Текст книги "От альфы до омеги (СИ)"

Автор книги: Lorain

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава 7. Ирис. Мамонты, сон и сложный выбор

Проверку гео-чипов Ирис прошла успешно: хорошо, что не додумалась вынуть чип заранее. Даже с открытым «доступом» он работал как обычно, так что проверять дополнительно ее Мариэлле было незачем. Все пошло не так, когда Ирис отделилась от группы и завернула в проулок. Сначала она немного попетляла между капсульных гостиниц с цветными вывесками и развлекательными центрами, откуда орала музыка и слышались взрывы смеха. Боли она не чувствовала, но голова у нее трещала по швам. От обилия информации программы висли, и она то и дело останавливалась, чтобы зажать уши и немного перевести дух. Ирис ловила информацию отовсюду; но в одной лишь информации вреда не было – куда хуже были все те ощущения людей, что сыпались, текли, врывались отовсюду, как газ, который заполняет все свободное пространство. Какофония эмоций туго переплетенным клубком надувалась и ширилась где-то внутри, и терпеть ее было все сложнее и сложнее. Там, на площади, было еще хуже, но Ирис убежала почти сразу, не выжидая удобного момента. Слишком уж было шумно. Здесь, на первой линии казалось чуть легче, но и эта легкость оборачивалась свинцовым панцирем. Ирис хотела забиться дальше, убежать в самую глубь города, и она бежала.

Лабиринт улочек второй линии встретил ее прохладой. Окна этих домов выходили в узенькие дворики, в которых из-за вечной тьмы пользовались выдвижными зеркалами – сверкающими пластинами, которые выезжали над крышами и преломляли солнечные лучи прямо на дно этих колодцев. Ирис тенью проскользнула вдоль стен в дальние арки, на третью линию. Здесь было еще темнее и тише. Грохот залитой солнцем площади остался позади. Но чем дальше Ирис уходила, тем больше она путалась в карте.

Гео-чип она вынула, едва завернув за угол. Расстегнула пуговицы на спине, у самого пояса, и выковыряла плату, не обращая внимания на прохожих, которые все-таки таращили на нее глаза. Хорошо, что процедура заняла всего пару секунд, а рана не успела толком срастись. Для верности Ирис несколько раз сломала и растоптала чип, а потом бросилась прочь, но уже на четвертой линии поняла, что карты ведут себя странно. Улочки мелькали, изображение в ее голове дрожало и покрывалось пятнами. Сначала она подумала, что задела что-то лишнее, извлекая чип. Чуть позже она поняла, что это Мариэлла отключает все гео-данные, которые только могли загрузить себе ее подопечные. Ирис изловчилась закрыть доступ раньше, чем Мариэлла смогла докопаться до чего-то хоть мало-мальски предосудительного. Например, до слов «катись ты», мысленно выведенных яростно-красным поперек затаившихся систем. Хотя уж этой информацией Ирис бы поделилась с удовольствием. Только вот пропускать сознание Мариэллы и дальше было опасно. Поэтому она просто побежала куда глаза глядят.

Кажется, по пути она спросила у прохожего, как попасть к восточным воротам, и дорога в лабиринте тесных грязных улочек привела ее к запаху Ликвидатора. В то самое мгновение Ирис поняла, что Мариэлла включила общую тревогу: сигнал паучьей сетью пополз по городу, ища омег-десяток. Уж они отыщут отбившуюся от стада подопечную куда быстрее, чем полиция. План «А» провалился, и наступило время плана «Б». В конце концов, нелюбовь, которую испытывал к омегам Ликвидатор, вынести было проще, чем триумф на лице Мариэллы, прима и Человека-Без-Имени.

– Умеешь чувствовать? Разве омеги устроены по-другому? Вы же вроде как люди, – покачал головой он.

Ирис ощущала его неприязнь и раздражение, но к ним примешивалось что-то странное. Ирис его забавляла, но как и почему, понять она не могла.

– Мы умеем изображать чувства, – сказала она. – Система имитации предлагает нужные для определенной реакции жесты и мимику. Но это лишь имитация. А я вижу ваши чувства, слышу, они проходят через меня. Я как будто могу к ним прикоснуться.

