Текст книги "От альфы до омеги (СИ)"

Автор книги: Lorain

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Ирис распахнула дверь и сразу же скользнула в сторону. Соседки ее и не заметили: заливаясь наигранным смехом, они наперебой обсуждали последнюю партию.

Ей повезло: кабинки в ближайшем туалете пустовали, и она избавилась от улик в два счета. Потом включила теплую воду и стала намыливать руки. В слив потекла красная пена.

Дверь стукнула, и Ирис дернулась. Она так и не застегнула платье, и оно поминутно сползало с плеч.

К раковинам шагнула девчонка из младших. Она неумело улыбнулась, и ее ровная густая челка нелепо качнулась в сторону, как будто она жила своей жизнью, отдельно от головы.

Ирис поспешно смахнула с крана алое пятно. Взгляд младшей пробежал вслед за ее рукой. Розоватая вода, кажется, уже стекла, но что именно успела увидеть девчонка, Ирис не знала.

– А я завтра еду на экскурсию, – похвасталась Ирис. Нужно было отвлечь внимание, показать, что ничего необычного не происходит. – Ты еще не бывала в городе?

– Повезло, – протянула девчонка. – Нет, мне еще рано. А что вы будете смотреть?

Она встала у зеркала и потянула за резинку на косе.

– Стандартная обзорная экскурсия, – объяснила Ирис, закрывая кран. – Центр, деловые кварталы, порт, несколько фабрик. Все самое важное.

– Здорово, – чуть эмоциональнее выдохнула девчонка и принялась переплетать волосы. – Ух, как же здорово. Я вот хочу посмотреть на Сенат. А ты?

– В Сенат омегу не пустят.

– Почему в Сенат нельзя?

– Потому что Сенат – для людей.

– Но ведь омеги – люди.

Ирис помолчала. Высунув кончик языка, младшая старательно плела косу. Получалось хорошо: волосок к волоску. Слабый желтый свет высвечивал юное, свежее личико, усыпанное веснушками.

Разрыв логики, сообщили системы Ирис. Она моргнула. Омеги избегали спорных утверждений и придерживались простых, предельно логичных истин. Эта же девчонка вывела очевидную, но очень неправильную мысль.

– В Сенат нам нельзя, – тупо повторила Ирис. Она знала, что именно это и должна сказать правильная омега. А потом добавила: – Кроме Сената в Эмпориуме есть множество интересных зданий. Например, отдел Ликвидации.

– Да ну, вот Сенат... – фыркнула девочка. Она затянула косу и, перекинув ее через плечо, повернулась к Ирис.

Круглые, очень ясные глаза. Забывает моргать. Радужка яркая, зеленая.

Ирис сощурилась. Надстройка ментального проникновения требовала много энергии, но силы у нее еще оставались. Только вот доступ никак не открывался: что-то мешало. Зачем простому ребенку такая защита? Подобные штуки стоят у Мариэллы, у прима, почти у всех высших учителей. Но какая-то малолетка? Какой у нее разряд? Третий? Четвертый?

Ирис отступила. Или эта малышка – очередной эксперимент Человека-Без-Имени, или она не просто какая-то там тройка или четверка. Ей приписали особые функции. А может, таких вокруг много, и ничего странного в этом открытии нет? Ведь не залезать же в голову каждому встречному!

– Сенат не предел мечтаний, – сказала Ирис. – Не каждому человеку нужна власть. Есть вещи куда любопытней.

– А что может быть лучше контроля? – вдруг спросила девочка.

Свобода, – чуть не ответила Ирис, но вовремя себя одернула.

– Мы ведь говорим о зданиях, – напомнила она.

Девочка не шевельнулась, и вместо этого очень ровно и спокойно спросила:

– А что интересного в отделе Ликвидации? Говорят, его собираются закрыть.

– Говорят много…

– Нечего больше ликвидировать. Об этом везде пишут. Аномалий не осталось.

– Писать могут что угодно. Ликвидации больше сотни лет.

– Старье, – фыркнула девочка.

Ирис бросила на нее настороженный взгляд. Лицо малышки на минуту исказилось, а потом черты сгладились.

– Ты хоть знаешь, как трудно туда попасть? – спросила Ирис. – Три этапа экзаменов. Долгая летная подготовка. А еще риск. Аномалии изучены лишь на долю процента.

