Текст книги "И феникс Ордена (СИ)"

Автор книги: MaggyLu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц)

Для чего было врать, что ни капли не интересуешься сёрфингом, когда ни с того ни с сего в доме появился мощный бинокль? Ведь он точно понял, что Северус не просто так вышел тем утром к берегу у дома – с лихорадочными пятнами на щеках, опасно расширенными зрачками и таким стояком под тонкими черными брюками, какой не скрыли бы и три зимних мантии. Конечно, не случайно он так прижимал его к себе, стаскивая шорты, слизывал дорожки воды с плеч и ворчал в самое ухо, что эти доски – самое глупое занятие, которое только могло изобрести человечество, чтобы точно довести его, Северуса, до инфаркта.

И уж вовсе не стоило поминать его мечтательность и некоего профессора зельеварения во время занятий, когда Гарри по ошибке сыпанул в котел две лишних унции порошка из когтей грифона и сам же потом отмывал подвал, кривясь и сдерживая рвотные позывы.

Нет, определенно Северус делал это специально – мирились они так же горячо и страстно, как ругались. И даже лучше.

В тот вечер они повздорили из-за сущей мелочи: ему пришло в голову поинтересоваться, почему Северус никогда не рассказывал, как спас дочку хозяйки бара. Неужели бы Гарри удивился, узнав, что даже на отдыхе он таскает в кармане безоар? Кажется, о происшествии знали все на острове, и только Гарри, неизменно получавший от Марисоль бесплатный мохито, понятия не имел о том, как девчонка на спор лизнула яркую цветную лягушку, а «мистер Си» затолкал ей в рот уникальное, чудом оказавшееся у него экспериментальное лекарство.

– Ну почему ты всегда хочешь казаться хуже, чем ты есть на самом деле? – орал Гарри. – Что такого, если все узнают, что ты не бесчувственный чурбан?

– Уверен, я такой и есть, – сказал Северус, не отрывая глаз от книги. – Вчера мне удалось завершить зелье ускоренного гниения. В сочетании с Петрификусом дает любопытный результат. Антидот пока не разработан. Поверь, тебе лучше не знать, как я его испытывал.

– Северус, ты невыносим!

Гарри схватил учебник Принца и затряс им в воздухе:

– Вот здесь то, чего ты с самого начала хотел, от чего испытывал удовольствие. Ты знаешь, как убить, но всегда знал, как спасти. И постоянно это делал, делал, не отрицай! Ты такой счастливый, дурак! Это только я ни на что не годен, кроме убийства Волдеморта и развлечений в постели.

Северус скривился в подобии улыбки. Гарри не выдержал и запустил в него учебник через всю длинную комнату. Тот выставил ладонь, и книга, ударившись о невидимый барьер, шлепнулась на пол. Обложка с треском лопнула, что-то звякнуло и отскочило к кровати.

– Ключ, – озадаченно прошептал Гарри. – Обычный маггловский ключ, без всяких крылышек.

– Ключ, – эхом отозвался не менее удивленный Северус, двумя пальцами поднял его и развернул полоску бумаги, прикрепленную к головке. – Банк Ллойдс, 344 Грейс-Инн роуд, Лондон.

– Уверен, это твой почерк, – заметил Гарри.

Между бровей Северуса залегла глубокая складка, он вертел в пальцах ключ, рассматривая со всех сторон, зачем-то обнюхал привязанный листок, долго водил над ним палочкой и наконец выдохнул:

– Ни капли магии. Ничего не понимаю. Очевидно, он от банковской ячейки.

Как назло, ночь выдалась липкой и душной, и даже охлаждающие чары не справлялись с раскаленным воздухом, лезущим во все щели.

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – тихо спросил Гарри, понимая, что Северус так и не уснул, а лежит с закрытыми глазами и едва дышит, боясь его потревожить.

– Нам нельзя возвращаться, Гарри.

