Текст книги "Лекарь-воин, или одна душа, два тела (СИ)"

Автор книги: Nicols Nicolson

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

Я, в свою очередь, иносказательно довел мастеру Шварцу информацию, о возможном снабжении осажденного замка через наши порядки. Сначала он с большим сомнением и подозрением, и даже какой-то ревностью слушал меня. Не верил, пытался выставить меня в дурном свете, мол, за своими слежу и так далее. Задавал каверзные вопросы, пронизанные недоверием к моему докладу. Высказывался в том плане, что не лекарю учить его, великого мастера Шварца, как вести осаду укрепленного объекта и организовывать несение караульной службы. Я решил ни о каких подземных ходах не рассказывать – не хватало еще уговаривать этого вояку. Не буду я метать бисер перед свиньями – очень мне этот разговор не понравился. Обидно было. Дело не в той вражеской казне, которую я хорошенько проредил. В итоге Шварц, все-таки, перетасовал подразделения, и в результате удалось задержать два десятка возов с фуражом. Мне он ни слова благодарности тогда так и не сказал. Ну и подавись!

На третий день непрерывной стрельбы Шварц приказал разбить входные ворота. Артиллеристы рады стараться, разбили их, и обрушили одну надвратную башню, а вторую сильно повредили. В принципе можно было готовиться к штурму, но мастер Шварц решил подстраховаться, и еще три дня забрасывал замок ядрами. Не знаю, что там произошло в замке, но на утро к нам направился парламентер с белым флагом. С ним лично разговаривал Шварц, его никто не сопровождал, поскольку парламентер был тоже один.

– Наши противники готовы капитулировать, – заявил Шварц, собрав в шатре всех офицеров, после встречи с парламентером. – Шевалье Лемож просит дать им возможность покинуть замок с оружием и провиантом.

– Мастер, но мы уже провели под стенами замка много времени, и французы не приняли наших условий, они ничего не могут требовать, – возмутился лейтенант Рауль.

– Я ответил им вашими словами, Рауль. Согласился их выпустить, при условии: офицеры уходят с холодным оружием, а солдаты с пустыми руками, провизии могут взять, сколько унесут в руках. Никакого обоза брать не разрешил.

– Жесткие условия вы, мастер, выдвинули французам, – заметил Батистен.

– Они такие же наемники, как и мы.

– Это еще не все. Я потребовал, чтобы Лемож передал в мое распоряжение мятежного патриция, и обязательно в кандалах.

– Пленение патриция оговорено договором? – уточнил Батистен.

– Первым пунктом прописано. У французов время для размышления до утра, в противном случае мы возобновим обстрел и окончательно сожжем замок. Если все же французы примут наши условия, то до границ республики их будет сопровождать рота полного состава, под командой лейтенанта Рауля. Прошу взять с собой все необходимое для похода, и вести себя в соответствии с «Кодексом наемников», не позволяйте грабить местное населения и не допускайте возможных бесчинств. Понадобится, помогите провиантом. А сейчас все свободны, на текущую ночь приказываю удвоить караулы, и все пушки держать заряженными картечью, не доверяю я этим французам.

Шварц оказался прав. Французы попытались атаковать наши позиции перед самым рассветом, когда вездесущие солнечные лучи только собирались обшарить наши недремлющие позиции. Не знаю, сколько их вышло из замка, но после восхода солнца, мы насчитали сорок три трупа. Всех положили пушки картечью, и может быть, нескольких наемников сразили меткие стрелки. Сколько раненых у противника – тоже неизвестно. Зато я, как лекарь, доподлинно знаю, что с нашей стороны ни невосполнимых потерь, ни раненых не было. Всегда бы так происходил огневой контакт с неприятелем.