Слова находились с трудом. Описать свои ощущения целиком и полностью Ирис до сих пор не могла. Вдобавок системы, все еще перегруженные от быстрого бега, смены впечатлений и обилия человеческих эмоций, откликались не сразу.

– Серьезно? – Ликвидатор хмыкнул. – И что же? Ну-ка, интересно. Расскажи.

Его темные глаза бегали, как будто он старался рассмотреть ее всю сразу одновременно.

– Я вас раздражаю. Вы хотите поскорее уйти, – попыталась объяснить Ирис.

– Это очевидно.

– Но вы… Вам любопытно. Я не до конца разобралась, что это такое, но вам… смешно? Не понимаю, – она запнулась.

Ликвидатор чуть наклонил голову, и его улыбка исчезла.

– Смешно? – спросил он.

– Да, – кивнула она. – Не разберусь никак, что это значит. Как я могу вас раздражать и одновременно интересовать?

– Да, ты, конечно, не девятка… Но и не шестерка, – покачал головой Ликвидатор. Его ироничная небрежность сменилась озабоченностью. – То есть, эта твоя… эмпатия – ее быть не должно?

– Это дефект.

– Но как все это происходит? Ты говоришь, что сама чувствовать не умеешь.

Он интересовался. Он больше не отталкивал ее, не мечтал поскорее от нее избавиться. Неужели он все-таки ей поможет?

– Я не знаю. Да, не умею. Но ваши реакции... Я их не изображаю. Они не внешние. Они... как вы вам это объяснить... – Ирис запиналась. Нужные слова возникали в мозгу медленно, путались и расплывались. Объяснить свое состояние было до невозможности трудно. Но ей нужно было, нужно рассказать это все Ликвидатору. Теперь только он мог ей помочь. Когда запасной план становится последним, все надежды становятся в два раза тяжелее. – Они внутри. Вернее, это как зеркало изнутри. Я отражаю то, что вы чувствуете, но возникает это где-то глубоко внутри меня. Я не понимаю этот механизм. Если собственные реакции я должна как бы перевести на ваш язык – показать мимикой, интонацией, жестами – то реакции других приходят сами. Уже на вашем языке. А для меня они чуждые. Они меня вводят в заблуждение. Хорошо, когда вы один. В толпе невыносимо. В Центре люди появляются только иногда, там все было просто. А здесь все по-другому.

Ликвидатор сощурил глаза:

– И за такие дефекты что, сжигают?

– Да. Они сжигают омег с любыми неисправностями. Даже самыми незначительными. Понимаете, омеги не машины. Нельзя меня просто взять и починить. Можно, конечно предугадать возможные ошибки и устранить причины раньше. Но это не то же самое, что вылечить уже больное тело. Мы созданы в том числе и из биоматерии. Мы развиваемся как люди. Мельчайшая оплошность способна перерасти в...

Ирис замерла. Подходящего понятие в ее словаре не нашлось.

– Мутацию, – пробормотал Ликвидатор.

– Да, наверное, вы называете это так, – кивнула Ирис.

Ликвидатор снова сощурился и провел большим пальцем по подбородку. Он явно сомневался; Ирис понимала это даже не по жесту, а по веществам, которые выделяла его кожа. Волны сменились, и она поняла, что еще немного, и он, может быть, согласится. Оставалось совсем чуть-чуть.

– Прошу вас, – она опустила голову.

– Ты мне вот что объясни, – сказал, прерывая молчание, Ликвидатор. – Почему я должен тебе помогать? У меня своя жизнь, и благотворительность в нее не вписывается.

– Вас уже давно никто о ней не просил, – отозвалась Ирис.

Ликвидатор так и замер. Она ощутила его страх. Почему он так испугался этих ее слов?

– Это шутка, – она изобразила улыбку. У нее оставался еще один, очень слабый, но человеческий аргумент. – Вам скучно. Вам интересно. Вы мне поможете, потому что я жалкая, и я девчонка. Сильные мужчины любят спасать слабых женщин. Я знаю, я выучила это на уроке.

Губы его так и растянулись, но он все-таки покачал головой:

– Разве я похож на человека, который интересуется спасением слабых женщин? Тем более, женщин-омег? Да ты и не женщина толком. Ты девчонка.

– Тем более.