– Но ты спрятал в маггловском банке что-то, о чем ни черта не помнишь. Это может быть важно. Настолько важно, что ты предпочел наложить на себя Обливиэйт.

– Когда? – хмыкнул Северус. – Кое-кто постарался утащить учебник много лет назад.

– Значит, раньше. Возможно, до нашей встречи.

– Тогда у меня не было ничего настолько ценного. Я даже в Гринготтс хожу исключительно для обмена наличных. Не доверяю гоблинам. А в маггловском банке был только раз, и то в Коукворте.

– Но почерк твой!

– Мой, – со вздохом согласился он.

Следующим утром Северус развил несвойственную ему бурную деятельность. Пораньше отправился на другую сторону острова, откуда вернулся нагруженный продуктами, отменил занятия с Гарри, приготовил обед, разлил по бокалам легкое белое вино и только после этого выложил на стол билет на самолет.

– Я вернусь через три дня, – твердо сказал он. – Ровно через три, что бы ни случилось. Тебе все же не стоит показываться в Лондоне.

Гарри тихо застонал, когда Северус обнял его сзади, легко поцеловав позвонки на шее.

– А ты не смей соваться в сокровищницу Салазара! Думаешь, я не видел, как ты заколдовал вход?

Северус провел пальцами по его груди и ниже, ниже, до самого пояса джинсовых шорт, а потом склонился к самому уху и прошептал:

– Мне нравится, когда ты кончаешь на моем члене. Ты даже представить не можешь, насколько это прекрасно. Хочешь услышать, как я буду стонать от твоего? Хочешь знать, как это, когда член сжимают горячие стенки и ты чувствуешь дрожь изнутри? Понимать, что кто-то принадлежит тебе полностью? Позволишь мне потерять голову? Не сомневаюсь – ты заставишь меня умолять.

Гарри задохнулся и кинулся отвечать долгим поцелуем.

– Я давно готов, Северус, только вернись.

– Через три дня, – сказал он. – Обещаю.

Он повторил клятву, стоя утром на палубе парома, и Гарри до рези в глазах всматривался в изумрудную гладь и бегущие по ней белые полосы. Прежде чем все слилось в одно пятно, высокая фигура на корме вскинула руку в прощальном жесте, и сердце Гарри сжалось от неясной тоски и плохих предчувствий.

До самого следующего вечера он только и делал, что крутил радио, выискивая новости. Он был уверен, что если уж Северус поклялся, то будет чрезвычайно осторожен и никак не нарушит границ магического мира. Но как можно полагаться на железных монстров – это же не метла, не фестрал и даже не дракон! Как можно доверить им жизнь Северуса? Он с ужасом ждал, что все радиоканалы передадут сообщение о крушении трансатлантического рейса. Едва он, ополоумевший от двух дней волнений, забылся мутным тяжелым сном, как в дверь постучали, игнорируя все отталкивающие чары. Гарри обреченно пополз открывать, кусая губы, лишь бы не сорваться в истерику.

– Умирает, – выпалил взъерошенный мальчик лет десяти.

Гарри вцепился рукой в косяк.

– Она умирает. Велела, чтобы я нашел мистера Си. Хочет его видеть.

– Мистера Си нет дома. Вернется завтра вечером, – только и сумел выдавить он.

Мальчик притопнул босой ногой и повторил:

– Умирает. Ты пойдешь.

Еле живой от волнения и облегчения Гарри поплелся за бегущим ребенком по дороге.

Внутри дом умирающей больше всего напоминал лавку Горбина и Берка. По крайней мере, одна из десятка сушеных голов была точно такая же. А пахло совсем как в классе зельеварения после взрыва котла. У костра на тонкой циновке лежала иссохшая мумия в алой одежде, с ворохом цветов и перьев вместо головы. Мальчик приблизился к ней и что-то залопотал извиняющимся тоном. Мумия вытянула иссушенную руку и зашарила, хватая воздух. У Гарри даже не было сил сопротивляться, когда мальчик вложил его пальцы в скрюченную, как птичья лапа, ладонь. Из-под цветов послышался неожиданно сильный голос, но Гарри не понял ни слова.