Поскольку противник отверг условия сдачи замка, Шварц после завтрака возобновил обстрел осажденной крепости пушками всех калибров, а после обеда швейцарцы взяли ее штурмом. Не мог я понять французов: им предлагали живыми покинуть замок, а они уперлись и пытались еще и нам пустить кровь. Да, три десятка швейцарцев сложили головы во время яростного скоротечного боя с защитниками осажденного замка, и столько же раненых, пятеро из которых, не сегодня-завтра встретятся с родственниками на небесах. Я всех раненых успел качественно обработать. Была всего одна ампутация: я не волшебник, из кусков кожи и остатков костей руки отращивать не умею. На тяжелораненых я практиковался в проведении полосных операций. В принципе сделал, что мог, но без антибиотиков они, скорей всего, не выживут. Будет просто чудо, если кто-то выкарабкается.

После взятия замка швейцарцы качественно его почистили: выгребли все ценное, в том числе покои патриция освободили от ценных вещей. Самого Гваделини мастер Шварц приказал заковать в цепи, а жену с детьми посадил в клетку. В таком виде их повезут в Венецию. Правда, этот путь Гваделини проделает пешком. Следом за патрицием будут топать двадцать семь французов – это все оставшиеся в живых наемники, теперь их судьбу будут решать в столице.

До утра швейцарцы занимались дележом трофеев, меня в числе соискателей не было, наверное, решили, что мне жалования достаточно, а то, что я многих от смерти спас, не считается. Пусть даже так, я себе «честно» «скрысятничал» очень-очень солидный трофей. Мне не стыдно, я считаю этот трофей справедливой платой за разоблачение продавшихся швейцарцев и перехват продовольствия, контрабандой направлявшегося в замок. Поначалу еще какие-то сомнения и терзания моей совести имели место быть и, возможно, они бы усилились, надели меня швейцарцы какой-то долей трофеев. Ну, а раз они так, то переживать я перестал теперь на законных, так сказать, основаниях. Одна проблема имела место и тревожила мою голову: теперь бы уже свой клад забрать без проблем.

С рассветом побывал в замке. Из прежних обитателей удалось найти только повара плененного патриция. Он мне показал склад, где хранились запасы лекаря замка. К несчастью, старик – лекарь подвернулся под горячую руку швейцарским солдатам. Не пережил он этой встречи. Много там не набрал – так, сделал небольшой запас сушеных трав и перевязочного материала. А вот Лука нашел десяток рулонов совершенно белого полотна. Отличная находка: и на бинты можно пустить, и постельное белье пошить. А если я постараюсь нарисовать, то можно заказать у портного и привычные для меня трусы.

Небольшой возок с войлочным верхом нагрузили прилично, теперь мне есть чем прикрыть мешочки с монетами.

Пока Швейцарцы усиленно праздновали победу, я ночью перенес свое богатство в возок, и надежно спрятал.

Мы уходили обратно в столицу, а за нашей спиной пылал замок, Шварц принял решение сжечь родовое гнездо мятежника дотла.

Глава 15

Месяц после похода я не разгибаю спину. Весь в трудах праведных, лекарских. Наемники мне оказали большую услугу: разнесли по городу информацию о моем искусстве врачевания. Кстати, из пятерых тяжелораненных, трое, как ни странно, выжили. Народ повалил толпами. Я радовался. Радовался и работал. Работал и зарабатывал. Хорошо зарабатывал.

Жизнь поменялась к лучшему. Мой военный поход оказался удачным решением с подачи моего покровителя – судьи. Во-первых, я теперь практиковал каждый день, а во-вторых собирал приличную денежку, ведь когда разберусь с Папой, буду отправляться к любимой жене, а с пустыми руками, вернее карманами, из дальних странствий возвращаться некрасиво, даже неприлично – так описано во всех приключенческих книгах. Кстати, о деньгах. В замке я поживился на двенадцать тысяч сто сорок золотых цехина. Сколько стоят, присвоенные мной камни, я не знаю, не ходил к ювелиру, вдруг он эти камни знает, светиться мне не с руки в этих государствах. Потом разберусь. В Южном королевстве тоже специалисты по самоцветам имеются, и не хуже венецианских.

– Молодец, Васент, налоги платишь вовремя и полностью, – похвалил меня судья Бруни, пригласив на обед. – Эмилио тебя нахваливает, говорит, что с твоим появлением город получил отличного и грамотного лекаря. Но ты не зазнавайся, работай также честно.