– Ничему полезному вас на уроках и не научили, – с улыбкой вздохнул Ликвидатор, и Ирис поняла, что он почти сдался. – Так чего ты от меня хочешь?

– Сначала я хотела просто выбраться из города, но теперь на воротах, наверное, вдвое больше охраны, – поспешно принялась объяснять Ирис. – Они подключили всех десяток, которые работают в Эмпориуме. Меня будут искать, но я постаралась максимально заблокировать все свои системы.

– Так ты хочешь, чтобы я тебя спрятал?

– Ненадолго. Они прочесывают город. Потом станет тише.

В эту минуту Ирис уловила в конце улицы движение. Зазвенело бьющееся стекло, кто-то завизжал. Потом мозаичный пол под их ногами содрогнулся от низкого гула.

– Они выпустили Мамонтов, – прошептала она, чуть отступая.

Неужели на ее поиски бросили такую тяжелую технику? Она же просто омега, обычная шестерка, у которой внутри ни особого ума, ни секретов – одни ошибки. Но какая разница? Ирис отступила вглубь коридора, в тень, и принялась отключать системы – одну за другой. Главное – понять, когда остановиться. Терять сознание сейчас нельзя.

– Кого? – не понял Ликвидатор.

– Они весь город на уши поднимут, – пробормотала Ирис.

– Да кто они такие, черт побери? – разозлился Ликвидатор.

Он толкнул двери, выглянул было наружу и тут же отшатнулся.

– Ну и монстры, – он мотнул головой, словно стряхивая наваждение. – Что это вообще такое?

Ирис обдало его страхом. Когда-то давно ее водили вниз, в подвалы, и она смотрела на ряды спящих роботов вместе со всем своим классом. Им объясняли, как в экстренных случаях работает охранная техника, а Ирис просто пялилась на гигантских, монстроподобных существ без шей, с крупными, квадратными головами, лапами-колоннами и массивными телами, в которых умещалось по сотне поисковых и распознавательных систем. Она не помнила их кодовое название, слишком уж оно было длинным и бессмысленным. Вместо этого она назвала их Мамонтами – каждый весил никак не меньше тонны. Тогда она не боялась. Людей, у которых она могла бы подслушать впечатления об исполинских тяжеловесах, вокруг не было. Зато поняла, как можно их испугаться, теперь.

– Это охранные роботы из Центра, – только и сказала она.

– Похоже, ордера у вашего Центра пока нет, – Ликвидатор опять выглянул наружу. – Заходят и тут же выходят. Смотрят только холлы и лестницы, наверное. Пошли-ка наверх. Быстро.

Ирис без единого слова бросилась вслед за Ликвидатором. Она едва успевала, ослабевшая от накатившего без привычных систем бессилия. По узкой скрипучей лесенке, сквозь облака странных, ни на что не похожих запахов, они добрались до самой мансарды. На последнем этаже виднелась дверь – видимо, под крышей поместилась одна-единственная квартирка. Вокруг было тихо: Ирис так и чуяла недоумение окрестных жителей, которые прильнули к окнам и в испуге замерли. Да, такого зрелища они не видели никогда и вряд ли еще увидят.

Внутри царила кромешная тьма, да и снаружи фонари горели тускло и вяло, но Ирис знала: у Мамонтов совсем не человеческое зрение, и в такой мелочи, как свет, они не нуждаются.

Ликвидатор запер дверь и встал у самого окна.

– Никогда таких не видел, – пробормотал он.

Он смотрел на улицу, как завороженный. Ирис отошла подальше.

– Их что, тоже делают в Центре?

– Да, в Центре. Но не тоже.

– Что?

Ликвидатор даже не обернулся.

– Нас не изготавливают. Мы рождаемся и развиваемся почти как люди. Только платы нам меняют до самого совершеннолетия.

– Да-да, конечно, – без интереса отозвался Ликвидатор. – Ого... Да их с десяток, не меньше.

– В Центре их больше сотни. Хранят в большом зале под лабораториями.

– Оружие у них есть?

– Есть. Но опасно оно только для омег.

– Пропала одна-единственная девчонка, а тут такое... – присвистнул с легкой улыбкой Ликвидатор. – Боишься?

Он, наконец, отвернулся от окна.

– Я не умею бояться. Я должна имитировать подходящие реакции, и сейчас я могу изобразить страх. Мои системы говорят...

