Текст книги "Северянин (СИ)"
Автор книги: Nnik
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)
========== Пролог ==========
Нам иная судьба дана:
Погребальным костром станет парус,
А курганом нам будет волна…
(песнь викингов)
Волны темной хищной воды бились о неприступное тело огромного скалистого мыса. При ударах от них отделялись тучи ледяных маслянистых брызг, и злобный ветер подхватывал их и стремился донести до самого гребня утеса, но его сил было недостаточно для преодоления столь громадного расстояния, и капли срывались вниз. От этого ветер лишь сильней сердился, и его порывы становились все мощнее и мощнее. Чахлые низкорослые кусты трепало, они гнулись низко к земле и лишались драгоценной листвы. В воздухе стоял свежий запах моря, слегка затхлый – горьковатых водорослей, прибитых к берегу, и легкий – гари, видимо, принесенный из деревушки, расположившейся где-то южнее.
Зима пока не пришла в эти холодные края, но и в летнее время непогода часто накрывала северные земли. Тучи заволакивали небо, скрывая от изголодавшихся по теплу и свету растений, животных и людей бледное солнце. Полумрак накрывал черные скалы в полдень, и вместо завываний ветра слышались плач и стенания отбывающих наказание на Берегах Мертвых¹.
В такие дни Норду казалось, что мир Хель² воцарился на земле, а соленые морские брызги могут ранить подобно водам Слид³. Но ни холод, пронизывающий его тело до самых костей, ни ломота в суставах, свойственная всем старикам в сырую погоду, ни ослепляющая боль давних ран не могли помешать ему прийти на Киннарудден⁴ – единственное место, где его сердце находило покой. Страдания физические Норд научился стойко переносить еще в юности, а вот внутреннюю боль победить оказался не в силах. Он гулял по вершине скалы, разрезающей буйное море, рискуя оступиться и проститься с жизнью, сорвавшись вниз, вдыхал здешний воздух и смотрел в бурлящую бездну. В хитрых завихрениях воды и пены Норд видел картины прошлого, где он был молод, здоров и красив. Рокот волн и дыхание ветра превращались для него в шум славных битв: звон оружия, крики раненых и ликования победивших. А порой ему грезились громкие гулянки, пьяные песни у костра, на котором, истекая жиром и распространяя ни с чем не сравнимый аромат, жарился олень, и игрища распалившихся воинов. И одряхлевшее от времени тело наливалось силой. К одеревенелым скрипящим членам возвращалась гибкость и ловкость. Белые, как крыло чайки – морской странницы, волосы вновь начинали отливать золотом, а в мутных старчески воспаленных глазах вспыхивал тот огонек, что когда-то привлекал красавиц и пугал могучих мужей.
Но природа словно не видела изменений, происходящих с человеком. Ветер продолжал бездушно рвать и терзать его одежду, острые камни – прорезать старую ветхую обувь и ранить ноги, а переохлаждение грозилось обернуться тяжелой болезнью.
Норд тряхнул седой головой и огляделся вокруг. Заметив крупный валун, он проковылял до него и присел, всматриваясь в мутную темную даль.
__________
¹ Берега Мертвых – место в потустороннем мире. Там отбывают наказание клятвопреступники, убийцы и прелюбодеи.
² Мир Хель – один из миров, куда по преданиям викингов после смерти попадают недостойные и влачат там жалкое существование.
³ Река Слид – «свирепая»; река, где вместо воды – кинжалы и острые мечи. Ее должны переходить вброд отбывающие наказание на Берегах Мертвых.
⁴ Киннарудден – древнее название мыса Нордкин в Норвегии. Самая северная точка Европы.
========== Глава 1 ==========
Ветер немилосердно трепал плащ Бьёрдгара. Мокрая от дождя ткань облепляла тело, не неся и крохи тепла. Струйки воды сбегали по волосам, и пряди неприятно липли к щекам тэна¹. Конь под Бьёрдгаром нервно подергивал стройными ногами, всхрапывал и мотал головой с роскошной гривой, кося на хозяина полным непонимания и возмущения взглядом.
