Текст книги "От альфы до омеги (СИ)"

Автор книги: Lorain

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Глава 20. Ирис. Слежка, Тит и новая возможность

Причальная платформа сверкала в лучах раннего солнца. Отсюда открывался вид на крыши и купола зданий Сената, но дух от него так, как сверху, не захватывало. Ирис жмурилась, считывая сигналы о повышении температуры воздуха, и ловила между ресниц разноцветную радугу. С Алого Залива задувало соленым ветром, чайки реяли над их головами, словно снизились специально для того, чтобы посмотреть на омегу, которой удалось сбежать.

– Сейчас посмотрю, есть кто в участке или нет, – с видом заговорщика шепнул полицейский.

Он разрешил Ирис забрать еще три шоколадки. Отнекиваться она не стала, и рассовала их по карманам рваного платья. Оно и к лучшему: одна порция дает энергию на несколько часов, и неизвестно, когда она урвет еще кусочек. Вдобавок, эти шоколадки куда сложнее по составу, чем те батончики, которые выдавали в столовой Центра. Логично, ведь они предназначены для людей и их привередливых вкусовых рецепторов. Но одна мысль о том, что она ест что-то, что обязано быть вкуснее ее привычной пищи, приводила Ирис в восторг. И в этом был собственный плюс. Ирис заметила прелюбопытную закономерность: чем больше она получала положительных сигналов от системы имитации, тем проще ей думалось. Это-то она и называла человеческим словом «восторг».

Полицейский исчез на винтовой лесенке, ведшей на первый этаж. Ирис неуверенно шагнула за ним.

– Все чисто. Можешь идти, – полицейский на ходу обернулся и задрал голову.

Ирис тихонько спустилась в приемную, залитую солнцем. Окна здесь были огромные, и пропускали столько света, что Ирис невольно зажмурилась. Из-за распахнутой двери справа с табличкой «открыто» доносились запахи выпечки.

– Точно не хочешь как следует позавтракать? Можно взять с собой, – тепло улыбнулся полицейский.

– Уже вернулись с облета?

Из-за стойки вынырнул мальчишка. На вид он был чуть старше Ирис; может, на пару месяцев, а может, и на пару лет. Светлые вихры были тщательно зачесаны за уши, гимнастерка застегнута на все до единой пуговицы. Он заискивающе улыбался, а в руке сжимал чашку кофе.

– Благодарю.

Полицейский принял чашку и, блаженно прикрыв глаза, сделал глоток. Мальчишка бессовестно пялился Ирис. Его восхищенный взгляд задержался на рваном подоле и грязных коленках.

– Вы взяли нарушительницу? За городом?

– Это наш практикант, Тит, – с улыбкой пояснил Ирис полицейский. – В рвении ему не откажешь. Приходит раньше всех и позже всех уходит. Не пропускает ни одного дела.

– Мой отец – глава ведомства Особых Назначений, – выпятив грудь, сказал Тит. При упоминании об отце его взгляд как-то потускнел. – Когда-нибудь я займу его место.

– А пока он практикуется у нас, – кивнул полицейский. – И вот тебе следующее задание: иди-ка за стойку и тихонечко там сиди.

Тит сморщился, будто ему прямо в рот сунули лимонную дольку.

– Но я же...

– Задание. Слышал?

Тит вытянулся, отсалютовав, и не слишком бодро побрел за стойку. Он не отрывал зачарованного взгляда от Ирис.

– Ну, а теперь беги, – сказал ей полицейский. – Надеюсь, я не пожалею о том, что отпустил тебя без регистрации.

– Не пожалеете, – быстро улыбнулась Ирис и махнула ему на прощание.

Эмпориум встретил ее перезвоном колокольчиков, гудками округлых стеклянных автомобилей, ревом больших грузовых тяжеловозов. Улица тонула в бледном утреннем сиянии, далеко впереди из сердца города поднимались высотки в кольце автострад, из окошка полицейского кафе тянуло ароматами еды, пока еще редкие прохожие сновали мимо, не замечая Ирис. Она оправила складки своего безнадежно испорченного платья и выдохнула.

