Текст книги "Dark and Dangerous Love (СИ)"

Автор книги: Molly Night

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 50 страниц)

Иногда проще сказать, чем сделать. Люцифер ухмылялся как змей, его улыбка была ненатурально большой, глаза мерцали красным, пока он отступал в тень.

Не прошло даже одного сердцебиения, когда со стороны холла послышались легкие шаги.

Эви. Его Эви.

========== Часть 169 ==========

– Сама я с востока, из места, которое называли Китаем, – прошептала Мэй Ли, когда Эвелин собиралась уходить, а чашечка с чаем опустела. – Мой муж боготворил богов, но их было пять, он называл их Хранителями: Жизнь, Смерть, Судьба, Тьма и Свет.

Чашка в руках Мэй дрогнула, когда она поднесла ее к губам, чтобы еще раз сделать глоток горячего чая с корицей.

– Мой муж поспорил со Смертью и выиграл. Он угадал имя Хранителя.

– Он угадал имя Смерти? – прошептала Эвелин, она забыла про весь окружающий мир и сконцентрировалась на происходящем. Сердце девушки вылетало из груди от мысли, которая приносила одновременно и возбуждение, и интерес. – Это?..

– Он так и не сказал мне, считая меня слишком умной, даже сильнее, чем он. Может, считал, что я тоже заключу сделку со Смертью, может, что рискну своей душой и убью его.

Глаза Мэй Ли нашли какую-то интересную пылинку на жидкости, находившейся в чашке. Пальцем он поглаживала позолоченную ручке.

Это напоминало исповедь. Эвелин слышала грусть, ненависть к себе и сожаление в словах

Мэй. Вампирка прекрасно знала все, что происходило в душе Блэкберн.

– Он предложил мне загадку, – добавила рассказчица спустя пару минут тишины, подняв взгляд на лучи солнца. Совсем скоро темнота возьмет верх, и светило скроется. – Данное имя является своего рода подарком. Оно до смеха очевидно и дьявольски гениально. Он заставил меня гадать, но я так и не пришла ни к одному выводу. Вот и вся помощь, которую я могу предложить. Будь умна, Эвелин, и с ответом, и с желаниями.

Воспоминание возникло в голове Эвелин, темнея от ее чересчур пытливого сознания, вчитывающегося в каждую деталь, каждое слово загадки.

До смеха очевидно и дьявольски гениально.

Теории появлялись в ее голове, пока шаги отражались эхом от стен. Постоянная навязчивая мелодия стала ее спутницей, когда девушка шла по длинным холлам дворца, в то время как каждый грамм энергии Эвелин пытался разгадать тайну.

Данное имя является своего рода подарком.

До смеха очевидно.

Она надавила ладонью на ручку металлических дверей, прошмыгнув в комнату и не заметив тень, показавшуюся у ее окна.

========== Часть 170 ==========

Она выдохнула, решив, что находится в безопасности.

– Твоя, – выдохнул Люцифер, согревая, гипнотизируя Зейна. И как бы Королю не хотелось откинуть наваждение, у него не выходило.

Огонь против огня. Один из них горит ярче, сильнее, жарче. Зейн словно горел, кровь бурлила под кожей, разжигая вены. Его руки тряслись.

“Твоя”.

“Моя”.

“Ты Король”.

“Я Король”.

“Она твоя. Не отпускай ее”.

“Она моя. Я не…”

“Не отпускай”.

“Я люблю ее”.

“Не дай ей уйти”.

Сжав руки в кулаки, Зейн наблюдал, как Эвелин входила в комнату. Волосы девушки развевались от ветра, сердце билось быстрее, чем должно было, пытаясь оптимизировать температуру.

– Где ты была? – он говорил непринужденно, но между словами слышался холод.

Услышав тот голос, который преследовал ее в кошмарах и принадлежал жестокому мужчине, она чуть вскрикнула. Сердце начало биться еще сильнее, руки задрожали, ей становилось холодно. Эвелин чувствовала себя загнанной жертвой.

“Твоя”.

Зейн облизнул губы.