Бьёрдгар не обращал на непогоду ни малейшего внимания. Еще не старый, но уже седой крепкий статный тэн самого короля Этельреда II² застыл в седле подобно каменному изваянию. Его руки сжимали поводья, спина была совершенно пряма, а взор устремлен на море. Тэн неотрывно следил за терпящим крушение кораблем.
Океан мотылял огромный драккар³ как детскую игрушку, сплетенную из ивовой коры. Поднимая и опуская на волнах, направляя на камни и в последний момент отбрасывая от них, непогода баловалась судном, а заодно и жизнями людей на борту. С берега было видно, как отчаянно работали веслами гребцы в тщетной надежде справиться со стихией. Мастерство рулевого, помноженное на жгучее желание жить, пока спасало несчастных от рокового столкновения, но Бьёрдгар верил, что эта борьба не сможет длиться вечно, и Божья кара таки постигнет мерзких язычников.
Дождь усилился. Теперь с неба падала сплошная пелена воды, и Бьёрдгар боле не мог наблюдать за происходящим на море. Однако тэн продолжал, все так же не шевелясь, смотреть туда, где скрытая завесой дождя разыгрывалась великая трагедия смерти. Почувствовав, как резко изменил направление ветер, тэн усмехнулся. Такой порыв должен был, если не перевернуть драккар, то сбить его с выбранного рулевым курса, а это – неминуемое крушение. Бьёрдгар по опыту знал: в Уоше держи ухо востро. Бóльшая часть залива мелководна, с множеством мелей и подводных камней. Ходить здесь решались не многие: опытнейшие мастера навигации, знающие залив, и те только в хорошую погоду. А Северное море нечасто баловало ей моряков. Капризное и своенравное, оно могло даровать попутный ветер, несущий корабль к цели воистину с божественной скоростью, но чаще природа была против людей и забирала их жизни и богатства, навеки упокоевая в своих пучинах.
Викингам, чье судно волей злого рока попало в залив Уош, не повезло вдвойне: застигни их буря чуть южнее, у берегов Норфолка, или севернее, у Линкольншира, лихие и умелые мореплаватели, они получили бы шанс спастись, уйдя в открытое море, где, убрав парус, смогли бы дрейфовать на крепком и устойчивом драккаре, пока стихия не успокоится. В Уоше же они каждую секунду рисковали получить пробоину и пойти ко дну.
От толпы, стоящей за Бьёрдгаром, отделился один всадник. Лицо его было скрыто капюшоном, а тело мелко дрожало от холода. Плащ из дурной дешевой материи можно было выжимать, но владелец все равно зябко кутался в него, стремясь хоть немного согреться. Он подъехал к Бьёрдгару и остановился. Рядом с величественным и невозмутимым тэном продрогший мужчина выглядел маленьким и жалким.
– Тэн Бьёрдгар, – помявшись, заговорил смельчак, – как долго мы будем еще мерзнуть почем зря? – Бьёрдгар даже не шелохнулся – сейчас его волновали только викинги. – Им все равно не выплыть. Они обречены. Чего мы ждем?
Теперь Бьёрдгара передернуло. Человеческая глупость порой поражала его. Хотя чего можно ожидать от народного ополчения – тупых крестьян и торговцев? Тех, кто привык бояться и прятаться, кто впитал страх пред воинами с севера с молоком матери? Им бы сейчас не стоять с оружием в руках, призванными отражать атаки викингов, а хватать свой скарб, жен, детей и бежать. Даже перед небольшим отрядом профессиональных бойцов неорганизованная толпа хилых простолюдинов была бессильна. И не попади викинги в бурю, не дождалась бы собранная на скорую руку армия подкрепления из Нориджа⁴. Монастырские воины бы просто не успели. Как англичане ни старались усовершенствовать способы противостояния захватчикам, викинги продолжали грабить страну. Порой, как сегодня, приближающиеся драккары удавалось заметить еще издали. Тогда в срочном порядке к месту ожидаемой высадки сгоняли вооружившихся большими ножами и вилами крестьян и кэрлов⁵. А в ближайший крупный город отправлялся гонец, что должен был доложить обо всем в местный храм, который высылал воинов.
