Текст книги "Лекарь-воин, или одна душа, два тела (СИ)"

Автор книги: Nicols Nicolson

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)

Когда до мчавшегося на полном скаку противника осталось два десятка шагов, казаки разрядили в них все пистоли. Удалось сбить пятерых врагов, а с учетом четверых, побитых лучниками, большей половины отряда, как ни бывало.

Две группы противников соприкоснулись с оглушительным грохотом. Послышались удары сабель, треск ломающихся копий и крики, и враз все стихло. Нападавшие враги кончились. К большому сожалению, треть десятка тоже кончилась, нападавшие дорого продали свои жизни.

Гаврила отдал приказ проверить всех врагов. Пятерка казаков обследовала поле боя, по пути добивая подранков. Казаки четко усвоили аксиому: не оставлять за спиной живых врагов.

Похоронив своих побратимов, собрав трофеи, и тщательно обыскав убитых, казаки отправились в столицу. Казакам так и не удалось узнать, кто сдал их маршрут и время выезда. А, может, просто какие-то силы просто караулили на подступах к столице любых возможных гонцов – всякое может быть.

– Вот, Василий, какое непростое дело возить серьезные депеши, – грустно завершил свой короткий рассказ отец Павел.

Полученное от отца Павла послание из монастыря читал уже дома, укрывшись от лишних глаз за банькой, там на мое счастье приличные заросли вишняка.

«Читаешь, Василий, значит, наступило время, и ты не можешь услышать урок своими ушами. Тяжелый урок даю тебе, но ты лучший воспитанник и выпускник этого года, о тебе так отзываются все наставники и учителя. Не подведи их и меня. Кардинал Алонзо Торнетти, умный, хитрый, изворотливый и жестокий. В ближайшее время может сменить больного Папу Пия XIV. Кардинал контролирует все дипломатические каналы по созданию союза против православия. Также в его руках сосредоточены огромные деньги, на которые нанимают османов и различных кочевников для войны с нашим королевством. Живет в Риме. Постоянно находится в резиденции Папы. В среде католического духовенства пользуется авторитетом, способен купить место Папы, что в скором времени и сделает. Не будет Торнетти, начнет разваливаться католический союз, уже достаточно посеяно зерен раздора, которые дают свежие и здоровые всходы. Береги себя, я в тебя верю. Во имя Отца, Сына и Пресвятого Духа, аминь.»

Да, нехилую задачку мне нарезал товарищ архимандрит. Пробраться в Рим и устранить влиятельного кардинала, без пяти минут Папу Римского. От скромности Иона не помрет точно. Допустим, я повоюю с османами, или с кем мы там будем сражаться, а потом тишком – нишком, через Румынское царство, а может через Венгерское королевство, топаю в город Рим. Там легализуюсь и начинаю охоту на кардинала. Все бы ничего, но итальянского языка я не знаю, моих познаний немецкого, английского, и – спасибо отцу Герасиму – французского языка будет недостаточно. Спалюсь быстро. Пытаться подстрелить Торнетти на улице вообще нереально, он не ходит в таверны пропустить пара-тройку стаканчиков винца урожая прошлого года. Было бы неплохо меня спонсировать денежками, но, похоже, архимандрит этим не грешит, дает возможность мне самому изыскать источник дохода. Ладно, как говорили в моем времени, будем решать проблемы по мере их возникновения.

Вечером, вернее ночью, рассказал Людмиле о предстоящем походе. О полученном уроке ничего не сказал, лишние знания ей не нужны. Не посвящал я в суть задания даже отца Павла, уверен – он бы не оценил мою откровенность, более того, не сомневаюсь – осудил бы за нарушение режима секретности.

Моя смелая возлюбленная разрыдалась, а потом взяла меня в такой оборот страсти, что я уже подумал, что наступит предел моим физическим возможностям, или от разгоряченных наших тел, вспыхнет сено. К счастью, ни того, ни другого не случилось.

