Текст книги "В поисках цели (СИ)"

Автор книги: Мир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Резкий разворот, стойка, обозначающая прямую угрозу парню, что явно подобного не ожидал и опешил. И укол в лопатку. Разворот на месте, удар наотмашь – промах. Захват моей тушки сзади, за грудь и руки. Пытаюсь вырваться – безуспешно.

Использую ноги в помощь, отталкиваюсь от массивного тела за спиной – мои ноги захватает врач, силясь удержать конечности. Слышу хруст в собственном бедре, что, будучи поврежденным, под усилием мышц начало просто крошится! Кусаюсь и визжу как последний аргумент, понимая, что в силовой метод я уже проиграл.

– Леночка, еще пять кубиков! – проговорил взмокший врач-психолог, уставший держать мои уже толком не брыкающиеся ноги, в то время как я всадил свои зубы под самый корешок в руку удерживающего меня человека и волком смотрю на видимые персоны.

Леночка достала шприц – я огрызнулся на неё как загнанный в угол зверь. Она, проигнорировав угрозу, засадила иглу шприца в раненую руку.

Да что ж ты делаешь, сучка! – взвыл я внутри своей души, глядя как и без того уже толком не функционирующая рука, с порванными собственными усилиями, при аварии и сейчас, мышцами, совсем перестает работать немея и как бы теряя связь с остальным телом.

Чтоб вас! Я ведь так и правда могу конечности лишиться! И…и…и… сознания. Срабатывает отсечка тела, отключающая мозг, почуяв прямую угрозу его нервным клеткам.

Чтоб вас!

– Чтоб вас! – сухо мычу уже вслух, приходя в чувства.

Пытаюсь поднять руку – не выходит. Вторую – тоже! Я что, привязан к койке?! Ну уж нет! Пора врубать свето…

– Саша!

Знакомый голос! Поворачиваю голову – обнаруживаю у кровати заплаканную мать. Её глаза… смотрят на меня любя меж белков с потрескавшимися сосудами. Светясь печалью, радостью, горем и надеждой, сквозь тьму ночи – ведь за окном уже стемнело. Сколько я тут провалялся?

– И почему я связана?

– Ой. Саша, прости! – принялась она растягивать ремни, которыми я пристегнут к койке – но у неё ничего не вышло – Я сейчас… позову.

– Не надо, забей – буркнул я, отвернувшись.

Через миг обернулся вновь:

– Лучше попить мне дай. Побольше.

– Сейчас, сейчас!

Два литра выдул, как одним глотком.

– МАЛО!

– Ты ж потом….

Мой взгляд средь лунной ночи сказал ей всё лучше слов, и она убежала за водой еще. Вновь выдул, и понял… надо облегчиться! Так вот что…

– Развяжи меня!

– Сейчас, сейчас!

А я понял, что сейчас уссусь!

– Ааа… ххх… поздно – понял, что держать в себе не стоит.

– Саша… – проговорила мать, как-то даже без обвинений.

Ну а уже утром, от врачей, что пришли на обход и разбудили только уснувшею на соседней койке мать, я узнал, что у меня, оказывается! Нет переломов. На что я только по улыбался – проканало! Только трещины, везде, где только можно. Так что гипс накладывать не стали, и вообще – мне повезло.

А если я еще и буду хорошей, и главное – послушной, девочкой, и перестану вредничать и мешать медсестрам делать их работу – ставить уколы! То они меня еще и развяжут. А то бедному Ивану из медбратов, руку пришлось зашивать. На что я только коварно улыбнулся, и пообещал быть самой тихой и скромной паинькой и всех возможных тихих и скромных паинек.

Они мне не поверили, но развязали. А я решил, что мне, пора бы вспомнить, что я как бы человек, и у меня сейчас все болит настолько, что должен орать как ненормальней, катаясь в истерике. А не сидеть на коечке, с дебильной улыбкой наркомана. Да и правая рука… как бы не моя уже на большую степень из возможных.

Она конечно зарастает, именно так! Ибо внутри по большей части пустою стало, но это займет время. А пока побудет тряпочкой. Так что нужно быть предельно… человечным, и скрипеть, кряхтеть, изображая инвалида энной степени.

– Да, о спорте, увы, теперь придется забыть – услышал я разговор матери и какой-то врачихи в коридоре у палаты – только оздоровительная гимнастика и немного плаванья.

Ну не настолько сильно инвалида из себя строить! – вынес я вердикт, распрямляя уже сгорбленную спину.