– А ты бы хотела пойти туда? Когда станешь десяткой? – поинтересовалась девчонка.

Ирис помедлила.

– Во-первых, я не знаю, стану ли десяткой. А во-вторых, задания омеги не выбирают.

– А если бы выбирали?

– Я не знаю.

Ирис мотнула головой. Малышка задавала вопросы прямо, настойчиво, невежливо.

– Я думаю, скоро будет новое Возмущение, – вдруг сказала она. Ее лицо перестало выражать человеческие эмоции, и взгляд остекленел.

– Откуда тебе знать? – насторожилась Ирис.

– Столько лет прошло, пора. Слишком тихо. Догадка, – механически дернула плечом девчонка.

– Странная догадка.

– Логичная.

– Нет, – качнула головой Ирис. – Ты ведь сказала, что аномалий больше нет. Что отдел Ликвидации закроют.

– Ну да, – отозвалась ровно малышка. – Некому следить. Уязвимость.

Она теперь говорила простыми, рублеными фразами. Видно, запас энергии у нее резко подошел к концу. Какая программа заставила ее так выбиться из сил?

– Ты должна вернуться в спальню, – серьезно сказала Ирис. – Сейчас же. Или я доложу приму. Потеряешь сознание, попадешь в ремонтный отсек.

Девочка медленно кивнула, будто даже это движение далось ей с величайшим трудом.

– Хорошо.

Она развернулась и вышла из ванной, а Ирис смотрела ей вслед.

Наутро об экскурсии так и не заговорили. Вместо Мариэллы в спальню заглянула одна из воспитателей. Ирис не помнила ее имени, а может, никогда и не знала. На ее запястье виднелась татуировка с кодом, какие наносили всем омегам, оставшимся при Центре, и у этой стояли три буквы: AML. Ирис тут же придумала ей имя: Амали.

Воспитатели заходили к старшим все реже и реже. В основном для того, чтобы сообщить что-то важное, но чаще неприятное. Они больше не вели бесед, как с младшими и средними, и не интересовались самочувствием, но Ирис по тем временам не скучала. В воспитатели брали омег, чей эмоциональный разряд не дотягивал даже до шестерки. Именно поэтому выражение лица у Амали почти не менялось. Нейтральная холодность – вот и все, на что она была способна. Но воспитателю звезд с неба хватать и не полагалось: все, что требовалось от Амали – это внимательно следить, направлять, корректировать и, если нужно, сообщать куда следует.

Обведя пустым взглядом девушек, Амали объявила, что после завтрака в Центр приедет отряд Ликвидаторов.

– Это прекрасная возможность показать себя, – сказала она. – Вы ведь помните, что до конца лета нужно определиться с практикой? Без нее предпоследний год вы не закроете. Одну из вас могут выбрать уже сегодня. А экскурсия откладывается до завтра.

– Одну или одного, – пробормотала курносая Марсия, как только Амали вышла.

С Марсией Ирис дружбу не водила даже для развития навыков. Слишком уж она много занудничала, а тренировать терпение у Ирис не хватало... терпения. Впрочем, из девушек восьмой спальни она переносила разве что Геллу. Бестолковая, не слишком разумная, Гелла бы не заметила в поведении Ирис странностей, а это значило, что уж с Геллой можно вести себя куда спокойнее, чем с другими.

Девушки готовились спуститься к завтраку. Кто-то одевался, кто-то принял душ, а кто-то только выбрался из постели.

– А вы бы хотели работать на Ликвидаторов? – промокая полотенцем волосы, спросила Гелла сразу у всей спальни.

Она много улыбалась, и получалось у нее неплохо. Обаятельная, смешливая, Гелла получила свою восьмерку на прошлой неделе, но вот с интеллектом у нее получалось хуже. Хотя какая разница, если и люди тоже очень разные?

– Не особо, – ответила серьезная Марсия, вдевая в уши сережки. – Говорят, Ликвидация – прошлый век. Теперь там одни старики с больными костями.

Ирис нахмурилась. И вчера эта девчонка в ванной комнате говорила о Ликвидации, и тоже кривилась. Совпадение или просто новая мода? Прочитали, наверное, очередную глупую заметку в газете, и теперь растащили насмешкой по всему городу. Ну а что, если та средненькая права, и без этих «стариков» на них обрушится новое Возмущение?

