Текст книги "... не войной...(СИ)"
Автор книги: MaggyLu
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)
Гарри аккуратно взял тонкий ломтик и обмакнул его в соус:
– А я никогда не пробовал, только пустые упаковки видел. Вкусно. Ты что же, прямо с вокзала и ко мне?
– Я сказала маме, что мне срочно нужно тебя увидеть, вот мы и приехали сюда.
– Только обратно ты будешь добираться на автобусе, – заметила миссис Грейнджер, – а я должна вас оставить, у меня на пять вечера запущенный стоматит. Высадить здесь?
– Нет! – запротестовал Гарри, который и без того оглядывался, надеясь, что никто из дружков Дадли не заметил, как он нырнул в машину. – Можете отвезти нас? Я покажу место.
– Мама, а можно я? – вдруг попросила Гермиона.
– Мы уже нарушили четыре пункта дорожных правил, пока летели сюда, – пожала плечами миссис Грейнджер. – Одним больше – одним меньше… Только папа будет долго вздыхать, когда придут штрафы. Садись.
Пока мать обходила машину, чтобы перебраться на пассажирское сиденье, Гермиона быстро зашептала:
– Она не знает, что тебя исключили. Все очень плохо.
– Я видел Рона, он сказал то же самое, – мрачно ответил Гарри, и все его прекрасное настроение мигом куда-то улетучилось. Из динамика у торгового центра грянул веселый марш, и бодрый голос возвестил о скидках на стиральный порошок и разделочные доски.
Гарри поморщился.
Подруга быстро скользнула за руль и завела мотор:
– Теперь, пожалуйста, не отвлекай меня, только показывай дорогу.
Вела машину она так же сосредоточенно, как писала эссе по Зельеварению. Гарри только бормотал: здесь прямо, у заправки налево, чуть дальше, вот!
– Штрафных квитанций придет шесть, – заметила миссис Грейнджер, но Гарри не показалось, что она сердится. – Семь. Здесь нельзя останавливаться, поэтому выскакивайте скорей. Гермиона, ждем тебя вечером. Рада была повидаться, Гарри, удачных каникул.
Маленькая красная машинка унеслась по трассе, оставив их у шоссе на окраине Литтл Уингинга.
Это было прекрасное место. Гарри нашел заросли колючих кустов и высокий, уходящий в небо ствол дуба, когда однажды решил не возвращаться домой из начальной школы. Ноги сами несли его подальше от Тисовой улицы, пока он не оказался здесь. Он просидел под старым деревом до темноты, и вряд ли тетя и дядя перевернули весь город в его поисках. Если бы тогда с дороги прямо в лес не свернула раскрашенная машина с шумной компанией и дочь соседей не узнала бы его, заставив своих приятелей отвезти «бедного заблудившегося ягненочка» домой, то неизвестно, как сложилась бы его жизнь. Тетя потом долго ворчала, что Гарри опозорил их перед всей улицей, и с тех пор встречала из школы не только Дадли, но и его.
– Слушай, а когда у тебя день рождения? – неожиданно спросил он Гермиону. – Я только сейчас сообразил, что ни разу не подарил тебе подарка. А ведь…
– Девятнадцатого сентября, – отмахнулась та, – разве это так важно?
Гарри сполз в траву и приложился затылком об дерево. Это был тот самый день, когда Рон втащил в кабинет едва живого Снейпа, и теперь он казался ему бесконечно далеким, словно прошло несколько лет.
– Давай, рассказывай. Мне тоже нужно быть дома к десяти. Я так скучал по вам, не передать. А ещё у меня есть собака, настоящий ирландский волкодав.
Гарри вдруг почувствовал себя первокурсником под осуждающим взглядом декана – так тяжело и осуждающе глянула на него Гермиона, не донесшая до рта соломинку, торчащую из стакана с колой.
– А еще за тобой никто не следит, ты в любой момент можешь оказаться где хочешь – хоть в Лютном переулке, хоть в «Норе», хоть черт знает где, и даже раздобыть себе палочку. А мы… Я даже «Пророка» не видела с тех пор, как все началось.
– Он сейчас не издается, только ежедневные «Листки». Жаль, что я не догадался сохранить их для тебя.