Подворье Савелия Ивановича располагалось почти в центре села. Было большим по площади, и изба у него очень просторная, только на улицу смотрят шесть окон. У ворот меня встретил молодой казак, лет двадцати-двадцати пяти, при сабле, и очень серьезный. Я пришел в обычной одежде, только с саблей на поясе. Внимательно осмотрев мой внешний вид и выяснив причину появления, позвал джуру, наказав сообщить сотнику, что прибыл Василий, сын погибшего казака Ивана Гончара. Кто там принимал решение, неизвестно, но минут через пять я уже стоял перед Савелием Ивановичем.

– Ты, конечно, парень видный статью, – подкручивая ус, сказал сотник, – но мог бы и приодеться в другие одежды, побогаче, что ли. А так больше на обыкновенного пахаря похож.

– У меня выходная одежда городского жителя, в Киеве купил. А вы говорили, что будете меня испытывать, не хочется вымазывать, вещи не из дешевых.

– Федор, – во все горло крикнул сотник. – Возьми этого молодого парня, – указал Савелий на меня, когда в дверях появился казак в возрасте, – проверь его умение биться на саблях. – Только возьми сабли тупые, не надо ему пока шкуру портить.

– Хорошо, Савелий, – ответил казак, хищно глянув на меня. – Синяки ставить можно?

– Как получиться, только без увечий, нам каждый человек нужен.

Ушли в дальний конец двора, там располагалась площадка для тренировки, где две пары казаков отчаянно рубились, отрабатывая приемы сабельного боя.

– Не робей парень, – подбадривал меня Федор, – это сперва страшно, а потом привыкнешь. – Тебя как мамка назвала?

– Василий я, сын Ивана Гончара.

– Помню, добрый был казак, жаль, сложил голову.

– А как он погиб?

– Сам я не видел, но поговаривали, что их сотню окружила почти тысяча басурман. Часть казаков стрелами побили, а остальных посекли. Когда вражин отогнали, то на месте боя сплошное месиво из человеческих и лошадиных останков было, никто не спасся. Ладно, то дело прошлое, бери саблю, и становись, посмотрим, передалось ли тебе по наследству искусство боя.

Выбрал в деревянной кадке одну из учебных сабель. Покрутил в руке, привыкая к балансу и весу, обратил внимание на тупой конец сабли, да она вся тупая, точила не видела ни разу. Замечательно, значит, руки и ноги мне никто не поранит, и я никого не изувечу, если достану. Биться с казаками, прошедшими многие сражения мне не приходилось. В монастыре преподавали сабельную науку крепко, и рубились мы между собой отчаянно, но это не идет ни в какое сравнение с настоящим боем. Мой учитель и наставник Герасим с момента моего попадания к нему обучал бою на саблях по своей методике. Она отличалась от той, которую нам ставил отец Митрофан, помимо рубящих ударов, большую часть занимали колючие удары. К завершению учебы в монастыре мы выработали для меня особый способ ведения сабельного боя, с учетом моих физических данных. Рост у меня немаленький и руки довольно длинные, что давало некоторое преимущество перед соперником.

Федор стал в стойку, ее Герасим называл, польско-венгерской. Рука с саблей немного согнута в локте, свободная рука заведена за спину, опорная нога выставлена вперед. В такой позиции удобно контролировать соперника, и наносить по нему рубящие удары.

Я тоже занял позицию напротив Федора в своей излюбленной стойке, фронтом к сопернику, рука с саблей опущена вниз. Из такой стойки удобно отбивать нападение и контратаковать, не боясь «провалиться» вперед, и получить удар по незащищенной спине.

Казак атаковал меня ожидаемо, нанес два удара крест – накрест с приличной скоростью. Я не принимал удары, а сбивал клинок соперника в стороны, стараясь зайти казаку за правую руку, вынуждая его смещаться, ведь Федор правша, и ему неудобно рубиться, если противник находится в этом позиции. Занервничал Федор, взвинтил темп. В принципе к такому повороту поединка я был готов, поэтому только защищался, стараясь посмотреть, на что способен казак. Не бахвальства ради, я так поступил, такой способ ведения поединка мне годами вбивал Герасим. Говорил, сначала выясни способности противника, а потом стремительно атакуй. Так и поступил.

