Текст книги "... не войной...(СИ)"
Автор книги: MaggyLu
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)
«Спроси у Дамблдора, будь он проклят!» – вспыхнули и погасли на крышке огненные буквы. Гарри растерялся и в один миг оказался выброшенным из сознания Снейпа. Ударился головой о ножку кухонного стола и с трудом пришел в себя.
– Поздравляю, – прозвучал в ушах ледяной голос. – Ты делаешь некоторые успехи в легилименции.
Походка Снейпа была тяжелой, но дверью он не грохнул, а осторожно прикрыл ее за собой.
– Блядь! – Гарри не нашел лучших слов. Совершенно точно в его мире опять все перевернулось с ног на голову, но теперь он был обязан объясниться со Снейпом, чего бы это им обоим ни стоило.
========== 40. «Не то, о чем тебе следовало узнать от меня» ==========
Снейп сидел на их общей кровати, за последний месяц раздвинувшейся на половину комнаты. Волосы слиплись паклей, мертвенная бледность превратилась в восковую желтизну, на лбу четко обозначились две новых параллельных морщины, а по виску стекали капли пота, собираясь в складке у губ. Пять с лишним недель назад, на полу в холле – бездыханным и изломанным – он выглядел более живым, чем сейчас. Белый кокон исчез с его руки, но в Снейпе словно что-то погасло: какое-то внутренне пламя, серебряный, ставший уже привычным огонь в черных глазах, будто дементор там, на кухне, разом высосал из него душу.
Обтянутые пергаментно-желтой кожей пальцы сцепились в замок, ладони двигались, будто он перетирал в них мерзкую гадину.
– Я не хотел причинить тебе боль, Северус, – Гарри вдруг стало невыносимо стыдно за то, что он так спонтанно и нагло вторгся в его разум.
– И все же причинил, – глухо ответил тот.
– Я чувствую, что ты обманываешь. Понимаешь, ведь ты единственный человек, который никогда… по крайней мере, в последний год… Я считал, что могу тебе доверять, и вот что вышло…
– Лгать и не говорить часть правды – разные вещи, – откликнулся Снейп, все так же глядя куда-то сквозь Гарри, на исцарапанный когтями пса дверной косяк. – Я не лгал, утверждая, что уничтожение имеющихся крестражей не приведет к победе над Волдемортом. Я не смогу сказать тебе большего. Спроси о чем угодно, только не об этом.
– Что ж, – с деланным вздохом сказал Гарри, – видно, мне придется как-то добираться до Дамблдора, чтобы и он подсунул мне ухо вместо целого слона. Какой же я дурак! Верил тебе, считал, что вот это… все, что между нами происходило… оно настоящее. Но нет, оно не называется таким словом. Просто секс, потому что никого другого рядом нет. Секс, ложь и очень много ненависти. И чертова закрытая лаборатория. Если ты скажешь, что Волдеморт там – я даже не удивлюсь. Ну давай же, Снейп. Он… он в нашем доме? Почему бы еще ты так тщательно охранял эту комнату? Для чего желал смерти моим друзьям? Ведь ты же хотел, чтобы они погибли?
– Желал, – выдохнул тот. – Всей душой верил, что у них не выйдет отыскать диадему, починить шкаф и стены Хогвартса обрушатся на твою Грейнджер. Потому что точно знал, что с обретением диадемы всему придет конец. Ты не отступишь, и не в моих силах будет помешать. Если считаешь меня виноватым в том, что я урвал пять лишних недель счастья для себя и жизни для тебя – что ж, виновен. Надеюсь, ты не откажешь мне в праве ненавидеть эту жизнь, но разве ты не заметил, что кроме ненависти, в том сознании, куда ты так нахально вломился, присутствовали и другие чувства. Это неважно. Поступай, как считаешь нужным, но я не стану… – Снейп сглотнул и судорожно втянул воздух через нос. – Я не буду твоим палачом. Дамблдор сумеет, иди к нему.
Гарри растерянно моргал, глядя, как Снейп выталкивает из себя слова, смысл которых все еще не доходил до него.
– Любовь еще никогда никого не спасла. Ты – глупец и идеалист, Гарри. И директор первым вскинет палочку, когда твоя смерть станет наилучшим ходом в игре.
