Текст книги "Кукловод (СИ)"

Автор книги: Mia_Levis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– Успокоилась?

– Да, немного, – на выдохе произношу я. Моментально ощущаю, как меняется атмосфера в комнате. Даже воздух, кажется, становится плотнее и вдыхать его сложнее. Ну а на что я надеялась, в самом деле? Ты и так относишься ко мне в десятки раз лучше, чем прежде. Но это не значит, что ты больше не можешь поставить меня на место или отдалить от себя. Сейчас ты, видимо, хочешь сделать и то, и второе.

– Кэролайн, что было внизу? – спрашиваешь ты, отходя от меня. Мне снова холодно. Моя зависимость от тебя становится пугающей, Клаус. Я пытаюсь подобрать правильные слова; ты тем временем присаживаешься на краешек кровати, застеленной красным покрывалом.

– А что было внизу? – понимаю, что отвечать вопросом на вопрос – глупость. Но что мне ответить, в конце концов? Я и сама не знаю, почему мне жаль Ребекку, почему я защитила ее. Хотя, где-то в глубине души, я понимаю, что просто знаю, каково ей. У нее многие годы был лишь ты. Она тоже зависима, как и я.

– Кэролайн! – ты повышаешь голос, глаза темнеют. Замечательно! Ты не изменился, Клаус, хотя и пытаешься. Может быть люди и меняются, ведь у них есть обязательства, моральные устои, страх перед возмездием после смерти. Но ты не человек, тебе нечего терять. Хотя… Быть может, я ошибаюсь.

– Я не хочу, чтобы Ребекка уезжала, – тяжело вздохнув, начинаю я. – Я хочу попытаться наладить с ней отношения вновь. Пойми, когда я впервые увидела Элайджу еще в Мистик Фолс, то не могла и предположить, что мы сможем стать с ним друзьями. Но это произошло. Возможно, и с остальными членами твоей семьи я смогу наладить дружеские отношения, с Ребеккой в том числе. Я очень хочу этого.

– Кэролайн, это, конечно, очень благородно, но это я не могу простить ей. Она меня предала, она молчала все это время. Она говорила, что ты сбежала просто мне в глаза. Если она не уедет, я ее убью. Возможно, со временем эмоции улягутся, но не сейчас, – через какое-то время отвечаешь ты. Тебе больно. Ты ведь любишь ее. Она самая важная часть твоей семьи. Она так похожа на тебя, и из-за этого еще хуже.

– Клаус, я прошу! Не разговаривай с ней или наоборот кричи на нее! Прикажи ей сидеть у себя в комнате, да что угодно сделай, только не выгоняй ее, как собачонку. Ей же больно. И тебе больно. И будет только хуже и хуже. Просто позволь ей объяснить, я тебя умоляю.

Я не замечаю момент, когда по лицу начинают течь слезы. Невозможно передать, как же мне жаль исковерканные судьбы – мою, твою, Ребекки. Больно.

– Ты много просишь, понимаешь? – ты встаешь так быстро, что я даже вскрикиваю. Обхватываешь меня за локти, тянешь на себя. Я утыкаюсь носом тебе в плечо, почти не дышу, не зная, что ожидать. – Я не всегда буду исполнять твои просьбы, Кэролайн. Я хочу, чтобы ты не забывала, кто мы. Не пытайся меня менять. Не меняйся сама, – я ровным счетом ничего не понимаю. О чем ты просишь, что хочешь? Я ведь уже изменилась, Клаус. Мне ведь только двадцать два, я еще не успела заледенеть, не успела расстаться со всеми детскими мечтами и надеждами. Это ты, наверное, не меняешься. Хотя в твоем случае в этом нет нужды, у тебя слишком много обликов: прекрасных – иногда, ужасных – часто.

– Не буду, – тихо говорю я. Хочется добавить “обещаю”, но в последнее мгновение я сдерживаю этот порыв. Не стоит давать обещаний, если не уверен, что в силах их исполнить. Я не могу знать, что произойдет в моей жизни и как это на меня повлияет.

– Хорошо. Ладно, пока Ребекка остается. Потом не жалуйся, – усмехнувшись, произносишь ты. Я немного отстраняюсь, чтобы видеть твое лицо, улыбаюсь и безмолвно, одними губами, произношу “спасибо”.

