Текст книги "Гори жить (СИ)"

Автор книги: M.Akopov

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Он видел себя и ее носящимися на бешеных скоростях то по воде, то по дорогам, то по воздуху среди облаков. Кипение буйных красок, от которых невозможно оторваться и на которые невозможно насмотреться, прежде не снилось Майку – а теперь перестал видеть обычные серые сны. Он тонул в любви к Джули, но тонул с таким наслаждением, какое, говорят, случается у людей в минуты полного отрешения от всех нужд и забот – в том числе и жизненно важных.

Серфинг? О да, они выплывали на лайнап вместе, но больше обнимались и целовались, почти совсем не следя за волной. Серфинг перестал занимать Майка так сильно, как когда-то: его место досталось Джули. Ром был забыт. Откупоренная мамахуана оставалась едва пригубленной и оказывалась забытой. Мэнни по целым дням скучал под балконом – а Майк и Джули подчас не выходили до вечера, да и вечером тоже не выходили – так были заняты друг другом.

День шел за днем, неделя за неделей – а Майк смотрел на Джули со все возрастающим восхищением, и пьянел от нее, и не мог ни насмотреться, ни надышаться ею. Просыпаясь ночью, он первым делом искал взглядом ее – не потому что боялся ее исчезновения, а чтоб видеть и уже от того быть счастливым. Она спала, он любовался ею – такой загадочной в синем ночном свете, такой манящей, такой желанной… И не в силах сдержать страсть, будил ее поцелуем.

Однажды Мэнни, заскучав от нескончаемого рома и томительного безделья, повез их на урок бачаты. Танец – бессловесное воплощение самых несбыточных надежд и самых жгучих желаний – понравился им обоим. Уроки бачаты они брали в местных кафешках – там, где собираются обычные доминиканцы. С них брали небольшую плату, давали Майку партнершу, Джули – партнера, и включали музыку.

Учеба шла до тех пор, пока Майк не замечал, что самодеятельный преподаватель танцев уж слишком тесно прижимается к Джули. А она – ничего, улыбалась то учителю, то своему любимому, и смущенно глядела под ноги, когда делала неверный шаг.

Ревность – откуда она только взялась? – захлестывала Майка, он сбивался с темпа, спотыкался, и в итоге поворачивал не туда, куда влекла его партнерша, а в сторону Джули.

Урок прекращался до срока; расставшись с партнером, возвращалась Джули, и они еще какое-то время смотрели на искусных танцоров. Лишь наблюдая их, Майк немного успокаивался и осознавал, что ревнует напрасно: сами доминиканцы танцуют бачату практически в обнимку – а урок Джули шел на значительном удалении учителя от ученицы.

Однако понимание собственной неправоты вовсе не заглушало ревности, а ревность порождала желание овладеть Джулией теперь же и незамедлительно, словно требовалось срочно доказывать всему миру, кто кому принадлежит – и они плюхались в машину к Мэнни. Шофер деликатно отворачивал зеркало заднего вида от бесстыдных объятий и вез влюбленную парочку окольными тропами, чтоб поменьше любопытных в окна пялилось.

Роберто и Лили относились к Майку и Джули как к маленьким. Своих детей у немолодой уже пары не было, а позаботиться о несмышленышах – хотелось. Каждое утро, когда Майк и Джули приходили в пляжный ресторанчик завтракать, Лили ворковала «Буэнос диас, мис ниньос», целовала Джули в макушку, гладила Майка по голове и несла жареную рыбу – самую свежую, какая только бывает на свете.

Рыбу ловил Роберто – ловкий маленький человек с курчавой выцветшей бородой. За стойкой он красовался в белой рубашке и нарядном до торжественности фартуке; в часы, свободные от работы в заведении – рыбачил.

Выходя в океан, Роберто надевал неизменную рубаху, выгоревшую на спине до полной неразличимости клеток. «Мой рыбацкий талисман», – говорил о потертой рубашке Роберто, и ни в какую не соглашался переодеться.

