Текст книги "Кукловод (СИ)"

Автор книги: Mia_Levis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

– Врешь, Клаус. Не надейся, моя исповедь только началась. Давай-ка вспомним Париж…

========== Глава 5. Странная знакомая ==========

Мои дорогие читатели, эта глава небольшая и довольно-таки скучная, но для общей картины она важна, поэтому простите мне все недочеты.

Париж встречает нас серостью неба, холодной моросью и пронизывающим ветром. Я рада спрятаться в салоне такси, уткнуться лбом в холодную поверхность стекла и безразлично рассматривать мелькающие за окном улочки. Ты сидишь рядом и смотришь на меня. Я не вижу, просто чувствую. Кто бы мог подумать, что я научусь чувствовать твой взгляд?

В то утро, в Сан-Франциско, ты зашел в мою комнату как ни в чем не бывало, бросил на кровать вещи (надеюсь, ты не снимаешь их со своих жертв), коротко наметил план наших сборов и ушел. Во время полета я притворялась спящей, не зная, как теперь вообще существовать в твоем присутствии, как дышать, как думать. Ты забрал у меня все… Душу, гордость, свободу, семью, тело…

Сейчас же мы останавливаемся перед небольшим зданием в стиле ампир, дверь передо мной распахивает услужливый водитель, и я медленно выхожу под моросящий дождь, вопросительно смотря на тебя.

– Это что гостиница такая? – Эти слова первые, которые я говорю тебе после той ночи. Ты так странно смотришь на меня, а потом усмехаешься почти по-доброму, и отвечаешь:

– Нет, конечно. Это мой дом. Идем, не стесняйся, – ты обхватываешь мою кисть пальцами и ведешь меня за собой. Мы не успеваем даже подняться на крыльцо, когда перед нами распахивается дверь, и в проеме показывается женщина лет сорока.

– Клаус, сукин ты сын, я же просила не водить сюда еду! Я устала мыть пол!

– Блайт, она не еда. И вообще, мы с тобой не виделись два года, могла бы и дружелюбнее меня встретить. Кстати, ты прекрасно выглядишь. – Ты произносишь это с улыбкой, обнимая женщину за плечи и целуя в щеку.

– Menteur! Qui est cette fille?* – Я не понимаю ни одного слова, которые бегло произносит эта брюнетка, все так же продолжая стоять на крыльце. Дом поражает своей вычурностью, изящностью и правильностью форм, поэтому мне хватает впечатлений, чтобы отвлечься от разговора, который вы двое явно хотите скрыть от меня, перейдя на французский.

– Elle est belle, oui?** – Я чувствую вопросительные интонации в твоей фразе, поэтому внимательно смотрю на тебя, ощущая, что разговор идет обо мне.

– Oui, elle est mignonne. Mais qui est-elle pour vous?***

– Juste un jouet, Blythe. Je serai de retour bientôt. S’occuper d’elle.**** – Ты оборачиваешься ко мне, наконец-то вспоминая о моем присутствии, и произносишь: – Куколка, это Блайт. Я сейчас покину вас, а ты будь умницей. И… добро пожаловать. – Последние слова ты сопровождаешь движением руки, широко распахивая двери, и открывая моему взору потрясающую обстановку холла. Я, наверное, могла бы долго стоять столбом, рассматривая внутреннее убранство дома, но как только ты сбежал по ступенькам и скрылся в сером тумане, ко мне подходит Блайт и мягко, но решительно беря меня под локоть, ведет внутрь, интересуясь:

– Тебя зовут Долли?*****

– О, нет, я Кэролайн.

– Кэролайн? Очень хорошо. Мы с тобой обязательно подружимся, Кэролайн. Будем вместе дружить против Ника. А теперь, ma chérie******, давай-ка я покажу тебе дом. Я здесь уже десятилетие живу.

Блайт все продолжает что-то говорить, я ощущаю теплоту ее пальцев, которыми она касается кожи моей руки, и понимаю, что она человек. Интересно, ты ей внушаешь? Может, ты держишь ее здесь, чтобы питаться? Вопросов значительно больше, чем ответов, но сейчас я чересчур поглощена обстановкой твоего дома и чарующими интонациями голоса француженки, чтобы пытаться искать на них ответы.