Она могла пойти куда угодно. Ирис была свободна. Окончательно и бесповоротно свободна, и эта мысль одновременно окрыляла и... тревожила. В переводе с языка сигналов внутренних систем, конечно.

Больше никакого Центра, Мамонтов, Мариэллы и Человека-Без-Имени, имя у которого все-таки нашлось. И вместе с этим – больше никакого Ликвидатора за спиной. В друзья он к ней не напрашивался, но без него как будто... пустота. Словно срезали вроде бы совсем ненужный, нежданный, но все-таки живой росток.

Ирис подметила слежку, миновав три квартала. Она медленно шла, рассматривая в широких, зеркальных витринах причудливые украшения из неведомых сплавов, разномастные флакончики с духами, всевозможные ручные электронные устройства для управления домашней техникой, спящие синтетические мордашки собак и кошек для содержания даже в самых крохотных квартирах, андроидов на любой вкус и банковский счет...

Мальчишка спрятался за рекламный блок с аудио-интерфейсом, который двигался туда-сюда по мостовой и зазывал покупателей высоким, надтреснутым голоском не слишком исправной системы. Ирис увидела его отражение в витрине: мелькнула его форменная гимнастерка и светлые вихры.

– Ты зачем покинул пост? – поинтересовалась она, огибая рекламный блок.

Мальчишка вздрогнул, густо покраснев.

– А я... Это... – забормотал он.

Ирис нахмурилась:

– Смотри, еще уволят.

Тит одернул куртку и прокашлялся.

– Не уволят. За полторы недели службы я заработал шесть благодарностей. И собираюсь заработать еще.

– А я-то тебе зачем?

Рекламный блок протопал дальше по улице. Теперь они стояли посреди мостовой, и редкие прохожие неохотно их огибали по широкой дуге. Ирис догадывалась о мотивах Тита и без разговоров: восторженный шлейф так за ним и волочился. Он смотрел на нее неотрывно, очарованно, бестолково.

– Ты странная, и шеф привез тебя из-за города. Ты откуда?

Он все равно смущенно мялся и крутил пуговицу на лацкане куртки, но с каждым новым словом понемногу смелел, и краска потихоньку сходила с его щек.

– Из-за города, ты же сам сказал, – пожала плечами Ирис и собралась уже отвернуться.

– Постой, – попросил Тит. – А может, тебе нужна помощь? Ну, там... Проводить до дома. За такое тоже выдают благодарности.

– Так тебе благодарности нужны или что? – свела брови Ирис.

Мальчишка снова густо залился краской.

– Нет, ну что ты! Это я так, к слову... Просто вид у тебя такой чудной...

– Ну и ладно, – отозвалась Ирис. – Чудной и чудной. У тебя в жизни мало интересного, что ли?

Тит помялся.

– Я никогда не видел, чтобы с облетов кого-нибудь привозили, – признался он. – Ты как с другой планеты. Понимаешь?

– Не думаю, что за полторы недели в участке произошло хоть что-то интересное, – заметила Ирис.

– Нет, бывает всякое, конечно, – быстро оправдался Тит. – К тому же, я хожу в участок не первый год. Меня отец заставлял. Раньше я просто помогал на выходных, а теперь меня взяли в штат. На лето. А ты... В общем, я сразу понял, что тебе нужна помощь. Ведь забота полиции – благополучие граждан.

– Значит, строишь из себя отличника? – уточнила Ирис.

Смущение Тита было новым и даже немного любопытным. Люди, которых она встречала в Центре, обычно приносили шумные, бойкие эмоции. От них ломило голову. Люди, которых она встретила в Эмпориуме, когда сбежала, выдавали целые клубки непонятных ощущений, от которых сознание буквально трещало по швам. А мальчишка из полицейского участка был очень простым и тихим. Его робость приглушала порывы, прикручивала звук.

– Я не строю, – немного обиделся мальчишка. – Чтобы дойти до высот, нужно стараться.

– А, ну давай, доходи до своих высот, – улыбнулась Ирис. – Но я тебе помогать не собираюсь.

– Да я и не просил...

Вот ведь дурак.

Ирис вдруг вспомнила, что не спала всю ночь, и система имитации дернула резким сигналом. Она зевнула почти рефлексом, не особенно разбирая, следовать советам системы или нет. Ее мозг и вправду работал куда быстрее, чем в Центре: теперь между сигналом и откликом тела проходила доля секунды.

