Текст книги "Трудная профессия: Смерть (СИ)"

Автор книги: Mirash

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

– Ксюш, так старшие курсы традиционно собираются на посвящение посмотреть, забыла что ли? – удивилась Лера. – Встанем палаточным лагерем, пожарим шашлыки, выпьем пива…

Теперь смущенно умолкла Лабутчер, сообразив, кому она это пиво предлагает. Я сделала вид, что ничего не заметила.

– Вообще бы с радостью, но у меня нет палатки и свободных денег.

– Палатка вообще не вопрос, к кому-нибудь подселишься, а денег почему нет? Ты ведь работаешь, неужели на электричку и шашлык не хватит? – крайне удивился Митя.

– Так получилось, – не стала вдаваться я в подробности, недовольная его неуместной настойчивостью.

– Мягкова, давай не кочевряжься, раскошеливайся и поехали с нами! – тем временем никак не хотел угомониться он, пытаясь построить какое-то сооружение из моих ручек и тетради.

– Митя, я тебя услышала и поняла, – отрезала я, отбирая свою собственность и раскладывая на столе в нормальном порядке. – Обязательно подумаю над предложением, но скорее всего, ответ будет отрицательным. Когда тебе нужно знать точно?

– Хотя бы завтра утром… – удивленно протянул он, непонимающе глядя на меня.

– Хорошо, завтра утром я дам знать о своем решении.

Прозвенел звонок с перерыва, Митя, поглядывая на меня, вернулся на свое место.

– А что с Мягковой? – поинтересовался он шепотом у Бабушкина.

– Не знаю, впервые ее такой вижу, – ответил тот. – Взгляд и тон генеральские, хочется вытянуться по струнке и доложить по форме.

– И я про что. Она меня не на шутку напугала! – Митя не особо убедительно изобразил испуг.

– Это вы еще мало видели, – вмешалась сидящая рядом с ними Женя, – Можно сказать, легкая демонстрация возможностей. И вообще оставьте ее в покое, у нее действительно тяжело с деньгами… и не только.

– А ты как всегда что-то знаешь, – задумчиво вывел Коля.

– Я как всегда что-то знаю, – не стала спорить Вересная. – Но вам не скажу, а Ксюшу расспрашивать не нужно. Посчитает нужным, – сама расскажет.

Глава 28

Ехать на посвящение я не собиралась, конечно. Дел было много, хотя поездка приходилась на выходные – хоть на работу не надо идти. Стоимость удовольствия тоже была вполне приемлемой, но стремление экономить на каждой мелочи уже въелось под кожу, на любые необязательные траты я шла крайне неохотно. Да и ситуация в целом не располагала к веселью…

Поэтому я выдержала натиск одногруппников, пытавшихся вытянуть из меня информацию, почему это у меня плохо с деньгами, Вересных, мило, но не к месту предложивших оплатить поездку и даже Некруева, который уверял, что я это заслужила и нельзя только работать, надо иногда себя радовать. Нет, это все я выдержала стойко; вежливо, но твердо придерживаясь выбранного курса. Сломалась я вечером, неожиданно встретив возражения в собственном доме.

– Ксюар, тебе нужно отдохнуть, – уверенно сказала Лузза. – Мы пару дней можем справиться и без тебя, а если вдруг случиться… что-то непредвиденное, просто позвоним.

– Просто позвоните и я мигом – через три-четыре часа – буду дома, – съязвила я.

– Перемещаться разучилась?

– А каким образом потом объяснить, почему полсотни человек видели меня на поляне у костра, в то время как другие полсотни человек через полминуты в больнице за много километров от упомянутой поляны?

– Ничего эти три часа не решат, – не согласилась Лузза. – А просто незаметно переместиться, что бы оценить ситуацию и дать указания ты сможешь. В крайнем случае, обратимся к Элиремии или Оксаремии, они… давали и нам свои координаты, когда…эээ….

– Можешь не напрягаться с объяснениями, я знаю, что вы с ними общаетесь, – вздохнула я.

– Знаешь? – несколько смешалась Лузза.

– Луз, не глупи, это очевидно, – Каттер хихикнула.

– Тогда ты знаешь, что можешь ненадолго оставить нас.