Федор стоял и потирал кисть правой руки, по которой я его несильно достал, обозначив ранение. В реальном бою, кисть вместе с саблей, уже бы валялась у ног, воющего от боли противника, зажимающего культю.

– Давай еще раз, – предложил казак, – только, чур, биться в полную силу. – Не прыгай по двору, а руби меня смело.

– Дядька Федор, так я могу ненароком тебя зашибить, – глядя на казака, ответил я.

– Но-но, я хоть и не молод, однако не спасую перед таким воякой, как ты,

– улыбнулся казак.

Пока мы готовились, вокруг нас образовался довольно тесный круг казаков, решивших посмотреть поединок.

Схватка закончилась быстро, после двух звонких ударов сабель, я использовал свой прием переброса саблю в левую руку, и обозначил поражение печени соперника колющим ударом. От несильной боли и от неожиданности Федор скривился. Потребовал нового поединка. Еще трижды сходились, и все три раза я праздновал победу, дважды приложив казака по плечам, а один раз уколол в область солнечного сплетения. Победы мне дались легко, я еще ни разу не ускорялся, и не показывал необычные способы боя, с использованием ног и рук.

– А-ну, Федор дай мне возможность пощупать этого молодца, – заявил казак, примерно одного роста со мной, но значительно шире в плечах, и старше меня лет на десять. Нормальный такой молодой бычок, он даже голову немного наклонял, когда всматривался в меня.

– Ты, паря, Федора доставал благодаря длине своих рук, а попробуй меня достать, – ухмыльнулся казак.

Сразу же среди казаков начались споры, кто кого одолеет, многие прочили победу Петру. Мнения разделились, у нас у каждого появились почитатели. Только что ставки не делали.

Петр скинул рубаху, оставшись в шароварах. Да, показать ему было что. Мускулатура у казака развита отлично, живот жиром не заплыл. Правда, я отметил, что мышцы правой руки и на спине справа чуть сильнее развиты, значит, Петр тоже правша, и можно к нему применить прежнюю тактику боя с заходом справа. Рано пока принимать решение, нужно посмотреть, на что способен казак, а если судить по физической форме, то способен он на многое. Я тоже решил избавиться от рубахи, явить казакам свою фигуру. Мне было, что показать. Все мышцы у меня равномерно развиты, упругие и эластичные, даже на прессе кубики имеются, я все время старался держать себя в тонусе, тренируясь дома.

Уже несколько кругов сделали, звеня саблями. Мощные удары Петра я принимал на клинок, надеясь, что он не сломается. Мне нужно было немного измотать казака, заставить его допустить ошибку, а потом атаковать. Петр внезапно решил толкнуть меня корпусом. Не стал я мериться с ним силами, он по весу меня превосходил. Чуть отклонился в сторону, и подбил опорную ногу своей ногой. Петр резко припал на подбитую ногу, а я обозначил удар по шее, и сразу отскочил на безопасное расстояние, опустив саблю. Толпа взревела.

– Не Митрофан ставил тебе руку, не Митрофан, – показал головой Петр. – Я подобных ухваток и не видывал. Срубил ты меня честно. Добрый казак из тебя получится.

– Так получилось, – пожал я плечами.

– Хорошо получилось, – улыбался Петр. – А копьем и щитом владеешь?

– Да. Еще могу стрелы из лука пускать неплохо, топоры и ножи метать.

– Пошли, покажешь.

Около получаса демонстрировал умения в метании ножей, только один нож не воткнулся в доску, попав в другой, торчащий в ней. Со щитом и копьем упражняться не пришлось, Петр сказал, что верит мне на слово.