– А вот и твоя комната, – Блайт распахивает передо мной тяжелую дубовую дверь, и я с восторгом осматриваюсь вокруг, отмечая, что во вкусе тебе не откажешь. – Ладно, Кэролайн, ты отдыхай. Я позже загляну к тебе.

– Блайт… а здесь живет еще кто-нибудь кроме тебя и… Клауса? – Я задаю этот вопрос уже когда женщина скрывается за дверью, но она слышит, медленно заходит обратно, смотрит на меня удивленно и произносит:

– Нет, конечно, Ник слишком любит этот дом, чтобы позволять здесь жить кому попало. – С этими словами она уходит, оставляя меня наедине с тяжелыми мыслями о непонятном будущем.

***

Ночь опускается на Париж, окрашивая все еще серый горизонт в бледно-лиловые и лимонные оттенки. Воздух здесь пахнет кофе, корицей и свободой. Я смотрю через окно на мостовую, выложенную булыжником, и вспоминаю свои детские мечты. Я хотела побывать в Париже с любимым человеком. Хотела бродить по улочкам, держась за руки, целуясь и беззаботно смеясь. Хотела любить и впитывать каждой клеточкой тела атмосферу любви, живущую в этом городе.

– Завтра я покажу тебе город. Как тебе комната? – Я не слышала, как ты вошел. Но разве это удивительно? Ты уже продемонстрировал мне однажды, насколько тихо ты умеешь подкрадываться.

– Красивая, спасибо. – Я нервно обхватываю себя руками за плечи. После ванны я так и не надела одежду, в которой была в дороге, а другой у меня не было, поэтому я стояла в одном лишь полотенце, едва прикрывающем бедра. Я ругала себя на чем свет стоит, пытаясь понять, что ты делаешь за моей спиной. Когда твои руки ложатся мне на плечи, я испуганно вздрагиваю, послушно оборачиваясь к тебе лицом.

Твои губы так близко, взгляд задумчивый и печальный. Ты ничего не говоришь, просто целуешь меня. Возможно, это влияние Парижа, возможно, ты, как любой безумец, поддался сентиментальному настроению, возможно, тебе просто не нравится мой страх, и ты хочешь снова оживить во мне бунтарские наклонности. Поцелуй мягкий, просто прикосновение губ, такая невинная нежность, столь странное ощущение покоя и осознание, что не сегодня… Сегодня ты не будешь делать мне больно. Сегодня ты другой. На мгновение. Одну секундочку.

Ты быстро отстраняешься, отходишь от меня, едко ухмыляешься, произносишь «Может не стоит покупать тебе одежду? В полотенце ты выглядишь очень аппетитно». Я ничего не отвечаю, и ты продолжаешь:

– Ладно, я шучу. Завтра выберешь, что захочешь. А пока возьми пакеты. В одном одежда, в другом еда. Сегодня мы не будем охотиться, поэтому можешь питаться своей любимой застоявшейся кровью, – я удивленно смотрю на кровать, где действительно находится два пакета, и благодарно склоняю голову, слишком уставшая, нервная и потерянная, чтобы произносить что-либо. – А теперь спи, куколка. Если что-то понадобится, обращайся к Блайт. Спокойной ночи, Кэролайн, – ты не ждешь ответа, тихо прикрывая за собой дверь, и оставляя меня в великолепии такой чужой комнаты.

Примечания

* – Лжец! Кто эта девочка?

** – Она красива, да?

*** – Да, она милая. Но кто она для тебя?

**** – Просто игрушка, Блайт. Я скоро вернусь. Присмотри за ней.

***** – Куколка

****** – Моя дорогая

========== Глава 6. Может лучше умереть? ==========

– Доброе утро, девочка! Я принесла тебе кофе, – Меня разбудили эти слова Блайт и, раскрыв глаза, я еще некоторое время рассматриваю комнату, вспоминая события вчерашнего дня. – Ник уже проснулся. Поэтому и послал меня разбудить тебя. Он говорит, что ты слишком много спишь, но ты не обращай на него внимания. Он слишком стар, ему положено постоянно ворчать, – продолжает щебетать женщина, ставя передо мной поднос с кофе.

– Спасибо… Блайт, а можно вопрос?

– Конечно, девочка, – с улыбкой произносит француженка, присаживаясь на кровать возле меня.