– И в мыслях не было задирать нос, – с улыбкой ответил я судье, – стараюсь всем помочь, кто ко мне обращается. – А кому помощь уже не нужна, и он стоит одной ногой в могиле, говорю правду.

– Недавно у меня побывал наш начальник тайной полиции. Так вот он говорил, что тобой очень недовольны коллеги по цеху, снизился у некоторых доход, да я и сам вижу по платежам. Трое лекарей решили тебя проучить, наняли нескольких мерзавцев, чтобы тебя избили. К сожалению, ни имен нанимателей, ни имен исполнителей тайная полиция не знает. Ты поостерегись, на всякий случай, не ходи по городу ночью. Кстати, сегодня ночуешь у нас, а завтра утром отправишься к себе.

– Если вы считаете угрозу серьезной, то не стану покидать ваш дом ночью.

– Васент, а почему ты оказываешь помощь только мужчинам? – спросила Кьяра, щеки которой, внезапно налились румянцем, – женщины тоже иногда нуждаются в помощи лекаря.

– Видите ли, сеньорита Кьяра, у меня бывают больные мужчины с разными болячками, и чтобы их обнаружить и рассмотреть, иногда они полностью обнажаются. Представьте, если это будет делать женщина в моем присутствии, я тогда не смогу работать, каждый день у меня будет по несколько дуэлей.

– Если осмотр проводить в присутствии мужа или матери больной, то повода для дуэлей не будет, – заявила Кьяра, – я уже у папы интересовалась.

Я повернул голову в сторону судьи, и тот кивком подтвердил сказанное.

– Извините, Кьяра, а вас что-то беспокоит, вы не здоровы?

– Я здорова, просто о женщинах не следует забывать, – отчеканила девушка, и ее щеки покраснели сильнее.

– Обязательно подумаю над вашими словами, сеньорита.

– Скажите, сеньор Васент, а зачем вы заставляете больных мыться в ваших термах? – сверля меня серыми глазами, спросила сеньора Мартина. – Отец Бенедикт на воскресной мессе говорил, что излишняя забота о бренном теле есть проявление ереси.

– Большинство болезней случается у людей от невежества и грязи. Многие говорят, что от хорошего человека грязь сама отвалится. Смею вас заверить, это не всегда так. Покрываясь многомесячной грязью, тело человека источает неприятные запахи, становится уязвимым для проникновения разного рода болячек. Вот, к примеру, на давно немытой коже получается маленькая царапина, и сразу же в ранку попадает большое количество грязи. Если вовремя не принять меры, то через несколько дней ранка воспалится, а спустя неделю, на этом месте может появиться нарыв и тому подобное. Если же тело чистое, то возможность получить неприятную болячку снижается.

– Извините, сеньор Васент, а вы сами часто посещаете свои термы? – продолжала допытываться сеньора Мартина.

– Ежедневно, а еще после приема больного обязательно тщательно вымываю руки с мылом.

– Настоящее расточительство, – крепко сжав губы, заметила сеньора Мартина.

– Потратившись на мыло и дрова, я сохраняю здоровье, ведь его не купишь, если болезнь уже запущена, даже самый искусный лекарь будет бессилен.

– Да-да, дорогая, все правильно говорит Васент, – перебил жену судья, – он в походе заставил мыться даже знаменитых швейцарских грязнуль – об этом ходят веселые рассказы. – Потерь среди солдат от болезней не было, хотя, предпосылки к этому однажды возникли. Насколько мне известно, именно благодаря решительному вмешательству Васента и паре добрых оплеух, отвешенных им незадачливому бездельнику – кашевару, чистота, порядок и здоровье в войсках были восстановлены. А вот как он избавлял швейцарцев от осколков и пуль, засевших в потрохах, вообще не ясно, глава цеха Эмилио голову над этим ломает, и понять не может. Васент, а правду говорят, что вы можете сложить даже сильно раздробленную ногу или руку?