– А деньги?

– У меня стипендия была отложена, я еще не отдала, к слову не приходилось. Там больше, чем нужно на поездку, – тихо сказала Танре.

Я вгляделась в ее бледное лицо. Работа в качестве сиделки при Джури была, конечно, очень тяжелой физически и морально, но Тане это, думаю, было на пользу. Она хоть немного переключилась на другие проблемы и сегодня вечером даже добровольно спустилась на ужин.

– Танюш, спасибо, но это твои деньги.

– Пожалуйста, поезжай, – так же негромко попросила она. – Мне они не нужны, а тебя порадуют. Мы справимся.

– Ладно, спасибо, – почти сдалась я. – Только посоветуюсь еще с Элиремией…

Старшая также одобрила мою поездку, пообещав приглядеть за девочками и наставницей. Сидя у нее на кухне в обнимку с кружкой кофе я делилась последними новостями и соображениями – мы с момента совместного дежурства толком не разговаривали.

– Баланс все ближе к грани, – с ней я могла позволить своему внутреннему отчаянию ненадолго выглянуть наружу. – А наставница последние дни без изменений. Врач почти прямым текстом говорит, что ситуация безнадежная. Я не знаю, как это сообщить девочкам и как принять самой…

– Ксюар, я бы очень хотела тебе помочь, но здесь остается только надеяться.

– У меня уже нет сил надеяться. Если она умрет, мне кажется, рухнет все.

– Не рухнет, ты не позволишь. И мы будем рядом.

– Я не только об этом.

– Я поняла.

Мы замолчали.

– Сколько вам лет? – спросила я.

– Сорок три.

– С виду от силы тридцать-тридцать пять…

– Мы не так быстро стареем, – пожала плечами она. – Хотя это требует от меня немалых усилий, признаю.

– Сколько вам было, когда вы стали старшей?

– Тридцать один. Да, я была взрослее тебя.

– А сколько сейчас Оксаремии?

– Точно не скажу, что-то около шестидесяти пяти. Почему ты интересуешься?

– Да вот задумалась, что ничего не знаю о своей наставнице, – грустно сказала я. – Пока она не оказалась в больнице, даже не догадывалась, что работает в банке, любит свечи и носит чулки, никаких колготок…

– Это ты как выяснила?

– Случайно, лазила по шкафам в поисках денег, – призналась я.

– Понятно. Насчет ее возраста могу просветить, Светларемии шестьдесят восемь лет, она немного старше Оксаремии. Вообще это норма, старшими становятся обычно в районе тридцати, если старшая будет наставницей, как правило, это лет через десять-пятнадцать… прибавь свой возраст.

– Разве не все старшие становятся наставницами? Я имею в виду таких старших, как вы, а не как я, конечно, – уточнила я.

– Нет, разумеется. Не каждая готова воспитать новое поколение, к тому же это поколение следует еще одеть и прокормить. Сама теперь понимаешь, не самая простая задача.

– Да уж… Спасибо за кофе, – я поднялась со стула. – К вопросу о прокорме… нужно возвращаться домой, моя очередь готовить ужин.

– Удачной тебе поездки. Загляни, когда вернешься.

– Хорошо, спасибо.

Утром в субботу я прощалась с девочками.

– Катюш, если что – сразу звони, на этих двух надежды нет, одна тихая паникерша, другая наслаждается прелестями депрессии, – отвела я Каттер в сторонку.

– Позвоню, не переживай. Отдохни хорошенько!

– Постараюсь, – я улыбнулась и обняла ее.

Катька у меня молодец. Вот из кого со временем должна получиться отличная старшая. Она ответственна, не склонна к лишним переживаниям, внимательна. Не будь она совсем малышкой, это она бы возглавила нас сейчас. Лузза тем временем деловито собирала мне пакет с продуктами. А вот она – отличный генерал мирного времени, обстоятельная и вдумчивая, заботливая и трудолюбивая. Без нее у меня бы ничего не получилось.

– Луз, оставь что-нибудь в холодильнике, я еду на шашлыки и вообще ни о чем таком тебя не просила!

Луззаремия непреклонно сунула мне пакет с едой.

– В дороге съешь. Ксюар, от тебя одни кости остались!

