Текст книги "Гори жить (СИ)"

Автор книги: M.Akopov

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Слава Украыни! – воскликнул Майк, обгоняя группу по широкой тропе.

– Гэроям слава! – синхронно отозвались путники.

– Что с ними? – озадаченно спросил Юрик, когда они удалились от провозвестников самостийности на изрядное расстояние.

– Аттракцион политического единодушия, наверно, – пожал плечами Майк.

Иржи оглянулся и покачал головой. Здесь все здороваются со всеми, и «бонжур» слетает с языка так привычно, что даже не замечаешь, что здороваешься. Какая бы то ни было ангажированность восходителей проявляется лишь в краткие минуты пребывания на вершине, при фотографировании с развернутыми транспарантами и вымпелами. Но чтоб нести флаг всю дорогу? Такого Альпы не помнят с конца тридцатых, когда в европейском альпинизме доминировали немцы.

Ночевали в новом Дю Гутэ. Юрик с вечера выяснил у администрации приюта виды на погоду и остался доволен перспективами. На штурм вершины вышли в три часа ночи и, похоже, немного опоздали: на всю обозримую длину маршрут светился точками и группками огней, конкурируя с золотым свечением видимой далеко внизу обитаемой долины.

Когда они взобрались на снежистый гребень – действительно узкий настолько, что Майк перестал раздражаться настоянию гида идти в связке – наступил рассвет. Поднимающееся солнце осветило их справа, а слева, далеко на западе, линия раздела ночи дня удобно легла на молочно-белую пелену облаков.

– Были б тучи поближе, – сообщил Юрик, – мы могли бы полюбоваться собственными силуэтами.

Майк повернул голову налево и всмотрелся. Далеко, где-то очень далеко, в десятках километров от них, над темно-фиолетовым горизонтом с едва различимой границей неба и тверди, вырисовывались очертания Монблана. Огненно-красная кромка рассветного свечения медленно выдавливала тьму куда-то за горизонт, и чернота отступала, не в силах противиться мощи света.

Любовались недолго. Очередь к вершине двигалась, и часа через три они попали на ничем не примечательную площадку на макушке горы. Помимо прочих, здесь присутствовали и те самые украинцы, который Майк с Юриком обогнали в начале восхождения.

Желто-голубой флаг покоился аккуратно свернутым, а сами восходители, донельзя уставшие, восседали на похудевших рюкзаках. Перед ними алела половина огромного арбуза, а другая половина в виде зеленых корок наполняла мусорный мешок. Свежесть арбузного аромата перебарывала запах снега, и Монблан – а вместе с ним и ветры, неизменно овевающие вершину – застыл, словно вбирая в себя незнакомые ощущения.

Мешая английские и французские слова, ребята одаривали подмерзшими арбузными ломтиками всех желающих. Альпинисты качали головами, восклицали восторженно и принимали драгоценный подарок. Мыслимое ли дело, думал каждый, тащить на пятикилометровую высоту такой груз! И ведь не заморозили, хотя в приюте их никто не видел. Сумели сберечь!

«Чистой воды альтруизм», – изумился Майк. Они с Иржи взяли по кусочку. На такой высоте арбуз потерял большую половину сладости, а от его холодности заломило зубы.

– Бессмысленная затея, – заметил Юрик вполголоса.

– Зато красивая! – тихо ответил Майк и проговорил громко:

– Спасибо, ребята!

– Нэма за що! – нестройным хором отозвалась команда. Им явно нравилось наблюдать удивление на лицах восходителей, а еще больше – позировать, потому что запечатлеть неординарное событие поспешил всякий владелец камеры.

«Чего больше в таком поступке? – размышлял Майк, пока они с Юриком спускались с Монблана. – Немотивированной доброты или стремления к славе?»

Они шли без долгих остановок, и к утру были в долине. Иржи, получив двойную плату, уехал в Женеву первым автобусом, а Майк вернулся в гостиницу. Нужно было отоспаться и думать о восхождении на Маттерхорн.

* * *

– Не с кем идти? Нет свободного гида? Иди один! – Алекс, как всегда, говорил решительно, а проблем не видел вообще ни в чем.