– Ты живешь здесь… Но ты же человек? И Клаус… – я все не могу подобрать слов, с помощью которых можно было бы разъяснить то, что меня волнует. Но женщина понимающе улыбается и произносит:

– Я хочу верить, что мы друзья, Кэролайн. Но на самом деле я просто присматриваю за домом и, кроме того, доказала Нику свою верность, поэтому он хорошо ко мне относится. По поводу того, что тебя волнует: нет, он не пьет мою кровь и не внушает мне. В конце концов, я тоже знаю о вербене, – Блайт дружелюбно улыбается мне, а спустя мгновение уже суетливо вскакивает на ноги. – Ох, мне пора. Так много дел. Пей кофе, одевайся и спускайся вниз. Ник ждет тебя, – произнеся это женщина быстрым шагом идет к двери, на ходу ворча что-то на французском.

Я же медленно подношу чашку к губам, отпивая обжигающе-горячий напиток. Интересно, какое настроение у тебя сегодня? Ты сдержан и спокоен? Агрессивен и зол? Безразличен и холоден? Я не знаю, никогда невозможно предугадать, как ты поведешь себя в следующую секунду.

Но лучше не начинать день со скандала, поэтому я тяжело вздыхаю, ставлю поднос на столик возле кровати и медленно поднимаюсь на ноги.

***

Через полчаса я уже спускаюсь по лестнице. Ты сидишь на диване, увлеченно читая какую-то книгу. Услышав мои шаги, ты встаешь, окидываешь меня оценивающим взглядом, как будто определяя как на мне сидит простое, но элегантное, черное платье, купленное тобою.

– Доброе утро. Ты хорошо выглядишь.

– Эмм… Спасибо, – я произношу благодарность совсем тихо, слишком непривычно воспринимать мне комплименты из твоих уст. Я чересчур часто слышала от тебя угрозы и издевки.

– Что ты хочешь посмотреть в первую очередь? – Интересуешься ты, беря меня под локоть и ведя к двери.

– Я даже не знаю. Мне интересно всё.

– Хорошо, давай сначала по магазинам. Я ведь поступил очень некрасиво, не позволив тебе взять одежду. Позволь мне это исправить, – ты улыбаешься и распахиваешь передо мной дверь. Ты пока спокоен и весел. Я все легче улавливаю твое настроение, поэтому сейчас могу позволить себе немного расслабиться.

***

На весенний Париж спускается теплая ночь, окрашивая небо в багровые, апельсиновые и розоватые оттенки. Мы сидим за столиком небольшого, уютного кафе, думая каждый о своем.

Мы обошли множество магазинов, и теперь в багажнике твоей машины стоят десятки пакетов с одеждой и обувью. Сначала было странно принимать от тебя такие вещи, ведь их стоимость была просто огромна, но ты нашел слова, которые помогли мне избавиться от стыда и неловкости.

Мы так и не посмотрели достопримечательности, но ты пообещал, что на это у нас еще будет время.

– За что ты его полюбила? – Этот вопрос столь неожиданный, что я едва не проливаю на себя кофе.

– Кого? – Я чудесно понимаю, о ком ты спрашиваешь, но намеренно тяну время, чтобы обдумать ответ или же уйти от него.

– Деймона Сальваторе, куколка. Не прикидывайся дурочкой, – ты недовольно хмуришься, отставляя чашку. Я чувствую этот холодок – вестник перемены твоего настроения. Господи, ты действительно безумен, ни один нормальный человек не может иметь такое количество разнообразнейших граней.

– Я его не люблю. – Моя ложь шита белыми нитками, по щекам расползаются пунцовые пятна, и я опускаю взгляд на дубовую поверхность стола, чтобы не встречаться с тобой взглядом.

– Думаешь, он тебя ищет? Переживает? Как бы не так. Он чересчур занят своей любовью к Елене, чтобы вспоминать о малышке Кэролайн, так безрассудно пожертвовавшей собой, – я резко вскидываю голову, смотря на тебя недоуменно. – Да-да, я знаю, что крошка Гилберт жива. И вообще обо всем, что происходит в Мистик Фолс. У меня остались там некоторые связи. Хочешь, могу иногда рассказывать тебе о пассиях твоего любимого?

