Текст книги "Близнецoвoе Пламя (СИ)"

Автор книги: Моона

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Всё как обычно: первый отряд отрубает головы, второй отряд – прижигает. Не подпускайте гидру к лодкам, – повторял напутственную мантру командир береговой стражи. Морские чудища появлялись у берега пару раз в месяц. – И не спалите всё к драконьей бабушке…

Обе шеренги драконов поднялись в воздух, хлопая разноцветными крыльями. «Поджарим её!» – кричали особо азартные. Драконы в ответ прогревались, отчего грудь и горло у них светились раскалённой лавой. Куратор летел рядом, за спиной у него висела торба.

– Зачем сумка? – пришлось перекрикивать ветер, что свистел в ушах.

– Хочу забрать чешую. Для науки.

С высоты виднелось белое, извивающееся под водой тело гидры. Если приглядеться – можно различить отдельные шеи и головы. У этой их было семь. Она плыла, как ползают черви: то одну голову выкинет вперёд, то другую, и подтягивает к ним тело.

Смельчак спустился вниз, выманивая чудище на себя. Оно клюнуло на наживку: белое пятно прояснялось, пока огромная башка не вылезла из воды. Разверзнутая пасть устремилась вверх, вслед за приманкой. Поднялась другая голова, третья…

Они переплелись, пытаясь поймать всадника.

Остальные присоединялись, как только вздымались новые головы. Всадники из первого отряда кружили вокруг шей с мечами в руках. Второму отряду полагалось быть рядом: упустишь момент и головы отрастут снова. Огонь не брал чешую гидры, только пугал монстра, и он уходил под воду.

Тершерон увернулся от длинных клыков, пролетел под другой шеей. За спиной хлынула кровь. Гидра взвыла. Запахло жареным. Огромная голова с плеском рухнула в воду. Другая пара белёсых глаз уставилась на них.

«Вверх». Дракон взмыл, заставляя гидру вытягивать шею. «Мертвая петля». Мир накренился, перевернулся, кровь прильнула к лицу. Гидра запрокидывала за ними голову.

– Подрубай!

Железо врезалось в плоть. Пахло кровью. Воздух вокруг пошёл рябью от жара. Тершерон выровнялся – минус ещё одна. Безголовые шеи продолжали извиваться, но не представляли проблемы. Без пищи гидра издыхала сама.

Вода под ними окрасилась в бордовый, а небо – в алый. Они сражались с чудищем полдня. Осталась последняя голова. Большая часть обоих отрядов скучающе парила в отдалении, чтобы не путаться под рукой.

– Может, мы домой полетим? Вы втроём добьете – она и так полудохлая.

– Ладно, – сказал куратор и посмотрел в глаза Хеяре. – Останешься со мной?

Кивок. Конечно, не надо и просить.

Куратор развернулся и приманил гидру. Она бросилась за ним, но уставший дракон уже не был таким резвым. Его хвост болтался в разинутой пасти. Огненное дыхание опалило смыкающиеся челюсти. Гидра завопила и нырнула под воду.

– Что ты натворил?! – кричал напарник.

– Лучше бы она меня сцапала, да? – огрызнулся куратор.

«Гони её отсюда огнём» – и Тершерон выпустил струю пламени, от которой море изошло паром. Белая тень под водой поползла прочь от Беатара. Напарники ободряюще кричали и повторяли за ними.

С последними лучами заката Хеяра прижала гидру к скале и выманила голову на поверхность. Повторила трюк с мёртвой петлёй и с удовлетворением слушала плеск вздымающейся воды, которая поглотила обрубок. Когда пламя озарило всё вокруг, они с Тершероном уже взяли курс на Беатар. Тёплый ветерок ласково обдувал кожу, впереди их ждала ванная, что смоет кровь и пот тяжелого дня. «Скоро будем дома, мой хороший». Тершерон прибавил скорости.

За спиной раздался крик. Хеяра обернулась. В море падал человек, окутанный огненными языками, и встретился со своим отражением на волнах. Руки сильнее сжали повод, мысли разбежались как тараканы по углам. «Это куратор?» – пронеслось в голове. Но в небе было темно и никого не видно. Что делать: бежать, вернуться, искать его? Драконьи когти вцепились поперёк тела и вытащили Хеяру из седла. Куратор был на спине змея.