– Но ты же видел Рона, неужели он тебе ничего не рассказал?
Гарри поразмыслил, стоит ли говорить подруге о незавидном положении всех Уизли и о том, какие каникулы устроила им Молли.
– Вас что там, в отдельных камерах держат? – удивился он.
– Мы не успели даже попрощаться. Рона увели в кабинет директора, едва он положил листок с ответами по истории магии на стол комиссии. Каждого чистокровного или полукровку деканы сдавали родителям под Непреложный Обет не выпускать детей из дома. А я, как и все магглорожденные, вернулась на поезде, и перед выходом на перрон…
Гермиона распахнула воротник блузки, и Гарри увидел золотую узорчатую паутинку, плотно прилегающую к ее горлу.
– Следящий артефакт. До сентября мы не имеем права посещать магический мир. Эта штука не то подает сигналы, не то вообще взрывается, стоит отправиться в Косой переулок или в дом, где есть хоть капля магии. Интересно, как они обеспечат нас всем необходимым для следующего курса? Мне пришлось оставить Живоглота в Хогвартсе, а палочки у всех отобрали в самом конце года, даже у первокурсников.
– Нифига себе, – присвистнул Гарри, – То-то все говорят, что я опять на особом положении.
– Никогда бы не подумала, что стану завидовать исключенному из школы, – вздохнула Гермиона. – Я знаю, что на каникулах нельзя колдовать, но все равно без палочки чувствую себя какой-то неполноценной.
– У меня есть, – признался Гарри, и глаза подруги вспыхнули жадным огнем.
Гарри было не жалко. В конце концов, он мог разжиться и новой. Если сильно припечет – попросит Сириуса достать ему другую. Поэтому он вложил палочку в ладонь подруги, но тут же увидел, как ее лицо покрылось алыми пятнами. Гермиона хватала воздух открытым ртом, скребла пальцами по шее, пытаясь сорвать артефакт, пока не догадалась отпустить рукоятку.
– Вот мы и узнали, как это работает, – невесело сказала она. – Чертова штука сжала горло так, что я едва не задохнулась. Интересно, на книги она будет реагировать так же? Мне кажется, что это очень сильная палочка.
– А я думаю – дурацкая. Камни эти… Но слушается.
– Счастливый ты – вздохнула Гермиона и тут же пустилась в долгий рассказ о событиях учебного года. – Я даже стала думать, что Хогвартс перенесся в другую вселенную. Все изменилось в один миг: совы прекратили летать, отменили походы в Хогсмид и соревнования по квиддичу. Вчера оказалось, что Кубок школы и не собирались вручать. Даже, представь себе, Запретный лес стал недоступен, и вообще дальше хижины Хагрида как будто не существует мира. Все тайные ходы обрываются на середине – просто стены и ничего больше. Перекличка по утрам, в обед и на ужине, на каждом ученике – следящие чары, отбой в десять и отработка, если задержишься в гостиной после сигнала. Мне приходилось учиться, задернув полог, я получала от МакГонагалл по три отработки в неделю просто за то, что зажгла там Люмос. Хуже, чем при Амбридж, честно, даже Святочный бал закончился в четверть первого. С.О.В. и Ж.А.Б.А принимали только школьные профессора, никаких посторонних. Наверное, это скажется на результатах. А что еще ужасней – итоги обещали сообщить после возвращения в сентябре. Но это же несправедливо – семикурсники могут узнать свои оценки в министерстве, а мы – нет.
– Все птицы мобилизованы, – вздохнул Гари. – У них не хватает сов.
– Знаешь, к этому невозможно привыкнуть. Дамблдор ведет себя так, словно ничего особенного не происходит, но все чувствуют… Догадываются… Если кто-то получает баллы ни за что, а за ужином шоколадный торт и какао – значит, случилось что-то очень плохое.
– Многие погибли, – выдавил Гарри. – Все Пожиратели и много защитников… Это настоящая война, не как в книжках или в кино.
– Все, кроме Малфоя, – фыркнула она, – этого и Авадой не проймешь. Он явился за Драко в мантии из особого черного шелка. Выглядит совсем простой, но Лаванда сказала, что ярд стоит целое состояние.
