Текст книги "От альфы до омеги (СИ)"

Автор книги: Lorain

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Глава 25. Ирис. Зубья Великана, игры и самоаннигиляция

Они едва втиснулись. По правде говоря, они толком и не влезли: пришлось оставить купол распахнутым, что грубо противоречило всем возможным правилам техники безопасности, но развеселый Тео, увлеченная им Гайя и напряженный, но очень решительный Тит из-за каких-то там правил не волновались. Только Ирис, зажатая между бархатным подлокотником и металлическим купольным ободом, слушала очень внимательно, без улыбки. Тео Рикгард поднял свою машину лихо, играючи: красовался перед Гайей.

Одним пальцем равнодушно перещелкивая на панели тумблеры, Тео бросил:

– Я думал, что с нами полетят еще кое-какие друзья. Сальватор…

Ирис замерла. Неужели она все-таки подобралась и к этой загадке? Неужели она увидит и его?

– Никто сюда больше не влезет, – заведя глаза, отрезала Гайя. Она сидела на коленках у Тео, отчаянно мешая ему управлять.

Тит, зажатый позади кресла, держался за спинку. С комфортом ему, кажется, повезло больше всех, но взгляд у него был тяжелый, взволнованно-решительный.

Зря Ирис заговорила о том, что Тит и сам хотел слышать. Зря. Зря. Зря. Побег, полет и удалое веселье для него были странными, чуждыми, опасными. Но он решился на них из-за нее.

– И то верно, – хохотнул Тео. – Тогда летим прямо в горы!

– Но там же совсем нечем дышать! – улыбка сползла с лица Гайи.

Иола заложила вираж, и девушка схватилась за первую попавшуюся ручку. Тео смахнул ее ладонь с приборной панели и выровнял вильнувший аппарат. В их волосах выл ветер, трепал одежду, выбивал из глаз слезы.

– Ну, мы же не к богам в поднебесье полетим, правда? – Тео потрепал ее за нос, и Гайя заулыбалась. – Мы полетим в одно ущелье… Оно невысоко. Там очень красиво. Подлет шикарный. Сейчас оцените, что может моя Иола.

Ирис уткнулась взглядом в кресло пилота. Тит сжимал подголовник с такой силой, что костяшки побелели, а пальцы напомнили клешни.

Солнце резко ударило по глазам, когда Иола легла на крыло и пошла по дуге в сторону горных кряжей. Они поднялись высоко, и город ухнул в сонную дымку. Внизу колыхался Алый Залив, плотный, матовый: с такой вышины ряби было не разглядеть, и поверхность сливалась в единое сероватое месиво. Уже знакомый пролет между гор мелькнул впереди, но Иолу мотнуло в сторону. Они пропускали Алый Залив под брюхом, летели на другую сторону, туда, где чернели шестигранными кристаллическими колоннами скалы – Зубья Великана. Гигантские, неправдоподобные зубы вставали из воды и взмывали неровными рядами сот, плотно сбитых самой природой. Они казались ненастоящими, рукотворными, математически-угловатыми, но эти скалы и вправду создала сама природа – Ирис об этих скалах читала.

Иола поднялась чуть выше, заложила два кольца, любуясь видом на подернутые утренним туманом скалы, а потом обернулась вокруг, заходя сзади. Отсюда открывался совсем другой пейзаж: неохватная площадка из шестигранных плит, неровно пригнанных друг к другу, напоминала застывшие ряды колков из нутра рояля. С высоты – по широкой дуге вниз, потом, у самого края – всплеском вверх, дальше – обрыв, а за ним, далеко через Алый Залив – шпили и башни Эмпориума, сверкающие в восходящем солнце.

Они снижались. Тео заприметил зажатое в скалах, словно в ладонях, плато у обрыва и направил аппарат прямо туда.

Ирис смотрела на него сбоку и пыталась припомнить, каким он станет. Тот же прямой нос, хитрый прищур глаз, но незнакомый, лихой жест: быстро и ловко огладить волосы ото лба к затылку.