Звёздное небо окаймляли кроны незнакомых деревьев. Их освещал огонь факела, воткнутого в землю. Тершерон безвольно лежал рядом, к его лапам крепились цепи, на спину были накинуты они же. Взгляд замер на окровавленной плоти там, где должно начинаться крыло. Вместо него – мясо и кость. Каждую клеточку тела заполонил жар.

– Нет!

«Кто это сделал?! Я убью его, я достану его из-под земли и сожгу живьём». Мышцы напряглись, путы впились в запястья и шею. Куратор. Он связал их и доставил сюда. Тершерон подпускал куратора к себе, ел с его рук, а тот его предал. Она должна была догадаться. «Дура» – мысленная пощёчина самой себе.

– Где мы? – в голосе как можно больше недовольства и твёрдости.

– На острове.

«Почему ты позволил сделать это с собой?». Тершерон извинялся. «Ничего, я вытащу нас отсюда. Всё будет хорошо» – на глазах выступили слёзы. Куратор копошился у Хеяры в ногах, собирал что-то, но вид предмета не наталкивал ни на какие мысли.

– Что ты задумал?

– Небольшой эксперимент, – сказал он спокойно, как всегда. – Я собираюсь пробудить твой центр огня.

Куратор повернулся с собранным устройством и в глазах его сияло благоговение. Словно эта штука с двумя иглами – святыня. «Драконий недуг» – от этой мысли забило в лихорадке. Они в лапах у настоящего маньяка. Ради своей идеи он снимет с них кожу и порежет на ленточки.

– Удобно вышло с гидрой, да? – Куратор поднёс устройство ближе. – Я и раньше выбрал тебя, но не знал, что делать с трупами, если будут, – он ощупал запястье передней лапы Тершерона, – а так вас убило чудовище.

– Надо же, даже не соврёшь.

Его шершавая ладонь сдавила Хеяре шею. Из горла вырывались хрипы. Куратор сжал челюсть до зубовного скрежета, его глаза полыхали безумием. Тершерон взревел. Мужчина убрал руку, посмотрел на дракона, поднялся. Лезвие кинжала блеснуло в свете огня. Хеяра слышала звук разрезаемой плоти, и он разрывал её изнутри. Когда на землю упал драконий язык – она закричала.

– Тебе не понадобится эта тварь, когда всё закончится. Будешь властвовать огнём безраздельно.

Тело содрогалось от рыданий. Боль. Вокруг была одна только боль Тершерона. Она перекрывала все чувства. Игла, воткнутая куратором под кожу, была лишь укусом комарика по сравнению с ней. Они кричали. Горячая кровь заструилась из сгиба локтя: куратор надрезал Хеяре вены. По трубке между двумя иглами текла драконья кровь. По капле от них выскользала жизнь. Из глаз Тершерона покатилась слеза, упала Хеяре на лицо. «Оказывается, драконы умеют плакать».

Печаль дрожала внутри Мэл струной. «Как ужасно, как страшно, как несправедливо» – думала она. Хеяра свернулась калачиком, спрятав лицо в коленях. Амаранти налила им воды. Мэл неожиданно для себя осушила полмиски. «Сеилем, Сеилем, где Сеилем?» – херувимка, будто в темноте, нащупала его руку рядом. Обняться, спрятаться, забыть. Но Тершерон мёртв, а у Хеяры белые шрамы на сгибе локтя.

Лариша села рядом с драконьей всадницей, гладила её по спине. «Это всё равно что потерять Сеилема» – подумала Мэл и сплелась с ним теснее. Они вместе, они в безопасности.

– Рассказать им? – спросила Лариша. Хеяра кивнула. – Тем островом была Странствующая. Тело дракона погибло, но его сознание оставалось в мире живых. Центр огня не проснулся.

– Неправда, – Лиен поднялась по лестнице к ним на этаж, – она владеет магией огня. Да, я подслушивала.

Лариша и Эми посмотрели на неё с укором.

– В другой раз подслушай до конца, – сказала её тётя. – У каждого из нас не по одному центру, как мы думали раньше. И в Садиже Источник Хеяры связался с центром жизни…

– «Оказалось, центр огня вовсе не в крови, как считали в Беатаре. Они вообще не расположены в органах. Тершерон умер зря».

Мэл замерла, ожидая, что Хеяра расплачется вновь, но она взяла себя в руки.