Я не знаю, почему ты снова делаешь мне больно. Я обхватываю чашку с кофе обеими руками и делаю вид, что пью, просто чтобы занять себя чем-то и не дать тебе увидеть слезы, застывшие в моих глазах.

– Перестань плакать. Терпеть этого не могу. Все, поехали домой. – С этими словами ты бросаешь на стол несколько купюр и уходишь, не дожидаясь меня. Я делаю глубокий вдох и медленно бреду к двери.

На улице тепло, где-то разносится звук скрипки, на которой играет какой-то уличный музыкант. Вокруг снуют люди, что-то увлеченно обсуждая на этом своем щебечущем языке, весело смеясь и совершенно не обращая внимания на меня, такую одинокую и потерянную. А ведь все так хорошо начиналось…

Тебя нигде не видно, и я просто сажусь на каменную ступеньку, не беспокоясь, что могу испачкать платье. Я устала. Безумно устала.

– Mademoiselle, que vous étiez avec Nicklaus?* – Вопрос явно задают мне, но я не понимаю и слова, поэтому поднимаюсь на ноги и медленно произношу:

– Извините, я не говорю на французском. Вы знаете английский? Вы ищете Клауса? – Твое имя – это единственное, что я разобрала в речи незнакомца. Это мужчина, высокий брюнет с правильными чертами лица.

– Oui, Klaus.** – Он утвердительно машет головой и протягивает мне руку. Мог ли ты послать за мной кого-то? Вполне… У тебя испортилось настроение, а значит ты сейчас вряд ли хочешь меня видеть.

– Вы отведете меня к Клаусу? Oui? – Я повторяю единственное французское слово, которое успела выучить.

Мужчина лишь кивает головой в сторону какой-то боковой улочки и идет вперед. Мне не остается ничего иного, кроме как пойти за ним. Что за дурацкая ситуация? Я понимаю только твое имя из всей тирады мужчины. Он что-то говорит, импульсивно взмахивает руками, смотрит на меня почему-то очень раздраженно. И почему у меня странное ощущение, что я влипла в передрягу?

Мужчина резко останавливается, смотрит на меня, под нос что-то бормочет…

Уже через мгновение он толкает меня, и я падаю спиной на каменную дорожку, больно ударяясь головой.

Ну, конечно, он вампир и, конечно, хочет меня убить. Все хотят твоей смерти. А пока я с тобой – и моей.

Он сильнее меня, он наваливается на меня всем своим телом, занося надо мною кол. Я успеваю только согнуть ноги в коленях и со всех сил ударить его в живот. Только благодаря этому он попадает не в сердце, а в плечо, вспарывая кожу, разрывая мышцы, задевая деревянной поверхностью кость. Я громко вскрикиваю, уже ничего не видя сквозь багровое марево боли, застлавшее глаза, и не надеясь отразить следующий удар.

Может так и лучше? Может смерть единственное спасение из моей ситуации? Может быть это не так уж и страшно?

Эти мысли носятся в моей голове, пока вампир больно обхватывает меня за волосы, ударяя головой о камень дорожки. Он выдергивает окровавленный кол из моего плеча, срывая из моих губ неосознанный болезненный визг, и снова заносит его, чтобы уже наверняка не промахнуться…

Примечания:

* – Мадемуазель, это вы были с Никлаусом?

** – Да, Клаус.

========== Глава 7. Отныне у тебя есть только я ==========

Дорогие мои читатели, глава совсем небольшая, но, как по мне, для логического окончания этой ситуации вполне достаточная. Надеюсь, что оправдаю ожидания. Люблю вас!

Ожидание смерти всегда длится очень долго. Даже те доли секунды, за которые вампир отводит руку назад, чтобы нанести как можно более сильный удар, растягиваются для меня, кажется, на сотни лет. За это время я особенно остро ощущаю адскую боль в затылке и плече, переполняюсь каким-то холодным равнодушием к собственной судьбе. Пусть все закончится. Я слишком устала.

Деревянный кол рвет кожу на груди, и, как ни странно, мужчина не торопится, позволяя мне “насладиться” ощущением агонии, почувствовать струйки крови, мгновенно намочившие ткань платья. Он наслаждается моей постепенной погибелью, безуспешными попытками моего истерзанного тела вырваться. За какие твои грехи он так ненавидит меня? Что ты сделал, что теперь этот человек испытывает настоящее блаженство, убивая меня? Если бы он только знал, что тебе абсолютно все равно, что моя смерть не будет значить для тебя ровным счетом ничего.

