Текст книги "И феникс Ордена (СИ)"

Автор книги: MaggyLu

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

– Да.

Гарри никогда еще не видел человека, настолько же уверенного в своей правоте, насколько и растерянного.

– Ты говоришь, что знал Альбуса, мальчик – обратился Фламель к Гарри, – почему ты считаешь, что он смог подвергнуть нас всех столь тяжкому испытанию? Я всегда предупреждал его, что опыты со временем – скверная и небезопасная затея. И он соглашался со мной.

– Наверное… – Гарри скреб ложкой по пустому блюдцу, счищая остатки патоки. Звук получался омерзительным. Еще хуже, чем разговор.

– Наверное, у него не было другого выхода. Что, если иначе не победить? Если я не смогу убить Волдеморта, всё станет еще хуже.

– О да, узнаю Альбуса. Он, как обычно, твердо уверен в своей правоте. Печальная участь в любом времени, – вздохнул Фламель.

– И тем не менее вы отдали ему на хранение свой философский камень, когда ситуация стала совсем безнадежной, – заметил Гарри. – Я держал его в руках. До сих пор помню, какой он был тяжелый и скользкий, но так и льнул к пальцам, не желая со мной расставаться.

Лицо алхимика перекосилось, глаза превратились в щелочки, он недоверчиво взглянул на Гарри.

– Не могу вообразить достаточно веской причины для того, чтобы отдать камень хотя бы на время. Но как у тебя нашлись силы отказаться от обладания им? Ты, должно быть, крайне опасный человек.

– Тогда я был слишком мал и многого не понимал, – вздохнул Гарри. – Я не хотел им владеть, но, похоже, камень был не прочь сменить хозяина.

– Пернелла, подавай мороженое!

Перед ними выросли вазочки с шоколадно-ванильными башнями, украшенными завитками карамели и кусочками фруктов.

– Если вы не попробуете, юноша, – сказал Фламель, пристально глядя на Северуса, – я посчитаю это личным оскорблением. Альбус, дети мои, был единственным, с кем я поделился своим открытием. И если он счел нужным передать свои знания людям столь неразумным и молодым…

– Похоже, у него снова не было другого выхода, – заметил Гарри. Улыбка Фламеля вновь показалась ему фальшивой и ядовитой.

– Дамблдор никогда не был глупцом, – веско добавил он.

Северус послушно кивнул и отправил кусочек липкой массы в рот.

– Признаться, – возобновил разговор Фламель, гоняя ложкой последний кусочек персика по растекшейся шоколадной лужице, – вы вводите меня в непреодолимое искушение. Я давно устал от развлечений, которые доставляют радость простым людям. А вы оказались достаточно умны для того, чтобы предложить мне то, чего еще никто не предлагал. Возможно, мне стоило бы подождать, пока результаты вашей – без сомнения гениальной – работы будут опубликованы и долговременное оборотное появится в каждой лавке зельевара. Кстати, обойдется намного дешевле. Я умею ждать, мсье Снейп. Это роскошь, недоступная смертным. С другой стороны, я не могу позволить себе выдать вам в руки игрушку, способную не единожды изменить судьбы многих. И этого милого юноши в том числе.

– Но я готов! – Гарри слишком порывисто вскочил, опрокинув остатки мороженого на брюки. – Вы не представляете, насколько там всё зависит от меня!

Николас Фламель, шестисотлетний мудрец и ученый, залился смехом под недоуменным взглядом двух пар глаз.

– Юность и ее заблуждения очаровательны, – отдышавшись, сказал он. – И вы ни на секунду не задумались, что мне не представляется интересным путешествие во времени вперед? В любом случае, так или иначе, я увижу будущее.

Северус и Гарри мрачно молчали. Желтые окостеневшие ногти Фламеля неприятно постукивали по краю стола. Стул, отброшенный неожиданно сильным движением, отлетел в конец длинной комнаты, и алхимик устремился следом за ним.

– Рецепт, мсье Снейп, – решительно заговорил он, возвращаясь. – И Непреложный обет в том, что вы никогда больше не будете усовершенствовать оборотное. Должны же быть у старика свои капризы. Я коллекционирую небезопасные для мира изобретения, и они никогда не покидают пределов моего дома. Только в этом случае вашему другу достанется единственная порция реверсивных кристаллов перемещения – моя личная разработка. Вы сумели заинтересовать меня. Возможность долго находиться под чужой личиной – забавное развлечение для того, кто живет вечно. Я готов на обмен.

