Текст книги "В поисках цели (СИ)"

Автор книги: Мир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Глава 30 – Пока бьется сердце

Не обманул, гад! – вынес я вердикт, очухиваясь и ощущая у себя в мозгах пулю о девяти миллиметрах.

Поганство! Он меня убил! А я оказался все же медленнее пули. Просчет! И пролежал тут часов пять мертвой грушей. А все было так красиво… Лестница, доминирующая высота, прыжок на столкновение, и… пуля в лоб! Рр!

А еще на мне порвали платье! И трусы, тоже, потерялись. Но… целка на мести, и мою невинность оставили при мне. Побрезговали видать, иметь труп. А убирать его с залитой кровь лестницы – поленились.

Вот ведь нелюди! И своих подельников, их трупы, с этой проклятой дороги к небу убрать не утрудились! Кошмар вообще! Бесчестные отбросы! Ну я им… ничего не сделаю. Пока. Оружие то они у своих соучастников все отобрали! Даже ножи и зубочистки! Если последние у них конечно вообще были.

Зато я могу внимательно осмотреть рожи, прячущиеся под масками.

– Бородач – вынес вердикт, глядя на того, что умер от моих рук первым.

А этот, второй, любвиобильный… негр? Не совсем, но близко, смуглокожий просто. А третий… тоже негр, почти негр, как это ни странно. Тоже смуглый, хорошо загорелый или где-то около того, и оба безбороды. Хотя рожи такие… квадратные, что под маской мнилось мне обратное. Зато – татуированы.

Только вот мне лично, здесь и сейчас, ни их лица, ни их татуировки, или даже имена, хотя никто из них так и не представился и документов с собой не носил явно по религиозным соображениям, ничего не скажут.

Просто «дяди», что дружили с дядей, что убил тетю, дядю, или хрен там знает кого еще – когда человека живьем режут, визжат все одинаково – как свиньи на бойне. А сейчас, все трое, как и те, кого там наверху прирезали – застрелили, и чья кровь просочилась аж на несколько этажей вниз, окрасив весь бетон ступенек в цвет спелой вишни, просто трупы, и уже неважно чьи.

Надо кстати подняться наверх и посмотреть кого там-то убили – подумал я, закончив раздевать мертвецов, в безуспешной попытке найти что-нибудь для себя из одежды или надеть броник, что мне как колесо КАМАЗа Жигулям, тазик для варки пельменей, и метнулся в верх по ступеням.

Нашел место убийства – его ни с чем не перепутаешь! Ошметки чего-то непонятного, а именно – мозгов, на стене. Море уже свернувшейся крови на полу, и еще какая-то требуха в виде лоскутов кожи и одежды, так же перепачканных уже загустевшей субстанцией.

Впрочем, большая часть крови, и прочего, осела не тут, а утекла в пролет сразу на этаж, а то и на два, ниже. А тут же… прочие заложники оставили свои метки – пахучие испражнения! Что лично меня, несказанно радует – они еще живы! Места казни тут только на четверых, а заложников вообще-то было девять штук! Не считая меня. Так что остальные… если и умерли, то точно не здесь. Надо проследовать их маршрутом! Подняться наверх, и найти хотя место, куда дели всё трупы гражданских.

Только надо быть осторожней. Умирать вновь мне не хочется! Совсем. Вернее, я не умру, пока сам этого не захочу, или меня не сотрут в порошок, развеяв пыль по ветру. Но жизни функционирование тела с определенного момента может стать невозможным. При большой кровопотере, отсутствия, или серьёзном повреждении большей части внутренних органов.

Потери мышечной массы как класс, например если мне вырвут «с мясом» из пазов суставов и вместе со всеми связками руки-ноги, так что я стану не просто обрубком, а ободранным обрубком. Ну и если меня лишат головы вместе с позвоночником. Впрочем, в этом случае будет вообще стоять вопросом, где именно буду этот пресловутый «я».

В общем, убить меня вполне реально! И даже без особых ухищрений, в виде сжигания на костре. И в любом случае это… неприятная процедура, которую я бы хотел как можно дольше избегать. А ведь враг может еще и просто заставить меня суициднутся!