***

Уже совсем стемнело, когда я слышу стук в дверь. Ты ушел лишь несколько минут назад, сказал, что хочешь поговорить с братьями. Я же расслабленно лежу в постели, уже почти засыпая. Но теперь приходится подняться, накинуть на обнаженное тело халат и, туго завязав пояс, произнести:

– Входи, Элайджа, – я почему-то была уверена, что это твой старший брат. Но на пороге стоит не он. Ребекка.

– Это не Элайджа. Можно войти? – нерешительно произносит Ребекка. Сейчас в ней сложно узнать ту сильную и наглую женщину, которая всячески портила мне жизнь. Сейчас она похожа на испуганную девочку – светлые локоны растрепались, глаза покраснели, нижнюю губу она прикусила до белизны. Сейчас кажется, что я намного старше. Хотя что тут удивляться, ведь в данный момент ее положение намного более шаткое, чем мое.

– Да, входи. Садись, – я указываю рукой на кресло, но Ребекка отрицательно машет головой.

– Спасибо, я постою. Я хотела сказать, – на несколько мгновений твоя сестра замирает, вся бледнеет, сжимает руки в кулаки, а потом начинает говорить скороговоркой: – я хотела сказать тебе спасибо. Я, конечно, понимаю, что ты делаешь это ради Ника, но всё равно. Я ошиблась, но я думала, что так лучше. Извини меня. Я не прошу простить, понимаю, что это невозможно, но мы хотя бы можем игнорировать друг друга. Думаю, так будет лучше. Вот. Это всё, что я хотела сказать, – Ребекка резко разворачивается и хватается за дверную ручку, как утопающий за соломинку. Понимаю, что она сейчас очень смущена. Мне и самой сложно признавать свои ошибки, поэтому я понимаю.

– Стой! Ребекка, я не злюсь. Просто забудем, хорошо? Я хочу попробовать сначала. Может мы сможем общаться более-менее мирно. Попробуем?

– Попробуем, – она говорит совсем тихо. А потом выходит. Что же, ещё одни отношения для меня начинаются с чистого листа. Я сделала первый шаг. Простила.

***

Утро для меня начинается с очередного стука в дверь. Да уж, большая семья – не всегда удобно.

– Входите, – недовольно ворчу я, пряча голову под одеяло.

– Извини, что разбудил, – произносит Элайджа, и присаживается на кровать. Слава Богу, с ним можно вести себя, как вздумается и не опасаться, что он посчитает меня невоспитанной дурочкой.

– Я плохо спала. Клаус так и не пришел. Он с вами?

– Да, они с Колом немного лишнего выпили. Празднуют твое возвращение, – я знаю, что Элайджа улыбается и сама усмехаюсь куда-то в подушку.

– Им бы только повод дать. Как Ребекка?

– Спит ещё. Знаю, что вы говорили. Она рассказала, как Клаус нашел тебя? – я резко откидываю с головы одеяло и смотрю на Элайджу. На все мои вопросы касательно того, как ты узнал, что я в Шотландии, ты всегда говорил, что просто догадался. Я, конечно, не верила, но и не думала, что Ребекка здесь вообще играла какую-либо роль.

– О чем ты?

– Ты не знаешь? Все то время пока Никлаус искал тебя, то же самое делала и наша сестрица. Правда она не посвящала нас в свои дела, но я писал тебе, что она вела себя крайне странно. Например, с помощью Блайт, тщательно следила за всей корреспонденцией. Поняла теперь, кто и как узнал, где ты? Именно по тому письму, которое ты написала мне, и которое они, конечно же, прочитали. Потом Блайт оставалось только позвонить Никлаусу и сказать правду. Про участие во всем этом Бекки он не знает.

– Она должна рассказать. Это же все меняет! – радостно вскрикнула я и обняла Элайджу. Ты простишь сестру. Обязательно простишь.

– Никлаус все равно будет злиться. Но ничего, у нас есть ты. Справимся, – задумчиво произносит твой брат и прижимает меня к себе. Мне хочется плакать. От счастья, конечно. Я вновь нужна. У меня есть семья, которая любит меня.

========== Глава 45. Предчувствие ==========

Франция, Тулуза, 2015 год, сентябрь

– Я не могу дозвониться Ребекке уже второй день, Клаус. Ну что ты такой спокойный, а? Вдруг что-то случилось! – я все еще держу мобильный телефон возле уха, слушая короткие гудки. Ты же продолжаешь покрывать поцелуями мою шею, обжигая холодную кожу теплым дыханием. – Клаус!

