Текст книги "Кукловод (СИ)"

Автор книги: Mia_Levis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

– Надеюсь, ты прав, – мне больше нечего сказать, поэтому я быстро встаю и направляюсь к ванной комнате. Мне необходимо еще раз увидеть твою мать. А вдруг я действительно неправа? Ведь, в конце концов, это может быть банальная ревность к еще одному значимому человеку в твоей судьбе.

***

Я громко кашлянула, и теперь жду, когда же наконец-то Эстер обратит на меня внимание.

– Ох, Кэролайн, доброе утро! – подняв голову от какой-то толстой книги, произносит твоя мать. На ее лице улыбка, но, как по мне, это больше напоминает гримасу. Я быстро отдергиваю себя, ведь я пообещала, что не буду относиться к Эстер предвзято.

– Доброе утро, – я чувствую себя неловко и так, но смущение вдвойне увеличивается, когда меня подхватывают под локоть и усаживают на диван.

– Это хорошо, что ты сама меня нашла. Я очень хотела поговорить с тобой, Кэролайн!

– Серьезно? О чем же? – я имитирую заинтересованность, хотя на деле больше наблюдаю за мимикой и жестами Эстер. У нее холодные глаза. Ничего не могу поделать с первичной неприязнью, хотя и стараюсь.

– О Клаусе.

Мне хочется хмыкнуть. Какая неожиданность, ей-Богу. Но я сдерживаюсь и, сложив руки на коленях, киваю, произнося:

– Я слушаю.

– Знаю, что ты с ним не по своей воле, – Эстер смотрит на меня изучающе, я же огромными усилиями сохраняю нейтральное выражение лица. Облегчать ей задачу я не планирую. – Ты еще совсем молода, Кэролайн. Понимаю, насколько тебе сложно быть оторванной от близких и родных мест. Мне искренне хотелось бы тебе помочь.

– Каким образом? – как бы я не старалась, в вопросе все равно прорезаются металлические нотки. Видимо, Эстер не сообщили, что все мои близкие – это ты, твоя семья и Стефан с Никки. Все остальные не прошли испытаний трудностями, которые бывают в любой дружбе.

– Знаешь, я тебе позже расскажу, – Эстер улыбается, но в этот раз откровенно неохотно. Видимо, ей не понравилось, что я не проявила должного энтузиазма относительно ее предложения. – А сейчас, с твоего позволения, я удалюсь. Нужно готовиться к приему.

– Да, конечно, – я киваю, как заведенная игрушка, и позволяю себе снять с лица маску идиотского восторга, лишь когда твоя мать выходит в коридор. Черта с два я ей поверю! Она двулична. В этом я теперь уверена.

***

Я стою на пороге своего дома, не решаясь войти внутрь. Все покрыто слоем пыли и в солнечном свете пылинки медленно танцуют, потревоженные легким ветром, ворвавшимся сквозь открытую дверь. Ты отпустил меня одну. Я больше не кукла, просто теперь я привязана к тебе не нитями, словно марионетка к кукловоду, а железными цепями самого прекрасного и страшного одновременно чувства – любовью. Хотя, возможно, такая уступка с твоей стороны не следствие полного доверия, а просто небрежность, ведь сейчас ты слишком занят общением с матерью.

Я тяжело вздыхаю и медленно вхожу. Шаги откликаются гулким эхом, свойственным давно заброшенным домам. Ноги сами несут в комнату мамы, где ничего не изменилось. Удивительно, но даже косметика и сережки лежат на столике, как и годы назад. Лишь запаха больше нет, он первый ушел, изгнанный временем. А раньше здесь пахло фиалками – мамины любимые цветы.

Я несколько минут поглаживаю зеркало, смотря на свое отражение. Говорят, что мы с ней похожи. А я так и не узнала, правда это или нет. Так мало знала о ней, считала, что времени много. В моем случае – вечность. А в ее…

Я не плачу. Дом пуст, мамы здесь нет. Ни в качестве приведения, ни просто по ощущениям, поэтому я еду туда, где смогу просто выговориться. И плевать, что она мне не ответит. Она выслушает, я верю.