Например, залив по пояс в бетон, обрубив руки и сбросив в море. Я не умру просто эт того, что там, на глубине пучин морских, нечем дышать – жабры отращу! Но вот пути дальнейшего развития, побега с глубины, у меня не будет. Буду медленно умирать с голоду, и… буду вынужден сказать замученному телу «стоп, хватит», уйдя на перерождение.

– Вот тыж… – буркнул я, отскакивая от отрывающейся двери в сторону, и тут же совершая еще один прыжок в бок, за бетон стены.

Пульс подскочил, дыхание сбилось, в глазах запрыгали алые точки. То, что я увидел пулю, несущеюся к себе, это всё туфта! Она прошла надомной, стрелок явно рассчитывал на человека ростом повыше, и меня она задеть не могла. Но вот разгон мозга, для принятия мгновенного решения, и тела, с накачкой мышц силой до предела, чтобы уйти от второго потенциального выстрела, что угодил бы взрослому человеку в сердце, а мне – в рот, оставил отпечаток «ти писец какой вумный, с места в карьер!».

Тело возмутилось до глубины души своей бездушной! Мышцы воспылали огнем, стали дряблыми и похудели, мозги… сказали «у нас обед!» и ушли на перерыв до завтра, лишив меня половины вычислительной мощности. Ну а нервы… они канаты! Когда минут через пять восстановят утраченные связи, из-за чего все тело еще и онемело, став словно деревянным.

А что мне оставалось?! Стоять и ждать когда меня вновь пристрелят?! Ведь выстрел то был! Был! Вон дыра в бетоне, хоть я его ни увидел, ни услышал уже. И даже третий! Оставивший дырочку в приоткрытой двери.

Звездец! Кто там так шмаляет!? На расстоянии метра за дверью никого нет точно…

О! Снизу голоса донеслись. Кто-то идет. Брань, ругань, возмущения…. не уж-то моё тело не обнаружили? Это плохо! Пора тикать! Или вернее – резать свидетелей! Вот только… как? – беглый осмотр помещения – тут нет места для засады!

Вернее есть! На пролет ниже, прилепится к нему снизу, пользуясь рельефом и торчащими прутками арматуры для зацепа, и в полумраке дежурного освещения лестничного марша – меня там никто не заметит! А уж спикировать сверху на…

Если мне конечно хватит сил дождаться врага, раскорячившись спиной к «потолку», наполовину вися на руках – они уже не ноют! Они орут! Визжат! И вновь онемели, хоть и в экстренном побеге от снайперских выстрелов и не учувствовали. А уж ноги, что встали на приступочку…

Фак! – почти вырвалось вслух гневное возмущение, так как первыми, плача, стона и стеная, и со связанными руками, неслась толпа людей, что точно не террористы.

Вот только кто их отличит?! Это я, почти в упор, «вижу» зареванные, сморщенные гневом и злостью, и обессиленные лица, замученных людей! Скрытыми от публики под черными безликими масками. И с автоматами в руках.

«Вижу» синяки на их телах от ударов, прикладами, ногами… а вон тому мужику похоже вообще сломали ногу! И он хромает, но идет, толкаемый сзади дулом. Да и руки у них всех связаны, и к этим автоматам без магазинов прозрачной лентой – скотчем, намертво привязаны. И максимум что им дозволено – пальчиками шевелить.

А еще меж поясов, и оружием, что для них как кандалы, еще и что-то прячется. Не разглядеть… граната? Нет? Не разглядеть. Им что, мало было просто связать, пристегнув оружие к поясам?

И их всех… тут явно гонят как живой щит и на убой!

Стойте! – мысленно молюсь, но никто не останавливается. Люди толпой выскакивают через ту злосчастную дверь, ведущею как видно куда-то на крышу или чердак, и я буквально чувствую, как их жизни обрываются, уносимые бесчувственным металлом.

Один, второй, третий… всего тут двенадцать человек! Двое мертвы, двое ранены, остальные еще не добежали, упираются, не хотят выходить, раскорячившись на лестнице, но их гонят, подстегивая ударами, криками, и стрельбой, начав пальбу и с этой стороны. И задние напирают на передних, создавая давку, неразбериху, свалку… кладбище средь бетонного колодца!