– И зачем их к нам послали? – недоумевала Гелла.

– Может, вместе с нами они останутся на плаву, – пожала плечами Марсия. – Взаимовыгодное сотрудничество.

– И где же тут взаимность? – хмыкнула из угла Диона, худенькая и бойкая. Она уже оделась и причесалась, так что теперь скучала, болтая ногами на кровати, и машинально оправляла угол одеяла, будто ей никак не удавалось разгладить складку.

– Меня огорчает, что из-за всех этих дел отложили экскурсию, – протянула низенькая, краснощекая Лилит. Она крутилась у зеркала, оправляя прическу.

– Вот-вот, – поддакнула Гелла. Она встряхнула мокрыми волосами, и влага стала испаряться на глазах. Еще минута, и на ее плечи легли блестящие, абсолютно сухие локоны. – Я думала, что хоть сегодня на людей посмотрим. Хотя, может, и эти Ликвидаторы тоже ничего. Бывают там молодые и красивые?

– А тебе зачем? – не поняла Марсия.

Не улавливает пока такие оттенки, тут же подметила Ирис. И какой же толк в ее интеллекте, если она совсем не разбирается в этих всех человеческих штучках?

– Ну как же, – отозвалась Гелла и развела руками.

Подсказала Лилит:

– Такие наиболее открыты к диалогу. Особенно с симпатичными девушками.

Ирис улыбнулась. Какое точное и, главное, логичное определение.

– Уж у меня-то лицо куда красивее, чем у этих... У людей – тихо произнесла Гелла, словно испугалась собственных слов.

Во-первых, разделять омег и людей в Центре запрещалось. А во-вторых… При должном уходе за телом и ежедневных тренировках омеги и вправду вырастали куда свежее и симпатичнее среднестатистических горожан. Но это различие поощряли не сильно: в первую очередь, омега должна получиться натуральной. А какой смысл в омеге, которая скорее похожа на разукрашенную куклу, чем на обыкновенного, подверженного всем возможным слабостям и болезням человека?

– У тебя родинка на щеке, – заметила Марсия.

– Это мило, – предположила Гелла.

– Кто тебе такое сказал? – поинтересовалась Лилит.

– Этот механик... Как его... Красс, – вспомнила Гелла.

– Ты очки его видела? Очкарик Красс. Тоже мне истина в последней инстанции! К тому же, у него как был в средних классах шестой уровень, так и остался. Бревно бревном! – не очень естественно улыбнулась Марсия.

Гелла насупилась и замолчала. Остальные девушки вежливо хихикнули по разу, и выражения их лиц выровнялись.

– Пора, – поднимаясь со своей постели, поторопила мрачная кареглазая Дария, которая все это время молчала, пережидая бесполезную паузу в режиме ожидания. – Люди не любят ждать.

Ирис подумала, что опаздывать омеги все равно умеют очень плохо, но вслух, конечно, не сказала ни слова. Лишнего внимания она старалась не привлекать.

Но в этот раз отмолчаться не вышло. По дороге вниз, в залитую солнцем восточную столовую, где обычно проходили завтраки, Ирис догнала Гелла.

– Я видела, что ты заснула в платье, – заметила она. – Рассеянность, – тут же определила она. – Волнуешься?

За такую мастерскую имитацию волнения воспитатели бы поставили неплохой балл. Но об эмоциях Ирис и не думала, а вот переодеваться на глазах девушек было нельзя.

– Думаю, это правильно, – кивнула Ирис. – Ведь мы собирались в Эмпориум. Я никогда еще не выходила за пределы Центра.

– А я выходила. Выезжала. Один раз, – сказала вдруг Гелла, и ее глаза мечтательно затуманились.

– Серьезно? – удивилась Ирис.

– А как же, – кивнула Гелла. – Правда, я так и не поняла, зачем. Меня брали на какие-то испытания...

– Опыты, – подсказала Ирис.

– Да.

– Почетно.

– Еще как. Мне больше волноваться не полагается.

– Думаешь? Ты была в Эмпориуме всего раз.

– Разве этого мало?

Ирис пожала плечами.

– Думаю, да.

Гелла призадумалась.

– Логично. Даже очень. А ты умная. Слушай, Ирис, почему у тебя по эмоциям не десятка?

Потому что я умная, – подумалось Ирис.