“Нежная, сладкая и прелестная. Посмотри на нее. Вспомни, каково держать ее в руках, чувствовать и ласкать. Она твоя”, – голос Люцифера был соблазнительным, очаровывающим. Именно это Зейн ненавидел больше всего в себе.

Как змей соблазнил Еву, так и Люцифер поступал с Зейном, взывая к его гордости, эгоизму, власти.

“У твоих ног лежит планета. Почему не она? Заставь ее полюбить тебя, научи, выбей из нее дурь. Она просто человек, обычная жалкая и бесполезная девушка. Мусор. Бесполезная. Подумай о своем ребенке, который находится внутри ее живота. Дара, – с легкой хрипотцой продолжала Тьма, – твоя дочь, и Ромео, твой сын. Они твои дети, твоя кровь. Твои. Все они. Они еще живы, их сердца бьются. Они твои плоды, их не убить зельем. Ты можешь спасти их, можешь быть любимым, стать отцом, получить семью и впервые за долгое время быть счастливым. Не дай ей забрать это. Сражайся”.

– Я-я… – пробормотала она.

– Не утруждайся, не лги. Скажи мне правду, Эвелин.

Она отступала назад, пока не была прижата к стене. До того, как их сердца сделали еще один удар, он пересек комнату и оказался перед девушкой. Ее аромат заполнил его легкие: мед и корица.

– Ты замерзла, – отметил Зейн, коснувшись указательным пальцем ее вспыхнувшей щеки. Прикосновение породило искру, которая переросла в огонь.

Сожаление не успело проявиться в его голове, ведь разум уже был ошеломлен греховными, опасными мыслями, которые могли уничтожить все, чего он достиг, сжечь жизнь, полную смеха и улыбок, о которой он мечтал, в смесь из пепла.

– Я пойду прогуляться в сад, нужно прочистить голову.

Он мягко засмеялся увидев, как она отстранилась, как стиснула челюсть и сморщила лицо. Эвелин даже не попыталась скрыть свое отвращение к нему, даже ненависть.

“Заставь ее заплатить. Пусть пожалеет, что влюбилась в Гарри, что выбрала его и Этана, но не тебя. Не будь трусом. Посмотри, как он играет с тобой, как танцует, краснеет и смеется с любым мужчиной, но не с тобой. Они того не стоят. Пусть кланяется, преклоняется, поймет, почему ты Король. Ты не отступишь, не испугаешься. Ты Зейн Малик, ты должен сражаться за свое счастье”.

Речь Люцифера еще не закончилась, когда Зейн сделал резкое движение рукой, схватив девушку за подбородок. Ее кожа была такой нежной, а кость – хрупкой под его хваткой. Она была изящным произведением искусства, которое не могло принадлежать ему, но Зейну хотелось сломать, разбить Эвелин и уложить под землю. Если он не отпустит ее, то кровь Блэкберн окажется на его руках.

– Я знаю, куда ты ходила и с кем была! – прошипел он. – Ты хочешь сыграть со мной в дурачка?

“Твоя. Она твоя. Сейчас и навсегда. Посмотри в ее глаза. Разве она когда-нибудь смотрела так на Гарри? Когда вы вместе, она думает о нем, мечтает, как будет с ним, ложась с тобой в постель, шепчет его имя, когда ты охватываешь ее. Она любит и хочет его. Если Эвелин узнает, что он свободен и ждет момента, чтобы сбежать, то уйдет с ним. Она исчезнет. Когда солнце взойдет, ты потеряешь ее. Навсегда”.

Зейн чувствовал дыхание Люцифера на шее и видел Эвелин в руках Гарри, их переплетенные тела, ее руку в его волосах и их губы. Стоны, вскрики и дыхание. Сцепленные руки и медленные движения бедер. Это было так ясно из их взгляда в глаза друг друга.

– Я люблю тебя, – прошепчет она, притягивая его ближе, двигаясь навстречу, – Гарри.

Спокойствие отходило на второй план, становилось горячо. Его глаза покраснели, рука сжалась на ее шее.