– Сложить можно все, если не потеряны кости и кожа, а сразу заставить правильно работать не всегда получается, надо время для полного восстановления. Тайны из своих методов лечения я не делаю, колдовство не применяю, да и несведущ я в этих богопротивных вопросах. Все пациенты, если находятся в сознании, видят все, что я делаю и с помощью каких инструментов. Я готов поделиться опытом со всеми лекарями Венеции, что поспособствует увеличению выздоровевших граждан. Я очень хорошо знаю анатомию человека, учили меня всему превосходные учителя. Готов продемонстрировать ход операции внутри тела сколь угодно уважаемой комиссии граждан Венеции, в том числе и другим врачевателям.

– Я подтверждаю слова Васента, – заявила Кьяра. – Не сложи он мне руку, осталась бы калекой на всю жизнь. А еще он меня заставлял сгибать и разгибать руку помногу раз, шевелить пальцами, мне было больно, но Васент на это не обращал внимания, говорил, что со временем все пройдет. Я ему тогда поверила, и не зря, сейчас о сломанной руке и не вспоминаю.

– Время уже позднее, пора отправляться почивать, – сказал судья. – Тебе, Васент, приготовили ту же комнату.

Следом за слугой отправился в отведенную комнату. С последнего посещения она совершенно не изменилась, только на столе появилась ваза с цветами. Разделся, и завалился на постель. Она пахла травами, я отчетливо уловил запах чабреца и полыни. Сон пока не шел, меня беспокоила информация о возможном нападении. Не верится мне, что начальник полиции не знает имен заказчиков, да и судья, по всей видимости, знает, о снижении дохода у некоторых лекарей он прямо сказал, но по каким-то причинам мне не решился сообщать. Может среди этих нехороших людей есть знакомые судьи? Или он им чем-то обязан? Что предпринять? По городу я в одиночку не хожу, в основном меня сопровождает Лука, я научил слугу пользоваться пистолем. Стреляет он сравнительно неплохо, с десяти метров в чурбак попадает, да и пистоль – оружие для ближнего боя. Я постоянно ношу с собой несколько метательных ножей и саблю. Владею всем этим в совершенстве, порублю или забросаю ножами любого противника. А вот откуда ждать неприятности – мне неизвестно, судья имена скрывает, лукавит. Логичным было бы найти этих недоброжелателей и тихо прирезать, но сразу же придут ко мне, а подставляться пока не стоит – с Папой еще не разобрался. Разволновался немного, встал с постели, и подошел к открытому окну, подышать свежим воздухом. Постоял некоторое время в тишине, а потом услышал разговор.

«– Кьяра, ты сегодня сама не своя, – говорила сеньора Мартина. – Этому виной наш гость?

– Мамочка, я не знаю, что со мной. Я когда вспоминаю о Васенте, то меня всю начинает трясти, лицо наливается краской, по всему телу распространяется жар.

– Я это заметила.

– А сегодня вообще со мной произошел небывалый случай. Увидев его, внутри меня как бы образовался горящий шар, он блуждал по всему телу, спускался от головы к груди и ниже. Потом он внезапно во мне лопнул, где-то внизу живота, по телу прошли судороги, я чуть не закричала. Между ног стало очень жарко и мокро, но мне стало так хорошо, подобных ощущений я ранее не испытывала.

– Ой, доченька, мне кажется, ты в этого молодого человека влюбилась, и уже созрела для любви, вот и творится с тобой такое. Неужели, пребывая с тобой на острове, он ни разу не поцеловал тебя?

– Не целовал, говорил, что относится ко мне, как к сестре.

– Так может он из этих, содомитов, которые на женщин внимания не обращают?

– Обращает, еще как обращает! Он вполне нормальный, видела, как естество Васента реагировало на мое присутствие.

– Как ты могла это видеть?

– А мы вместе мылись, он помогал мне избавляться от грязи. Мы были совершенно нагими.

– Да как он посмел!? – возмутилась сеньора Мартина. – Креста на нем нет!

– Крест мама с Васентом всегда, у него ожег на груди, и там хорошо просматривается крест и распятье.

– Доченька, это же такое распутство, показывать свое тело постороннему мужчине!