***

Я медленно иду по дорожке, вымощенной брусчаткой. Ветер шумит в кронах деревьев едва слышно, в остальном же здесь совершенно спокойно и умиротворенно, и тишину ничего не нарушает. Я не боюсь ни кладбищ, ни мертвых людей. Я и сама мертва, поэтому, наверное, подобные места не вызывают у меня суеверного ужаса, как это бывает у живых.

Возле одной из могил я останавливаюсь. Дженна… Я медленно кладу две розы, купленные заранее, на гранитную плиту с ее инициалами.

– Прости его. И меня прости. Это должна была быть я, Дженна. Не ты. Мне жаль, очень-очень.

Слезы наполняют глаза, поэтому я быстро иду дальше. Мне больше нечего сказать. Ничего не вернет жизнь мертвым, сколько бы слов не было произнесено. Возле маминой могилы я падаю на колени. Чувствую, как острые камешки вспарывают кожу на коленях. Плевать, даже если я залью весь асфальт алым. Я кладу цветы и маме, глажу буквы ее имени.

– Здравствуй, мама. Я сегодня одна к тебе пришла, – слезы срываются с ресниц, стягивают кожу на щеках, и я жалко всхлипываю. Будь проклят мой подростковый максимализм, который помешал мне сказать, как же я ее люблю, когда у меня еще была такая возможность. – Я соскучилась.

Резкий порыв ветра путает мне волосы и заставляет слезиться глаза еще сильнее. Хочется верить, что это знак того, что мама где-то рядом и прощает меня.

– Знаешь, мне плохо в этом городе. Здесь я чужая теперь. Я боюсь. Кажется, что смерть где-то рядом, за спиной. Мама, что мне делать? Как уберечь тех, кого я люблю?

Я, наверное, слишком эмоциональна, но мне действительно кажется, что кто-то заключает меня в теплые и успокаивающие объятия. Быть может, это и безумие, но разве грешно верить, что близкие люди, словно ангелы-хранители, сопровождают тебя и берегут? Мне хочется в это верить.

– Спасибо. Я тебя люблю, – я улыбаюсь сквозь слезы и перевожу взгляд на небо. Странно, уже закат. Ярко-алый. Как разводы крови на воде.

***

Черт, все же стоило вернуться раньше! Весь первый этаж уже украшен свечами и букетами экзотических цветов, а до прихода гостей осталось меньше часа. Ребекка, с которой я пересеклась в холле, пригрозила мне, что если я сейчас не начну собираться, она начнет одевать меня лично.

Вот теперь я перебираю платья и корю себя, что почти не привезла багаж из Франции. Ничего из одежды совершенно не подходит для этого чертового приема. Может не идти? А что, мысль заманчивая!

– Как ты? – я испуганно вскрикиваю, ощутив руки на талии, но почти мгновенно успокаиваюсь. Пора бы привыкнуть к твоей привычке подкрадываться бесшумно.

– Нормально, если не считать того, что мне нечего надеть. Может я не пойду? Ты извинишься за меня перед матерью? – я разворачиваюсь к тебе лицом, кладу ладони на грудь, уже обтянутую тканью элегантного фрака, и делаю умоляющий взгляд.

– Нет, Кэролайн. Мы пойдем. Платье на кровати, – я перевожу взгляд в указанном тобой направлении. Действительно, на белоснежных простынях красный шелк наряда выглядит роскошно.

– Красное? Помнится, ты говорил недавно Ребекке, что это цвет дешевых проституток.

– В том платье у Ребекки вываливалось все, что только можно. Это же вполне приличное, – ты улыбаешься и, легко хлопнув меня по ягодицам, подталкиваешь к кровати. – Поспеши.

– Стараюсь, – произношу я ворчливо, на ходу стягивая футболку и откидывая ее в кресло. – Когда ты его купил?

– Мы днем ездили по магазинам. Матери необходимо было подобрать более современный гардероб. Я так и знал, что ты не успеешь ничего купить, поэтому перестраховался, – напоминание об Эстер воскрешает в моей памяти наш утренний разговор, и мое настроение еще сильнее ухудшается. Впрочем, не буду сейчас играть в обиду, я чувствую, что нам нужно держаться вместе и не позволять никому и ничему нас поссорить. Особенно твоей матери.

