Текст книги "Гори жить (СИ)"

Автор книги: M.Akopov

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Поиски каменного водопровода отняли почти час. Строение высотой с двухэтажный дом тянулось вдоль улицы, держало на себе дорожные знаки и уличные фонари, а поверху заросло сорняками. Каждая из опор акведука служила местным котам ареной ароматических сражений, и потому туристы сюда не заходили. «Ни величия, ни живописности», – мысленно отметил Майк, коря себя за потерянное время.

Погода портилась. На подходах к Пово-де-Варзим пошел дождь – мелкий, частый, неугомонный, не особенно холодный, но совсем не ласковый. Проходя через зону бесплатного вай-фая, Майк заглянул на погодный сайт. Синоптики сулили обильные осадки при ветре от умеренного до сильного.

Юные шведы решили ночевать здесь, а Майк прикинул, что если слегка прибавит шагу, до Апулии дойдет как раз вовремя – и раз уж он обогнал передовой отряд сегодняшнего дня, апулийский альберге будет свободен: вчерашние-то паломники давно ушли!

Осознание собственного первенства придало Майку сил, и он ускорил шаг. Вымощенная досками дорога вела его вдоль полосы прибоя – где-то разбитой на белопенные отрезки вросшими в дно валунами, где-то плавно огибающей узкий пляж, а где-то теряющейся в туманной дымке над мелководной рябью.

Майк шагал по влажным доскам, и они отвечали на каждый его шаг то вздохом, то всхлипом, то глухим потрескиванием. Ноги гудели, суставы побаливали. Старые кожаные кроссовки отсырели и размякли, и шнурки, если по-хорошему, нужно снова подтянуть – но Майк решил дойти до ночлега, а там уж разобраться и с едой, и с обувью, и с ногами.

Утром он зайдет в магазин – есть же в Апулии какая-никакая торговля? – и купит себе тонкие шерстяные носки, они больше подходят для походов.

Да и не только носки! После обеда отчетливо похолодало, голова стынет. Простудиться он точно не простудится: движение, как известно, это жизнь – но шапочку нужно бы купить. И воды! Полулитровую без газа как НЗ, и литра полтора в расход. Можно даже не воды, а фанты или колы, потому что все ощутимей и ощутимей хочется сладенького…

Ну, и с питанием нужно что-то решать. Никакого хамона, колбасок и копченых осьминогов по утрам! Заваренная овсянка, пара-тройка бананов, яблоко в карман. Перекусить лучше шоколадом, булкой или печеньем с водой или колой. Вот вечером, перед сном, можно загрузиться белками. «Ночью организм должен питаться!» – утверждал некий Кит из полузабытой детской книги то ли про кортик, то ли про бронзовую статуэтку птицы.

Однако, ночь близко: смеркается! Где же Апулия?

Майк развернул карту. Судя по темпу ходьбы, в Апулию он должен попасть вот уже сейчас. Не дошел? Однако никаких селений не видно. Остается одно из двух: или он заблудился, или карта врет. Что равновероятно… А что показывает навигатор?

Сняв со спины рюкзак, Майк выудил из его недр герметичный пакет со смартфоном внутри. Включил. Дождался определения координат. Ого! За сегодня он отмахал 40 км, а до Апулии, спутники намерили, еще километров пять… Можно берегом, так ближе – но там нет дорожки, зато должен начаться парк; а можно по асфальтированному шоссе – но это неважнецкая идея для темного времени суток, осложненного дождем.

«Пять километров – это немного, – подумалось Майку. – Час ходьбы по-хорошему. Пусть полтора, с учетом незнакомой местности. К девяти дойду!»

И он свернул с дорожки, чтоб идти по пляжу.

* * *

Мокрый песок, как выяснилось, ненамного плотнее сухого. Каждый шаг отнимал силы, которых и без того оставалось мало – а ветер с дождем не давали штанам подсохнуть. К тому же по пляжу как аккуратно ни шагай, песку зачерпнешь. А если не зачерпнешь, штанина услужливо подхватит горсть песчинок из-под подошвы и транспортирует их за кроссовочный задник.