Северус бросил неуверенный взгляд на Гарри.

– Я никогда не слышал о твоем оборотном. Его не существует. Значит, должно сработать. Если только ты согласен, – поспешно добавил он.

– Тебе-то какая разница? – недобро прошипел Северус, опускаясь на колени перед улыбающимся алхимиком. – Ты уже всё решил. Свидетельствуй, – и он сунул свою палочку в нервно сжатый кулак Гарри.

– Мы с Пернеллой будем рады видеть вас у себя, мсье Снейп, – проговорил Фламель, когда нити Обета угасли и хрупкий флакон с несколькими кристалликами темного порошка перекочевал в карман Гарри. – А теперь позвольте старику отдохнуть прежде, чем он отважится испытать ваше зелье на себе.

Северус кивнул и молча вышел на залитую весенним солнцем мощеную улочку.

– Нужно было попросить у него шкатулку, – сказал Гарри. – Этот старый хрен не так уж прост, у него глаза загорелись, когда ты заговорил про оборотное. Мир он бережет, как же. Небось сегодня же кинется варить, чтобы сбросить пару сотен лет. А ты точно смог бы разобраться, что за дрянь в ней насыпана.

– Успеется и без тебя. Ты видел, какой у него атанор? Ну печь алхимическая, – снисходительно пояснил Северус, – уникальная. Хоть с трех василисков шкуру спусти – нигде не достанешь.

*

– Нам нужно поговорить! – Гарри всякий раз цеплялся за его плечо, когда находился в досягаемости. Хрупкий флакон жег кожу даже через ткань, но, черт возьми, Гарри был не в силах расстаться просто так!

– Ты получил всё, что хотел, – сказал Северус, когда дверь бывшего дома Дамблдора открылась перед ними. – Удачной дороги.

– Поговорить…

– Вон, с Эвансом почеши язык, если невтерпеж, – выплюнул он и с тех пор не проронил ни слова.

Эванс был прекрасным слушателем, но мог лишь попискивать и таращить круглые птичьи глаза.

– Я и перед тобой виноват, – шептал Гарри, поглаживая мягкие перья, – без меня ничего бы не случилось. Проклятье Волдеморта не должно было достаться тебе.

Глаза Эванса подергивались мутной пленкой, когтистые лапки переступали, и из птичьего горла вылетали печальные трели. Мрачный вечер сменился ночью, ночь – хмурым утром, а утро – днем, но Северус всё ещё не желал его замечать.

– Ни у кого нет вечности в запасе. За исключением Фламеля, разумеется, – проворчал Гарри, когда Северус проигнорировал накрытый к ужину стол и отправился прямиком в кровать.

Не такая уж безупречная защита окружала цветной полог. Стоило немного напрячься, перетерпеть несколько мгновений омерзительной тошноты и сотню невидимых зубов, впившихся в тело, и он оказался рядом, почти привычно пробираясь под одеяло, касаясь одним лишь дыханием волос на макушке, стараясь притиснуть упрямо сопротивляющееся худое тело поближе.

– Уходи, Гарри, – прошептал Северус, не оборачиваясь. – Немедленно. Неужели ты не видишь, что я держусь из последних сил?

– Но Северус…

– Никаких «но»! Ты никогда не поймешь, чего мне стоит отпустить тебя! – отчаянно выкрикнул он, вцепившись руками в край одеяла, словно боялся, что они начнут действовать сами по себе. – Это настолько просто, что даже страшно. Легкий Обливиэйт, и ты бы мучился, не в силах припомнить что-то очень важное о своей жизни. Но ты был бы со мной. Клянусь, если ты не уберешь руки…

– Я найду тебя там, обещаю!

– Кого ты найдешь? И губы тоже убери! Старого отвратительного профессора, настолько мерзкого, что ученики плюют ему вслед?

– Тебя. Это все равно будешь ты.