Что, если с такими автоматическими реакциями она и вправду скоро перескочит на десятый уровень? Что будет тогда? Почувствует ли она, что достигла самого верха? Или это происходит само по себе, и об изменениях можно даже и не догадаться?

Только вот кому это теперь нужно? Никто не будет следить за ней с любопытством и недоверием, никто не обзовет ее машиной, никто не спросит у нее, каково это, быть омегой. Таких, как она, вокруг нет. А это значит, что теперь она не омега.

Она – человек.

– Ты возвращайся в участок, – посоветовала она Титу. – А я пойду своей дорогой.

– А тебе точно есть, куда идти? Ты же не из этих? – мальчишка запнулся.

– Этих?

– Ну, пыльных бродяжек... – смущенно выдал Тит.

– Пыльных? – удивилась Ирис.

– У нас в школе о них очень много говорили. Ходит слух, что в округе Эмпориума еще сохранились города. Ну или поселения. Может, просто семьи, которые смогли выжить после третьего Возмущения... Ну и наверняка есть такие люди, которых не принимают нигде. И они скитаются между этими... пунктами... А там ведь пустыня... Вот и пыльные. Бродяжки, – выдохнул мальчишка.

– Ну и слухи у вас ходят, – ухмыльнулась Ирис и тут же добавила: – В школе. Там вовсе не везде пустыня. Там есть горы. Их даже отсюда видно.

– Это не я слухи придумывал, – оправдался Тит. – И вообще, школа – это прошлый век. Осенью я иду в университет. Пройду практику на «отлично», и меня примут. Вообще-то меня уже приняли, только с практикой осталось разобраться. Но я-то ее не завалю. Ни за что.

Ирис вздохнула. Распушил перед ней хвост, будто университет – это какая-то невидаль. Омегам, например, никакие университеты не нужны...

А что, если немного... воспользоваться этим робким задавакой? Ведь если она хочет зажить как обычный человек, без пряток в Пыльных Городах, отключения систем и прочих предосторожностей, то ей нужно человеческое жилье. А еще – галии, чтобы заплатить за это самое жилье и шоколадки или, может быть, даже соевое мясо или фрукты из гидропонных садов. Она ведь никогда не пробовала фруктов... А еще никогда не думала о деньгах. Ведь галии созданы, чтобы удовлетворять потребности, а какие нужды у омег? Питание и сон, а еще, быть может, крыша над головой – да и то необязательно. Ну и, конечно, регулярные проверки у прима – но без них она как-нибудь обойдется. Хотя Мариэлла, например, заказывала в городе духи и украшения – ей, как единственной в Центре девятке, доплачивали вознаграждение и в галиях. Но о духах Ирис думать нечего. А вот еда, сон и, возможно, кров – все это ей придется добывать самой.

– Я почему спросил, – снова начал Тит. – У тебя платье из странного материала. Я таких не видел.

Ирис подняла локоть и рассмотрела рукав. Обыкновенная синтетическая ткань крупной вязки. Легкая и пористая – чтобы тело хорошо дышало, но слишком сильно не охлаждалось.

– Как будто не у нас сшито, – пояснил он.

Остроглазый. Ирис повела плечом.

– Слушай, – сказала она. – Я заблудилась во время развлекательного полета. Так я сказала твоему шефу.

Мальчишка навострился.

– Сказала, – с готовностью кивнул он, – но не факт, что это правда. А может, ты из другого города? Вот почему ты так одета... – глаза Тита загорелись огнем новой догадки. – Твой дисколет потерпел крушение... Вот почему тебя привезли из-за стены, вот почему...

Ирис в притворном смущении опустила взгляд. Отрицать она не будет, и кивать тоже. Пусть думает, что хочет. Чем больше тумана, тем больше интереса. Так это, кажется, работает у людей... По крайней мере, о подобных трюках рассказывала Мариэлла.

– Ведь связи с другими городами оборвали больше сотни лет назад... Взорвали спутники... Прервали дипломатические отношения... – глаза Тита округлились. – Ну конечно. Тебе нельзя ничего говорить, – он поднял руку. – Ни слова больше. Можешь молчать. Но я буду польщен... – он снова запнулся. – Если позволишь тебе помочь.