– Сколько раз я должен тебе говорить, что ты не должна трогать его, думать о нем? Ты моя, Эвелин. Прими это. Ты моя и только моя.

Она дернулась, но не сделала попытку отстраниться. Он прижался своими губами к ее, но поцелуй не был взаимным.

– Не надо, – прошептала она, – пож… – Эв заткнули поцелуем, его губы были горячими и страстными, а ее – безжизненные и сопротивляющиеся, и это заводило его, делала безумным.

Слезы обжигали его щеки, но он держал ее. У него было три варианта дальнейших действий, но он мог позволить себе только два их них. Зейн не мог быть эгоистом. В последний раз его губы коснулись ее, пытаясь запомнить все очертания, ощущения, чувства. Не важно, что ее руки сжались в кулаки в попытке защититься, что она сопротивлялась, он вытащит ее из этого.

Зейну был нужен один последний поцелуй, пока она не ушла, не исчезла вместе с ветром, пока ее живые голубые глаза не стали стеклянными, а сердце не остановится.

“Твоя. Если ее не будет у тебя, то она не достанется никому. Если отпустишь, то утонешь в собственном ничтожестве, уж я позабочусь об этом”.

– Я не заставлю тебя страдать еще одну секунду, – пообещал он, слегка отступив. – Я люблю тебя, Эвелин Блэкберн. Я люблю и буду любить тебя всегда.

Большим пальцем он коснулся ее губ, покрасневших от поцелуя. Глаза Эвелин больше не слезились, как было пару минут назад, также они не светились от ярости. Взгляд девушки был тих, словно она онемела, словно она поняла.

– Я люблю тебя, – сказал он в последний раз, затем обхватив шею Блэкберн другой рукой.

Люцифер никогда не отпустил бы ее, как не отстал бы от Зейна. Тьма повсюду. Ты не можешь убежать от нее, да и спрятаться не получится. Стоит отдать себя в служение другому Стражу, и это поможет исчезнуть.

Зейн чувствовал, как Смерть появилась в тени, готовясь забрать подарок. Он делал ей одолжение, вытаскивая из ужаса. Смерть была простой, чистой, мирной.

Зейн оставил последний поцелуй на ее губах. Он будет жить, сможет справиться с болью. Он проведет остаток жизни с половиной сердца.

– Не надо, – ахнула она. – Я знаю его…

Ей было не суждено закончить предложение. Не было другого выбора. Он не мог позволить ей пострадать от своей руки в другой раз, не мог Люциферу помешать счастью Эв и Гарри, дать сделать их детей монстрами.

Зейн сжал руки, ее кости были так хрупки, сердцебиение так смертно.

Движение его запястий. Хруст ее костей. Мягкий удар от мертвого, безжизненного тела, упавшего о твердый пол.

Король наблюдал, как жизнь уходила из глаз женщины, которую он любил, когда ее тело падало, выскальзывало из его хватки.

Тишина. Громкий всхлип потряс его горло. Первый из множества.

========== Эпилог ==========

Зейн Ноктюрн Малик не боялся боли. Если бы это было так, то он никогда бы не вошел в армию Атлантиса, не стал бы солдатом и не начал бы третью мировую. Если бы парень боялся боли, он не стал бы бессмертным.

Боль являлась побочным эффектом жизни, а его существование было бесконечным; что бы ни случилось он будет жить до той поры, пока Вселенная не превратится в звездную пыль, но и это Малик переживет в боли.

У него уже было разбито сердце. Когда Мира умерла. Когда Венис предала его. Когда погибли все его друзья, а он остался один, ведь еще не нашел Маркуса и Джона… Однако это было нечто другое, что он еще не испытывал с тех человеческих дней, когда он видел смерть отца, умирающего от челюстей оборотней, на поле боя перед стенами Рима.

Злость все еще бурлила в Зейне, когда воспоминания всплывали, когда возрождались все мысли из тысячелетий.