– Ты лжешь, лжешь, опять лжешь мне!.. – Гарри хотелось кричать, бушевать, разнести комнату в щепки и то ли ударить, то ли в последний раз поцеловать тонкие кривящиеся губы Снейпа, но вместо крика из горла вырывалось низкое задушенное шипение. – Мама спасла меня от смерти силой своей любви. Если бы не она…
– Всего бы этого не случилось, – холодно сказал Снейп. – Ты погиб тогда, в ночь на Хэллоуин, вместе с ней и своим отцом. Темный Лорд тогда одержал самую значительную свою победу. Потому что ненависть всегда побеждает любовь, Гарри. Что бы ни говорил Дамблдор – он знает это на собственном опыте. Помнишь, я рассказывал о друге его юности? Он не смог победить его, пока по-настоящему не возненавидел. И только ненависть смогла сотворить с тобой то, что не в силах исправить никакая любовь.
– Тогда вся эта любовь – сплошная чушь, сказки из книг и кино! Если не читать и не смотреть, то и вовсе никакой любви не существует, только секс, который все принимают за нее.
– Значит, ты все прекрасно понимаешь. Раздобудь какую-нибудь птицу, отправь записку Дамблдору и сделай то, к чему он тебя готовил столько лет. А я, пожалуй, постараюсь убраться отсюда как можно дальше. Исход текущей войны не сулит никому ничего хорошего.
Снейп оперся рукой о край кровати, медленно приподнялся и, словно сомнамбула, шагнул в сторону двери в лабораторию. Описал несколько замысловатых пассов палочкой по периметру, распахнул ее и преувеличенно широким жестом пригласил Гарри войти.
*
В небольшой комнате, когда-то бывшей гардеробной, царил хаос. Казалось, в ней не осталось ни одного целого предмета, ни одной неповрежденной полки и чистой стены. По углам валялись треснувшие драгоценные камни, подсохшие кристаллизованные лужи зелий искрились на полу, а высоко под потолком покачивался самый большой клык василиска, заключенный в защитную сферу. Воняло, как возле мусорного ящика у мясной лавки, и прилипшие к стенам куски засохшей плоти и сморщенной коричневой шкуры впечатления не уменьшали. Из-под стола с надвое расколотой столешницей и обломками котла выглядывала тупоносая оскалившаяся морда. Мертвая. Полуразложившаяся, с зияющей черной дырой посреди плоского лба.
– Тонкс ее искала, – прошептал Гарри.
– Жаль ее разочаровывать.
– И давно она…
– Я сумел изловить Нагини на третий день после твоего визита к Тонкс, еще в начале августа. Ты крепко спишь, – ухмыльнулся Снейп. – Она была единственным живым крестражем, доступным для опытов, и теперь я точно знаю…
– Но ты не посчитал нужным тогда сказать мне, – упрекнул его Гарри.
– Однажды, – глухо ответил Снейп за его спиной, – ты чуть было не догадался. К счастью, ты не способен анализировать то, что произносишь. Это подарило нам еще несколько счастливых недель. Все кончено, Гарри. Если ты не откажешься от планов, которые почему-то считаешь и своими, то вся моя любовь не будет в силах сохранить твою жизнь. Уверен, и Дамблдор не станет брать на душу очередной грех. Ты сделаешь это сам – он найдет нужные слова. После твоей смерти Волдеморта сможет убить кто угодно, или он сам умрет от старости, как обычный волшебник. Трактовки пророчеств обычно широки, и часть его исполнилась много лет назад. Волдеморт погиб от твоей руки, но и тебя с тех пор нельзя считать живым.
Мозг Гарри находился на грани взрыва. Слова Снейпа, обычно ясные и доходчивые, на сей раз сплелись в клубок, из которого торчали обрывки правды.
– Я должен умереть, – сквозь зубы сказал Гарри. – И Волдеморт уже одержал победу надо мной…
Он чувствовал подступающую истерику, и изо всех сил впивался ногтями в ладони, чтобы не сорваться.
– Для создания крестража нужно совершить убийство, которое разделит душу. Выходит, я – крестраж.
Эмоции взяли верх. Гарри захохотал, опускаясь на пол у порога разгромленной лаборатории:
– Как же это смешно, Снейп! Крестраж, мать его, ходит, жрет и трахается. Сейчас лопну от смеха, ты полюбил крестраж, Снейп – пустую оболочку, душу Волдеморта. Гарри Поттера никогда не существовало – вот и вся тайна, да?