Вот лодочку свою – горделиво называемую шлюпом – Роберто наверняка сменил бы на новую, но денег недоставало. Не отчаиваясь по пустякам, Роберто конопатил дыры, смолил – тут же, в нескольких шагах от ресторанчика – днище, поправлял нарощенные в носовой части борта и каждое утро еще до рассвета поднимал парус, то есть заводил видавший виды мотор.

Удача сопутствовала ему – в основном благодаря выгоревшей рубахе и коптящей во рту сигаре, утверждал сам Роберто. Рыба в ресторанчике не переводилась, а излишки у Лили выкупали содержатели отелей.

По-настоящему завидными уловами Роберто похвастать не мог: чтобы поймать марлина или тунца, нужно барражировать по рыбным местам на скоростном катере, а на малом ходу можно ловить лишь пудовую макрель да вдвое меньшую дораду. По местным меркам это мальки.

Однажды, выбравшись из ресторанчика после победы над запеченной в сливках рыбой по имени ваху, Джулия спросила:

– Майк… Булки растут на деревьях, я точно знаю. Черная икра – это глазки анчоуса, ты меня научил. Но откуда берется рыба? Поплыли с Роберто на рыбалку?

* * *

Помощникам Роберто обрадовался. Утро следующего дня выдалось прохладным, а песчаная мошка, обычно равнодушная к дневным купальщикам, набросилась на голые ноги Джули и Майка как на законную добычу.

– Они всегда кусают тех, кто идет в море первый раз, – объяснил Роберто, раскочегаривая толстенную сигару. – На второй раз рыбаки надевают длинные штаны.

Вдвоем с Майком они вытолкали лодку в море, и Роберто завел мотор. Небольшая деревянная лодка казалась тесноватой и тяжеловатой – зато отличалась плавностью хода и не прыгала по волнам. Больших оборотов мотор не давал, Джули это обрадовало: не укачает.

Однако даже спокойный океан в безветренную погоду полон волн. Скатываясь с крутой горки, лодка гулко била носом в воду – отчего взлетал фонтан брызг, добрая половина из которых орошала Майка и Джули.

– Черпайте воду, чтоб не окоченеть, – скомандовал капитан, и бросил пассажирам жестяный совок.

Чтобы согреться, Джули выгребала воду из-под банок, а Майк стоял у нее за спиной, стараясь защитить ее от брызг своим телом и дырявым дождевиком, когда-то оранжевым. Спасательный жилет поверх футболки да неопреновые шорты до колен – не слишком теплая одежда для хрупкой девушки…

Через полчаса взошло солнце. Сразу потеплело. Берег скрылся за горизонтом. Роберто сбросил обороты: они приближались к диковинному бую, связанному из цветных канистр.

– Это верши, – сказал Роберто. – Достанем улов, проверим переметы и попробуем половить ваху.

Ваху – полутораметровая скумбрия стремительного нрава и непримиримого характера – ловиться не пожелала. Вместо нее клевала дорада – тоже не подарок по части сговорчивости, отметил про себя Майк.

Роберто вел лодку на максимальной скорости; Майк и Джули, каждый по своему борту, стравливали в воду снасть с большими крючками и искусственной наживкой, на которую золотая дорада клевала как заведенная.

Когда рыба хватала крючок у Джули, глаза девушки загорались таким огнем, какого Майк не видел ни до, ни после рыбалки. «Сколько же талантов таится в Джули?» – восхищенно думал он и спешил на помощь подруге: вытащить сильную десятикилограммовую рыбину из моря – и тяжело, и сложно.

Незаметно пролетел час, за который они выловили шесть крупных дорад.

– Пора возвращаться, – объявил Роберто. – Ловить-то можно, пока не кончится бензин, но тогда к берегу пойдем на веслах.

– Не хочу на веслах! – воскликнула Джулия, и ее рыбацкий азарт исчез как не бывало. Возвращению Майк даже обрадовался: ловить рыбу увлекательно, спору нет – но от океанской воды во рту горит огнем, а пресной они не брали. Роберто – по привычке, Майк и Джули – по недомыслию.