А разговор меж тем продолжился:

– Ей вообще очень сильно повезло!

– Что жива осталась? – поинтересовалась мать каким-то без эмоциональным, и можно даже сказать – юмористическим, голосом.

– И это тоже – ответила врачиха абсолютно хладнокровно, от чего мать как-то странно крякнула – Даже средь взрослых немало случаев, когда при подобном ДТП и скорая-то не успевает приехать. А тут… видимо она все же успела сгруппироваться, так как ни мозг, ни внутренние органы, не пострадали вовсе. Кости, мышцы, а ведь она пролетела через пол проезжей… вам плохо?

– Не, не, все нормально.

– Сестра! Позови медбрата! Тут женщине плохо! – услышал я крик, а за тем топот ног.

И мать куда-то увели – беседы больше я не слышал.

Глава 20 – Больничка

– Следи за молоточком… – сказала врач, указывая пальчиком на его кончик, и я принялся старательно отслеживать перемещения резины, думая про себя:

Как же мне это все достало!

Ходить – нельзя, сидеть – нельзя! Рукой шевелить не могу – не положено! Анекдоты травить некому. И приходится постоянно корчить из себя больную обиженку – устал! Зато есть врачи… что постоянно пишут в своих журнала-тетрадях нечто на неизвестном языке – как это вообще кто-либо читает? И читает ли – заглянул я в журнальчик, от чего мадам-врач… ревностно прикрыла писанину собой, своей спиной и плечом, скрывая её от моего взора.

– Посиди пока.

– Больно. – выдал я, морщась.

– Тогда полежи – махнула она неопределенно куда-то в сторону кушетки.

Я скептически приподнял бровь в ответ – она издевается, да? Сама же запретила как-либо грузить ногу… хм, вчера. Может сегодня уже можно?

В принципе – можно. Мышцы ноги, в отличие от руки, пострадали незначительно. Их там тупо много! А мне и половины хватит. Да и в момент удара, они всё были в состоянии «а у нас сегодня праздник!», так что кость благополучно покрылась паутиной трещин. И только в этот момент мяско, а вернее – я, опомнился, и отдал команду на построение.

Мышцы сжали в канаты, свились, как могли, чуть не разрушая уже надколотую кость, и частично разрушая себя, в попытке выдавить обратно, наружу, уже проникший в границы ноги бампер автомобиля.

Не переведи я удар на верхнюю часть тела, просто упав на капот сверху, на локоть, и я бы мог бы сам себя лишить ноги. Впрочем, тогда я обо всем этом вообще не думал, а просто действовал, и как придется – времени вообще не было, и мне реально несказанно повезло, что всё кончилось так, как кончилось.

Но они, врачи, то об этом не знают! И… ну ладно – предложено прилечь? Прилягу! И я развернувшись на стульчике с подушкой под попой – зачем меня вообще было садить на этот стул?! Сделал якобы попытку шагнуть к кушетке – тут же упал, распластавшись по полу.

Тетка, среагировала не сразу, погрузившись в свои письмена по самые уши. А я – заревел! Девственный метод! Сразу опомнилось! Вернувшись в реальность. Надо почаще применять, а то я почти все время молчу и только глаза пучу. С улыбкой блин, как у дебила.

– А-аа!

– Полежи! Полежи немного… сейчас я… – сказала она, уложив меня на койку, легко подняв с пола, и явно растерявшись, или испугавшись ответственности, спешно упорхнула из кабинета.

Я тут же заткнулся. Неторопливо оглядел помещение на предмет интересностей за исключением непонятного журнала с руническими письменами. И осознал – сейчас опять укол вкатят! Надо пореже реветь, пореже.

А вообще, какого фига, ради простого, и очередного, теста, меня эта мадам, вызвала к себе в кабинет?! Не могла что ли как все нормальные врачи, и в палате осмотреть?!

– Привет пап. – сказал я, спокойно садясь на кушетке и с улыбкой глядя на родителя, вошедшего в помещение.

В больничном халатике, накинутым поверх формы с погонами. Стоп! Форма какая-то не такая! Что-то я не обратил внимания ког…

– Все нормально – вновь улыбнулся я на его суровый вид, и помассировал правую руку, заодно разминая белоснежные пальчики.

Шевелить ими, сплошная морока. Но ради отца – можно и нужно. Вся рука и так выглядит уже как неживая! Синяя, красная, в волдырях, и с восковыми пальцами. Мышцы, сосуды и связки в ней, как в отражение ноги, приняли на себя весь удар, будучи на боевом с самой первой секунды, с улыбкой отдавая свои жизнью ради великой цели.