В лучшем павильоне дворца, в этаком кусочке рая на Земле, Зейн сидел на терракотовой кафельной плитке с бутылкой виски в руке, запивая всю печаль, притупляя боль со своим лучшим другом, который всегда предлагал ему тепло и комфорт, – алкоголем.

Темные облака закрыли небо, спрятав синеву словно под серым сатином.

У него не было выбора. Иногда жизнь мучительнее, чем смерть. Порой гибель является самым прекрасным подарком для кого-то. Смерть не всегда является наказанием, она может помочь сбежать, подарить сладкое избавление. Все лучше, чем компания терпкого виски.

Смерть стала тем, что никогда не будет доступно Зейну. Он помнил, как пришел к Венис, умоляя о бессмертии, власти и силе… Малик хотел быть сильным, чтобы отомстить за отца, сжечь Рим, защитить своих людей и любимых; ему хотелось стать героем, которого запомнят за храбрость, которого будут любить… Однако в итоге он оказался злодеем.

Бессердечным злодеем, которому хватило силы, чтобы убить единственную девушку, любимую им. Незамысловатая мелодия от скрипок была поймана ушами Зейна.

Похороны начались.

Он наблюдал. Это был закрытый гроб, окруженный людьми в черном. Ее родители были там, после они заберут девушку.

Частичка его хотела оставить Эвелин рядом. Если он не мог быть с ней при жизни, то, может, получится при смерти.

Он хотел построить ей ледяное хранилище или нечто, что сможет сохранить вид Блэкберн.

Зейн оглядел бледно-голубые вены, выступающие на запястье. Сожаление охватывало его ежесекундно, ежечасно и ежедневно. Постоянное облако нависало над его голубой, несломимые цепи охватили его горло, затягивая в депрессию. Зейн думал о ней, ее глазах, улыбке и смехе; о том, как она смотрела на него той ночью, когда они впервые встретились. Эвелин выглядела одиноко и прекрасно, словно юная душа, которая еще не познала ненависть, защищенная и любимая, а также невинная, и это согревало его холодное сердце.

Ему хотелось защитить эту невинность, принести ей большее счастье, обнимать и ловить на себе взгляд, полный восхищения, улыбаться, когда она просыпается рядом. Сколько фантазий охватило его в первую ночь! Зейн мечтал о ней, думал денно и нощно, пока она полностью не захватила его разум.

Такого с ним еще не было. Любовь с первого взгляда. Он не мог поверить в это, пока не встретил Эвелин.

Зейн сжал кулаки. Он был невероятно напряжен.

Гарри шел рядом с гробом, опустив голову и сцепив челюсть. Мальчик сражался с подступающими слезами, Зейн мог сказать это по характерно дрожащим рукам и побелевшим костяшкам.

Король прислонился губами к холодному стеклу, позволив горькой жидкости попасть в его горло, согревая изнутри. Счастье, свободу и будущее – эти вещи Зейн пообещал Гарри. Он положил руку на плечо друга и нарисовал ему картинку, которой было не суждено сбыться, и Зейн знал это. Малик заставил Гарри поверить, что у них с Эвелин все еще может случиться с его благословением.

Зейн отвернулся, подняв бутылку еще раз. Разбитое сердце после надежд на счастливый конец.

“Мне жаль”.

“Ты трус”, – прошептала Тьма ему в ухо, но Зейн не ответил монстру. Если он молчал, не слушал, то голос исчезал, испарялся, уходил. Темноте не было смысла быть рядом, ведь Эвелин умерла, как и их с Зейном нерожденный ребенок. Все, что хотел Люцифер, исчезло.

Кровь не прольется, мир не сломается. В последний момент жестокий Король нашел в себе искорку доброты. Он сразился с монстром, который поработил его на тысячелетия.

“Ты любил эту девушку и убил ее, – выложила все карты Тьма. – Что ты за мужчина? Какой ты Король? Ты трус. Хилый, безмозглый – ты не заслуживаешь власти!”