Вернулись быстро: помогал попутный ветер и волна, толкавшая лодку в корму. На берегу их встречала Лили, высматривавшая рыбаков с порога своего заведения.

При виде жены с Роберто спала личина сурового морского волка. Он выплюнул изжеванный окурок, заулыбался и с гордостью поднял самую крупную дораду.

– Смотри, Лили! Такого улова у меня еще не было! Этих юнг мне послало само провидение! Я нанимаю их на весь сезон! – и он аккуратно опустил рыбину в лодку, обнял жену, оттопырив ладони, испачканные рыбной слизью, и они поцеловались так, что Джули засмотрелась, а Майк зааплодировал.

Со стороны глядя, можно было подумать, что супруги встретились после долгой разлуки. Однако на самом деле с момента их расставания прошло не больше трех часов, мысленно прикинул Майк.

– Джули, ми пекеньо, – Лили наконец высвободилась из объятий. – Беги, деточка, в бар, принеси колы. Старый болван не берет с собой воду: табачная соска заменяет ему все на свете. Вы ж наверняка пить хотите, детки мои?

Джули поспешила, а Майк, помогая Роберто выгрузить улов и вытащить на берег лодку, думал: «Как же хорошо жить вот так в согласии с женой и в ладу с миром! Ловить рыбу, кормить гостей, радоваться жизни…»

Он уж было представил себя с Джули живущими-поживающими, добра наживающими в Доминикане – а что? Купить тут дом, лодку и какой-никакой отелишко он может! Но тут прибыла холодная кола, и жажда поглотила робкие мечты.

После завтрака они вернулись домой и сразу уснули – хотя собирались сделать это не сразу – и проспали до обеда без всяких сновидений.

* * *

Джули до краев заполнила жизнь Майка. Ему звонили из Москвы: бизнес робко заявлял свои права на босса, но тот отнекивался и отказывался. Зачем, думал Майк библейскими словами, стяжать мне богатства земные, когда у меня есть куда более ценное сокровище: любимая женщина!

Глубокой ночью, когда истомленная страстью Джули наконец засыпала, он тихонько выходил на балкон и стоял, мысленно обнимая весь мир и улыбаясь от переполнявшего его счастья. Он никогда раньше не представлял, что женщина может подарить мужчине столь сильные переживания!

Глядя с высоты второго этажа на сонную предрассветную Доминикану, Майк пытался осмыслить: как могут его душевные качества и телесные потребности так точно совпадать с особенностями и желаниями другого человека? Он силился понять, что же такого есть в Джули, чего не было в других девушках – имен которых уж и не вспомнить…

Он задавал себе вопросы и не находил на них ответов – да и не искал их! Все, чего ему хотелось по-настоящему – это быть с Джули, говорить с ней, видеть ее, трогать, ощущать тепло ее дыхания и неодолимо манящий запах тела. Четверть часа балконного одиночества давали Майку прочувствовать, как дорога ему Джули, и как глубоки его чувства к ней.

Соскучившись по любимой, он осторожно возвращался в спальню, неслышно укладывался, нежно обнимал Джулию – и гнал, гнал, гнал от себя сон, чтоб не терять ни секунды из времени, отпущенного ему мирозданием на любовь. Едва касаясь кожи, он скользил губами по ее плечам, а она поеживалась, улыбаясь, и обнимала его покрепче, и вздыхала глубоко, и снова затихала.

Рассматривая себя в зеркале, Майк обнаружил темные круги вокруг глаз. Штаны и футболки висели на нем свободней обычного. Он даже слегка осунулся, хотя ел с волчьим аппетитом. Не напрасно же во времена Шекспира любовь приравнивали к болезни и ждали, когда она пройдет. Любя Джулию, Майк словно дегустировал собственное безумие – и оно ему нравилось!

* * *

Счастье, однако, не бывает вечным. Знакомство с Джули длилось недель шесть или семь, когда случилось необъяснимое.