Подлетевший кувшин с ледяной водой перевернулся на его голову.
– Я полюбил мальчишку, который был настолько силен, что мог сопротивляться желаниям и магии Темного Лорда. Настолько смел, что без колебаний раскрывал ему свой разум, и так наивен, что до сих пор полагает, что недостоин любви. И который точно никогда не полюбит меня в ответ. Его имя Гарри, и он – самое прекрасное, что случилось в моей жизни. Я был счастлив почти год, с тех пор, как понял, насколько он мне дорог. И за собственное бессилие расплачусь его потерей. Крестраж невозможно уничтожить, не причинив вреда вместилищу. Перенести его в другой предмет или существо также невозможно. Я провел не менее двух сотен опытов.
– Когда? Когда ты узнал? – прошептал Гарри, стуча зубами то ли от ледяной воды, то ли от признания Снейпа.
– После смерти Сириуса. Дамблдор приходил ко мне – я тебе рассказал. Я всего лишь не сообщил, о чем шел разговор. Если бы ты не был обречен, поверь, я никогда не позволил бы себе… Прости, Гарри, это не то, о чем тебе следовало узнать от меня.
– Конечно, ты мог бы написать мне признание в любви откуда-нибудь из Австралии. Мне точно было бы легче смириться с мыслью, что я скоро умру.
– Совсем не обязательно. Можно просто оставить все как есть. Найти место, где даже Дамблдор нас не отыщет. Завести еще двух собак. Варить по очереди кофе по утрам, а вечерами читать или заниматься любовью.
– Ты сам веришь в то, что говоришь, Северус?!
– Нет. Это ложь. Я бы смог так поступить и был бы счастлив. Но не ты. Я дважды повторил одну и ту же ошибку – хотел выиграть у всех столько твоей жизни, сколько возможно. Из эгоистических побуждений, разумеется.
– Как много у меня времени? – глухо спросил Гарри, который понял пока лишь две вещи. Первое – за последние месяцы он как-то подзабыл, что финальным аккордом в его отношениях с Волдемортом должна стать их битва, которую у него нет шансов выиграть; и второе – раньше Снейп никогда не позволял себе подобную откровенность, если не был уверен, что вскоре один из них двоих умрет. Бесконечное «люблю, любовь» из уст Снейпа звучало как успокаивающая мантра и значило только одно – все случится быстро, неожиданно и намного раньше, чем Гарри мог себе представить.
– Сколько? День? Два? До Рождества?
Он ждал ответа. Видел, как губы Снейпа дрожат, как он прикусывает щеку изнутри, нервно теребит пальцами край рукава, прикрывает глаза и глубоко выдыхает через нос.
– Сколько?!
– Вся жизнь, – наконец медленно сказал Снейп. – С сегодняшнего дня и до тех пор, пока тебя не сразит какой-нибудь неизлечимый недуг. Вся жизнь, Гарри. Пятьдесят лет. Семьдесят, сто. Если ты позволишь себе быть счастливым.
– Или?
Снейп пожал плечами в ответ.
Клык покачивался в защитной сфере, похожей на тонкий радужный мыльный пузырь.
Снейп опустился перед сидящим Гарри на колени. Неловко, словно впервые, взял его лицо в ладони и осторожно коснулся губами губ. Снейп слишком хорошо его знал. Знал и просил прощения за то, что не сможет спасти в этот раз, мучительно облекая в поцелуи все невысказанные слова. Сердце Гарри разрывалось на части, глаза резало от подступающих слез, а губы Снейпа горчили отчаянья и нежности.
– Ради чего? – шептал он как безумный. – Ради кого ты должен это совершить? Через неделю они повесят медаль у твоего портрета, а через две – все забудут твое имя и прекрасно заживут своей убогой жизнью. Будут жрать и пить, грызть друг друга, трахаться и размножаться, и никому не будет дела до какого-то Гарри, который погиб лишь потому, что был чересчур глуп и восторжен. Даже собаки помнят хозяев не дольше трех лет. Твои друзья… – пальцы Снейпа описали кавычки вокруг этого слова, – будут вспоминать о тебе только в даты рождения и смерти, а после и вовсе забудут, когда это случилось.