– Три дня на все про все! Акклиматизация у тебя набрана, жумарить ты обучен, дюльфером тебя не испугать. Кошки купи самолучшие – тебе их на себе нести, им тебя на себе держать. Маршрут выбирай простой. Начинай из Швейцарии, двигай по гребню Хернли. Страховка там провешена, приютов по пути вдосталь. Обязательно найди сенбернара, у которого к сбруе пристегнута бадейка с коньяком, и сфотографируйся. Иначе Маттерхорн не зачтется!

Майк вежливо хохотнул шутке и отложил телефон. То же самое, только другими словами, ему говорила и Белла. «Преодолевай себя, – твердила она, – не зря же ты кровь на Алтае проливал, я в тебя верю, мой подарок станет твоим талисманом…» Сентиментальная чушь пополам с мотивирующими текстами. Но приятно, черт возьми!

Получасом раньше он собирался покинуть гостиничный номер в Шамони, вещи уже были собраны и упакованы. Он присел в кресло – на дорожку, вспомнилось ему – и вдруг сообразил, что не худо бы проконсультироваться с Алексом. Да и с Беллкой перемолвиться…

Разговоры его убедили. Ну, что, в самом деле, такого сложного? Идя в команде, поднимаясь на гору даже в связке, ты ведь все равно ОДИН! Никто за тебя не будет двигать ногами! Какая тогда разница? Говорят, конечно, что альпинисты-одиночки чуть ли не самоубийцы, да и тогда на Эльбрусе он получил неутешительный опыт… Н-да… Но прочь сомнения, решено! Он идет на Маттерхорн один!

Ну, почти решено… Эх, не спросил, как там в офисе дела.

Он снова набрал номер Беллы, и пока шли гудки, любовался блеском камня на подаренном ею кольце. У него день, в Москве вечер. Беллка только что была свободна, но кто знает.

Сигнал вызова сменился короткими гудками занятости. Тут же тренькнула СМС-ка. «Извини, занята, позже наберу».

Майк прикинул, который час в Гонконге. Пожалуй, Джо уже должен проснуться, хотя в офис идти ему еще рано. Потянувшись к трубке, он набрал номер. Ответ прозвучал без задержки.

– Как дела, Джо?

– Уйми свою помощницу, и будет отлично. Пока же – нормально.

– Донимает?

– Шлет директивы, как будто она нам начальник. Объясни ей, Майк, юридически мы – дочернее предприятие, но не структурное подразделение московской конторы. У нее нет права диктовать нам свою волю. Только ты, как учредитель, имеешь возможность…

– Нет-нет, – усмехнулся Майк, – учредитель вашей организации – наша московская фирма, а Беллка нынче – замдиректора. То есть выражать некие пожелания она может, но диктовать – нет. Да я ей и не позволю! Джо, дружище! Не обращай внимания на бабские глупости. Она меня развлекает. Она моя любимая игрушка, если хочешь! На данный момент… А ты просто работай как работал, а ее не слушай…

– Как ты ее на работу принял, я ни разу ее не слышал, – ответил Джо, – и не собираюсь. Что же до того, кто в доме хозяин… Смотри, чтоб ты сам не стал игрушкой в ее руках.

– Ты ревнуешь, что ли? – Майк рассмеялся, откидываясь на спинку кресла. – Не замечал за тобой раньше таких склонностей!

– Иди-ка ты, Майк…

Они поболтали еще немного, повспоминали Бали и Гаити, сошлись на необходимости махнуть куда-нибудь посерфить – без задержек, вот только он спустится с Маттерхорна, и сразу.

Майк задержался в кресле еще минуту. Вот на самом деле, Белла ему – кто? Игрушка, как он сказал Джо? И во что сам Джо не поверил? Или любимая женщина?

Черт его знает. Нужно ехать в Церматт. Если идти через приют Хёрнли – то лучше всего из Церматта.

* * *

Такси домчало его от Шамони до Церматта за два часа. Солнце уже клонилось к закату, когда Майк разделался с переездными хлопотами и вышел из гостиницы прогуляться по городку. Да заодно и из снаряжения кое-что прикупить – кошки, карабины, перчатки с антифрикционным покрытием на пальцах.