– Матушка рассказывала нам о драконах и… о таких ситуациях, – сказала Амаранти. – Хеяре нужно было пройти через Зеркало, но Лариша не знала, где оно. Она была слишком маленькой, её просто не успели сводить к нему. После нашей встречи в Королевстве Лунного Камня…

– После тюрьмы, ты хочешь сказать? – перебила Лариша.

Амаранти закатила глаза.

– Да, после тюрьмы. Так вот, Лариша рассказала мне о проблеме, и я проводила Хеяру к Зеркалу. После этого центр огня проснулся.

– А Тершерон? – спросила Мэл.

– «Упокоился» – ответила Хеяра.

– Зеркало – та штука, которая перенесла деда Йонду сюда? – спросила Лиен и посмотрела на мать.

Амаранти опустила подбородок на грудь. Она ведь тоже тут как-то оказалась. Королева тяжело выдохнула, подняла голову, откинула волосы назад.

– Зеркало может переносить, но, видимо, само решает, кого и куда. Я… – она закусила губу. – Твой отец заметил, что я ухожу куда-то на полную луну и послал за мной людей. Я не могла вывести их к Ларише, завалила один тоннель и пробила другой. Они гнались за мной, и я не придумала ничего лучше, чем спрятаться в Зеркале. Думала, просто постою, пока они не уйдут, – Амаранти спрятала лицо в ладонях. Можно представить, что она испытала, когда оказалась здесь, за полмира от дочки. – Ты не злишься на меня, А-Лиен?

Принцесса распахнула глаза, губы приоткрылись.

– Нет, с чего бы? Ты ведь меня не бросала.

Амаранти просияла. Лариша хмыкнула и обратилась к близнецовым пламенам:

– Теперь вы понимаете, что общего между вами и драконами?

Мэл кивнула: они также связаны ментально, и – она могла поспорить – есть только один Сеилем для одной Мэл.

– «Нужно провести ритуал воссоединения. В Беатаре его проходят все, кто нашёл своего дракона»

– Почему это обязательно? – спросила Мэл.

Хеяра поднялась, взяла медную музыкальную чашу, и Сеилем наполнил её чистейшей водой прямо из воздуха.

– «Вы изменитесь. Выйдете на новый уровень понимания друг друга» – Хеяра поставила чашу в центр круга, где они сидели. – «Вам откроются знания о вашей природе. Надеюсь, сегодня мы разгадаем загадку».

Палочки благоухающей древесины вспыхнули. Хеяра посмотрела на огоньки с блеском в глазах. Мэл втянула благородный аромат.

– «В конце ритуала вы уснёте и проснётесь другими».

Волоски по всему телу встали дыбом. Мэл посмотрела на Сеилема: тот разделял её радостное волнение. Да, так и случится. Они проснутся и будут просто знать, почему они связаны.

Хеяра вежливо прогнала всех, оставляя их втроём. Близнецовые пламена легли на циновки в тени. Мэл протянула руку Сеилему, они сцепились мизинцами. Невыносимая лёгкость пыталась оторвать их от земли.

Хеяра начала играть на чаше. Веки наливались усталостью, хотя мысль оставалась ясной, неслась в далёкие дали. Выше гор, выше неба, в непроглядную темноту. В этой темноте они должны были встретиться. Мэл уже чувствовала тепло Сеилема рядом. Они потянулись друг к другу, вот-вот должны были соприкоснуться. И сорвались в бездну.

Мэл резко села. Глаза были открыты, и зеленел лес, и журчала река. Но разум обращался к той темноте, в которой она только что побывала. Сердце колотилось, как после марафона. Херувимка часто дышала. Во рту пересохло.

Сеилем тоже сидел, наклонившись вперёд, и бока его вздымались, выделяя под кожей рёбра. Он приложил руку ко лбу. Мэл повторила за ним – горячий. Хеяра набрала им воды прямо из музыкальной чаши, поднесла к иссохшим губам.

Под кожей зудело, будто по венам текла перцовая паста. Жар разъедал изнутри. «Сеилем. Дотронуться до Сеилема» – отрывистыми командами звучали мысли в голове. Мэл послушалась, и стало только хуже. Единственное, что они знали – что-то пошло не так.

***

В Сиитле заблудиться – раз плюнуть. Омниа терялся по десять раз на дню. Пока Хеяра и близнецовые пламена занимались медитациями, а Лиен проводила время с семьёй, он блуждал по городу. Запомнить дорогу не получалось ни с первой, ни со второй попытки. Омниа ничего не оставалось, как начать наслаждаться видом нереальных построек и своим одиночеством.