Впрочем… наверху уже прекратили стрелять! Хотя люди, все равно не торопятся идти туда, где только что умирали их почти товарищи. Что, нервирует погонщиков, они напирают сильнее… входя в зону досягаемости моей атаки. Пусть они до сих пор не подомной, а на пролет ниже – я уже могу до них достать! Спикировав сверху, пока меня тут не заметили или нечаянно не пристрелили.

Прыжок, одному пронзаю череп клинком света, тут же его убирая, так как сознание явно проплыло. Другого задеваю лишь носком ноги по затылку, и падаю меж врагов на бетон ступеней. Прихожу в чувства, отскакиваю в сторону, к первому, что поразил клинком, прячась меж его ног. Он еще жив! Хоть мозг его, явно кипячёный. Все же меч из света, так себе оружие против живых!

Бью под колено за которым прятался, вскакиваю в полный рост и, опираясь рукой на плечо начавшего терять равновесия человека, подпрыгиваю, пропускаю под собой приклад автомата, которым меня хотели отоварить. Раздвигаю ножки, ложу их на плечи неудачливого работника приклада, захватываю голову.

Отталкиваюсь от падающего тела, перемещаясь на плечи захваченного бандита, захватываю его голову еще и руками, и в одно действие, перемещая весь свой, пусть и маленький, но вес, в сторону рывком, сворачиваю шею.

Отпускаю мертвый столбик, стекая на пол к верху ногами, делая мостик и приземляясь на руки, и вторая очередь третьего бандита проходит где-то меж моими ногами, царапая кожу.

– Фы – вырывается из моей глотки, когда какая-то неправильная, шальная пуля, совершив какой-то по истине невозможный рикошет, пусть и в условиях замкнутого пространства и обилия бетона со сталью, угодила мне в кисть руки.

Торчит теперь из неё как прыщ! Глаза мозолить! Пусть и кости вроде целы…

– ааххх… – хрипит бандит, и подняв глаза на его голову, я вижу, что мне как бы еще нехило повезло!

Ему, не менее шальная дура, из собственного автомата, пробила горло!

И я получаю ударом приклада по самому темени.

Слышу треск костей, падаю на бетон, растянувшись звездочкой. Башкой к спуску, валетом с пробитогорлым, что тоже не устоял на ногах, и чудом меня не задавил.

Изо рта идет пена, в мозг льётся кровь, от пробитых сосудов, а клетки дружным басом орут «караул!». Тут же соскакиваю и удар предельно доступной силы в живот оставшемуся в одиночестве средь живых бандиту! Используя и вес, и Силу, и то, что я его на две ступени выше!

Чуть не лишился собственной руки! – будь проклят этот проклятый бронежилет! – смотрю на свои бедные, маленькие, сломанные пальчики! И пулю по-прежнему торчащею из этой-же правой руки!

Смотрю на бандита – удар он явно почувствовал. Отступил на ступеньку вниз, чуть не потеряв равновесие, и вновь наставил на меня автомат, только уже дулом ко мне.

Хватаюсь за ствол, отводя в сторону. Выстрел! Один, второй, третий! Канонада! Сзади слышен звон рикошета, вслед за скачущими мячиками пуль. Искры, от сотен столкновений металл с бетоном, заливающих все нескончаемым фейерверком. Грохот, что оглушает, и создает ощущение проваливающейся земли, только усиливаемой вибрацией стен и пола…

Очередь кончилась, патроны все вышли. Левая рука, которой я отвел от себя в сторону автомат, онемела, и утратила чувствительность – она, дура, пыталась подавить чудовищную отдачу проклятого механизма! И отпустила его, только когда подергивание прекратилось… кажется, выйдя из игры надолго, и тоже схлопотав пару переломов.

А ведь еще есть грудь! Что обзавелась парой лишних дырочек меж ребер, от летающих повсюду за моей спиной пуль и осколков монолита бетона. Кажется, это именно камень и был, так как раны резанные, а не просто – дырки.

Человек, с автоматом, от происходящего немного опешил. Глаза – как у наркомана, как две монетки юбилейного рубля. Тело – столбом, а палец на крючке – жмет и жмет его рефлекторно. Отобрать оружие! – и я, игнорируя множественные переломы кисти правой руки, вырвал ею оружие из рук человека.