– Кэролайн, успокойся! Ребекка большая девочка, с ней ничего не случится, – успокаивающе произносишь ты, немного приподнимая голову и щелкая меня по носу. Я невольно улыбаюсь и пожимаю плечами. Может ты и прав.

Вот уже два месяца мы живем в доме Ребекки, в Тулузе. Париж, конечно, прекрасен, но этот дом просто на берегу Средиземного моря кажется сказочным. Я люблю вдыхать соленый воздух и бродить по белому песку. Люблю смотреть, как солнце тонет в море, окрашивая бирюзу неба алым. Люблю встречать рассветы, склонив голову тебе на плечо и переплетя наши пальцы. Люблю тебя… Осознание этого чувства пришло недавно, но я как-то легко приняла его. Теперь я уверена, что ты не такой монстр, каким кажешься большинству. Ты способен любить и достоин получать любовь взамен.

Отношения в нашей семьей стабилизировались. Ты простил Ребекку, хотя между вами и ощущается еще холодок недоверия и обиды, но, думаю, со временем это уйдет. Я же в свою очередь постаралась максимально наладить с ней отношения и, кажется, у меня даже получилось. Да и с Колом мы стали друзьями, он оказался не таким самовлюбленным нарциссом, как казалось мне в начале знакомства. Правда Финн уехал еще до моего возвращения в Париж, но я надеялась, что когда мы увидимся вновь, я смогу наладить контакт и полюбить последнего члена твоей, а теперь уже нашей, семьи. Про Элайджу и говорить не стоило. Он стал для меня старшим братом, иногда я удивлялась, что вообще могла раньше существовать без его совета и твердой руки, которой он всегда удерживал меня от ошибок и падений.

Всю весну и начало лета мы провели в Париже впятером: мы с тобой, Кол, Элайджа и Бекка. Пока одним солнечным утром твоя сестра не сделала заявление, что хочет посетить Мистик Фолс. Я чувствовала, как в комнате повисло напряжение, казалось, что электрические разряды проскальзывают в воздухе, концентрируясь вокруг тебя.

– Нет. Это плохая идея, – ты первый нарушил молчание. В твоем голосе слышался металл, я уже и забыла, насколько бескомпромиссным ты можешь быть.

– Ник, но почему? Финн недавно был там, я тоже хочу! Для меня это важно, как ты не понимаешь? В прошлый свой визит в Америку я тебя послушалась, не стала заезжать. Но сейчас поеду! Я решила! – произнеся это, Ребекка встала с дивана, на котором сидела, и быстро ушла, абсолютно не реагируя на твои окрики.

– Начинается! – устало пробормотал ты, прикрывая глаза, как только дверь за твоей сестрой захлопнулась. – Только дашь ей волю, она сразу начинает что-то требовать.

– Клаус, а почему ты… – я хотела спросить, почему ты против поездки Ребекки, но не договорила, перехватив взгляд Элайджи. Я хорошо научилась определять, когда он советовал мне прикусить язык. Я знала, что далеко не все о твоем прошлом мне известно, и не чувствовала, что имею право распрашивать, опасаясь, что это разозлит тебя или сделает больно. Сейчас, видимо, была как раз такая ситуация, о чем твой брат меня и предупредил.

– Никлаус, ты не можешь ей запретить. Я понимаю, что ты не любишь, когда она где-то пропадает надолго…

– Элайджа, она не просто пропадает! Она подставляет и себя, и всех нас, – я ровным счетом ничего не понимала в этом разговоре, но меня хотя бы не просили удалиться – и то хорошо.

– Я поеду с ней. У меня тоже есть дела в Мистик Фолс, – я перевела на Элайджу потрясенный взгляд. Не думала, что он еще помнит о событиях пятилетней давности, я искренне надеялась, что все, произошедшее тогда забыто. Видимо, почувствовав мое напряжение, он улыбнулся и легонько сжал мою ладонь, молчаливо уверяя, что бояться мне нечего.

– Ну тогда и я поеду. Что я буду тут делать со сладкой парочкой? – подмигнув мне, с улыбкой поинтересовался Кол. – Пойду обрадую Бекку, – с этими словами он удалился, насвистывая под нос какую-то непристойную французскую песенку.