Тем вечером Майк хотел позвонить маме, поинтересоваться, не сочтет ли она возможным познакомиться с его будущей женой? Но звонить пока не стал – не потому, что боялся разбудить домашних, а потому, что еще не сделал предложения Джулии. А стало быть, и не получил от нее согласия – в котором, разумеется, не сомневался.

Однако проснувшись поздним утром, Джули в номере Майк не обнаружил. Некоторые из ее вещей валялись там и сям – как всегда – но что то за вещи? Шорты, купальники, шлепанцы. На полочке в ванной лежала ее зубная щетка, а тюбик с кремом от солнечных ожогов отсутствовал. Опустел и был выброшен? Майк взглянул в мусорную корзину: пусто.

Тень беспокойства зародилась в сознании Майка, когда Джули не ответила на его телефонный звонок. Но если она в море, если ловит волну и мчит на ней к берегу, то какой телефон – успокаивал он себя. Однако на пляже Джули не появлялась и доску не брала, сообщили ему Роберто и Лили.

Чуть ли не бегом Майк примчался в гостиницу, из которой Джули полтора месяца назад перебралась к нему, но чемоданы, документы и деньги предпочла оставить в здешней камере хранения. «Чтобы не хранить все яйца в одной корзине – ну, ты же понимаешь здешние риски?» Майк понимал.

Портье заверил гостя, что сегодня описываемая им дама не появлялась. Но если мистер будет так любезен и сообщит ему имя постоялицы, он поищет сведения в журнале учета приезжих.

Имя? Джули, конечно! Джулия. Юлия, если по-русски. Кажется, она из Сербии. Ах, фамилия… Фамилии Майк не знал. Как-то не удосужился поинтересоваться. Вот, у него в телефоне есть ее фотографии и видео!

Портье внимательно просмотрел снимки и покачал головой. Эта девушка если и появлялась здесь, то давно. Вещи и документы в камере хранения? Нет, сэр. Мы не оказываем услуг хранения господам, не являющимся клиентами отеля. Другие заведения – возможно, но не мы.

К полудню Майк был вне себя от возбуждения и тревоги. Ему хотелось куда-то бежать, что-то обязательно делать – но куда бежать? И что делать? Заявить в полицию? О чем? Написать заявление о пропаже девушки, которую он не может найти целых три часа кряду? Полисмены вежливо улыбнутся и спросят, не поторопился ли господин беспокоиться? Шопинг, парикмахерская, косметолог; быть может, у мистера скоро день рождения и дама его сердца готовит сюрприз?

Майк извелся сам и измучил вопросами Мэнни. Но чем мог помочь Мэнни? В Доминикане три аэропорта, из одного можно улететь хоть на край света – но кто мешает Джули перебраться морем хоть в Пуэрто-Рико, хоть на Кубу? И почему обязательно самолет? Можно купить билет на круизный лайнер, коих тут в Пуэрто-Плате каждый день по нескольку, рассуждал Мэнни, а можно и вовсе нанять яхту, чтоб отправиться на Барбадос с ночевками на всех попутных островах.

– Возможно, ей захотелось отдохнуть от тебя, Майк, – успокаивал его Мэнни, – такое бывает, когда мужчина очень напорист, а женщина нежна.

Майку захотелось как следует стукнуть этого умника: чувствовалось, что в какой-то степени таксист прав, но правотою ненужной, неуместной и невозможной к осмыслению.

Наконец, поздно вечером, когда они с Мэнни уже сидели в номере, пришла СМС-ка. «Не беспокойся, со мной все хорошо. Я напишу тебе. Спасибо за все, Майк! До свидания!»

– Это она или с борта корабля пишет, или перед посадкой в самолет, – мудро заметил Мэнни. – Можешь выяснить, что сейчас отправляется. Ты знаешь, куда она может поехать?

«Влюбленный болван, – горестно думал Майк, – я так увлекся нашим романом, что даже не поинтересовался подробностями жизни Джули. Она говорила, что родилась в Сербии, что после нескольких лет московского замужества и работы в клубном бизнесе покинула Россию. Пробовала жить в Таиланде – но не понравилось, слишком пьяно и многолюдно там. Теперь вот прилетела в Доминикану… О большем я не спрашивал – неловко, потом как-нибудь – а сама она не рассказывала».