– Нет. Почти двадцать лет, Гарри! Больше, чем каждый из нас прожил. Это для тебя пройдет один миг, а меня, может быть, там и вовсе нет. Яды и эксперименты очень опасны. Или я давно погиб в какой-нибудь очередной войне. Или женат на ведьме с мутными зелеными глазами и воспитываю троих детей.

– Нет, Северус, такого не может быть.

– Всё что угодно стало возможным после того, как ты попал сюда. Когда ты вернешься, вероятность изменений возрастет многократно. Я не хочу мучить себя воспоминаниями о том, что у нас было, и фантазиями о том, что могло бы быть. Да и не было ничего. Пусть лучше и не будет. Я постараюсь забыть тебя как можно скорей. И поэтому – убери руки! – возвращайся сейчас же. Спаси мир, убей этого Лорда, объяснись со своим рыжим другом и проделай с ним всё то, чего мы не успели. Я не хочу, но, может быть, он захочет.

– Северус, хотя бы посмотри на меня!

– Уходи, прошу.

– Мы связаны, ты же знаешь. Ты не сможешь меня забыть. Эта метка…

– Я постараюсь. Найду способ. Ты просишь меня девятнадцать лет жить одним воспоминанием о глупом зеленоглазом мальчишке, который случайно забрел в Визжащую хижину под Рождество? Ты понимаешь, чего ты хочешь? Это не под силу живому человеку.

Северус вновь зарылся лицом в подушку, пальцы Гарри на его спине задрожали – он ощутил, как нервно ходят острые лопатки под тонкой тканью. Чудовищное в своей безупречности решение, мигом пришедшее в голову, ужасало. Но… разве это не то, чего хотел бы сам Северус? Не об этом ли он только что умолял сам? Даже если бы Гарри хорошенько подумал, то точно не смог бы отыскать лучшего средства. Губы поползли вдоль вздрагивающей на шее жилки – такой беззащитной, нежной, родной. Он не был уверен, что всё получится как следует и на всякий случай потянул из-под подушки непокорную черную палочку с тяжелой рукояткой. «Точно такого же цвета, как его волосы», – не к месту мелькнуло в голове, когда кончик палочки уперся в бледный до синевы висок.

– Обливиэйт, Северус Снейп! Меня никогда не было в твоей жизни.

Северус неловко дернулся и затих.

– Но я клянусь, что найду тебя, – закончил Гарри, оставляя слишком целомудренный поцелуй на влажной щеке.

Спящая птица даже не дернулась от прикосновения, когда заклинание досталось и ей.

В последний миг перед тем, как вытянуть притертую пробку из миниатюрного флакона, Гарри, словно опомнившись, кинулся в лабораторию. Левое предплечье жгло Адским огнем.

– Я-то уж точно тебя не забуду, – прошептал он в потрепанную обложку учебника зельеварения за шестой курс.

Надежно зажав под мышкой корешок, он растер в ладонях несколько темно-синих кристаллов и, глубоко вдыхая гнилостный запах, приготовился к перемещению.

Комментарий к Глава 22. Николас Фламель Конец части II

*Nous avons des visiteurs (фр.) – У нас посетители, гости.

====== Часть III. Глава 23. Новые неожиданности ======

Шампанское выдохлось. Бокал жалобно звякнул об услужливо подставленный поднос и уплыл вглубь зала. Это был один из тех скучных министерских приемов, на которых никогда ничего не происходит. Если ты, разумеется, не умеешь наблюдать и слушать. Вот и сейчас, дежурно улыбаясь и кивая, он замечал внезапную нервозность присутствующих. Гости сбивались в шумные группы, парами или тройками уединялись в темных нишах, откуда неслись не привычные стоны и всхлипы, а приглушенные споры и сочувственные вздохи. Что-то омерзительно липкое сгущалось в воздухе, и его обычно верное чутье на сей раз подводило. Тонкая струна беспокойства натягивалась всё туже, звенела всё отчетливей. И оборвалась с надсадным звуком, когда брезгливая мина перекосила лицо дежурившего у двери аврора.

– Морганово отродье… Посмотри, кого принесло, – прошипела сквозь зубы Нарцисса, не спуская с лица любезной улыбки.

– Не стоит твоих волнений, дорогая, – бесстрастно ответил Люциус Малфой, продолжая различать неясный звон и ощущать неприятное покалывание вдоль позвоночника. – У этого судна давно другой кормчий.