Погода портилась. Южный ветер нес обрывки мокрых туч, и Майк с тревогой поглядывал вверх: как-то он пойдет на Маттерхорн по ненастью? Правда, фотографии атмосферных фронтов, сделанные из космоса, обнадеживали: ночью в Альпы должны были вторгнуться холодные и сухие ветра с северо-востока, так что дня три хорошей погоды у него есть.

К тому же вместе с нескользящими даже по ледяной корке перчатками он купил и носки, обещавшие быть теплее валенок – так что не замерзнет. Кошки отличные, с острыми зубцами из нержавеющей стали и покрытием, не дающим намерзать льду. Легкая и прочная обвязка. Специальные батончики, питательные и вкусные, с глюкозой. У него есть все, решительно все, что нужно для успешного восхождения на вершину Маттерхорна!

Вот только настроения нет…

Майк никак не мог понять, отчего ему неспокойно и что его тревожит. Он так и эдак перебирал события последних дней, недель, месяцев – и не видел ничего, что могло бы угрожать его благополучному существованию. Джо рапортовал об успешном течении дел. Беллка не сумела дозвониться, пока он ехал, но прислала СМС-ку с сердечками и поцелуйчиками. Интернет-банкинг убеждал без лишних слов: накопление капитала продолжается.

Значит, все неосознанные тревоги и странные предчувствия – ерунда? Следствие напряжения сил и стресса? Повод для встречи с психотерапевтом, как это принято в Америке? Или с друзьями и бутылкой, как это принято в России?

«Утро вечера мудренее», – вспомнил Майк, поднимаясь по гостиничной лестнице. Он вошел в номер, мысленно проговаривая план двух ближайших дней: подъем к озеру Шварцзее первым рейсом канатки, далее пеший переход к приюту Хёрнли на высоту 3620 метров. Там ужин, ночевка, в два часа ночи побудка, горячий кофе с батончиком – и вперед на штурм вершины! Вернуться в приют, если все пойдет гладко, удастся через двенадцать часов. Если возникнут трудности – он заночует… где угодно! У него всего вдоволь – в том числе и сил.

Засыпая, Майк строил планы, как он вернется в Москву победителем, как радостно его встретит Беллка, как потом они с ней полетят в гости к Джо – потому что нельзя тянуть это бессмысленное противостояние до бесконечности, нужно просто познакомить их и подружить.

Спалось ему плохо. Ночью он два раза вставал, подходил к окну, выбирался на балкон, чтобы замерзнуть как следует, а потом отогреться под одеялом и снова уснуть. Верный способ, вычитанный еще в детстве в каком-то журнале о путешественниках. Должен помочь…

Майка радовал неожиданный, неказенный уют номера, но печалило ощущение какой-то слабой, далекой, трудноуловимой тоски – неизбывной, горькой, беспросветной.

Словно шел вместе со всеми – неважно с кем и куда – вперед, к светлому будущему. Но приотстал, а теперь видит: не догнать. Стена перед ним выросла – нет, не стена, стену бы он преодолел или разнес бы на камни – а занавесь. Тонкая до незримости, прозрачная как целлофан, липнет к нему паутиной – и не пускает вперед. Растягивается, подаваясь перед его напором – но держит.

Наверное, ему стало бы легче, если б кто-то или что-то дало понять: этот симпатичный номер с просторным упругим ложем, этот швейцарский городок и эти горы вокруг – его последнее пристанище. Он будет жить столько, сколько захочет сам – но только здесь, а в Москву не вернется и в Гонконг не попадет, и серфить с Джо они не полетят.

Однако ясно предчувствовать будущее человек не умеет, а подсказчиков у него нет.

Крах. Человек бессилен против Маттерхорна

Крах. Человек бессилен против Маттерхорна

«Сладкой жизни мне не много

Провожать осталось дней:

Парка счет ведет им строго,

Тартар тени ждет моей»

А. С. Пушкин, «Из Анакреона»

Сказать, что восхождение не заладилось с самого начала, Майк не мог. Поначалу все шло нормально. Дышалось легко и даже почти не учащенно. Ноги несли уверенно, голова не болела и не кружилась. Майк ощущал себя полным сил – но при всем при том ему хотелось лечь, уткнувшись носом в угол, и лежать не дыша, не думая, и не поворачиваясь к миру.