– А если я просто бродяжка? – хитро улыбнулась Ирис, наконец-то на него взглянув.

– А платье? А туфли? – даже обиделся Тит.

Ирис посмотрела свои запыленные балетки. Подошва совсем не стоптана, а низенький каблук не стерся: Ирис ходила только по гладким полам и мягким полиуретановым дорожкам во дворе Центра. Вряд ли бродяги могут похвастаться такой неношеной обувью.

– Ничего не говори, – он замотал головой. – Скажешь потом. Если захочешь. В обмен на кое-что.

Его глаза снова блеснули. Ирис сощурилась.

– Что же?

– У тебя, конечно, нет личной карты?

– Потеряла.

– Я так и думал. Я могу достать новую.

Ирис наклонила голову. Мальчишка, стажер в полицейском участке, хочет сделать ради нее что-то нелегальное?

– Ну конечно, – протянула она. – Ты заливаешь. Никакую ты карту сделать не можешь.

– Еще как могу, – разобиделся Тит. – Я стащил несколько носителей еще в прошлом году. Ради кое-кого еще.

Ирис хмыкнула.

– Для друга, – подчеркнул он. – Ему очень нужно было заменить личность. Спрятаться. На этих носителях даже немного галиев есть.

Она качнула головой, но Тит продолжал:

– Все, что нужно – это вписать новые данные. Я могу внести все, что нужно.

– Для этого нужен компьютер, оборудованный специальным разъемом, – предположила Ирис.

– А вот и нет. То есть да, в участке стоит именно такой. А еще бывают внешние системы записи. Я и такую свистнул.

Ирис усмехнулась.

– У тебя дома целая подпольная империя?

– Небольшое королевство, – украдкой улыбнулся Тит.

И тут вдруг Ирис будто током ударило. Она попала в прошлое – но не только собственное прошлое, в котором она еще не родилась и не представляла ни для кого интереса, но в прошлое Ликвидатора и Сенатора Сальватора. Если и есть возможность предотвратить появление аномалии-Возмущения, то только здесь и сейчас, в этом времени. Попади сюда Ликвидатор, он бы в первую очередь занялся именно ей. А Ирис... Сами по себе аномалии волновали ее в последнюю очередь. А вот связь между аномалиями и омегами ее мысли занимала. Ей не хотелось знать тайну, за которую могли передраться восемь Сенаторов и, наверное, добрая часть Эмпориума. Когда-нибудь этот секрет непременно выплывет на поверхность, и вот тогда за ней опять объявят охоту. За ней и ей подобными – когда они появятся.

А что, если уничтожить Центр в зародыше? Не допустить рождения омег? Перерезать синтетическому проекту Сената глотку?

Но тогда не появится на свет и она сама. Не будет Центра – исчезнет и она.

Но что, если это время – вовсе не прошлое, а новый виток, параллельная реальность, ответвление? История не поменяется, просто напишется новая. Тогда и Ирис не исчезнет, ведь в этой реальности – ее настоящее и будущее, а не предпосылка к рождению. Новая Ирис не родится, зато в живых останется старая.

А может, нет никаких витков, и время – одно? Тогда переписав одну главу, она перечеркнет все следующие...

Дрожа от перегрузки, Ирис прикрыла глаза.

И почему какой-то час назад все казалось ей таким простым? Она думала лишь о том, что свободна. А теперь – что делать ей теперь? И почему ей снова так хочется увидеть Ликвидатора и задать этот вопрос ему?

Внутри уже знакомо заныло. То ли отголоски операции с чипом слежения, то ли системы работают не так хорошо, как следует... Но прима, который отвечает за программы, больше нет. Пока нет. Можно, конечно, запустить сканирование организма, но для этого нужно несколько часов, спокойное место и тишина. На улице она такого провернуть не сможет.

А что, если найти ту самую аномалию-Возмущение самой?

Ирис невольно содрогнулась. Системы продолжали оценивать обстановку в новом для Ирис мире и выдавали одну идею за другой, но эта была сумасбродной и какой-то... колючей.