Бьёрдгар посмотрел на наглеца, посмевшего задавать тупые вопросы. Под его взглядом и без того некрупный мужчина сжался и затрясся сильнее.
– Вернись в строй, – тэн не видел смысла что-либо объяснять бестолковому кэрлу, ничего не смыслящему в войне и викингах. Простолюдины не понимали, не могли понять, насколько ужасны и коварны эти отвратительные северяне. Какими упорными и живучими они могут быть. И какими искусными пловцами они являются. Тэн всерьез опасался, что даже если драккар разобьется, кто-нибудь из язычников сумеет выжить. А это недопустимо. Каждый, каждый воин, пришедший с севера, должен быть уничтожен. И Бьёрдгар готов ждать бесконечно долго, лишь бы не допустить спасения ни одного викинга.
Убедившись, что кэрл снова встал в строй, Бьёрдгар вернулся к созерцанию моря.
Позже, когда дождь наконец прекратился, норфолкское ополчение увидело, как на темных мутных волнах болтаются останки судна викингов. Доски, веревки, куски материи и человеческие тела качались на все еще беспокойной поверхности Северного моря. К немалому удивлению крестьян и мрачному торжеству Бьёрдгара на берегу лежало и сидело около десятка викингов. Даже с почтительного расстояния, с коего на них взирали англичане, северяне казались гигантами. Их могучие тела, состоящие, кажется, из одних только мускулов, объясняли, как они сумели выжить. Лишь одна фигурка на фоне прочих выглядела маленькой и хрупкой, будто в компанию взрослых затесался ребенок.
– К воде! – скомандовал тэн. Он хотел как можно быстрее разобраться с врагами, пока те не восстановили силы и не нашли себе что-нибудь, способное заменить унесенное морем оружие.
Вблизи грозные викинги представляли собой плачевное зрелище: ободранные, бледные, с растрепанными бородами и волосами, они без сил валялись у самой кромки воды или же сидели, привалившись к камням. Бьёрдгар улыбнулся и вынул из ножен меч. Сейчас вряд ли кто-нибудь сумел узнать в нем королевского тэна, что с бесстрастием мог смотреть как на празднество, так и на казнь. Лицо Бьёрдгара было обезображено страшной гримасой человека, жаждущего крови. Губы искривились в зверином оскале, на висках и лбу набухли вены, а в глазах полыхнул огонь мести.
– Что, язычник, не спасли тебя твои боги?
Северный гигант лишь слабо улыбнулся в ответ. То ли он не говорил на английском и не понял вопроса, то ли не счел нужным отвечать. Впрочем, Бьёрдгар и не ждал ответа. Он занес меч и решительно вонзил его в тело викинга. Тот резко выдохнул. Из раны брызнула кровь. А Бьёрдгар уже снова поднял оружие. Опустил. Сжав волосы, он задрал голову ослабевшего человека и провел самым кончиком меча по его щеке. Надавил. С силой оттолкнул и пнул носком сапога в живот. Плашмя ударил по колену. Бьёрдгар специально не бил в сердце или горло – такая смерть была незаслуженно легкой для язычника. Очередным движением клинка тэн отрубил своей жертве кисть, и северянин не выдержал и взвыл.
Когда тэн закончил, на земле остались лишь кровавые ошметки.
Крестьяне с ужасом смотрели на Бьёрдгара. Они никак не ожидали подобной жестокости от благородного человека. От вида кусков мяса, белых костей и вывернутых суставов многих начало мутить. Самые впечатлительные уже прощались с содержимым своих желудков или вовсе лежали без чувств. Прочие же продолжали смотреть на останки викинга не в силах отвести полные страха и отвращения глаза.