– Мне по долгу службы больше и не полагается, – пошутила я, сдаваясь и принимая пакет. – Спасибо. А где Танре?

– У себя в комнате была, вроде.

– Ясно, схожу к ней. Луз, последи за питанием младших, у тебя хорошо выходит. А то мы разоримся на обновлении гардероба.

– Хорошо, – улыбнулась она.

Я поднялась к Танремии, постучала и зашла. Танре сидела с учебниками за письменным столом и при виде меня робко улыбнулась.

– Ты зашла со мной попрощаться?

– А с кем же, остальные меня уважили, сами вниз спустились, – усмехнулась я, подходя к ней.

– Мне не хотелось мешать.

– Прихожая большая, уж нашли бы для тебя угол, – я крепко ее обняла и поцеловала.

– Разберешься с Ларисой? Она хорошая, только ей нужно своевременно давать указания. Деньги я тебе оставила, оплатишь выходные.

– Я могла бы посидеть с ними сама, – Танре прижалась ко мне щекой, обнимая в ответ.

– Лучше вымой полы, если опять хандрить надумаешь. И съезди сегодня на рынок, если не сложно, список у Луз.

– Съезжу, конечно.

У меня зазвонил телефон, я поспешно нажала «принять».

– Ксюш, мы тебя внизу ждем, – сообщила Вересная.

– Выхожу.

Вересные – Никита тоже решил вспомнить студенческие годы и посетить посвящение первокурсников, – предложили прокатиться с ними на машине туда и обратно. Это существенно снизило мои затраты на поездку, поскольку попытку оплатить бензин они возмущенно отвергли.

Никита помог закинуть в багажник рюкзак и резиновые сапоги, обнимая пакет с продуктами и термосом, я залезла на заднее сиденье. Никита уселся за руль, Женька расположилась рядом с ним.

– Как дела у крестной, выписали? – спросила я их.

– Да, все хорошо, она уже дома. У вас как?

– Тетя так же. А у Женьки лучше, она уже по несколько часов днем в сознании. Ее перевели в другую палату.

– Заговорила?

– Нет, это не так быстро. Но слышит и понимает, может показать глазами…

– Как она все воспринимает?

– Тяжело, – коротко ответила я.

Тяжело – это слабое определение. Придя в себя и впервые оставшись без надзора врачей, Джуремия первым делом потянулась к своей силе, пытаясь принять истинный облик. Ей не удалось, хотя она однозначно оставалась одной из нас, видя мою сущность старшей и чувствуя жизненный баланс. Оксаремия объяснила, что это нормально и со временем пройдет, но неудачная попытка окончательно подкосила Джури.

Я полагала, что понемногу, по мере выздоровления, Джуремия будет восстанавливаться и психологически, но пока она была нечастным и озлобленным существом, которому я не могла помочь. Меня она не желала видеть и после нескольких «бесед» отказалась общаться. Старшей, разумеется, тоже не признавала. Я просила девочек лишний раз вообще не напоминать о моем существовании и старалась не показываться ей на глаза, но это не всегда было возможно.

Наверное, наставница сумела бы ее успокоить и подержать, но я-то была совсем не наставницей. Лузза, Танре и Каттер тоже разводили руками, не понимая, как подступиться к этой чужой Джури. И если Лузза хотя бы была взрослее и за счет этого легче принимала ситуацию, Катя и Таня с позиции младших привыкли видеть в Джуремии старшую, сильную и уверенную. Ее новое состояние было для них совершенно немыслимым и они не знали, как себя с ней вести.

– Жень, я так и не поняла, что с палаткой и спальниками? – переключилась я с неразрешимых проблем на теоретически решаемые. – От меня все только отмахиваются со словами «там разберемся», а мне что-то не очень хочется спать под березкой, погода уже не та.

– Ксюш, только мы взяли с собой четыре спальника, палатка тоже есть. Поверь, у остальных снаряжения не меньше. Могу даже тебе сразу выделить спальник и угол палатки, но вообще это действительно не проблема. Где сложится, там и заночуешь, мало ли, где и с кем заболтаешься до утра?

– Лучше все-таки выдели мне сразу койко-место, – я не дала сбить себя с курса.