Взглянул ему в глаза – туго соображаешь, парень! Получи удар в челюсть с правой! – по всей лестнице разлетелись брызги крови. Моей крови! Нее, так мне его не убить! – еще один удар головой в живот, спуская с лестницы. И оставляя алый отпечаток крови на черном бронежилете! Моей крови отпечаток! Моего темени…

Оглянулся к трем поверженным телам. Да, теперь уже телам. Что горлопробитому, что мозгокипеченому, не повезло. И похоже, получать пули в броник, тоже не есть приятное чувство. Так что оба мертвы, присоединившись в поссмертии к свернутоголовому. И… у шеепробитого есть нож! За голенищем сапога! Прямо рядом со мной.

– Ах, ты еще жив! – сказал я, встав в полный рост, и взглянув с лестницы вниз, на ровную площадку бетона меж двух пролетов фигурных ступенек.

На отчаянно пытающегося перезарядить свой автомат человека, сидящего в углу, прижавшись спиной к стеночке, уперев ножки в последние ступеньки. Его руки трясутся, и магазин в пазик никак не попадает.

Кстати, заложники, во время перестрелки, благополучно свалили куда повыше. Видать здешняя пальба, им показалась не особо благонадежной. Что в принципе и не мудрено – наверху давно уже не стрелюют снайперы, а тут… кому-то из них явно досталось во время всей этой пальбы. Свежий кровавый шлейф тянущийся вверх, не может принадлежать ни одному из здесь лежащих трупов.

– А, ну хорошо – приметил я, как мужик внизу лестницы все же вставил магазин в автомат и потянулся к затвору – пока.

Швырнул нож, и… промахнулся! Железка звякнула об стенку совсем рядом с головой, и отлетела в сторону.

Вот тыж самонадеянная шваль! – мелькнуло в моей голове, когда я уже прыгал в сторону от прохода, через исцарапанные перила, ловя сто одну занозу, на другой лестничный пролет.

Лестничную шахту вновь заполонил грохот очереди.

Зубами вытащил занозы из ладоней, и пулю из своей правой кисти. Она, не зашла сильно глубоко, застряв меж лучевых косточек. Да и косточки сами не сильно помяла – поцарапала просто. Видать была уже на излете! Иначе бы обратила тут все в кашу.

О! Тридцать! – досчитал я последний выстрел магазина, подобрал автомат одного из покойников, передернул затвор, проверяя наличие патрона, и нечаянно выстрелив, нашел предохранитель, что и не стоял. Нашел переключение огня, что как мне и надо, стоял на одиночном. Лизнул металл винтовки для проформы, и выглянул на лесенку к выжившему.

– Не надо… – прошептал бандит, откидывая оружие.

Прицелился, совмещая мушку с целиком, как учил меня батя, и как учили все те инструктора на полигонах, за которыми я наблюдал в годы всеподлядности, и плавненько нажал на спуск.

«Бах!»

Промазал. Еще разок.

«Бах!»

– Аааа!

Ну, уже лучше. Еще разок!

«Бах!»

– Архаахрхр…

Не буду мучить!

«Бах!»

Встаю, осматриваю поле боя, заодно прислушиваясь, не притаились ли где еще гости, или не топают где еще враги. Снизу, сверху – кто их вообще знает?! Нет, только чей-то плачь. Позорище!

Всего четыре штуки вооруженных бандитов, гнали на убой двенадцать здоровенных лбов! Троих убили они – их трупы тут же, пониже, в общей свалке и валяются. Четверых убили наверху – хотя могу я ошибаться, на слух не точен, и вообще! Но где тогда еще пять человек? Ага, плачут где-то наверху.

Зато хоть снизу тишина! А во мне дыр столько, что хоть бубликом себя имей! Жесть! Рука, нога, рука! Ребра, кости… ужас! Внутри бетон, и как его от туда вытряхать? – сунул пальца между ребер – вообще не ясно мне ничто на этот счет! Пойду заложников помучаю – могли ведь и помочь, свиньи окаянные!