Он гнал от себя странные ощущения и черные, один другого страшнее и фантастичней, образы. Гнал, а они лезли в голову и силились затуманить разум. Альпинист, идущий несложным маршрутом, может себе позволить отвлечься на посторонние мысли, но когда ты один, а под ногами не пологий косогор морского бережка, а сам Маттерхорн, забывать об опасностях не следует.

Майк и не забывал. Он тревожно поглядывал в небо, ожидая погодных подвохов, но признаков надвигающегося шторма не находил. Он не раз и не два осмотрел свое оснащение; не глядя, на ощупь, звякнул карабинами и клиньями, висящими на поясе, и тоже не нашел ничего экстраординарного.

Подготовленный к подъему всесторонне и тщательно, он должен был испытывать радость – если не от предвкушения победы, то хотя бы от размеренного движения. Однако ни постепенный подъем по круче, ни осознание собственной силы и выносливости удовлетворения Майку не приносили.

Он смотрел вверх, чувствуя себя Атлантом, несущим немыслимую тяжесть небесной тверди – и его ноги подгибались. Он опускал взгляд долу и физически ощущал неодолимое тяготение каменных масс, громоздившихся под ботинками. Каждый шаг давался ему непросто, требуя непомерных затрат душевной энергии.

Затрат – но не потерь. Запас сил не убавлялся, хотя по опыту Майк знал: скоро возникнет первая усталость. Первая, нестрашная, скорее кажущаяся, чем настоящая. Пускай мышцы немного онемеют и станут чуточку ватными! Пусть движения сделаются чуть медленнее – на точность это не влияет. Серьезная усталость – это когда мускулы дрожат, а вместо требуемого мозгом усилия лишь обозначают попытку сокращения. До такого состояния он дойдет еще не скоро!

«Что же тогда? Почему мне не идется? Маттерхорн не пускает? – думал Майк, вспоминая альпинистские байки, сочиненные, большей частью, для оправдания плохой подготовки или банального невезения. – Или это я просто боюсь?»

Мысль о собственной трусости обжигала и подстегивала. Устыдившись, Майк начинал быстрее шагать – но скоро ловил себя на завышенном темпе и заставлял себя двигаться рациональнее, точнее, четче.

Помогало ненадолго. Через несколько минут его снова начинали одолевать смутные предчувствия, кошмарные видения и чувство необъяснимой тяжести. На смену тягостным ощущениям все чаще стало приходить раздражение. Желанное единение с миром каменной стихии – спокойное, глубокое чувство, так знакомое каждому, кто вначале видел себя песчинкой на фоне вздыбленных исполинов, а затем сливался с горами и становился частью вселенной льда и камня – никак не приходило.

Он уже карабкался по крутым уступам, предстоящим вершине Маттерхорна, когда к нему пришло понимание: все не то, все не так. Чувство было резким и четким, словно среди кромешной тьмы ему загорелась и тут же погасла молния, или в густой тишине зазвучал звенящий голос горна.

От неожиданности Майк остановился. Мир вокруг него не изменился внешне – но поменялся кардинально и навсегда, это чувствовалось столь явственно, что ошибки просто не могло быть.

Ошеломленный, он вбил в щель клин, пристегнулся к нему карабином и расслабился – насколько это возможно во время восхождения. Мысли его путались. Он знал, что в его жизни все хорошо, правильно и успешно. И одновременно с тем в нем росла уверенность – все в его жизни плохо, причем настолько плохо, что хуже некуда, и даже жить теперь незачем.

Он достал батончик, надорвал обертку и откусил. Есть ему не хотелось, но нужно было как-то преодолевать душевный раздрай. Вот сейчас он доест, проглотит таблетку кофеина, запьет глотком воды. В крови повысится уровень сахара, настроение улучшится, сосуды в мозге наполнятся кровью – и глупые мысли уйдут, а идиотские предчувствия рассеются. Он спокойно пойдет дальше и взберется на Маттерхорн!