– Да забудь ты про системы. Что у тебя в голове?

Ирис помолчала. В голове у нее настоящий хаос, но вряд ли Ликвидатора интересует полный список.

– Я просто не хочу обратно в Центр, – пробормотала она.

– Не хочет она... – эхом отозвался Ликвидатор, буравя ее взглядом. – Ты же просто железяка, железяка ты!

Он покачал головой, словно только сейчас об этом вспомнил.

– Как ты вообще чего-то можешь хотеть? – спросил он, но как будто не у Ирис. – Как такое возможно?.. Я же ввязался с тобой в историю, уже ввязался! Хорошо еще, если эти гром-машины не полезут сюда...

– Они довольно тяжелые, – отметила Ирис. – Скорее всего, деревянная лестница рухнет. Масса стандартного охранного робота, без улучшений и опциональных модификаций...

– Замолкни.

Они вместе замерли. Внизу стукнули двери, и по старой мозаике загрохотали шаги: раз, два, три... четыре, пять... шесть и семь... Тишина. Потом еще один удар и еще... Снова молчание. Несколько секунд в целом квартале стояло невозможное, случайное безмолвие. А затем об стену снова громыхнули двери, и Мамонты затопали вниз по улице.

– Странно, что такие высокие технологии не используют простые радары. Ну, или теплодетекторы, – протянул Ликвидатор, вернувшись к окну.

– Используют, – отозвалась Ирис. – Чего они только не используют. Но я отключила почти все, что может меня выдать. Если честно, то еще немного, и я упаду.

– Ты? Упадешь? – не поверил Ликвидатор.

– Да. Дело в защитном экране. Почти все силы уходят на него. Чтобы на радарах меня не было видно, – Ирис говорила сбивчиво и, в конце концов, опустилась на край матраса, втиснутого под скат крыши.

– Вот как, – хмыкнул Ликвидатор. – Так они в курсе, что ты на такое способна?

– Конечно. И они вернутся. Но я перенаправила всю энергию на экран, так что я продержусь дольше, чем они рассчитывают. В этом убежище мне не нужно тратиться почти ни на что.

– Убежище, – снова фыркнул Ликвидатор.

– Простите. Я навязалась... – пробормотала Ирис.

– И это очень мягко сказано, – отметил он. – Значит, вот что. Здесь я ночевать не собираюсь и сейчас уйду. Я не хочу ни малейшего отношения иметь ко всей этой свистопляске. А ты переждешь, пока этих твоих Мамонтов уберут подальше, и сделаешь ноги. Поняла? Чтобы наутро тебя тут не было.

– Все верно, – задумчиво сказала Ирис. – Вы живете в квартале Ликвидаторов. Но почему у вас есть доступ в эту квартиру?

– Давай без вопросов.

Внизу, прямо под окном мигнул фонарь, и Ирис увидела, как недовольно Ликвидатор сморщился. Вдобавок, ее обдало раздражением и – почему-то – уже знакомым страхом.

– Поняла, – покорно кивнула она. – Спасибо вам. Вы делаете для меня очень много.

Ликвидатор снова скривился. Он ушел, не сказав больше ни слова, а Ирис еще долго чувствовала его разлившееся по всей комнате раздражение. Потом она выдохнула, привыкая к безопасному режиму ограниченных возможностей, и тихонько поднялась на ноги. Рана все еще ныла, но странное покалывание теперь расходилось все шире и дальше, как будто по коже пробегали крошечные электрические разряды.

Освещенные квадратики окон заглядывали прямо в ванную, и полумрак здесь немного отступал. Зеркало было старым и мутным, а уголки его затянула черная сетка морщин. Крутясь на месте и поднимаясь на цыпочки, Ирис рассмотрела рану от чипа. Разрез затягивался: не слишком быстро, потому что в безопасном режиме ее тело делалось глупее и неповоротливее, но все-таки затягивался. Никаких воспалений, покраснений или других тревожных симптомов.

Дело, конечно, в перегрузках. Она просто не привыкла к такому обилию впечатлений, вот и тело реагирует странно. Беспокоиться совершенно не о чем.

Ирис вернулась в комнату. Нужно хоть немного поспать: экран требовал много энергии, а силы потихоньку убывали.