Молодой Ликвидатор был красив и прекрасно об этом знал. Старому Ликвидатору на собственное лицо было наплевать. Молодому Ликвидатору нравилось нравиться. Старому Ликвидатору такие трюки были безразличны. Молодой Ликвидатор не смотрел ни на Гайю, ни на Тита, ни уж тем более на случайную гостью Ирис: ему, кажется, было все равно, кто его окружал. Избавился ли от этой привычки старый Ликвидатор, Ирис не знала: окружать его было толком некому.

Отчего ей так хотелось увидеть того Ликвидатора, из четырнадцатого года? Отчего ей вообще чего-то хотелось? Откуда взялось это желание и как возникло?

Она вспомнила как он держал ее голову на своих коленях в темной улочке после перезагрузки, как протянул руку, помогая спуститься из окна, выходящего к ботаническому саду, как хитро и насмешливо впервые на нее глянул, когда она стояла в шеренге других омег…

Ирис не умела чувствовать, и в этом она не сомневалась, но что у нее было, так это память. Эти несколько дней за стенами Центра она запомнила хорошо, словно эти впечатления были в ее жизни первыми. Они отпечатались в ее процессоре глубоко и тяжело, заняли куда больше пространства чем, наверное, следовало, и теперь снова и снова вставали перед ее глазами.

Сальватор своими улучшениями ее все-таки сломал: она так и не станет настоящей омегой. Даже если дойдет до десятки, научится изображать человека без единой ошибки, она не будет ни человеком, ни омегой. Сальватор лишил ее машинной простоты и логики. С зеркальными нейронами она всегда будет слышать чужие чувства, и выполнять положенные омегам задачи с такими помехами она не сможет – да и кто ей теперь эти задачи поставит? В ней нет положенной омегам нейтральности – она уже не то невозмутимое и безразличное к тревогам высшее существо, которым ее проектировали. Но нет в ней и настоящей человечности – ведь ее создали искусственно.

Иола снизилась, зависая над площадкой, и тихо опустилась на землю. Тео широким, почти театральным жестом заглушил моторы.

Здесь, высоко над Алым Заливом, ветер завывал не на шутку. Он скрипел и свистел, вихрями закручиваясь в откинутом куполе, забивался под ноги в кабину и бросал в лицо Гайе пряди. Одно мгновение все колебались, молча вслушиваясь в свист порывов, а потом Тео, заулюлюкав, выскочил наружу, подхватил Гайю, а за ними на камни сполз и Тит. Ирис спрыгнула последней.

Колонны, будто под один рост срезанные ножом, образовали гигантскую площадку, выложенную шестигранными пластинами. Одни были поуже и помельче, другие – крупнее, и на них можно было встать вчетвером, но чаще всего попадались одинаковые, будто бы вырезанные машинами по одним и тем же лекалам. Ирис ступала по гладким, отполированным природой шестигранникам, и краем глаза смотрела за Тео. Они с Гайей наперегонки бросились к краю скалы. Тит, побледневший от страха, встал как вкопанный в трех шагах от Иолы, крутил головой и нет-нет, да поглядывал на Ирис, словно ждал от нее приказаний. Она в его сторону не глядела.

– Надо поговорить, – сказала Ирис в спину Тео.

Стена из колонн уходила в Залив отвесно и решительно: врезалась в красноватую пенную волну. Солнце сверкало на гребнях волн, пахло солью, водорослями и мокрым камнем.

Он повернулся к ней неохотно, медленно. С его губ еще сходила улыбка, которая предназначалась Гайе. Она держала равновесие у самого края плит, балансируя над обрывом, а он хватал ее за руки.

– Ты же будешь Ликвидатором, верно? – спросила Ирис, напряженно хмуря брови.

Она старалась выглядеть серьезной, но Тео быстро отвернулся.