Через несколько дней они уехали. Ребекка предложила нам поехать в Тулузу, сменить обстановку. Вот уже два месяца мы здесь. Каждый день мы созваниваемся с Элайджей, Ребеккой и Колом, периодически звонит и Финн, который сейчас в Чикаго с какой-то девушкой, которой, как ты говоришь, он “болеет” уже сотни лет. Ее зовут Сейдж, и Финн счастлив, что, конечно, радует тебя, хотя вида ты не подаешь.

Но сегодня мое настроение испорчено и вернуть мне хорошее расположение духа не могут даже твои поцелуи. Почему-то я никому не могу дозвониться, и это очень нервирует. Если бы Стефан был в Мистик Фолс… Только сейчас я понимаю, что у меня осталось катастрофически мало связей с прошлой жизнью и, если бы не странная пропажа, я бы, наверное, особо не переживала об этом.

– Кэролайн, перестань ты звонить! Что за паника? – ты подходишь сзади, заключаешь меня в кольцо своих рук и целуешь обнаженное плечо. Я знаю, что ты защитишь меня всегда и ото всех, но в данный момент спокойствие не приходит. Наверное, я глупая паникерша, но мне страшно. Такое чувство, что мы с тобой стоим на обрыве, смотрим на многие-многие мили волшебных пейзажей, раскинувшиеся перед нами, настолько поглощены друг другом и нашим воссоединением, что не видим, как под ногами песчинка за песчинкой обсыпается земля, и бездна грозится поглотить нас, уничтожить и раздавить, захоронив в холодных могилах, как мертвецов, которыми мы и являемся. Я чувствую себя так, как будто по венам течет ледяная вода, а не теплая кровь и зябко обхватываю себя руками за плечи.

– Ты ведь не хотел ее отпускать? Ты боялся. Почему? Клаус, есть кто-то или что-то, что может угрожать вам? – мне важно знать. Я ощущаю, как ты замираешь позади меня, как каменная глыба, невольно сжимая ладони на моей талии так, что даже ребра хрустят. Больно, но я не дам тебе знать. Сломай мне хоть каждую кость в теле, только ответь. Я больше не переживу потерь, не смогу начинать все с самого начала. Я так устала страдать.

– Конечно. Многие хотят смерти мне и людям, которые что-то значат для меня. Я убивал и продолжаю убивать. Я никогда не стану относиться к людям, как к братьям нашим меньшим. Ты что планируешь провести со мной очередную душеспасительную беседу? – ты резко отстраняешься от меня, запускаешь ладонь в светлые волосы и переводишь взгляд в окно. Я знаю, Клаус, кто ты. Я не буду тебя менять, хотя, честно говоря, мне больно осознавать, что для тебя смерть – все так же просто и незначительно.

– Нет, я спрашиваю не о тех, кого ты убил. Я спрашиваю есть ли кто-нибудь, кто может причинить вам вред?

– Кэролайн, любое бессмертие условно. Конечно, даже в нашем случае возможно найти лазейку, чтобы уничтожить нас, если сильно захотеть. Но Ребекка не одна, с ней братья. Думаю, что наш разговор не имеет смысла. Я голоден, нужно наведаться в больницу. Не скучай, – ты уходишь так стремительно, что я не успеваю остановить тебя. Ты так и не ответил четко на мой вопрос, поэтому страх только крепнет, разрастается во мне как злокачественная опухоль, селится в каждой клетке и отравляет меня своим ядом.

***

Кровь течет по моим рукам. По контуру вен, собирается лужицами на ладонях и стекает на пол. Я вся в крови, мое белое платье алое. Металлический вкус на языке делает мое лицо маской чудовища из детских страшилок. Я жадно облизываю губы, слизываю багровые потеки с запястий и пальцев. Я животное – безумное и голодное. Я глотаю кровь, не зная, чья она – моя или чужая. Ничего вокруг не видно: только я в освещенном кругу, как злодей, осужденный на смертную казнь. Я знаю, что смерть рядом, но мне плевать. Господь Бог, как же я голодна! Я все пытаюсь насытиться, на белоснежном шелке, в который я облачена, как красные цветы появляются все новые и новые пятна. Расползаются, множатся.