– Хорошо, бери зеленый спальник и ложись у нас, – не стала спорить Вересная. – Заодно палатку ставить поможешь.

– Боюсь, тогда просить приюта придется всем троим.

– Да, твои экспедиционные навыки впечатляют, – согласилась Женя.

Подумала и добавила:

– Мне тебя порой убить хотелось.

– Что так? – спросил Никита, глядя в зеркало на посмеивающуюся меня.

– Да мы же в одной подгруппе были летом, – пояснила Женя. – А Ксюха в этих своих кедиках по дождю, без плаща…

– Ну не было у меня тогда сапог и дождевика!

– А почему на базу не вернулась, просили же? – укоризненно спросила Женя.

– Вам назло, – радостно сообщила я.

– Ага, насолила так насолила! Кто потом с температурой валялся?

– Зато спать вам не дала и без обогревателя оставила! – не сдавалась я.

– Знатная диверсия, – весело согласилась Женя. – Еще бы ты не хлюпала так жалобно носом в день прощания с базой…

– Женька, я сейчас в тебя яблоком запущу! – пригрозила я.

– Она не оценит, запусти лучше в меня, – вмешался Никита. – Я позавтракать не успел!

– Очень даже оценю, я тоже голодная! – возмутилась Женя.

Я принялась потрошить пакет.

Традиционная официальная процедура посвящения в студенты была вполовину не так занимательна, как последующая традиционная неофициальная процедура отмечания сего важного события. Педагоги снисходительно наблюдали за безобразием, ограничивая его размеры и пресекая крайние формы проявления, но в целом не вмешиваясь. Старшие курсы вообще находились здесь исключительно по личной инициативе в свободное время и теоретически могли творить все что угодно, но под суровым взглядом преподавателей обычно делали вид, что о таких своих правах ничего не знают и старательно демонстрировали раскаяние и послушание.

Конечно, на посвящение ездили далеко не все. В целом собиралось около сотни человек, мирно распределявшихся по пойме реки и ближайшему лесу с палатками и машинами. Старшее поколение, как в лице преподавателей, так в лице залетевших на огонек выпускников и просто старшекурсников, быстро объясняло младшему поколению несложные и мудрые правила поведения: местных не раздражать, мусор после себя не оставлять, скандалов не устраивать, беречь здоровье и гордое звание студента нашего института. А также нести ответственность за тех товарищей, которые сами с этим не справляются.

Вересные припарковались, распаковались и поставили свою палатку, мудро обойдясь без моей помощи, рядом с палатками Андреева, Бабушкина и Статской. Лабутчер, Воронина и Стасенко расположились чуть правее и ближе к реке. Вся эта компания отличалась завидной сплоченностью, ребята как сдружились с первого курса, так судя по всему, не собирались расставаться до последнего, а то и после. Вскоре рядом выросла палатка Мити Матюхина, который все больше вливался в коллектив к обоюдному удовольствию обеих сторон.

– Молодец, что поехала, – поприветствовал она меня. – Спальник нашла?

– Ага, Женя дала.

– А ты переживала. Пойдем к нашим, что-то они митинг у продуктов затеяли, надо поучаствовать.

После решения воистину шекспировского вопроса, быть или не быть шашлыкам до официального посвящения (сошлись на мнении, что все мясо останется на вечер, а пока хватит бутербродов), продолжили обустройство лагеря. В виду низкой полезности в других делах, меня отослали собирать хворост, чем я успешно занималась, пока не столкнулась спиной с Дягилевой. Просто карма какая-то! Впрочем, в этот раз я своевременно прикусила язык, ограничив выражение эмоций коротким и приличным «ой!».

– Что ты здесь делаешь? – возмущенно и зло спросила Анжела.

– То же, что и ты. Приехала на посвящение, собираю хворост для костра, – спокойно пояснила я.

– И тебе еще никто пинком не объяснил, куда пойти?

У меня на языке вертелось немало язвительных вариантов ответа на ее вопрос, но вместо этого я совершенно искренне сказала:

– Послушай, я перед тобой виновата, я понимаю. Прости, пожалуйста.

– Издеваешься?!