– А разве у меня был выбор? Я не была уверена, что вообще посчастливится увидеть вас с отцом. Но, смею тебя заверить, Васент поступал со мной очень вежливо и заботливо, в его глазах я ни разу не заметила похоти.

– Не знаю-не знаю. А почему ты мне об этом раньше не рассказывала?

– Думала, что вдали от Васента все пройдет, пыталась заниматься разными делами, встречалась с подругами. Но мысли о нем меня не хотели покидать. Я два месяца засыпала в его объятиях, и проснувшись ночью, чувствовала его крепкие руки на своем теле. Мне было приятно и хорошо.

– Не спорю, Васент видный молодой человек. Хорош собой, воспитан, крепкий и умелый лекарь. Но сама понимаешь, он не гражданин республики, у него нет связей, да и доход у него не очень велик. А еще мне кажется, что Васент не француз, слишком крупный он для того народа, да и лицо у него слишком симпатичное. Я бы сказала, он больше похож на представителя северных народов, что живут в «диких» землях.

– Он и не скрывает, что родился и вырос там. Может его мать из диких мест. Но, ты права, он хорош во всех отношениях.

– И, что ты думаешь?

– Ругаю себя последними словами за то, что не отдалась Васенту на острове.

– Побойся Бога, Кьяра, блуд, это же смертный грех!

– Лучше блудить с человеком, которого полюбила, чем всю жизнь провести с нелюбимым. Думаешь, я не знаю, что отец выбрал мне в мужья Луиджи Дарноци, этого глупого, недалекого и некультурного человека?

– Ты обязана покориться воле отца, он желает тебе добра.

– Он желает заполучить возможность больше заработать на поставках военному флоту, используя связи Дарноци, а до моих переживаний отцу нет никакого дела. Ведь он не поверил ни единому моему слову после возвращения с острова. Устроил унизительную проверку девственности, я сгорала от стыда, когда повитуха меня смотрела.

– Смирись, дочь моя, молись, и Господь будет к тебе милостив, избавит от греховных мыслей.

– Любить, мама, не грех. Я не знаю, как долго я смогу терпеть. Сейчас у меня есть непреодолимое желание пробраться в комнату к Васенту, и пасть в его объятия.

– Я запрещаю тебе даже думать об этом! Останусь с тобой, чтобы ты не наделала глупостей.»

На этом разговор прекратился, до моего слуха долетели звуки рыданий Кьяры. Интересная ситуация получается. Девушка втрескалась в меня по уши, и готова пойти наперекор отцу. Нет, Кьяра, прекрасна во всех отношениях, и ликом хороша и телом, и я бы принял ее любовь с радостью, мой организм уже давно требует близости с женщиной. Но вступать в связь с Кьярой я опасаюсь, не хочу наживать врага в лице судьи. Если это, не дай Бог случится, то будущего у меня нет. Либо сгнию в тюрьме, либо где-то прибьют в темном переулке.

Дом судьи я покинул на рассвете, не прощаясь с хозяевами, попросил слуг извиниться от моего имени, сославшись на занятость.

Две недели прошли спокойно. Работал, денежку зарабатывал. В один из дней поставил личный рекорд: заработал двадцать цехинов.

