Текст книги "Децема. Предыстория (СИ)"

Автор книги: Мари Явь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц)

5 глава

Глаза заволок туман. Я едва справлялась с собственным телом. Наркотик превратил мои конечности в веревки, а мозг – в желе.

– Не задерживай меня, меченая, – раздалось недовольно сбоку. – Ты постоянно забываешь, где находишься, не так ли?

Сфокусировав взгляд на источнике шума, я пробормотала:

– Тут так поразительно… ты, правда, здесь живешь? Это точно дом? Люди могут жить в чем-то подобном? С ума сойти…

Неторопливо переставляя ноги, я оглядывала пол, потолок и стены коридора, по которому мы направлялись, вероятно, к Иберии. Странное чувство легкости и абсолютного бесстрашия были очень кстати. Я собиралась предстать перед боссом Нойран, самим Иберией. Мамочка, видела бы ты меня…

– Трей, – окликнул Индра проходящего мимо мужчину. – Видел отца?

– Босс в приемной, молодой господин, – отозвался тот, посмотрев на меня вопросительно.

– В которой из двух?

– Хм… в той самой, – многозначительно произнес Трей, прежде чем мы разминулись.

Та самая приемная была достигнута через несколько минут, которые дали мне понять, что без посторонней помощи из лабиринтов здешних коридоров мне наружу не выбраться. Особняк был настолько огромным, что в его стенах могла уместиться необъятная пустыня моей родины.

– Эй, слушай… – окликнула я Индру, который уже почти подошел к раздвижным панелям. – Прежде чем… все это случится…

– Ты решила меня поблагодарить? – уточнил он, ядовито ухмыльнувшись.

Его всезнание уязвляло, потому я пробормотала:

– Еще чего. Я делаю это не для себя. Если бы у меня был выбор…

– У тебя он был, – перебил меня сын Иберии, поворачиваясь к дверям. – И, думаю, тебе нужно знать, что еще не время расслабляться. Известия, принесенные тобой, могут огорчить моего отца настолько, что уже через минуту ты будешь мертва. Возможно, он огорчится сильнее обычного, и мертва ты будешь только к завтрашнему утру. Так что не стоит благодарности.

Сглотнув, я проследила за тем, как он переступает порог приемной, прежде чем шагнуть следом. Слух пронзил душераздирающий крик.

– А-а-а… всемилостивые боги! моя рука!

– Тц, Раймон, убери этот лживый кусок дерьма отсюда, – перекрыл жалобный скулеж надтреснутый голос. – А это отдай собакам. И проследи, чтобы он убедился, что его мясо пришлось им по вкусу. – Отшатнувшись в сторону, я смотрела на то, как какого-то несчастного доходягу выволакивают из приемной, а следом выносят его руку, отрезанную по локоть. – Осторожнее там с ковром, он совсем новый.

А мне до сих пор казалось, что сосредоточие жестокости и корысти – мой родной город. Теперь же я поняла, что все самое беспощадное, кровожадное и неумолимое своим родным домом называло душу этого тощего, жилистого старика, глаза которого походили на космические черные дыры.

Стоящий перед столом, залитым кровью, и сосредоточенно протирающий салфеткой блестящие пыточные инструменты мужчина в годах и был Иберией – владыкой Эндакапея.

– Сын, – сухо бросил он, отходя к умывальнику, чтобы смыть с рук кровь. – У тебя есть для меня новости?

– Целых две, – ответил Индра, и голос его не дрогнул. Его спокойствие вообще не изменило себе, даже после лицезрение такой жестокой расправы. А может он привык к подобным забавам своего старика?

– Начни с плохой.

– Мельхом мертв. Как и все его подчиненные.

– И ты называешь это новостью? – хохотнул резко Иберия, тщательно мыля руки. – От него не было никаких вестей больше месяца, только такой идиот, как Бартл, мог рассчитывать на его возвращение. Ты считаешь меня идиотом? – Убийственное молчание выворачивало наизнанку. – Что там со второй?

– Вторая новость пришла к тебе самолично, но твоя пустоголовая охрана отправила ее в ПЦЗ, – ответил без должного почтения Индра, забирая со стены свежее полотенце и проходя с ним к отцу. – Но теперь она здесь. Вот пусть сама тебе и рассказывает о причинах своего визита.

Я сильнее стиснула ножны, которые держала в правой руке. Этот малолетний ублюдок просто бросил меня на произвол судьбы, и теперь я чувствовала себя окруженной стаей шакалов. Ситуация была меньше всего похожа на аудиенцию, какой я себе ее представляла, добираясь до Тавроса.