– Да уж, Малфой нынче на коне. Его сынуля вернется в Хогвартс невыносимым. А еще говорят, что у Люциуса роман с Амбридж.
Гермиона захлебнулась и прыснула колой на футболку Гарри.
*
Они сидели до тех пор, пока солнце не закатилось за верхушки деревьев, а у Гарри ныла челюсть от долгого разговора и душа – за лучшего друга. Казалось, тот пережил худший год в своей жизни: без Гарри он стал объектом насмешек даже гриффиндорцев.
– Ты уговорил меня поверить ему, и я поверила, – вздыхала Гермиона. – И очень злилась, когда началась война. Считала, что вы меня обманули, сочинили сказку про убийство Волдеморта, чтобы Рон предстал героем в моих глазах. А потом подумала: а что, если Волдеморт нашел другой способ возродиться? Выходит, я не ошиблась. Вот только в Запретную Секцию теперь никак. Там просто каменная стена, как будто и не было специального отдела в библиотеке. Я все еще жалею, что Снейп так глупо погиб, он бы точно сумел с этим разобраться.
– Да, он мог бы, – глухо сказал Гарри, испытав укор совести за то, что обманывает лучшую подругу. – Что же, ты больше в него не влюблена?
– Он мертв, Гарри. А Рон… Если бы от него отвернулась еще и я… Он с трудом пережил этот год. Знаешь, мне кажется, что у него появилось три седых волоса. Конечно, благодаря всему произошедшему он усиленно учился – только чтобы отвлечься и ни с кем не общаться. Ведь все считали, что он лжец и выдумщик, которому с твоим исключением не хватает славы и внимания. Я так боюсь, что он не вернется в школу на будущий год.
– Вернется, – уверенно сказал Гарри. – Ради тебя, ради нас всех и ради общего дела. Я… с Сириусом… мы… Слушай, ты опоздаешь на автобус, а это долгий разговор. Давай встретимся еще раз. Завтра, например.
– Только теперь ты ко мне, – улыбнулась Гермиона. – Приедешь?
– Конечно. Что мне тут делать, не посуду же мыть?
Пока они шли до станции, Гарри то и дело оглядывался, но их почему-то никто не преследовал – то ли у Дадли были дела поважнее, то ли сюрпризы ожидали его позже. У автобуса он помедлил и отступил на шаг, когда Гермиона попыталась обнять его. Та пожала плечами, сунула ему бумажку со своим адресом и телефоном и взлетела по ступенькам. Гарри купил двойную порцию в «Фиш энд чипс» и бегом рванул домой – часы показывали половину десятого, и ему не хотелось опаздывать на сеанс связи со Снейпом в первый же вечер.
*
Он думал о нем. Видит Мерлин, гораздо чаще, чем требовалось. Он не мог никому сказать, не давал себе шанса проговориться, но каждый раз, когда в речи Гермионы мелькало «Рон», в его голове эхом отдавалось «Снейп». Каждый вечер, глядя в клочок пергамента, он предугадывал проступающий абрис четкого профиля, почему-то всегда растрепанные пряди волос и серебряные искры в глазах. Утром, когда не мог бежать в душ и не смел издать ни одного лишнего звука, до подбородка натянув простыню и пользуясь пальцами вместо зачарованного карандаша. В темном зале кинотеатра и всегда, когда встречал на площади уличного художника, такого же худого и горбоносого. Он думал. С трепетом разворачивал вечером волшебный клочок бумаги и надеялся, что в ответ увидит свое лицо. Это значило бы, что Снейп тоже вспоминал о нем. Но, увы… Каждый раз его взору представало застывшее вчерашнее изображение Снейпа. В этот раз – в метро, с закатанными рукавами и узкой черной полоской браслета на запястье.