Что же, что же ей делать? Ликвидатор ей ничего не сказал. Беги... и просто живи? Или он имел что-то в виду? Что-то такое, что может быстро и просто изменить будущее...

Но быстро и просто не получится. Это «быстро» займет ровно столько, сколько положено: двадцать лет. Скорее всего. К тому же, аномалия-Возмущение появится – когда? Только спустя двадцать лет?

Глаза у Ирис так и расширились. Застукало сильнее синтетическое сердце, разгоняя системы. Двадцать лет назад: тот самый год, когда Ликвидатору поставили метку. То самое лето, когда случилось что-то страшное, о чем она так и не осмелилась его расспросить.

Увидеть Ликвидатора, снова его увидеть, – назойливо и волнующе ныло внутри системы. Ирис снова сжала голову, силясь собрать все процессы воедино.

Она ведь может увидеть его еще раз. Все рассказать. Он здесь, где-то в этом старом Эмпориуме. А еще этим летом его ждет нечто ужасное. Что, если предотвратив это событие, она разрубит узел? Тогда не поссорятся друзья, не будет карты Сенатора, не будет метки – все пойдет по-другому. Тогда, быть может, не придется думать и о Центре…

А самое главное – она снова увидит Ликвидатора.

– Что с тобой?

Тит подобрался к ней ближе и теперь заглядывал в лицо. Его тщательно уложенные вихры растрепались.

Расчеты безнадежно висли, руки у Ирис дрожали.

– Голова разболелась, – только и сказала она, сжимая виски ладонями.

Больше некому ее перезагрузить.

От этой мысли системы подвисли окончательно. Она здесь почти бессильна: некому ее обслуживать, никто не разберется в ее анатомии и системах, никто даже не поймет, что она такое. С одной стороны, это просто прекрасно: она может притворяться человеком сколько угодно. С другой – она может рухнуть поперек дороги от очередного такого перегрева, и никто не поймет, что с ней делать. Ее могут вскрыть и разобрать на кусочки. Так, из любопытства.

И тут Ирис поняла, что чувствует страх, и система имитации здесь была совершенно ни при чем. Она боялась, она была в ужасе, ей было до чертиков страшно – и чувство это ни в какие рамки сигналов не вписывалось. Можно было подумать, что этот ужас чужой – в конце концов, прохожих вокруг хватало, но их ощущения были тусклые, приглушенные, как будто замутненные. А этот страх Ирис чувствовала по-настоящему, изнутри себя.

И откуда он взялся? Она же омега. Она не умеет чувствовать; это слабость, а слабости омегам не положены. Или это, равно как и призрачная боль в пояснице – просто отголоски, переработанное эхо когда-то зарегистрированных сигналов извне?

Ирис мотнула головой и отключила все запущенные мыслительные процессы.

– Голова болит, – повторила она.

Тит от испуга даже побледнел.

– Я думал, ты сейчас в обморок грохнешься.

– Просто нужно передохнуть. Не спала всю ночь.

Мальчишка тотчас оживился.

– Можешь передохнуть у меня дома. Пока я делаю карту. У нас есть свободная комната. Вообще говоря, свободных комнат навалом, а гостей не бывает. Ну что, согласна? Мама всегда дома... Она не совсем здорова, потому ей приходится много отдыхать… Думаю, она разрешит сделать тебе чай... С имбирем. У нас всегда дома имбирь, маме очень нравится. Или, если хочешь, можно заварить травы. Есть ромашка, чабрец, мята...

Ирис колебалась недолго. Ей требовалась самодиагностика, и мальчишка с его свободной гостевой комнатой пришелся очень кстати. И с картой, конечно, если он говорит правду... Но он не врет. Ирис бы услышала. К тому же, для вранья нужно куда больше ловкости, а этот мальчишка, скорее всего, только воображает себя великим махинатором. Слишком уж легко краснеет. Его отцу, главе ведомства Особых Назначений, попадаться на глаза, конечно, не стоит. На всякий случай. Вряд ли он заподозрит в Ирис омегу – ведь их пока что не существует – но может заинтересоваться ее семьей. Историю можно придумать всегда, а еще следить за реакциями и подстраиваться, но при возможности таких уверток, конечно, стоит избежать. С другой стороны, человек, который занимает такой высокий пост, рано домой не возвращается, а это значит, что Ирис проведет свое сканирование и уйдет еще раньше, чем Тит успеет заговорить об ужине.