Скоро Майк ощутил, что песка в его обуви настолько много, что проще разуться и идти босиком. Он пытался вытряхивать «накопления» не снимая кроссовок, но песок только пересыпался в штаны, прилипал к влажной коже, и не давал ступить и шагу без чертыханий и ругани.

В парковые заросли Апулии Майк вошел уже в полной темноте. Ему повезло, что свет, на который он взял направление, принадлежал ресторанчику. Неподалеку нашлась и гостиница с отдельными домиками, именуемыми коттеджами, но сдаваемыми по цене дворцов.

Майк рассчитался не торгуясь, однако потребовал себе дополнительный обогреватель и вентилятор. Взамен у него выцыганили еще несколько евро. Требуемое принесли незамедлительно – он как раз домывался в душе, намыливая голову из последних сил.

Соблазн упасть и уснуть сразу, едва сбросив с себя заскорузлые вещи, был велик, но Майк знал: куча мокрого грязного тряпья останется таковой и завтра, и ему придется прожить здесь еще сутки, чтобы привести в порядок одежду.

Поэтому Майк напряг всю свою выдержку, отмыл от песка кроссовки, развесил мокрое над обогревателями и включил вентилятор. И лишь тогда уснул, не успев толком порадоваться собственному здравомыслию и выносливости.

Проснувшись утром, он ощутил боль во всем теле. Подошва левой ноги саднила. На стопе, возле пальцев, зиял огромный, налитый кровавой жижей пузырь. Зато одежда высохла, а «рассупоненные» кроссовки – стельки отдельно, шнурки отдельно, языки навыворот – аж задеревенели от сухости.

«В нормальном отеле, – подумал Майк, – в аптеку можно послать гарсона. Здесь остается только просить портье о такси, полдня прокатать в поисках пластыря и бинта, и в результате остаться еще на ночь. А там можно возвращаться в Лиссабон, звонить маме: вот, обещал сидеть в столице, гулять в парках – сижу, гуляю. И какой тогда смысл во всей этой затее?»

«Но если ты сейчас обуешься и пойдешь, – заговорил внутренний голос, – волдырь на ноге лопнет, туда попадет инфекция, к вечеру поднимется температура, утром нога распухнет и посинеет. Классический алгоритм: гангрена, хирург, костыли. Ты этого хочешь?»

– Глупости! – произнес Майк. – Аптека тут по-любому найдется, чем присыпать и промыть я знаю. Больно идти, да. Но ничего страшного.

«Не ногу тебе отрезать надо, а голову!» – обиженно заявил внутренний голос и умолк. А странник принялся с оханьями, шипением и бессмысленными предосторожностями натягивать носки.

* * *

В этот день Майк прошел тридцать шесть километров. В аптеке ему повезло купить широкий хирургический пластырь, надежно приклеивающийся даже к мокрому и снимающийся относительно безболезненно. Первые сотни шагов с пластырем нога болела, но Майк терпел и старался не хромать, а вскоре перестал чувствовать боль и шел как обычно.

Он думал, что отлично справился с проблемой и радовался, что трудности остались позади. Он как будто неплохо втягивается в необычное путешествие, и скоро – сразу, как кончится дождь – начнет ощущать удовольствие от пешей прогулки.

Чтобы сократить путь, отмеченный желтыми стрелками, Майк выходил на шоссе и шел по обочине. Плутать безопасным маршрутом, быть может, и увлекательно, но ему хотелось попасть сегодня в альберге, чтоб ощутить себя настоящим паломником. Да и отметку в креденсиаль нужно поставить – хотя бы одну…

В альберге городка Виана ду Каштелу Майк прибыл вовремя и без всяких затруднений поселился в комнате на десятерых. Оставив вещи, он отправился ужинать в ближайшее кафе, даже не подозревая, что этот ужин – последняя передышка перед адовыми пытками.

Ночь началась с того, что немолодая голландская пара, поместив свои треккинговые ботинки в многоэтажную сушилку, обулась в деревянные сабо и принялась расхаживать взад и вперед – вроде как по делу, но почему бы не лечь и не успокоиться?

Уснув наконец, голландец захрапел. Вторя ему, захрапел и кто-то неведомый Майку. Вскоре в акустическую битву вступил третий храпун – прерывистый, но на редкость голосистый!

Сон ушел, вместо него осталась дрема с поминутным рассматриванием циферблата часов.