Он хотел, чтобы эта рука легла ему на затылок и осторожно скользнула вдоль спины. Чтобы эти пальцы погладили его поясницу, чтобы эти губы… Картинка помутнела и изменилась: словно в финале какой-то мелодрамы, они тянулись друг другу в поцелуе. Гарри спохватился и перевернул пергамент – это было не то, что следовало видеть Снейпу и вообще кому угодно. Он постарался выровнять дыхание и вспомнить первый урок Зельеварения. Представил себя в классе: полумрак, бледное пятно лица над черной мантией, неприязненную ухмылку, холодный равнодушный взгляд – поспешно взглянул на листок, чтобы “отправить” этот образ, и замер – рука Снейпа лежала на его затылке, точно так же, как он мечтал. Сейчас она двинется ниже… Это было совершенно невозможно. Настолько, что не стоило надеяться, что когда-либо это воплотится в реальности.
Он отбросил листок и с ужасом подумал, что теперь не посмеет взглянуть в глаза Снейпу. Одно дело, когда все происходит в твоей голове, и только для того, чтобы снять какой-то там ментальный блок. Совсем другое сейчас – Снейп непременно поймет, что Гарри хочет этого по-настоящему. Пусть и не представляет ничего, кроме поцелуев, и – в самых дерзких фантазиях – почувствовать губы Снейпа на своем члене. Хоть раз, но чтобы наяву. Наверное, когда поиск крестражей будет закончен и останется только убить Волдеморта или умереть самому, он наберется смелости и предложит… Попросит…
Гарри спрятал горящее лицо в подушку и сам не заметил, как уснул.
23 июля
В общем-то, жизнь у Дурслей в этом году не доставляла Гарри неудобств. Едва вставало солнце, он выскакивал из дома, покупал свежую газету, кофе и отправлялся бродить по городу или на автобусную станцию. До Гермионы было ехать минут сорок, а от нее до Лондона – еще двадцать. Возвращался он к десяти вечера, натыкался на недовольное бурчание дяди, укоризненный взгляд тети или язвительную реплику Дадли и тут же закрывался в комнате, для верности закрепив ручку двери веревкой и припасенной палкой.
Дурсли существовали отдельно от него, как магический мир с войной, сводками «Листка», запрещенными зельями, непростительными заклинаниями и крестражами был огражден от маггловского – летнего, июльского, скидок в супермаркетах, очередей в кинотеатрах, толп туристов на Пикадилли и пончиков с приторной цветной глазурью. Порой ему казалось, что даже Снейп жил только в его воображении и на обрывке зачарованного пергамента.
Рубрику происшествий в газетах, конечно, можно было считать редкими вестями с войны, но Гарри не видел в ней ничего необычного. Все те же аварии, ограбления и уличные беспорядки, как год и два, и три назад.
Некоторое время их интересовала пропажа каких-то древних черепков из Британского музея. Гермиона с радостью зарылась в маггловские книги, а память Гарри некстати подбросила ему рассуждения Снейпа о собственном крестраже. Они потратили три дня, чтобы убедиться, что половина предметов в любом помещении источали магический фон – лицо Гермионы то и дело покрывалось пятнами, она, хватаясь за шею, летела к выходу из зала и подставляла лицо под струю воды в туалете.
– Но ни один из них не крестраж, – вздохнул Гарри. – По крайней мере, не крестраж Волдеморта, его воздействие ни с чем не спутаешь.
Если бы подруга с такой настойчивостью не просила его сходить в Косой переулок, то Гарри, пожалуй, признался бы себе, что они прекрасно проводят время.
Они, конечно пытались. Но едва приблизились к двери «Дырявого котла», как Гермиона вскрикнула, разрывая ворот футболки, начала медленно оседать на землю и смогла вдохнуть полной грудью не раньше, чем Гарри оттащил ее на целых пять кварталов.
*
– Смотри, как интересно получается, – Гермиона разворачивала на столике кафе лист размером с воскресную газету. – Я тут от нечего делать порылась в книгах, которые остались дома. Сейчас история Хогвартса выглядит не такой захватывающей, но более информативной, чем перед первым курсом. Вряд ли ты или Сириус ее перечитывали.
«Снейп», – мысленно поправил Гарри. Прошло уже четыре недели, и он до сих пор испытывал неловкость за то, что вынужден врать.
– Так все-таки ты можешь читать учебники?