Но если обещала «напишу», значит, объяснит? Раз сказала «До свидания!» – то вернется?

– Мэй би, мэй би… – меланхолично соглашался Мэнни и прихлебывал из бутылки. В эту ночь он остался спать в номере Майка. А на следующий день прилетел Джо.

* * *

В Шотландию Джо, по его словам, летал не просто так. После окончания колледжа юный Джозеф Макальпин вернулся из Оксфорда. Родители, державшие небольшую сеть магазинчиков и пабов в окрестностях Эдинбурга, выделили сыну долю. «Выучился, парень, – это хорошо, сможешь грамотно вести торговлю, зарабатывать на жизнь», – сказал папаша Макальпин сыну.

Недолго думая, Джо решил нанять управляющего и в бизнес не соваться – хотя бы для того, чтоб не навредить, и не испортить дело, налаженное отцом.

Относительно скромный, но постоянный доход давал юноше возможность путешествовать по миру и обживать недорогие пляжи с хорошей волной. Управляющим Джозеф нанял собственного отца, причем зарплату положил ему в виде процента от выручки, а в ассортимент своего кафе велел ввести североафриканские вина и французскую выпечку.

Родители возмущались отходом от шотландских традиций, однако нововведение оказалось прибыльным: в туристический сезон европейские дамы с удовольствием пили вино и хрустели круассанами – пока их мужья наливались пивом и кромсали хаггис.

Инициативу распространили на всю маленькую империю Макальпинов и денежный ручеек превратился в небольшую речку.

Летал на родину Джо чтобы посоветоваться с родителями насчет работы где-нибудь в цивилизованном мире. Ну, нельзя же жить серфингом и только серфингом! Отчего бы не сделать карьеру, скажем, в Сиднее или Москве – тем более, что и там, и там у Джо есть друзья, они помогут.

Родители, понятно, предпочли бы видеть сына в Лондоне, Нью-Йорке или, на худой конец, в Шанхае – но и Сидней, и Москва тоже подходят. В России, сказала мама, уровень коррупции, кажется, зашкаливает? Возьми с собой, сынок, дюжину байковых рубашек: сине-зеленая клетка – наш тартан, в магазинах такого нет. Будешь презенты делать, чтоб взяток не давать! Все-таки мы – древний и знаменитый шотландский клан, добавил папа – и Джо умчался в аэропорт.

Получив теплую рубаху, Мэнни заявил, что она послужит ему зимней курткой, а Майк уточнил, должен ли он считать подношение взяткой? Да, подтвердил Джо, это взятка. Возьми меня на работу в Москву. Кем-нибудь. Не справлюсь – полечу к Джиму, рубашек хватит еще на пол-Австралии. И он потряс рюкзаком.

«Взятка» немного подняла Майку настроение: никогда до того и никогда после никаких взяток ему никто не давал.

– Ты принят! – согласился он. – Потом разберемся кем… Но у меня горе…

И он поведал Джо историю своей несчастной любви. Новый работник проявил себя незамедлительно.

– Ты веришь, что она сюда приедет еще раз? Держи купленным открытый билет, чтоб в любой день погрузиться на самолет и прилететь, а нанятый тобой детектив пусть отслеживает прибывающих. Компьютерная эпоха! Скоро все белые Джулии, прибывающие в Доминикану на отдых, будут махать тебе ручкой из е-мейла.

Гениальное решение, согласился Майк, но въездная виза может стать осложнением…

– Никаких сложностей, – заверил Мэнни. – Женись на доминиканке, и виза твоя навечно.

Как автор идеи, Мэнни получил задание подыскать невесту поприличней и не очень жадную. Ею стала Эридания.

