Текст книги "За стеной из диких роз (СИ)"
Автор книги: Lett Lex
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
10
На следующий день Анна отказалась составить компанию хозяину замка. Клод ждал её на улице, предполагая, что они снова отправятся на прогулку. Её отказ он принял с пониманием, почти что равнодушно, и всё же дал девушке около получаса, чтобы передумать. Вчерашний разговор был ещё свеж в памяти у обоих и ближе к полудню молодые люди понимали, что не видеть друг друга хотя бы один день – не такое уж неправильное решение. Имея всего одного собеседника, привередничать было глупо, но вряд ли что-то глобальное могло случиться за те несколько часов, что Клод и Аннабелль отдохнут друг от друга. Во всяком случае, так они думали.
День обещал быть жарким и трудно было думать о чём-то кроме спасительной прохлады леса. Лето уже вступало в свои права, а весна охотно уступала ему, изредка напоминая о себе проливными тёплыми дождями с громом и молнией. Воздух был удивительно сладким от запаха распустившихся цветов, щедро делившихся своей красотой со всем миром, и это было так в новинку, будто Анна впервые в жизни видела лето, всё его ослепляющее и оглушающее разнообразие цветов, звуков и запахов. А может, это и вправду было так? Прошлое лето было пропитано едким дымом горевших домов, а жара была сродни наказанию, от которого не удавалось скрыться даже в самой тёмной чаще. Казалось, будто за этот год Анна забыла, что мир может быть иным: не серым от снега или пепла, а полным красок и ласкавших слух звуков, сродни музыке.
Однако несмотря на все прелести надвигавшегося лета, начавшаяся жара совершенно не давала бездействовать. Она вынуждала вставать и ходить по комнатам, гоняясь даже за самыми слабыми сквозняками. Даже распахнутые настежь окна не могли спасти от палящих лучей солнца. Анна не выдержала и открыла ещё одно окно. Прохладный ветер, точно ждавший этого, ворвался в комнату, вздымая занавески, как паруса. За окном простирался лес, ещё недавно покрытый плотным слоем просевшего снега, теперь он переливался разными оттенками зелёного, вызывая чистый восторг. Анна увидела прогуливавшегося по аллеям Клода. Герцог медленно ходил возле ворот, всем своим видом выказывая стремление как можно скорее оказаться в спасительной тени леса. Летнее солнце было совершенно не по нраву коню, да и хозяин вовсе не отличался бодростью походки. Он прождал Аннабелль больше часа, несмотря на её отказ, и, видимо, не спешил покидать замок. Вместо этого он оценивал, как преобразился сад, ещё пару недель назад казавшийся совершенно заброшенным.
Садовники трудились на славу, не покладая рук. Анна не стеснялась восхищаться их работой и всё жалела, что не успевает пройтись по небольшому парку с аккуратными кустами и деревьями, кроны которых слуги умело превращали в сложные геометрические фигуры. А Клод подгонял садовников, требуя, чтобы они поскорее закончили придавать саду божеский вид. Его взгляд привлекла одна клумба, которую явно обделили вниманием: несколько розовых кустов разрослись до огромных размеров и переплелись шипастыми ветвями так, что сама мысль о том, чтобы разделить их, вызывала ужас. Они выглядели удивительно красиво, даже диковато, окружённые правильными формами и яркими цветами, тёмно-зелёная листва и насыщенные спокойные цвета бутонов успокаивали взгляд после бессчётных ирисов и тюльпанов. Словно на веселую картинку закрался кусочек реальной жизни, придававший нотку светлой грусти напоминанием о том, что всё вокруг – неправда, и только это мрачноватое, величественное пятно отражает мир таким, какой он есть. Отчего становилось грустно? Оттого ли, что разница между сном и реальностью была до боли заметна?