– Еще как буду, – пообещал он и схватил Гайю за другую руку. – Давай-ка не шути, – пожурил он подругу. – Тут еще с ночи роса, поскользнешься.

– А вот и нет, я ловкая, – поддразнила Гайя и вырвала запястье, но все-таки от края отступила.

– Дело важное, – попросила Ирис. – Я кое-что видела.

Тео притворно-тяжело вздохнул.

– Ну давай, выкладывай.

Он опустился на край скалы, свесил ноги и, любопытно вытянув шею, плюнул в Залив. Ветер исступленно рвал платье Гайи. Тео, смеясь глазами, смотрел за ней: она раскинула руки и крутилась в порывах, словно в танце.

– Я видела аномалию, – начала Ирис. Она присела рядом, поджав под себя колени. Смотреть на воду она избегала. Не боялась, конечно, но, если бы была человеком – могла бы. Так говорила система имитации.

– Анома-а-алию! – уважительно покивал Тео. Он все переглядывался с Гайей и улыбался.

Ирис вдруг представила, как хватает его за отвороты летной куртки, встряхивает что есть силы, встряхивает еще и еще – и тогда, быть может, он, наконец, смотрит на нее, а не на эту бестолковую красотку Гайю, на которую ему, в общем-то было наплевать – лишь бы нравиться.

– Особую аномалию, опасную. Она назвала себя мааджитом.

– Мааджитом... – протянул Тео.

– Я с ним говорила.

– Да еще и говорила!

– Ты слышишь или нет, Ликвидатор?

– Не-а.

Тео вдруг повернулся к ней и впервые посмотрел на нее в упор. Ирис перестала дышать.

Двадцать долгих лет – и он станет тем самым Ликвидатором, которым он должен стать. Страшное событие этого лета собьет с него всю спесь. Раз и навсегда вышибет из головы дурь. Отпугнет всех безмозглых девчонок. А он – он станет тем самым великим Ликвидатором, а на боках Иолы нарисуют – одну за другой – четырнадцать звездочек.

Глаза Ирис расширились.

– Забудь, – пробормотала она. – Неважно.

Еще во время полета она нашла в боковом кармане кабины бортовой журнал. Другие пилоты, предшественники Тео заполняли его уже много лет, с того момента, как собрали Иолу. И в этой книжице было полно свободного места. А еще там была ручка.

Ирис вскочила.

Тео уже потерял к ней интерес и снова уставился на свою Гайю – но лишь затем, чтобы убедиться в том, что смотрит и она. Уверенно и лихо он вскочил на ноги и побежал по влажным пластинам скалы.

– Наперегонки! – объявил он.

Гайя бросилась за ним, но Ирис уже не смотрела. Она бежала к Иоле.

– Что случилось? – встретил ее испуганным взглядом Тит. Он все еще переминался с ноги на ногу у летательного аппарата.

Ирис досадливо мотнула головой.

– Играют наперегонки. Беги же, а то водить тебе!

Тит проглотил наживку и смущенно обернулся. Ему обещали революцию, и, хотя он на нее не подписывался, отказываться от веселья было уже поздно.

– А ты? – спросил было он.

– А я сейчас, – пообещала Ирис, прыгая в кабину. – Беги же, я за тобой!

Тит волей-неволей отступил, а она судорожно перебирала страницы, сидя на коленях, и искала чистую. Ручка текла и писала плохо. От таких принадлежностей скоро откажутся, но Ирис умела не только печатать, но и, конечно, писать. Этому учили в Центре на всякий случай – как и любого ребенка в Эмпориуме – но пользоваться старыми инструментами не собирался уже никто. Вернее, никто так и не соберется в будущем. А сейчас ее случайный навык пока еще пригодится... Она неровно выхватила страничку из середины журнала и разгладила ее прямо на полу. Покрытие на дне кабины напоминало матовую, мягкую резину, и ручка на нем писала неуверенно, тут и там протыкая бумагу.

Не разрешай мааджиту брать хозяина, он уничтожит Эмпориум.