Серая птица с загнутым клювом чистила перья и скрежетала что-то себе под нос. Когда херувим проходил мимо, она бросила своё занятие и гаркнула:

– Омниа.

Принц шарахнулся от неожиданности: «Откуда она знает моё имя?». Но он не успел спросить: попугай поднялся с ветки и улетел. Омниа побежал за ним. Стоило ему упустить пернатого из виду – раздавалось скрежетание: «Омниа, Омниа!». Херувим выбежал к бирюзовому пруду и еле успел остановиться, чтобы не упасть прямо туда. Хорошо, что Сеилем этого не видел.

Он был наполовину погружён в воду, но она собралась вокруг него, поднимая юношу на гребне волны на добрых полтора человеческих роста. В руке у него блестел трезубец. Попугай облетел его и уселся на краю узкой лестницы, примыкавшей к дорожке. Сеилем обернулся, с его волос полетели капли. Волна перекатилась поближе, уменьшилась, и Сеилем легко сошёл с неё прямо на дорожку.

– Пришёл потренироваться?

Омниа не заметил сначала оружие: муляжи и настоящие образцы, что валялись кучей на вершине лестницы. «Не говорить же мне, что я заблудился и побежал за птицей?» – Омниа скрестил руки на груди.

– Да, – ответил он как можно непринуждённее, – решил размяться от нечего делать.

– Тогда будешь моим соперником? – уголки его губ чуть приподнялись, а глаза блеснули азартом.

– Что? Нет. – Омниа заправил за уши прядки у лица. – На секундочку – я принц, меня учили лучшие мастера меча во всей Империи. Я же тебя по плитке размажу.

Сеилем постоял с искажённым задумчивостью лицом. Повернул голову набок, как птица.

– И что? – он приподнял и опустил бровь.

У Омниа отвисла челюсть, а воздух в лёгких закончился. И что. Все его титулы и регалии ничего не значили для этого мальчика из джунглей. Омниа вдруг стало жарко. «Либо он дурак, либо ему жизнь не мила».

Сеилем шагнул ближе.

– Я дрался с бедуином, – он обходил принца по кругу, как змея обвивает жертву, – я дрался с джиё, дрался с русалками, – засмотришься в зелёные глаза, опустишь – а твоё тело уже душат кольца, – остались только херувимы.

Омниа смерил его взглядом.

– Хочешь пополнить мной свою коллекцию?

Сеилем облизнул нижнюю губу. «Ну точно змея» – подумал Омниа. Принц уже мог слышать срывающееся с чужих губ «хочу», когда его окатило водой, как из ведра. Поток пронёсся сквозь волосы, одежду, разлился лужей по плитке и утёк обратно в бассейн.

Херувим откинул с лица мокрые пряди, протёр руками лицо. Сеилем носился по воде, оперевшись на волну и смеясь играл трезубцем. Омниа перевёл взгляд вниз: шёлк местами лип к телу, просвечивая то, что под ним. «Ну всё, сам напросился!» – херувим перелетел к горе оружия и подобрал длинный, но лёгкий меч.

Омниа метнулся к Сеилему, но тот перетёк в другое место. Херувим делал выпады, ложные атаки, прощупывал своего соперника. Сеилем не уступал ему в скорости. Это только распаляло Омниа: интереснее играть с добычей, которая сопротивляется.

Трезубец длиннее меча. Сеилем держал противника на расстоянии, подлавливал, не давал приблизиться. Омниа всё шнырял вокруг да около с зубочисткой наперевес. Он хотел заставить его метнуть трезубец. А Сеилем улыбался и не сводил лукавого взгляда: ну и кто из нас добыча?

Омниа замахнулся мечом, пронося его над головой. Сеилем готовился парировать, слишком долго и очевидно. Принц нырнул под трезубец, миновал вилы и почти уколол Сеилема под рёбра. Но тот погрузился под воду.

Новая тактика приносила результаты: Омниа добирался до соперника чаще и чаще. Десяток раз он почти достал его. Дыхание подладилось под экономный ритм, стенки горла пекло, а вода перемешалась с потом. Принц атаковал сверху, трюком из ритуального поединка. Сеилем выгнулся в пояснице. В лицо Омниа устремилась вода. Он опешил, взлетел вверх, пока мозг лихорадочно искал варианты. Ветра сложились в обратную воронку, и вся вода полетела обратно на Сеилема. «Око за око».