– Моя прапрапрабабка. Говорит только на местном, я переведу, – сказал мальчик. – Хотела видеть мистера Си. Говорила – сильный человек. Сейчас говорит, что ты лучше.

– Я не лучше, – Гарри никак не мог понять, чего хочет эта старуха и почему она так настойчиво тянет его на себя.

– Говорит, ты лучше, – возразил мальчик. – Говорит, что ты видел много зла, но твоя душа осталась чистой. Говорит, ты будешь хорошо его беречь. Она умеет разговаривать с духами.

Рука рванула Гарри, и он упал, больно приложившись коленями о каменный пол. Крючковатые пальцы вцепились в волосы и подтянули его голову ближе.

– Что она говорит?

– Говорит, вручаю тебе заботу и благополучие, – важно ответил мальчик.

Сухая рука пошарила среди лепестков и перьев и вынула простой камень в веревочной оплетке, с силой втиснув его в ладонь Гарри, а голос едва слышно что-то зашептал.

– Что?!

– Сердце острова, – мальчик почтительно опустился перед ним на колени. – Она передала тебе сердце острова.

На секунду камень стал очень горячим, дернулся и запульсировал в его ладони, как настоящее сердце. Старуха вскрикнула, и огонь костра взмыл к потолку, лизнув соломенное перекрытие.

– Новое время – новый хранитель, – перевел мальчик, схватил Гарри за руку и потащил прочь из пылающего дома.

Снаружи уже толпились люди, разодетые, словно на какой-нибудь праздник: хозяин лавки проката авто, торговцы с рынка, Марисоль с семьей, лейтенант местной полиции – улыбчивый бородатый ирландец, Трой в вечной красной бандане – множество знакомых и незнакомых лиц. Все загалдели и кинулись к нему, наперебой поздравляя, норовя поцеловать или хотя бы пожать руку.

– Я сразу поняла, – шепнула ему Марисоль, – только увидела тебя. Чужак, а глаза – как наш океан.

Мальчик дернул его за штанину:

– Подними его выше. Все должны увидеть.

Гарри вскинул вверх руку с веревкой, и небольшой плоский камень вдруг заиграл в отблесках костра всеми оттенками радуги. Марисоль первой завела ритмичную мелодию, и толпа сомкнула круг у горящего дома. Это был странный, необычный ритуал, в котором было больше светлой печали и надежды, чем скорби, и Гарри отошел подальше, чтобы не мешать.

– И что я теперь должен делать? – спросил он темноту.

– Жить. И быть счастливым, – раздался в его голове голос старухи, на сей раз не нуждающейся в переводчике. – Будешь счастлив ты – будут все.

– Вот только дождусь Северуса, и сразу начну.

Камень выскользнул из его руки, потертая веревочная оплетка запахла травой и солью и сама наделась Гарри на шею. Он внезапно ощутил такой покой и умиротворение, словно он добрался наконец среди грозы и урагана до теплого гостеприимного дома.

– Северус точно меня убьет, – прошептал он, сжимая ладонью гладкий мерно светящийся зеленью камень.

*

Следующим вечером Гарри беспокойно подпрыгивал на пристани, наблюдая, как черная точка на горизонте принимает очертания парома, и ему вообще не было дела до того, что все местные учтиво кланялись ему по дороге, а сейчас уважительно смотрят и одобрительно кивают. А Северус, конечно, пришибет его на месте – из заданных эссе он не написал ни одного. Только паром ударил бортом о доски причала, как Гарри одним прыжком оказался на палубе и повис на шее у Северуса.

– Слава Мерлину, ты жив!

– Жив, здоров, но чувствую себя премерзко. За три дня я провел в воздухе больше времени, чем на земле. Самолеты отвратительны, – Северус пригладил его волосы и наконец-то ступил на твердую землю.