Проходят, кажется, часы безумия, и я наконец-то успокаиваюсь. Все тело такое легкое – так было лишь однажды, в ту последнюю минуту моей человеческой жизни, когда воздуха в легких больше не было, лишь неприятное жжение в горле и ощущение невесомости и полета. Мне хочется спать, и я прикрываю веки, ложась просто в алеющую подо мной лужу. Но сон не приходит, чернота вокруг взрывается молочно-белым светом, и я кричу, срывая связки, ломая ногти, которые погружаю в грязную землю. Кожа покрывается ожогами, скатывается с меня, отрывается лоскутами, оставляя голые мышцы, когда я пытаюсь руками закрыться от света. Я кашляю кровью. Меня тошнит, и у в ушах чей-то безумный крик, предсмертный вой кого-то из тех, кого я убила. В этом звуке мне слышится безумный смех и слово “чудовище”, крик обволакивает меня, проникает в каждую пору, разрывает ткани и клетки, ломает кости, пробивает кожу, как обычную бумагу. Я чувствую, что падаю в темноту. Меня больше нет. Только кровь. Кровь. Кровь…

– Кэролайн! Черт возьми, приди в себя! КЭРОЛАЙН! – я распахиваю глаза, хватаю тебя за шею, сжимаю в стальных объятиях. Чувствую, что из-за напряжения хрупкие фаланги пальцев крошаться с противным скрежетом, а из-под ногтей начинает идти кровь. Но мне все равно. Я готова терпеть любые муки, лишь бы только вновь не видеть недавний сон.

– Клаус, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… – кажется, что у меня все лицо в крови. На самом деле это всего лишь слезы. Я задыхаюсь, боясь и на мгновение отстраниться. Я просто обезумела, сжимаю твои волосы на затылке, едва не вырывая целые пряди. Сломанные пальцы болят, но я почти не ощущаю этого, настолько сильно меня заливает волна облегчения, когда я осознаю, что ты вернулся. Господи, я ведь хотела тебя дождаться. Если бы только знала, что мне приснится подобное…

– Тише, тише, моя хорошая. Что же ты? Это только сон. Все хорошо, – ты укачиваешь меня как младенца, держа на коленях и гладя по волосам. Только через десять минут я нахожу в себе силы отстраниться и посмотреть на твое лицо. В комнате темно, но даже так мне удается заметить, что тебя что-то тревожит. И это отнюдь не истерика, приключившаяся со мной.

– Клаус? Что? Не молчи!

– Элайджа позвонил. Возникни проблемы. Я не все рассказал семье и… Это привело к некоторым последствиям. Я возвращаюсь в Мистик Фолс, – в твоем голосе слышится боль. Что же ты скрыл, Клаус? Неужели отношения, выстроеные с таким трудом, рассыпятся вновь подобно карточному домику? Мне хочется спросить, но я сдерживаюсь. Не время.

– Я соберу наши вещи.

– Ты не поняла, Кэролайн. Я еду, ты остаешься, – я успеваю встать с кровати, поэтому оказываюсь к тебе спиной, когда эти слова настигают меня. Я поворачиваюсь очень медленно, в надежде, что ты просто пошутил или же это я ослышалась.

Но твое лицо абсолютно бесстрастно, мне не удается понять, что у тебя на уме. Единственное, что я понимаю – это не розыгрыш.

– Ты же несерьезно?

– Серьезно. Мне нужно к семье.

– Они и моя семья тоже! Если что-то происходит, я имею право знать! Я хочу быть рядом! – ты оказываешься возле меня быстрым размытым движением. Обхватываешь за плечи, обнимаешь, утыкаешься носом мне в висок шепчешь умоляюще:

– Куколка, я тебя прошу! У меня не будет времени следить за тобой. Я не прощу себе, если что-то случится! Кэролайн, пожалуйста!

– Все будет хорошо. Обещаю. Я просто буду рядом. Больше ничего. Я буду слушаться тебя. Честное слово.

– Врунишка, – ты хмыкаешь, а потом тяжело вздыхаешь. – Ладно, собирай вещи. Надеюсь, что я не пожалею.

***

Мы прилетаем глубокой ночью. В машине я смотрю только на дорогу впереди. Но все равно чувствую, где именно мы находимся, чьи дома проезжаем. Я решаю, что не буду смотреть. С Мистик Фолс я уже простилась несколько лет назад, теперь я здесь только ради благополучия людей, которых люблю. Огромный дом встречает нас темными окнами и неестественной тишиной. Кажется, что он давно пустует, хотя на деле и Ребекка, и Элайджа, и Кол должны быть здесь.