Он смотрел на белые и алые розы, склонившиеся друг к другу в немом диалоге. Они скрывались в тени листвы, а их ветви, переплетаясь, пронзали друг друга шипами, скрепляя их намертво. Клод хмуро усмехнулся и машинально поправил капюшон. Он не сразу заметил открытое окно и любопытный взгляд Аннабелль, обратившей внимание на хозяина замка намного раньше, чем тот почувствовал молчаливое присутствие гостьи рядом. Он помахал ей рукой, излишне дружелюбно, если вспоминать их разговор накануне и час ожидания под палящим солнцем.
– Я ждал тебя, – сказал он, подняв руку в ответ.
Девушка только покачала головой, в очередной раз подтверждая, что ожидание было напрасным.
– Как пожелаешь, – ответил мужчина всё тем же понимающим, но оскорблённым тоном. Как будто он и вправду был разочарован своим вынужденным одиночеством. Он забрался в седло и поспешно покинул территорию замка, будто пытался нагнать упущенное время. Всадник скрылся прежде, чем Анна успела попрощаться.
Наступивший день Аннабелль решила посвятить более детальному изучению замка и поиску его тайн. Несмотря на то, что главный секрет этого места несколько минут назад выехал за ворота, Анна надеялась, что это не помешает ей узнать хотя бы немного о замке и заклятии. Она предчувствовала груз предстоящих дел и, представляя их нагромождение, не знала, с чего начать. Её душа разрывалась между желанием, необходимостью и осторожным: «а может, не надо?». Да и необходимость была выдумана самой Анной и не предвещала ничего хорошего, а возможные печальные последствия выстраивались перед ней, как на параде, щеголяя своими масштабами. И всё же слабый огонёк азарта затмевал их всех. В отблесках его пламени Анна видела себя спасительницей, прекрасной, милосердной, с кроткой улыбкой, за которой невозможно разгадать смелость и решительность, была видна лишь непроницаемая маска женственности. Как же её манил этот образ!
Она решила начать свои исследования с истории замка. Кому он принадлежал? Какую историю таят молчаливые слуги и какую роль играет загадочный хозяин? Аннабелль встрепенулась при мысли о нём. Он считал себя раскрытой книгой, а она не стремилась усомниться в его словах, делала именно то, что ему было нужно – отвлекалась на него, забывая про вещи, действительно требовавшие внимания. Он говорил, что его не нужно спасать, а сам часами сидел у ручья с видом, словно вот-вот утопится в бурлящем потоке. Анна была уверена, что накручивает себя, рассудок твердил, что ей следует просто поговорить с Клодом, вызвать его на откровенный разговор, пользуясь её нынешним положением «друга». Но какая-то часть её сущности, успевшая разочароваться в уговорах и дипломатии, требовала действий, поступков и приключений. Анна шла навстречу этим требованиям, несмотря на то, что все приключения, встречавшиеся ей в реальной жизни, не заканчивались добром. Предавшись таким размышлениям, она не заметила, как оказалась в анфиладе кабинетов. Там она без труда отбросила сомнения, предавшись окрыляющей жажде приключений, загадок и их решений. Девушка принялась искать что-нибудь, что могло бы дать ей ключ к истории замка.
Для человека вроде Аннабелль это занятие было почти невыполнимым. Она всё отвлекалась на казавшиеся ей интересными книги ― откладывала их в отдельную стопку, чтобы потом перенести в свою комнату, а потом, когда книг накапливалось слишком много, она начинала их перекладывать так, чтобы было легче переносить их в спальню. Непременно какой-нибудь фолиант с броским названием привлекал внимание девушки и Анна вовсе теряла счёт времени, уходя с головой в чтение первых страниц «из чистого любопытства». В какой-то момент она вспоминала о том, что искала, откладывала книгу и снова начинала перебирать бессчётные тома, блокноты и тетради. Она бегло просматривала страницы в поисках чего-то, что могло показаться важным, но не находила ничего, что заинтересовало бы её, кроме вырванных листов, от которых избавлялись по десятку за раз, оставляя на их месте только неровные края, словно обрезанные крылья. Ещё было множество карандашей. Аннабелль находила их повсюду: на рабочем столе, в креслах, в ящиках, на полках, на полу. Все они были идеально заточены, как будто неизвестный художник хотел всегда держать карандаш под рукой на случай, если его не окажется в кармане.