“Я защитил ее от тебя, – мысленно ответил Зейн. – Я сделал то, что должен был. Мне нужно было совершить это еще тогда, когда я встретил ее впервые, – убить. Она была в лучшем месте, счастлива и спокойна. Теперь Эвелин в безопасности от Короля, который слишком сильно любил ее, и от монстра, который хотел завладеть ее ребенком, будущее которого было темным и разрушительным”.

– Я сделал то, что должен был, – пробормотал Зейн, склонив голову и наблюдая за мрачным небом. Капля дождя упала на его мраморно идеальную кожу. – Я люблю тебя все больше с каждым сердцебиением. Это не изменится до дней, в которые я исчезну. Я буду любить тебя, и поэтому ты заслуживала большего, например, свободы. Ты заслужила быть в месте, где я не причиню тебе вреда.

Гарри поднял глаза, услышав голос Зейна. Их взгляды встретились: слезящийся карий с красновато-зеленым. Они не говорили. Джон был посланником, который доносил новости.

Глаза Гарри были сухими, но лишь потому, что он выплакал все слезы. Он шел, высоко подняв голову, распрямив спину и расправив плечи. Вампир шел гордо, он скорбел.

Зейн предпочел компанию алкоголя и воспоминаний, а Гарри решил принять реальность. Девушка, которую они любили, умерла, и сделал это Зейн. Внутри Гарри была пустота, выжженная местность. Глубоко в душе он все еще любил друга, которого раньше обожал, и Короля, однажды заслужившего его преданность, но прямо сейчас это было закопано под ненавистью.

Зейн не сказал Гарри правду.

Пусть ненавидит. Это было лучше, пусть уж он отвлечется на время.

На плече Гарри висела небольшая сумка. Он остался только на похороны, чтобы проводить Эвелин обратно домой, в то место, где она выросла и встретила первую любовь.

Любить кого-то по-настоящему значит любить этого человека больше, чем себя.

Этана никто не видел. Он исчез, когда новости о смерти Эвелин разнеслись по дворцу. Поговаривали о войне: Венис собирала армию, состоящую из людей по силе сравнимых с вампирами, но без жажды до крови. Армия героев, готовый прийти и свергнуть Вампирскую Нацию, покончить с правлением Зейна.

От этой мысли ему стало смешно.

“Пусть возьмут. Да забирайте все. Подарите миру счастье, которое не смог внести я. Венис сможет сделать эту планету радостной. Она честна, добра и станет прекрасной Королевой. Если ей хочется получить трон, он у нее будет. Никаких споров. Никаких войн”.

Он устал, его тело налилось печалью. Пора было отпускать.

– Твоей вины в этом не было, – сказал шелковый голос.

– Я свернул ей шею. Никто меня не заставлял. Как ты можешь говорить, что я невиноват?

– Потому что ты сделал это ради добра, – голос принадлежал Венис. Она медленно подошла и села около Зейна, взяв бутылку из его рук.

На секунду он решил, что девушка выбросит напиток. Впрочем, этого не произошло. Напротив, она сделала глоток, скривившись.

– Хотелось бы мне, чтобы твои вкусы в алкоголе поменялись. Пей немного воды, да и апельсиновый сок неплох. Это отвратительно, – она пыталась поднять ему настроение, но Зейн не был настроен шутить.

– Не нравится? Не пей, – он забрал у нее бутылку.

Она улыбнулась, бледными глазами уставившись в пустоту, однако сконцентрировавшись на Зейне.

После превращения и Король, и Венис потеряли что-то: Зейн – душу, а девушка – зрение. Эту цену они заплатили за власть, но ни один из них не жалел. Зейн проклинал себя за этот выбор, но Венис ни разу не сказала, что скучает по возможности видеть.

“Она, должно быть, пытается представить мир без цвета и вида… мир, в котором нет Эвелин”, – думал он.

Еще одна слеза скатилась по его груди, ломая мужчину. Зейн сделал очередной глоток. Он ждал дня, когда все исчезнет от агонии, которая затмит чувства наподобие фонового шума, с которым вполне возможно жить. Однако каждый раз, когда Зейн вспоминал, что живет в мире без нее, боль возобновлялась.