Как итог – совершенной целый сустав, что должен был раскрошиться в мелкую пыль, почти целая кость – пара трещин не в счет! И каша, из всего остального. Набор гнойников, гнилая кожа, нехватка питания живой плоти пальцев, из-за чего они и побелели, и вопрос ампутации висящий мечом палача.

– Пап… – сказал я, поднимаясь с кровати, видя что мои предыдущие утешения его души не достигли.

Поднялся, но оказался тут же подхваченным на руки.

– Па… ты же понимаешь, что твоя рука давит мне на поврежденное бедро? – усмехнулся коварно, глядя ему в глаза.

– Прости. – поспешил он положить меня на лежанку.

– Не парься! – лег я на спину, задирая ножку – Врачи сильно преувеличивают проблему!

Легки на помине – съехала с моих губ улыбка, когда в палату ввалились люди в белых халатах.

Ввалились, немного опешили от представшей картины – я зевнул, принимая опять сидячее положение, и выцелил из толпы паникующею гордую практикантку.

– Ну, вы закончили? – обратился к ней, вновь натянув улыбающеюся маску на своё лицо.

– Да-да, конечно. – ответила она, на автомате, прибывая явно не здесь.

– Пап? – посмотрел на кинолога в халатике, и тот, поняв мой посыл, помог моему телу перекочевать в кресло на колёсиках.

Какое унижение! Какой позор! Какая досада… – подумал я, наблюдая с кресла-каталки за пейзажем и врачами, и тем, что мы поехали не в мою «родную» палату, а в… куда-то! В очередной кабинет, на очередное… обследование.

Нет! На этот раз не оно! Не очередной обруч на голову и присоски на титьки! На этот раз, мне дырку в жо… то есть в позвоночнике, просверлили!

– Ироды! – выдал я на этот счет, волком глядя на врача бравшего «пункцию», чуть не плача и придерживая руками за «бинт и ватку» на копчике.

Вернее, силком выдавливая слезы, и тихонько думая, чем мне будет грозить взрыв спинномозговой жидкости в колбочке врача.

Да ничем! – пришел к вердикту, в душе растягивая коварную улыбку от уха до уха, и отдавая приказ еще находящейся на связи с телом клеткам открыть шлюз на максимум.

В глазах мгновенно потемнело. Во рту явился солоноватый привкус металла и кажется, треснуло пара зубов. Захотелось изрыгнуть всё съеденное через рот, ибо всё мои кишки, в панике сжавшись, спутались меж собой, завязавшись в единый узел. И я к тому же обоссался – тамошние мышцы напротив, приняли позу предельно расслабленного туриста, только прибывшего на курорт.

Момент взрыва колбы мелкой стеклянной шрапнелью я в чувствах не застал.

Анализы, анализы… ну а что еще с больного взять? И те испорченные – подумал я отстраненно, глядя на целый набор колбочек. И жидкостей в них.

Вон там, моя кровь, из пальца, что еще не въехала, что с её миром что-то случилось – спи спокойно, родная! Ладно хоть брать стали не из пальца больной руки, пусть и со второй попытки – обе ранки я уже удалил, но обидный отпечаток на душе никуда не делся. А вон там, кровь из моей вены, что как собака в клетке, рычит на прутья, и я, блин! Даже отсюда вижу, как она колышется без видимых на то причин.

Без дрожания стола, и жидкости в соседней баночки – мочи моей – кто держит кровь и мочу рядом на одном столе?! Желает сбежать, паникуя, что кислорода внутри не осталось, а надо.

– Не вздумай – тихо шепнул, глядя на неё исподлобья.

На жидкость темную, и на кровь непохожею, где спряталась тактическая группа быстрого реагирования! Что попала в засаду, возвращаясь с задания – зачистки местности в ныне уже бывшей ране. Не повезло ребятам! Не повезло. Так глупо… вляпаться. Так…

И тут я понял, что это всё – моя фантазия. Нет, кровь реально колышется! И реально могла бы выползти из колбы самоходным слизняком, но – только следуя моей воле. Её трепыхание – отражения моего недовольства. Моего раздражения, и даже можно сказать – холодного гнева. Сколько уже из меня её выкачали?! И им явно мало.

Отдыхай – мысленно приказал я, расслабляясь, и жидкость в закрытой ваткой пробирке тут же затихла, даже сменив свой оттенок красного – с темного бордового, даже почти бурого, на более светлый, ближе к малине и переспелому томату.