Оружие застревает где-то в мышцах, я чувствую, что во рту появился металлический привкус моей собственной крови, которая струйками стекает по подбородку. Господи, ну, почему я даже умереть не могу спокойно и быстро? Я просто закрываю глаза, стараясь абстрагироваться от пламенеющей, яростной боли, растекающейся волнами от груди. Каждый миллиметр все сильнее приближает меня к смерти, и я одновременно молю о ней, как об избавлении, но в тоже время ужасно боюсь, что приводит к тому, что из уголков закрытых глаз против воли медленно льются слезы.

Рука вампира неожиданно перестает надавливать. Еще спустя мгновение я слышу какой-то противный булькающий звук и ощущаю, как на мою руку капает что-то теплое. Я распахиваю глаза как раз в то мгновение, когда ты откидываешь от меня мертвое тело мужчины. В твоей ладони зажато только что вырванное сердце, и именно кровь сейчас стекает по моему запястью. Ты бросаешь его просто себе под ноги, и приседаешь возле меня на корточки. Я никогда не видела тебя в такой ярости, и молю Бога, чтобы не увидеть больше никогда. Кол продолжает торчать из груди, в каких-то дюймах от моего сердца, но я не решаюсь даже пошевелиться, загипнотизированная взглядом твоих почерневших глаз. Ты кладешь окровавленные пальцы на основание оружия и задумчиво произносишь хриплым, как будто безумным голосом:

– Я даже не догадывался, что у тебя есть суицидальные наклонности. Мало того, что ты полнейшая идиотка, так ты еще и безмолвная овечка, когда это совсем не вовремя. Ты только посмотри на себя, дура!!! Лежишь здесь и даже крикнуть ленишься! Святая великомученица Кэролайн! Какого хрена ты вообще с ним пошла?

Я не отвечаю. Я не знаю, что сказать. Ты надавливаешь на кол еще сильнее, и я отчаянно кусаю губы, только чтобы не закричать. Ты смотришь на меня так пристально, а потом резким рывком вырываешь оружие, позволяя крови сильным потоком хлынуть из раны. Ты обхватываешь мои волосы, вымазывая их кровью вампира и моей собственной, заставляешь меня принять сидячее положение, привлекаешь мое лицо вплотную к своему и яростно рычишь, каждым словом ударяя больнее, чем каким-либо оружием:

– Гордая? Несчастная? Жить не хочешь? Не мечтай. Я не позволю тебе умереть, даже если мне придется привязать тебя к себе. Я каждый день буду заставлять тебя жить. Каждый день ты будешь проклинать меня. И я научу тебя кричать и молить о пощаде, научу тебя признавать свою слабость. Ты будешь умолять снова, и снова, и снова… Отныне у тебя есть только я. И только я могу помочь тебе и имею право уничтожить.

Я захлебываюсь слезами, когда ты яростно дергаешь пряди моих волос, склоняешься к моей шее и прокусываешь кожу. Весь периметр каменной дорожки вокруг нас на этой Богом забытой улочке залит кровью. Я не ела сегодня, поэтому восстановление идет очень медленно, чему явно не способствуют твои жестокие укусы. Ты прокусываешь мне губу, слизываешь капельки крови, проводишь окровавленным языком по щеке, стирая дорожки слез и оставляя алые следы на коже. Я ощущаю, как ты снова прокусываешь собственную губу, чтобы наполнить мой рот спасительной кровью. Зачем? Лучше бы ты дал мне помучиться, еще сильнее демонстрируя свою власть надо мною. Но нет, ты отстраняешься, поднимаешься на ноги и волоком тащишь меня за собой.

– Кто это был? Кого ты отнял у него? – О, святая Дева, я просто сумасшедшая. Я не должна была спрашивать это сейчас, когда в тебе еще полыхает ярость. Я понимаю это, когда ты резко оборачиваешься. Но, как ни странно, ты сдерживаешь злость, просто продолжая путь.