– Не издеваюсь, я говорю серьезно! Ну хочешь, громко повторю извинения при всех?

– Лучше повтори свою предыдущую эффектную речь, – ядовито предложила она, желая вывести меня из себя.

За минувшие два месяца мои нервы, однако, заметно окрепли, я не ринулась в драку, не обматерила ее и даже не расплакалась.

– Могу повторить и ту речь, даже без финальных угроз, – согласилась я.

Было бы что терять, здесь нет никого, кто не знал бы ту историю в деталях…

– Этого будет достаточно, что бы ты удовлетворилась?

Вместо ответа Анжела яростно швырнула мне под ноги ветки и с шумом удалилась. Я вздохнула и направилась в сторону лагеря, проигнорировав соблазнительный трофей.

– Что-то случилось? – спросила удобно устроившаяся на бревне Женя, когда я задумчиво пристраивала результаты своих трудов к общей куче.

– Да в принципе, ничего. Просто с Дягилевой лес не поделили.

– Кто больше пострадал?

– Невинные деревья. Там две новые просеки, проложенные нашими лбами, – я закончила складывать из хвороста художественную композицию и уселась рядом с ней.

– Ксюша, но это ведь ты начала, – осторожно заметила она.

– Я помню.

– Тогда ты и закончи.

– Думаешь, я не пробовала? – прорвало меня, – Да я ее за километр обхожу! Пять минут назад предложила публично извиниться, но она все равно на меня зла. Что я могу с этим сделать, у нее все основания, я перед ней виновата…

– Так, стоп! – вдруг остановила меня Женя. – Не бросайся в другую крайность. Вы обе хороши, а уж изводила она тебя значительно сильнее, чем ты ее. И исподтишка, ты-то у нас больше по лобовому столкновению специалистка. Сколько ты из-за нее объяснительных написала? Там из тех батарей бутылок хоть одна реально твоя была?

– Нет, я с весны не срывалась.

– Только с весны? – удивилась Женя.

Я плотно сжала губы, не в первый раз жалея, что умею говорить. О срыве знали многие сотрудники института, о его реальной продолжительности и последствиях было известно только Некруевым, Топотовой и Набоковой. Никто из студентов до этого момента был не в курсе, мне меньше всего хотелось это менять.

– Ты можешь никому это не рассказывать? – глухо спросила я.

– И не собиралась, – сказала Женя.

– Хорошо, пойду дальше собирать хворост.

– Подожди. Ксюша, постой! – она потянула меня за джинсы, заставив сесть обратно.

– Не делай так больше, они без того с меня сползают.

– А ты покупай своего размера, а не на пять больше. Извини, просто я не видела тебя… после твоего возвращения, когда вы с… елки-палки, Ксеня! – вдруг выругалась Женька. – Как по минному полю иду!

– Ты не видела меня нетрезвой после моего возвращения из побега с Ариной, – сформулировала я за нее. – Мои чувства необязательно так трепетно беречь, говори как есть.

– Хорошо, говорю как есть. Я считала, что ты бросила тогда, поэтому и удивилась.

– Весной меня снесло, но вообще да, тогда. Аришка заставила.

Память вдруг четко прорисовала лицо подруги, как всегда заставив что-то внутри тоскливо сжаться.

– Она… при тебе? – тихо спросила Женя.

Я посмотрела вдаль на затянутое серыми облаками небо, потом на желтеющую траву под своими ногами и наконец, сказала:

– Да, у меня на руках. Ей не было больно…. Думаю, страшно тоже не было. Она к тому моменту уже приняла это.

– Почему вы убежали?

– Я не могу сказать, Жень. Врать тебе не хочу, а сказать не могу, прости.

– Хорошо, – Вересная грустно посмотрела в небо, потом тоже опустила глаза вниз. – Я просто все время об этом думала, это так на нее не похоже… Мои родители дружат с ее родителями, мы с ней знакомы были еще со школы. В институте не слишком много общались, а вечерами иногда засиживались друг у друга в гостях допоздна…. Что такое? – отреагировала она на мою грустную улыбку.

– Когда мы с ней вспоминали институт и сокурсников, она никогда не говорила, что вы дружите. Видимо, делала поправку на нашу с тобой взаимную «любовь».