Чтоб не дуло, служитель закрыл окна, и скоро стало душно. Десять пар мокрой обуви источали запах, который русский человек назвал бы зловонием, а служитель – ничего, терпел и пшикал цветочным освежителем, отчего становилось только хуже.

Утром Майк вскочил раньше всех, чтобы сбежать отсюда и навсегда забыть про альберге как про кошмарный сон – однако вся одежда, вывешенная на просушку, пребывала в состоянии первозданной влажности.

Сцепив зубы, он кое-как натянул мокрую футболку, мокрую рубашку, мокрые штаны. Мучительнее всего надевались холодные мокрые носки, а кроссовки и вовсе ощущались застывшим сырым бетоном.

Держа в руках рюкзак, Майк подергал дверь. Заперто!

– Пердоу ау сынйеор, – извинился служитель. – По нашим правилам, гости покидают альберге не ранее семи утра. Или если все вместе встанут раньше…

– Поч-чему??? – прошипел рассерженный Майк.

– Таковы правила, сеньор. Чтоб никто случайно не унес ничего чужого!

– Твою ж мать… – разозлился паломник вполголоса.

– Что вы сказали?

– Пожелал вам счастья в личной жизни, – объяснил Майк уже по-английски и уселся на кухонный стул. Муниципальный вай-фай раздавал интернет со скоростью пять килобит в секунду, и начальная страница поисковика так и не открылась.

* * *

День, начавшийся плохо, идет вкривь и вкось – это непреложная истина. Взяв направление на север, Майк шел так быстро, как только мог – отчасти чтоб согреться, отчасти в надежде, что мышечная работа прогонит раздражение и подарит хотя бы проблеск радости.

Отвлечься не получалось. Вчерашний дождь вошел во вкус и шпарил на манер молодого амбициозного водопада. Куртка уже не шуршала рукавами, а хлюпала. Из кроссовок, если хорошенько топнуть, вода вырывалась струями.

Погодный сайт не обрадовал: Виана-ду-Каштелу – ливневый дождь, +5˚С. В течение суток ливневые дожди непрерывно! Прогноз на трое суток – дожди, перемежаемые туманом, моросью и прочими осадками.

«Прочими» – это снегом? Или градом?» – в отчаянье подумал Майк и поежился всем телом.

В придорожной забегаловке он купил себе горячего кофе, но хотелось чаю – не терпкой крашеной пыли из пакетиков на веревочке, а настоящего ароматного чая, как дома, как мама заваривает: ярко-красного, душистого, сладкого. Жареная картошка с яйцом и кусок пирога с яблоками помогли Майку обрести какое-то подобие покоя.

Парящий сладкий кофе согрел тело, но нисколько не помог ногам. Промокшие кроссовки чавкали, носки сбивались и терли, и лишь хирургический пластырь несдираемо держался на стопе. Руки, засунутые глубоко в нагрудные карманы, стыли до ломоты. Зубы стучали, и дохнуть на ладони теплым, чтобы хоть немного согреть пальцы, просто не получалось.

«Как же мне дойти хотя бы до Каминьи? – ужасался путник, чувствуя: не дойдет, не выдержит, а ведь это чуть больше двадцати километров, полдневная норма для пешего туриста. В идеале надо бы дошагать до Ланьелаша – тогда переход составит нестыдные тридцать километров – иначе чего было вообще заводиться? – а дорога уведет в сторону от холодного океана.

Внутренний голос возражал: «В сторону от океана ты пойдешь вдоль реки, другого берега которой не рассмотреть – такая она широкая. Что тридцать километров, что двадцать, что вообще не ходить – один черт, разница невелика, но все ж здоровье целей будет, если не ходить. Чувствуешь, губа саднит? Это герпес!»

Майк поднял дрожащую руку и осторожно прикоснулся ко рту. Действительно, на верхней губе ощущались шершавинки мелких пузырьков и противное жжение. И это только начало… Если он переохладится, простуды не избежать. Поднимется температура. Запершит в горле. Начнется насморк.

– Отнимутся ноги, – подсказал внутренний голос, и Майк выругался так громко, как только мог. Но его никто не услышал.