– А как же твоя практика? – тут же нахмурилась она.

Тит махнул рукой.

– Сейчас отпрошусь. У меня шесть благодарностей, забыла? Я – ценный сотрудник.

Ирис закатила глаза и улыбнулась. Синяя гимнастерка замелькала среди прохожих, и Ирис выдохнула.

Только сейчас она поняла, как не хочет оставаться в одиночестве. Робкий назойливый мальчишка был не препятствием – он был возможностью. И Ирис не собиралась ее упускать. В мире людей без людей было сложно.

Глава 21. Ирис. Лимонная корзиночка, Лидия и новое платье

Гигантский двухэтажный дом возвышался посреди зеленого сада радушно и гостеприимно, словно на раскрытых ладонях. В саду было тихо, жарко и влажно; над клумбами с причудливыми новомодными гибридами летали бабочки, в зарослях шелестела система орошения. У входа встречали два андроида. Они смерили Ирис скучающими взглядами и отвернулись. Она успела выставить простенькую защиту, которая годилась для техники без нейронных сетей, и андроиды пропустили ее мимо, ничего не заподозрив.

Ирис посматривала по сторонам. Внутри было светло, просторно и легко. Безделушек, фотографий и украшений было в меру – ровно столько, чтобы разбавить монотонность кремовых стен, но не обратить на себя лишнего внимания. Взгляды притягивало другое: огромные, от пола до потолка окна, которые выглядывали из гостиной прямо в Алый Залив. Красные волны бились и пенились далеко внизу, прямо под их ногами, за подлокотником бежевого кресла, и голова невольно кружилась даже у Ирис. Или так ей подсказывала система имитации: схватиться за спинку дивана и сделать вид, что ей очень, очень страшно.

– Дом построили на скале, – разъяснил Тит. – С этой стороны всегда ветрено. Моя спальня наверху, тоже выходит на залив. Окна я почти не открываю. А там, – он махнул назад, – всегда тишина. Вот такая наша домашняя аномалия.

Ирис невольно навострилась.

– Аномалия?

Но Тит уже не слушал.

– Мама?

Он взялся за перила лестницы.

– Пойду посмотрю. Может, прилегла. Обычно она днем рисует.

Тит быстро и легко взлетел по ступенькам и исчез наверху. Ирис прикрыла глаза и просканировала дом, засекая сигналы расставленной по комнатам электроники. Пять спален, два кабинета, две гостиных, одна столовая, кухня, чердак и несколько технических помещений в подвале. Электроники немного, и вся довольно глупая, но для девяносто четвертого года это вполне логично. Андроиды в режиме ожидания, да и вообще их можно не бояться. Ничего, похожего на аномалии вроде той, что она отыскала в заброшенном доме в квартале рыбаков, не было.

– Мама сейчас спустится, – кубарем скатившись с лестницы, объявил Тит. – У нее на чердаке студия, – пояснил он.

Лицо у него слегка вытянулось – наверное, от волнения.

– Любишь пирожные?

Ирис же их никогда не пробовала...

– Я как раз на этой неделе еще не ел.

Тит махнул, приглашая за собой. Через коридорчик они вышли на просторную кухоньку. Окна здесь занимали целую стену, как и в гостиной, но смотрели, к счастью, в сад. Казалось, что зелень пробивается внутрь и оплетает кухонные шкафчики цветами. В центре комнаты стоял низкорослый пищевой аппарат. Он немного походил на тот, что был на кухне у Ликвидатора, но судя по обилию рабочих поверхностей, еду здесь пока предпочитали обрабатывать и вручную, не полагаясь целиком на технику. Тит подошел к приборной панели и прижал палец к сенсору. Экран подсветился зеленым и предложил ему выбор из коротенького списка продуктов. Неужели в таком доме нет денег на еду?..

– Лимонная корзиночка, – показал Тит.

Ирис нахмурилась. Около аппетитной картинки значилось количество: 1.

– Поделим пополам, – пообещал он, нажимая на изображение.