– Есть так хочется… – тут же переключилась Гелла.

Ирис сверилась со своими показателями и кивнула:

– Мне тоже.

– Пойдем скорее. В главный зал нужно явиться к десяти.

– Я думала, ты Ликвидаторами не интересуешься.

– Не интересуюсь, – уклончиво протянула Гелла. – Но люди... Понимаешь, это шанс. Дело даже не в практике... У нас же все по правилам, по расписаниям... Но мы ведь не роботы. Мы разные. И из разного опыта вытекают разные стремления.

– Это верно, – кивнула Ирис. – Но я все равно не понимаю, к чему ты клонишь.

– Читала июньский «Вестник Эмпориума»?

– Нет еще.

– А я читала. Там статья про омегу. Девочку. Ее усыновил человек. Удочерил, то есть. Все путаю.

Сигнал удивления заставил Ирис округлить глаза.

– Как так?

– А вот так.

– Но так нельзя.

– Запрета нет. Она просто стала первой, и все.

– Но это же... неправильно!

– В смысле прав и всего прочего – да. Наследство ей полагаться не будет.

– Но он же состарится... И что с ней будет потом? – не понимала Ирис. – Он просто взял себе домой игрушку? Или она полы будет мыть и на стол накрывать? Но ведь омеги не для такого созданы! Всю эту ерунду и андроиды могут… Много мозгов не нужно… Или ему как раз мозги и нужны? Поговорить не с кем?

– Ее перепрошьют. Она отключится в тот же день, когда он умрет.

– А остальное? Ведь так нельзя. Омеги ничего не чувствуют. А люди – еще как. Человек привяжется, а омега будет вежливо благодарить? Что она даст взамен? К тому же, задания для каждой десятки назначает Сенат. А тут что?.. Какой у той девочки был разряд? А Сенат что сказал? Этот человек что, купил ее? Деньги некуда девать? Так же не положено!

Сигнал тревоги внутри разошелся не на шутку. Новость была странной, неправильной, нелогичной.

– Да что ты заладила? – отмахнулась Гелла.

– А почему ты об этом заговорила? – напомнила Ирис.

Но кончики этой истории уже завязались в узелок, и ответ возник в ее голове раньше, чем Гелла ответила.

– Я тоже так хочу. Я не создана, чтобы ползать по сточным канавам или просиживать в какой-нибудь конторе бесплатным компьютером. Я хочу, чтобы меня любили. Той девочке было одиннадцать лет. А я уже почти совершеннолетняя. Меня можно и замуж взять. Почему нет? Предце… пренце… прецедент уже создан! А если не замуж, то можно и удочерить. По-моему, разницы никакой нет. Главное – чтобы любили. И восхищались.

– Как тот Красс?

– Кто? Ах да… Ну да. Верно.

– Зачем тебе?

– Тщеславие. Так чувствуют красивые девушки.

Ирис закатила глаза.

– Ах вот над чем ты работаешь. Ты уверена, что такие навыки кому-то понадобятся? Даже если дойдешь до десятки, куда тебя в городе возьмут? Ты лучше сразу скажи приму, что желаешь выйти за Красса.

– Но Красс – омега.

– Какая ты привередливая.

– Да. Именно так ведут себя красивые девушки.

– Я поняла.

Ирис вздохнула и ускорила шаг. Хорошо понимать, что хочешь. И еще лучше – когда это желание не наказывают печью.

Глава 4. Рикгард. Стажер, синтетический Центр и чай без бергамота

– Новая директива сверху, – Квинт важно выдохнул в усы, и те взметнулись, словно всплеснули руками. – Не обсуждается. Кстати! Твой несанкционированный ночной вылет... Куда ты, значит, летал?..

Квинт принялся копаться в бумагах, заваливших стол.

– Бардак. Мне же приносили сводки... – пробурчал он.

Рикгард прижал бумаги ладонью и сощурился:

– Это железки. Они тупые, безмозглые железки.

– Ничего подобного, – Квинт бросил свои попытки отыскать очередной отчет. – Синтетический Центр стоит на передовой. Эти технологии...

– Металлолом, – отрезал Рикгард.

– Ты ретроград. Ты не видел ни одного синтетика... А может, ты просто об этом не догадываешься. Вот взять, например, меня. Откуда тебе знать, человек я или омега?

– У тебя жена.