– Ты что-то узнал? – Гарри подпрыгивал от нетерпения.

Северус смерил его взглядом:

– Я старался избегать всяческих инцидентов. А вот ты, судя по всему, нет.

По дороге домой Гарри успел рассказать ему о событиях прошлой ночи и продемонстрировал камень, висящий под футболкой. Северус сполз на траву, закрыл лицо руками и мелко затрясся от смеха:

– Мерлин, тебя нельзя оставить одного ни на день, тут же вляпаешься в неприятности, как первокурсник.

– Но я же не нарочно, Северус. Само так получилось. Она хотела оставить камень тебе.

– Что ж… Остается только поблагодарить обстоятельства. Я не смог бы спокойно жить с такой ответственностью на шее. А тебе, судя по всему, не привыкать. Только учти, по зельеварению и чарам я буду гонять тебя в три раза усердней. Не пройдет и пары дней, как кто-нибудь притащится к тебе с просьбой унять ветер, поспособствовать надою коз или за лекарством от сонной лихорадки кур. Сердце острова, – фыркнул он, – ну надо же…

Он ухмылялся и подшучивал всю дорогу, а почти счастливый Гарри пытался прогнать мысль, что так Северус оттягивает неприятный разговор о находке в банковской ячейке.

– Вот, – Северус вынул из сумки тщательно упакованную коробку.

– Ты не знаешь, что там? Даже одним глазом не взглянул?

– Нужно было развернуть в центре Лондона?

Гарри дрожал от нетерпения и нервно наматывал на палец край футболки, пока Северус методично осматривал коробку, проверяя ее на все возможные заклинания и проклятия. В конце концов он разрезал бумагу, снял крышку, развернул несколько слоев черной бархатной ткани и осторожно вытащил длинный флакон. Гарри не нуждался в объяснениях: за стеклом клубились нити чужих воспоминаний. Северус еще рылся в своем сундуке в поисках Омута Памяти, когда Гарри принял окончательное решение.

– Смотри сам, а я не буду, – сказал он и даже отошел подальше. – Они, похоже, принадлежат тебе. Когда-то я уже пытался влезть в воспоминания профессора Снейпа. Хорошо, что он был не слишком метким. Ты бы не промазал банкой с тараканами мне в голову.

Северус кивнул, легко поцеловал его в кончик носа и, подхватив Омут и флакон, скрылся в подвале. Конечно, Гарри врал. Ему было до одури интересно и до трясущихся коленок страшно. Поэтому кофе убежал, а овощи нарезались такими неровными кусками, что в школьные годы это стоило бы пары отработок. Зато он не пропустил момент, когда скрипнула дверь. Северус шел медленно, волосы липли к побелевшему лицу, а губы сами собой складывались в кривоватую полубезумную усмешку.

– Так плохо, да? – заикаясь, спросил Гарри, и Северус вдруг как с цепи сорвался. Накинулся, отшвырнул очки и начал лихорадочно целовать, путаясь пальцами в волосах, неловко попадая губами куда придется – в глаз, в висок, в подбородок – и повторяя между поцелуями «Гарри, Гарри!» Словно они встретились после долгой разлуки. Как они должны были встретиться на самом деле. Так, будто Северус потерял его в этом подвале и только что обрел вновь.

– Мерлин, да что там такое?! Нет, если не хочешь – не говори.

– Лучше посмотри сам, – шок Северуса, казалось, прошел от взволнованного крика Гарри, и теперь он говорил спокойно, но почему-то очень тихо. – Не представляю, как ты к этому отнесешься. В любом случае, тебе нужно знать.

– Неужели ты думаешь, что сможешь меня еще чем-то удивить?

– Я удивил сам себя, – еле слышно сказал Северус и подтолкнул Гарри к распахнутой двери в подвал.