– Ясно. Ладно, помоги застегнуть, – я перекидываю волосы вперед, обнажая спину. Чувствую, как ловко твои пальцы справляются с россыпью пуговок, иногда касаясь кожи. Каждое прикосновение посылают по телу нервный импульс, а в животе скручивается желание. Я бы, честно говоря, с огромным удовольствием сейчас бы сняла все эти тряпки и набросилась на тебя с поцелуями, но, увы, это невозможно.

– Готово.

– Спасибо.

– Я зайду за тобой через полчаса. Ничего не бойся, – ты шутливо щелкаешь меня по носу, целуешь так медленно и сладко и, резко отстранившись, уходишь.

***

– Готова? – мы стоим на самой верхушке лестницы. Ты держишь меня под руку, а я стараюсь перебороть чувство дежа вю. Так уже было.

– Да, – я киваю, распрямляю плечи и делаю первый шаг. Мы вместе, а значит со всем справимся, все переживем.

========== Глава 46.2. Dance Macabre ==========

В этот раз я не отвожу взгляда от знакомых, стоящих в холле. Наоборот приподнимаю подбородок, распрямляю плечи и расплываюсь в лучезарной улыбке. Это благодаря тебе я научилась чувствовать себя уверенно. Теперь я уже не та мисс Мистик Фолс, которая считала себя недостойной этого звания, втайне восторгаясь Еленой, которую все любили. Которую любил Деймон, как бы я не пыталась привлечь его внимание. Это ты научил меня верить в саму себя. Я знаю, что ты поддержишь меня, даже если я оступлюсь.

А потом следует череда долгих приветствий, фальшивой радости и однообразных вопросов. И я справляюсь с ролью радушной хозяйки на ура, до тех пор, пока к нам с тобой не подходит Бонни под руку с Джереми.

– Кэролайн, привет! Рад видеть тебя!

– Привет, Джер! Как же ты вырос, – я целую брата Елены в щеку. Не могу испытывать по отношению к нему злость, ведь помню его еще маленьким мальчиком. Перевожу взгляд на Бонни. Интересно, что она испытывает после того, как едва не убила меня? Наверное, лишь сожалеет, что я все еще жива. – Здравствуй, Бонни.

– Привет, Кэролайн, – тихо произносит она. Чувствую себя неловко и инстинктивно придвигаюсь поближе к тебе. Ты обхватываешь меня за талию – крепко и властно, что-то говоришь Джереми, но я не прислушиваюсь, рассеянно осматривая зал. Говорить с малознакомыми людьми легче, чем с теми, кого я любила, поэтому я не участвую в беседе.

А спустя мгновение вижу их. Деймон обнимает Елену за талию и, склонившись совсем близко, что-то шепчет ей на ухо. Они кажутся напряженными, им явно не по себе. Как-то мельком отмечаю, что Деймон совершенно не изменился, а вот Елена кажется уже совсем взрослой: вся подростковая угловатость исчезла, теперь она еще более красива. Возможно, мне стоит ревновать. Не Деймона, уже нет. Просто по-женски, по инерции, как когда-то в прошлом. Но ничего подобного я не ощущаю. Единственные чувства, которые я испытываю, смотря на них – любопытство, легкая щемящая тоска и обида за Стефана, который еще, вполне возможно, любит Елену.

– Подойдем? – я улыбаюсь, услышав твой голос. Немного поворачиваю голову: Бонни и Джереми как раз отошли. Интересно, какой ответ ты ждешь? В прошлый раз ты ревновал и тогда имел на то все основания. Я ведь действительно поступила импульсивно, за что поплатилась. В этот раз глупостей я не наделаю.

– Да. Нужно ведь поздороваться, – я пожимаю плечами.

– Пошли, – ты киваешь, обхватываешь меня под локоть, и мы ловко обходим гостей, направляясь к стоящей в стороне паре.

– Деймон, Елена, рады видеть вас сегодня! – твой голос абсолютно спокоен, нужно очень хорошо знать тебя, чтобы уловить легкие нотки сарказма. Елена вздрагивает, Деймон же растягивает губы в улыбке и пожимает протянутую тобой руку.

– А мы-то как рады! Привет, Кэролайн, – я киваю головой и перевожу взгляд на Елену. Она упрямо не хочет смотреть нам в глаза. Да уж, что-то странное здесь происходит. Знать бы еще, что именно.

Ты перебрасываешься еще несколькими общими фразами с Деймоном, а потом извиняешься и отходишь, обняв меня за талию.

– Все хорошо?