В итоге испытание боем я прошел, о чем доложили сотнику. Савелий Иванович отправил меня к Архипу на склад, выбрать себе мушкет и пистоль, а также иною оружие, в каком я испытаю потребность.

Склад-арсенал произвел на меня впечатление. Одних мушкетов, по моим прикидкам там находилось около сотни штук. Все они стояли в своеобразных деревянных пирамидах. Чем-то они напоминали мне конструкции, известные из прошлой жизни. Мушкеты были в идеальном состоянии, в смысле чистые внешне, а вот состояние стволом и замков я собирался проверить. Казак Архип предложил мне полную свободу выбора, сказал, что я могу брать все, за что зацепится глаз. И надо сказать глаз зацепился за почти новый мушкет с длинным стволом. Я его взял в руки, несколько раз приложил к плечу. Приклад удобный, похоже, сработан из твердой породы дерева. На дульном срезе ствола присутствовала круглая с отверстием по центру мушка, ее близнец располагался на месте будущей прицельной планки. Из такого мушкета, как я полагал, стрелять будет удобней, какая-никакая система прицеливания есть.

– Этот мушкет сработан в землях гишпанских, доброе оружие, но бесполезное, замок там сломан, – заявил Архип. – Пытался чинить, да, не сподобился разобраться в премудростях, не дает он искру, и порох не поджигает.

– А ты дай мне этот мушкет и пару пистолей гишпанских мастеров, я попробую разобраться, – попросил я казака.

– Дам, чего ж не дать, разного хламу без ремонту у меня много.

Взяв все необходимое, Архип отвел меня в импровизированную мастерскую, где был примитивный слесарный верстак. Здесь я более внимательно осмотрел мушкет.

Удивительный виток развития огнестрельного оружия в этом мире. В моем прошлом мире в началеXVII века все пользовались в основном самопалами с фитильными замками. Мушкеты были, но тяжелыми, примерно в семь-восемь килограммов, и калибром под двадцать миллиметров. Мною выбранный мушкет калибр имел около двенадцати-пятнадцати миллиметров, и весу в нем было не больше пяти килограммов. Но больше всего меня поразило наличие в конструкции мушкета довольно надежного кремневого ударного замка. Конструкция замка сложновата, и не каждый казак может в ней разобраться и устранить неисправность. Но я ведь учился у Герасима, а он – человек всесторонне образованный и об оружии настоящей эпохи знал очень много. Собственно, он научил меня ремонтировать кремневые замки, так как воспитанники монастыря частенько их ломали.

Поломку в замке нашел не сразу, пришлось повозиться, а когда понял, в чем причина, ремонт занял не больше часа. Разобрал полностью замок. Тщательного его почистил. Следов ржавчины не обнаружил. Затем, разобрав один из пистолей, вынул оттуда подогнивную пружину и установил в замок мушкета – хорошо, что она подошла. Отрегулировал усилие на боевой пружине. Заменил кремень и провел испытание. Все работало отлично, искра была нормальная, надеюсь, для воспламенения пороха ее хватит.

Вернул инструмент Архипу. Казак подивился моему умению, выдал мне пулелейку под этот мушкет, пару килограммов свинца и килограмм пороха.

По-хорошему, нужно испытать мушкет стрельбой, но пока такой возможности нет, пули не отлиты. Вот их изготовлением я занялся, отправившись в кузню. Отлил всего сто семь пуль, на большее свинца не хватило.