Разбудил меня громкий вскрик, донесшийся от ворот особняка. Я в последнее время спал очень чутко. Сразу же схватил со столика пистоль и саблю. Одеваться не стал, и в подштанниках смогу пощеголять, моим видом слуги не смутятся. Начал продвигаться к выходу из особняка. Выстрел прогремел подобно грому. Прозвучал он со стороны комнаты Луки. Наверное, парень выстрелил сразу. Входная дверь слетела с петель. Я еще удивился. Там мощный засов, и дверь сделана из толстых досок. Не могла она так просто поддаться. В холл с небольшим бревном в руках ввались три человека. Не дав им встать, выстрелил из пистоля. Однозначно попал, один из нападавших разлегся плашмя, так обычно лежат убитые. Двое, выхватив сабли, бросились ко мне. Поединок я устраивать не стал. Первому отрубил руку по локоть вместе с саблей, а второго срубил ударом по шее. В холле запахло кровью и мочой, он наполнился жутким воем раненого. К сожалению, противники не закончились. Слева выбежал высокий человек, держа в руке саблю. Его лицо скрывала повязка. Он сходу атаковал меня, нанося серию мощных и точных ударов. Я понял, что пожаловал ко мне в гости неплохой специалист темных дел. Но все же уровень владения холодным оружием у меня выше. Отведя в стороны несколько атакующих ударов, я нанес колющий удар в область сердца. Сабля скрежетнула по металлу. А разбойник основательно подготовился: надел под одежду защиту. Правда, это не спасло его голову – снес ему верхнюю часть вместе со шляпой. Не знаю, почему, но я сразу же присел, и в это время прогремел выстрел из пистоля с правой стороны. Я слышал свист пули, пролетевшей над моей головой. Бросился на противника, хотя не был уверен, что у него всего один пистоль. На мое счастье так оно и было. Стрелок попытался спастись бегством. Я догнал, и в полуприсяде рубанул саблей по ногам в районе колен. Вопль отчаяния и муки стали подтверждением удачного попадания. От души, по-футбольному, врезал голой ногой в голову разбойника, пусть заткнется, и не мешает мне искать остальных нападавших, если они еще живы. Через центральную дверь выходить не стал, опасно. Выбрался во двор через кухню. Свет сонной Луны с трудом пробивался через кроны деревьев, и все рассмотреть во дворе было тяжело. Тихо ступая вдоль стены, я обошел особняк и увидел спины двух разбойников, затаившихся возле открытого окна моей спальни. Они умерли быстро, тоже потеряв головы, так как я отрубил им ноги по самую шею. На шум из комнаты выглянул еще один незнакомец, и получил острием сабли точно в кадык. Разбойник, забулькав пробитым горлом, свалился вовнутрь комнаты. Я продолжил свой путь, выискивая противников и сея смерть – а что делать, что делать? Сами напросились, подлые их души. Везде тихо, только в холле продолжал подвывать раненый.

Заскочив в холл, эфесом сабли приласкал раненого, и пошел проверять комнаты. Луку нашел в луже крови, его рубанули в область груди, из раны выглядывало ребро, вроде бы не сломанное. Рядом со слугой валялся мертвый разбойник. Наклонился к парню, проверил пульс, ни на что не надеясь. А пульс был. Подхватив парня на руки, понес в операционную и наложил повязку, надеюсь, парень потерпит, пока я закончу проверку особняка. Остальных слуг и управляющего нашел в комнате поварихи, они были сильно избиты и связаны. Разрезав веревки на руках управляющего, приказал ему проверить особняк, а сам поспешил в операционную.

Проверил Луку, парень еще жив, хотя и потерял много крови. Осмотрел рану. Длинная, но не глубокая, без проникновения в грудную клетку. Значит, заштопаю ее, и буду надеяться, что все обойдется. На виске парня обнаружил приличный кровоподтек, похоже его вначале ударили по голове, а потом достали саблей уже падающее тело. Если бы все было наоборот, то у меня стало бы две половинки Луки.

Закончив заниматься слугой, выслушал доклад управляющего. Привратника разбойники убили, сломали входную дверь, поломали мебель в нескольких комнатах. Убитых разбойников семеро, двое раненых, их кое-как перевязали, связали и отнесли в конюшню. Сейчас прислуга занята уборкой в особняке. Возле ворот особняка обнаружен пустой крытый экипаж. По словам управляющего, он принадлежит лекарю сеньору Симону, только у него есть такие отличные лошади. Экипаж завели во двор особняка, чтобы он не привлекал внимание.

Отправив управляющего поискать представителей городской стражи, пошел общаться с ночными визитерами. Первым выбрал мужчину с отрубленной рукой, лет тридцати с хвостиком, в приличной одежде, он явно не представитель городского дна.

– Говоришь правду и быстро, живешь, – помахивая перед лицом раненого кинжалом, сказал я, – молчишь или врешь, стану пытать, сдирая с живого кожу. Ты наверняка слышал, что я все это умею делать на совесть и очень больно.