Меч скрестился с трезубцем. Они напирали друг на друга со всей силой их упрямства. Лицо Сеилема было так близко, что Омниа мог пересчитать тёмные ресницы, рассмотреть складку кожи в уголке глаза. В голову лезли странные мысли: «Что если я опущу оружие?». Раздражение осталось далеко позади.

Сеилем увёл трезубец в сторону, подставляясь шеей под меч. Тупое лезвие клинка легло ему на плечо, а Омниа ударился в широкую грудь.

– Ты победил, – сказал Сеилем, щекоча дыханием ухо.

Омниа оттолкнул его. Не приземляясь, кинул меч обратно в кучу и спустился на тёмную от воды дорожку: Сеилем поддался.

– Но я обязательно выиграю завтра, – крикнул он вслед принцу.

Тот замер, кулаки сжались сами собой. Омниа фыркнул.

– С чего ты решил, что я стану бороться с тобой завтра?

Сеилем спустился по волне к Омниа.

– Потому что тебе нравится побеждать, – он наклонил голову, – разве нет?

Омниа вспыхнул румянцем: неужели эта его черта так очевидна? Ведь ему не просто нравились победы – для него это было жизненно необходимо. От принца никогда не ждали меньшего. Он должен быть не просто первым, он должен быть исключительным. Только тогда отец отсыпал ему своей похвалы. В горле стоял ком.

– Не будешь же ты поддаваться мне?

Сеилем подошёл ближе. Капельки на его шее сбивались в ручейки, стекали по торчащим ключицам. Он воткнул трезубец в землю, как втыкают лопату, сложил на основании руки и уронил на них голову, заглядывая Омниа в глаза.

– А как мне сделать, чтоб ты пришёл? Снова облить водой? – он усмехнулся, но в этом смехе не было радости.

В сердце Омниа словно вогнали иглу. Слова заполнили недостающие кусочки мозаики. Но это озарение было мрачным, как грозовые тучи.

Эдил всегда был непослушным: он мог нарочно разбить любимую вазу матери и запутать её пряжу. Она ругалась на него, наказывала, ставила в угол, но он проказничал снова и снова. «Бывают такие дети» – разводили руками няни, – «их ничто не исправит». Омниа всё спрашивал, зачем же Эдил это делает, а теперь понял: это был единственный способ получить внимание матери. Так извращенно, через крики и наказания, он чувствовал, что не является для неё пустым местом. Это было большим, что Эдил мог получить от Императрицы.

Как будто из-под толщи воды, принц услышал свой осипший голос:

– Я приду завтра, – взгляд Омниа бегал, но не обращался к Сеилему, – и в другие дни…

Сеилем склонил голову набок, всё его существо тянулось спросить, в чём причина такой перемены. Но их перемирие было слишком хрупким. Омниа посмотрел на лужу, которая натекла с его одежды и волос.

– Надо бы переодеться, – пространно сказал он.

Омниа пятернёй зачесал волосы назад и пошлёпал обратно в лес. Сеилем провожал его озадаченным хмурым взглядом.

– Направо, – крикнул он.

– А, да, – Омниа улыбнулся, краснея, развернулся и пошёл по верной тропинке.

***

Близнецовое пламя – не придумаешь названия лучше, ведь необходимость быть вместе сжигала их изнутри. Рядом их огонь взмывал до небес, мучая обоих. Они готовы были сгореть дотла, лишь бы смешаться пеплом и быть одним целым.

– «Сперва нужно связать вашу память», – сказала Хеяра, поднимаясь по ступеням вокруг колонны. – «Это уймёт жажду».

– Но не утолит? – спросила Мэл.

Они поднимались по Лестнице в Небеса, и парочка красных попугаев сидела на навершиях двух колонн. Столпы напоминали Мэл вытянутые вазы с орхидеями. Херувимка посмотрела на Хеяру, затем на Амаранти. По их лицам она поняла: не утолит.

– Как мы переживём все воспоминания? Для этого понадобится ещё восемнадцать лет, – сказал Сеилем.

– Вам не придётся их переживать – только знать, где какое находится. Это как библиотека: вместо того, чтобы запоминать содержание всех книг, ты просто знаешь, где книга и о чём она, – сказала Амаранти.