* * *

Впечатление Эридания производила самое внушительное. Росту в ней было столько же, сколько и в Майке; возраста, ширины и веса – в полтора раза больше. «Женитьбой» белого господина она распорядилась здраво и со знанием дела, хотя под венец шла всего второй раз.

От первого – настоящего – брака у нее осталось двое детей и грустные воспоминания. Теперь же она ждала некоторой суммы денег и приличного поведения гринго во время церемонии, больше ничего. А то кое у кого хватает ума заявляться к муниципальному регистратору босиком…

Босиком – это преувеличение. На Майке красовались пляжные шлепанцы, слегка потрепанные бурной доминиканской жизнью, но прочные и удобные. «Нет, – сказала Эридания, – нужны туфли». Белые рубашки, спасибо настояниям Мэнни, будущий супруг и его свидетель купили по дороге. «И брюки, – твердила разборчивая невеста, – жених должен вести невесту к алтарю, будучи одетым в брюки!»

Туфли для Майка арендовали у муниципального охранника. Брюк же служитель отдать не пожелал, невзирая на предложенную плату и уважительно поднесенный стаканчик мамахуаны. Белоснежная сорочка со складками от долгого хранения, пыльные штиблеты непонятного цвета, серферские шорты и грива нечесаных волос: жених наверняка сражал наповал стильностью своего облика – но сам Майк, погруженный в переживания, этого не видел – и слава богу.

Невеста держалась с подобающим достоинством и проявляла снисходительность к будущему мужу. Роберто и Лили, приглашенные для обеспечения благопристойности, истово исполняли предусмотренные законом и обычаями функции.

Роберто внимал ключевым фразам государственного регистратора и толкал Майка, когда нужно было кивнуть и сказать «Си, синьор». Лили шушукалась с невестой как заправская подружка. Эридания теребила в руках платочек и волновалась так искренне, как будто и в самом деле связывала жизнь со стоящим рядом белым мистером.

Регистратор, увлеченный ответственностью своей роли и торжественностью момента, разливался соловьем, и конца его жаркой речи не предвиделось. Солнце палило нещадно, в зале стояла духота. От выпитого для смелости рома всех клонило в сон, а цветистые фразы государственного служащего, выкрикиваемые им нараспев, ввергали брачующихся и их свидетелей в транс.

Наконец речь регистратора кончилась, началось внесение записей в журналы. Подпись жениха… Подпись плачущей – «от счастья», как уведомил Роберто служащего – невесты… Обмен кольцами. Обязательный поцелуй – официальный и скромный. Всё! Майк с Эриданией – муж и жена, и супруг теперь может подавать прошение о предоставлении ему вида на жительство.

Боль, не оставлявшая Майка с момента исчезновения Джули, не ослабла, но немного отступила: теперь у него появлялась надежда! Мэнни посвятил Эриданию в причины срочной женитьбы, и доминиканка оценила такой поступок как единственно верный.

«Некоторые женщины такие глупые, – сказала она, вздохнув и проникновенно посмотрела мужу в глаза. – Вот я, например. Знай я заранее, зачем тебе этот брак, я б запросила вдесятеро дороже. Но твоя Джули не такая как я. Она или совсем безумная, что бросила тебя, или наоборот…»

Отмечать событие поехали в ресторанчик к Роберто и Лили. В битве с ромом Эридания показала себя стойким бойцом. Джо она понравилась, но он поклялся прилюдно, что никогда не прикоснется к жене друга – даже если будет послан с весточкой из Москвы.

После этих слов новобрачная так внимательно осмотрела Джо, что всем стало ясно: она не прочь выйти замуж еще разок. За этого вот блондинчика… И если он зачастит с весточками из Москвы – то определенно доездится!

Подумав так, Эридания сочно причмокнула и игриво подмигнула Джо. Ее нехитрая мысль, казалось, была явственно услышана всеми. Назревавший адюльтер развеселил всех. Даже Майк отвлекся от горьких мыслей и попытался окоротить молодую – да не тут-то было!

Новобрачная потребовала музыки, да повеселее, объявила белый танец и схватила в охапку Джо. Танго вела она! Как осенний листок Джо кружил вокруг корпулентной партнерши, лучившейся счастьем и искрившейся страстью.