Женя тоже слабо улыбнулась, потом опять погрустнела.

– Я по ней скучаю.

– Я тоже.

Мы молча сидели какое-то время, пока я решительно не встала и не сдернула совсем затосковавшую Вересную с бревна.

– Хватит прохлаждаться, – сказала я ей. – Скоро уже посвящение начнется, нужно прихватить еды и вытеснить второкурсников с хороших мест, а то они там нагло окопались чуть не со вчерашнего вечера.

– Никакого уважения к старшим, – серьезно подтвердила Вересная, встряхиваясь. – Термос свой тоже возьми, горячий кофе по такой погоде нам не помешает.

Глава 29

– …Торжественно клянусь любить и защищать горные породы и руду, клянусь делиться конспектами лекций с товарищами, клянусь не бросать в экспедиции геологического молотка…

Избранный первокурсник крепко сжимал в одной руке упомянутый геологический молоток, вторую держа на учебнике «Основы геологии». Вид у него был гордый и смущенный одновременно, текст клятвы он читал старательно и с выражением. Стоящие за его спиной другие первокурсники нескладным хором повторяли слова: если бы каждый делал это лично, понадобилась бы вечность.

Мы сидели на ступеньках административного корпуса базы, наблюдая за действом, и одновременно негромко делясь друг с другом немудреными, но от этого не менее привлекательными планами на вечер.

– …клянусь с честью носить гордое звание студента Московского Государственного Геологического Института имени Евгения Никаноровича Николаева!

– Ура! – закричали уже всем лагерем.

Посвящение можно было считать состоявшимся. Утомленные предварявшими финальную клятву конкурсами и речами студенты радостно разбрелись по пойме, к небу потянулся дым костров, в воздухе разлились аппетитные запахи, зазвучали гитары. Многие переходили от костра к костру, от компании к компании, стремясь пообщаться с как можно большим количеством людей. Я к таким кочевникам не относилась, смирно сидя в привычном мне кругу одногруппников и стараясь не привлекать внимания заглянувших на огонек.

Настроение было хорошим. Проблемы и беды будто остались в Москве, а здесь на базе «Солнечная» можно было бесконечно смотреть на пламя костра, слушать песни под гитару, вдыхать приправленный дымом воздух и никуда не спешить. Мне было тепло и уютно, я радовалась, что поддалась соблазну поездки. Только желудок не вполне разделял эти взгляды, требуя немедленно его накормить, что заставляло меня жадно следить за процессом приготовления мяса.

– Держи, вечно голодающее создание, – протянул мне шампур Никита, усаживаясь рядом.

– Спасибо! – я немедленно вгрызлась в шашлык.

– У тебя кофе в термосе? Можно глоток? – я кивнула, он открутил крышку и отхлебнул.

– Где Женька?

– Ее какая-то очередная компания утащила песни петь. А ты почему сидишь, как приклеенная? – я пожала плечами.

– Так мне никуда не надо. Еда здесь, палатка здесь.

– Понятно, удобно, – улыбнулся Никита.

Пока мы ели, все куда-то разбрелись, остались лишь мило воркующие Вадим с Аней – кажется, у них назревали романтические отношения.

– Скучно, не хочешь ноги размять? – предложил Никита.

– Давай, – согласилась я, потому что сама хотела прогуляться.

– Куда пойдем?

– Не знаю. Куда-нибудь, где народу поменьше.

– Тогда к яблочным садам. Не далеко тебе?

– Нормально, если не быстро. До темноты вернемся?

– Думаю, как раз.

– Хорошо, только термос возьмем.

Место, на котором располагалась база «Солнечная» всегда считалось одним из самых красивых мест окрестности. Населения здесь было относительно немного и сохранились немалые площади лесов и лугов. Жители ближайшего поселка, в числе прочих занятий, зарабатывали на хлеб насущный выращиванием яблок и недалеко от базы находились красивейшие яблочные сады. Они вызывали у студентов помимо эстетического еще и гастрономический интерес, несмотря на откровенную незрелость плодов в период практик. Впрочем, какого-либо заметного урона набеги студентов не наносили и местные жители относились к ним без возражений.

Мы прошли к старому мосту, перебрались через него и неторопливо зашагали вдоль реки к садам.