Хотя кого я тут и в чем виню?! Ведь даже у меня вон башка пробита! А у них… у них…

У них все в норме, по крайней мере у этих четверых. Где пятый? Фиг знает, свалил куда-то. Сидят, забившись в уголок. Один, парень, пытается распутать путы, высвободить руки, не вызвав при этом взрыва бомбы, трое других, девушек, просто плачут, сжавшись плотной кучкой. А вот из хода наружу, из дверного проёма, полотнище которого открыто настежь, льется яркий свет.

Слепящий, не выносимы… но ведь время ночь! Да и сейчас в Москве зима, и вообще пасмурная погода… и днем то такого света не бывает! Из-за него я ничего не вижу, что творится за гранью хода. Впрочем, я к нему близко и не подхожу, помня, что там стреляют.

Да что мне помнить! Вон ноги! Торчат из проема. Почти светятся, будучи целиком в темном здании, при том, что остальное – где-то там, снаружи. В безумном зареве, в котором ничего не разглядеть отсюда.

И как будто этого нам мала – дежурный свет на лестнице вообще погас. И терминатор света-тени стал четким, как по книгам. Вот выход, труп, и свет. А вот живые, мы, во мраке…

– Фля.

– Ааа! Мы все умрем! – провизжала одна из выживших, худущая девушка, явно гордящаяся своей осиной талией, выставляя её на всеобщее обозрение.

В одежке-корсете, и вся такая прям…

– Фух – выдохнул парень, высвободив одну руку, и утирая ею пот со лба.

– Аа! – подхватили две другие дамы группы визг зачинщицы, а единственный мужик средь этой бабской династии, со злостью поглядел на пластиковую игрушку, за место настоящей бомбы, меж своего пуза, и автоматом-кандалами.

– Может быть, а может не быть – прохрипел я, все так же глядя на свет и ноги – кто знает? Но маски лучше снять, и это точно.

Глава 31 – Зюйд-Вест

Забавно, видеть сон, будучи как бы мертвым. Может это воспоминания кого-то? Кого-то, кого сегодня тут убили? Или того, кто ещё не умер, но скоро это произойдёт. Поссмертие – странная штука. Но я не умер! Просто балансирую на гране. И вижу сон, как прячусь от убийц в туалете.

Как они меня настигают – убивают, а я ничего не могу сделать. Меня сначала бьют, потом душат, и под конец – обезглавливают, бросая тело средь грязной уборной, перепачканной всем, чем только можно испачкать туалет – от хлорного порошка, до человеческих выделений. А голову – оставляют торчать из унитаза.

Но сон не заканчивается! Лишь меняет жанр. Теперь я тону в маленьком закрытом помещение, что уже почти заполнилось водой. Вода чистая, прозрачная, без примесей… но жабры это тело, что не тело, а лишь плод воображения, или память чьего-то духа, отращивать не умеет. И оно захлебывается, как только жидкость достигает потолка.

Вновь смена жанра. Теперь я горю заживо. Кажется, это машина. Богатая пластиковая отделка, что хорошо горит. А еще лучше – прилипает ко всему, что только её коснется, в виде липкой раскалённой субстанции. К одежде, к телу, ко всему. Оставляя не просто ожоги-волдыри, и дыры на хлопке, а следы желания прожечь до мяса.

Кожаный салон из синтетической кожи, что тоже неплохо полыхает, грея спинку. Ну и руль… думаю, из машины еще можно было бы вырваться, но тело, что уже мертво, о таком и не подумало.

Опять смена жанра – я откуда-то упал, и вмиг преодолев десяток метров, встретился с асфальтом. Это было быстро! Но пока пронзенные ребрами, что призванные защищать, легкие, истекали кровью, лишая тела последней надежды на жизнь, сердце еще продолжала биться. А мозг, отбитый, но еще живой! Думать.

Так себе представление в общем! Вовсе не душевные сновидение, и скорее какие-то кошмары сумасшедшего, от которых нормальный человек может и умом тронутся, и вполне реально сдохнуть – вся боль, все муки, вся достоверность, всё в наличии и в полном объёме.

Таймер щелкает, и я прихожу в чувства.

Вот… китайский ежик! Кто стырил моё сердце?!

Тремя часами ранее.

– Доктор, вы уверены. – растерянно поинтересовалась далеко не молоденькая, опытная, и повидавшая уже казалось все, медсестра, у хмурого как осенняя ночь хирурга.