После того, как я вчера потерял сознание, пусть всего на пару минут, но потерял, что не осталось незамеченным даже несмотря на миниатюрный взрыв, списанный на брак в стекле пробирки, и немало попорченной одежды – люди, как ни странно совсем не пострадали, как я и рассчитывал, всё кажется, началось сначала.

Всё, что уже как мне казалось, было пройдено, пошло по второму кругу. Вновь моча, кал, кровь на сахар, соль и помидоры. Лабораторные анализы того и этого, и ладно хоть батька сумел отговорить не делать повторный анализ моих мозгов – ну нафиг надо, в самом деле?! Ну и различные виды шоковой терапии.

А еще родители, похоже, завязать решили со своими работами. Дежурят подле меня чуть ли не круглосуточно и почти посменно! Ведь мне строго настрого запретили ходить, и как-либо нагружать ногу под угрозой повторного пристегивания к койке и закатки в бетон! В гипс то есть. Так что я впечатлялся, пусть и когда никто не видит, все же пробую совершать тайные вылазки. Или когда думаю, что никто не видит – бабки…

А родителей, как следствие моей временной недееспособности, обязали меня катать на каталке чуть ли не по всему больничному комплексу! На каталке, что им никто не выдал, но батя в первый же день её где-то раздобыл. Не новую, к счастью, так что не купил – не успел бы он так быстро найти и привести! Но вполне рабочею – на мой век хватит.

Инвалидное кресло! Похоже, я всё же переиграл в свою игру раненой дитятки. И мне даже страшно думать, что об моих несчастных родителях думают на их работах. Какие кары им за прогулы-отгулы сулят-готовят, какие штрафы выписывают, и наказания назначают. Какие, санкции…

– Не думай! – высказался на сей счет папаня – Не детское это дело, думать о проблемах взрослых. Наслаждайся юностью, пока можешь – и с думой я тут же завязал.

Вернее – попытался, но все равно не смог. Привык я к ним, привязался. Избаловал меня этот мир! Избаловал. Заставил думать не о рационализме, а об не подозрительности. Заставил думать о других как о себе, а о себе как о других. Позволил почувствовать себя обычным, что навеяло дурные воспоминания.

Воспоминания моей самой первой из жизни! Когда я не был бессмертным и в помине. Зато был болезным мальчиком… мальчиком. Что умер, едва дожив до двадцати от заражения крови. Что имел на тот момент семью, жену, и пятилетнею дочь.

О звезды! Я до сих пор помню их лица! Сколько времени утекло?! Сколько миров я повидал… Сколько жизней на моих глазах родилось и оборвалось! А я их помню, как будто это было вчера. Заботу, любовь… каким же я был тогда дураком! ДА и сейчас дебил не лучше.

Тогда – умер как придурок на охоте. Хотел все сделать как лучше, добыть трофеев, и поесть семье, а в итоге… оставил их без кормильца, и средств к существованию. Я не питаю иллюзий, и прекрасно знаю чем кончают подобные неполные семьи в том моем исконном мире. Я видел это сам! Своими глазами. А потому знаю – смерть моих горячо любимых родных была долгой и мучительно, несравнимой с моей, от жалкого заражения крови.

Сейчас – потому что нахлебничаю. Потому что обманываю! Притворяюсь, играю, держу за место лица маску. Я прекрасно знаю, что чувствуют ко мне родители! Догадываюсь, что должен чувствовать в ответ нормальный ребенок. Но чувствую к ним лишь жалость, и чувство вины.

Я – подделка! Обманка, лож. Но с другой стороны – с таким как я, родителям на вряд ли придется переживать страшнейшею кару любящих отца и матери – похороны своего дитя. Я бессмертный!

– Эх…

Но вынужден отыгрывать роль простого ребенка.

– Развздыхалась тут! – донеслось от койки у окна, а затем от туда-же, и из-под одеяла, донеслось журчание – Позвала бы лучше медсестру! Коль сидишь, не знаешь чем заняться!

Я хорошо понимаю и мысли и чувства своих здешних родителей при взгляде на меня! Ведь сам когда-то подобное испытывал, но я должен отыгрывать свою роль. В этом мире достаточно тех, кто жаждет бессмертия или супер солдат, по крайней мере, если верить историческим записям.