Обычно во сне она видела игры красок и произвольных форм, но иногда ее мозг формировал что-то посложнее, и тогда появлялись лица. Такое случалось нечасто, и эти сны скорее напоминали запись воспоминаний. Все, что произошло за день, повторялось словно бы в ускоренной съемке. Но на этот раз не было ни ярких красок, танцующих спиралями, ни записи событий дня.

Эмпориум стоял на скалах, уходивших в воды Алого Залива. Ирис никогда не бывала ни порту, куда приходили торговые и пассажирские судна, ни в квартале рыбаков, и море могла представить только по данным из библиотеки Центра. Как ни странно, записей об Алом Заливе там почти не было, только одна старая заметка в текстовом формате. Из нее Ирис поняла, что моря в основном зелено-синие или серые, и только благодаря особым водорослям залив Эмпориума бордовый.

И в ее сне море казалось кроваво-красным. Пологий холм спускался прямо к скальному обрыву, и высохшая трава волновалась на ветру. Небо нависало над головой плотным, плоским куполом. Темно-серые облака расходились рваными ранами, и солнце роняло по два-три луча то тут, то там.

Ирис обернулась. За ее спиной поднималась каменная твердь, и в зеве пещеры открывалось жерло печи. От нее полыхало жаром, и лицо Ирис опалило. Она в испуге отвернулась. Впереди скала обрывалась прямо в воду, а внизу ее ждали острые камни.

– Выбирай, – раздался голос.

Ирис вздрогнула. Мариэлла чуть наклонила голову; она не улыбалась, а только ждала. Вместо обычного форменного платья на ней было длинное черное, человеческое – как с журнальных картинок.

И как она здесь оказалась?

– Ты омега или человек? – спросила она. – Выбирай.

– Вы учили, что омеги – люди, – прошептала Ирис.

Мариэлла неопределенно качнула головой. Ее темные волосы трепал ветер, и Ирис вдруг заметила, что он выдирает прядь за прядью.

– Выбирать тебе, – сказала Мариэлла.

Ее волосы выпадали, словно их больше ничего не держало. Кожа плавилась, и черты растекались. Сначала овал лица вытянулся, потом по-птичьи заострился нос, сузились глаза, щеки покрылись пятнами, с ушей закапало биопластиком. Упала сережка с левого уха, потом с правого. По шее и груди побежали черные трещинки.

– Выбирай скорее, – глухо приказала Мариэлла.

Ирис было страшно, но вместе с тем она ликовала. Выбирать она не собиралась, а наблюдать за тем, как исчезает Мариэлла, было безотчетно приятно.

Трещинки поднялись по подбородку до самых глаз. Ткани плыли и распадались неопрятными хлопьями.

– Тебе придется, – прошептала Мариэлла.

Ее покровы плавились как кожа восковой куклы, скелет распадался кусками. Скоро от лица Мариэллы не осталось ничего кроме белой маски, а потом и она разошлась, оголив системы в черепе.

Ирис вдруг поняла, что все это время чувствовала человеческие страх и торжество. Она не изображала их, переводить было нечего – она ощущала их сама. Это было странно и вместе с тем знакомо, как будто бы она вспомнила нечто, что знала всегда, но никогда не замечала.

А потом вместо Мариэллы появился Человек-Без-Имени. Сначала он улыбался во все лицо, а затем принялся хохотать. Его черты искажались, как у Мариэллы, текли и расплывались, но он все равно смотрел на Ирис – нежно и весело, как будто ничего не замечал. Откуда он взялся и куда пропала Мариэлла, Ирис не поняла, а Человек-Без-Имени все стоял, молчал и смотрел, словно ожидал от нее ответа.

– Уходи, – прошептала Ирис. – Уходи!

Наваждение рассеялось только к утру. Когда первые лучи солнца протянулись через зеленоватые рамы до самого дальнего угла грязной комнаты, Ирис поняла, что это был просто сон.

Чувствовать она не умела. Человеком она не была. И выбирать было не из чего.