– Да, просто… Тебе не кажется, что они все какие-то странные. Напряженные что ли, – невнятно пытаюсь объяснить я, принимая от тебя бокал шампанского и делая небольшой глоток.

– Я не думаю, что им здесь комфортно. Не бери в голову. Подаришь мне танец? – ты протягиваешь мне руку и ведешь в центр зала. Я тяжело вздыхаю. Наверное, ты прав, просто это я стала слишком подозрительной и нервной.

***

– Потанцуем? – я медленно оборачиваюсь и встречаюсь с внимательным взглядом Деймона. Первый порыв – отказать и отойти как можно дальше. Ты сейчас стоишь рядом с матерью и легко можешь заметить нас. Но я быстро беру себя в руки. Танец – это ведь всего лишь танец. Я знаю, что могу себе позволить и хочу верить, что ты поймешь все правильно и не осудишь.

– Хорошо, – я вкладываю свою ладонь в протянутую руку Деймона.

– Как ты, Кэролайн? – спрашивает он, когда начинают звучать первые звуки вальса, и мы начинаем медленно кружиться по залу.

– Хорошо, спасибо. А ты? – спрашиваю больше ради вежливости. Моя тревога все не проходит, концентрироваться на былых чувствах к Деймону и анализировать свое нынешнее отношение к нему у меня нет никакого желания.

– Тоже неплохо. Вы решили пожить здесь?

– Не знаю, возможно, – уклончиво отвечаю я, пытаясь отыскаться тебя взглядом. Куда же ты ушел? Я чувствую себя неуютно, как будто одна в стане врага.

– Кэролайн, я, наверное, должен объяснить свое поведение в прошлый раз, – медленно начинает Деймон, но я отрицательно качаю головой, перебивая его. Есть то, что вспоминать совершенно не хочется.

– Деймон, не нужно. Все хорошо, ты же видишь. Мы не навредим вам, мы здесь не для этого. Я понимаю, что вам сложно терпеть Клауса после того, что произошло с Еленой, но все же мне хочется верить, что вы будете благоразумны, – Деймон смотрит на меня как-то очень задумчиво. Несколько мгновений мы молчим, а потом он все же произносит:

– Мы благоразумны. Мы чудесно знаем, как стоит себя вести, – музыка стихает, и Деймон отводит меня к стене. Вежливо склоняет голову и отходит, оставляя меня в растерянности и недоумении. Уж слишком неоднозначный ответ он мне дал. Я обхватываю себя руками за плечи, и делаю глубокий вздох. Ничего не произойдет. Я должна в это верить.

***

– Устала? – ты обнимаешь меня за талию и целуешь прохладными губами шею. Я и правда сбежала в ванную, чтобы немного побыть в тишине и одиночестве. От фальшивых улыбок уже сводит скулы. Но твое присутствие не напрягает, а наоборот добавляет сил.

– Немного. Все хорошо? Как Эстер? – тихо спрашиваю я, смотря в твои глаза в отражении зеркала.

– Хорошо. Она счастлива. Как танец с Сальваторе? – ты прикусываешь кожу на обнаженном плече. Сильно. Несколько тонких струек крови стекают вниз и впитываются в красное платье. Интересно, ты специально купил красное?

– Клаус, ты же не будешь ревновать? Мне казалось, что мы уже прошли ту стадию, – приглушенно шепчу я, наблюдая, как ты слизываешь кровь. Вот теперь мне вновь придется кусать тебя. Это больно, но и одновременно это определенный знак единения. Одна кровь на двоих.

– Я всегда буду ревновать, куколка. Просто в данный период времени я тебе доверяю достаточно, чтобы сдерживаться.

– Как мило, Клаус, – я немного поворачиваю голову, чувствую, как ты запускаешь пальцы мне в волосы и целуешь. Я ощущаю собственную кровь на губах, но сейчас это неважно. Это даже возбуждает сильнее. Наверное, я просто очень сильно перенервничала, сейчас мне хочется хоть как-то выместить всю свою панику.

– Ну, так все же? О чем вы говорили? – тихо произносишь ты мне в губы, одновременно с этим поворачивая к себе лицом и усаживая на край раковины.