– Остальных связать, – произнес тяжело дышащий Бьёрдгар. Он мотнул головой, словно стряхивая наваждение, и направился осматривать других выживших. На сегодня его потребность в скандинавской крови была удовлетворена.
Перепуганные крестьяне вздрогнули от звука голоса своего господина и кинулись исполнять приказ. Они поспешно обматывали веревками руки даже не пытающихся сопротивляться моряков. Те были так вымотаны, что с трудом могли шевелить пальцами: подъем сил, физических и душевных, что помог им выбраться из бурлящего океана, схлынул, оставив пустоту внутри.
Бьёрдгар довольно улыбался, глядя на изможденных связанных викингов. Он с наслаждением представлял те муки, что придумают для них церковники. Тэн знал: уж в чем, в чем, а в пытках и страшных казнях равным служителям Господа нет. То, что он сделал, покажется викингам легким избавлением, когда они узнают, что им приготовят монахи.
Тэн увидел, как тащат последнего пленного. Того самого, что казался малышом рядом с соотечественниками. Теперь было видно, что мал он действительно только относительно взрослых викингов. Бьёрдгар был весьма крупным мужчиной по меркам англичан, но этот юноша уже был одного с ним роста. Мальчишку свалили под ноги Бьёрдгару, и его тут же скрутило. Изо рта юного викинга потекла темная желчь, и северянин зашелся надрывным кашлем. Видимо, борясь со стихией, он порядком наглотался соленой воды, и теперь тело избавлялось от вредного напитка. Только в желудке уже ничего не было, и спазмы приносили лишь боль.
Ногой Бьёрдгар развернул лицо викинга и ужаснулся. Этому воину было не более пятнадцати-шестнадцати весен. Светлые кудри потемнели и слиплись от воды, а синие глаза были мутны от тошноты и усталости. Но, несмотря на это, мальчишка до дрожи напомнил тэну собственного внука. Этого выродка, навлекшего позор на славный род Бьёрдгара.
– Привязать к лошади! – с этими словами тэн пнул парня по ребрам.
Развернувшись, Бьёрдгар зашагал к собственному коню и легко вскочил в седло. Он и сам не понимал, зачем ему этот мальчишка, но чувствовал: нужен. Бьёрдрун защищает сына, а этот викинг будет в его полном распоряжении.
Норд с интересом рассматривал нового раба, привезенного дедом. И неприятное чувство, что он глядит на свое будущее, не оставляло его. Норд знал, что если бы не любовь матери, то ошейник давно бы красовался и на его шее. Нельзя сказать, что сейчас жизнь Норда сильно отличалась от рабской: он трудился за троих, питался грубой, не дающей никаких сил пищей, и любой свободный человек считал своим долгом оскорблять Норда и смеяться над ним. Пока лишь рабы занимали в доме Бьёрдгара положение более низкое, чем он.
Когда пришла двенадцатая весна Норда, он задумался, почему его так ненавидят. Не найдя достойных причин, Норд стал мстить всем, кому мог. И очень быстро выяснилось, что отыгрываться он может только на невольниках. Но какой смысл пытаться унизить человека, и так находящегося на самом дне? Жалкие, забитые, смирившиеся. В ответ на очередную грубость рабы опускали глаза и обреченно склоняли головы, ожидая пока господин выместит на них свой гнев. Издевательства над ними не приносили Норду никакого удовлетворения. К тому же, не надо быть героем, чтобы обижать тех, кто слабее, – и Норд прекрасно это понимал.
А теперь появился новый раб. Раб, невольником которого делает лишь ошейник. Раб, в чьих глазах горит огонь и жажда свободы. Такой не будет терпеть молча, не прогнется ни под кого. Он – дикий зверь, посаженный на цепь. Но стоит дать слабину – сорвется, сбежит. А по пути еще и перегрызет горло тому, кто посмел его пленить.