Разорвав листок, она продолжила писать на другом клочке:

Слева от моторного отсека.

Над последней запиской она на минуту задумалась, а потом очень медленно и аккуратно вывела формулу контроля над омегами, записанную на доске профессора Каракса.

Готовые записки она сложила вместе и подоткнула их пока что под ножку кресла. Потом выглянула наружу, увидела три фигуры далеко в скалах, и нырнула обратно. Теперь Ирис устроилась поудобнее, раскрыла бортовой журнал на первой странице и начала писать.

Уважаемый Ликвидатор! – написала она на полях и закусила ручку. Потом слова полились сами.

Ирис писала споро, неопрятно, и все прислушалась к крикам Тео и Гайи в вое ветра – ждала, что они прибегут, обрушатся, оторвут и не дадут закончить – но голоса все колыхались где-то вдали, и она писала быстрее, еще быстрее.

С полей слова затекли между строк бортовых записей, а оттуда – на следующую страницу и дальше. Ей так много хотелось написать! Но места не хватало, да и времени тоже. Какова вероятность, что Ликвидатор все это прочитает, да еще и вовремя? Но другого способа передать послание у нее нет и не будет.

Закончив, она захлопнула книжицу и огладила мягкий переплет. Теперь только спрятать... Собрав записки и вложив их пока что в журнал, она выскочила из кабины и взялась за панель слева от моторного отсека. Крепление здесь держалось плохо, и квадрат обшивки отставал. Внутри что-то щелкало, и, приложив силу, пластичный металлический угол можно было немного отогнуть. В открывшемся отверстии змеились провода и торчали головки болтов, зато сверху, прямо под купольным ободом, под самым подоконником, зияла пустота, куда еще можно было втиснуть небольшой предмет. Ирис обернулась, ловя взглядом знакомые фигуры в скалах, вытащила из-под обложки записки и принялась заталкивать книжицу в тайник. Бортовой журнал никак не хотел заходить туда полностью.

– Ну же, – шептала Ирис.

Книжка упиралась.

В тот самый момент, когда журнал, наконец, вошел в зазор, а панель, щелкнув, захлопнулась поверх, налетел порыв ветра, рванул Ирис за платье и выхватил из пальцев записки.

Две слиплись и полетели на скалы, а третья вильнула куда-то в сторону и застряла между камней.

Ирис бросилась за первыми двумя. Их мотало и крутило, будто в вентиляторе, поднимало высоко в воздух и тащило по камням. Ветер дразнил ее, заставляя то встать на цыпочки, то подпрыгнуть, то завертеться на месте, то броситься бегом. Когда одна записка отделилась от другой, Ирис быстро оглянулась назад. Журнал она уже спрятала, а панель защелкнула. Вынуть книжку обратно, найти новые пустые страницы и заново написать записки она не успеет. Тео и Гайя уже возвращались: их раскрасневшиеся лица уже мелькали впереди, за скальной россыпью. А записки меж тем трепало над ее головой, грозя бросить прямиком в Алый Залив.

Индикатор энергии давно мигал, но Ирис не обращала на него внимания. Еще одна бессонная ночь и критический уровень питательных веществ – ничего нового в этом не было, да и важно было сейчас совсем другое.

Собрав остатки заряда для решительного рывка, Ирис метнулась вперед и, быстрее, чем ветер успел бы сделать очередной выпад, выхватила оба листка из воздуха. Индикатор энергии послал еще один тревожный сигнал, но Ирис сигнал просто обрубила.

Она обернулась: третьего листка в камнях видно не было.

– А ты почему не с нами?

Щеки Гайи порозовели, глаза блестели. Она запыхалась, плечи ходили ходуном, с лица не сходила улыбка.

– Там в скалах такие пещеры! – бросила она между вдохами и привалилась к боку Иолы, держась за ребра.

– Ты трусиха, – объявил Тео, подскакивая сбоку и тыкая Гайю в плечо.