– Похоже, его корма все еще заставляет тебя забывать о семье, – оставив за собой последнее слово, Нарцисса поспешила присоединиться к стайке дам под неодобрительным взглядом мужа.

– Чем обязан столь неожиданному визиту? – первым заговорил Малфой, когда незваный гость прошел сквозь отпрянувшую в отвращении и ужасе толпу.

– Ты же не думаешь, уважаемый глава-всего-на-свете, что я провожу бессонные ночи в воспоминаниях о нашей юности?

Люциус наморщил лоб, изображая глубокую задумчивость.

– Увы, – развел руками он, – не могу припомнить в тебе хоть каплю сентиментальности. Неужели стареешь, друг мой?

Северус Снейп – высокий, бледный, в неуместной для пышного приема простой черной мантии – скривился в улыбке и почти коснулся губами его волос:

– Пора бы поговорить…

– Мерлин, о чем? Что ещё мы не сказали друг другу?

Истошно вскрикнув и дернув от горла ворот, посреди зала рухнула наземь тучная фигура в расшитой кружевами мантии.

– Вот об этом, – указал подбородком Снейп и быстрым шагом направился к выходу. За его спиной неслышно сползла на паркет секретарь бывшего министра, из последних сил прижимая к бедрам задирающийся подол. Сверху, захрипев, навалился громадный чернокожий посол с непроизносимым именем.

Малфой глянул на то, как суетятся гости, кивнул растерявшемуся министру Эйвери, одними губами прошептав: «Разберись немедленно», и выскользнул в резную дверь зала приемов. Снейп не проронил ни слова, пока они не покинули здание через камин для особо важных посетителей.

– Ты всегда был эксцентричен, Северус, – протянул Малфой, оглядывая пустую мрачную комнату без единого окна. Посреди деревянной стены одиноко торчал камин. – Но такого… Даже присесть не предложишь старому другу? Я два часа подпирал колонну на приеме в честь нового министра. И если ты впервые за восемь? десять? о… почти пятнадцать лет решил со мной заговорить лично, то новость должна быть сногсшибательной. Хотелось бы упасть в обморок достойно.

– Как ты себя чувствуешь в последние дни? – игнорируя его слова, вкрадчиво поинтересовался Снейп.

*

Хогвартс. Его совершенно точно ни с чем не спутать: сквознячок в длинных коридорах, неистребимый запах чернил, навозных бомб и пропитанных потом школьных мантий, вздохи портретов, треск горящих свечей и скрип перемещающихся лестниц. Всё получилось так, как обещал Фламель! Можно даже не открывать глаза, чтобы сразу понять, что доска под щекой – шершавая, пахнущая грязью и воском – нижняя ступенька парадной лестницы. Кабинет директора – левее и выше, до гриффиндорских спален придется добираться битых полчаса. А вход в подземелья всего лишь в трех шагах слева. Но Гарри вовсе не был уверен, что сможет встретиться лицом к лицу с профессором зельеварения. Губы все еще жгло прощальное горькое касание мокрой щеки. И что он скажет? «Привет, Северус? А вот и я – твой самый нелюбимый ученик? Возможно, ты не помнишь, как мы целовались девятнадцать лет назад, но я готов напомнить? О… да ты совсем не изменился за это время».

Он тихо фыркнул, представив ошалевшие глаза профессора Снейпа, и припомнил контрзаклинание проклятию распыления. Ни на что другое он рассчитывать не мог. И даже не был уверен, что Северус, профессор Снейп, в вечной черной мантии, со слипшимися прядями и зеленоватыми пятнами на щеках, вызовет у него желание прикоснуться хоть кончиком мизинца. Требовать объяснений от Дамблдора, не разобравшись, куда попал, было не меньшей глупостью. Гарри судорожно сжал обложку учебника зельеварения, словно пальцы Северуса перед выходом на бой, сунул книгу под свитер и решительно направился в сторону факультетской гостиной.

*

– Думай что хочешь, а я не намерена терять единственный шанс, – шипела Гермиона. – Если тебя устраивает «уд» по Гербологии, то, может быть, ты просто хочешь провести всё лето подальше от меня?

– Мерлиновы яйца, Гермиона, спецкурс по Прорицаниям! Это же вообще не предмет.