Приобретение деда завораживало Норда. Рабы тощи, как скелеты, и малы ростом. Недоедание и тяжелая работа просто не дают им расти. Норд и сам не знал, как сумел достигнуть своих габаритов, находясь почти в равных условиях с невольниками. Но теперь, глядя на северянина, понял: кровь отца, текущая в его жилах была сильнее суровой действительности. Но все же она не творила чудес. По сравнению со скандинавом, Норд был низок и тщедушен. Пожалуй, руки мальчишки с севера были едва ли не равны по толщине ногам Норда. А ведь Норд старше: у нового раба было еще совершенно детское лицо; на гладких щеках пока не было и следов щетины, а во взгляде сохранялась какая-то открытость и постоянное удивление.
Оставалось только непонятным, зачем дед вообще притащил его. Работать тот не станет – это ясно как Божий день. Более того, такой раб действительно опасен. И ест наверняка за троих. А если не кормить – помрет. Тогда зачем с ним возиться?
Норд покачал головой. Его сметливый ум уже придумал объяснение странному поступку Бьёрдгара, но Норду оно жуть как не нравилось. Покрутив мысль в голове, отбросив, подумав еще и вернувшись к ней, Норд решил, что других вариантов просто нет. Этот скандинав достаточно похож на него. Не слишком, но разгоряченному ненавистью деду будет достаточно. Достаточно, чтобы представить, что это его, Норда, можно истязать. Достаточно, чтобы издеваясь над рабом, видеть лицо нелюбимого внука.
От осознания этого, Норду стало гадко. Он чувствовал себя виноватым пред белокурым мальчишкой.
Два дня Норд ходил вокруг помещения для рабов, около которого был привязан скандинав. Он наблюдал за больным от усталости и голода юношей, но не решался подойти.
Потом от одного крестьянина, что всегда неплохо к нему относился, Норд узнал, как викинг стал собственностью деда:
– Да воть не свезло им, – говорил Вульфстан, отирая пот со лба, – у бурю попали, да еще у тута у нас – у Уоше. Ну, кораблик-то их весь у щепочки, а они, глянь-ка, живучие какие, выплыли. Тока я тебе знаешь, шо скажу, лучше б им у море потонуть-то было. И тем, кого церковникам-то отдали, и этому, шо тэн забрал. Они-то, конечно, безбожники-язычники, да и крови нашей немало пролили, тока все равно – я как вспоминаю ту казнь, шо была у Норидже годков эдак шесть как, я зерно на базар возил тогдась, така аж дрожь берет. Не, нельзя так с людьми, нельзя. Кем бы ни были… Не по-человечьи это…
Вульфстан махнул рукой и, одернув грязную рубаху, вернулся к работе.
Норд грустно посмотрел на старика. На его огрубевшие от постоянной работы с землей и водой руки, на пальцы, грязь в которые въелась так глубоко, что уже никогда не отмоется. Скользнул взглядом по морщинистому лицу с дорожками пота на запыленной коже, по тонкой, цыплячьей шее, по драной, штопанной-перештопанной рубахе, изначальный цвет которой нет уже никакого способа узнать, и по босым, покрытым какими-то язвами ногам. Норда передернуло. Он видел людей и в более ужасающем состоянии, но почему-то именно в этот момент отвращение перекрыло в нем все прочие чувства. Отвращение и страх. Страх стать таким же: старым, грязным, больным. Страх так ничего и не увидеть в этой жизни. Смиренно терпеть, что бы ни выпало на долю, и не познать счастья. Весь век влачить жалкое существование и уйти в небытие.
Попрощавшись с Вульфстаном, Норд кинулся домой. Он решил, что должен немедленно начинать действовать, искать путь в новую, настоящую жизнь. И интуиция подсказывала, что раб-северянин может сыграть не последнюю роль в его судьбе.
Пробравшись на конюшню, Норд вырыл из кучи сена, наваленной в углу, свою заначку. Время от времени он ходил в болота и охотился на диких уток, а потом запекал их тушки в углях. Достав кусок птицы, завернутый в лоскут ткани, Норд отправился к помещениям для рабов.