– Ну и что? Может, мы оба на задании Сената.

– Какая мне разница.

– Вот! – Квинт поднял толстый и багровый, как перезрелый вытянутый томат, палец. – Если и вправду нет никакой разницы, то Центр своего добился.

– Дела это не меняет, – упрямствовал Рикгард. – Я летчик. Я Ликвидатор. А ты хочешь отправить меня... на утренник в школу!

– Ну, положим, это вовсе не школа. Это Центр.

– ...где железяк натаскивают врать.

– Послушай, Рикгард, мне кажется, ты слишком много себе позволяешь. Хочешь, чтобы я реквизировал твою Иолу?

Рикгард открыл было рот, но тут же закрыл. Ладонь его все еще лежала на кипе бумаг, сваленных на стол Квинта.

– Давай так: я закрываю глаза на твои штуки, а ты отправляешься в Центр и подыскиваешь себе комнатную собачку.

– Я не буду работать с кофеваркой!

– Приготовлением кофе возможности омег не ограничиваются. К тому же, помни, что эти ребята выпускаются только через два года. Они еще не достигли... пика своего созревания.

– Тоже мне недозрелый урожай.

– Тебе нужен только один. Одна омега. Ты просто ткнешь пальцем, и эту штуку занесут в список.

– А потом он целый год будет тут маячить. По крайней мере, раз в неделю.

– Да, и это тоже, – согласился Квинт.

– А потом он выпустится и осядет тут навечно.

– Ну, Рикгард, прогресс не стоит на месте...

– Я не желаю иметь дело с машинами! – возмутился Рикгард.

– Твоя Иола – машина, – напомнил Квинт.

И тут Рикгард сдулся. Разговор крутился вокруг себя. И Квинт, в конце концов, был в чем-то прав. Иоле Рикгард доверял куда больше, чем всему отделу Ликвидации вместе с его заляпанными кетчупом отчетами, нелепыми южными пальмами в коридорах и старомодными стульями, обитыми твидом. Как ни парадоксально, но отдел Ликвидации – вместе с самой Ликвидацией – покрывался толстым слоем пыли. И избавиться от этой пыли можно было только в небе.

Неужели придется таскать эту омегу туда, наверх? Брать с собой на облеты?..

Хуже и не придумаешь.

– Хорошо, – неохотно протянул Рикгард. – Я согласен.

– Ну и чудненько, – подытожил Квинт. – Поедете с Ливием. Сейчас же.

– Он еще не пришел.

– Значит, поедешь один.

Рикгард фыркнул.

– Я расскажу твоей жене про цветную капусту.

– А что с ней такое? – не понял Квинт.

– Хорошо смотрится. В мусорном ведре, – кивнул Рикгард.

– Я дам тебе дополнительный выходной, – посулил Квинт.

– Два, – иронично скривился Рикгард.

– Слушай... Эта, как ты выражаешься, кофемашина – в авангарде технологии!

– Я даже не пью кофе.

– Просто иди и выбери себе этого... стажера. Разве так трудно?

Центр вырос из-за угла неаппетитной грудой бетонных панелей и перекрытий. Высокий бетонный забор и глухие ворота смахивали на тюремные, а колючая проволока довершала картину сполна. На створках красовался герб Сената, знак безраздельной принадлежности правительству. Все, что отмечали эти красно-белые полосы и золотой сокол, было достоянием Сената, а это означало, что и все до единой омеги – точно такая же его собственность.

Рикгард поежился. Интересно, каково этим омегам ощущать себя чьей-то вещью? С другой стороны, они ненастоящие, неживые. Следовательно, никаких чувств у них нет. Им все равно. Они безмозглые, тупые машины. Машины, которых учат прыгать через колечко, словно дрессированных собак.

Рикгард припарковал служебный автомобиль под липами, на подъезде к воротам. У проходной к нему вышел затянутый в форму мужчина.

– Ваше удостоверение, пожалуйста. Цель посещения?

Он вытащил личную карту Ликвидатора и бумагу от Квинта.

– Проходите, – кивнул мужчина.

Рикгард бросил на него взгляд вдруг подумал: что, если это вовсе не человек? Но стоило шагнуть за ворота внутрь, и все сомнения рассеялись. Омеги были другими. По крайней мере, принять омег за людей молодых можно было только сослепу.