Вытирая руки, Иберия смотрел на меня в ожидании. А я растеряла все слова, которые заготовила по дороге сюда.

– Меня… это… я Эла… пришла сюда из Самти.

– Самти? – Иберия задумался, швыряя полотенце в раковину. – Дай-ка подумать… на юге, да? Там проходит «путь слез», по которому в Таврос доставляют рабов. Далеко.

Хорошо. Он не сказал, что ему глубоко наплевать на то, откуда я притащилась.

– В Самти в первый день Тринадцатой ступени всем жителям запрещено покидать свои жилища. Потому, когда там объявился ваш умирающий старейшина, никто из людей не оказал ему помощь. Ему пришлось обременить своим долгом единственного встреченного там человека. Он вручил мне эту саблю, сказав, что это оружие раньше принадлежало Паймону. Но теперь этот символ свободы должен оказаться в руках вашего величества. Мельхом обязал меня вручить это вам. А также он дал мне свое кольцо, – я стянула с шеи тесьму с амулетом и перстнем и протянула ее вместе с саблей перед собой. – Он просил передать, что никто не выжил. И что он… сделал свой выбор.

Закончив, я облегченно вздохнула. Даже не верится, что все позади.

Выслушав меня, Иберия приблизился, заставляя задержать дыхание. Мне не хотелось повторить судьбу того бедолаги, с которым он упражнялся здесь не так давно. Даже если учесть, что моя жизнь не была богата на события, о которых приятно вспомнить, умирать мне совершенно не хотелось.

Забрав из моих рук саблю, старик еще долгое время любовался ей, рассматривая ножны и лезвие, взвешивая оружие в руке.

– Настоящее произведение искусства.

Точно. И тем не менее, было что-то абсурдное в том, что за эту вещь отдали жизни десятки, если не сотни людей.

– Теперь их капитуляция просто вопрос времени, – удовлетворенно прошептал Иберия, после чего его внимание вновь сосредоточилось на мне. – Мельхом дал свое кольцо именно тебе и сказал, что сделал свой выбор, да? Ведь ты была единственным человеком, на которого запрет в тот день не распространялся. Потому что ты клейменая, так? Вижу, что так. Твой путь был не из легких, ребенок. Нужно обладать незаурядной смелостью, чтобы решиться на подобное предприятие. И чтобы до сих пор стоять передо мной на своих двоих.

Промашка. И даже осознавая необходимость немедленно исправить свою ошибку, я продолжала стоять перед ним, просто не в состоянии заставить свое негнущееся тело опуститься на колени.

– Но с моей стороны будет несправедливым требовать после такой демонстрации безрассудной смелости рабскую покорность, – добавил через мгновение Иберия, беря в руки тесьму с кольцом и амулетом. Его глаза прищурились. – Может ли такое быть?

С этими словами он отошел к столу, бросив вырезанный из дерева знак на разделочную поверхность. Взяв в руки массивный нож, старик с размаха опустил лезвие на деревянный амулет, не оставляя надежды – уничтожит. Не то чтобы эта безделица была мне дорога, с ней не были связаны важные воспоминания. Я даже не могла толком объяснить, откуда, собственно, возникло это неуместное чувство внутреннего сопротивления происходящему. Но факт – я не хотела видеть свое первое украшение безвозвратно сломанным.

И этого не случилось. Откинув нож в сторону, Иберия поднял целый амулет с подпорченного широкой трещинной стола. Вертя невзрачное украшение в пальцах, босс Нойран что-то неслышно шептал. После чего поднес амулет к сухим губам, а затем ко лбу.

– Знаешь, что это такое?

– Знак Эйи, – ответила я робко, как и в момент вручения его мне.

– Это тот самый знак Эйи. Его личное благословение, любовь и защита, милая барышня, – пояснил он, кидая тесьму с вещицами на ней обратно мне. – И будет безрассудно предполагать, что он достался тебе тоже от Мельхома.

– Я могла его купить…

– Как будто кто-нибудь стал бы его продавать, – напомнил о своем присутствии Индра.

Когда я рассказала о причинах появления амулета в моей жизни от начала до конца, Иберия и его юный сынок многозначительно переглянулись.

– Уверяю, его прежний владелец был таким же богом, как и я, – добавила я бормотанием.