– Мама кое-что придумала, неприятно, но не смертельно. Если Волдеморт решил обратить в крестражи артефакты Основателей и сильных волшебников, то…
На бумаге выстроился список – стелька ночных туфель Мерлина в нем тоже присутствовала – найденные дневник, медальон и чаша были подчеркнуты зеленым, какие-то вымараны так, что нельзя было прочесть, а другие отмечены вопросительным знаком, и возле каждого красовалось небольшое примечание. Отдельно, в самом низу, старательно обведенное жирной рамкой значилось: «змея».
– Во-первых, он обращал в крестражи только очень сильные или личные предметы, во-вторых, раздавал их на хранение тем, кому доверял.
– Поздравляю, Гермиона, – фыркнул Гарри в стакан с колой. – Ты додумалась до того же, что и мы, только гораздо быстрее.
Кажется, она немного обиделась, помолчала, медленно ковыряя пирожное, и мрачно сказала:
– Самый знаменитый артефакт Ровены Рейвенкло – диадема. Профессор Флитвик рассказывал, как в школьные годы посвятил ее поискам несколько лет. Считается, что она придает обладателю феноменальные умственные способности. Я бы тоже не отказалась, но Флитвик утверждал, что артефакт утрачен много столетий назад, еще при жизни самой Ровены. Самый известный предмет Гриффиндора…
– Меч, конечно! Но Волдеморт никогда бы не смог даже коснуться его, не то чтобы провести ритуал.
– Кто знает… Возможно, у Годрика была другая вещь. Пояс, кинжал, пряжка от ботинка.
– В списке Хепзибы Смит осталось пятнадцать предметов, в твоем еще девять, о которых я ни разу не слышал. – вздохнул Гарри. – Две дюжины – на это можно потратить всю жизнь. Если ты и… Сириус тоже утверждаете, что он оставлял крестражи приближенным, то как можешь объяснить то, что Нагини без проблем сменила хозяина? Волдеморт даже радовался этому. Вот ты же скучаешь по Живоглоту?
– Ага, – кивнула Гермиона. – Но я знаю, что в Хогвартсе с ним ничего не случится. Ты тоже оставил собаку в доме Блэков.
– Волдеморт не может доверять Тонкс. Она его ненавидит. В любом случае, если змея – крестраж, то мы хотя бы знаем, где он находится, и все это капля в море. Крестражей может быть сотня, несколько тысяч! Дамблдор советовал нам… с Сириусом… поговорить со Слагхорном. Почему-то он считает, что у того может быть полезная информация.
Настал черед Гермионы фыркать:
– Много знает о тебе МакГонагалл? Если бы у тебя был жизненно важный секрет, то стал бы ты доверять его своему декану?
– Никогда! – с уверенностью воскликнул Гарри, чьей самой страшной тайной был вовсе не поиск крестражей, не пророчество, не мнимая смерть Снейпа, а сцена, застывшая вчерашним вечером на пергаменте – длинные пальцы, обхватывающие его член из-за спины, и сам он, откинувший голову на грудь в черной мантии и приоткрывший губы в блаженном стоне. – Никогда!
– То-то и оно, – вздохнула Гермиона. – Есть вещи, которые нельзя доверить никому. Количество крестражей, их точное местонахождение может знать только один… гм, одно существо – сам их создатель.
– Ты гений, подруга, – Гарри с трудом удержался, чтобы не чмокнуть Гермиону в кончик обгоревшего носа, – у него и спросим.
– Ты делаешь успехи в ментальных практиках? – казалось, она выдохнула завистливо. – Снейп успел порекомендовать тебе учебники? Если так, то ты должен поделиться со мной.
– Кое-чему он меня научил, прежде чем мы расстались, – вроде бы, это не было ложью, но в очередной раз что-то больно царапнуло внутри. – Но зато я делаю успехи в анимагии.
– Анимагия, это же не совсем магия, да? Может быть, каникулы не пройдут для меня зря? – воспрянула духом Гермиона и быстро закатала рукав футболки, открывая левое плечо.
– Эт-то что? – Гарри протянул руку и коснулся ороговевшего участка. Кожа была прохладной и сухой, под пальцами чувствовались неровности. Пятно размером с донышко стакана было покрыто чешуйками, радужно переливающимися в солнечном свете.