Глава 8. Рикгард. Горничная, невысказанная благодарность и конец

Против обыкновения, Рикгард проснулся поздно. Часы в гостиной успели отстучать одиннадцать, когда входная дверь звякнула, и в дом вошла горничная. Лицом к лицу он с ней встречался очень редко, да и имени толком не помнил. Это была женщина неопределенного возраста, с бурой кожей и сухими руками, и, столкнувшись с Рикгардом, она предпочитала не поздороваться, а недружелюбно отмолчаться. Но сегодня она не только заговорила. Она вошла прямо в спальню и бесцеремонно закатила в угол комнаты ручного робота-уборщика.

– Нужно рассчитаться за месяц, – сказала она, окидывая Рикгарда безразличным взглядом.

Он как раз натягивал рубашку, брошенную с вечера прямо на пол.

– Мне сказали, это окончательный расчет, – добавила она сухо и поджала губы, как будто Рикгард оскорблял ее своим присутствием.

Тот раздраженно встряхнул мятые брюки и неловко сунул ногу в штанину.

– Как это окончательный? – не понял он.

– Так. Окончательный, – ее губы стали тонкими, как нитки. – Больше мне для вас убирать не надо. Плюс надбавка за генеральную уборку. Итого десять галиев.

Рикгард наконец-то застегнул брюки и хотел спросить, отчего уборка генеральная – он ведь ее не заказывал – а потом все понял.

Его выставляют. Все-таки выставляют. Значит, он был прав.

Но неужели все случится так быстро? Ему даже ничего не сказали. Не удосужились предупредить. Дать хоть неделю или две... Или его просто выселят в конуру поменьше? Переведут в другой отдел и посадят за бумаги? Ведь не могут его вышвырнуть вот так вот запросто! Все-таки четырнадцать звезд и двадцать лет успешной работы...

Но никаких бумаг он не потерпит. Разве для этого он отдал все последние годы отделу Ликвидации?

Горничная приступила к уборке без лишних слов, а он, наскоро ополоснувшись ледяной водой, пулей вылетел вон. Только сейчас он кое-что понял.

Девчонка так и не кивнула, не пообещала уйти. Да она же и не собиралась! Что-то промелькнуло вчера в ее глазах, эта омега что-то задумала, но ввязываться в историю, зазывать в свой новый дом полицию, людей из Особых Назначений или синтетического Центра, Рикгарду совершенно не улыбалось. Еще вчера он думал, что нашел себе запасной аэродром. Сегодня утром оказалось, что он не запасной, а единственный. Но беглые омеги в убогий интерьер его нового жилища не вписываются. Никак.

Он должен сейчас же ее прогнать. С его-то черной меткой только и не хватало, что разборок с полицией.

Как он и думал, девчонка не исчезла. Зато и от стариковского бардака не осталось следа. Омега вышла к нему навстречу, робко улыбаясь, а Рикгард только шумно выдохнул. Приглаженная комнатушка раздалась в стороны, посветлела и преобразилась. Вчера мансарда поражала вонью и запустением, сегодня она напоминала человеческое жилье. Паутина и плесень исчезли, не осталось и следа мерзкого запаха старости, который так выводил из себя Рикгарда. Девчонка выскребла пол, отмыла посуду, привела в порядок развороченный шкаф и даже каким-то неведомым образом отчистила старый матрас.

– Ты зачем тут хозяйничала? – только и спросил он.

Девица сбросила улыбку и опустила взгляд.

– Я хотела сделать вам приятное. Вам не очень здесь нравилось, вот я и решила...

– Ты кто такая, чтобы решать, что нужно в моем доме, а что нет? – внезапно разъярился Рикгард. – Кто тебе сказал, что мне нравится, а что не нравится?

Она осталась. Как он и думал. Вообразила, что пара взмахов метлой что-то изменят. Увязалась за ним, как собачонка, и теперь втирается в доверие, как будто на него могут подействовать эти дешевенькие приемы десятилетнего ребенка! Какое право она имела копаться в его вещах – теперь-то они принадлежат ему! – и перекладывать весь этот хлам так, как ей взбредет в голову? И ведь не только вещах… Она покопалась в его мыслях. Но самое главное даже не в этом.