– Что за пораженческие настроения? – спросил он, обращаясь к себе самому. – Под курткой мне уже почти тепло, а ноги согреются, если шагать побыстрее. Можно добыть пару упаковочных пакетов и надеть их поверх носков. Нет сухих носков? Не беда! Рукава клетчатой шотландской рубахи – как просохнут – оторвать, распороть по шву, намотать на ноги как портянки. А сверху – пакет. Станет тепло и сухо!

– Ты не умеешь завязывать портянки, – с язвительным укором разъяснил внутренний голос. – Ты просто не знаешь, как это делается. Ты никогда не видел портянок, только слышал, что портянки – это так хорошо, что даже лучше носков. В дурно намотанных портянках ты собьешь ноги за десять минут. И тебя увезут на скорой к хирургу! Костыли подарят при выписке.

Майк даже не знал что возразить. Внутренний голос не унимался:

– Вот животные, они не умеют притворяться. Живут без затей, по кайфу, кому как природой положено. Заяц носится всю жизнь как оглашенный. Доживает до пяти лет. Ну, до восьми. Слон бегает нехотя, чисто для поддержания формы к сезону спаривания, а так ходит. Живет пятьдесят лет. Черепаха вообще никуда не спешит и с места сползает только по крайней необходимости. Живет четыреста лет! Ну, а ты-то что? Зачем идешь? Камо грядеши, страстотерпец?

– Сам страстотерпец, – вяло огрызнулся Майк, замечая, что препирательства с самим собой помогают преодолевать расстояния.

– Рано радоваться, – вещал внутренний голос. – Ты не выспался, ты подавлен, твое воодушевление пройдет очень и очень скоро.

– Я не подавлен, – возразил Майк.

– Ты просто не чувствуешь, потому что замучен. Но почувствуешь, когда прошагаешь еще часок. От силы два.

– До обеда я буду идти без остановок и не снижая темпа.

– Да хоть до полного истощения, а не до обеда! Ты надеешься, что найдешь местечко, где можно похлебать горячего супчика и сожрать большую тарелку макарон с сыром – а там мир заблистает красками и дорога перед тобой расстелится скатертью. Так вот: не расстелится! В тепле ты просто уснешь, прямо за столом.

Майк бросил взгляд на часы. Он идет чуть дольше часа. Прошел километров шесть. Еще где-то полчаса, и он придет в Афифе – это полпути до Каминьи. Дальше дорога пойдет повеселее: селения на пути, уклон к реке.

– Вот кто-то с го-о-рочки спустился! – вполголоса пропел Майк. – Кого там черт к нам в дом несё-от?

Он помолчал и ответил сам себе:

– Черта с рогами и горячими пирогами!

Мысль о горячих, пышущих жаром пирогах, как их изображают на картинках с подписью «Что есть в печи на стол мечи!» развеселила его. Но холод, проклятый холод… Косой дождь льет слева, по штанинам аж течет, кожа на лице горит – как горят руки в холодной воде перед тем как заломить так, что сердце замрет.

Надо не обращать внимания и идти! Сцепить зубы и шагать быстро, как можно быстрее! Потому что отступить – это значит не пройти испытание. Ведь Путь Сантьяго – это всегда испытание, а вовсе никакая не прогулка по солнечному побережью вместо мрачных улиц Москвы. Пятьсот лет назад у паломников не было ни гостиниц, ни кроссовок. А шли! До цели доходили не все – но кто добирался, тот побеждал! А он, Майк, рожден, чтобы побеждать!

И Майк шел – не останавливаясь, пытаясь не замечать боли, дрожа от холода и потемнев лицом от упрямства. Скоро он миновал Афифи, и идти действительно стало легче: притерпелся. Но уже в Каминью он входил с одной мыслью: дойти до первой попавшейся гостиницы, снять номер и гори оно все синим пламенем!

Однако первая гостиница ему не понравилась, к тому же он нашел в себе силы пройти еще немножко. Вторая показалась неуютной, и он снова уговорил себя преодолеть несколько десятков метров. Третья приглашала удалиться от маршрута невесть куда, маня всеми земными благами, собранными к услугам постояльцев…

– Соблазн, – подумал Майк, – чистой воды дьявольское искушение. Не поддамся!