Савелий Иванович лично решил просмотреть, как я стреляю. Два деревянных чурбака установили на расстоянии сорока шагов. Неспеша зарядил мушкет, отметив про себя, что шомпол к нему очень удобный. Приложился и выстрелил. Мушкет грохнул громко, и результат был отличным: один чурбак улетел, словно его ветром снесло. Второй выстрел тоже был успешным. Из пистоля стрельнул шагов с двадцати. Попасть то попал, но из мушкета стрелять мне больше понравилось. Пистоль буду использовать только в ближнем бою. Похвалив меня за хорошую стрельбу, сотник отправился решать насущные дела. Я тем временем пошел уговаривать Архипа: мне приглянулась кольчуга двойного плетения из тонких колец. Вид она имела неказистый, покрыта ржавчиной, но когда я ее держал в руках, понял, что она мне будет впору. Как побороть ржавчину я знаю. Странно, но уговаривать Архипа не довелось, он отдал кольчугу сразу, и не стал его вписывать в лист моих покупок. Кстати, мушкет он записал как испорченный и цену поставил мизерную. Спасибо ему. Хороший мужик, не жмотливый.

С лошадью меня пытались надуть. Предлагали старого мерина, с хорошей сбруей и седлом, выдавая его за пятилетнего скакуна. Нет, ну какие удивительные люди!? Обманывать ближнего негоже. Я в Мироновке три месяца общался с коннозаводчиком, и он меня научил правильно выбирать лошадей. Не зря многие покупатели смотрят зубы лошадям, потому что к определенному возрасту, у лошади стираются разные зубы. У предложенного мне мерина, только протезы зубные не стояли, а состояние зубов свидетельствовало о довольно солидном возрасте, за десяток точно. Немного поругавшись, выбрал сам трехлетнего жеребца гнедой масти. Молодой парнишка Ванька, ухаживающий за лошадьми, предупредил меня, что Ирод любит кусаться, но под седлом ведет себя смирно. Сбегал на кухню сотника, выпросил кусок хлеба с солью. Поглаживая и приговаривая ласковые слова, скормил хлеб Ироду, надеюсь, контакт с ним установил.

Последним, чем я обзавелся в арсенале, была одежда. Взял два комплекта шаровар и рубах. Выбрал короткие подштанники из шелка, нательной шелковой рубахи, к сожалению, не было. На осень запас толстую шерстяную свитку, кафтан из грубого сукна и шапку. Если до зимы не управимся с врагом, доведется покупать теплый жупан. С сапогами не получилось, черных или коричневых не нашлось, а красные или зеленые, явно не мой фасон.

Осмотрев и проверив качество моей подготовки к походу, сотник отпустил меня, наказав через два дня быть с восходом солнца у его подворья с запасом продуктов на неделю дороги. По деньгам я не разорился, истратил четыре с половиной серебряных рубля, три из которых ушли за коня и сбрую с седлом.

К себе во двор вернулся верхом на Ироде. Он пытался в первые минуты сбросить меня, но я крепко натягивал поводья, не давал ему свободу. В галоп не пускал, а мелкой рысью прошелся по селу. Проехал всего ничего, а отвыкшие мышцы тела заныли, значит, завтра начну упражняться, а то засмеют казаки.

С Людмилой встретились у стожка. Удивляюсь, его еще никто не перевез в свое хозяйство – нам же лучше. Моя любимая сразу же бросилась в мои объятия, залилась слезами, когда я сообщил об отъезде через два дня. Поплакав, достала из маленькой торбочки крестик на крепком кожаном шнурке.

– Пусть тебя хранит Господь и моя любовь от всех невзгод и недугов, – произнесла девушка, одевая мне на шею крестик. – Это серебряный крест, его давно купила мама. Когда узнала, что ты уходишь в поход, отдала мне, и велела, чтобы я лично надела на тебя.

Затем Людмила поцеловала меня.

– Спасибо, милая за подарок, теперь я вдвойне защищен.

– Как это?

– А у меня на груди с детства отпечатался лик Иисуса. Разве не видела?

– Покажи.

Развязал рубаху, и несмотря на плохую видимость, ночь ведь на дворе, показал девушке шрам. Если внимательно присмотреться, то можно разглядеть на груди крест и распятие на нем. Я удивлялся, прошло столько лет, а ожог не поменял форму и не утратил четкости.

– Значит, будем хранить тебя вместе, – подвела итог осмотра Людмила.

– Давай, милая, сходим в село, я тебя с моей мамой познакомлю.