– Клаус, подожди! Ты ничего не хочешь мне сказать? Мне нужно что-то узнать прежде, чем мы войдем внутрь? – я беру тебя за руку. За последние сутки ты сказал не более десяти слов, моя интуиция просто беснуется, убеждая меня, что ничего хорошего визит в этот город нам не сулит.

– Сказать? Ты познакомишься с еще одним членом семьи. Это, наверное, Финн устроил, хотя, может быть, и не он… Может кого-то из твоих друзей не обрадовало соседство с моими близкими. Насколько я помню, твоя подружка Бонни Беннет очень инициативна. Может, это она… – ты говоришь как будто сам себе, но я уже не слушаю. У тебя остались только родители. Но ведь твоя мать мертва, а настоящего отца ты не знаешь. Кто же тогда ждет меня за каменными стенами огромного особняка?

========== Глава 46.1. Dance Macabre ==========

Я стою на балконе, сжимая ладони на кованной решетке. Помнится, несколько лет назад именно отсюда я едва не свалилась. Тогда ты спас меня, уберег.

– Вновь планируешь прыгнуть? – я вздрагиваю, услышав твой голос. Ты подходишь абсолютно бесшумно, облокачиваешься на решетку спиной и пристально смотришь на мой профиль, освещенный бледно-желтым сиянием луны.

– Я еще не решила, – пожав плечами отвечаю я. Нет ни слез, ни боли. Ничего. Скорее всего, я просто очень устала. Никогда у нас не будет спокойной жизни, ты слишком долго существовал, чересчур много скелетов у тебя в шкафу.

– Ты злишься? – ты приподнимаешь мой подбородок указательным пальцем, заставляя смотреть тебе в глаза.

– Нет, Клаус. На тебя злится твоя семья. Я их понимаю, честно говоря. Я не злюсь. Просто удивлена немного, – я старательно подбираю слова, пытаясь определить, какие именно эмоции сейчас бушуют во мне. Но вся буря, которую можно было бы ожидать, ощущается где-то глубоко, на самом краешке сознания, как будто укутаная слоем ваты, сквозь которую не может проникнуть, чтобы затопить всю меня ощущениями.

– Мне стоило рассказать раньше.

– Нет. Зачем? Я бы не хотела знать, Клаус. Я многое хотела бы забыть, стереть из жизни. Знаешь, наверное, я бы и этот город хотела забыть. Слишком много боли здесь, – в ответ на эти слова ты почему-то усмехаешься. Грустно и, кажется, чуточку насмешливо. Гладишь большим пальцем мою нижнюю губу, проводишь по уголку рта и едва слышно произносишь:

– Посмотри мне в глаза, – и я смотрю, чувствую, как шевелятся твои губы, но не слышу ничего. Зато перед глазами проносятся картинки пятилетней давности: я сижу на твоих коленях – испуганная и заплаканная – и умоляю не забирать мои воспоминания о доме. Ты возвращаешь мне память о той далекой ночи в Париже, в самом начале нашего пути.

Я непроизвольно дергаюсь, отстраняясь. Дышать становится сложно до боли, и я втягиваю прохладный воздух раскрытым ртом. Ты ничего не говоришь, стойко выдерживая мой осуждающий взгляд. Только спустя минуту я нахожу в себе силы спросить.

– Таких моментов еще много? Сколько эпизодов из нашей жизни я не помню?

– Больше ничего нет. Про остальное мое внушение ты всегда знала, – меня злит твой равнодушный голос. Хочется ужалить тебя побольнее, сорвать с тебя маску равнодушия. Черт возьми, Клаус, семья тебя вновь ненавидит, а внизу сидит ваша мать, которую ты убил собственными руками, а ты все так же продолжаешь играть в ледяного принца?! Просто сумасшедший!

– Да, точно. Это когда я убивала по твоему указу? Помню-помню, – я задумчиво цокаю языком, отворачиваясь от тебя. Все спокойствие и умиротворение смывает, как песочный замок приливной волной. Иногда мне кажется, что это все атмосфера Мистик Фолс – тяжелая и гнетущая – заставляет нас становиться друг другу почти чужими, хотя, наверное, это всего лишь оправдание. Проблема не в месте, где мы находимся, а в нас самих.