– Ради этого, возможно? – выдохнул Гарри. – Чтобы у них было время забыть?
– Ты жаждешь предложить им более комфортное существование ценой собственной жизни, не более.
Снейп все еще покрывал поцелуями его лицо и руки, словно не смея зайти дальше, и сердце Гарри щемило от невыразимой горечи. Оно в последний раз трепыхнулось и, кажется, остановилось совсем, когда он увидел единственную слезинку, блеснувшую серебром.
Он не знал, что ответить. Слишком глубоким было отчаянье Снейпа, слишком явными чувства и неисполнимой просьба. Но сердце вдруг сильно стукнуло изнутри о ребра и забилось в их тесной клетке, разгоняя горячую кровь по венам. Словно само подсказало идеальное решение. В самом деле, головой он никогда бы не додумался.
Гарри резко выпрямился, увернувшись от нового поцелуя, и поймал в захват запястья Снейпа, мешая тому шевельнуться.
– Я должен умереть, так? А как надолго? Как быстро крестраж во мне погибнет, уничтожится?
Снейп непонимающе взмахнул ресницами:
– Если ты имеешь в виду что-то вроде Напитка Живой Смерти, – и я уверен, что информацию ты почерпнул не из учебника, а из той французской книжонки, что читал в прошлом году – то спешу тебя разочаровать. Любое подобное зелье создает лишь видимость, но не убивает на самом деле.
Сейчас Гарри следовало подобрать самые правильные слова, чтобы объяснить, потому что в его голове созрело решение – опасное, отчаянное и гениальное:
– Мистер Харт с Кленовой улицы, – начал он, ежась под смесью яда и нежности во взгляде Снейпа. – Он однажды… ну, что-то такое у него было, то ли аппендицит, то ли язва…
– Безумно интересно и актуально, – Снейп расцепил пальцы Гарри и теперь силился встать, а тот успел поймать его за полу распахнутой мантии.
– Во время операции что-то пошло не так, – быстро заговорил Гарри, опасаясь, что Снейп его не дослушает, – и мистер Харт умер. Он был мертв целых двадцать минут, а потом врачи запустили его сердце. Прошлой зимой у них с миссис Харт родился третий ребенок. Двадцать минут достаточно для смерти крестража?
*
Снейп не разговаривал с ним семь часов, шестнадцать минут и сорок три секунды, после чего Берни влетел в спальню Гарри, ухватил его за штанину и настойчиво протащил от комнаты до самой кухни. На столе возвышался невероятных размеров котел с нашинкованными овощами. Вряд ли смесь мелко нарубленной сырой картошки, баклажанов, брюквы и корней петрушки была съедобна. Пес тявкнул и уселся на ботинок Снейпа.
– Иди, звони, – отчеканил Северус. – Я должен знать все подробности. Ты бы сделал это со мной или без меня, да?
Гарри молча кинулся на шею Северусу, забыв извиниться перед Берни, которому наверняка оттоптал лапы.
– Она классная, она точно поможет, – прокричал он, вылетая из кухни и на ходу призывая телефонную карту из спальни.
За спиной раздался тихий вздох Снейпа.
========== 41. «А зачем тебе жить?» ==========
16 октября
– То, о чем ты просишь, Гарри… – Джин Грейнджер выглядела растерянной и обескураженной. – За эти годы мы с мужем привыкли к разным странностям магического мира. Он жесток и недоступен пониманию обывателей. Как там у вас говорят – магглов. Звучит презрительно, как «чавов», – ее лицо перекосила усмешка. – Простите, мистер Снейп. Гермиона слишком уважала вас при жизни, и я рада познакомиться с вами, хоть и скептически отношусь к потусторонним явлениям. Я врач и знаю, что порой происходят настоящие чудеса, но то, что задумал Гарри…
– Бога ради, миссис Грейнджер! – вскричал он. – Я прошу всего лишь остановить мое сердце и запустить его немного позже. Неужели это так сложно?
Джин Грейнджер вопреки своему обыкновению игнорировала Гарри, обращаясь только к его спутнику, ради встречи в обычном кафе облачившемуся в длинный черный плащ.