– Я посоветовала им всем быть благоразумными. Он ответил, что они так и поступают, – медленно отвечаю я. Сосредоточиться на разговоре все сложнее и сложнее. Твои руки гладят меня по бедрам, и я инстинктивно поддаюсь еще ближе, вновь ловлю твои губы в поцелуе.

– Хм, хорошая девочка, – выдыхаешь ты, медленно поднимая ткань платья вверх, пока оно не собирается складками на талии.

– Клаус, если кто-то зайдет? В доме же полно людей, – я перевожу взгляд на дверь. Замечательно, мы даже не заперлись.

– Ну и что? Это даже возбуждает сильнее, – ты усмехаешься, заставляя обхватить тебя ногами за талию. Кожу покалывает от контакта с тканью твоих брюк, и я ерзаю, пытаясь удобнее усесться на холодном фаянсе.

Понимаю, что это полнейшее безумие, но, в конце концов, ты прав. Это возбуждает, а я уже давно враг для своих бывших друзей. Даже если они увидят, что мы занимаемся сексом в ванной комнате – их мнение не станет хуже. Хуже просто некуда.

– Угу, особенно возбуждающе будет, если сюда зайдет твоя мать или сестра, – я не сдерживаюсь от сарказма, морщась, когда ты вновь вонзаешь в меня клыки. На этот раз в предплечье. Ранки жутко жжет, но и возбуждение растекается по венам вместе с твоим ядом. Наверное, в этом и есть вся прелесть вампирского существования – не сдерживать себя, позволяя любое безумие, уметь получать удовольствие смешанное с болью. Ты дергаешь бретельки платья вниз, обнажая грудь. Холодный воздух обжигает разгоряченную кожу, заставляя рвано выдохнуть сквозь сжатые зубы.

– Плевать, пусть хоть всей толпой сюда завалятся. Хочу тебя, – я усмехаюсь. А знаешь, Клаус, я верю, что даже чье-то присутствие тебя не остановит. И мне нравится, что ты не оглядываешься на мнение окружающих и меня учишь тому же.

Я утыкаюсь носом тебе в шею, позволяя скользить ладонями по обнаженной спине. Увы, у нас мало времени, все равно необходимо выйти к гостям, поэтому ты не медлишь и не осторожничаешь. У меня темнеет перед глазами, и я кусаю тебя за шею, глотая теплую кровь и таким образом сдерживая крики и стоны. Если бы я тогда знала, что ждет нас совсем скоро, то многое произнесла бы. Я бы сказала, что люблю тебя.

***

– Это ужасно, – я безуспешно пытаюсь разгладить измятое платье. Волосы разметались, губы искусаны, а на коже все еще алеют мазки то ли моей, то ли твоей крови.

– Ты выглядишь… удовлетворенной, – ты хмыкаешь, пытаясь заправить рубашку в брюки.

– Очень смешно. Сразу видно, чем мы занимались, Клаус! Как школьники, ей-богу! – я вздыхаю, шутливо пихая тебя в бок.

– Да какая разница? Это наш дом, что хотим, то и делаем. Можем вообще не возвращаться в зал. Ребекка и сама справится со всем. А мы тем временем… – ты легко проводишь языком по венке у меня на шее, я же прикусываю губу. Как же все-таки это заманчиво…

Но “да” я не успеваю произнести. Дверь резко распахивается. Элайджа выглядит так, как будто пробежал марафон. Непривычно, и от этого жутко пугающе.

– Никлаус, ты нужен в зале. Кэролайн, иди в комнату!

– Что случилось? Элайджа! – я кричу вдогонку, но твой брат ничего не отвечает.

– Ты его слышала. В комнату.

– Клаус, я не пойду! – ты дергаешь меня за волосы, смотришь просто в глаза, и я уже не могу сопротивляться твоей воле. Внутри меня разрывает от противоречий, от желания понять, что происходит, но ноги сами несут к боковой лестнице. В комнате я оседаю просто на пол и прокусываю себе запястье, чтобы не заорать. Если что-то случится, а я из-за тебя, Клаус, просижу все это время в безопасности, как последняя трусливая тварь, я не смогу простить тебя. Я и себя не смогу простить.

========== Глава 47. So cold ==========

Мои дорогие читатели! Главу я планировала выложить еще вчера, но, увы, фикбук не работал. Сегодня я долго сомневалась, стоит ли в такой праздничный день публиковать что-то мрачное, как эта глава. А потом решила, что все-таки прелесть жизни в том, что она разная. И если эта глава темная, то в следующем году нас обязательно ждут светлые. Поэтому на свой страх и риск я все же выкладываю, но, возможно, стоит ее прочитать позже.