– Не начинай. Я сейчас не в состоянии слышать твои упреки. Мать устраивает прием. Уже завтра. Спокойной ночи, – ты уходишь, громко хлопнув дверью. Я же, не сдержавшись, сжимаю пальцы на кованной решетке балкона. Бронза рассыпается пылью в моих руках с противным скрежетом.

***

Я долго не могу заснуть, прокручивая в голове новые факты. Твоя мать жива, а семья в ярости. Ты же, вместо того, чтобы принять поддержку, которую я, наверное, смогла бы тебе оказать, отдалился и ушел. Возможно, тебе и легче сейчас одному, но подумал ли ты, каково мне? Я ведь тоже боюсь этих изменений, мне тяжело сейчас находиться в одиночестве. Знаю, что можно пойти к Элайдже, и он обязательно найдет слова, которые помогут мне восстановить душевное равновесие, но это в данной ситуации кажется слишком эгоистичным. Твой брат, конечно, сильная личность, но и он потрясен мистическим воскрешением вашей матери не меньше остальных, поэтому заставлять его выслушивать сейчас о наших с тобой личных проблемах просто-напросто жестоко.

С Эстер я не говорила, конечно. Это было несвоевременно, учитывая тот скандал, который устроила Ребекка. Твою сестру я не осуждаю, сложно принять, что ты, тот, кого она любит больше всего, убил вашу мать. Наверное, мне стоит прийти в ужас от этого известия, но я почему-то удивительно спокойна. Несмотря на то, что Эстер “милостиво” простила тебя и попросила поступить так же всех остальных, она мне не нравится. Быть может из-за того, что я до сих пор не знаю, каким образом она выжила и смогла выбраться из заточения своего гроба именно сейчас, а может это очередные игры моей разбушевавшейся интуиции, которая все продолжает вопить об опасности.

Кроме того, меня невероятно напрягает эта идея с приемом. И пусть в этот раз я уверена, что не допущу подобных ошибок, как в прошлый раз, когда поддалась действию последних отголосков детской влюбленности и согласилась на встречу с Деймоном. Но все же видеть бывших друзей мне совершенно не хочется, они вновь будут смотреть осуждающе и испуганно. Если бы здесь был Стефан…

Я не успеваю даже подумать, но мобильный, который ты теперь позволил мне иметь, оказывается у меня в руке, и я дрожащими пальцами набираю заветный номер. В Шотландии сейчас раннее утро и, учитывая распорядок тамошней жизни, Стефан уже не должен спать.

– Привет, Кэр, – голос кажется глухим, напоминая о разделяющем нас расстоянии.

– Стефан, как ты? Не разбудила?

– Нет, что ты? Я теперь настоящий деревенский житель и встаю на рассвете, – он смеется, но потом резко становится серьезным и добавляет: – Все хорошо? – я не знаю, что сказать. Мне плохо. И от того, что я в Мистик Фолс, который так хочу забыть, и от того, что ты вновь принялся за строительство стены, которая разделит нас с тобой. Мне просто очень больно.

– Я в Мистик Фолс.

– Что произошло? – Стефан всегда умеет задать самый правильный вопрос и точно определить суть.

– Долго рассказывать. Что ты знаешь о матери Клауса?

– Хм… От него самого ничего. Ребекка рассказывала больше, она всегда скучала по ней. Почему ты спрашиваешь?

– Потому что она жива. У нас тут “теплая” семейная встреча, – по моим интонациям легко понять, что я думаю обо всей этой “теплоте”, за которой скрыто все что угодно, но никак не семейная любовь. Стефан молчит несколько долгих минут. Я его понимаю, новость явно кажется полнейшим абсурдом и требует тщательного осмысления. Лишь когда выносить молчание становится невозможным, я тихо произношу: – Стефан?

– Да, Кэр, я слышу. Я прилечу ближайшим рейсом, – на другом конце провода слышится какой-то посторонний шум. Не удивлюсь, если Стефан уже начал собирать вещи.

– Нет, это совершенно необязательно! Мне просто нужно было с кем-то поговорить. Тебе не стоит срываться с места из-за меня, – конечно, мне хочется, чтобы рядом был еще один друг. Но заставлять его наблюдать за Еленой, которая сейчас с Деймоном, слишком жестоко. Как-то отстраненно я ловлю себя на мысли, что я-то сама совершенно не ревную старшего Сальваторе. Я наконец-то свободна от былой зависимости и вполне искренне могу пожелать Деймону счастья. Если бы еще это счастье не строилось на разрушенных мечтах Стефана…

– Не спорь, – Стефан прерывает мои раздумия, – мне давно пора вернуться и окончательно расставить все точки. А пока держись. Ты не одна.