Сеилем повернулся к Мэл, его лицо вытянулось в недоумении.

– Покажешь мне, – он замялся, выбирая окончание, – библиотеку?

Мэл ободряюще кивнула и взяла его за руку. Пальцы Сеилема всегда были тёплыми, в отличие от её.

Они поднялись на самый верх, где все лестницы сходились в одну-единственную площадку. Ни крыши, ни перил. Здесь, на высоте, гулял освежающий ветер. Мэл посмотрела на Сиитлу: отсюда была видна лишь четвёртая, пятая часть города.

– «Это дело не одного дня» – Хеяра достала из чехла калимбу. – «Надёжнее всего установить соответствие по времени, и двигаться от настоящего к прошлому».

Она объяснила, что делать после того, как медитация свершится. До встречи близнецовых пламён Амаранти наставляла Сеилема, так что сам вход в транс не был проблемой.

– Сколько лет мы успеем связать? – спросил Сеилем, исподлобья сверкнув на Хеяру глазами.

– «Лет? В первый раз не больше года уж точно».

Сеилем расслабился, округлил спину. Близнецы оба легли на расстеленную циновку.

Это было похоже на то, как иголка сшивает два полотна. Полотна непрерывных воспоминаний. Нитка бегает часто-часто, соединяя каждую минуту, секунду, миг. Ты не знаешь, что там, на другой стороне шва, пока не выпадаешь обратно в реальность. Отваливаешься сытой пиявкой. И тут же оказывается, что погода сегодня точь-в-точь как в прошлый день рождения Сеилема, даже попугаи так же поют. Ино (его говорящая птица) тогда сказал своё первое слово, Акке подарила расписную шелковую накидку… Кстати, надо найти её, чтоб не смущать соседа. Омниа.

Мэл резко повернула голову к Сеилему, встречаясь щекой с шершавой поверхностью. Он уже смотрел на Мэл, длинная прядка спадала ему на лоб. Сеилем облизнул нижнюю губу и подмигнул.

Они закончили, когда солнце начало напекать, а голова пухла от воспоминаний. Всё вокруг будто окутала паутина ассоциаций: кустик, тропинку, лестницу.

– Мне кажется, я начинаю быть тобой, – Мэл не выдержала и остановилась в теньке.

Сеилем присел на корточки напротив.

– Или собой, – сказал он. – Что если мы и должны быть… собой и друг другом одновременно?

Мэл помассировала точку на переносице, которая всегда болела после медитаций.

– Пожалуй.

– Пожалуй, – почти одними губами повторил Сеилем и улыбнулся. – Я так и не показал тебе орхидеи.

Прежде чем Мэл захныкала, что у неё кружится голова и вообще она устала, он повернулся к ней спиной и сказал: «Запрыгивай». Её не нужно было просить дважды.

Лапки острых листьев задевали голову, лезли в лицо. Мимо пролетали голубые бабочки. Они вышли на небольшую площадку у берега ванны, спрятанную в тени деревьев. Здесь были собраны все цветы, какие Мэл до этого видела, и ещё гораздо, гораздо больше.

– Я пересадил по одному растению, чтобы нам не пришлось далеко ходить. Но некоторые не вышло: требуют слишком особых условий.

Мэл сползла с его спины и так и осталась стоять, прижав руку к груди: к какому цветку подойти первой, когда их так много? И тут же накатывают воспоминания: за этим пришлось идти в самую чащу, за этим – забираться на дерево, этот растёт только у одного водопада. У Мэл защипало глаза, она шмыгнула носом.

– Ты лучший.

Мэл вспорхнула, смотрела на близнеца сверху-вниз. Она отражалась в зрачках напротив и знала, что он так же отражается у неё. Жажда, которую они с таким трудом усмирили, просыпалась вновь. Она заправила его локоны за уши. Невозможный. Мэл поцеловала Сеилема в лоб и спланировала в его руки. Мягкие губы коснулись её лба.

– Ты, наверно, много сил потратил на это, а я даже не привезла подарка, – виновато сказала херувимка.

– Ты – уже мой самый главный подарок. Пересаживать их было даже весело. Всё интереснее, чем торчать здесь без дела, – сказал он и произнёс нараспев: – Почувствовал себя тобой.

Мэл запрокинула голову, чтобы посмотреть Сеилему в лицо.

– В моих воспоминаниях что, один огород?