Не хватало в его жизни полиции. Она ведь приведет к нему весь Сенат, весь Эмпориум! Черная метка есть черная метка – грош цена его слову. Всю жизнь он пытался стереть это незаслуженное пятно, и вот теперь – эта девчонка... Его могут обвинить в чем угодно. Его уже можно обвинять. Он ее укрыл. Всего на одну ночь, но он ее спрятал. И она ведь даже не человек. Разработка самого Сената! Покрытая тенью секретности, дорогостоящая и очень, очень ценная биотехника. А может, отключить ее и продать на черном рынке по баснословной цене?

Рикгард мотнул головой. От некоторых собственных мыслей его кидало в дрожь. Какой еще черный рынок?..

– Я сказал: одна ночь. Чтобы наутро тебя не было, – прошипел он.

Девчонка молчала.

Чертова синтетическая машина. Это ведь просто алгоритмы. А ведь вчера происходящее казалось ему чуть ли не забавным…

– Уходи. Сейчас же, – приказал он.

Девица подняла на него взгляд, полный мольбы.

– И не вздумай тренировать эти свои штучки на мне! – воскликнул он. – Я прекрасно знаю, из чего ты сделана!

– Вы могли бы просто поблагодарить, – произнесла она тихо.

Боком протиснувшись к двери, она неловко подняла глаза и пробормотала:

– Простите, что заставила вас злиться.

Рикгард хотел было бросить еще пару колких словечек, но дверь уже закрылась. Не встретив достойного отпора, он как-то сдулся, недоуменно замолчал. Почему она так просто ушла? Не стала отпираться, уговаривать? Она как будто смутилась, испугалась, не захотела спорить и просто улизнула. Возможно, все это время она чувствовала в округе присутствие роботов, и покинуть квартиру не могла. А может, она просто хотела попрощаться.

И к чему этой железяке такие сентиментальности? Поблагодарить...

Рикгард фыркнул и пнул вычищенный матрас.

Потом огляделся по сторонам и пожал плечами. Мебель стоило выкинуть на свалку, да и все эти мелочи вроде посуды или дряхлых тканевых жалюзи, втиснутых под потолок рваным рулоном – тоже. И неужели он собрался жить здесь?

– Где моя ключ-карта от ангара?

В отдел Ликвидации он все-таки попал. Шмыгнул вслед за каким-то мальчишкой-студентом, бросился к своему столу и замер. Ящики тумбы кто-то выдернул и перевернул вверх дном, все бумаги пропали, а электронная панель, на которой он обычно анализировал данные со сканеров Иолы, исчезла. Как и ключ-карта от летного ангара. Его рабочий стол обчистили, и даже протертый стул куда-то укатили, как будто Рикгарду даже сидеть здесь больше не разрешали.

Но Тея, как обычно, играла дурочку.

– Не имею ни малейшего понятия, господин Рикгард. Возможно, вам стоит дождаться господина Квинта.

– С каких таких пор Квинт заделался в бюро находок?

– Простите, сэр, ничем не могу помочь.

– Тея, забрали все мои бумаги. И ключ-карту. Как я теперь попаду в ангары?

– Не могу знать, сэр.

– Все ты можешь! Ты здесь каждого таракана знаешь!

– Тараканов мы вывели три недели назад, господин Рикгард. Отдел Ликвидации не позволяет себе подобной антисанитарии.

– Пора бы вывести и тебя, – проворчал Рикгард, отворачиваясь.

Тея как ни в чем не бывало кинула ему в спину:

– Я ухожу через месяц, сэр. Спешу как могу.

Рикгард только хмыкнул. К счастью, Квинт себя ждать не заставил: Рикгард столкнулся с ним в коридоре.

– А, это ты, – без удовольствия констатировал Квинт. После обеда он раскраснелся и выглядел масляно-умиротворенным. Появление Рикгарда это равновесие нарушило. – Зайди-ка ко мне. Не удивлен твоим появлением, нисколько Даже в твой выходной. Но это даже хорошо.

Рикгард шагнул за ним в старомодный, обитый деревянными панелями кабинет. Здесь, как обычно, пахло бумагами, потом и кетчупом.

– Садись, – предложил Квинт, грузно опускаясь в свое скрипучее кожаное кресло.

Рикгард без лишних слов сел на жесткий стул напротив засыпанного отчетами стола и приготовился к неладному.

– Твой небольшой отпуск дал мне время... подумать, – начал Квинт, нарочито перебирая листы.