– Мистер Снейп, когда мы были молоды, тоже готовы были положить свою жизнь на алтарь справедливости. Мой муж, знаете ли, в юности был активистом лейбористской партии. Мы ходили на митинги вместо кино и свиданий, и нам было не намного больше, чем сейчас им. Да, мы готовы были умереть за снижение налоговой ставки или права рабочих… – она фыркнула в миниатюрную чашку. – А потом оказалось, что все прекрасно живут и без этого.
– Нечто подобное я и пытался до него донести, – хмыкнул Снейп. – Но Гарри, как, очевидно, и ваша дочь, не желает слушать чужого мнения.
– Эй, я все еще здесь, – напомнил Гарри.
Джин Грейнджер вздохнула и одним глотком допила кофе:
– Что ж, мистер Снейп, если вы считаете это единственным выходом… К сожалению, я слишком хорошо понимаю, что мой ребенок будет навсегда привязан к другой, неясной мне культуре и ее ценностям. Одна из моих подруг по колледжу сейчас живет в богом забытом племени в другой части планеты, носит юбку из пальмовых листьев и моется в реке, кишащей бактериями и хищной рыбой. Я не вправе осуждать Гермиону, и если… если вы дадите мне слово, что это остановит войну в мире, который выбрала моя дочь…
– К черту глобальные проблемы, – сухой спокойный тон Снейпа никак не вязался с горячностью его слов. – В этом юноше живет паразит. Что-то вроде опухоли, поглощающей его душу, как неизлечимая болезнь пожирает и сжигает тело. Если у вас сложилось обо мне хоть сколь-нибудь положительное мнение со слов вашей дочери…
– О, более чем, – усмехнулась Джин.
– … то уверяю вас, я исследовал все возможности избавить Гарри от этого. И сдался, миссис Грейнджер. Вы – единственная, перед кем я не побоюсь признать, что потерпел поражение. Вы и он. Надеюсь, изложенная в таком аспекте, ситуация вам ясна. Дело не в войне, а в жизни Гарри.
– Ну если так… – она все еще сомневалась, нервно вертя в пальцах хрупкую чашечку.
Снейп порылся в кармане плаща и выложил на стол бархатный мешочек:
– Здесь намного больше, чем вам потребуется для закупки материалов и аренды оборудования. Думаю, это компенсирует и ваши моральные страдания. Драгоценности старинные, принадлежавшие древнему и благородному семейству…
– Да как вы смеете, мистер Снейп! – Джин Грейнджер взвизгнула так, что все посетители небольшой кофейни оторвались от своих дел и повернули головы к их столу.
– Я так и думал, – усмехнулся тот, пряча мешочек обратно.
– Без серьезных последствий сердце можно остановить на две минуты. Максимум три – на большее у меня не хватит смелости. Придется рассказать все мужу – он более опытный анестезиолог, чем я. Если все вскроется или пойдет не так, мы навсегда потеряем врачебные лицензии.
– О, не беспокойтесь, миссис Грейнджер, есть замечательные заклинания, стирающие воспоминания или заставляющие людей подчиняться вашим приказам.
– Как у вас все просто, в том странном мире, – вздохнула она. – И да, простите, мистер Снейп, ваше присутствие при этом крайне нежелательно. Вам придется подождать в нашей приемной.
– Неприемлемо, – отрезал Снейп.
– Или так, или никак, – вздернула подбородок она. – От заинтересованных лиц больше помех, чем толку. Завтра я отвезу Гарри в клинику на обследование и, если убежусь, что даже двухминутная остановка сердца не слишком навредит его здоровью, то… я помогу вам, мистер Снейп. Не ради победы в непонятной мне войне, а ради Гарри. А сейчас – простите, но на час дня у меня восстановление эмали.
– Я хочу пройтись по городу, – наконец подал голос Гарри, когда Джин Грейнджер их покинула. – Знал, что она согласится.
– По крайней мере, ясно, в кого у твоей подруги врожденная склонность к нарушению правил, – усмехнулся Снейп.
Ноги сами принесли их на Чарринг-Кросс-роуд, и они оба с недоумением взирали на заколоченный вход в «Дырявый котел». Табличка рядом радостно возвещала о сносе ветхого, не представляющего исторической ценности здания и многословно извинялась за неудобства.