Смеху и веселью не было конца!

Наконец, Мэнни увез Эриданию домой. Майк с Джо пошли к себе, предупредив, что завтракать придут не очень рано.

Но завтрака не случилось. Ночью умерла Лили. В предутренний час она разбудила мужа, тихо сказала ему: «Мне не хватает воздуха, Роберто. Видать, пришел мой срок… Прощай!» И не успел голос стихнуть, как ее сердце перестало биться.

Роберто говорил о смерти жены спокойно, будто давно этого ждал – хотя Лили отродясь не болела. Он не стал надевать белоснежную униформу и вставать за барную стойку, а так и сидел за столиком в своей рыбацкой рубахе, выцветшей спереди и сзади, но сохранившей размытые сине-зеленые полосы под рукавами на боках.

Сидя в самолете, летящем в Москву, Майк вспоминал картину прощания с Лили. Вот лежит она, строгая, с заострившимися на смертном одре чертами лица. Вот стоит Роберто, маленький, уже почти старый, виноватый, в бессмертной своей рубахе, которая служила ему талисманом – но только в море, а на суше не помогла.

* * *

Доктор дослушал рассказ Майка, не шевелясь и не отвлекая говорившего – и по всему было видно, что слова пациента он принял куда ближе к сердцу, чем это заведено у психотерапевтов. Звуки рояля давно смолкли, ничто не нарушало тишины. Амуры под лампами застыли в смущении: даже богам негоже плясать, когда человек печален. Впрочем, амуры – что за боги? Так, малышня бессмертная…

– Вы женились для получения домиканского вида на жительство. Хочу поинтересоваться: сколько раз после этого вы побывали в Доминикане?

Глаза доктора Вайса, задавшего вопрос, блеснули. Но Майк вжился в роль пациента, лежал на кушетке и врача не видел. Да и посмотрев, увидел бы только освещенный стол, руки психиатра, тонкую – пустую, что ли? – папочку на коричневой коже столешницы и пульт музыкального центра.

– Ни разу, – проговорил Майк и глубоко вздохнул. – Да я и не подавал никаких прошений. Еще не добравшись до Москвы, я уже понимал, что не вернусь на этот остров. Слишком сладким был доминиканский ром… И слишком горьким оказалось похмелье.

– Понимаю, – доктор кивнул, и в полумраке его очки засверкали радужным отсветом просветленных линз. – Но почему вы раздумали искать Джулию?

– Не видел и не вижу смысла.

Голос Майка был тверд, и говорил он без запинок – так, как говорят о вещах многажды обдуманных, выстраданных и ушедших в прошлое безвозвратно.

– Я что-то понял, что-то неосязаемое, но вполне определенное. Это что-то внутри меня стало барьером, закрывшим мне путь в Доминикану. Новый мотор для лодки Роберто я отправил почтой, и даже не стал указывать свое имя. Надеюсь, он работает безукоризненно.

– Вне всяких сомнений, – согласился доктор Вайс. – Японские моторы надежны. Наверняка ваш Роберто продал свой ресторанчик, купил катер покрепче, и теперь возит желающих ловить тунца и марлина. Что же касается Джули, у вас в голове имеются ответы на все ваши вопросы, просто вам они не видны.

– Как это? – опешил Майк.

– Очень просто! – врач встал из-за стола и медленно прогулялся к окну. – Вы обладаете здравым рассудком, логичным мышлением и острым умом, это несомненно. Ваш мозг подсознательно проанализировал всю цепочку ваших взаимоотношений с Джули, пришел к определенному выводу и принял решение о ненужности этой женщины.

Однако транслировать эту парадоксальную, на первый взгляд, мысль в ваше сознание он не стал: эмоциональный отклик слишком силен, это может повредить всему организму. Запрет на поиск Джули, тем не менее, возник. Психическая саморегуляция в чистом виде, хоть в учебники вписывай.