– Я создала армию против тебя, – сказала Венис, – позвала Кайнзиуса и остальных. Я думала, это необходимо. Ты бы не ушел ни от ребенка, ни от матери добровольно. Однако теперь это не кажется обязательным.

–Ты знала, что Ромео станет монстром?

– Ни один твой ребенок не будет с чистой душой, – последовал ответ. – Яблоки всегда падают недалеко от яблони.

– Комната, красная от крови… – пробормотал Зейн. – Ты знала, что она собиралась покончить с собой, когда пришла увидеть меня в отеле? В день, когда она ушла? Поэтому ты просила меня отпустить ее? Потому что ты уже знала, что она умрет ради рождения ребенка.

– Такой монстр не может родиться без жертвы, – ответила девушка. – Я хотела, чтобы ты отпустил ее и пережил это. Боль была бы слишком сильной, чтобы вынести… То, что ты сделал, было храбрым поступком. Однажды все скажут тебе спасибо за это. Ты спас бесчисленное количество жизней и века мучений, уничтожив ребенка до рождения.

Зейн отвернулся.

– Ты бы слишком сильно любил его, – добавила она. – Он стал бы ребенком, ради которого умерла Эвелин. Ты бы любил его всем своим существом. Если бы он захотел мир, ты бы отдал ему его.

– Я не знал, что способен любить, – улыбнулся Зейн. – Я не знал, что можно любить без души.

– Ты не понял. Мы не можем любить не потому, что душа делает это. Она дарит нам возможность влюбиться… От людей нас отделяет холод и отсутствие эмоций. Но когда мы вновь понимаем, как любить, мы находим баланс. Она научила тебя любить заново, Зейн. Ты вернул душу тогда, когда решил отпустить Эвелин, поставить ее счастье в приоритет. И однажды ты влюбишься снова, и кем бы они ни была, девушка ответит взаимностью, обещаю.

– Никто не сможет заменить Эвелин.

– То же ты говорил о Мире. Время лечит, Зейн. Может потребоваться много времени, но уж этого у тебя достаточно. Ты показал, что можешь быть не эгоистом. Ты убил возлюбленную и сына ради всего мира. Ты великий человек, Зейн Малик.

– Я сделал это не ради мира, а ради нее. Я должен был вытащить ее из ничтожества. Тьма бы никогда не отпустила Эвелин с Гарри… Из-за меня она прошла через многое. Только смертью я мог осчастливить ее.

– Доброта всегда начинается с малого, – Венис положила руку ему на спину. – Не думай о ней, Зейн. Ты будешь в порядке. Даже темные ночи проходят. Солнечный свет всегда будет сиять.

Он посмотрел на бутылку. Мир был тверд, пока Зейн не дал ему упасть, выскользнуть из рук, сломаться.

– Разве это не забавно? Как быстро желаемые и важные вещи причиняют нам боль? Мы выкапываем себе могилы и добровольно туда забираемся.

========== Эпилог (Гарри) ==========

Гарри поднял маленькую черную сумку с земли, посмотрев на свою комнату в последний раз. Он знал, что уходит не на день, неделю или год. Это было навсегда, навечно. Вампир никогда больше не вернется.

Эта комната и этот великолепный дворец, который он привык считать домом, были не единственными вещами, оставляемыми им за спиной. Гарри оставлял целую жизнь, закрывал главу длиной в тысячу лет; уходил от мужчины, рядом с которым был до того момента, когда Эвелин сделала последний вход; оставлял позади воспоминания, друзей и личность – тысячелетие.

Когда он встал в местечке за дворцом, Гарри оставил все это позади, пообещав себе, что кто бы ни спросил его, ни упомянул Утопию или Лорда Гарри, это не будет ничего значить для него. Он сжигал мосты. Все и вся. И вампир не собирался сожалеть об этом.

И все-таки ему хотелось вернуться и посмотреть на эту комнату в самый последний раз перед уходом. Голос Джона раздавался в ушах Гарри, становясь постоянным эхо, этаким призраком, преследовавшим его от рассвета до заката.