– Может, стоит послать андроида за продуктами? – предположила Ирис.

– Да нет, – кривовато усмехнулся Тит. – У нас тут все расписано. У меня на неделю из сладкого положена одна единица. В этот раз – вот, корзиночка.

Из отверстия выдачи выехало пирожное на кружевной бумажной салфетке. Тит вытащил из кухонного шкафчика тарелку и бережно пересадил пирожное на нее. Обращался он с угощением так, будто боялся его поранить.

– А почему так строго? – не поняла Ирис. – А как же гости, например?

– Гости у нас не предусмотрены, – Тит чуть втянул голову. – А строго потому, что так положено.

– Положено?

– Так правильно.

Ирис поежилась. Она только-только избавилась от правил...

– Тит, почему ты не предложил гостье вымыть руки?

Мать Тита не вошла в кухню – она тихо, почти незаметно вплыла, прошелестев платьем. Темно-серый воротничок плотно облегал ее тонкую шею, мертвенно-бледная, будто пергаментная кожа казалась почти прозрачной, скулы – болезненно очерченными, а запавшие глаза – слишком черными. Мать Тита была не здорова, Ирис поняла это сразу. Но несмотря на изможденный вид, эта женщина смотрела на гостью холодно, свысока.

– Боги-праотцы, – она поджала и без того тонкие губы. – Так значит, правду он говорил о неприятностях. Пойдем-ка со мной. А ты, Тит, завари чай.

Она протянула руку Ирис. Та неохотно двинулась ей навстречу, но ладонь не подала. Не хотелось касаться этих узких, костлявых пальцев – в жесте не было и капли дружелюбия.

– Меня зовут Лидия. Поднимемся наверх, умоешься и переоденешься.

Лидия убрала руку и отвернулась.

Ванная была выложена светло-желтым камнем и сверкала зеркальными отблесками. Свет лился здесь отовсюду: из окон, проделанных в скошенном потолке, из крошечных слуховых отверстий, пробуравленных над гигантской ванной, скорее похожей на бассейн, и из зеркал, убранных в узорчатые металлические рамы. Лидия сразу подвела Ирис к раковине и сложила на ее краешке душистое мыло и розовое полотенце.

– Жду тебя в гардеробной, первая дверь слева, подберем тебе новое платье, – кинула Лидия.

Ни вопрос, ни предложение. Эта немолодая уже, властная женщина привыкла к подчинению окружающих, и недуг свой она, наверное, тоже воспринимала как досадную помеху, недостойную внимания.

Ирис скривилась, не успев одернуть систему имитации. С другой стороны, зачем притворяться перед этой женщиной? К вечеру Ирис здесь уже не будет. Все, что ей нужно – это отдохнуть и провести диагностику. Потом она отыщет место, где сможет подключиться к большой базе данных и отыщет Ликвидатора. Через домашние электронные сети выйти на нее никак не удавалось. А тот самый способ, который она использовала в будущем, в квартале Сифов, не работал: ничего похожего на его запах она в округе не почувстствовала.

Лидия вышла, не оглянувшись. Дверь тихо затворилась.

Ирис вздохнула и, опершись о раковину, взглянула на собственное отражение в зеркале. Через скошенное окошко на каменный пол падало солнечное пятно, в воздухе плясали пылинки.

Выглядела Ирис отвратительно: растрепанные волосы, пятна грязи на лице, мятое, изорванное платье, нитки у воротника – там, где она отодрала ярлычок с гербом Сената. Неудивительно, что Тит за ней потащился. За таким хаосом непременно скрывается что-то любопытное. А что может быть интереснее бездомной бродяжки для чистенького мальчишки-аккуратиста, которого, судя по всему, воспитали по цифрам и линейке?

Натерев ладони пахучим мылом, Ирис кое-как соскоблила грязь с лица, рук, локтей и даже коленок. Промокнув кожу полотенцем, она сморщилась: на мягкой светлой ткани остались пятна. Оставив безнадежно испорченное полотенце на раковине, она пригладила волосы и выглянула из ванной.

– Куда лучше, – сдержанно похвалила ее Лидия.