Четвертый отель хвастался пятью звездами на обшарпанном фасаде, а пятого он просто не заметил. Тут городок кончился. Впрочем, путеводитель обещал, что дальше гостиницы и отели натыканы почти так же густо, как и в Каминье, и усталый путник в любой момент сможет преклонить голову.

«Десять километров, – убеждал себя Майк, – всего десять километров, и я приду в Вила-Нова-ди-Сервейра – и уж тогда отдохну! Надо идти, надо преодолевать свою слабость…»

Погода портилась – хотя куда уж хуже, уныло констатировал путник, ощущая на плечах лед тоненькой куртки. Обещанный на круглые сутки ливневый дождь поутих, но вместе с каплями с неба стала сыпаться ледяная крупа. Вот они, «прочие осадки»! Ветер забыл про умеренность и дул все сильнее.

Непослушными руками Майк вытащил телефон и заглянул на погодный сайт. Текущий прогноз обогатился красными восклицательными знаками с приписками о порывах ветра до двадцати метров в секунду.

«Сдует к черту», – мелькнула грустная мысль, и он представил, как на ближайшем пригорке его валит с ног, катит под уклон по асфальту, его заледеневшие ноги звенят от ударов и отламываются крупными кусками. Смешно, да. Но почему-то не весело…

Его внимание привлек звук приближающейся машины. Автомобиль замедлялся, в шорохе его шин слышался неприятный скрип, будто кто-то огромный жевал неподатливую резину.

Обогнав Майка, на обочину съехал угольно-черный внедорожник Порше. Замигали аварийные огни, заставляя мерцать и желтый с черными буквами номер. Водитель выбрался – точнее, выбралась – из-за руля, расположенного справа, обошла машину и остановилась возле левого переднего колеса.

Хрупкая девушка, красивая как сказочная принцесса – показалось Майку – только огорченная внезапной неприятностью. Нимало не заботясь дождем и ветром, красавица рассматривала спущенное колесо, но телефона доставать не спешила и в сервис не звонила.

Майк поравнялся с машиной. Если все эти муки – лишь испытание, дарованное ему небесами, или кто там распоряжается судьбами людскими? – то единственный способ изменить ситуацию таится в нелогичных, но правильных поступках. Он так замерз, что еле идет? А вот поможет красивой даме сменить колесо, и согреется! А там, кто знает, окажется приглашен в туманный Альбион – ведь это британские номера, нет сомнений.

– Гуд афтенюн, – произнес паломник и попытался приветливо улыбнуться. – Кэн ай хэлп ю?

Девушка едва взглянула на корчу, которую Майк пытался выдать за улыбку, удивленно подняла брови и неслышно выговорила: «Ноу сэнкс», вложив в короткое несогласие и недовольство поломкой, и искреннее сомнение в возможностях странного помощника, и давнее, хорошо замаскированное недоверие к незнакомцам. Настоящий английский характер!

– А ю фром ингланд? – вполголоса спросил Майк, чтобы сказать хоть что-то.

Девушка или не расслышала, или не поняла выговора, но не ответила. Вместо слов она распахнула перед измученным ходоком дверь и сделала приглашающий жест. Путник без лишних раздумий уселся в теплый салон автомобиля.

Девушка завела двигатель, включила горячий обдув на полную мощность.

– Я вызову вам такси? – спросила она, поднимая телефон.

«А ты надеялся, тебе номерок продиктуют?» – прошептал внутренний голос.

Майк кивнул, отвечая обоим. Боковые стекла машины моментально запотели от источаемой им сырости.

Такси и автосервис прибыли одновременно. Девушка выключила мотор и выбралась из машины. Пришлось вылезать и Майку. «Европа, – подумал он с облегчением и почему-то с горечью. – Здесь не принято отдавать ближнему последнюю рубашку. На все про все существуют соответствующие службы».

Садясь в такси, он оглянулся, но девушка даже не повернула головы в его сторону. «Ну и ладно, – подумал Майк, – зато рукава отрывать и портянки мотать не придется». Почему-то к нему пришла уверенность, что всем испытаниям конец и дальше все сложится благополучно.

– В Валенсу? – спросил шофер.

– Ага, – кивнул замерзший пассажир, не замечая, что и вопрос, ответ прозвучали по-русски.