– Мы все делаем правильно, – уверенно сказал Гарри. – Такие вещи не появляются сами по себе.
Снейп вздохнул, потянул его за руку в один из переулков и жарко целовал, вжимая спиной в жестяную водосточную трубу, пока Гарри не взмолился о пощаде. Он уже готов был раздеться прямо там, в глубине уличного тупика, чтобы позволить Северусу взять в рот горящий член или прогнуться и опереться руками на стену, но слишком быстро кончил прямо в джинсы.
– Я ненавижу тебя, – пробормотал Снейп, – за то, что ты все это придумал.
– И за то, что до дома нам придется добираться на метро, – улыбнулся Гарри, ладонью сжал возбужденный член Снейпа через ткань и быстро зашагал вперед.
*
Следующим вечером до телефонной будки он дополз на едва послушных ногах. Снейп сделал все, чтобы, по его словам, «вытрахать из его головы всю дурь, которая в нее может пролезть», и сам Гарри не сомневался – сейчас тот забылся тяжелым глубоким сном, обессиленный очередным оргазмом. Если это был последний день в жизни Гарри, то его следовало запомнить именно таким.
– Результаты обследования внушают робкую надежду, – сказала трубка голосом Джин Грейнджер. – Все будет готово послезавтра, постарайся привести в порядок дела. Шанс на удачный исход велик, но не гарантирован.
Гарри наворачивал круги по площади Гриммо.
У него не было дел. Ни одного, которое следовало бы закончить. Разве что выгулять Берни и сочинить прощальное письмо друзьям. Наверное, стоило отписать банковский счет Рону, но он был уверен, что Снейп позаботится обо всем сам.
Он никогда не хотел умереть. А особенно сейчас, когда возможность смерти стала не призрачной перспективой, а реальностью. В медицинском кабинете, опутанный датчиками и трубками, подключенный к нескольким мониторам – не желал. И не сомневался, если это случится, то он вернется к Дамблдору привидением и будет наставать на сражении с Волдемортом, раз уничтожен последний крестраж.
19 октября
– Где мистер Снейп? – поинтересовалась Джин Грейнджер, едва он переступил порог ее кабинета.
Неприятно было ее обманывать, но пояснения вроде «сейчас он дышит мне в макушку, скрытый под мантией-невидимкой», показались Гарри излишними.
– Он же привидение, – пожал плечами Гарри. – Пропал куда-то.
– Проходи и ничего не бойся. Фил Грейнджер, папа Гермионы, доверься ему как мне. А это Люк – наш друг. Он кардиолог.
– Я сделаю тебе всего один укол, Гарри, – пряча глаза сказал мистер Грейнджер, – и больше ты ничего не почувствуешь, пока не очнешься.
– Ты же не хочешь знать подробности, правда? – поддержала Джин.
– Я понимаю, как вы рискуете.
– Я бы и вовсе не хотел знать ни о чем подобном, – улыбнулся круглый и мягкий, словно войлочный шар, Люк.
Джин изобразила «страшные глаза» и пасс рукой, словно сжимала в ней волшебную палочку. Гарри понимающе кивнул, уверенный, что если не он, то Снейп точно не оставит всех присутствующих без Обливиэйта, и тут же почувствовал, как пальцы того сжали, а потом погладили его плечо.
– Я готов, – быстро сказал он.
– Тогда раздевайся, и да поможет нам бог, – выдохнула миссис Грейнджер, распахивая дверь в соседний кабинет.
В центре него возвышалась накрытая зеленой резиновой тканью кушетка, а кнопок и экранов было больше, чем в кабине авиалайнера. Колени Гарри вмиг стали ватными, и он свалился бы на скользкий белоснежный пол, если бы невидимая рука не поддержала его.
– Только ты мог решиться на подобную глупость, – шептал в его голове дрожащий голос Снейпа, пока все трое хлопотали над ним, укладывая удобней, смазывая кожу вязкой жидкостью, подключая датчики; трубка в носу, приклеенная липким скотчем, была особо омерзительна. – Безмозглый мальчишка, наивный идиот, невероятный тупица, любимый…
Жало иглы нашло вену, поршень скользнул по пластиковой трубке, и в голове у Гарри помутилось.
*
– Он назвал тебя любимым. Вот уж не ожидал, что Сопливус знает такие слова.