– Я ничего не знаю, – вопил раненый, – мне очень больно, меня скоро покинет жизнь, крови выбежало много.

– Не будешь говорить, станет еще большее, – я ткнул кинжалом в обрубок руки.

От такого воя и крышу конюшни снести может, подумал я. Но спрашивать не прекратил. После пятого тычка в рану, разбойник заговорил. Я не ошибся, именно он был предводителем шайки. Заказ на меня ему сделал лекарь по имени Доменик, щедро заплатил. Лошадьми снабдил лекарь Симон. Кто еще в сговоре с указанными лекарями разбойник не знал, хотя я активно его стимулировал, ковыряясь в ране кинжалом. Хотел прирезать, но вместо этого перетянул обрубок веревкой, пусть он поведает о своих преступлениях стражникам.

Со вторым разговор дался тяжелее. Он отказался отвечать вообще. Ну, какой наивный человек, я знаю множество точек на человеческом теле, воздействуя на которые, может заговорить даже немой. Заговорил, к сожалению, ничего нового не сообщил – немного знал рядовой член шайки. Его я перевязал, надо сдать в руки местного правосудия живых разбойников.

Управляющий привел десяток стражников в мундирах, при оружии и мужчину в гражданском платье.

– Я дознаватель Федерик Пеларини, – представился гражданский, глядя на меня удивленно. – Что у вас здесь стряслось?

– Васент де Ришар, лекарь, к вашим услугам. На мой дом напали неизвестные, и хотели меня убить, я вынужден был защищаться. Разбойники, а я полагаю, нападавшие ими являются, убили моего привратника, тяжело ранили слугу, и нанесли ущерб имуществу. Несколько нападавших пришлось убить, но нам посчастливилось захватить двух разбойников живыми, они лежат в конюшне.

Десятник стражников, взяв троих подчиненных и моего управляющего, пошел за пленными.

– О, старый знакомый, Черный Рен, – усмехнулся Пеларини, уставившись на моего первого собеседника. – Смотрю, твою быструю руку укоротили, и уверен, что укоротят все тело, на целую голову. Назовешь своих подручных?

– Да пошел ты, – процедил Рен, и тут же получил удар в ухо от десятника стражников.

– Сеньор Васент, я забираю живых разбойников, а за мертвецами пришлю повозку, – обратился ко мне дознаватель. – Прошу вас прибыть к полудню в особняк полиции, что рядом с дворцом дожа, мы к тому времени уже закончим беседовать с этими отщепенцами. Мне нужно получить ваши свидетельства.

– Обязательно приду. Может кого-то из слуг привести?

– Мне достаточно будет ваших показаний.

Стража и дознаватель, забрав раненых, отбыла, а я отправился в термы отмываться, ведь я был заляпан кровью с ног до головы. Перед этим зашел проведать Луку. Парень нормально дышал, температура тела не повышена. Приказал управляющему снести к воротам мертвецов, пусть не оскверняют своим присутствием мой особняк.

Показания дознавателю я дал, со всеми подробностями. Он тщательно все занес в протокол, и прочел мне вслух, думая, что я читать не умею. Разочаровал дознавателя. Самостоятельно прочел написанное, и не найдя никаких замечаний, поставил подпись.

– И все же, сеньор Пеларини, кто надоумил Черного Рена напасть на меня, я не настолько богат, чтобы меня грабить, – задал вопрос дознавателю.

– Понимаете, сеньор Ришар, преступники не назвали имени нанимателя, утверждают, что решились напасть спонтанно, прельстились солидным внешним видом вашего особняка. Они не ожидали, что им будет оказано такое яростное сопротивление.

– У меня несколько иные сведения.

– Что вы имеете в виду?

– Черный Рен знает имена нанимателей, и знает, кто передавал ему деньги за мое устранение, и кто снабжал транспортом.

– Вы, сеньор Ришар, что-то путаете, это и не удивительно, такая тяжелая ночь, наверное, устали, перенесли такое сильное потрясение.