И если я, вот просто встану и уйду… а ведь правда, что же тогда будет? Кино и фильмы, хроника-записи, документы-бумаги, россказни, законы и мнение людей, да даже страны меж собой! Различаются! Противоречат, и изменяются со временем. Даже в приделах одного мира и в рамках одного государства все не может быть хоть сколь-либо однозначно. И что будет здесь, конкретно здесь, и конкретно сейчас, если я…

– Пиииииииииииии…

– Аааа! Уберите это от меня! – завизжал я, с силой зажимая уши, и корча страшную гримасу, не зная, куда деется от бьющего прямо в мозг противного белого шума.

– Пииивипвипивииии…

– В первый раз вижу, чтоб на УЗИ так реагировали – проговорил на это молодой парнишка, владелиц «пищалкой на шнуровке» её выключая.

– Что это за адский механизм?! – выпучил я глаза, медленно убирая руки от своей головы, все еще не веря, что ужасный звук уже утих, продолжая по-прежнему слышать его отпечаток в своём сознании.

– Это УЗИ – похлопала глазами мать, глядя недоумевающе и почему-то не на меня, а на паренька.

– Дьявольская машина для пыток – прошептал я тихонько, шевеля извилинами, и памятью, в попытке вспомнить, что это такое, а паренёк на миг вновь включил аппарат.

Я вновь сморщился, зажимая уши, и он вновь непонимающе посмотрел на молотовидную штукенцию на проводе в своих руках.

Опять включил, направляя её себе прямо в лицо. Я завизжал, без малого заглушая писк прибора, и сорвался с кушетки, пущенной в небо птицей. Вспомнил, что мне как бы бегать нельзя, совершив уже целых три огромных прыжка, и растянулся по полу доской, взревев навзрыд и на всю округу.

Понял, что опять явно переигрываю, видя как мать, сама чуть не плача, принялась меня утешать, аккуратно старясь поднять и вернуть куда-то – или на кресло, или на лежанку к аппарату с компьютером.

Это издевательство! Я не хочу это слушать! Я бы конечно мог бы потерпеть, и не такое переживал, но не хочу этого делать! Зачем? Это гребанное УЗИ! Этот дуратский аппарат для беременных… почему меня не предупредили, что он так стонет при своей работе, буквально взбивая-высасывая весь мой мозг!?

К счастью меня, всё же не стали и дальше пытать – только еще одно кратковременное включение и моя кислая рожа, так что я, уехал с печальной матерью за место лошади обратно в палату.

А потом поколесил на шоковую терапию – ЭКГ! А после – ЭЭГ, и конечно ЭМГ! Я уже в принципе опытный в этих агрегатах – второй круг, как-никак! И в принципе знаю, что это всё такое – теперь знаю! Прочитал на дверях кабинета. До этого просто обозначал подобные изделия как «странная штука», «очень странная штука», «очень-очень странная штука, в красивой упаковке», «аппарат, похожий на сейсмограф, но в больнице», «очень странная штука один», «очень-очень странная штука два» и так далее!

И ну а принцип работы был понятным только у кардиографа и того самого УЗИ – узбекской злой иглы! Что значилась ранее, как «аппарат для определения беременности» и я и не догадывался, что она может так визжать при своей работе. Хотя должен был, должен!

Зато теперь, и после ЭЭГ, я еще и знаю, как пользоваться сим аппаратом! Куда заливать краску, и на какие точки ставить присоски – из инструкции к агрегату! Полувековой, правда, давности. Валяющейся в углу и всеми забытой – врач куда-то свалил, навазелинев меня как следует и усадив сидеть с присосками, а я, не упустил возможностью – подтянул поближе валяющеюся под столом пыльную брошюру. И ногами же листая, всю её не в кипеш прочитал.

Так что я теперь знаю, что как и для чего! Ну, более-менее – основные тонкости от меня наверняка ускользают, но хотя бы примерно понимаю, что должен выдавать этот аппарат. Уж точно не прямую линию в дельта волнах! И вообще – причем тут я?! Я головкой вроде не бился, не тупил, не жаловался, сотрясений тоже не получал, о чем сказали и более простые тесты еще в первый день. Да и на сумасшедшего вроде тоже не тяну.

Сердце тоже, нормальное – и простого слухового аппарата хватило бы, чтобы понять степень моего конского здравия! Без всяких там самописцев и прочих шифров. Так зачем? Ладно хоть на рентген вновь не тащат! Бедренная кость на своей длине всё еще трухаобразная, и пусть я скрываю это от глаз и рук мышечным каркасом, старательно и как могу, на снимках бы это было видно чотенько, и неприятно.