*

Он видел мертвую обугленную руку Дамблдора, слышал страшные слова клятвы Снейпа и различал в его голосе такие знакомые теперь нотки сомнения, удачно замаскированные язвительностью. Потом лица помутнели и растворились, но картинка не сменилась.

Профессор Снейп, прямой как палка, ни капли не похожий на его Северуса – бледный до зелени, с темным кругами под глазами и кривящимися бескровными губами – нервно расхаживал по директорскому кабинету, резко поворачивался на каблуках и хватал предметы с каминной полки, очевидно, чтобы скрыть заметную дрожь пальцев.

– Не стоит этого касаться, мальчик мой!

Плечи Снейпа вздрогнули, он отдернул руку от небольшой шкатулки с резной крышкой и обернулся на голос.

– Вам стало хуже, Альбус?

– Хвала Мерлину, нет, – улыбнулся Дамблдор. – У нас еще достаточно времени. Позволь, я заберу это.

Дамблдор подхватил шкатулку и, вертя ее в руках, уселся в кресло.

– Мой старый, очень старый друг недавно скончался и оставил мне по завещанию некоторые мелочи и вот её.

– Я должен поздравить или посочувствовать? – ледяным тоном поинтересовался Снейп.

Дамблдор пожал плечами.

– Он был великим ученым, – задумчиво сказал он. – Николас Фламель.

– Вашими стараниями каждому второкурснику знакомо его имя, – уронил Снейп. – Придется посочувствовать.

– Николас утверждал, что в шкатулке заключено самое страшное оружие, которое только мог изобрести человеческий разум.

Снейп молча придвинул высокий стул и внимательно глянул на Дамблдора, ожидая продолжения.

– Да, мальчик мой. Фламель много лет работал над темпоральными перемещениями. Он был большой затейник, наш Николас. С тех пор, как он обрел бессмертие, ему стали казаться скучными обычные вещи. Насколько я осведомлен – тот состав, который находится здесь, не просто переносит человека в прошлое. Он создает новую реальность, но оставляет в ней ключевые точки, константы. Вехи Судьбы, как высокопарно выражался Николас, на которых строятся иные события. Для путешествующего это способ создать новый мир, новое будущее на обломках изменившегося прошлого. Словно вышить новый узор по старой канве, включая в него всех, с кем он когда-либо был знаком.

– Интересная концепция, – хмыкнул Снейп. – И как далеко в прошлое может перенести это чудо-средство?

– Пять, пятьдесят, двести лет, – пожал плечами Дамблдор, – неизвестно. Сложно представить, что произойдет и насколько хорош или плох будет результат. Я даже не знаю, закончил ли он исследования. У Николаса не хватило духу узнать, действительно ли работает его изобретение. В этом мире он был счастлив и не хотел его менять.

– Будет разумным уничтожить артефакт прямо сейчас, – кивнул Снейп, вставая. – Опыты со временем небезопасны. С учетом нынешней ситуации даже информация о подобном открытии может оказаться фатальной. Пожалуй, вдвоем у нас получится.

– О, да… Никакой гарантии, что не найдется безумец столь же отчаянный, сколь отчаявшийся, который не захочет изменить всё в угоду своим желаниям. Ты, например, не смог бы противостоять такому искушению много лет назад. Прости мою старческую болтливость…

Мертвенно-бледный Снейп направил палочку на шкатулку, но Дамблдор быстро отлевитировал ее к стене. Маленький портрет дамы в голубом съехал в сторону, и шкатулка улеглась в пустой проем, как будто специально подготовленный для нее.

– И все же грех разбрасываться плодами такого ума. Я только сегодня ее получил. Возможно, следует изучить внимательней.

– Так какого же черта вы хотели видеть меня?! – взъярился Снейп. – Я каждую секунду ожидаю вызова от Темного Лорда, чтобы получить указания на учебный год.

– Примерно за этим же, дорогой Северус.