Скандинав все так же сидел, привалившись спиной к стене барака. Подойдя ближе, Норд увидел, что глаза мальчишки закрыты, на щеках горит лихорадочный румянец, а грудь часто и мелко вздымается, словно ему тяжело дышать.
– Эй, – негромко позвал он и легко толкнул раба в плечо. Тот открыл глаза, непонимающе поморгал и, наконец, вопросительно посмотрел на Норда. Увидев протянутый сверток, мальчишка нахмурил брови, но предложенное взял. Неловко развернул ткань и тут же вцепился зубами в мясо.
Наблюдая как жадно, кусками, почти не жуя, он ест, Норд стал опасаться, что невольника стошнит. Однако покончив с утятиной, скандинав умоляюще посмотрел на Норда.
– Чего ты хочешь? – мальчик оглянулся по сторонам и, заметив корыто для лошадей, показал на него. – Воды?
Взглянув на поилку, викинг кивнул, и Норд пошел в барак. Там взял первую попавшуюся глиняную миску и, ополоснув, наполнил ее водой из бочки для рабов. Юный викинг мгновенно опустошил немаленькую емкость и благодарно кивнул Норду.
А Норд подумал, что теперь можно и к знакомству перейти.
– Норд, – произнося это, он медленно положил ладонь на грудь. Мальчишка сразу понял, что от него хотят, и, улыбнувшись, ответил:
– Торвальд.
Норд обрадовался, решив, что наладить контакт будет совсем не сложно, но тут он ошибся. На английском викинг не знал и слова. И хотя некое сходство между их языками присутствовало, понимать друг друга оказалось проще по жестам. Но Норд не сдавался.
Когда человек здоров, он легко приспосабливается к изменениям температуры и влажности. При наличии теплой одежды смена времен года проходит без проблем, и радоваться жизни получается в любую погоду.
У Бьёрдрун так не получалось. Она всегда обладала слабым здоровьем и часто болела, а последние годы стало совсем худо. Отец приглашал для нее разных лекарей, знахарей, даже возил в далекий монастырь к старцу-целителю, но все было тщетно. Бьёрдрун угасала, как огарок свечи. Ее тело иссыхало. Еще каких-то десять лет назад она была весела и прекрасна, а теперь в груде подушек, укрытые несметным количеством теплых одеял, лежали человеческие мощи. Скелет, обтянутый прозрачной, омертвевшей кожей. Череп с ввалившимися щеками, глазами и ртом. Губы бледные, желтоватые. Под глазами черно-фиолетовые синяки. От некогда густых и блестящих волос остались одни воспоминания. Теперь у Бьёрдрун было две волосинки, и те блеклые.
Зябко поежившись и почти с головой спрятавшись под одеяло, Бьёрдрун вздохнула. Утром шел дождь, и теперь ей было холодно, а постель казалась сырой и липкой. Потеревшись щекой о подушку, Бьёрдрун закрыла глаза и представила сына. Норд давно к ней не приходил, и она очень соскучилась. Норд, ее маленькое синеглазое солнышко, был единственным лучом света в мрачной жизни Бьёрдрун. Ради него она пожертвовала возможностью стать счастливой, отклонив предложение весьма достойного человека. Бьёрдрун понимала, что никто не примет его, а позволить неволить свое дитя она не могла. Поэтому осталась в доме отца. Но и он не слишком любил мальчика. И Бьёрдрун опасалась, что как только ее не станет, а это произойдет уже скоро – она чувствует, Бьёрдгар сам оденет на Норда ошейник. На этой мысли рука Бьёрдрун проскользнула под подушку и сжала лежащий там кожаный мешочек.
– Рут! – слабым голосом позвала Бьёрдрун служанку.
– Да, госпожа, – прошелестев юбкой к постели подошла дородная пожилая рабыня. – Чего ты желаешь?
– Рут, передай отцу, что я хочу видеть сына. Пусть приведут Норда.