На полках, между книгами, она находила спрятанные листы бумаги с рисунками, выполненными всё той же знакомой ей рукой. На них были изображены одни и те же глаза, по-разному глядящие на зрителя с листа, будто оживляя бумагу, одни и те же губы изгибались в десятках улыбок. Словно портрет был изорван на куски и Анна, перебирая бесконечные эскизы рук, поворотов головы, улыбок, пыталась собрать его вновь. Художник, казалось, был всё недоволен своей работой, рисовал, стирал и перерисовывал, затирая бумагу до дыр.
Девушке пришлось приложить огромное усилие воли, чтобы отложить рисунки. Она думала о том, чтобы забрать их в свои покои к найденным ранее, но решила, что кто-нибудь может заметить пропажу. Она осторожно сложила листы и, перевязав их своей лентой, положила объёмную кипу на стол. Жемчужного цвета лента бросалась в глаза в мрачном интерьере, изобиловавшем деревом и металлом. Анна обещала себе вернуться к этим эскизам немного позже.
Больше искать в кабинете было нечего. Аннабелль решила отправиться в библиотеку и поискать там какие-нибудь документы, дневники или рукописи, а может, целые архивы. Там она столкнулась с обстоятельством, ранее вызывавшим лишь равнодушие, а теперь неожиданно превратившимся в угрозу, как риф во время отлива. Книги в библиотеке были перепутаны: наука стояла рядом с религиозными книгами, история соседствовала с лёгкими романами, словно кто-то нарочно переставил их так, чтобы усложнить девушке задачу и с едкой ухмылкой понаблюдать, как она будет решать её. Анна неторопливо впала в отчаяние и принялась за первый стеллаж.
Библиотека оказалась вторым любимым местом обитавшего в замке художника. Покрытые рисунками страницы выпадали из книг, обрезы некоторых томов были покрыты искусными орнаментами, в узорах которых можно было рассмотреть птиц и цветы. Первое время девушка бодро поднималась вверх и вниз по передвижной лестнице, заглядывая на верхние полки стеллажей, трещавшие от книг, стоявших настолько плотно, что казалось, будто деревянные стенки не выдержат и вся конструкция расколется надвое. Анна раз за разом представляла картину того, как она сама падает вниз, пролетает несколько футов и падает на каменный пол и всё, бесславный конец так и не успевшего начаться приключения. Руки девушки дрожали от напряжения, с которым она хваталась за перекладины и полки, чтобы добавить себе устойчивости, а загнанное страхом сознание лишь твердило: «Сорвёшься. Сорвёшься. Сорвёшься». Страх перерастал в панику. Анна понимала, что это лишь плод её фантазии, что лестница даже не думает покачиваться и достаточно крепка, чтобы прослужить ещё лет десять; понимала и боялась. Она с трудом спустилась. Ей приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы отцепить намертво примерзшие к перекладинам руки, стеснённое узким корсетом дыхание сбивалось, перед глазами плыли чёрные круги. Анне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя. Она никогда не боялась высоты; страх, казалось, жил в самом замке, прятался в его углах и проникал под кожу, отравляя кровь на несколько секунд, пока приступ не прекращался.
«Не очень это соответствует образу спасительницы», – скептично подумала она, пытаясь успокоиться. Хмурым взглядом девушка обвела этаж. Она просмотрела несколько стеллажей и теперь всё её тело болело от бесконечного карабканья по лестницам, как после хорошей пробежки, а желание покидать твёрдую землю оставило девушку (и надолго). Анна проверила стоявший в библиотеке рабочий стол, за которым могли разместиться сразу несколько читателей, но в его ящиках нашлись только пустые тетради и множество карандашей. На целый этаж ушло больше часа и Аннабелль чувствовала небывалую усталость и ещё большее уныние от мысли, что в библиотеке далеко не один этаж. Её исследование грозило затянуться не на один день.