– И именно поэтому его не преподают во всех других школах. И учебников по нему не три стеллажа в Запретной секции.

– Три с половиной, – буркнул Рон, – и отдельно полка в отделении истории.

Гарри слушал, затаив дыхание. Как же он, оказывается, скучал! Друзья, лучшие друзья, которых он почти забыл, увлеченный другой жизнью и обжигающими губами нового Северуса Снейпа. Словно напоминая о себе, учебник ткнулся округлым углом под левый сосок. И только это удержало Гарри от порыва впрыгнуть в темный угол и повиснуть на друзьях с криком: «А вот и я!!!» Это и ещё что-то странное, чего он никак не ожидал услышать от Гермионы. С каких пор подруга так увлечена Прорицаниями? В темном закутке началась легкая возня, в звуках которой Гарри безошибочно определил шуршание мантии и поцелуи.

«Пожалуй, не стоит им мешать. Пока что», – решил он, уже поставив ногу на ступеньку. Помеха появилась и без него. Небольшая досадная помеха в развевающемся черно-желтом шарфе и мягких ботинках с пестрыми шнурками. Фигурка планировала с вершины одной из лестниц, безвольно раскинув в стороны конечности, пока не рухнула ему под ноги, ткнувшись лицом в носок ботинка. Парочка мигом выскочила на шум: мантия Гермионы болталась на трех нижних пуговицах, привычный пунцовый румянец Рона сделал веснушки почти незаметными.

–Та-да-да-дам!!! – раскинув руки для объятий, завопил Гарри.

Первой, конечно, опомнилась подруга. Не то чтобы Гарри не ожидал упреков. Но предполагать, что глаза Гермионы мигом превратятся в две узких щелочки, спутанные волосы зашевелятся вокруг лица, словно клубок змей, и она ощерится в недоброй улыбке, направляя палочку прицельно в солнечное сплетение, он никак не мог.

– Что ты сделал с малышкой Региной? – взвизгнула она так, что даже Пивз позавидовал бы.

– Я… я…

Гарри попятился, и черная растрепанная голова соскользнула с ботинка, ударившись о ступеньку.

– Мерлин… – склонившись, прошептал Рон. – Она почти не дышит.

Гермиона безуспешно посылала Реннервейт за Реннервейтом. Казалось, оба не обращали на Гарри никакого внимания.

– Где Поппи?!

Лицо девочки медленно принимало безжизненный восковой оттенок.

– В теплице, – отчаявшись, Гермиона опустила палочку. – Кажется, у третьего курса Гербология. Но она умрет раньше, чем мы успеем дотащить ее.

Рон зло прищурился и поднял ледяные глаза на Гарри:

– Какого хрена?

– Привет, Рон.

Ну да, у Рона всегда был ощутимый хук с правой. Острые костяшки вдавили очки в переносицу, и Гарри с трудом удержался на ногах.

– Понимаю, что вы не рады меня видеть, – пробормотал он, привычно останавливая кровь. Пустяки вроде исправления свернутого носа он освоил в первый же день их с Северусом тренировок перед турниром. Неудобно без палочки, но эффективно. Ребенок на полу дернулся и застонал. Гарри опустился на колени рядом с несчастной малышкой и повел рукой, активируя простое диагностическое заклинание.

– Три перелома, сотрясение мозга и странно низкий уровень магической энергии, – расшифровал он переплетения цветных линий. – Ей срочно нужно в больничное крыло.

Если бы он в этот миг мысленно горячо не благодарил Северуса, а догадался поднять голову, то увидел бы, какими безумными, расширившимися от удивления глазами смотрит на него Гермиона, как прикусывает нижнюю губу и сжимает кулаки, сдерживая слова.

– Ты, тролль тебя еби, вообще, кто такой? – выкрикнул Рон, трансфигурируя из галстука легкие носилки.

Судя по сморщенному носу Гермионы, она была не в восторге от формулировки. Но на ее лице читался тот же незаданный вопрос.

–Ты не старше нас, а колдуешь без палочки. И… это же специальные диагностические чары… Интересно, какой у тебя уровень, – наконец выдавила она.