– Что ж, Мельхом… – задумчиво протянул Иберия, сцепляя руки за спиной. – Ты сделал свой выбор. Я тоже сделал свой. Скажи-ка мне, милая барышня, кто остался у тебя в Самти?

– Я сирота.

– Как я и думал, – безучастно заключил Иберия, после чего обратился к своему сыну: – Дай мне передатчик.

Связавшись со своим личным помощником, его величество повелел немедленно собрать совет. И это заставляло меня нервничать еще сильнее. Могла ли я рассчитывать на то, что меня теперь отпустят?

– Что, так хочется вернуться? – вывел меня из напряженных раздумий безразличный голос Индры. Возвращаться мне хотелось также сильно, как и оставаться здесь, и он это понимал. – Привыкайте, старейшина, вы теперь принадлежите Нойран.

Тесьма с кольцом и амулетом выпала из моей руки.

– Пока еще рано ее так называть, – вставил Иберия, беря мокрое полотенце, чтобы вытереть забрызганное кровью лицо. – До тех пор, пока Эла не достигнет совершеннолетия, решения за нее будет принимать ее опекун. Индра, поприветствуй свою сестру.

Мои ноги подкосились.

Он не мог говорить это серьезно.

6 глава

Но Иберия не шутил, и серьезность принятого им решения подтвердилась на совете. Пытаясь понять причину его благодеяния (он собирался назвать меня своей дочерью, со всеми вытекающими отсюда последствиями), я не догадывалась, что изначально смотрю не в ту сторону. Иберия о благодеяниях слыхом не слыхивал, мое удочерение было ему на руку.

Прежде всего, конечно, он руководствовался последней волей своего погибшего старейшины – Мельхома: против желания или нет, но тот назначил именно меня в качестве своего преемника.

Кроме того, ему казалось удивительным и интересным то стечение обстоятельств, по которому я была отмечена и светлым, и темным Богами. Пусть сам он был не слишком подвержен предрассудкам, зато его набожные до фанатизма подданные углядели бы в моем появлении рядом со своим королем высшее провидение.

Была и еще одна причина: Иберия посчитал, что я способный ребенок, который в благодарность за его доброту будет служить ему верой и правдой до гробовой доски. Он готов был пустить на мое обучение какие угодно ресурсы, чтобы в итоге получить человека, достойного называться частью его семьи.

Что касается моего мнения? Едва ли оно кого-то интересовало, и можно было даже не сомневаться в том, что моя попытка покачать права приведет к трагическим последствиям. Перед глазами, как знак предупреждения, стояло воспоминание о том бедолаге, которого выволакивали из «приемной».

Свои чаяния Иберия разделил между многочисленными старейшинами, которые находились в совещательном зале, поглядывая на меня, как на перспективный проект. Они все придерживались общего мнения в отношении простого народа. В отличие от обрюзгшей, вырождающейся элиты, простолюдины знали не понаслышке каково это – добиваться всего собственными силами. Чернь состояла в большинстве своем из наглых, грубых, изворотливых людей без тормозов, готовых на все для достижения поставленной цели. Потому с точки зрения совета Иберии «инвестировать» в меня было делом выигрышным.

Да, большинство присутствующих в совещательном зале согласились с решением своего босса, а те, кто был с Иберией не согласен, памятуя о его тяжелом характере, предпочитали оставить свое мнение при себе. Все… кроме одного.

Эту облепленную стальными мускулами громадину, возвышающуюся над всеми заседающими, было трудно игнорировать, как и явное недовольство, от нее исходящее.

– Бартл, – вздохнул сокрушенно Иберия, когда тяжелый кулак этого монстра с размаха опустился на поверхность общего стола. – Боль от потери твоего наставника затуманивает твой разум. Советую тебе очнуться и не нарушать порядок совещания.

Стоя за спиной Иберии и молча наблюдая за происходящим, я верила, что этому мужику в пору спросить «а то что?». Серьезно, что этот старик мог противопоставить такой силе?

– При всем уважении к вам, босс, – загудел Бартл, поднимаясь на ноги. Думаю, этот маневр всех собравшихся заставил почувствовать себя уязвимыми. – Но гибель моего мастера не… не ранит меня настолько, насколько ваше решение, связанное с этой… этим ребенком. Мой мастер погиб в бою, как истинный воин. Он служил вам большую часть своей жизни и служил с такой преданностью и отдачей, на какие больше не способен никто из ваших подчинённых. Его смерть была… такой же славной, как и его жизнь. В конце концов, его смерть была вопросом времени, и мне, как его ученику, все равно пришлось бы с ней смириться. Тогда как с вашим решением я смириться не могу, так как в нем нет ничего славного или честного. Называть преемником господина Мельхома этого ребенка, ставить его на место наставника, сравнивать с ним… оскорбительно и позорно. Для его учеников. Для вашего клана и лично для вас. Вы вправе карать меня за эту дерзость. Зато у меня будет чистая совесть.