– Только не просите меня вновь заниматься с этим остолопом Поттером!

Что-то в тоне Снейпа заставило Гарри не поверить в искренность его гнева.

Дамблдор вынул из стола свиток.

– Мне нужна твоя подпись под новым контрактом. Ты же не откажешься преподавать ЗоТИ в новом году? Кстати, без сомнений можешь сообщить эту новость Волдеморту.

Северус сжал руки в кулаки, словно собирался наброситься на директора:

– Неужели этого нельзя было сделать в первый учебный день?

– Сожалею, Северус, – развел руками Дамблдор, – но к началу занятий документы должны быть в порядке. Бюрократия непобедима…

Он пристально взглянул сквозь очки и подвинул поближе к Снейпу край исписанного пергамента.

Дальше следовало множество обрывочных воспоминаний, очевидно, не представлявших ценности для профессора Снейпа: вечера на Гриммо, квиддичные матчи с участием Слизерина, эпизоды школьных занятий, сам Гарри, задумчиво грызущий перо на контрольной по зельеварению. Гарри, перемахнувший через стол, чтобы броситься между Снейпом и Сириусом; валяющийся в больничном крыле после Турнира и раз за разом падающий на колени во время уроков окклюменции; дуэли на ЗоТИ. Перекошенное лицо Волдеморта, направляющего палочку на агонизирующую груду плоти, гибкое тело Нагини, скользнувшее к трупам. И вслед за этим вновь интерьер директорского кабинета, где за узким, подсвеченным луной окном падал мягкий пушистый снег.

Гарри с ужасом выслушал, какую незавидную судьбу уготовил ему Дамблдор. Настолько страшную, что она шокировала даже невозмутимого профессора. Гарри не представлял, что Снейп может так кричать на директора, а тот будет молча сносить оскорбления и лишь печально спросит:

– Уж не привязались ли вы, в конце концов, к мальчику?

Воспоминание свернулось плотной спиралью и перенесло Гарри в незнакомую комнату. Скорее всего, это были личные покои Снейпа, потому что он сам мерил шагами ковер, по диагонали расхаживая от кресла до заваленного свитками стола и обратно. Его челюсти были сжаты так, что губы превратились в тонкую нитку, лицо напоминало посмертную маску, а в глазах горел огонь такой яростный, что было странно, как воздух перед ним еще не воспламенился. Наконец Снейп с размаху упал в кресло и дрожащими руками нашарил где-то под мантией пачку обычных маггловских сигарет. Попытался прикурить от палочки, бросил сломанную сигарету прямо на ковер, достал следующую, нагнулся над камином, едва не опалив волосы, наконец-то выдохнул струйку синеватого дыма, выпрямился и замер. Он стоял, глядя куда-то в пространство, пока тлеющий огонек не добрался до самых пальцев. Снейп дернул рукой, удивленно посмотрел на ожог и решительно направился к двери. У порога директорского кабинета он наложил на себя дезиллюминационное заклинание.

В той же комнате Снейп быстро паковал коробочку с золотым бантом во множество слоев оберточной бумаги, изредка отхлебывая что-то из стакана. Рука дернулась, и часть жидкости выплеснулась на сверток. Снейп недовольно скривился, затем, ухмыльнувшись, обильно полил пакет из стоящей рядом колбы. Взмахнул палочкой, и на влажной бумаге появилась наклейка «Хозяину от Кричера».

Гарри уже давно видел перед глазами сплошную темную муть, но никак не мог вынуть голову из Омута. Сильные руки ухватили его за плечи и вырвали из черной пропасти.

– Всё так и было? С этим чудовищем ты должен был сражаться?– спросил Северус. – И старик… неужели он был так глуп, что боялся рассказать тебе правду? А я… я действительно мог стать таким?

Гарри едва смог разлепить губы.

– Во мне часть души Волдеморта. Я – хоркрукс! – заорал он, срываясь. – Ты понимаешь, что это значит?