Они снова завозились в шутливой драке, и Ирис закрутилась на месте, ища глазами третью записку. Тит тоже куда-то исчез.

– Спорим, там внизу сокровища? – кричал тем временем Тео.

Гайя вывернулась и снова бросилась бежать.

– Не затащишь! – воскликнула она.

Тит, где Тит?

– А ну-ка все за золотом! – объявил Тео. – Идем в пещеры!

Ирис крутилась на месте. Сигнал тревоги так и разрывался.

И тут Тео почему-то выкрикнул:

– Эй, Сальватор! Ты где?..

Ветер засвистел в распахнутом куполе Иола, заголосил, перерезанный ножами крыльев. В вышине, раскинув крылья в восходящем потоке, закричали чайки. Позади, под угловатым обрывом плеснуло высокой волной, брызнули хлопья пены в небо, засверкали солнечные блики в алых каплях.

– Сальватор? – прошептала Ирис.

Ну конечно.

Тит Сальватор.

Это было не имя. Фамилия. Рикгард, Сальватор – они называли друг друга по фамилии. А там, в кабине Иолы, еще над Заливом, Тео говорил вовсе не о каком-то оставленном в городе друге; он обратился к Титу, но Гайя его оборвала.

Сальватор все это время был рядом. Тот самый Человек-Без-Имени, который вызывал ее в свою лабораторию каждые три месяца. Тот самый Человек-Без-Имени, который создавал не просто омегу, а собственную марионетку. Тот самый Человек-Без-Имени, который замахнулся не просто уничтожить Сенат, но и весь Эмпориум.

У Ирис расширились глаза.

Теперь все яснее ясного, все встало на свои места. Вот почему лицо его отца показалось ей таким знакомым! Ведь именно на него через двадцать лет будет походить Сальватор... Не на себя теперешнего, не на испуганного, робкого, наивного мальчишку – нет, он эволюционирует – или скорее мутирует. Он вырвется из-под тирании неумолимого отца, из-под опеки болезненно-строгой матери, он вырастет, перестанет втягивать голову в плечи, переборет страх, и одной мести исподтишка ему станет мало, он все-таки устроит свою революцию. Но взгляд исподлобья, тот самый взгляд затаенной злобы, а еще пугающая, словно бы чужая улыбка – все это он сохранит.

И как она не догадалась сразу. Друг Ликвидатора.

Но вот еще что... Слова Лидии зазвенели в ее голове.

Он не совсем психически стабилен. Он легко привязывается. К человеку, к вещи, к идее. Зацикливается. Отказаться от такой приставшей мысли ему очень трудно.

Двадцать лет он потратит на то, чтобы создать чью-то копию. Двадцать лет он будет искать идеальный рецепт соответствия. Через двадцать лет подпольная лаборатория профессора Каракса превратится в главный проект Сената, но Тит не просто создаст поддельного человека. Это будет человек определенный. Из семечка зарождающегося чувства прорастет гигантский баобаб с цепкими, ловкими корнями, созданными разрушать. Этот определенный человек и станет той самой мыслью, от которой ему будет не отвязаться двадцать лет. Той самой цепкой идеей, которая сыграет с ним злую шутку.

Психически нестабилен. Психопат.

Тит все-таки ненормальный. Лидия вовсе не сомневалась в собственном сыне, не наговаривала на его, отгоняя потенциальных друзей – досадные «развлечения», которые могли ему помешать на пути к высотам.

Полиция и ведомство Особых Назначений или лаборатория профессора Каракса и факультет робототехники? Какая разница, если из Сената можно воплотить любой свой самый безумный замысел?..

Тит и есть Сальватор...

А Ирис и есть та девушка, из-за которой Тит в Сальватора и превратится.

Но тогда выходит, что Ликвидатор...

Гайя уже забиралась по камням наверх. Летная куртка Тео мелькала в отдалении справа. А вверху, над камнями маячила рубашка Тита.