Девушка опустилась в большое, обитое кожей кресло и обвела комнату измученным взглядом. Внимание её привлекла массивная башня из книг, выложенная аккуратно, пусть и не особо красиво. Конструкция напоминала настоящую средневековую рыцарскую крепость с высокими толстыми стенами, готовыми воинственным безмолвием встретить любую, даже самую яростную атаку. Были даже окошки и бойницы, из некоторых выглядывали нарисованные солдатики. По внешней стене тянулась узкая лестница из тонких тетрадей, фундамент был выложен из словарей и энциклопедий, массивные двери ― труды по философии. Крепость была в полной боевой готовности, в любой момент способная защищать тех, кто скрывался за её стенами. Аннабелль вдохновлённо вскрикнула и почти поспешила к башне. Она была выше девушки и Анне оставалось лишь гадать, как попасть внутрь, не нарушая целостности конструкции. Она осторожно заглядывала в зазоры между книгами, даже пыталась достать пару томов, но башня угрожающе закачалась, стоило девушке лишь подумать об этом. Анна попробовала снова, башня накренилась, как только она потянула на себя том древнегреческого философа. Девушка тут же оставила попытку и осторожно отошла на несколько шагов назад, спрашивая саму себя, с чего она решила, что что-нибудь могло храниться за стенами книжной башни. С другой стороны, она не нашла бы места надёжнее, чтобы спрятать что-либо от людей, умеющих ценить красоту. Аннабелль взглянула на башню так, словно ей предстояло перепачкать руки кровью, но в тот момент она ни капли не сомневалась в правильности своей догадки. «Почти деревянное» строение подзывало её, как самый опасный из соблазнов ― тайна, готовая вот-вот открыться глазам девушки. Анна в последний раз провела ладонями по стене башни и, склонив голову, точно извиняясь и смиряясь с необходимостью поступка, вытащила несколько томов и толкнула башню, давая ей распасться. Книги с грохотом полетели на пол, Анна виновато отвела взгляд, как будто перед ней снова казнили людей. Из-под книг показался продолговатый прямоугольный футляр из красного дерева, инкрустированный золотом и перламутром. Лицо Анны просияло от радости, последовавшей за волной азарта. Она открыла футляр.
***
Клод никогда не мог пожаловаться на дурное предчувствие. Сам не знал, отчего; скорее всего, потому что оно не покидало его уже долгие голы и он привык существовать с ним, больше удивляясь тому, что у него появлялась надежда на лучшее. Но в этот день его вера в то, что хуже быть не может, пошатнулась и он сам не знал, в какую сторону. Неожиданный душевный подъём сменялся полнейшей фрустрацией и Клод всё пытался понять, что не так. Он решил, что всему виной жара. Он снял капюшон и, зачерпнув воды в ручье, провёл рукой по волосам и лицу. Это не спасло от сводящей с ума жары и почти не привело в порядок беспорядочно метавшиеся мысли.
На пару мгновений ему полегчало, но только и всего. Разговор с Аннабелль всё не шёл у него из головы и он беспокоился. Клод не сомневался, что человек вроде Анны без труда найдёт приключения, получившиеся из придуманных ею самой же проблем, и попадёт в одну из ловушек, которые были повсюду в его замке. Больше всего ему не хотелось, чтобы она оказалась втянута в одну из интриг, оплетавших замок диким плющом, пусть он и знал, что одна из таких интриг и участие Аннабелль в ней может стать его путеводной нитью из многолетнего заточения. Но что, если никто не вздумает спрашивать его мнения, как последнего человека, ещё не успевшего лишиться рассудка?