– Спасибо тебе, – у меня дрожит голос, поэтому, не дождавшись ответа, я сбрасываю вызов. “Держаться” не так легко, как хотелось бы, но я буду пытаться.

Взглянув на часы, которые показывали уже два ночи, я с грустью признаю, что тебя ждать уже не стоит. Согнувшись в клубок и обняв соседнюю подушку, я быстро проваливаюсь в тяжелый сон без сновидений.

***

За окном только-только начинает заниматься рассвет. Я спала всего лишь несколько часов, но нервное напряжение дает о себе знать: я резко распахиваю глаза, как будто меня окатили ушатом ледянной воды, мигом согнав всю сонливость. А еще через секунду я понимаю, что не одна.

Во сне ты напоминаешь совсем мальчишку: расслабленное лицо, приоткрытые губы и длинные тени на щеках, отбрасываемые ресницами. Не сдержав порыв, я провожу пальцем по скуле, а потом уголку рта. Ты все же вернулся… Эта мысль согревает, поэтому я аккуратно устраиваю голову у тебя на плече и закрываю глаза. И пусть сон больше не вернется, зато я впервые за последние сутки согрелась и чувствую себя в безопасности. Ты никогда и никому не позволишь причинить мне боль. Я знаю.

Наверное, я все же уснула, потому что когда меня будит легкое касание теплых губ ко лбу, за окном уже ярко светит осеннее солнце. Я открываю глаза и, обняв тебя за шею, подставляю под поцелуй губы.

– Доброе утро, – тихо произносишь ты и целуешь меня. Впрочем, отстраняешься ты довольно быстро и, сощурив глаза, интересуешься: – Это значит, что я прощен?

– Хм… Не знаю-не знаю, – мне нравится дразнить тебя, поэтому я задумчиво прикусываю губу, поглаживая твою шею. – Может и прощу, если расскажешь, где был полночи.

– Разговаривал с мамой, – всю игривость и кокетство сразу смывает, я хмурюсь и, подтянув одеяло на груди, сажусь прямо.

– И как? Все хорошо?

– Да. Она меня простила. Удивительно, – твой голос задумчивый и тихий. Ты действительно потрясен благородством и всепрощением Эстер, а мне хочется вопить “не верю!” Я помню, как она смотрела вчера. Она холодная и пустая, в ней нет той материнской теплоты, которую вы ищете. Ну как ты не замечаешь, Клаус?

– Кто ее вообще выпустил? Где был гроб? Я ведь его не видела никогда.

– Это длинная история. Честно говоря, я и сам еще не разобрался, но если передавать лишь краткую суть, то, действительно, твои друзья наделали в штаны, думая, что приезд моей семьи знак, что и мы с тобой вскоре присоединимся к жителям этого милого городка. Решив во что бы ни стало воспрепятствовать этому, они и начали рыть носами землю. Обнаружили гроб, открыли, а дальше тебе известно. Наверное, они думали, что мать отомстит и убьет меня, но, как видишь, все сложилось совершенно иначе. Она меня простила, и, надеюсь, что и остальные тоже простят.

Я не могу сдержать слез. Как же мне больно за тебя! Ты любишь мать и настолько ослеплен, что и не замечаешь, как трещит по швам вся эта логическая цепочка. Что-то упорно не сходится, а ты и не видишь.

– Клаус, тебе не кажется, что это странно? Она простила тебе убийство и годы заточения? Что с ней было все это время, где она находилась? Что она знает о тебе?

– Знаешь, – он издевательски кривит губы и отстраняется, – не суди по себе. Да, я убил ее. Да, я чудовище. Но, наверное, она достаточно сильно любит меня, чтобы принять любым, – ты не говоришь это жуткое “в отличие от тебя”, но я-то знаю, что именно об этом ты думаешь. Глупый ты, Клаус! Только лицемер или безумный может любить абсолютное зло, которым тебя, я уверена, считает Эстер. Я бы никогда не полюбила тебя, если бы в тебе не было ничего светлого. Но оно есть, и это позволяет мне оправдывать все твои поступки. Как же Эстер оправдывает твою жестокость, не видя твоей доброты? Я не знаю.