* * *

Ехали медленно и плавно.

– Деньги есть у тебя? Может, помочь чем? – спрашивал водитель.

– О, нет, с деньгами как раз все в порядке, – заверил его Майк.

– Есть хочешь? – поинтересовался таксист, не дожидаясь ответа, извлек из перчаточного ящика мегаразмерный шоколадный батончик с лесными орехами.

– Спасибо, я не хочу.

– Все правильно, – согласился водитель, – жрать надо меньше, по себе знаю.

Видом он напоминал вышедшего в отставку Черчилля, только не такого толстого.

– Тебе сейчас необходимо быстрых углеводов, это для тебя лекарство. Ты видел себя? – спросил он и откинул перед замерзшим путником козырек с зеркалом на тыльной стороне.

Своего отражения Майк не узнал. Из зеркала на него глядел хмурый осунувшийся зомби с серо-фиолетовыми мелко дрожащими губами, черными впадинами глаз и невозможно бледными щеками.

– Сними ботинки, – велел таксист, – один дай сюда, а второй подставь под обдув. Носки тоже снимай. Не спорь, сынок, я знаю, что делаю.

Майк выпростал ноги из мокрющих кроссовок, стащил носки, подпихнул обувь поближе к струе горячего воздуха. Водитель нажал кнопку, правое стекло поехало вниз.

– Выжми носки хорошенько, и клади их вот сюда, на диффузоры.

Майк подчинился. Когда вещи заняли свои места, он разорвал желтую обертку и откусил от батончика.

– Вот у меня термос, – сказал русский и подал пассажиру стальной цилиндр с крышкой. – Там внутри пунш. Глотни-ка.

Майк отвернул крышку, понюхал, но запаха не почувствовал. Батончик тоже казался ему безвкусным – так он замерз.

– Пол литра кальвадоса, пол литра чая, – объяснил таксист. – Всегда с собой вожу, когда холодно. Молодым был, мы на ралли выступали. «Русская зима». Слыхал про такое?

Майк не слыхал.

– Ну, неважно. Всегда с собой термосок пунша брали. Ты отхлебни, отхлебни. Он горлодерный, этот кальвадос, но пробирает отлично. Давай, тебе надо!

Майк налил полкрышки пунша и медленно выпил. Жидкость радовала теплотой и умеренной сладостью, и казалась не особенно крепкой. Пунш помог: спиртово-цветочный букет напитка вскоре стал различимым. Батончик во рту приятно хрустел, погружая едока в аромат лесных орехов.

– Я и тогда таксистом работал, – рассказывал водитель, пока Майк дожевывал шоколад с начинкой. – Ездили на Волгах. А Волга – такая чекалда, едет-едет, и вдруг хоп! Встала. То ли реле-регулятор навернулся, то ли проводок от трамблера отошел. Пока найдешь, залубенеешь. А пуншика жахнул – и банзай, можно дальше рулить. Ты откуда сам-то?

– Из Москвы, – ответил Майк, ощущая, как по телу разливается тепло, а на душе веселеет. Не так уж и слаб этот коктейль, оказывается!

– Ездят по Москве Волги-то? Или уже забыли, как выглядят?

– Да полно!

– Дубовая машина, хрен ты ее угробишь, – кивнул таксист. – Но задрочит любого! Ни дня без поломки! Что за чудо-техника, не передать словами… Зовут-то тебя как?

– Майк. Михаил то есть.

– Миша, значит… Ты как здесь оказался, Миша? На краю света?

– Иду из Порту… Эль Камино де Сантьяго, знаете?

– Слыхал… Кем работаешь, Михаил?

– Управляю компанией.

– Менеджер, значит, – понимающе кивнул таксист. – Помню, помню… Не знаю как щас, а в наше время управлять было просто. В любой сложной ситуации ищи кого отметелить с пользой для дела. Правильно нашел – проблема рассасывается как не было.

Майк удивился, но вспомнил, как сам ходил по офису с битой в руках.

– Иногда угроза даже эффективней «метели»…

– Как правило! – согласился толстяк. – Вижу, правильный ты менеджер!

Они оба рассмеялись.

– Давно вы сюда перебрались? – поинтересовался Майк.