– Ты в садах много раз была? – спросил Никита.

– Всего пару раз забредала. Мне понравилось, красиво.

– Яблок натаскала?

– Нет, не стала. Неудобно как-то…

– Отчего же, здесь это нормально.

– Не знаю, все равно неудобно. Тем более сторож был.

– Это разве проблема? Здесь сторожа можно не только не бояться, но и попросить помочь с выбором самого вкусного плода, – я пожала плечами и Никита засмеялся.

– Ничего, сейчас компенсируем. Яблоки как раз созрели.

Когда мы дошли до садов, Никита в самом деле подошел к сторожу, получил от него разрешение в комплекте с ценными указаниями и поманил меня в дальнюю от дороги часть сада.

– Налетай! – я неуверенно скрутила с ближайшей ветки маленькое яблоко.

– Что так скромно? – Никита достал небольшой складной рюкзак из кармана, сунул его мне и занялся собирательством.

– Ребятам отнесем, – пояснил он, складывая добычу внутрь.

– А сторож точно не против таких масштабов?

– Конечно, я его спросил. Ксюш, здесь этих яблок столько, что потеря даже пары центнеров не скажется. К тому же у них в этом году очень большой урожай, собирать не успевают. Так что не волнуйся, ничего плохого мы не делаем.

Когда было собрано достаточно, что бы угостить всю нашу компанию, мы любезно попрощались со сторожем и пошли в обратном направлении. Небо уже заметно потемнело, но идти было все еще легко.

– Погоди минутку, камешков много в кеды попало, – притормозила я Никиту.

Усевшись на пригорок, я сняла многострадальную обувь и принялась вытряхивать лишнее. Кеды уже откровенно просились на помойку, но мне было жалко денег на новые, тем более скоро можно будет перейти на зимние ботинки.

– Тебе нужны другие.

– Этими обойдусь.

– Здесь же дырка на дырке!

– Ничего, приеду и зашью.

Никита наклонился, утянул у меня из под носа обсуждаемый предмет и скептически повертел в руках.

– Тебе нужны другие, – безапелляционно припечатал он. – Сколько раз ты уже это зашивала?

– Не сосчитать, – вздохнула я. – Что вообще-то не твое дело, отдавай мою собственность!

После того, как я обулась, Никита подал мне руку, помогая подняться, мы двинулись дальше. К лагерю добрались уже в сумерках, увидев нас с яблоками, собравшаяся у костра компания обрадовалась.

– Не загонял он тебя? – спросила меня Женя позже, когда мы пошли к палатке за теплыми вещами, с темнотой резко похолодало.

– В смысле?

– Значит, не загонял. Он просто очень быстро ходит, я за ним обычно угнаться не могу, – пояснила Вересная. – Но тебя, смотрю, пощадил.

– Наверное, не хотел тащить на себе обратно, – пожала я плечами.

Женя улыбнулась.

– Пойдем к костру…

Спать мы улеглись почти на рассвете. Самые стойкие еще хорохорились и собирались устроить плавное перетекание ночных посиделок в завтрак или даже обед. Однако основная масса людей распределялась по палаткам, памятуя о том, что днем предстоит двинуться в обратный путь и нужно восстановить силы. Я устраивалась согласно планам, в палатке с Вересными. Палатка была рассчитана на двоих, но Женя уверила меня, что при желании туда можно утрамбовать на ночлег всю нашу группу. До того, как мы принялись готовиться ко сну, я проблемы не видела, а сейчас вдруг занервничала, глядя на тонкие тканевые стенки.

– Ты где ляжешь? В серединке или с краю? – внимательно посмотрела на меня Вересная.

– Не знаю, а где надо? – поеживаясь, спросила я.

– Ты в палатке никогда не ночевала? – уточнила Женька.

Я отрицательно покачала головой. Женя правильно поняла мое состояние и уверенно сказала:

– Ложись в середину, так тебе будет спокойнее. А вообще в палатке спится отлично, это ты просто с непривычки. Диких зверей тут нет, опасных насекомых или змей тоже. Так что бояться абсолютно нечего.

– А маньяки? – нервно пошутила я.