– Прости его. У него не было выбора. Он любит ее также, как и ты… Ему нужно было убить Эвелин ради будущего…

Даже сейчас Гарри не смог сдержать горький смех. Его сердце вырывалось из груди, давление давило на грудь. У Зейна был выбор, он всегда есть. А если вариантов нет, то Король самостоятельно прорубит его, сожжет мир, но достанет необходимое. Он был Зейном Маликом, Королем Вампирской Нации, правителем мира. Он сражался с людьми и победил. Собственными руками Зейн покончил с людским правлением. В его возможностях не было ограничений. И это включало в себя убийство любимой девушки из гнева. Он мог все изменить, дать Эвелин жить, позволить их нерожденному ребенку появиться на свет. Так просто…

– Это риск, на который он не мог пойти. Такой шанс нельзя было использовать. Не в тот миг, когда он понимал, что весь мир будет страдать от такого эгоизма, – сказал Джон.

Гарри все еще не мог сдержать смех. Когда это Зейн Малик стал святым? С каких пор знает о сострадании и самопожертвовании? Сердце парня жгло от воспоминаний о счастливом будущем, выскальзывающих из подкорки. Он вздрогнул.

Домик у моря, мерцающие звезды над темной опушкой, Гарри и Эвелин… Счастливый мир без боли и пыток. Мир без постоянных игр за власть. Мир, в котором есть только счастье и любовь. Рай. Идеальная жизнь.

Гарри боролся со слезами, закидывая сумку через плечо и распределяя ее вес. Он сделал глубокий вдох и окинул еще одним взглядом спальню. Ничего не поменялось. Парень взял только пару вещей, хотя был не уверен, нужны ли они ему. Несмотря на хорошие воспоминания, он должен был их оставить. Все напоминало ему о ней.

Частичка души Гарри хотела положить сумку и просто уйти. Но тяжесть за спиной приносила комфорт. Ему было чуть страшно оставлять все позади и уйти из этого мира, от Зейна, от призрака Эвелин, с которым он встречался мысленно днем и ночью.

Новая жизнь. Новое начинание. Где-то, где никто не знает его, он сможет просто раствориться в толпе незамеченным.

– Я думал, что Джон шутил, когда говорил, что ты уходишь, – послышался глубокий голос. Вскоре у стены показалась фигура, красные глаза которой все еще слезились от сожаления и боли.

Если бы Гарри не испытывал ненависть к Зейну, то пожалел бы его. Этот мужчина слишком сильно упал за прошедшую неделю. Если бы сердце Гарри не замерзло от печали, то вид Зейна поверг бы его в боль, пробудив.

Наблюдать за кем-то любимым, постепенно становящимся таким ничтожным и одиноким… Гарри сжал глаза, отзывая воспоминания.

“Он мне не друг, – напомнил себе Гарри. – Не друг. Не друг. Не…”

– Не уходи, – мягко попросил Зейн, чуть ли не плача. – Не уходи. Все покидают меня в конце… Пожалуйста, Гарри, останься. Пожалуйста…

– И кто же в этом виноват? – выпалил Гарри довольно остро и зло, от чего Зейн пошатнулся.

Молчаливо Гарри наблюдал, как Король съехал по деревянной панельной стене, закрыв глаза и сжав бутылку с виски.

– Они похоронили ее сегодня. Похоронили, а я не был рядом…

– Она бы не хотела, чтобы ты был там, – пробормотал Гарри, направляясь к двери. Воздуха не хватало. Ему нужно было уходить прежде, чем он передумает.

Этот человек не заслуживал прощения и любви, только боль. А теперь именно она ему и досталась.

Ни любви. Ни прощения.

Ни любви. Ни…

Гарри, не успев опомниться, оказался на коленях перед Зейном, вытягиваю руку и сжимая губы.

– Не поступай так с собой, – тихо прошептал Гарри.

– Я… Я скучаю по ней.

– Я знаю. И я по ней скучаю.