Также мне хочется сказать вам спасибо. За поддержку, за веру, за силу, которую вы мне даете, за теплоту, честность и искренность. Вы очень важны для меня. Я желаю вам в новом году счастья. У каждого оно свое, но пусть оно будет у вас чистым и настоящим. Да пребудет с нами Муза! Люблю! Всегда ваша!

Песня главы: “So cold” Вreaking Вenjamin

Вода медленно стекает по каменным стенам пещеры, собираясь в выбоинах грязными лужицами. В темноте отсветы от воды – единственное, что удается различить на фоне черных камней. Изредка тишину нарушает пронзительный писк крыс. Чувствую, как они тянут воздух, определяя насколько я съедобна. Видимо, их привлекает запах моей крови, но она холодная и мертвая, поэтому сейчас грызуны – наименьшее, что меня волнует. Я вновь дергаюсь, но, как и все предыдущие разы, это совершенно бессмысленно. Наверное, это какие-то ведьминские проделки, потому что освободиться не выходит. Я чувствую себя абсолютно беспомощной, словно собака, посаженная на цепь.

Через какое-то время я обессиленно прижимаюсь затылком к влажному камню. Не знаю, сколько я здесь нахожусь: несколько часов или суток. Ощущение времени абсолютно потеряно, сюда не проникает ни единый лучик солнца, поэтому мне остается лишь гадать. Тело жутко болит. Я голодна, поэтому многочисленные раны совершенно не затягиваются. Да и деревянные пули, вытащить которые нет никакой возможности, совершенно не способствуют хорошему самочувствию.

Я плохо помню, что произошло. Я до сих пор не знаю, придут ли за мной или оставят засыхать здесь без крови. Последние воспоминания о том вечере размыты и совершенно не проясняют ситуацию. Помню, как распахнулась дверь, и как я резко обернулась, ожидая увидеть тебя. А потом лишь жгучая боль, и я упала на пол, наблюдая, как растекаются алые пятна подо мной. Очнулась я уже здесь, с руками, прикованными к стене, в полном одиночестве и недоумении.

Я старательно убеждаю себя, что ты обязательно меня найдешь. Не позволишь никому причинить мне боль большую, чем уже причинили. Но время идет, и едкий голосок внутри все настойчивее шепчет, что ты не придешь. Он напоминает мне тот разговор во Франции, когда ты говорил, что любое бессмертие условно, и все сильнее требует принять, что тебя больше нет. Что-то не так, комок в горле становится все больше, мешает дышать. Я еще пытаюсь втянуть воздух широко открытым ртом, но ничего не выходит. Темнота стремительно надвигается и вскоре поглощает меня.

***

– Эй, глаза открой! – голос пробивается в сознание, голова дергается от сильной пощечины. Я кое-как разлепляю веки, а потом зажмуриваюсь вновь, так как яркий свет фонарика причиняет глазам жуткую боль после часов в кромешной темноте.

– Кто вы? – пересохший язык плохо слушается, голос выходит хриплым и тихим.

– Гляди, очнулась! – с противным смешком произносит незнакомец, игнорируя мой вопрос. Я предпринимаю очередную попытку рассмотреть его, щурясь на свет. Никогда не видела его прежде, я уверена. Он высокий и широкий в плечах, с копной темных волос и недельной щетиной на щеках. На висках виднеется седина, а морщины у глаз и в уголках рта позволяют догадаться, что ему не меньше сорока. Он скользит по мне жадным взглядом: в свете фонаря видно, что платье превратилось в изодранную тряпку и почти не прикрывает тело.

– Отпустите меня немедленно! – выкрикиваю я, демонстративно дергая руками. Цепи громко звенят, звук поднимается к потолку пещеры и стремительно ухает вниз, оглушая нас. Мужчина лишь усмехается.

– Не хочу. Мне тебя подарили.

– Подарили? – я абсолютно ничего не понимаю. Если бы у меня были свободны руки, то я бы ущипнула себя. Это сон. Точно сон! Другого объяснения я просто не нахожу.