– У нас нет выбора – отозвался мужчина, чья кислая гримаса умудрялась просочится даже сквозь маску и защитный щиток – Готовьте…

– Но все же… – перебила его операционная медсестра, взглянув на тело совсем юной девочки.

Или все же девушки? Женщины? По сути, совершенно непонятно кого, даже для столь опытной сестры. Внешне, по пропорциям тела и костей – вроде как женщины, пусть и маленького роста. Иностранка, азиатка… но органы то детские! А рука с ногой, по цвету кожи, вообще как будто прилеплены от другого тела! И естественно – ни документов, ни имени, ничего. Она поступила к ним вообще как труп! Но опытный хирург…

– Она в комме. Три удара сердца в минуту, нулевая активность мозга и никакой реакции на раздражители. Как думаешь, каковы её шансы? – взглянул на опер-сестру из-под маски.

– Никаких, разве что чудо. – покачала головой женщина, признавая очевидное.

– А у него – кивнул мужчина в сторону занавешенной тканью кушетки, где лежит человек, и с шумом работает какое-то оборудование – Очень даже неплохие! Вот только… каковы его шансы, дождаться донора на аппарате?

Сестра поникла, вздохнув.

– Но все же… три удара в мину! – выразила она свои сомнения на счет этой операции.

– Бьется? И ладно! Резус-фактор и группа крови совпадает – шансы не хуже прочих! – выдал в ответ хирург, сам о чем-то задумавшись – Даже чуть лучше, чем просто умереть от шальной пули – взглянул он в сторону кровати – Или прожить жизнь на аппарате, пристегнутым к кровати. Хотя, жизнь он в таком виде точно не проживет.

В ответ медсестра лишь покивала, хорошо осознавая, насколько её начальник прав. Он собственно всегда прав! И не только потому, что начальник. Она с ним работает давно, и знает – этот человек крайне редко ошибается! Хирург от бога, с золотыми руками, стальными нервами… но знание, сколь много черт они сейчас переступают…

– Готовь обоих к операции! С бумажками дело я улажу. – произнес хирург как заключение, и вышел из палаты.

Ему, надо не только придумать, откуда тут вдруг взялось живое донорское сердце, но и объяснит, как вообще человек с дырой в груди остался жив. Вернее, как операция по извлечению пули, стала приемом очередного трупа в их больницу, за место еще живого человека.

– Чертовы недоучки! – выдавил он сквозь зубы, направляясь в сторону морга – Сделали гадость, и сразу за бумагу – «он не дышал, когда мы принимали».

Семью часами ранее

– А этот… – поинтересовался один врач у другого, провожая очередное тело на каталке.

– Проникающее ранение грудной клетки – ответил тот, сверяясь с данными с листков планшетки.

Принимающий врач, остановил санитаров, и внимательно осмотрел окровавленную рану, прячущеюся под лоскутами порванной одежды, одновременно прощупывая пульс на запястье.

– В реанимацию! Живо!

Восемь часов назад

– Да… ну и бойня тут была… – сказал один военный другому, в камуфляжной форме спецназа, но без опознавательных знаков и эмблем различия, ходя по залитой бурой кровью крыше, блестящей в свете восходящего солнца.

– Это ты еще не видел что в вестибюле творилось! – ответил его коллега, что по неуловимым деталям поведения, и несмотря на панибратское обращение, больше всего тянет на подчинённого адъютанта при расхаживающей по плацу шишки – Там есть такое большое панорамное окно с очень толстыми стеклами – защита от вандалов, так сказать, за которым ублюдки устроили такую резню для публики… что у начальства вышли всякие нервы.

– А там что? – перевел своё внимание «начальник» на небольшую бетонную будочку, единственное возвышение средь данной огромной крыши, кажется пропустив все слова «адъютанта» мимо ушей.

– Основная лестница в низ. Бывшая основная лестница – поправился человек, когда они зайдя в помещение, обнаружили в целом виде только два площадки.

Остальное, даже пребывая на своих местах, так или иначе пришло в негодность. Держится только за счет сварки и арматуры, и ходить по этим «небесным камням» здравомыслящим людям – слишком рискованно.