В окно ударили солнечные лучи, и Рикгард подвинулся в сторону. Его взгляд упал на сальный воротничок Квинта и незакрытый пасьянс на его экране. По коридору, громко хохоча, протопали новые стажеры – бездельники из университета, которые даже слово «Ликвидация» не могли написать без ошибки.

– В чем дело, Квинт?

Пауза, которую затянул Квинт, Рикгарду не понравилась. Он ненавидел контору и эти старые, пропахшие годами и типографской краской, никому не нужные кабинеты. Последние годы он держался здесь только из-за полетов и Иолы. За возможность подняться в воздух и за настоящее дело – поиск аномалий – он терпел и бумаги, и галстуки в горошек, которые носил Квинт, и дуру Тею, которая умудрялась одновременно жужжать о своем женихе и флиртовать с другими мужчинами – не с Рикгардом, конечно, но он и не напрашивался.

– Я тут подумал... – снова начал Квинт, вздохнул, оттолкнул папку с бумагами и посмотрел было на Рикгарда, а потом отвел взгляд чуть в сторону и сосредоточился на картине, висевшей прямо за спиной его подчиненного. – История не стоит на месте. Времена меняются. И это хорошо. За последние годы наш отдел шагнул далеко, очень далеко. Мы очень многое сделали. Ты очень многое сделал. Я прекрасно помню каждую твою звезду. Пожалуй, ты лучший из тех Ликвидаторов, которым выпала удача здесь работать.

– Но? Где твое «но»? Переходи к главному, – попросил Рикгард.

– Да, конечно, – почему-то смутился Квинт. Рикгарду вдруг показалось, что Квинт готовил эту речь заранее, а теперь, выискивая то место, с которого следовало продолжить, он замешкался. Слишком много слов, слишком много усилий. – Понимаешь, Рикгард, суть прогресса состоит в приспособлении. Прогресс не прямая стрела. Нельзя устремляться вперед, не замечая ничего вокруг. Мир меняется. И чтобы оставаться на плаву, нужно меняться вместе с миром.

– Пропусти этот параграф.

– Хорошо. В смысле... – Квинт опять смешался. – Я что хочу сказать. Ты отличный Ликвидатор, Рикгард. Отличный. Но ты сам понимаешь, какие сейчас времена...

– Переходи к «но», пожалуйста.

– Но. Да-да. Но с этого дня я вынужден отстранить тебя от полевой работы.

Рикгард выпрямился, и Квинт от его резкого движения вздрогнул, словно испугался удара.

– Что это значит?

– Ты, наверное, заметил, что твой пропуск в ангары конфискован, – Квинт пожевал губами и нехотя продолжил. – С этого дня ты больше не летаешь. Из этого следует кое-что еще. Рядовые сотрудники не претендуют на жилье, и дом придется освободить. Найдешь себе новую квартиру к понедельнику? Я понимаю, что так быстро ты достойную замену не найдешь – но в этих вопросах я ничего не решаю. И, пожалуйста, не думай, что Ликвидация в тебе больше не нуждается. Тебя ждет целый спектр важнейших обязанностей в конторе. Как ты понимаешь, потребность в твоих знаниях...

Рикгард больше не слушал. Он откинулся на жесткую узкую спинку и отвернулся к окну. Солнце слепило глаза.

Они отобрали Иолу. Рикгард больше не сможет подняться в воздух, не отправится на разведку в горы, не увидит Пыльные Города и не поймает больше ни одной аномалии. Он не получит больше ни одной звезды. Никогда. Вместо этого его ждут пасьянс, бургеры из закусочной ниже по дороге и целый спектр невыносимо тоскливых отчетов для Квинта.

– Ты можешь приходить к полудню, если хочешь, – бубнил тот. – Не думаю, что пара лишних часов что-то изменит. Я и сам слишком рано сюда не спешу, так что...

– Что будет с Иолой?

– А? – Квинт моргнул, сбитый с толку.

– Я спросил, что будет с моим летательным аппаратом.

– Боюсь, что парк сократят. Сейчас я, к сожалению, не могу сказать, какие именно аппараты спишут, а какие оставят. Два-три дисколета нам понадобятся: один для планового патрулирования, второй – на случай чрезвычайных ситуаций. Но не думаю, что теперь можно говорить о сколько-нибудь чрезвычайных ситуациях...