Толстые стены с колючей проволокой остались позади. Теперь перед Рикгардом расстилался сочно-зеленый газон, такой яркий, словно его засадили здесь в насмешку над вопросами жизни и ее имитации; дальше протягивалась полоска спортивных площадок: теннис, волейбол и футбол; дорогу до главных дверей окаймляли цветущие клумбы. Чуть поодаль буйно разрасталась живая изгородь, отгораживая от взглядов заунывно-серые стены. Чинно сложив ладонь к ладони, его уже ожидали три омеги. В том, что двое – юноша и девушка – омеги, а не люди, Рикгард даже не сомневался. Слишком ровно они стояли, слишком внимательно глядели и слишком дружелюбно улыбались. Женщина постарше смотрелась куда живее и спокойнее, и насчет нее Рикгард был отнюдь не уверен.

– Теодор Рикгард? – почти утвердительно спросила женщина, делая шаг вперед. – Добро пожаловать.

Он сразу догадался, что файлы с фотографией и другими личными данными омегам отослали заранее, и именно поэтому спутать с Ливием они его не могли.

– Все верно, – кивнул он, подозрительно косясь на девушку с юношей, которые продолжали пластиково улыбаться.

– Мне передали, что ваш коллега не приедет, – задумчиво проговорила женщина. – Что ж, тем больше внимания для вас одного, – она улыбнулась и чуть наклонила голову. – Позвольте представиться: Мариэлла.

Она протянула руку.

– Мариэлла..?

– Просто Мариэлла. Фамилий у нас, конечно, нет. Мы все – одна большая семья.

Она снова улыбнулась, и Рикгард, уже протянувший ладонь для рукопожатия, чуть не вздрогнул. Кожа у нее была теплая, мягкая, но ему тут же захотелось вытереть руку об пиджак: значит, и эта тоже омега. По крайней мере, куда более качественная. Она старше и опытнее – в этом все дело. Рикгард перевел взгляд на молодых. Девушка скалилась словно гиена, а юноша в попытке выглядеть дружелюбно усиленно морщил нос.

– Это наши средненькие, – Мариэлла развернулась к ребятам. – Вы можете заметить, что они еще не совсем... готовы. Но они очень стараются. Через несколько мгновений вы убедитесь, какой колоссальный шаг мы делаем от младших к средним и от средних к старшим. Пойдемте.

Мариэлла бесцеремонно взяла его под руку, и Рикгард едва сдержался, чтобы не поморщиться. Обманчивое тепло синтетического тела пугало его. Он сразу представил себе эту женщину нагой – и не смог. Разве для нужд Сената важно различие полов? Нет, это просто пластиковые куклы. Под одеждой у них ничего нет. Они бесполые. Зачем вообще этому существу такое ажурное имя, если все это – целиком и полностью обманка?

– Для нас большая честь принимать такого заслуженного Ликвидатора, как вы, Теодор Рикгард, – пропела Мариэлла.

Рикгард в ответ лишь что-то промычал.

– Люди наведываются к нам часто. Но заказ из отдела Ликвидации мы получаем впервые. Вы даже не можете себе представить, как мы рады вас видеть, – Мариэлла бросила на него краткий взгляд и снова улыбнулась. – Я уверена, что вы непременно оцените наши усилия. Молодежь, которую мы готовим к выпуску в ближайшие годы, в высшей степени эффективна.

Рикгард чуть не хмыкнул. Эффективность – вот мерило синтетического человечества. Какая насмешка... Как можно называть этих существ людьми, когда они не знают ни лени, ни страха, ни зависти, ни ненависти, ни любви? Эффективность без побочных эффектов. Тягловые кони, которым плевать на сено. Чушь собачья.

– Позвольте для начала предложить вам чай. Или, может, кофе?

– Я не пью кофе, – с усилием отозвался Рикгард.

– Мод, – Мариэлла повернулась к девушке. – Принеси для господина Рикгарда чай. Какой пожелаете?

Рикгард ничего не желал, но все-таки зачем-то ответил:

– Черный. Без бергамота. Без чабреца. Без лимона.

– И без молока, я полагаю? – насмешливо улыбнулась Мариэлла.

Рикгард бросил на нее недоуменный взгляд. Омеги что, умеют шутить?

– Без ничего, будьте добры, – кивнул он.

Девушка убежала. Юноша продолжал усердно морщить нос.