– Желающие напасть на большой студенческий лагерь? Настолько безрассудными даже маньяки не бывают. Все, Ксюш, выключай фантазию и ложись.

Она забралась в свой спальник, я несколько неловко заползла в свой и застегнула молнию. Появилось неприятное ощущение, что меня спеленали и без посторонней помощи я не выберусь. Посмотрев на мое, должно быть, красноречивое выражение лица Никита улыбнулся и сказал:

– Ты не застегивай, сейчас не так холодно. Будет удобнее.

Я послушно расстегнула молнию и почувствовала себя лучше.

– Улеглись? – спросил Никита.

– Ага, – сообщили мы с Женей.

– Тогда я выключаю свет, – он погасил фонарик и устроился слева от меня.

Через короткий промежуток времени они уже оба сопели носами, а я не могла уснуть из-за непривычного места для сна и даже больше от их присутствия. Это было очень странное чувство. Я с ранних лет засыпала одна, большую часть жизни вообще одна в комнате. Поэтому сейчас чувствовала себя совершенно не в своей тарелке, а когда мне все же удалось заснуть, сон был безжалостно прерван огромным монстром, издевательски проведшим когтистым пальцем по моему лицу. Я заметалась, пытаясь сбросить коготь, но он не поддавался, цепко следуя вслед за мной.

– Ксюша, тише! – Никита потряс меня за плечо. – Что с тобой, кошмар приснился?

Я проснулась и поняла, что монстров нет, а по моему лицу что-то ползает. Мне стало еще страшнее, я со сдавленным писком стряхнула это «что-то» и отползла в угол, даже не заметив препятствия в виде ойкнувшего Никиты.

– Что случилось? – проснулась и Женя тоже.

– На меня… по мне… где оно?! – заплетающимся языком пожаловалась я.

– Не понимаю тебя, но сейчас все выясним, – в палатке ярко загорелся фонарик.

При свете стало не так страшно, зато стыдно за свое поведение. Впрочем, я все рано ничего не могла с собой поделать, дрожа с перепугу и обшаривая глазами место, где еще пару минут назад спала.

– Ксюш, кто там тебя обидел? – спросил Никита.

– Монстр… то есть… блин, да я не знаю! Кто-то по мне полз! – брат с сестрой неделикатно засмеялись.

Никита приподнял край брошенного мной при бегстве спальника и поднес фонарь ближе.

– Вот и твой страшный монстр, – улыбнулся он. – Иди сюда, не бойся.

Вересной предъявил мне маленького древесного жука, с заслуженным чувством победителя неспешно продолжавшего путь уже по отвоеванному спальнику. Никита подставил ему ладонь, потом осторожно поднял в воздух, предъявляя мне.

– Ну что, будешь настаивать на казни или ограничимся изгнанием?

– А? – я еще плохо соображала.

– Раздавить или вытряхнуть наружу? – судя по лицу Никиты, он предпочитал второе, я с ним была солидарна.

– Ни в коем случае не убивай, просто вынесем… подальше.

– Согласен. Держи.

– Ай! – я снова быстро переместилась в угол, отпрыгнув от протянутой руки.

– Да чего ж ты так боишься? Он ведь не кусается.

Никита осторожно ко мне приблизился, видимо боясь, что следующим прыжком я пробью в палатке дыру.

– Протяни руку, – я несмело подставила ладонь, он пересадил на нее жука.

– И совсем не страшно. Ну что, с тобой прогуляться?

Кеды я зашнуровывать не стала, просто всунула ноги: для короткой перебежки сойдет. Никита поступил также и вышел за мной, освещая поляну фонариком.

– Ксюша, ты куда намылилась?

– Хочу отнести подальше, что бы точно не вернулся.

– Тогда лучше в Москву отвези. Только глаза ему завязать не забудь, чтобы дорогу не запомнил.

Я опомнилась, притормозила на краю поляны, присела и бережно выпустила пленника на траву. Жук моментально в ней потерялся.

– Ну что, назад?

Я тщательно перетряхнула свой спальник на предмет других несанкционированных обитателей и снова в него забралась, Никита выключил свет. В темноте мне снова стало не по себе, я начинала засыпать, но тут же просыпалась и принималась ворочаться.