– Там детонировал сюрприз, приготовленный для нас на случай штурма с черного хода – продолжил экскурс человек, указывая в глубину – Два трупа гражданских, непонятно вообще как не оказавшихся тонким слоем по стенам размазанными.

– Может и не двое, может и больше – ответил ему коллега, аккуратно подходя к краю, и всматриваясь меж пролетов и перил куда-то вниз – Сам сказал – непонятно как ДВОИХ не размазало по стенам.

Ночью

– Девочка… ты кто? – просипел условный глава гарема в женском царстве заложников, стягивая маску и с себя, и с окружающих паникующих дам, так и не высвободив вторую руку из клейких пут скотча.

Вот… никакая это не дама с узким телом! Парень… с узким мозгом! Как баба, только нет! Писец…

– Я… – поковырял я в дырках у себя меж ребер, поворачиваюсь левым боком к свету, спецально, чтобы все из четверо выживших получше разглядели то, что я делаю.

Девушку-не-девушку тут же вырвало прямо на штаны парню, другая дама просто отрубилась, покинув сознанием тело.

– Призрак. – вытащил пальцы из дыр, поднеся их поближе к лицу, разглядывая кровь – Сидите здесь, пока здесь вроде безопасно.

Во всяком случае, уж точно лучше, чем там, где свет и ноги, где пулемет внизу, который надо бы проверить на наличие, ну или где бомбочки в завалах – что тоже бы надо поискать. Ну и выудить этот долбаный бетон, упавший куда-то на диафрагму!

И легкое то надо запустить – оно ведь цело! Лишь напугалось до усрачки, когда что-то острое совсем рядом прошло. А вот с мозгами… надо что-то делать. Кровь я оттуда откачал, но… там существенные травмы!

Спустился обратно к ходу в коридор, постоянно прислушиваясь и вглядываясь во мрак, используя все доступные средства обнаружения всего, что только можно и как только можно. Добрался до двери, крадясь как кот – вроде научился! Тихонько приоткрыл, сделав едва видимую щёлку.

Выглянул – темно. Чуть надавил на дверь…

Вашу ж малину! Вашу ягоду черешню! Да что б ваши пестики всегда были без тычинок! И что бы ваши лунки всегда были лишь с водой собственного производства… – выругался в мыслях на полную катушку, закусывая губу.

А все потому, что включился свет. И потому, что прямо пред моим глазом, но по ту сторону двери, блеснула леска. А где-то в районе моего плеча, но за дверью, висит граната с уже наполовину вынутой чекой.

Еще чуть-чуть…

«бцинь».

Вууууу! – взвыла сирена в сознании, и я, кажется, откусил себе нижнею губу.

Перекатился по стенке подальше от двери и прогремел мощнейший взрыв. Стена вздрогнула! Несущая, толстенная… Все здание вздрогнуло! Меня кажется, подбросило в воздух! И я не знаю, каким образом, но оказался в позе сломанной куклы на ступенях у самого завала.

Соскочил – чуть не попрощался с головой, так как над ней пролетал сразу пяток крепеньких и скоростных снарядом, раскрошивших в труху массивный шкаф за моей спиной. Метнулся обратно к стене, за которой прятался – услышал из коридора брань и ругань на нерусском. И не английском! Как же вы задолбали.

Дождался небольшой паузы меж короткими очередями, перекатился на другую сторону стены, поближе к лестнице наверх. Увидел в распадке меж перил и бетона моську парня «единственного в гареме». Жестами указал ему «иди, иди отсюда!», а пулеметчик меж тем повторил свой обстрел прохода.

Парень, не понял, остался торчать на той дороге к бездне, хоть и вверх, что сделана как-бы не из столь толстого и прочного бетона, как толстенная стена за моей спиной! Попадание пуль по лестнице, на которой сейчас стоит парнишка… крошит и ломает, и вот-вот…

– Ааа! – взвыл белугой парень, падая на межэтажную площадку, хватаясь за ногу.

А пулеметчик, словно услышав ор с такого расстояния, усилили напор обстрела, уже просто изничтожив пару ступеней в пыль! Хотя на наше счастье – с такого расстояния он и в проход то не всегда попадает! Хотя видно, что старается.

Парень решил встать – Идиот! – взвыла моя душа, и пользуясь новой, и уже довольно продолжительной, видать из-за смены ленты, паузой, я рванул к нему.