– А теперь небольшая экскурсия, – объявила Мариэлла. – Чтобы у вас сложилось представление о том, с чем вы будете иметь дело.

С грудой железа, – так и крутилось у Рикгарда в голове.

– Здесь у нас, как вы видите, спортивные площадки. Мы очень большое внимание уделяем физическому развитию биосинтетического тела. Несмотря на то, что мы на некоторый процент все-таки состоим из, скажем так, электронных компонентов...

Она хмыкнула. Кажется, ей и самой не очень нравилось называть себя мешком с микросхемами.

– …мы полноценно развиваемся как биологический организм. Болезни, безусловно, для нас страшны лишь постольку-поскольку, а вот немощь, недостаток энергии и худоба – все это случается часто. Мы тщательно следим за поддержанием формы. И, конечно, содержания. Но об этом чуть позже. Здесь...

Рикгард исподтишка рассматривал профиль Мариэллы и пытался угадать, сколько ей лет. На вид ей можно было дать не больше тридцати пяти, но эмоциональный разряд у нее был точно не десятый – в противном случае, ее бы здесь не было. Как же, наверное, странно провести всю свою жизнь в окружении этих самых стен...

– Кого вы мне дадите? – перебил он ее разглагольствования.

– Простите?

– Какой эмоциональный разряд будет у моего стажера?

Рикгард хотел поскорее со всем этим закончить, и его интересовало лишь то, насколько его «прилипала» будет умнее пресловутой разнесчастной кофеварки.

– Вы его выберете сами. Как правило, у шестнадцатилетних студентов разряд колеблется от шести до девяти.

– А какой у вас?

Мариэлла изящно покраснела.

– Девятый.

Значит, не ошибся.

– А как я пойму, какой у студента разряд? Им самим о нем известно?

– Да. Но разряд – это не самое важное. У некоторых – природная склонность к аналитике, у других – острая восприимчивость к деталям, у третьих – творческая жилка...

Рикгард попытался представить себе омегу с «творческой жилкой», и никак не смог.

– А кто нужен мне?

– Это вы мне скажите.

Никто ему не нужен. Никто. Все эти годы от него шарахались, как от прокаженного, а теперь – получите, распишитесь! В помощники ему прочат робота. Достойная замена человеку, особенно для такого, как он.

– Просто порекомендуйте ваших лучших учеников, – попросил Рикгард, чуть не добавив «и покончим с этим».

– Хорошо, – Мариэлла согласно наклонила голову. – А теперь пройдемте внутрь. Я покажу вам классные комнаты, столовые, спальни. Я познакомлю вас с малышами...

Так он и к обеду не управится.

– Может, перейдем сразу к делу? Понимаете, у меня как-никак рабочий день...

– Вы не хотите посмотреть жилую часть Центра? Может, вам куда интереснее лаборатории?

– Просто покажите мне ваших старших... студентов.

– Хорошо, – кивнула Мариэлла. – Как скажете.

Рикгарду почудилось, что в ее голосе промелькнуло разочарование. Как же хорошо она имитирует! Но до десятки все-таки не дотягивает. Неудачница.

Они прошли по длинному гулкому коридору и повернули на открытую галерею. Отсюда открывался вид на ряды стеллажей, к которым спускались две лестницы. Их догнала запыхавшаяся Мод с подносом, на котором красовались аккуратный белый чайничек, чашка, сливочник и сахарница с торчащим из нее серебряным ушком ложки. Рикгард оглядел это благолепие с видимым равнодушием и в два глотка осушил микроскопическую, явно женскую чашку. Да, малышка Мод явно не разбиралась в том, какой чай лучше подавать Ликвидаторам.

– Это наша Библиотека. Фонд знаний, – пояснила Мариэлла, обводя лабиринты шкафов рукой с серебристыми коготками. – Конечно, это не та библиотека, к которым привыкли вы... – она сделала паузу, словно ожидая встречного вопроса.

Рикгард сделал ей одолжение:

– И чем же она особенна?

– Она цифровая. На полках нет ни одной книги. Чтобы получить новую порцию положенных на неделю знаний, студент подключается к определенному модулю и скачивает нужную ему информацию.

– Как удобно. А почему только неделя? Почему нельзя закачать все сразу?