– Боязно мне. Кто я тебе?

– Если согласишься, то завтра же обвенчаемся в церкви, отец Павел поможет. Станешь моей законной перед Богом и людьми женой.

– Моя мама в церковь не ходит, с того дня, когда нас выгнали из Лесного. Не верит она священникам, а молится Богу дома. Так может, вначале пойдем к моей маме, попросим ее благословения, а к утру вернемся в Заречье.

Так и поступили. Людмила, держа меня за руку, вела по известной ей тропинке. Честно скажу, без ее помощи, я бы не отыскал их избу и за месяц. Отмахали по лесу километров десять, не меньше. Удивительно, но Варвара Игнатьевна нас ждала. В горнице ярко горели свечи, а на столе лежала Библия в кожаном переплете.

– Прибежали просить благословение? – глядя на нас пристально, спросила женщина.

– Ухожу в поход, хочу, чтобы ваша дочь осталась здесь моей венчаной женой, если вы дадите на то согласие.

– В блуде вы уже давно пребываете, но надеюсь, Господь простит ваши прегрешения. Станьте, дети, на колени.

Прочитав «Отче наш», Варвара Игнатьевна, трижды перекрестила нас иконой с ликом Богоматери.

– Люби, слушай и почитай мужа своего, рожай ему детей, и будь верной женой, – напутствовала травница. – А ты, Василий, будь надежной опорой семье, и держи жену в узде крепко, колоти за дело, но не до смерти. Сладилось у вас, на то воля Господня.

– Спасибо вам, мама, – в один голос произнесли мы с Людмилой, поднявшись с колен, и поклонились Варваре Игнатьевне.

– Венчаться будете?

– Да. У нас в Заречье. Отец Павел мне не откажет.

– Меня там не ждите, я не приду. Когда ты уйдешь в поход, дочку буду держать подле себя. Не обижайся, Василий, но без тебя, ей нечего делать рядом со свекровью.

– Все понимаю. Пойдем мы, скоро рассвет, а дел еще много.

Пока я разговаривал с тещей, Людмила успела переодеться в красивый сарафан, украшенный вышивкой на подоле и коротких рукавах.

В мой двор мы зашли, когда мама несла из сарая ведро с молоком, подоив корову. Все повторилось, только крестила нас мама иконой «Святого Николая Чудотворца».

Отец Павел не отказал, но обязал нас покаяться в грехах. Я бы о наших отношениях с любимой промолчал, но услышал слова ее раскаянья, и поэтому у меня не оставалось выбора. Обвенчали нас быстро. Отец Павел подобрал нам по медному кольцу и одел на пальцы. Пожелал долгих лет жизни, плодиться и размножаться. С последним пожеланием я был с ним категорически согласен, этот процесс мне очень даже по душе.

Мама встретила нас за накрытым снедью столом, но без хмельных напитков. И без них свадебный обед удался. Никого не звали, хотели в тихой, семейной обстановке поговорить и покушать.

Потом я повел Людмилу обратно, не хотел видеть ее заплаканное лицо, когда буду покидать Заречье. К Варваре Игнатьевне мы добрались не сразу, на двух красивых полянах дали волю чувствам, занимались любовью с таким пылом и жаром, что достигая, пика наслаждений, кричали, не сдерживая эмоций.

Провожала меня мама, крепко держась за стремя Ирода.

– Вот так, много лет назад я провожала в поход твоего отца, – сквозь слезы, говорила мама. – Очень прошу тебя, сынок, останься живым. У тебя такая красивая молодая жена. Детки у вас должны народиться на загляденье. Тебе есть, для кого жить. Знаю, ты за спинами других казаков прятаться не будешь, но береги свою буйную головушку. Мы тебя ждать будем.

Поцеловав на прощание маму, вскочил в село. Двадцать два казака, под предводительством знакомого здоровяка Петра, отправились строго на юг к Базавлуку, где собирается южная группировка казацкого ополчения.