Сзади послышался звон катящихся по камню шариков.

Вовремя? – мелькнула мысль, ведь секундой до, я был там, где сейчас они – круглые яйца смерти! Адские изобретения человечества, в угоду богине жатвы. Или не очень? Ведь я все еще в зоне поражения – и я упал сверху на парня.

Прогремел новый взрыв, сотрясший помещения не хуже извержения вулкана. С потолка посыпалась бетонная крошка, а какой-то шальной осколок, отстегнул мне ноги.

Верне, он, этот осколок, прорезал мне хрящик меж позвонками на пояснице! – вынимайся собака! Ножки – отказали, ибо я потерял с ними связь. Вернее, прямую связь, косвенно еще сохранив. Или наоборот? Я, могу ими управлять. Мозг – нет. Этот как в танке, при смерти мехвода. На его место может присесть сам командир, но ему уже нельзя отдавать приказы. Да и кто в таком случае заменит командира?

А, ну еще осколок пробил мне артерию. И я сейчас истекаю кровью на оба конца – и внутрь, и наружу.

А ну затыкайся чертова пробоина! Сердце – стоп! Харе стучать в пустоту! Да, легкие тоже тормозите. Всё! Всё! Всем стоять по своим местам! Никто никуда не бежит уже.

– рррААА! – прорычал я сквозь зубы, заставляя маленькую вторичную артерию размером с волос, раздуться до размеров пальца и полноценной аорты, заменяя её, в куске своём на пояснице нынче хорошо измочаленном.

– Мисс призрак – пропищал парнишка подомной, седея на глазах.

Я в ответ ему молча улыбнулся, стягивая вылившеюся наружу кровь обратно внутрь.

Почуял как в изуродованное помещение лестницы тихими, ну не очень тихими, раз я их услышал в таком состоянии, тенями просочились люди. Углядел на жилете, на бронежилете, паренька, что снял его явно с бандитов надев на себя, парочку гранат. И естественно, отобрав оружие у гражданского, и избавив его от ненужных чек, швырнул вниз, вновь прижимая мужика к бетону.

– Акбар! – панический крик снизу.

«БА-БАХ!» – новый взрыв, вновь сотрясший помещение.

Что неожиданно оказался продублирован еще сразу несколькими, из-за чего кажется, всё здание заходило ходуном! А плита на которой мы с парнем почиваем, подскочила, подпрыгнула, подарила мне миг невесомости и чувства полета, а затем вновь загудела, зашевелилось, хрустнула, и как-то подозрительно накренилась.

Но мне повезло! Мне на этот раз ничего не досталось! Совсем! Ни осколков! Ни шрапнели! Ничего! Вот…

Зато ему досталось – взглянул я на паренька, смотрящего мертвым взглядом куда-то в бок, с сочащейся кровью из уголка рта. И толстенной арматурой, торчащей из-под броника, и из-под кожи его живота.

Она, прилетала в него снизу. Пробив бетон, бронежилет, спину, позвоночник, печень, и наверное желудок. Она убила его мгновенно! Но с этой стороны – это просто бугорок на животе, уже мертвого человека.

– Спи спокойно – прикрыл я ему глаза, и взглянул в сторону хода в коридор.

Что оказался на одном уровне со мной! А лестничные марш на этаж вверх вообще сложился, и лежит тут рядом, грудой покорёженного бетона и арматуры вдоль стенок на боку. А там, в коридоре, за изуродованным входом, где уже давно нет двери, по прежнему есть люди. Живые, мне слышны их голоса. Враги ли они мне? Да.

У парня осталась еще одна граната, и автомат с двумя магазинами. Забрать! Пусть, от разрушения бетона, нулевая видимость и нечем дышать – плевать! Я сейчас живой мертвец, работающий на чистой Силе.

Ноги! Приказываю – двигаться! Тело – работать. Без пульса, дыхания, всего иного.

Иду в туман, покидаю бывшее лестничное помещение, выхожу в коридор, скользя тенью вдоль стеночки, старательно выбирая, куда ставить ногу. Наслаждаясь тем, что тут ковер с коротким ворсом, пыль, но нет осколков – ноги еле двигаются, и каждый шаг – боль для сознания.