Так в какое же время она все-таки попала? То самое единственное, которое не изменить и не исправить или то, которое еще не написано? Она сама создает будущее или просто выполняет уже созданную программу?

Система имитации зачем-то заставила ее покраснеть. На долю мгновения – ну хорошо, на несколько минут – она была готова взять все в свои руки и совершить нечто необдуманное, нечто очень импульсивное и страшное. Заглянув в пустые глаза весельчака Тео, она вдруг поняла, что без той самой «летней истории» он не станет Ликвидатором, которым она его знала. Станет ли он Ликвидатором вообще? Он любит летать, но еще больше он любит нравиться людям – таким, как Гайя, и тем, кто были до нее и будут после. В Тео Рикгарде еще не появилось той тупой отрешенности, самоотверженной преданности одному-единственному делу, без которого невозможно добиться чего-то стоящего. Он был глупым, самодовольным мальчишкой, которому жизнь еще никакого урока не преподала. Для Ликвидатора таким уроком стала «летняя история» – расчертила его жизнь на «до» и «после», научила сражаться за себя и делать свое дело. Это был жестокий урок, но без него на обшивке Иолы не нарисовали бы четырнадцать звездочек. Не стань Тео Рикгард тем самым Ликвидатором, не найдет он в Пыльных Городах и мааджита, не сможет помешать Сальватору. А помешать он ему должен непременно – не заслужил этот психопат ни власть над Эмпориумом, ни любовь, даже если и омеги. Да ведь и не умеет она любить, не умеет! Разве что...

Ну конечно. Зеркальные нейроны. Она была создана, чтобы отражать. Она должна была отражать любовь Сальватора, неспособная решать за себя сама. И нечто подобное она ведь услышала, поняла! Но нет, у Тита любовь и на вкус была горькая, терпкая, зыбкая. От нее становилось страшно. Так говорила система имитации, конечно.

Проект Сальватора провалился. Она ни за что бы не осталась рядом с ним. Ни теперь, ни потом, в будущем. И любовь его тоже была больная.

А Тео Рикгард? Ведь если он не станет тем самым Ликвидатором, то он и не встретит Ирис. А если так, то она никогда его не узнает. Не узнает все то, что теперь заботливо хранит ее электронная память.

Но стоит ли ее непонятное, неопределенное стремление к этому человеку, которого еще толком и не существует, всей этой ненависти, черной метки, вражды и Возмущения внутри самих этих людей?

Разве может она ради себя одной пожертвовать своей жизнью? Той самой жизнью, из-за которой она сбежала от печи, от Центра, от Мариэллы, от прима Магнуса, от Человека-Без-Имени? Разве жертвуют будущим ради прошлого? Разве готова она пройти последнее испытание, которое поставит ей не Центр, а она сама?

Или все это и есть безумный план Сальватора? Вот почему в ней все еще не запустился протокол самоаннигиляции? Вот почему она сама все еще жива?

...чтобы убить не таракана, не паука, не глупого кролика и даже не госпожу Октавию.

Себя.

Высшая оценка за это испытание – смерть?..

На фоне светлого утреннего неба, высоко в камнях нарисовались три фигуры. Ликвидатор, который еще никаким Ликвидатором не был; Сальватор, который еще никаким Сальватором не был; красавица Гайя, от которой просто не было никакого толка.

А что если погибнуть должна вовсе не Ирис, а другая девушка? Какая-то она. Ведь имени Ирис не слышала.

Думая было о том, чтобы сброситься со скалы, Ирис думала, что выбирает. В то мгновение у нее было ощущение, что она наконец-то добралась до этой своей недостижимой свободы, которую так искала за стенами Центра.

Но теперь выходило, что ее собственная смерть будет не ее выбором. Так уже записано в ее прошлом, которое для всех этих людей только будущее. Значит, чтобы сделать выбор, нужно повернуть в другую сторону. Поверить, одно-единственное существует время или вероятностей все-таки несколько.