Кончики его губ приподнялись, еле сдерживаясь, чтобы не расплыться в широкой улыбке.

– Нет. Ещё немного Омниа.

– Какая скукотища.

Мэл просунула между их телами руки. Сеилем отстранился, ссутулился.

– Теос – чудесное место. – Он отвёл взгляд в сторону воды. – Вы цените искусство, поклоняетесь всему прекрасному. Что ты будешь делать, когда всё закончится?

Мэл уставилась ему в солнечное сплетение. Нет мыслей, голова пуста. Мэл всю сознательную жизнь желала лишь одного – попасть в Сиитлу. Да, перед ней возникали трудности. Да, всё оказалось не так просто и ничего не прояснилось от одной их встречи. Но сейчас Мэл поняла, что и это конечно. Загадка будет разгадана. Однажды она вернётся домой и там её будет ждать то, к чему она не готова – нормальная жизнь.

– Я-я не знаю. А ты?

В душе она хотела, чтобы Сеилем ответил так же: вдвоём не так стыдно быть не у дел – но он посмотрел ей в глаза прямо и ответил:

– Петь.

Мэл кивнула. «Ну да, конечно. Это то, что он делает лучше всего». И она осталась одна в своём позорном неведении.

– Слушай, а «лерре» – это первое имя Акке? – спросила Мэл нарочито громко и оживлённо.

Подошла к белой орхидее – такой же, как там, где они встретились – втянула её утончённый аромат.

– Лерре это русалка, которая принимает роды, – Сеилем опустился рядом. – Если роженица погибает – лерре растит малька. И ты можешь звать лие только «Акке».

Озеро перед водопадом. Букет цветов. Изящные пальцы скульптуры. «Наверно, воспоминания шалят» – Мэл проморгалась.

– Это что – черенки? – херувимка приподняла тряпицу, накрывавшую тарелку.

– Да, – Сеилем метнул взгляд вниз, – они с орхидей на крыше Дома.

Мэл показалось, что его лицо чуть порозовело. Ёнико отломил их. Херувимка рассмотрела кусочки стеблей: на одном срез был сделан неаккуратно, на другом – почка находилась слишком высоко, третий начал подгнивать.

– Ну, так ничего не получится, – заключила Мэл. – Один придётся выкинуть. Принеси-ка острый нож – покажу, как делать правильные срезы. И нам бы пригодился уголь. А может, попробовать прорастить их в воде? Что думаешь?

Когда дело касалось растений – Мэл было не остановить.

***

– Ничья! – крикнул Йонду, сидевший на лестнице.

– Эй, мы ещё не закончили, – Сеилем отбился от меча Омниа.

– А я уже всё себе отсидел, – бедуин поднялся, кряхтя и массируя колени, что долгое время были согнуты. – Сколько мне ждать, пока вы палками намахаетесь, молодежь?

Юноши ответили что-то невнятное и столкнулись снова.

– Пожалейте старика, у меня суставы ноют. Сто двадцать два года это вам не шутки.

Оба повернулись к бедуину и в недоумении опустили оружие.

– Стой, какие джинновы суставы, Йонду? – спросил Сеилем.

Но Йонду был уже далеко, наверняка довольно хихикая под нос, что они двое купились на уловку вечного. Сеилем пожал плечами и отставил трезубец. Растянулся на площадке над бассейном, к которой и вела лестница.

– Значит, ничья, – Омниа кинул меч к остальному оружию и выжал волосы.

Он лёг рядом с Сеилемом, раскинул руки. Грудь тяжело вздымалась, конечности потяжелели от тренировки. С обоих стекала вода. Омниа слушал шумное дыхание Сеилема и пребывал в опустошающем удовлетворении.

– На самом деле… – Сеилем осёкся.

– Что? – Омниа повернул к нему голову.

Сеилем посмотрел на него пронзительно зелёными глазами.

– На самом деле тогда я вызвал тебя на бой от скуки.

Ни у кого раньше Омниа не видел такого цвета радужки. То была не зелень молодой травы, а нечто глубокое, насыщенное и холодное.

– Почему ты скучал?

Сеилем перекатился на бок, мило подложив ладонь под щёку.

– Мне здесь всё надоело. Знаешь, каково прожить в Киетле всю жизнь? Я знаю о мире только по рассказам. Я слышал о горах, покрытых соснами, о собакольвах шиши и водных хэчи, о зиме… За всю жизнь я ни разу не видел снег. И никогда не увижу, если останусь здесь. Кем я буду в Сиитле?