После еды действительно стало немного легче. Приободренный, Майк запихал поглубже в карман обертку – сорить в горах недопустимо! – отстегнулся от страховочного клина, уцепился за уступ на уровне головы, поставил правую ногу на выступ, подтянулся, пытаясь выпрямиться – и резкий треск рвущейся ткани прорезал тишь горной ночи…

Боль, еще слабая, нестрашная, запульсировала там, где на внутренней стороне левого бедра розовел шрам, привезенный с Алтая. Алтайский урок не пошел впрок! Он снова не остерегся стальных зубов кошек, надетых на ботинки, и снова разорвал и штаны, и ногу. Почти там же, где и в прошлый раз.

Теплая кровь струилась по ноге, медленно пропитывая теплый подкладочный флис. Майк прислушался к ощущениям. Боль медленно нарастала, рана саднила. Нечего и думать, чтоб с такой травмой продолжать восхождение. Залепить кожу пластырем – он залепит, но полностью кровотечения это не остановит. Сочась, кровавая влага пропитает одежду, а ведь на такой высоте – вечный холод, и в мокрых штанах тут делать нечего. Тем более в мокрых ботинках!

Мысленно чертыхаясь, Майк спустился на площадку, послужившую ему местом перекуса, вытащил из рюкзака конверт с гидрогелевой прокладкой и катушку с хирургическим пластырем. Наложив повязку, он обмотал клейкой лентой разодранную штанину, томительно посмотрел на вершину Маттерхорна, едва угадывающуюся на фоне ночного неба, глубоко вздохнул и направился вниз, в Церматт.

* * *

С травмами, обычными у туристов, швейцарские медики наловчились справляться без затруднений. Швы на разодранную ногу Майку наложили быстро и почти безболезненно. Из больницы он шел почти даже не хромая.

В номере он лег на кушетку, подмостив под колено раненой ноги подушку. Анестезирующий препарат заканчивал свое действие: возвращалась боль – жгучая, ноющая, колючая. Не спадала и тяжесть с души.

Этого Майк понять уже не мог. Казалось бы, проблема восхождения решилась сама собой. Если его угнетал страх, то основания для него исчезли. Уже никто никуда не идет! Отныне Церматт для него – курорт, где зализывают раны неудачники. Заживет рана, он улетит в Москву.

Что, черт возьми, там творится и почему Беллка ему так и не позвонила за все то время, что он находится здесь?

Майк набрал номер любимой, но телефонный робот отказал ему в соединении. Тогда он позвонил в офис. Ответа не последовало. Он по очереди набрал все офисные номера, записанные в телефонную книгу. Молчание.

Отозвалась только Кристина. Нет, она не в офисе. Она на Средиземном море в Африке. Белла сделала ей подарок от имени компании – оплаченный двухнедельный тур по странам Магриба. И премию дала. Или Майку кажется, что она недостойна? Возможно, она срочно понадобилась ему в Москве? Пусть только скажет – она мигом на самолет и назад!

Он успокоил Кристину и отключился. Что-то тут неладно: Кристинка всегда ходила в отпуск в августе, ну, и плюс к тому в январе – как все. Значит, инициатива исходила от Беллы…

Томимый тяжелым предчувствием, Майк набрал номер Джо. В Гонконге теперь ночь, но все же…

Джо отозвался без промедления.

– Я и не думал ложиться. Ждал твоего звонка.

– Что случилось? – спросил Майк, даже не представляя, что именно может не сработать в его отлаженном, казалось бы, бизнесе; и до какой степени всё плохо, если даже деятельный Джо сидит, опустив руки.

– Ну, есть кое-какие траблы… Меня вызывали в местную администрацию. Оказывается, накоплена пачка жалоб на незаконность нашей деятельности. Бездоказательных. В основном, думается, от конкурентов. Мне не сказали. Но дали понять: дыма без огня не бывает. Пока мы заработанные средства инвестировали в экономику Гонконга, доносам хода не давали. Как только деньги, которые мы складировали на известном тебе депозитном счету в местном банке, оказались выведенными, правительство страны потеряло заинтересованность в нашем существовании.

– Но я никаких денег со счетов не снимал… – изумился Майк.