– Угу. Эстер сказала, что если я помогу, то могу забрать тебя, – поясняет он и склоняется ближе. Я стискиваю зубы. Его шея в такой заманчивой близости от моего лица, я слышу, как размеренно бьется пульс. От него исходит человеческое тепло и даже приторный запах пота сейчас не отталкивает. Я слишком голодна. Только спустя мгновение смысл его слов доходит до меня.

– Эстер? Она и правда что-то придумала! Отпусти меня сейчас же! – я пользуюсь своим последним оружием: оскаливаюсь, демонстрируя клыки. Вены на лице вздуваются, глаза наливаются кровью. Я столько раз видела, как подобная трансформация пугает людей, как ужас отражается на их лицах, но этот мужчина только смеется. Громко, как будто издеваясь.

– Думаешь напугать меня этим? Я уже давно не боюсь острых зубок и крутого норова, красавица. Все равно вы потом лишь жалко скулите, как побитые собачонки. Не ты первая, не ты последняя.

– Клаус убьет тебя… – не знаю, кому я это говорю – ему или себе. Былые опасения теперь подтверждены, и страх стремительно разрастается, как злокачественная опухоль. Он вновь смеется. В этот раз даже как-то… по-доброму что ли? Как дядюшка, умиленный детской наивностью ребенка.

– Это тот сын, которого Эстер заделала на стороне? Не думаю, красавица. Во-первых, он и так знает, что ты в беде. Как ты думаешь, он сейчас ищет тебя? Как бы не так! Он предсказуемо ищет свою сестру.

Неужели правда? Неужели ты знаешь, но не спешишь на помощь? Слезы застилают глаза, но я часто моргаю, пытаясь взять себя в руки. Если ситуация и правда такова, то мне просто грешно обвинять тебя. Конечно же, Ребекка – твоя кровь. То, что она для тебя важнее – естественно. Ты спасешь ее, потом меня. Все будет хорошо, мы уедем отсюда и забудем, как страшный сон. Я убеждаю себя, мужчина же тем временем опускает фонарик на пол, присаживается на корточки передо мной и договаривает:

– А, во-вторых, как только он найдет сестру, клетка захлопнется. Они умрут и больше никто и никогда не будет тебя искать.

– Умрут? – словно в трансе повторяю я. Это просто сон. Сон. Сон!

– Да. Не знаю подробностей. Там какие-то ведьминские штучки Эстер. Мое дело маленькое: небольшое содействие, и за это я получаю красивую милашку-вампиршу, – он улыбается, я же сглатываю вязкую слюну. Не позволяю себе впадать в панику. Я выберусь! Обязательно! И ты тоже не попадешь в ловушку. Мы всегда справлялись и этот раз не станет исключением.

Я молча жду, не позволяя себе больше никаких расспросов. Лучше дождаться, когда он уйдет. Но мужчина не спешит. Из-за пояса он достает нож и голубоватый свет фонаря играет на металлической поверхности яркими бликами.

– Убьешь меня? – я хмыкаю, рассматривая оружие. В тот момент я наивно предполагаю, что мужчина просто не знает, что металл не способен уничтожить меня. Он же вновь смеется. Если бы ситуация не была настолько критической, то я бы, наверное, тоже нервно захохотала.

– Нет. Я только поиграю, – произносит он, перекидывая нож из руки в руку. Я на всякий случай стискиваю зубы. Если даже он причинит мне боль, это нестрашно. Я буду терпеть, потому что нельзя терять голову, нужно сохранять рассудок холодным.

Когда он проводит острым лезвием по ноге, я даже немного расслабляюсь. Нож не повреждает кожу, нажатие довольно слабое. Но чем выше он подбирается, тем сильнее сжимает рукоятку. На колене алеет небольшая царапина, а мужчина все ведет выше и выше, погружая острие все глубже. Через какое-то время я уже готова визжать: лезвие погружается настолько глубоко, что, кажется, я чувствую, как оно царапает по кости с противным скрежетом. Или это мои зубы так крошатся?

– Упрямая, да? – со смешком произносит он, вытаскивая нож. Кровь с противным хлюпаньем вырывается из раны толчками. В фосфоресцирующем свете фонарика она кажется черной и вязкой, словно грязная жижа.