Доктор повел рукой, и света в кабинете стало больше. Взволнованный Майк поднялся с кушетки.

– Ради бога, герр Вайс, объясните, что там нарешал мой мозг? И почему вам это видно, а мне нет?

– Успокойтесь, Майк! – усмехнулся психотерапевт, подхватил под руку и бережно усадил пациента в кресло перед столом. – Все действительно настолько просто, что даже забавно. Вы разве не видите, что эта девушка искала знакомства с вами? Ее появление в то ваше тяжелое утро явно неслучайно. Боюсь утверждать, но вполне возможно, что она приметила вас загодя, еще до вашего прилета в Доминикану.

– Теоретически это возможно, – согласился Майк. – Но зачем?

– Всему свой срок, друг мой. Придет время, и мы найдем ответы на все вопросы – возможно, прямо здесь, в этом кабинете. Мне пока что не все ясно, однако даже невооруженным глазом видно: роман ваш писали не вы, а она. Это ведь Джули картинно свалилась с доски, чтобы пнуть мирного ежа лодыжкой! Это она мужественно терпела боль, вручив вам свою божественную ногу и завлекательно хохоча, пока вы косметическим пинцетом расковыривали раны. Это ей довелось заманивать вас томным движением бедер и плавными взмахами рук, уходя вдаль с прямой спиной и развевающимися волосами.

Майк непонимающе встряхнул головой:

– Да господи! Обычные женские штучки! Ну, понравился, ну, решила соблазнить… Что с того?

Доктор продолжил говорить, не обращая внимания на возражения Майка.

– Ваш роман длился почти два месяца. Если она вас так любила, что готова была стать вашей женой, почему не открылась вам? Ведь ни адреса, ни фамилии, ни документов – ничегошеньки она вам не сказала и не показала! Так, полунамеки, полуутверждения… Значит, замуж за вас она и не собралась, Майк?

– Я думал об этом. Возможно, она уже состояла в браке с кем-то. А я – так, забавный случай, увлекательное приключение, прихоть молодой жены состоятельного мужа…

– Ну, Майк, какое супружество? Кто допустит отсутствие молодой красивой жены в течение нескольких месяцев? Особенно если купил ее, как последнее украшение своей жизни? Какие у вас еще были версии?

– Еще мне думалось, что она хотела от меня ребенка. Женщины ведь острее чувствуют свой возраст, верно, доктор? Ей скоро тридцать, хочется родить и не от кого попало. Тут – я. Вот она забеременела, и сбежала.

Зеппли Вайс победно усмехнулся.

– Вы на правильном пути, Майк. Только идете не в ту сторону. Среди перечисленных вами вещей, которые Джули оставила в вашем номере, я что-то не услышал упоминания о таком деликатном явлении как тампоны и прокладки. Вы просто умолчали о них? Или их действительно не осталось?

Майк на минуту задумался.

– Их не было. Они пропали, хотя у Джули всегда имелся запас…

– Тогда как вам такой вариант: не желая становиться вашей женой, Джули пытается от вас забеременеть в течение девяти недель кряду. В то злополучное утро она обнаруживает, что надежда не оправдалась – второй или даже третий раз подряд. Начались месячные… Понимая, что дела не будет, женщина хватает самое необходимое – в данной ситуации это гигиенические средства – и сбегает!

– Да! – воскликнул пораженный Майк. – Пусть так все и было! Но, может, за всей этой историей стоит обычная женская непоследовательность?

– Может, обычная, – пожал плечами врач, – а может, и необычная. Истина откроется нам позже, я уверен. И знаете, Майк, приходите завтра пораньше – а то что-то мы стали слишком поздно заканчивать…

Закрыв дверь кабинета за Майком, доктор прошел в темный угол комнаты, на ощупь распахнул платяной шкаф. Сработали выключатели, зажглись мебельные светильники. Оставив дверцы открытыми, доктор вернулся к столу. В пятне слабого света виднелась рубашка в сине-зеленую клетку. Такую же клетку, как и на рыбацкой рубахе старого Роберто…