– Я нашла одну книгу, еще после третьего курса, и мы с Роном решили попробовать на рождественских каникулах. Но это все, чего я достигла. У Рона вообще ничего, а это получилось еще весной. И оно, – Гермиона досадливо поморщилась, – никак не сходит. Должно быть, моя анимагическая форма – рептилия.
– Я надеюсь, хотя бы не крокодил, – как смог утешил он подругу. – По цвету вроде не похоже.
– Почти полгода, Гарри, и никакого результата!
– Если вышло это – сможешь и остальное, – Гарри осторожно погладил пальцем цветные чешуйки. – Нужно только время и практика. Просто у меня…
– Генетика, понимаю, – кивнула она. – Давай завтра? В роще у Литтл Уингинга, где мы сидели в первый день?
Гарри согласился, хотя не мог больше думать ни о чем, кроме того, какие же они со Снейпом глупцы. Ведь тот еще несколько месяцев назад говорил, что знает еще один способ связи с Волдемортом, но до сих пор не опробовал его. Гарри рассудил, что еще неделю потерпит, но сразу после дня рождения явится на Гриммо и заставит Снейпа… здесь мысли путались. Вынудить того поступить вопреки своим желаниям было невозможно, чего бы это ни касалось. Но кадр на пергаменте сегодняшним утром вдруг откликнулся совершенно невозможной сценой, в которой Снейп опускается перед ним на колени, прижимается щекой к бедру и обхватывает руками за талию, и это вселяло глупую надежду, что, может быть, он… тоже скучает? Какая глупость!
========== 34. «Лучшее, что я мог подарить, у тебя уже есть» ==========
31 июля
Это было утро, которого Гарри ждал с нетерпением. Впервые за все годы день рождения что-то для него значил. Мысль о подарках давно не приносила ему радости, а лишняя коробка конфет перестала быть сокровищем, как только в кармане появились деньги на еду. Конец июля означал скорое возвращение на Гриммо, встречу со Снейпом и даже, возможно, приближал конец войны.
Из дома Гарри выскользнул еще до рассвета. Прихватил психопергамент, удерживаясь от того, чтобы заглянуть в него раньше, чем запланировал, купил на заправке у сонной продавщицы три шоколадных батончика и огромный стакан кофе и устроился под любимым дубом, подальше от посторонних глаз.
Вчера ровно в десять вечера Снейп прихватил влажными на вид губами кончики его пальцев и кружил языком по ладони, медленно спускаясь к запястью. Судя по всему, Гарри на картинке это очень нравилось: тот тяжело дышал и прикрывал глаза, а свободной рукой перебирал рассыпанные черные пряди на склоненной голове. В ответ он с замиранием сердца вообразил, как стаскивает с плеч Снейпа так полюбившуюся ему полосатую рубашку и жадно приникает ртом к месту чуть повыше круглого темного пятна вокруг соска. Должно быть, Снейп, в ужасе от его нахальства, отбросил от себя пергамент – больше изображение не менялось, покуда Гарри не забылся липким жарким сном.
Батончики были приторными, кофе без сахара горчил, но Гарри цедил глоток за глотком, все еще не решаясь перевернуть листок. Если Снейп не отозвался…
Мерлин! Неужели он действительно выглядел именно так, когда впервые превратился из мангуста в человека? На бумаге не было видно его лица – склоненная голова, упавшая на переплетенные ладони, согнутые колени, приподнятый зад, член и яйца меж раздвинутых бедер. В последнее время он часто наблюдал себя со стороны, словно чужую фотографию в журнале, но в этот раз точно угадал момент, который представлял себе Снейп. Синяк на левом бедре и три параллельных глубоких царапины прямо под ним – привет от нападавшего Берни. По спине Гарри прошла легкая волна, колени разъехались еще шире, и из-за края пергамента вдруг показалась знакомая рука, нежно прошлась по истерзанной коже, обвела выпирающие позвонки на спине и скользнула между ягодиц, продолжая поглаживать большим пальцем косточку копчика. Это точно не была фантазия Гарри! Кофе отлетел в сторону, скрипнул пластиковой крышкой и разлился коричневым пятном по траве.