– Конечно, – невозмутимо ответил Северус. – А ты собираешься опять воскрешать Темного Лорда? Уверяю, в прошлый раз мне не слишком понравилось.

– Конечно же нет!

– Вот и живи с ним спокойно. Мало ли у кого что внутри. Я вот только что узнал, что был без памяти влюблен в своего ученика. И ничего – жив. И даже ужин приготовил.

– Какая ерунда, Северус! Он не мог быть в меня влюблен, он ненавидел меня с первого дня. Профессор Снейп послал мне шкатулку потому, что не хотел убивать Дамблдора.

– Несомненно был, если он хоть каплю похож на меня. В противном случае – что мешало ему завладеть шкатулкой намного раньше и воспользоваться ею самому? Нет, Гарри. Тот Снейп, которого я не знаю, сделал это ради того, чтобы спасти тебя. Страшной ценой и одного тебя – только тебя в обмен на все судьбы, и даже на свою собственную. Ужасный риск и непредсказуемый исход, но, похоже, твоя смерть от руки Волдеморта была для него еще хуже. Неужели ты не понял? На такой поступок невозможно решиться из ненависти. Ты простишь его? Простишь… меня?

– Ведь все равно уже ничего не исправить, да?

– Без сомнения, наша встреча в измененном прошлом – одна из тех констант, о которых говорил Дамблдор. Как и печальная судьба самого Дамблдора. Как ни крути, он погиб от моей руки. Думаешь, я забыл единственное убийство в своей жизни? То, что мы встретились с тобой, и то, что глупый мальчишка Северус втрескался в тебя, как последний дурак…

– Самая важная константа. Любовь… – выдохнул Гарри. – Вполне в духе Дамблдора. В общем, все могло быть и хуже. Интересно, как ключ оказался здесь, если профессор Снейп ухитрился спрятать его в обложку моего учебника там?

– Понятия не имею, – пожал плечами Северус. – Темпоральные парадоксы – неизученная область. Может быть, ключ появился в момент твоего перемещения, а, может, тот Снейп использовал для этого какое-то хитрое заклинание. Я всегда старался держаться подальше от опытов со временем и не намерен ни расспрашивать Фламеля, ни подавать ему идею о возможности изменить прошлое. Но теперь я понимаю – твой профессор неспроста подсунул тебе учебник в начале года. Возможно, он решил, что его хозяин сможет тебя заинтересовать.

– Он своего добился, – улыбнулся Гарри.

– Я всегда добиваюсь своего. Пойдем ужинать.

*

– Северус, – сказал Гарри, поднимая бокал с легким, почти безвкусным вином, – пройдет еще какое-то время прежде, чем я смирюсь с тем, что произошло. Но прошу тебя, никогда больше не меняй мир ради меня. Двух раз вполне достаточно. И то, что получилось сейчас, меня вполне устраивает. Если ты, конечно, не против использовать мою метку для создания контрзаклинания.

– Не могу ничего обещать, – ухмыльнулся Северус. – Ты вечно влипаешь в истории, требующие кардинальных мер. Стоило оставить тебя на три дня…

– Знаю, знаю… Но кое-что ты мне точно обещал, когда уезжал!

– Не боишься? Тогда нет смысла отпираться, – притворно вздохнул Северус. – Возможно, твой мир перевернется еще раз.

– Мне следует наколдовать школьную мантию и кровать в гриффиндорской спальне для моего профессора?

– Мерлин, всё что угодно, только не это. Если я хоть раз задумаюсь над карьерой преподавателя, разрешаю меня отравить. Мне даже тебя не удается толком ничему научить.

– Да, профессор Снейп, сэр! Давайте-ка посмотрим, насколько хорошо я усвоил другие ваши уроки.

И Гарри медленно заскользил губами вдоль бьющейся жилки на его шее.

Ну вот как ему удается оставаться таким бледным под этим невероятно ласковым солнцем?