В стенах зала улеглась настороженная тишина. Все взоры устремились к Иберии, который, сцепив пальцы вместе, лишь наигранно вздохнул.

– Не стоит забывать, Бартл, что это решение было принято прежде всего твоим мастером, – попытался урезонить верзилу кто-то из старейшин. – Такова его последняя воля.

– Ни вас, ни меня не было рядом с ним в момент его гибели, – судя по всему, Бартл считал сей факт своей промашкой. – Откуда вы можете быть уверены в этом?

– Меня подводит слух, или ты, Бартл, обвиняешь своего нового мастера во лжи? – поинтересовался как будто беззаботно Иберия.

Ответа не последовало. Ссутулившись, мужчина еще долго стоял, не шевелясь, опустив глаза. Глядя на него, я думала о том, что мне меньше всего хочется быть в числе его врагов. А исходя из его слов, я теперь первая в этом черном списке.

В какой-то момент Бартл поднял голову, окинул собравшихся прищуренным взглядом, который особо задержался на мне, после чего направился к выходу из зала, скрываясь за дверными панелями уже через несколько секунд. Поднявшаяся волна возмущенного ропота была утихомирена взмахом руки Иберии.

– Спишем эту выходку на состояние аффекта, – проговорил он утомленно. – К тому же, с некоторых пор Бартл и иже с ним напрямую подчиняются… м-да, своему командиру. Адсон, ты подготовил бумаги? Осталось только решить, кто будет наставником нашего нового мастера. – Оглядев собравшихся исподлобья, я убедилась в том, что, несмотря на почетность этой должности, желающих иметь со мной дело ни у кого не было. – Не спорю, задача непростая. Никудышная физическая форма и откровенное невежество – меньшее, что предстоит исправлять ее наставнику. Молодого мастера необходимо познакомить с обычаями нашего клана и моей семьи, и лучше всех с этим справишься, конечно же, ты, Индра.

Для всех это заявление стало сенсацией. Для всех, кроме самого Индры. Спокойно сидящий рядом со своим отцом парень даже не вздрогнул. Он не собирался возмущаться или пытаться отмежеваться, хотя, спору нет, брать на себя роль моей няньки ему едва ли хотелось.

– Но не слишком ли… юный босс молод? – решился вставить один из присутствующих – длинноносый, большеглазый господин в почтенном возрасте.

– Вы считаете мою молодость недостатком? – спокойно уточнил Индра, поднимая свой невозможно-темный взгляд на собеседника.

– Ну что вы… все присутствующие не дадут соврать: у вас нет изъянов, – ответил поспешно тот с намеком на двусмысленность.

Но Индра лишь покривил губы в суховатой улыбке.

Когда Адсон – личный секретарь его величества – положил перед ним распечатанный документ, Иберия подозвал меня, протягивая изящную перьевую ручку.

– Поставьте здесь свое имя, милая барышня, – галантно попросил он, смотря на меня, поджавшую губы и бессмысленно хлопающую глазами. – В чем дело? Может быть, вы хотели что-то сказать собранию, прежде чем давать свое согласие? Не спорю, решение ответственное.

Его серьезный, участливый тон был самой обычной насмешкой, и это понимал каждый.

– Нет, – пробормотала я, краснея. – Я просто… просто не умею писать.

* * *

Совещательный зал стремительно пустел, и когда я уже собралась последовать примеру прочих старейшин, раздался голос моего наставника:

– Стой на месте. Слова «все свободны» к тебе не относились.

Проводив взглядом последнего человека, покинувшего помещение, я настороженно обернулась. Моя наивность испарилась. Мысли о том, что Иберия, как всамделишный любящий отец, примет меня в свою семью с распростёртыми объятьями, уступили место догадке. За подобную честь придется заплатить высокую цену. Чтобы подняться до тех высот, на которых находился клан Нойран, просто дойти до Тавроса было недостаточно.

– Считаешь себя особенной? – глаза Индры прищурились. Все еще сидя в своем кресле, он достал черную сигарету.

– Чего…

– Я спросил, считаешь ли ты себя особенной?