– Все исполню, – служанка откланялась и вышла из комнаты.
На полу конюшни на животе лежал Торвальд, а склонившийся над ним Норд аккуратно промывал раны на его спине травяным отваром. Вода в миске, где Норд прополаскивал тряпицу, уже была розовато-бурой, и лошади, почуяв кровь, нервно топтались на месте, похрапывали и мотали головами. Только любимый конь Бьёрдгара, побывавший не в одной битве, стоял спокойно.
Торвальд стойко переносил боль, и только когда Норд начал обрабатывать особенно нехорошую рану, такую, что в глубине белела кость, тихо зашипел. А у Норда руки дрожали. Потому что он знал, на месте Торвальда должен быть он. Его дед хочет избить до полусмерти. Его спину превратить в кровавое месиво с ошметками кожи.
– Много там еще? – сквозь зубы поинтересовался Торвальд.
– Почти все, – сдавленно ответил Норд.
– Эй, ты чего? В первый раз, что ль? – Норд только неопределенно хмыкнул и пожал плечами. Не в первый. И не в последний. Предположения Норда о том, зачем деду понадобился раб-викинг, оказались верными. Вот уже почти полгода Бьёрдгар регулярно вызывает Торвальда к себе и избивает его. Да так, что здоровый сильный парень потом в лежку лежит.
Специально для Торвальда Бьёрдгар привез из Нориджа какие-то хитрые кованые кандалы, так чтоб вроде и не совсем на привязи его держать и чтоб сбежать не получилось. А когда у него возникало желание поиздеваться над невольником, Бьёрдгар посылал своих воинов, и те так скручивали раба, что сопротивляться парень не мог совсем.
Найдя Торвальда после первого избиения лежащим на улице под дождем, Норд с трудом затащил его на конюшню, где сам жил почти постоянно, а потом долго смотрел на исполосованную розгами спину викинга не в силах пошевелиться. Очнувшись, нашел Годиву, рабыню, что слыла знахаркой, и спросил, что делать. Та всучила Норду какие-то корешки и велела их отваром промывать раны. Теперь Норд постоянно бегал в лес и собирал травы для Торвальда, а заодно и всякие другие Годиве таскал.
– Теперь неделю голым ходить, – грустно проворчал Торвальд. – Еще застужусь-заболею.
Норд хмыкнул. Его способность Торвальда шутить даже тогда, когда плакать бы надо, поражала.
– Ну, все, – Норд кинул тряпку в миску и потянулся, – жить будешь.
– Конечно, буду, – Торвальд совсем не спешил вставать. – Куда ж я денусь?
– Никуда, – мрачно подтвердил Норд.
– Убери с лица эту мину – смотреть противно.
– Так ты ж все равно на меня не глядишь.
– Я и так знаю, как ты сейчас выглядишь, – помолчав, Торвальд протянул жалобным голоском. – Норд, а у тебя, случайно, уточки не осталось? А то сил никаких нет…
Норд вздохнул и полез в сено за мясом. Из-за прожорливости северянина, ему теперь приходилось охотиться чуть ли не через день.
– Держи, обжора.
– Норд, ты просто мой спаситель. И лекарь, и добытчик, и повар.
Отмахнувшись, Норд пошел за водой для друга.
Как ни удивительно за последние месяцы они действительно сдружились. На освоение языков ушло не так уж много времени, и теперь они могли свободно общаться на дикой смеси английского, исландского и норвежского. А еще викинг оказался отнюдь не варваром, а вполне себе умным и цивилизованным человеком. Выяснилось даже, что в отличие от Норда, он умеет читать и писать. Правда, только на исландском, но это лучше, чем вообще никак. А еще у Торвальда оказались в избытке те качества, которых явно не хватало Норду: жизнелюбие, умение не унывать, веселость. Он стал отдушиной для угрюмо-рассудительного Норда. Его способом расслабиться и отдохнуть.