Так какие же варианты? Скинуть дурочку Гайю со скалы вместо себя и обыграть все так, будто это Тео Рикгард виноват? Но тогда Ирис не просто сломает ему жизнь; она поступит еще хуже Сальватора. Он-то просто психопат, у него навязчивые мысли и – в дополнение, чуть позже – болезненная одержимость властью. А Ирис подарит Ликвидатору метку осознанно. Зачем ей такой сценарий? Про совесть или ужас маленького теплого кролика и госпожи Октавии она не думала; она же все-таки была омегой, и если закусить хорошенько губу, заткнуть свои зеркальные нейроны куда подальше, то убивать она должна без раздумий. Такой ее создавали.

Но она все-таки не будет.

Она не омега. И не человек. Она где-то посередине. Она не холодный, бездушный робот, которому можно приказать что угодно, даже самое страшное. А человечность... С ее «дефектом» ей можно хотя бы поучиться. Посмотреть и послушать, как это бывает. Она уже кое-что выучила.

Так что же ей делать? Вернуться в город и уничтожить лабораторию профессора Каракса? Разрубить этот узел в самом его сердце? Не дать себе родиться? Не пустить на землю омег и тем самым лишить надежды на новую жизнь странных, угрожающих мааджитов?

Как же выходит запутанно. Куда ни погляди – в прошлом или будущем ей грозит смерть. Но если она натравит на лабораторию здешний Сенат, все-таки задушит омег в самом их зародыше, и при этом останется жива – то это будет значить, что она все-таки создаст свою собственную вероятность, что время не единственно, и путешествия во времени все-таки возможны и безопасны.

Только вот какое ей дело до какой-то там безопасности или научных открытий, если ее Ликвидатора она так и не увидит?..

– Изис! – крикнул с верхушки скалы Тео. – Поднимайся!

– Да они бездонные, эти твои пещеры! – визжала Гайя.

Тео хватал ее за руки и тянул внутрь. Тит безмолвно смотрел поверх голов на Ирис. Она поднялась наверх и теперь стояла на площадке у самого черного зева пещеры. Тит протянул ей руку.

– Пойдешь?

Она перевела на него взгляд. Знакомые черты проступили на лице Тита, и сигналы тревоги захлебнулись. Индикатор энергии почти достиг нуля.

– Еще как пойдет. Первая!

Тео Рикгард вдруг бросил свою Гайю, подскочил к Ирис, дернул ее за запястье и весело подтолкнул в черноту.

Моргнув, Ирис вспомнила: одну из записок Ликвидатор найдет в кармане своей старой летной куртки. Той самой, в которую сейчас одет Тео. И, в последний раз подключая мышечное усиление, Ирис извернулась и быстро, очень быстро пихнула пойманные на ветру бумажки в заветный карман. Третью она так и не нашла, но ее, наверное, просто унесло порывом. В конце концов, это ведь просто невесомый листок.

– Там обрыв! – подобравшись к самому входу, закричала вдруг Гайя.

Но было уже поздно.

Ирис споткнулась о камни и летела вперед, не разбирая дороги.

Сигналы тревоги наконец-то отключились, и в ее мозгу воцарилась блаженная тишина. А потом накатила уже знакомая дрожь.

Так уже было. Там, у развалин, еще в городе, в четырнадцатом году. Тогда Ликвидатор остановил процесс перезагрузкой.

Она уже пыталась самоликвидироваться раньше. Не было никаких наноботов, а может, ее системы уничтожили их сами, без помощи Ликвидатора. А гранаты от людей из Особых Назначений тогда тоже были ни при чем.

Значит, Ликвидатор ее тогда спас. А еще – и это открытие куда важнее – даже самоликвидацию можно прервать.

Но здесь Ликвидатора нет. Тео Рикгард не в счет, ему на Ирис плевать. Ему плевать на всех.

Так что же, тому, будущему Ликвидатору не все равно?..

Эта мысль в мозгу Ирис оказалась последней.

Затем она провалилась во тьму.