Омниа опустил глаза, раздумывая над ответом. Самым лучшим певцом из дюжины русалок? Он достоин большего, гораздо большего. Сеилем прав – в Сиитле его ничего не ждёт. Такой талант не должен прозябать тут, вдали от цивилизации.

– Отправляйся в Теос, – вырвалось у Омниа, как выходит пар изо рта морозным утром.

Он распахнул глаза, и тут же прикрыл, надеясь, что Сеилем не расслышал. Но тот только улыбнулся.

– Мэл рассказала, как получить триплет гения, – он приподнялся на локте, нависая над Омниа. Сеилем нервно облизнул губы. – По-твоему… им понравится?

– Да.

Да, конечно. Омниа видел это так же ясно, как его мокрые ресницы, как трещинки на его губах: вот он во дворце, играет на золочёной арфе, и все гости забывают о еде – только слушают его невозможный, нечеловеческий голос; вот он в самых лучших домах, и хозяева умоляют его спеть хоть одну песенку; вот он на арене Цитадели, на дворцовой площади, и многотысячная толпа аплодирует ему. Он везде, от Харондума до Мерона.

– Они полюбят тебя.

Омниа сам выдаст ему этот треклятый обруч, если потребуется.

Комментарий к Глава 8

А кого вы шипперите? И снова: от какого из двух (с половиной) поворотов вы выпали в осадок?

========== Глава 9 ==========

Лиен наблюдала за Ёнико сквозь веер листьев. Мужчина сидел перед пустым камином в комнатушке, где едва поместились бы двое. Он отрешённо массировал точки на мозолистых ладонях. Лиен всё ждала, когда же он закончит. «Ладно, поговорю с ним только ради мамы» – принцесса вышла на площадку перед закутком.

– А, Лиен, – Ёнико улыбнулся.

Но он улыбался всем. «У него нет права звать меня так» – А-Лиен задрала подбородок.

– Я пришла спросить, не возьмёшь ли ты меня в ученицы, – принцесса скрестила руки на груди.

– А ты сама-то хочешь? – Ёнико пригладил усы и короткую бороду.

– Мать считает, твои знания в магии пойдут мне на пользу.

– Ну значит нет, – Ёнико развёл руками. – Не буду же я тебя заставлять.

– Не будешь? – Лиен приподняла брови.

– Нет, – Ёнико помотал головой.

Лиен хмыкнула. «Скажу, что он не захотел меня учить, и дело с концом».

– Отлично, – она повернулась к мужчине спиной и пошла прочь со двора.

– Прекрасно.

– Я уже ухожу, – бросила Лиен через плечо.

– Да-да, – пробубнил Ёнико.

«Что же он знает особенного?» – Лиен замедлилась. – «Он не будет меня заставлять, я могу уйти в любой момент». Она остановилась, как бы нехотя обернулась. Ёнико уже стоял снаружи, сложив руки за спиной.

– Допустим, я передумала, – Лиен сделала несколько шагов к Ёнико. – Что дальше?

– Дальше посмотрим на твои умения, – ответил он. Лиен встала в стойку, готовая колдовать. – Не здесь! Только не на моей плитке.

Принцесса закатила глаза. Она шла за Ёнико извилистыми дорожками, и запоздало думала, как дело обернулось таким образом.

Отец Сеилема вывел Лиен к лагуне. Посреди неё возвышались два пролёта акведучных арок, а на них – более лёгкая аркада на пучковых колоннах. Они обошли сооружение по кругу. Лиен открылся вид на небольшой водопад, что прокладывал себе путь в ступенчатой породе, кусок голой земли и то, что вызвало у принцессы лёгкое головокружение. Шесть колонн стояли в воде так, что с одной не перепрыгнуть на другую, а на капитель едва помещались обе стопы. Одна ошибка – и ты расшибёшься если не о тело колонны, то о речное дно.

– Впечатляет? – хозяин Сиитлы сложил руки за спиной. Лиен побледнела, глядя на него. Ёнико усмехнулся в усы. – Это на будущее. Будешь учиться у меня – сможешь порхать тут, как херувим.

Спина покрылась холодным потом. Импульс магии ушёл в землю и вернулся – «мы стоим на камне, всё хорошо». Принцесса сбросила остатки страха с рук.