***

Я лежу в кровати, подтянув ноги к животу. Горячая ванна и несколько пакетов с кровью почти помогли мне унять боль в истерзанном теле. Но залечить душевные раны значительно сложнее, я все не могу забыть ни твоей ярости, ни той жестокости, с которой тот вампир убивал меня. Я не готова жить в таком мире, не готова противостоять жестокости и ненависти. Я всегда была окружена друзьями, которые помогали мне сохранять человечность и после превращения в вампира. Теперь же у меня есть только ты, и ты наоборот хочешь, чтобы я отдалась своей истинной сущности, чтобы научилась бороться, ненавидеть, убивать. Слезы медленно текут по щекам, и я не тружусь вытирать их. Слезы освобождают.

– Ты измазала все постельное белье соплями. – Я едва не скатываюсь с кровати, так резко сев, и смотря на твое приближение в почти кромешной темноте. – Не бойся. Будем считать, что на сегодня ты уже получила свою долю кнута. Я пришел раздать пряники. – Ты садишься возле меня, укрываешь нас обоих одеялом, кладешь мою голову себе на плечо, устраивая меня поудобнее. Ты целуешь меня в висок, перебираешь пальцами волосы и рассказываешь мне истории о давних временах, древних городах, прекрасных принцессах и храбрых рыцарях. Для тебя это реальность, для меня же звучит, как волшебная сказка. Через какое-то время мое тело окончательно расслабляется, веки тяжелеют, и я засыпаю, впервые за последние дни видя красочное сновидение…

========== Глава 8. Благодаря тебе я полюбила Париж ==========

Мне снился волшебный сон. Казалось, что я действительно ощущаю, как чьи-то губы целуют мои веки, щеки, легонько прикасаются к моим губам. В этих невесомых касаниях столько нежности и доброты. Я не помню, чтобы Деймон когда-либо был таким. Именно поэтому этот сон столь ценен для меня, и я с радостью отдаюсь ощущениям, которые дарят теплые губы, целующие меня.

– Деймон…

Я просыпаюсь, когда ты резко отталкиваешь меня от себя. Я недоуменно протираю глаза, не понимая, что произошло. Тело до сих пор хранит в себе странное чувственное напряжение, но что мне снилось я не помню. Просто какие-то ощущения…

Ты не смотришь на меня, резко дергая ткань рубашки, то ли пытаясь разгладить ее, то ли разорвать. Сейчас ты такой растрепанный, и я неосознанно улыбаюсь, настолько сильно ты похож сейчас на мальчишку, который вот-вот начнет протирать глаза и зевать. Правда на разозленного мальчишку…

– Доброе утро.

– Угу… Доброе, – ты наконец-то поднимаешь взгляд на меня, и я резко сажусь на кровати, всматриваясь в твое лицо.

В твоих глазах я вижу… Обиду? Боль? Но почему? Неужели ты вообще способен на столь человеческие эмоции? Неужто кто-то или что-то может причинить тебе боль?

– Что случилось? – Я не замечаю, как нервно дрожит мой голос. В то время это еще не забота о тебе, нет. Просто я привыкла к твоей силе, и твоя неуверенность пугает меня.

– Случилось? Ничего. Вставай уже! Ты постоянно спишь. Сколько можно? – Ну вот, теперь я узнаю тебя. Раздраженные интонации, яростно пылающие глаза, крепко сжатые губы… И за что ты так ненавидишь меня?

Ты выходишь, оглушительно громко хлопнув дверью. Здравствуй, новый день! Сегодня мне снова будет не скучно.

***

– Итак, Эйфелева башня является символом для французского народа, их гордостью и одной из основных достопримечательностей. Если же говорить об архитектуре… – Черт. Черт! Черт!!! Я больше не могу тебя слушать. Мы поднимаемся по многочисленным лесенкам башни уже более получаса. Вокруг снуют туристы, и эта давка сводит меня с ума. Мало мне этого, так ты еще решил поиграть в профессора и теперь читаешь мне лекцию, сдобряя тонны информации ненужными датами, именами и абсолютно непонятными мне словами. Ты говоришь абсолютно сухо и монотонно, старательно пытаясь не встречаться со мной взглядом. Если же все-таки наши глаза встречаются, то ты кривишься так, как будто целиком проглотил лимон. Что вообще сегодня происходит?

– Клаус… – мы смотрим на раскинувшееся внизу великолепие, но ты все продолжаешь бубнить, поэтому я решаюсь прервать тебя.