Снейп ласкал его так медленно, как сам он никогда этого не делал. Ему не хватало выдержки насладиться прикосновениями к влажной коже промежности – жажда почувствовать удовольствие изнутри всегда оказывалась сильнее. А тот словно специально дразнил, оттягивал момент, шире раздвигал ягодицы, открывая на обозрение нежную кожу и подрагивающий вход – как будто Снейп помнил, что за ним наблюдают.
Гарри сам удивился, когда понял, что выписывает бедрами те же восьмерки и круги, что и его двойник. Терпеть больше не было сил: пергамент, прижатый камнем, перекочевал на траву, джинсы, как заколдованные, сползли вниз, одной штаниной зацепившись за щиколотку. Кулак сжался вокруг члена, а палец, смоченный слюной, легко скользнул внутрь. Словно почувствовав это, Снейп осторожно повторил его движение, а Гарри на пергаменте приподнял залитое краской лицо, взглянул ошалевшими глазами и что-то пробормотал. Запястье Снейпа извернулось под хитрым углом и палец ритмично заскользил наружу-внутрь. О, Гарри были прекрасно знакомы эти ощущения! Такие движения и удары в овальное уплотнение внутри уносили его прочь из реальности. Он силился не закрывать глаза и подстроиться под ритм движений Снейпа – медленный, размеренный, на удивление хорошо контролируемый.
Гарри кусал губы, мысленно вознося молитвы, чтобы этим ранним утром ни одну живую душу не занесло в глухой угол рощи и никто не застал парня со спущенными штанами и пальцами в собственной заднице, не отрывающего взгляда от клочка бумаги перед ним.
Гарри, отстранившийся от Снейпа, обернулся, прошептал несколько слов и потянулся вперед мокрыми искусанными губами. Тот Гарри получил то, что жаждал – язык, изучивший уголки его рта, долгий глубокий поцелуй и руки, поглаживающие спину от шеи до бедер. Должно быть, Снейп что-то сказал ему на ухо – губы прошлись от мочки до плеча, Гарри кивнул и вновь опустился на четвереньки.
Гарри с трудом сдержал стон – так далеко он не заходил даже в самых невероятных мечтаниях. Снейп попросил того Гарри… И он согласился… Наверное, и он сам согласился бы сейчас, чтобы вместо пальца в пульсирующую точку врезалось что-то большое, горячее, прицельно бьющее по нервам и наполняющее кровь густой сладостью. Но, к разочарованию Гарри, Снейп исчез, а затем вновь протянул руку, слегка погладил его промежность и ввинтился длинным смазанным чем-то пальцем в анус. Зато потом…
Гарри помнил возбужденный член Сириуса, который тот не торопился прятать. Он был темно-бордовым и раскачивался из стороны в сторону, как привставшая на хвост змея. Свой же казался ему несоразмерным его собственной худобе. Член Снейпа ему довелось наблюдать лишь однажды и совсем в другом состоянии – слегка припухшим от утреннего притока крови, в окружении коротких черных волос. Тот, что возник перед ним на пергаменте, был ровным, розоватым, с одной выпирающей толстой веной и вовсе не стремился ткнуться туда, откуда настоящий Гарри не желал убирать палец. Член Снейпа медленно скользил по его пояснице, затем улегся в ложбинку меж ягодиц и плавно двинулся вдоль нее – блестящий и влажный, как специально прижатый сверху ладонью, чтобы на виду оставалась только круглая головка с чуть набухшим ярко-розовым краем.
Гарри сдавил себя так, что стало больно. Кончить сейчас, не досмотрев сцену, посланную Снейпом, он счел неправильным. Нужно чтобы вместе, вдвоем, одновременно.
Гарри на пергаменте выгнулся, словно большой кот, задрожал всем телом и откинулся назад. Снейп перехватил его поперек груди, резко поставил на колени и двинул рукой вверх-вниз, последним движением доводя до крайней точки. Картинка уже стала почти мутной, когда на ней показалось искаженное лицо Снейпа, он прижался губами к плечу Гарри, и тот вновь затрепетал, чувствуя волну чужого оргазма.
– С днем рождения, наверное, – прошептал сам себе Гарри, выплескивая сперму на траву и уголок пергамента. – Вряд ли этот подарок я получу наяву.