– Мы же не бездумные компьютеры! Мы – биоэлектронные организмы. Мы не можем поглощать информацию в бессистемном порядке.

Кажется, Мариэлла чуточку оскорбилась.

– Серьезно? – Рикгард не сдержался и фыркнул. – Вам что, нужно время? Чтобы переварить?

– Именно так, – кивнула Мариэлла, восхищенная его невежеством. – Позвольте вам продемонстрировать...

– Лучше продемонстрируйте своих студентов, – напомнил Рикгард.

Мариэлла коротко кивнула и повела его дальше. Они миновали галерею, потом два коридора с рядами безликих дверей и вышли на площадку перед арочными створками. В этот коридор выходила целая вереница окон, и каменные плиты пола буквально утопали под напором солнечного света. Стены укрывали гербы Сената.

– Прошу.

Мариэлла остановилась, пропуская его, но Рикгард выдавил из себя улыбку:

– Дамы вперед. Правила хорошего тона в вашу программу не входят?

Кажется, Мариэлла фыркнула. Да! Она просто взяла и фыркнула. Феноменально.

Она распахнула двери, и в их сторону повернулись десятки голов. Большой зал, сводчатый потолок которого подпирали витые колонны, словно бы украли из другого здания. Ничто – кроме арки, которая оформляла проход, – не указывало на то, что в безликом бетонном строении могут ожидать такие чудеса интерьерной мысли.

Рикгард шагнул вперед. Студенты вытянулись вдоль застекленных стен в одну изогнутую шеренгу и смотрели на него из-под гербов, натянутых над окнами. Имущество, – напомнил себе Рикгард. – Эти дети – просто имущество.

– Позвольте представить наших старших студентов, – мягко улыбнулась Мариэлла.

Уже больше не злится?

– Всего в этом потоке у нас тридцать четыре студента. Двадцать два молодых человека и двенадцать девушек. К сожалению, в этом потоке выявили пренеприятную тенденцию... Как видите, юношей куда больше, чем молодых особ. Ошибок в женском составе этого выпуска куда больше. Именно поэтому я настоятельно порекомендую вам молодых людей...

– Ну уж нет, – прервал ее Рикгард. – Давайте-ка без гендерной дискриминации.

Бровь Мариэллы изогнулась.

– Но вы же сами...

– Рекомендуйте, – твердо попросил Рикгард.

Он обвел глазами плотный ряд студентов. На него смотрели и бессмысленные лица, и лица, искаженные судорогой старания. Разного роста, разного телосложения, эта молодежь и впрямь напоминала людей. Но их глаза – нет они, все-таки, определенно принадлежали омегам. Взять, хотя бы, эту черноволосую девчушку, которая осклабилась на него и пытается строить глазки. Она явно кокетничает, но неумело и глупо. Или вот тот юноша, невысокий, белобрысый, сильно нервничает. Вернее, делает вид. Ломает руки – но по четкой схеме, и в движениях можно уловить закономерность. А вот эта девушка... Она совершенно спокойна. Не бестолково-спокойна, а по-человечески, осмысленно. Очень странно. Ни механического равнодушия, ни попытки сымитировать. Она просто стоит и смотрит на него без всякого страха – и еще, пожалуй, с легкой насмешкой.

– Прекрасные образцы – Гелла, Эйсон... – Мариэлла кивала, и омеги делали шаг вперед.

– А вот эта? – Рикгард кивнул на ту, чей взгляд над ним откровенно смеялся.

И почему это лицо кажется ему таким знакомым? Где он мог ее видеть? Да и мог ли, если эти подростки никогда не покидали стен Центра?

– Ирис? У нее шестой разряд. Способная ученица, но по эмоциональному воспитанию отстает. Вам с ней будет некомфортно. Есть куда более...

– Можно с ней поговорить?

Мариэлла запнулась на полуслове.

– Конечно, – тут же кивнула она, недоуменно пожав плечами. – Ирис!

Та вышла из строя и подошла к Рикгарду. У нее были маленькие пухлые губы, тонкий носик, огромные серые глаза и короткие темные волосы, которые беззаботно вились, обрамляя узкое лицо.

На кого она так безумно похожа? Мысль вертелась где-то рядом, но ускользала снова и снова. Нет, он не мог ее видеть раньше. Возможно, память просто выхватила знакомые черты или даже составила из нескольких знакомых лиц одно.