– …с Эйфелевой башни можно также увидеть такие здания, как…

– Клаус!!! – Я повышаю голос и начинаю подумывать о том, чтобы сбросить тебя вниз. Может хоть это прекратит твою тираду?

– …до 1991 года…

Упрямый осел! Я столь зла, что не думаю, когда хватаю тебя за руку и прокусываю запястье. Ты выдергиваешь ладонь и яростно шипишь сквозь зубы, оглядываясь по сторонам.

– Что ты творишь?

– Есть хочу. Но у тебя избирательная глухота, как я вижу, поэтому приходится привлекать твое внимание другими способами.

– Вон стоит сочный, наверняка вкусный мальчик. Возьми и съешь, – ты указываешь взглядом на мальчишку, стоящего с другой стороны.

– Что ты несешь? Что с тобой сегодня? – Я срываюсь на крик, не понимая, что вообще происходит.

– А с тобой? – Ты уходишь, снова оставляя меня в недоумении.

***

– Можно? – Я стою на пороге огромной библиотеки. Уже ночь, после возвращения домой я больше тебя не видела. Самое странное, что я так и не смогла заснуть, я слишком привыкла, что ты заходишь ко мне по вечерам.

– Нет, – ты сидишь в кресле возле камина и что-то читаешь. И что мне теперь делать? Я рассчитывала на положительный ответ.

– Я хотела сказать… пожелать… спокойной ночи, – я уже разворачиваюсь, чтобы скрыться за дверью и забыть о своем стыде.

– Стой. Иди сюда, – ты откладываешь книгу и смотришь за тем, как медленно я приближаюсь к тебе. Когда я оказываюсь совсем близко, ты берешь меня за руку и усаживаешь к себе на колени. – Ты ведь больше не пьешь вербену, как прежде? Знаю, что не пьешь. – Ты говоришь это так задумчиво, как будто сам себе, но я испуганно дергаюсь, пытаясь вырваться из твоих стальных объятий.

– Не делай этого, пожалуйста.

– Что не делать, куколка?

– Не внушай мне. Не забирай у меня последние крупицы свободы. Я прошу тебя, – ты так ласково стираешь с моей щеки слезинку, которую я не успела стереть. Сколько же в тебе крайностей, разностей, граней…

– Тебе ведь будет так легче, девочка. Ты сможешь забыть о семье, друзьях,

Деймоне Сальваторе. Ты сможешь быть свободной и счастливой. Сможешь начать другую жизнь.

– Я не хочу. Умоляю тебя. Не забирай у меня то, что заставляет меня жить и дает силы. Клаус… – Ты держишь мою голову в ладонях, не позволяя отвести глаз, скрыть слезы. Ты целуешь меня в лоб, а потом тихо шепчешь какие-то слова…

Лишь через многие годы я вспомню эту ситуацию, а тогда я очнулась уже у себя в комнате, абсолютно не помня о том, что произошло в библиотеке. Зато ты оставил мне воспоминания о доме и близких… Тогда я считала, что так лучше.

***

– Сто тридцать пять, сто тридцать шесть… Что ты делаешь, Клаус? Мы идем уже два часа. – Мои глаза завязаны черной тканью, ты держишь меня за руку и заставляешь считать каждый шаг.

– Не два часа, а две минуты, – я чувствую, что ты улыбаешься. Знаю, что сейчас на твоих щеках появились ямочки.

– Я устала.

– Какой-то ты хилый вампир, девочка. Нужно заняться твоей физической подготовкой. Не отвлекайся, считай.

Когда счет доходит до тысячи, ты наконец-то останавливаешь меня, снимаешь повязку и перед моим взором предстает то место, которое я видела на одной из картин, висящих в твоей библиотеке. Тогда я сказала, что очень хотела бы побывать здесь. Это старое поместье, так напоминающее мне древние постройки моего родного Мистик Фолс. Все здесь утопает в зелени, и после многочисленных узеньких парижских улочек, выложенных камнем, это место кажется мне самым волшебным в мире.

Этот день наполнен смехом и солнцем. Мы с тобой просто лежим на

траве, не касаясь друг друга. После того случая в Сан-Франциско, ты больше никогда не принуждал меня к близости.