Рон поступил проще. Пока Гарри соображал, что ответить, тот свалил его мощной подножкой и насел сверху, не давая сопротивляться. Зря, что ли, Гарри столько тренировался? Бывший друг отлетел на пятнадцать ступенек вверх, очевидно, прилично приложившись копчиком.

– Ступефай, – констатировала Гермиона, разглядывая Гарри так, словно перед ней был уникальный экземпляр старинной рукописи. – Помоги нам быстро дотащить Регину до теплицы, а потом поговорим.

– Ой, ой, ой, – несколько обиженно донеслось со ступенек. – Кто-то заинтересовал мисс Грейнджер. Ну надо же… мне понадобилось пять лет, а этот очкастый недомерок… Береги челюсть, убогий.

– Рональд Уизли! Ты тоже помоги.

Он столько раз слышал эти командные нотки в голосе Гермионы, что не сомневался в их действенности. Рон послушно вынул палочку, и они втроем легко и быстро левитировали носилки через парадный вход в сторону теплиц. И да, Гермиона спотыкалась, не сводя зачарованного взгляда с руки Гарри.

– Блин, ну что такого, – пробурчал он. – Будто ты не знаешь о беспалочковой магии.

Рон странно на него покосился, а Гермиона наткнулась на камень и прокусила губу. Единственное, что Гарри сообразил – и, надо сказать, вывод его вовсе не радовал – лучшие друзья понятия не имеют, кто он такой. Фламель, чтоб твою суперпечь разнесло на мелкие кусочки!

У самой теплицы, непривычно маленькой, затянутой темной пленкой вместо прозрачных защитных чар, Рон сжал его горло крепкой ладонью, придавил к стволу ближайшего дерева и не отпускал, пока Гермиона не вернулась.

– Третий случай за два дня, – взволнованно шептала она. – И только младшие курсы.

– Не дай ему рыпнуться! – бросил Рон.

Подруга… бывшая подруга больно вдавила кончик светлой палочки в горло, не позволяя проронить ни слова. Тем временем Рон рвал вверх широкий рукав свитера Гарри, обнажая левое предплечье. Он услышал, как тихо присвистнула Гермиона, увидев хитросплетения узора на коже.

– Держи меня, – прошипел Рон. – Иначе я ему очки на жопу натяну. Что, сука, за уровень?

– Не представляю, – хвала Мерлину, палочка слегка ослабила давление. – Нужно оттащить его к Невиллу. Возможно, он поймет.

– Невилл? Невилл Лонгботтом? – прохрипел Гарри. – Да, ведите меня к нему. Может быть, в отличие от вас, у него в голове есть хоть одна извилина.

Как ни старался Гарри, но не нашел в Инкарцеро Рона ни одного изъяна. Бывшие друзья развлекались всю дорогу, ничуть не боясь быть застуканными преподавателями: Рон обивал им все углы и стволы деревьев, Гермиона мешала, подставляя наколдованное облачко. Выходило пятьдесят на пятьдесят. Иногда Гарри натыкался на колонну или ржавые латы, и легкие встряски явно не шли на пользу способности соображать. Он понял, что тащат его на восьмой этаж, но только когда Гермиона сосредоточенно что-то прошептала и перед ними возникла приземистая дверь… «Конечно… Выручай-комната», – успел подумать он, с легкой руки Рона приложившись головой о притолоку.

– Привет, Невилл! – как можно жизнерадостней выкрикнул он. – Как здоровье бабушки?

Рон молча потянул вверх рукав его свитера:

– То ли из министерства, то ли хрен знает кто.

Признаться, Гарри не без удовольствия заметил, как отвисла челюсть Невилла.

– Беспалочковая невербальная магия, – отрапортовала Гермиона, и челюсть Невилла съехала еще чуть ниже. – А ведь он не старше нас.

– По виду вообще пятикурсник, – хмыкнул Лонгботтом. На его мантии красовался значок старосты школы.

Гарри мог поклясться, что такого пристального и недоверчивого взгляда он не встречал никогда. Даже у Северуса Снейпа, непревзойденного мастера по части подозрительности.

– Какого драккла лысого тут происходит? – взвился он, дергаясь в путах.

– Так это я у тебя хотел спросить, – быстро пришел в себя Невилл, и в его голосе неожиданно скользнули стальные нотки. – Ты кто?