– Я знаю. Никто – ни ты, ни я, ни кто-либо из твоего московского офиса не давал команды на проведение каких-либо операций с депозитом. Деньги ушли по внутреннему, сугубо техническому распоряжению. Откуда оно взялось, неизвестно. Кто его продуцировал – непонятно.

– Так тогда это проблема банка, хранившего наш капитал! – воскликнул Майк.

– Верно, – согласился Джо. – Банк уже получил втык от властей, утром туда прибывает специалист из спецслужб, они начинают совместный поиск. В общем, нас подозревают в том, что мы сами хакнули банковский счет и сперли свои же денежки – чтоб плюс к ним еще и страховку получить. Типа подлые русские и хитрый англичанин объединились, чтоб разуть и раздеть гостеприимных китайцев.

В администрации мне сказали прямо: если мы хотим дружить и дальше, нам необходимо незамедлительно вложить в гонконгскую экономику сумму, эквивалентную пропавшей. А лучше большую. Тогда они вновь закроют глаза на все жалобы и доносы, не утратившие срока исковой давности. Да еще и постараются отыскать пропажу, а коли не найдут – возместить потери из страхового фонда. Так вот, Майк, сколько свободных миллионов у тебя имеется, чтоб хотя бы часть из них депонировать в Гонконге?

– Нисколько…

– Я так и думал, – без задержки ответил Джо. – А теперь главное. Проверь свой личный счет и счета твоей московской конторы. И если можно, сообщи мне результат.

Внутри у Майка похолодело. Как же он сразу не догадался! Если это целенаправленная атака на его бизнес и на него самого…

Интернет-банкинг сработал без задержек. Личный счет сиял гордыми нулями во всех валютных ипостасях. Дрожащей рукой Майк ввел код своего предприятия, дождался запроса на подтверждение полномочий, вписал пароль. Банковские выписки пришли в виде ПДФ-файла. Пусто! Ни рубля, только копейки, которые неизвестный злоумышленник, наверное, просто поленился вносить в команду на перечисление.

Майк закрыл глаза, сцепил зубы и сжал кулаки. Виски ломило, в голове стучало, во рту пересохло. Что же случилось? Нужно лететь в Москву! Но как? У него – несколько купюр и горстка мелочи, остаток денег, полученных в банкомате. Звонить Кристине? Да! Пусть она мчится в столицу и выясняет, что да как. В ее базе данных значатся все работники, она запросто их обзвонит и выспросит подробности – а он, увы, ни с кем из ребят дружбы не водил, оттого и справиться ни о чем не может…

Дав задание Кристине, Майк набрал номер Джо.

– Денег нет. Счета пусты… Я даже не могу вылететь в Москву.

– Это ерунда, Майк. Это все поправимо. Ты мне вот что скажи: какие подарки и от кого ты получал в последнее время?

– Подарки? Да кто б мне чего дарил, Джо? Ну, с Беллкой мы обменялись кольцами, типа помолвка состоялась…

– Это кольцо, ее подарок, с тобой? Все время с тобой?

– Джо, я не понимаю… Причем тут кольцо?

– Я все объясню тебе, Майк, но бога ради, скажи, кольцо – ты носишь?

– Да, как получил, надел – и не снимаю… Там камень красивый, глубокий, с искрами…

– Надел на палец левой руки? Или правой?

– Да какая разница, Джо? – раздраженный Майк закричал и ударил кулаком по стене. – Перстень – кусок металла с куском шлифованной руды, что в них толку? Зачем ты спрашиваешь?

Голос Джо, напротив, оставался холодным. Или даже стал ледяным – как тот груз, что давил на сердце Майку.

– Ты сейчас сам все поймешь, дружище. Скажи, с того момента, как ты надел кольцо с этим искристым камнем, что происходило с твоим здоровьем?

– Ничего! Стал крепче, чем был до того! Легко прошел обучение и сдал экзамены на Алтае! Получил отличную акклиматизацию перед Альпами! Без труда сходил на Монблан! И на Маттерхорн бы взошел легко, если б не дурацкая случайность…

– Ты повредил что-то на левой стороне тела? – поинтересовался Джо.