– Да лет уж двадцать пять… В перестройку бросил таксовать, занялся кручу-мучу всякими… Нашел способ, рискнул, выгорело – и все, дальше можно не работать. Наших тут в Испании много! Кидняк – не западло, понимаешь? Особенно грамотно построенный…

– Понимаю, – ответил Майк, хотя не особенно понял, о чем идет речь. – Сейчас все по-другому.

– Да ладно? – изумился таксист. – Что, люди другими стали? Когда успели? Человек человеку волк, Миша…

– А чего в такси вернулись? – спросил Майк, чтоб не возражать. – Ностальгия?

– Отчасти… – усмехнулся водитель. – Пусть видят: беден, мол, баранку на старости лет крутит. У меня дочка в Назаре, внуки… Пусть ей останется.

В Назаре? Тут Майк вспомнил, что Джим говорил ему о справедливости и океане. Дескать, кто полез волну седлать, а права на то не имеет – тому капут. Значит, гибнут серферы в Назаре чаще обычного?

– Часто бываете там?

– А как соскучился – так и еду. Пятьсот километров – не расстояние. У дочки гостиница, ресторан русский. Водка, икра… Официантки в кокошниках промеж столиков семенят. Какие-то чемергесы в шароварах на уикенд выступают. Вприсядку под баян. Экзотика!

– Там, говорят, на зимних соревнованиях по серфингу люди вечно калечатся, тонут. Не слыхали?

– Убиваются редко, – пожал плечами таксист. – Народ-то и собирается на волны поглазеть да вдруг кого по скале размажет, чтоб не пропустить. По полгода потом обсасывают… Но этой зимой – тьфу-тьфу – бог миловал. Мне б дочка сказала, она там всё знает.

«Как странно, – подумал Майк. – То ли Джим ошибается, то ли мужик не в курсе».

Молчание затянулось. Водитель коснулся панели, и откуда-то сзади, прямо из-за спины, оттуда, где над задним сиденьем теснились динамики, заиграл аккордеон, а бодрый мужской голос запел об итальянской девчонке, которая всем нравится, но всех отшивает; причем запел так, как будто сидит здесь, в машине, и напевает специально для Майка и беглого русского за рулем.

– Альдо Конти, – прокомментировал водитель, – «Ладзарелла». Музыка, которую слушал подростком – это на всю жизнь!

И не успела отзвучать задорная песенка, как они приехали в Валенсу.

* * *

С этого момента препятствия на пути Майка в Сантьяго-де-Компостело исчезли. В гостинице он больше часа пролежал в ванне с горячей водой, но холод уходил из глубины его тела понемногу, по капельке, и длилось отогревание до самой ночи. В магазинчике напротив он купил и высокие непромокаемые ботинки, и термобелье, и перчатки с электроподогревом – отвалив за вещи сумму, достаточную для приобретения подержанного автомобиля.

Жадный торговец все норовил осчастливить неожиданного покупателя то треккинговыми палками раздвижной конструкции, то коньячной фляжкой из чистого – судя по цене – золота, то рюкзачищем, способным – если верить рассказу продавца – нести не только груз, но и самого путника.

Дождь, ветер и холод сопровождали Майка неотрывно – но уже как-то равнодушно, без настойчивости и задора, и даже не пытались всерьез уязвить хорошо экипированного путника.

Шагалось легко и быстро – остаток пути до Сантьяго занял неполных четыре дня – хотя Майк и не особо спешил. Стертая нога быстро заживала, начавшийся было герпес прошел бесследно. Внутренний голос беспокоился о других болезнях, связанных с переохлаждением, но помалкивал – и простуды не наступило.

Стало легко и на душе. Джули вспоминалась без боли, с благодарностью и щемящим ощущением ушедшего, но все еще такого памятного наслаждения. Он больше не ждал и уже не жаждал увидеть ее. Та женитьба на Эридании… Смешно и вспомнить! Такое ребячество, ей-богу… А ведь именно на свадьбе он в последний раз говорил с Лили, и ее уже точно не вернешь. Несправедливо!

«Тьфу, черт, прости господи, – подумал Майк, едва слово «несправедливо» прозвучало у него в голове. – Далась же мне эта справедливость!»