Сболтнуть лишнего не хотелось. Эти люди со знакомыми именами и лицами; узкая, похожая на кладовку Филча, забитая банками, швабрами и поломанными столами Выручай-комната; непривычно тихий в будний день Хогвартс – всё, что он увидел, но еще не сумел связать в единую картину, нахально тыкало под нос неоспоримым фактом. Что-то серьезно изменилось. Очень серьезно. Настолько, что он ни капли не удивится, если вот этот удивительно похожий на Дина Томаса тип сейчас пригладит волосы широкой ладонью, выпустит клыки и с урчанием вцепится ему в шею. Очевидно, следует подождать, пока всё не прояснится само собой или с помощью учебника по современной истории магии. Может, в огромной сумке Гермионы…

Сейчас проще всего было бы объявить себя чьим-нибудь инкубом, да вот хотя бы Рона… Мысль показалась ему забавной. Но ведь эти… эти точно не поверят. И Невилл с недобрым сосредоточенным лицом, крутящий в руках палочку в ожидании ответа. И Джинни – неужели он мог быть в нее хоть чуточку влюблен – в эту рыжую дылду с подскакивающими под мантией округлостями грудей, такую же нескладную, как ее братья? И нервная Гермиона, что-то шепчущая на ухо Элоизе Миджен – толстой семикурснице с землистым цветом лица и широким, будто сложенным из двух картофелин, носом.

– Старшие курсы Гриффиндора сегодня освобождены от занятий? – ехидно поинтересовался Гарри. И едва удержался от рвущегося наружу «по десять баллов с каждого». Отличная идея, как водится, пришла в голову сама собой.

Он покосился на Рона, опасно сжимающего кулак, и процедил:

– Я ваш новый преподаватель, мистер Уизли. Потрудитесь вести себя соответственно.

Элоиза прыснула, смерив его взглядом сверху вниз:

– И что же преподает такой… такое… Впрочем, в нашем шоу уродов…

Терять, собственно, было нечего. Если уж начал врать, то ври до конца.

– Придержите язык, мисс Миджен. Если к седьмому курсу вы не выяснили, что вещи и люди могут быть не такими, какими кажутся на первый взгляд…

Он услышал хмыканье Невилла, двумя руками послал эффектное заклинание, аккуратно обводя огненным кругом притихших гриффиндорцев, и отправил шар огня в стену.

– Почему вы не поставили щит, мисс Грейнджер? – и с превеликим удовольствием добавил: – Минус десять баллов за плохую реакцию и несоблюдение правил безопасности.

Ему и вправду стало немного легче: обиженно хлопающая ресницами Гермиона выглядела до смешного нелепо.

–Это несправедливо, – прошептала она. – Протего Тоталум – доступ седьмого курса, а обычные щитовые чары слишком слабы для Огненного шторма.

– Тогда вам следует благодарить мисс Миджен за утраченные баллы, – кажется, он начал немножко лучше понимать профессора Снейпа. Мерзкое, сосущее под ложечкой беспокойство почти отпустило. – Будем считать, что вы лишились их за фамильярность. И, мистер Уизли, впредь ведите себя осмотрительнее с незнакомцами.

Гарри демонстративно потер шею, где наливался синяк от железной хватки Рона, и вышел, оставив притихших бывших соучеников переваривать его спектакль.

В самом деле, пора было наведаться к директору.

Он спрыгнул с лестницы на втором этаже и свернул в узкий коридор, ведущий к нужной башне. Все было даже хуже, чем он предполагал. Предположения очень быстро обернулись уверенностью: Альбус Дамблдор ни за что не довел бы школу до такого состояния. Незаметные на первый взгляд мелочи теперь бросались в глаза, и каждая отбивала тревожную дробь в гудящей голове. Заколоченная дверь в Больничное крыло. Странное грязное пятно на камнях у статуи безымянной ведьмы, жирный паук, выткавший толстую паутину поверх портрета у ванной старост. Старый замок не откликался обычным теплом и уютом дома. Так же, как и все, кого он встретил сегодня, Хогвартс больше не был ему другом. Он стал чужим, далеким и теперь уж точно не ощущался самым безопасным местом в мире. Где-то между бескрылой горгульей и пустой картинной рамой он почувствовал отвратительную, незнакомую, выкручивающую каждую косточку боль. И невыносимую чесотку вдоль скул и под свитером, словно кто-то засыпал за ворот пригоршню порошка против докси. Ненадолго, всего лишь на несколько секунд он прислонился ноющей спиной к мертвым холодным камням.