Мы в Париже уже неделю. Иногда ты холоден, иногда наоборот. Я не знаю, что ждет нас завтра. Сегодня мне достаточно просто смотреть в лазурное небо, по которому лениво плывут белоснежные облака и лежать рядом с тобой, едва не касаясь своими пальцами твоих… Благодаря тебе и этому скрытому от всего мира месту, я полюбила Париж.

========== Глава 9. Звонок ==========

Уважаемые читатели, это последняя “светлая” глава перед чередой довольно мрачных и жестких, поэтому набирайтесь положительных эмоций наперед.

Япония, Токио, 2020 год, май, 00.01

Мы молчим уже несколько минут. Наступил новый день. Первый день твоей свободы. Тебе пора начинать все с чистого листа, а ты все так же лежишь на моей груди, переплетя свои пальцы с моими.

– Ты ревновал меня к Деймону? – Я долго не знаю, что ответить. Ревновал ли? Да, безумно. Я ненавидел эту твою любовь, я ненавидел этого слепца, предпочитающего тебе блеклую Гилберт, я ненавидел тебя, маленькую дуру, не ценящую себя, прибежавшую ко мне, как побитая собачонка. Но нужно ли сейчас говорить об этом? Я не знаю…

– Немножко. – Это так глупо звучит, и мне самому стыдно за этот мальчишеский ответ, поэтому я спешу добавить: – Ты принадлежала только мне. В конце концов, ты продалась за несколько капель крови.

– Я продалась, как ты выражаешься, потому что любила. Или думала, что любила. Ты бы поступил также ради любимого человека. Ты уже так поступал. Ты спасал меня столько раз, даже от самой себя. Тебе ли меня не понять? – Ты поднимаешься на локте и пристально всматриваешься в мое лицо.

– Я жалел всякий раз, когда делал это, Кэролайн. Ты понимала лишь приказы, оскорбления, силу. Как только я проявлял слабость, ты садилась мне на шею. Вспомним Рим?

– Как скажешь. – Ты тяжело вздыхаешь, снова кладешь голову мне на плечо и переносишь наши воспоминания в солнечную столицу Италии.

***

Италия, Рим, 2010 год, ноябрь.

Аэропорт встречает нас шумной толкотней, буйством красок, эмоциональными выкриками и многочисленными улыбками местных жителей. После интеллигентного и возвышенного Парижа, в котором мы провели без малого полгода, этот город сразу же производит впечатление красочного, но немного утомительного балагана.

– Да, нам нужен номер. Двухместный. Это на ваше усмотрение… – Ты разговариваешь по телефону, бронируя для нас номер. Одной рукой ты обнимаешь меня за плечи, и мне приятно испытывать это чувство защищенности.

Три месяца назад мы снова стали близки. В этот раз это не было насилием. Был конец августа, и небо над Парижем сверкало россыпью мириадов звезд. В тот момент воздух сладко пах фрезиями, и нам было достаточно просто коснуться пальцами, чтобы переполниться этими ощущениями непреодолимого желания и потребности. И легко было отвечать на твои поцелуи, правильно было скользить руками по твоему обнаженному телу, естественно было получать удовольствие от ощущения тебя в себе. Уже потом, утром, пришли отчаянье и стыд. Я не могла понять, как можно испытывать удовольствие с человеком, разрушившим тебе жизнь. Но ты научил меня разделять желания и чувства. Это была первая истина, которую я переняла у тебя. Первое правило. Но далеко не последнее.

– О чем задумалась, куколка? – Твой голос отвлекает меня от раздумий, и я отвечаю:

– Просто немного устала. Ты не знаешь итальянский язык? – Я быстро меняю тему, шутливо толкая тебя локтем в бок.

– Конечно, знаю.

– Врешь? – Я прищуриваю глаза, недоверчиво приподнимая бровь.

– Вру, – ты весело улыбаешься, притягиваешь меня к себе и целуешь.

В этот момент я не думаю о людях снующих вокруг. Есть только ты. Твои руки, перебирающие пряди моих волос. Твое тело, вплотную прижатое к моему. Твои губы с уже привычным запахом крови, кофе и шоколада. Я чересчур привыкла к тебе такому – заботливому, милому, трогательному. Вернется ли прежний Клаус? Я искренне надеюсь, что нет…

– Мы снова не будем проходить контроль? – Интересуюсь я, когда ты наконец-то отстраняешься и надеваешь солнцезащитные очки.