Гардеробная оказалась очередным светлым залом. Рядами тянулись вешалки почти одинаковых платьев и полки с обувью одного фасона. Под ногами шуршал ковер, и Ирис украдкой скинула грязную туфлю, чтобы зарыться пальцами в длинный ворс.

– Слишком худая, – уже знакомо поджала губы Лидия, снимая с вешалки то одно платье, то другое. – Вот, попробуй это. Оно довольно старое, так что бери без возражений.

Вот спасибо.

Мягкая бледно-желтая ткань струилась между пальцев.

– Что это? – удивилась Ирис.

– Шелк, конечно, – фыркнула Лидия. – Никогда не видела?

Ирис вовремя сдержалась и не кивнула. Лучше молчать. Конечно, не видела! В четырнадцатом году за такой отрез ткани можно и передраться. С другой стороны, и сейчас такие вещи, скорее всего, не слишком распространены, зато ужасно дороги.

– Сними туфли, – Лидия протянула руку. – Я посмотрю размер. И выкину.

Ирис не возражала. Ее матерчатые туфельки предназначались для прогулок по коридорам Центра, никак не для спринтов по грязноватому Эмпориуму.

Смотреть на Лидию она избегала. Бледное лицо этой женщины так отличалось от румяных лиц, которые Ирис так привыкла видеть в Центре, то ей становилось не по себе. То и дело подключался сигнал тревоги, и одергивать его Ирис уже порядком надоело.

– Будет немного жать, – предупредила Лидия, выдавая Ирис пару новых туфель в тон к платью. – Но другого размера у меня нет.

Ирис пожала плечами. Она просто отключит тактильные сенсоры, вживленные в кожу стоп.

– Переодевайся, – кивнула Лидия.

Теперь, когда Ирис умылась, взгляд Лидии чуть смягчился. Она рассмотрела ее еще раз, потом все-таки поджала губы и вышла. О тактичности она все-таки не забыла: раздеваться при ней не заставила. Ирис с облегчением скинула свое старое форменное платье и развернулась, чтобы взглянуть на заживающую рану.

Зеркал, украшенных металлической вязью, здесь хватало, так что ее тощая фигурка отразилась десятикратно, и Ирис невольно съежилась. Она и раньше была худощавой, но за эти несколько дней ребра некрасиво очертились, торчали лопатки, выпирали кости таза. Она теряла энергию быстро: ее организм требовал пищи не только для биосинтетиеческих органов и материй, но и для электроники, а последние несколько суток она за собой совершенно не следила. А еще никаких укрепляющих занятий, тренировок внимания или задачек для устного счета.

Рана сошлась красноватой линией и все еще странно ныла. Ирис провела рукой по шраму и поморщилась. Помимо тактильных сигналов, которые можно было отключить, она ощущала неприятную резь совсем другой природы, причем уже давно. Уходить она, видимо, не собиралась еще долго.

Отмахнувшись от лишних вопросов, Ирис натянула шелковое платье Лидии. Застегивалось оно старомодно и не слишком удобно: на мелкие пуговички со стороны спины. В платье Ирис застежки были автоматические, и чтобы расстегнуть те пуговицы, не нужно было просовывать кончик пальца в петлю.

Обновка по фигуре так и не села, повиснув вялыми складками, но теперь Ирис выглядела относительно прилично. Ни следа побега, ни намека на Центр.

Стоило ей продеть в петлю последнюю пуговку, как в гардеробную вернулась Лидия. Она подхватила испорченное старое платье Ирис и перебрала пальцами ткань.

– Это я выброшу, – сказала она. – Если ты не возражаешь, конечно.

И опять она не спрашивала.

– А теперь, пока мы не спустились вниз, я хочу с тобой поговорить, – Лидия сощурилась. Ирис переступила своими новыми туфельками, зарываясь носками в ковровый ворс. – Присядь, – она кивнула на расшитую банкетку у зеркала, и Ирис послушно опустилась. Сама Лидия осталась стоять, сложив руки на груди. – Тит рассказал мне о твоем положении.

Ирис чуть наклонила голову. Что именно сказал мальчишка матери?

– Рассказал мне о тебе. О том, что вы уже давно дружите.

Ирис не моргнула. Значит, врать он все-таки умеет. Конечно, иначе не видать ей ни мыла, ни платья, ни чая.