– Норд, – к бочке с водой подбежал Вигфрис, по прозвищу Крикунчик, своеобразный гонец Бьёрдгара. – Норд, тебя зовет тэн Бьёрдгар. Говорит, госпожа Бьёрдрун желает видеть сына.
– Сейчас буду, – Норд невозмутимо направился к конюшне.
– Норд, умоляю, не серди его. Мне же попадет за твою нерасторопность.
– Я скоро приду, – твердо повторил Норд.
Напоив Торвальда, Норд быстро зашагал к черному ходу главного дома. Там ему, как и перед каждым визитом к матери, выдали чистую одежду и отправили омываться.
Перед Бьёрдрун Норд предстал чистым и благоухающим.
– Матушка, ты желала видеть меня.
– Норд, подойди ближе.
Норд с трудом рассмотрел мать в груде одеял. Неловко присев на край ее постели, отыскал тонкую хрупкую руку и нежно сжал ее.
– Норд, мальчик мой, – Бьёрдрун едва шептала, и Норду пришлось наклониться так, чтобы губы матери почти касались его уха, – мне совсем плохо. Норд, я… я боюсь за тебя. Вот, – на мгновение кисть Бьёрдрун исчезла из руки Норда, а потом его ладони коснулось что-то кожаное, – возьми. Там немного денег. И кое-какие мои драгоценности. Прошу, пока не уходи. Позволь еще раз увидеть тебя. Но… если почувствуешь опасность – сразу беги. Норд, я так тебя люблю.
Норд ощутил, как дыхание Бьёрдрун стало прерывистым и, посмотрев на ее лицо, он увидел капельки слез, скользящие по щекам матери.
– Мам, ну, тише, тише.
– Наклонись.
Норд опустился ниже и сухие, как хворостины, руки Бьёрдрун обхватили его, притягивая к груди.
Уходил от матери Норд с тяжелым сердцем.
Норд возвращался с охоты, когда навстречу ему выскочил крайне возбужденный Торвальд. Норд еще не успел ничего спросить, как северянин затараторил:
– Твоя мать при смерти. Ты сам говорил, что тебе опасно показываться деду на глаза, если ее не станет. А еще пришли гонцы из Ботольфстоуна⁶. На него напали викинги. Это наш шанс.
__________
¹ Тэн – слой военно-служилой знати в поздний англосаксонский период истории Британии (VIII—середина XI века). За свою службу тэны обеспечивались королём земельными владениями, что превращало тэнов в предшественников рыцарей феодальной Англии. (Википедия)
² Этельред II Неготовый (Этельред Неразумный, Этельред Нерешительный) – король Англии в 978—1013 гг. и 1014—1016 гг., в правление которого началось широкое вторжение датчан в Англию.
³ Драккар – боевой корабль до 30 м в длину под парусом и веслами, команда состояла из 60-80 человек, каждый из которых вез с собой оружие и снаряжение и был готов вступить в бой.
⁴ Норидж – главный город графства Норфолк.
⁵ Кэрл – слой простых свободных земледельцев-крестьян в англосаксонский период истории Британии. Кэрлы составляли социальную основу англосаксонского общества.
⁶ Ботольфстоун – древнее название Бостона.
========== Глава 2 ==========
Во влажном затхлом воздухе над болотами Линкольншира не было и намека даже на самый легкий ветерок. Тяжелый запах прелой листвы и болотных паров кружил голову путникам, медленно бредущим по едва заметным петляющим тропкам. Мелкий гнус, противно жужжащий над головами, раздражал людей, стремясь забраться в нос, рот, уши и глаза.
Время от времени над топью проносились резкие крики каких-то птиц и стенания неизвестных животных, порой походящие на детский плач. Странные деревья с корявыми стволами и ветвями, изогнутыми самым причудливым образом, представлялись то тонущими путешественниками, то чудовищами из легенд.
Торвальд сделал глубокий вдох, оттянул ворот рубахи и отер со лба липкую испарину. Брезгливо дернул рукой, провел ладонью по штанине и, тяжко выдохнув, стащил рубашку.