И почему этот подросток не выглядел смешно, корча из себя взрослого? Сидя здесь, куря и смотря на меня с холодным презрением.

Индра не играл роль. Чтобы производить впечатление прирожденного убийцы и садиста ему не нужно было взрослеть дальше. Он уже отлично справлялся с тем, чтобы пугать до колик.

– Не понимаю, к чему…

– Все время этого собрания тут только о тебе и говорилось. Твое появление произвело фурор. Порождение Эзуса, благословенное Эйей, – какая невидаль. Ее выбрал Мельхом, она добралась до Тавроса невредимой, стала приемной дочерью самого Иберии – чудо на чуде и чудом погоняет. Понимаешь? – я лишь сильнее нахмурилась, следя за тем, как он стряхивает пепел прямо на пол. – Это дано не каждому, правда? Такое могло случиться лишь с кем-то особенным, не так ли?

– Ну… я…

– Признайся, ты считаешь себя особенной.

Задумавшись, вспомнив, как много случайностей, сложившись воедино, привели меня сюда, я неловко пробормотала:

– На… наверное…

Его глаза прищурились.

– На колени.

– А? – растерялась я, веря, что ослышалась.

– С этого самого момента это твое место. Ясно?

– Ч-чего?! Я не стану…

– Станешь, – спокойно заверил Индра. – Что такое? Считаешь себя выше этого, потому что ты «особенная»? Можешь забыть о своей особенности. И чем скорее, тем лучше. Думала, что, придя сюда и принеся это барахло, ты получила привилегию называть моего отца своим отцом, а меня – своим братом? Что, выслушав твою историю, мы умоемся слезами умиления? Интересно узнать, о чем ты думала, когда отец назвал меня твоим наставником? Как ты себе это представляла? Тебе кажется, что я должен относиться к тебе с большим уважением? Что я слишком груб и жесток? Погоди, ты еще не все слышала.

Чувствуя расползающееся жжение в груди, я даже не пыталась защититься. Потому что его слова были извращенной… правдой. Глубоко в душе я рассчитывала на понимание и поддержку, в связи с чем теперь мысленно называла Индру изувером и ублюдком. Он озвучивал мои наивные мысли в своем переложении.

– С этих самых пор у тебя будет свод заповедей, придерживаться которых ты станешь следующие три года, вплоть до своего совершеннолетия. Первая и главная: наставник – твой царь и бог.

Я не сдержала едкий смешок.

– Вторая: ты – никто. Как тебя зовут?

– Эла, – отозвалась я напряженно.

– У тебя нет имени. У тебя даже пола нет, понимаешь? Ты не женщина, твои волосы завтра будут срезаны. И тебе запрещено их отпускать до своего семнадцатилетия.

Услышав это, я подняла руки к своим волосам, которые, как и у моей матери, были густыми, волнистыми, выгоревшими на солнце. Потерять их означало разорвать всякую связь с родным домом.

– Эти два пункта включают в себя остальные: безоговорочное подчинение, никаких жалоб и недовольства, обязательное ношение перчаток и… вот это, – с этими словами он кинул мне зажигалку, которую я едва поймала.

И если о том, что означал его последний жест, я могла догадаться, то над словами о перчатках мне пришлось поломать голову. Дело, как оказалось, было вовсе не в его брезгливости. А в том, что мои руки были всегда ледяными.

– Если бы стать частью нашей семьи было так просто, очередь, собравшаяся под дверями этого дома, обогнула бы Амальтею трижды, – добавил Индра. – И, честно признаться, я сомневаюсь, что трех лет хватит на то, чтобы даже с модификациями приблизить тебя к уровню, приемлемому для бойца Нойран. Уровня старейшины ты не достигнешь и через полвека. А теперь становись на колени.

Нахмурившись, я набрала воздуха в грудь. Мой взгляд уставился в пол.

– Быть никем привычно для меня, – пробормотала я тихо. – Что не скажешь о вставании на колени. Однако я сделаю это. Но не потому, что меня напугала эта твоя… ваша речь. И не потому, что я ей прониклась. Да, мне больше некуда пойти и, да, я хочу стать сильнее, умнее, хочу стать лучше. Хочу стать кем-то. Но на колени я встану потому, что придет то время, когда на моем месте будешь стоять ты… вы.

Говоря прямо, что собираюсь превзойти его, я пообещала себе, что это – последняя моя дерзость в его адрес.

В тот раз Индра мне ничего не ответил, но судя по его взгляду, в этом и был смысл моего унижения. Он знал лучше меня, что этот момент наступит.