– Да! Поранил левую ногу! Причем второй раз в одном и том же месте!

– Майк… – теперь голос Джо звучал почти ласково. – Это не случайность. В твоей жизни с некоторых пор ничто не случайно. Я приеду, прилечу первым же рейсом, и постараюсь все тебе разъяснить. Но до тех пор… Just wait and sit tight! Сиди и не дергайся, прошу!

Майк отложил телефон и поднял к глазам руку. Матово-серебристое кольцо прекрасно смотрелось на безымянном пальце. В глянцевой черноте камня по-прежнему поблескивали разноцветные искорки. Если долго всматриваться в этот блеск, можно разглядеть движение… Словно ты бог и смотришь на вселенную, тобой же созданную, а в ней – коловращение светил, медленный танец галактик, а в невидимой глубине, на пылинках планет, совсем уж незаметные обитатели. Играют в самостоятельную жизнь, дурашки…

Черт знает, вдруг Джо прав? Ведь он как надел перстень на палец, так и не снимал его – хотя и обещал в горы не брать. Что, если это действительно не просто подарок? Ведь защищает же рубаха в зеленую клетку, даримая Джо кому ни попадя, от всяких напастей?

Странная, неясная догадка вдруг озарила разум Майка. Будто он начал понимать больше, чем видел – но сформировать мысль в словесную формулу пока не мог. Вот как собака, горестно улыбнулся про себя Майк, все понимает, а сказать не может. Нужно хоть немного поспать. Там видно будет…

Вытащив подушку из-под колена, Майк подсунул ее под голову, укрыл больную ногу пледом и закрыл глаза. Что-то мешало ему уснуть. Он прислушался к своим ощущениям: чувство дискомфорта исходило от кольца, подаренного Беллкой. «Это психоз», – подумал Майк, снял с пальца перстень и тут же провалился в тревожный сон.

Проснувшись через несколько часов, он уже знал: кольца больше не наденет. Он не понимал, откуда такая уверенность, и почему, собственно, она возникла. К Беллке он по-прежнему испытывает самые теплые чувства – плюс беспокойство, конечно, – но перстень с камнем, в котором живет целый мир, подобный небесному, он не наденет на палец.

Но почему? Неужели он стал настолько впечатлительным, что обычная телефонная беседа с другом – пусть и на фоне неприятностей в бизнесе – так повлияла на него?

Маловероятно, ведь он всегда, сколько помнил себя, умел терпеть боль и преодолевать трудности.

Что же тогда поразило его? Быть может, нечто, что он видел – но не осознавал полностью? Теоретически такое возможно, да ведь речь идет не о сложном каком-то устройстве или процессе! Речь идет об обычном ювелирном изделии, грамме платины и полуграмме… черт его знает чего, может, гематита? Или черного опала?

Майк зажег лампу, вытащил из рюкзака швейцарский нож с лупой среди лезвий, и принялся рассматривать перстень.

Металл тускло поблескивал глянцем свежей полировки: платина не так быстро царапается, как золото или серебро. Ничего необычного… Камень, на первый взгляд, тоже не производил экстраординарного впечатления. Черный, блестящий, искры какой-то посторонней взвеси внутри. Вот тут, ближе к верхнему углу, он уже успел приметить пятнышко побольше, золотистое с розовым. Чуть в сторону – точка яркого бело-голубого блеска. По всему полю – россыпь бесчисленных искр теплых оттенков, от беловато-желтого до красного и красно-коричневого. С вкраплениями синего и зеленого. Красиво!

Но почему блеск искр в камне не меняется, когда он вращает кольцо в свете настольной лампы? И почему не видно той голубой точки, которую он приметил в прошлый раз у самого края камня? Она светилась во мраке как тончайший прокол в черном картоне, закрывающем сияние электрической дуги. Да и общая густота искр как будто снизилась – по сравнению с моментом, когда он взглянул на перстень первый раз… Не могут же твердые включения нежданно-негаданно раствориться в минерале?

Ничего не понимая, Майк всматривался в камень, оправленный платиной, и замечал все больше изменений в картине разноцветных блесток. Как похоже на звезды! Какая бездонная красота! И как завораживает!