– Чужакам мы здесь не рады,

Зря по школе шарят гады.

Убирайся, хрен очкастый,

Без тебя полно несчастий, – раздалось над ухом.

Гарри едва сдержался, чтобы не задушить в объятиях странно тихого Пивза.

– Ищу кабинет директора.

– С монстром каменным, известно,

Лучше ласки нету средства.

Почеши ее, как кошку,

Без пароля даст дорожку.

– Спасибо. Ты самый лучший полтергейст, которого я встречал! – прокричал Гарри ему вслед.

Каменная горгулья чихнула и шевельнулась, едва он протянул руку.

Старый директор Диппет равнодушно скользнул взглядом по гостю и вновь задремал на портрете над столом. Небольшой кабинет директора чем-то походил на жарко натопленную девичью спальню – ваниль, шоколад и приторные духи вместо воздуха, а под ногами пушистый ковер. Стол ломился от бумаг. Недолго думая, Гарри ринулся вперед: сверху лежало расписание, написанное убористым мелким почерком.

– Интересуетесь чем-то особенным? – сонно протянул Диппет.

Гарри отмахнулся от назойливой вежливости, глаза как раз уткнулись в мелкие буквы: «Зельеварение – профессор Гораций Слагхорн». Он вел дрожащим пальцем по строчкам, как ребенок, едва научившийся читать: ЗоТИ? Чары? Полеты, драккл задери? Нет. Нет. Еще раз нет. Мелькали знакомые имена, но главного, самого нужного, среди них не было. Сердце запрыгало детской игрушкой на резинке. Его нет… Его здесь нет… А если его действительно НЕТ, то напрасно искать и ждать встречи. Что-то страшное превратило школу в мрачный склеп, оставив в списке преподавателей всего шесть имен. И он пропал, сгинул в водовороте неизвестных событий. А это глупое, такое неправильное прощание было навсегда… навсегда…

– Я ждала вас только завтра.

Гарри вздрогнул, смяв ладонью учебный план по маггловедению: «Лекторы Гермиона Грейнджер, Дин Томас, Колин Криви», – значилось в нем.

Минерва МакГонагалл, в мантии с директорским вензелем, с привычно забранными в безупречный пучок волосами, сверкала на него стеклами очков, тяжело опираясь на трость.

– Вы так бесшумно подкрались, директор, – пролепетал Гарри, застуканный на месте «преступления».

– Удивительная оперативность. Вы стажёр? – скривилась директор. – И потрясающая наглость. Даже представителям министерства не позволено проникать в мой кабинет без разрешения. Уважаемый мистер Малфой предупредил, что расследование будет тщательным, но ожидать, что здесь появится кто-то столь же юный, сколь и беспардонный… – Минерва развела руками. – Потрудитесь представиться.

Декан Гриффиндора, бессменный директор Хогвартса и преподаватель как минимум трех предметов продолжала сверлить его взглядом, как нашалившего первокурсника.

– Гарри…

Фамилия никак не приходила в голову. Он с трудом поборол искушение назваться Принцем. Сердце продолжало колотиться о твердый угол обложки. Но Гарри Принц… ей-богу, словно в телевизионных новостях. Эвансом быть тоже не хотелось.

– Гарри Поттер, – выдохнул он. В конце концов, имя – возможно, единственное, что у него осталось. Имя и воспоминания.

– О… – поджатые губы Минервы вытянулись в идеальную нитку, – конечно… Сын главы Аврората. Вы похожи на отца.

Гарри надоело удивляться. Действительно, почему бы Джеймсу не стать аврором. Это значит, что он точно жив.

– Нет-нет. Очень дальний родственник. Я и видел-то его последний раз много лет назад.

Кажется, МакГонагалл не поверила единственной сказанной им правде.

– Добро пожаловать в Хогвартс, мистер Поттер. Со своей стороны я готова оказать любое содействие министерскому расследованию. Вы же впервые у нас? Дурмстранг, я полагаю…