Сириус сидел, развалившись в широком кресле, и сжимал ладонью горлышко тяжелой бутылки. У его ног примостились две девушки, и одна из них точно была Дитой в костюме из черных кожаных ремней.
– Мне очень больно, – пожаловался Гарри, – и я ничего не вижу. Где мы? Я… Умер? Как и ты?
– Разве ты не сам этого хотел? – подмигнул ему Сириус. – Оглядись. Я оказался у входа в Азкабан, когда сюда попал. Чуть еще раз не помер от ужаса. Лили и Джеймс уверили меня, что каждый видит что-то свое, и только потом… Если захочется… Похоже, я хотел именно этого.
Рука Сириуса опустилась на голову одной из девушек и накрутила на палец длинный черный локон:
– У твоих родителей домик неподалеку, и сад как раз цветет. Мы с девочками часто туда заглядываем. По пятницам там собирается милая компания. Седрик – замечательный парень, на прошлой неделе выиграл у меня двенадцать галлеонов в покер, при том, что совершенно не умеет блефовать.
Гарри мотнул головой, надеясь, что туман вокруг кресла Сириуса развеется. Некстати попавший под пятку камень больно впился в подошву, заставил подпрыгнуть и отступить на шаг назад. За спиной оказалась каменная стена – высокая, холодная, снизу поросшая коричневым влажным мхом. Гарри повернулся, ткнулся лицом в растрескавшиеся камни, провел пальцами по полустертым буквам: «Том Риддл 1905-1943». Зеленый плющ шевельнулся и пополз по его ногам, намертво приковывая к могильной плите.
Сириус исчез, и вместо него из полного тумана выступила фигура в мантии с надвинутым по самый подбородок капюшоном.
– Судьбу не обманешь, Гарри Поттер, – сказала она, толкнула стоящий рядом котел и слепяще-белое варево залило землю. – Ты должен был погибнуть тогда, но умрешь сейчас. В том же месте и от той же карающей длани. Я терпелив и знаю, что стоит лишь немного подождать и враг сам явится за своей смертью.
– Я. Не. Умру, – четко сказал Гарри. Он сам не понимал, откуда взялась такая уверенность. Волдеморт возвышался над ним, как гигантская статуя. Еще шаг, и он разотрет Гарри в порошок одним касанием своей ладони.
– А зачем тебе жить? – фыркнул тот из-под капюшона. – Чтобы в Зале трофеев Хогвартса повесили табличку с твоим именем? Моя там есть. Чтобы друзья назвали ребенка в твою честь? И орден Мерлина. Его легко продать – магглы дадут целое состояние за белое золото и сапфиры. Никто не будет сожалеть о твоей смерти дольше, чем положено приличиями.
Холод могильного камня обжигал лопатки, но Гарри плотно вжимался в надгробную плиту, уворачиваясь от призрака в мантии.
– Ты ненормальный, Гарри Поттер, и твоя смерть принесет всем лишь облегчение. Все, что ты принимаешь за любовь – ложь. Тот, кто рядом с тобой, счастлив, что нашел юное горячее тело и те радости плоти, которых он был лишен много лет. Друзья влюблены и очень далеки от тебя. Даже верный пес готов облизать руку любого, кто протянет ему кусок мяса. Ты мертв, Гарри. Тебя не существует. Пшик, иллюзия, сказка из учебника по истории магии, и лучше бы ей там и оставаться.
Волдеморт нависал над Гарри, словно тень, и весь мир, казалось, был укрыт полами его темно-зеленой мантии.
– А мне плевать, – с трудом выдохнул Гарри сквозь липкую влагу, что забивала легкие, – ты не настоящий. Крестраж, который сопротивляется своей смерти. Пфф-ф… даже не первый. Нашел, чем удивить.
Кажется, дышать стало немного легче. Но Волдеморт сдернул с головы капюшон, придвинулся близко-близко, и лицо Гарри обожгло горячее дыхание молодого черноволосого Тома Риддла.
– Гарри-Гарри, – с ухмылкой проговорил он, – ты не сделаешь этого. Настолько ценишь чужую дешевую вещицу, под названием жизнь, что не в силах причинить мне ущерб. О, конечно, речь идет не о тебе. Ты не вернешься. Останешься здесь, со мной. Поверь, нас ждут прекрасные мгновения. Ой, кажется я лгу тебе – не мгновения. Вечность.