В альберге Майк заглядывал лишь для получения отметки в креденсиаль. «Формальность, – думалось ему. – Коллекция цветных штампиков один другого краше. Милый пустячок, предмет для предъявления маме».

В кафедральном соборе Сантьяго-де-Компостело выстроились огромная, на час стояния, очередь. Паломникам выдавали официальные сертификаты о прохождении El Camino de Santiago. «Настрадавшиеся» в пути пилигримы предъявляли церковному служителю гармошки своих креденсиалей, и незамедлительно получали долгожданные свидетельства – раскрашенные как титульные страницы средневековых рукописей и скрепленные печатью епархии.

Майк стоял в очереди уже долго, но чем ближе подвигался к заветному окошку, тем сильнее разрасталось в нем сомнение. Зачем ему эта бумага? Заслужил ли он эту награду? Люди впереди и позади него – они старались, выкладывались, терпели трудности дальней дороги и лишения общественных ночлегов; и каждому из них всевышний отмерил испытаний ровно столько, сколько было по силам человеку.

Он свои испытания – вынес ли? Нет! Преисполнившись гордыни, прошел мимо пяти гостиниц в Каминье – а ведь мог снять номер и высушить там одежду, отогреться и продолжить свой путь. Господь не попустил бы, наверняка подбросил бы новых тягот. Ну, хорошо, сел в такси, доехал до Валенсы, там попал в отель и накупил экипировки. Кто мешал вернуться назад и возобновить паломничество? Никто. Но ведь не вернулся…

– Скажите, сеньор, какая причина заставила вас пуститься в El Camino de Santiago?

Пока Майк мучился угрызениями совести, очередь продвинулась, и теперь к нему обращался служитель храма. Собственно, один и тот же вопрос задавали каждому паломнику, и не важно, что отвечал человек: он мог даже просто пожать плечами. Важно, чтобы вопрос прозвучал, а отвечающий – задумался.

– Я увлекся женщиной, падре, – проговорил Майк. – Она бросила меня. Чтобы избавиться от этого чувства, я пришел сюда.

– Удивительно, – доброжелательно усмехнулся священник. – Обычно в церковь идут, чтобы обрести любовь. Но на все воля божья! Раз уж Святой Иаков призвал вас, дабы избавить от любви – значит, так угодно Всевышнему. Не стану спрашивать, утешились ли вы. Скажите лучше ваше имя, чтобы вписать его в документ…

Он склонился над листом, приготовившись писать.

«Утешился ли я? – подумал Майк. – Время покажет… А вот награждать меня грамотой – несправедливо!»

На сей раз, подумав о несправедливости, он не удивлялся, не чертыхался и не раздражался. Похоже, наставление Джима таки укоренилось в душе Майка.

– Не нужно ничего писать, падре. Передайте мою признательность Святому Иакову!

Священник сложил персты и осенил паломника крестным знамением.

– Апостол услышал вас, сеньор. Идите с миром!

Из храма Майк вышел свободным от каких бы то ни было забот и переживаний. Такси домчало его до аэропорта. Ожидая посадки на рейс до Москвы, он связался с Джо.

«Дела? В порядке! Клиент идет косяком, объемы вложений растут, инвестиционные портфели пухнут», – рапортовал управляющий филиалом.

«Мы виделись с Джимом в Назаре. Ты можешь сказать, что с ним случилось? Он изо всей силы толкал меня на путь справедливости», – писал Майк.

«И как, вытолкал? Это его конек. Но не твой. Лично я считаю, что твой путь – это путь воина Света!», – отвечал Джо.

«Да ну вас обоих в болото», – отправил Майк СМС-ку, получил в ответ хохочущий смайлик и отправился в посадочный сектор.

Сидя в самолете, Майк силился уснуть – и не мог. Картина в его сознании то слегка прояснялась, то снова затягивалась туманом сомнений, но не складывалась даже приблизительно. Допустим, от тоски по Джули он избавился. Большей частью… Но этот внутренний голос! Он что, шизофреник, слышащий то, чего нет?

И почему душевный покой, к которому он стремился, не наступил? В Москве ему было тоскливо, потому пасмурно и ненастно. Здесь же, в Португалии и Испании, солнечно, зелено и ярко – а ему не легче! Что за раздрай в его душе? Откуда он взялся и куда его девать?