Вдруг осознав, что любуется он камнем уже битый час, не замечая хода времени, Майк вздрогнул. Что-то несомненно колдовское есть в этом перстне! Джо прав! Не стоило надевать этого кольца! И вообще надо бы удрать его подальше…

Зазвонил телефон. Кристина! Вот умничка, уже успела прилететь и что-то выведать.

– Алло?

– Майк, миленький, – голос Кристинки едва не срывался на плач, – я ничего не понимаю! Офис был заперт, меня еле пустили. Все внутри в порядке, сейф мой в целости, кабинет твой на замке, на столах идеальный порядок. Охрана говорит, в офис никто не входил уже несколько дней. Они думали, у нас корпоративные каникулы. А у меня на столе пачка заявлений о расторжении трудовых договоров…

– От кого? – хрипло проговорил Майк.

– От всех, – всхлипнула Кристина. – Кроме Беллы и главбуха. Я дозвонилась до одного из ребят – остальные просто не взяли трубку – он сказал, что Беллка их настолько задрала, а тебя никогда нет не то что в офисе, но даже и в стране, что они договорились уволиться все вместе. Еще месяца два назад… И вот когда каждый из них нашел себе место, а они ребята хорошие, ты же знаешь, я кого попало на работу не беру; так вот, когда каждый из них нашел себе место, они взяли и уволились. Свою клиентскую базу каждый унес с собой. Привет, говорят, передай Михал Георгичу. Типа ничего личного, они были бы рады работать под твоим началом, но без этой Беллы. А что клиентов позабирали – не обессудь, им же жить на что-то надо.

– А что говорит главбух?

– Ничего. Делала рутинные платежи, ничего экстраординарного Беллка ей не приказывала.

– А сама Белла?

– Не знаю, Майк. Она не отвечает ни по одному из номеров…

– Кристина, у тебя же есть ключи от моей квартиры? Я тебе давал их когда-то? Сходи ко мне. Мало ли что… Вдруг она лежит больная.

– Не лежит… Я от тебя и звоню. Тут идеальный порядок, все прибрано, все ровненько, нигде ни пылинки… Явно ее рука, у тебя никогда раньше так не было. Но Беллкиных вещей нет ни одной. И ванной – ни кремика, ни шампуня лишнего. Щетка зубная – одна. Бело-голубая с зелеными полосками. Твоя, я так понимаю.

Ошеломленный Майк с полминуты молчал. Исчезновение Беллы – похоже, неслучайное, спланированное – никак не хотело утверждаться в его сознании.

– А сейф? У меня в спальне есть сейф. Точнее, в гардеробной, за стеллажом для обуви. Посмотри, пожалуйста!

Если сейф взломан, думал Майк, пока Кристина искала защелку на стенке стеллажа, то Белла тут ни при чем. Не может же женщина долбить сталь и бетон… А если в сейфе все на месте, получается, Беллка вообще не при делах. Мало ли, что ей в голову взбрело – разлюбила и ушла, например. Сразу как почувствовала.

– Майк, я нашла твой сейф. Он заперт…

– Теперь включи трансляцию и снимай, как ты набираешь код, открываешь дверку и любуешься моими сокровищами. Чтоб я потом не подозревал еще и тебя…

– Что ты, Майк… Да, конечно! Код скажи.

– Там на кнопках и цифры, и буквы. Нажимай последовательно: JULIYA. Ну, или цифрами – 596501.

На экране смартфона появилась Кристинкина рука, неспешно нажимающая заветную последовательность знаков на циферблате кодового замка.

– Теперь обхвати саму панель и поверни ее по часовой стрелке на четверть оборота.

– Поворачиваю, – отозвалась Кристина, и ее рука медленно и аккуратно выполнила движение. Послышался щелчок.

– Все, замок отперт. Открывай дверцу!

Девушка отвела в сторону толстую стальную дверь сейфа. Внутри было пусто.

– Кристина… – голос Майка сел и звучал глухо. – Вернись, пожалуйста, в офис. Пусть охрана откроет мой кабинет, у них есть ключ. Там у меня тоже сейф. Надо и его проверить. Код я тебе скажу, когда ты будешь на месте. Сможешь?