– Пошел к черту… – хриплю я. Во рту солоно от моей собственной крови, но она не насыщает. Только дразнит рецепторы, заставляет часто дышать, тянуть носом воздух, в котором отчетливо слышится запах живого человеческого тела. Раны и не думают затягиваться, я слишком голодна.

Мужчина хмурится и одним точным движением проводит ножом горизонтальную линию на моей шее. Я не сдерживаю испуганный вскрик. Боль становится жуткой, но еще больше пугает количество крови, которая сплошным потоком льется вниз, заливая грудь. Наверное, он повредил трахею, потому что теперь каждый вздох сопровождается свистящим звуком, оглушающим громкостью в этом каменном склепе.

– В следующий раз я отрежу тебе язык, милая, – он говорит почти ласково. Такое чувство, что он воспитывает дикую зверюшку. Хочется плюнуть в его ухмыляющееся лицо, но я сдерживаюсь. Это безрассудно, мне необходимо выбраться. – Ладно, пойду я пока. Отдыхай.

Мужчина проводит мне по волосам, а потом поднимает фонарик и скрывается где-то за поворотом. Я остаюсь в темноте. Воздух наполнен металлическим привкусом крови, глубокие раны просто не успевают затягиваться. Я стараюсь отвлечься от боли, строю какие-то планы побега, но каждый новый вариант еще более нелеп, чем предыдущий. Как-то отчаянно дергаю заковаными руками, но, конечно же, результата никакого.

Мысли о твоей судьбе я старательно прогоняю. Кто бы что не сказал, я знаю, что ты жив. Если бы было иначе, я бы почувствовала. Может это и нелепо, но я верю, что ты справишься и найдешь меня. Если не сегодня, значит завтра или через месяц. Моя цель – выжить. Я ведь так и не сказала тебе, что люблю. Я просто не могу сдаться сейчас.

========== Глава 48. Бойтесь своих желаний ==========

Вы помните о рейтинге? Точно? Предупреждения видели? Тогда читайте.

Я считаю капли, падающие с потолка и гулко стучащие о камень. Шестьдесят капель – одна минута. Еще шестьдесят – еще одна. И снова, и снова, и снова… Когда мой счет добирается до семи часов, я всхлипываю и вновь дергаю руками, пытаясь освободиться. Отчаяние – страшное чувство. Оно лишает рассудка, уничтожает веру и гасит надежду до едва тлеющей искры. Если мои предположения верны, то я в этой пещере уже три дня. Более двух суток не появлялся тот мужчина и мне хочется, чтобы он пришел, даже если он вновь причинит боль. Мне хочется спросить о тебе. Быть может это обнадежит, ведь пока нет ни единого знака, что в этот раз наше приключение окончится благополучно.

Я голодна. Впервые я понимаю, что такое не просто жажда, когда запах крови приятно дразнит рецепторы и заставляет, словно хищнику, готовящемуся к прыжку, наблюдать за жертвой. Теперь я знаю, что такое голод, когда готов разорвать в клочья, облизывать ошметки сырого мяса и высасывать каждую каплю из вспоротых вен. И знаешь, Клаус, ты был прав, когда говорил, что мораль создана счастливыми людьми, которые не испытывают нужды и страданий. Сейчас меня бы не остановили никакие устои и принципы, я бы убила любого, кто встретился бы на моем пути. Но, увы, такой возможности у меня нет. И я как зверь, посаженный на цепь, могу лишь скалиться и утробно рычать, не имея возможности иначе выразить агрессию.

За эти дни я так одичала, что даже на крыс, копошащихся у моих ног, смотрю жадно. Если бы могла, то я не побрезговала бы и такой кровью. Мне стыдно, что я теряю человеческий облик, но поделать ничего не могу. Я в отчаянии. Мне так сложно без тебя. Так страшно.

Неожиданно мысли разлетаются, словно листья на ветру. Я чувствую запах. Кровь. Человеческая кровь. Еще через мгновение различаю тяжелые шаги, а потом глаза режет яркий синий свет фонарика.

– Привет, красавица, – произносит мужчина. Я едва различаю слова, все внимание сконцентрировано на биении сердца, которое размеренно разгоняет по венам человека такую желанную кровь. Чувствую, как на лице непроизвольно проступают вены, а зубы едва ли не крошатся от силы, с которой я их стиснула. – Ох, я вижу ты мне рада! – он хохочет и присаживается на корточки.