– Потрясение я переживу, не беспокойтесь о моем самочувствии. А вам хочу сказать, что знаю всех участников преступления против меня, и вижу, что вы не хотите выполнить свою работу дознавателя в полном объеме и качественно. Может вы в сговоре с преступниками?

– Что вы себе позволяете? Как вы посмели усомниться в моих профессиональных способностях!?

– В способностях не усомнился, а вот в искренности ваших слов, да. Поэтому, идя сюда, я передал приглашение главному судье Бруни, надеюсь, в его присутствии вы будете более откровенным.

Надо было видеть, как менялось выражение и цвет лица дознавателя, как задрожали руки. Он пытался совладать с собой, и что-то мне сказать, но не успел. В кабинет вошел главный судья.

– Сеньор Ришар, – с серьезным выражением лица, сказал Бруни, – вы можете быть свободны, а с сеньором Пеларини мне необходимо побеседовать наедине.

Я только согласно кивнул, и покинул кабинет дознавателя. Ведь к приглашению, я направил судье показания преступников в моем изложении, и указал, что экипаж лекаря Симона находится у меня во дворе, так сказать, вещественное доказательство его соучастия в преступлении, налицо.

Домой добрался примерно через час. Собравшихся больных попросил прийти завтра, поскольку не готов проводить прием, условия пока не позволяют. Никто не возмущался.

Вечером без предупреждения мне нанес визит судья Бруни.

– Тебе, Васент, нужно срочно покинуть Венецию, – с порога заявил сеньор Бруни.

– Не понял? – удивился словам сеньора Гаспаро.

– Ты невольно расшевелил некое осиное гнездо. Третьим в заговоре против тебя был лекарь Джузеппе Марини, заметь, он лично пользует нашего дожа и членов Большого совета.

– И это давало ему право организовать нападение на меня?

– Он даже твоего имени не знает, просто два ушлых лекаря использовали его безразмерный кошелек.

– А дознаватель Пеларини?

– Этот малый, надо сказать, довольно ушлый, вызнал у разбойников о фигурантах, и стал с них тянуть деньги. До твоего прихода, он успел положить в свой кошель сто цехинов. Дело он обещал закрыть, и разбойники замолчали бы навсегда, но ты вовремя направил мне письмо, я успел кое-что предпринять.

– То есть, вы хотите сказать, что в столице грядут перемены?

– В Большом совете есть друзья и недруги, одни дружат против других, и ждут момента, когда кто-то вольно или невольно оступится. Нападение на тебя послужило для одних сигналом для наступления. В связи с этим я хочу, чтобы ты находился, как можно дальше от этих событий. Можешь быть втянутым в словесные баталии, из которых выбраться сложно. Тебе, молодому и начинающему лекарю, эти проблемы не нужны. Поэтому я предлагаю тебе покинуть Венецию, и отправиться в Верону. Я написал рекомендательное письмо наместнику провинции сеньору Мишелю Сантинелли. Он тебя встретит, и обеспечит нормальные условия для работы, тем более что с лекарями в Вероне дела обстоят очень плохо. Старый и опытный лекарь Лучано помер, а молодой Модест, больше волочится за хорошенькими девушками, пьянствует и увлекается азартными играми.

– Спасибо, конечно, но почему вы так заботитесь обо мне?

– Ах, молодой человек, я в первую очередь забочусь о своей семье, а уже потом о тебе. Думаешь, я не знаю, что моя дочь от тебя без ума? Нет, ты хороший человек, порядочный, но согласись, быть мужем моей дочери ты не можешь.

– Статус иностранца, отсутствие положения в обществе и связей, невысокий уровень дохода. Вы на это намекаете?

– Хорошо говорить с грамотным и понимающим человеком! Ты совершенно прав, поэтому подыскиваю Кьяре достойного спутника жизни.

– Подыскивайте на здоровье, только не отдавайте руку своей дочери какому-то проходимцу или недалекому человеку. Ваша дочь заслуживает быть счастливой в браке. В противном случае, вы потеряете дочь навсегда.