Он подался вперед, и липкий влажный язык скользнул по губам Гарри, раздвигая, проникая вглубь. Внутри у Гарри все сжалось от холода и отвращения, словно он глотал живую гадюку. Капля за каплей Том Риддл высасывал из него жизнь, воспоминания, жажду жить, последнюю надежду на возвращение.
– Я мог бы остаться, Том, – пробормотал Гарри, отрываясь от ледяных губ. – Но есть тот, кто ждет меня. Ты не поймешь.
Его руки скользнули по бледной, холодной и осязаемой коже призрака и сомкнулись на шее. На миг показалось, что в центре ладони лихорадочно бьется чужой пульс, но Гарри не ослабил хватку, чувствуя, как под большими пальцами ломается хрящ кадыка, как судорожно Том втягивает носом вязкий тяжелый воздух, а тело содрогается в конвульсиях и оседает пустой мантией прямо к подножию могильного камня. Кучу драной зеленой материи подхватил ураган, и Гарри заорал в темное беззвездное небо:
– Хватит! Он мертв! Снейп, ты слышишь меня? Я хочу вернуться, Северус!
На лицо упала горячая капля чужого пота, рука в латексной перчатке мелькнула перед взглядом Гарри и отерла тампоном взволнованное лицо Джин Грейнджер.
– Хвала господу! Две минуты пятьдесят семь секунд – послышался голос кардиолога.
Горло раздирало пластиковой трубкой, и все, на что хватило у Гарри сил – подумать «получилось» и еще «если не ради него, то не было смысла возвращаться».
«Теперь не отвертишься, – послышался в голове спокойный голос. – Ты любишь меня не меньше».
«Наверное, Северус, наверное. Если это она и есть, то да».
«Вернуться с того света, твердя чужое имя? Мне знакомо».
«Ты невозможный зануда, Северус».
«Любимый зануда, я уверен».
«Да».
Пластик заскользил, царапая гортань, сквозь трубку в нос влился сладковатый запах, и Гарри погрузился в сон.
========== 42. «Войне конец» ==========
Им не было дела до того, что вчера нападению подверглось четыре самых богатых маггловских замка Англии. Они не хотели говорить. Не желали сказать друг другу то, что на самом деле было ясно без слов. «Десять дней без физических нагрузок» – первая рекомендация, которую выдал Гарри кардиолог, и Снейп поначалу пытался ее соблюдать. Примерно минут пятнадцать после того, как они переступили порог дома. Затем он тихо выругался сквозь зубы и, вытащив палочку, подвесил над левым плечом Гарри пульсирующий в такт сердцу алый шарик. И только после этого крепко обнял и, кажется, не отпускал ни на минуту. Но даже к концу недели Гарри все еще помнил испуганные глаза миссис Грейнджер в тот момент, когда Снейп направил на нее палочку. Его рука дрогнула – возможно, впервые в жизни – Обливиэйт опалил прядь каштановых волос и расколол монитор у кушетки.
30 октября
– И что теперь?
– Вряд ли ты вновь прислушаешься к моим доводам и согласишься…
– Не соглашусь.
– Все еще считаешь, что честь убийства Волдеморта должна принадлежать тебе? Жаждешь совершить то, что не под силу отрядам министерства?
Это была опасная тема, каждый раз кончавшаяся размолвкой, грохотом двери или треснувшей от напряжения посудой. Первый раз Снейп так бесился, когда Гарри забрался на крышу и продрог до нитки под осенним дождем, пытаясь установить ментальную связь с Волдемортом. Тому, что это не увенчалось успехом, Гарри был рад и огорчен одновременно. Крестраж погиб, но… Тут он был склонен согласиться с Дамблдором – даже минимум информации лучше, чем совсем никакой.
Снейп ухватил его за шкирку, как котенка, вышвырнул в узкий коридор и вместо града отборных ругательств обрушил на него череду атакующих заклинаний. Гарри с трудом уворачивался, выставляя щиты, и сумел-таки укрыться за старым гобеленом, быстро превратив его в свинцовую стену. Та задрожала, двинулась и обернулась вокруг Гарри тесным коконом, до хруста сдавливая ребра.