Он долго приходил в себя и выравнивал дыхание, облизывал пересохшие губы. Внутри – от растянутого неосторожными движениями ануса до увлажнившихся уголков глаз, поселилось странное ощущение опустошенности и сладкая слабость. Похоже, тот Гарри просил Снейпа… Может быть, даже умолял заменить палец членом, призывно вскидывал бедра навстречу и что-то тихо шептал. Но… должно быть, Снейпу этого было не нужно. Так жаль…
Гарри зажмурился, представляя, как смог бы отблагодарить Снейпа за неожиданный подарок, но когда открыл глаза, то увидел на пергаменте лишь как покрывает беспорядочными поцелуями лоб, щеки и прикрытые глаза Снейпа, не смея сделать ничего большего. Картинка замерла, когда губы Гарри коснулись виска, да так и осталась – четкой, яркой, с заметными на лицах обоих бисеринками пота и маленькой прокушенной ранкой на нижней губе Снейпа.
«Завтра или послезавтра, – решил Гарри. – Если не провалюсь от стыда на месте, то непременно сделаю хоть что-нибудь из того, что видел и воображал в последний месяц. Пусть только Снейп попробует отрицать, что сам об этом думал!»
– Гарри, Гарри! Ты здесь? – голос подруги застал его врасплох, он быстро поправил одежду, пригладил взмокшие волосы и постарался откинуться на ствол дерева, изображая крайнюю степень расслабленности и покоя.
– С днем рождения! – Гермиона пробиралась сквозь колючий куст с пакетом в руках.
– Книги? – фыркнул Гарри.
– Естественно! И кое-что еще, но думаю, ты никогда не читал древних мифов. И это… я увидела в витрине и решила, что тебе понравится.
Гарри развернул пакет, расправил белую футболку и вслух прочел:
– Может быть, я и кажусь идиотом, но посмотрите на себя.
Он представил, как искривится в усмешке лицо Снейпа, когда он явится на Гриммо с этой надписью поперек груди.
– Она великолепна! Спасибо, Гермиона.
– Книга тоже неплоха, не игнорируй, – улыбнулась она. – А сейчас еще один сюрприз. Не знаю, насколько приятный, но, поверь, у меня не было выхода. Ты сам поймешь.
Гермиона все же улучила момент, быстро клюнула его куда-то между ухом и глазом и отскочила в сторону.
– Гарри, мальчик мой – донеслось из-за кустов, – мы все так долго ждали этого дня!
Точно, явление директора в строгом маггловском костюме-тройке с ярко-голубым галстуком не могло считаться приятным сюрпризом. Гарри вжался в ствол дерева, все еще не решив, как должен реагировать.
– Если хочешь, Гермиона, подожди его на… как это… там еще продают гадкие напитки.
– Я буду в кафе на заправке, – протараторила Гермиона. – Ты же понимаешь, Гарри, я не могла…
Он обреченно вздохнул, глядя, как Дамблдор усаживается напротив него, скрестив ноги в длинноносых лаковых туфлях. Действительно, чему он мог удивиться? Тому, что взгляд Дамблдора вновь пристально сверлил его насквозь, пытаясь заглянуть во все самые тайные уголки души?
– Мои поздравления Северусу, – вдруг пробормотал тот. – Ты научился без усилий выстраивать такую ментальную защиту, преодолеть которую не под силу даже мне. Оригинально, оригинально… Серебряный щит. Никогда такого не видел.
– Профессор Снейп мертв, – процедил обалдевший Гарри, который и не думал ни о каких щитах, просто не желал, чтобы в его чувствах и мыслях копался еще кто-нибудь.
– Конечно-конечно, – подхватил директор. – Я так ему и сказал: идеально, когда все считают тебя мертвым. Лучше поддерживать эту легенду сколько будет возможно. Неделю назад мы наконец-то встретились, и он со мной согласился. Неужели ты считаешь, что я не увидел странного в так кстати возникшем пожаре и доверил твою жизнь и поиск крестражей одному только Сириусу Блэку?
– А как продвигаются ваши собственные поиски? – Гарри вдруг почувствовал, что утреннее солнце заволокло тучами, и больше всего ему захотелось приложиться к дурно пахнущему горлышку бутылки с пиратом на этикетке, как это делал Сириус, когда старался забыться.