– Я… Я не хотел это делать, не хотел убивать ее… Я мечтал о ее счастье…. И поэтому не мог быть таким эгоистичным. Я должен был освободить и ее, и Ромео. Я любил их обоих. Я…

Гарри прикусил губу. Он не говорил то, что думал. Пока Зейн раскрывался, Гарри не мог поверить в это. Зейн хотел смерти Эвелин из-за эгоизма. Если он не мог заполучить ее, то никому не было дозволено. Он дал Гарри надежду, а потом жестко оборвал ее. Зейн никогда не любил Эвелин, только себя.

Гарри не сказал это. Напротив, он улыбнулся, потрепав старого друга по плечу и встав на ноги. Он был готов к новой жизни и надеялся, что однажды Зейн тоже сможет, найдет кого-то, кто будет отвечать ему взаимностью, кто осчастливит его и успокоит.

– Было пророчество, – тихо пробормотал Зейн. – Второй сын бессмертного покорит весь мир, станет поработителем Королей, правителем миров. Он будет сильным, властным, станет противостоять природе… и создаст ад на Земле, станет беспощадным монстром. Это пророчество говорило о Ромео. Он бы стал монстром, намного хуже меня. Я не мог позволить ему выжить. Я не мог дать Эвелин жить. Я люблю ее, я не мог желать ей смерти!

В момент прилива ярости и боли Король вскочил на ноги, сверкая глазами.

– Ты не веришь мне? Я всегда любил ее также, как и тебя, если не больше. Если бы был способ осчастливить ее, я бы…

– Если бы был способ осчастливить ее с тобой в главной роли, ты бы сделал это, – поправил Гарри. – Я не знаю, что происходит в твоей голове, Зейн, но я точно не верю таким твоим словам. Я прекратил верить в твои оправдания своим действиям еще давно, – зло улыбнулся Гарри, наблюдая, как Зейн осел назад.

В его карих глазах была ярость, он был на пике злости. Гарри знал, что может произойти, но не мог остановиться.

– Ты всегда был эгоистом и останешься им.

Гарри не знал, было ли это последствие разбитого сердца или что-то еще, но Зейн не накинулся на него в ярости. Ничего не произошло. Предательство и обида блеснули в глазах Короля. Он встал прямо, его глаза сузились, челюсть сжалась. Зейн смотрел на Гарри так, что тому стало страшно.

Король вернулся, и комната трепетала от пробуждения монстра, который выглядывал из-под кожи Зейна. Гарри ждал, что тот заговорит, выплюнет слова злости, оскорблений и угроз; ждал жестокости; ждал Смерти. Тишина длилась секунду, минуту?..

Но Зейн сделал шаг назад.

– Я желаю тебе счастья. Живи хорошо, Гарри. Пусть она тобой гордится, как и я. Я сделаю все, чтобы сделать мир прекрасным, превратить его в рай, каким она его считала… Я сделаю все, чтобы убедиться, что она счастлива, где бы ни была сейчас и когда бы ни посмотрела на нас. И когда Эвелин придет проверить мир, который она покинула, то засветится от гордости, зная, что является причиной счастья всех людей. Зная, что мне жаль, что я люблю ее. Я собираюсь сделать ее счастливой. Сколько бы ни билось мое сердце, этот мир станет местом, полным радости и любви. Я не позволю ему впасть в отчаяние и ужас, в котором он находился.

Гарри был безмолвен, но маленькая ухмылка появилась на его лице.

– До свидания.

– До свидания, старый друг.

Глубоко вдохнув, Гарри повернулся к двери и посмотрел в яркий холл, не оглядываясь назад. Это был последний раз, когда он видел изнутри стены дворца. Это был последний раз, когда Гарри видел Зейна.

Комментарий к Эпилог (Гарри)

Ребяяят, вы в это верите? Работа закончена! Гип-гип…

Я с таким удовольствием поменяю статус, хохо.

P.S. Небольшая милая заметка

Я вас всех безумно-пребезумно люблю! Спасибо за поддержку, милые сообщения в аск и отзывы, это несомненно способствовало процессу. И простите, что главы выходили не ежедневно и без постоянства, но время было безумно загруженным.

Люблю вас хх