Ему тут же вспомнились все те записки, которые получила Аннабелль, и десятки тех, которые она не успела получить, благодаря его стараниям. Уже сейчас слуги всё меньше следили за сообщениями, которые оставляли другие обитатели замка. А те могли написать всё, что угодно, и неизвестно, как это могла понять Анна. Волнение вновь забурлило в жилах. Клод поправил капюшон и поднялся в седло, готовый вернуться в замок. Вдруг он заметил какое-то движение в тени клёнов. Слишком высокий силуэт для оленя или лошади прошуршал по земле и припал к стволу дерева. Клод остановился и впился взглядом в рощицу, стараясь уловить каждое малейшее движение, а из тени кто-то так же внимательно следил за ним. Хозяин замка достал из сапога нож и спешился, осторожно начал приближаться к деревьям.
– Есть там кто-нибудь? – спросил он, сжимая рукоять ножа и держа его так, чтобы солнце не выдало оружие раньше времени. От ствола отделилась внушительных размеров тень.
– Я видел твоё лицо, – прозвучал ответ, ему вторил щелчок заряжаемого арбалета, маленького, подходящего для стрельбы с десяти шагов, но и его нельзя было недооценивать.
– Готов поспорить, тебе не хотелось бы увидеть его снова, – усмехнулся Клод и спокойным тоном спросил: – Что тебе нужно здесь?
– Что ты такое? – чужак как будто не слышал слов Клода.
– Просто… Лесник. Служил у господ здесь, как это делал мой отец и его отец, и отец отца моего отца и… и так далее, – он всё теми же осторожными шагами приближался к незнакомцу. – А ты охотник?
– Точно, охотник, – кивнул человек, недоверчиво оглядывая Клода. – Что тебя так? Медведь?
– Он самый, – подтвердил Клод, сжимая рукоять ножа сильнее, чем требовалось из-за дурного предчувствия, медленно усиливавшего свою леденящую хватку. – Давай я покажу тебе дорогу отсюда. Здесь есть дорога, она ведёт прямо на деревню Имфи.
– Видать, ты давно в Имфи не был, – покачал головой охотник. – Это уже целый город. Сам король приезжал, чтобы взглянуть на него.
– Старый или новый? – бесцветным голосом спросил хозяин замка.
– Да, оба, – немного подумав, ответил чужак. – Новый вот только недавно уехал из этих краёв. Всё ездит, спрашивает, как нам живётся, беспокоится о нашем довольстве.
– Как же? – злорадно усмехнулся Клод. Незнакомец вдохновился темой беседы и следовал за хозяином замка, сам того не замечая.
– Ну, он спрашивает. Говорит, что скоро у нас даже фабрика будет. А ещё смотрел, чтоб сильно богатых не было и колдунов… – он быстро затараторил, перечисляя деяния нового короля, когда его проводник остановил его, рассеянно спросив:
– Что «колдунов»?
– Чтобы не было! – ответил охотник и отчего-то расхохотался. Клод лишь покачал головой. Достаточно было присмотреться, чтобы увидеть негодование в его походке и осанке. Аннабелль бы различила…
Но охотник явно не интересовался настроением своего проводника и продолжал без умолку болтать о своём «распрекрасном» правителе, а Клод, слушая его, не мог понять, за что можно было так слепо обожать этого человека. Он ускорял шаг, чтобы как можно скорее избавиться от этого яростного республиканца. Тот не спешил, останавливался и подолгу философствовал, спрашивал самого Клода о всеобщем благе и о чём-то ещё, о чём не мог иметь ни малейшего представления, а его проводник лишь сдержанно кивал, через силу сжимал зубы и неопределённо пожимал плечами.
Наконец, они оказались возле границы земель Клода. Они распрощались, совсем как добрые друзья, совершенно позабыв о том, что не знают имён друг друга, да и познакомились престранным образом. Клод даже несколько удивился своей способности заводить друзей и начинал радоваться новому собеседнику, испытывая светлую грусть от предстоящей разлуки с ним.
– Ну, будешь в Имфи ― ищи меня в кабаке. Не обознаешься, да и тебя я за версту узнаю, – сказал охотник, прощаясь.
– Хорошо, – кивнул Клод. – Чего доброго слышно в Имфи?
– Да всё, что слышно ― доброе, а всё рассказывать – сил не хватит, – усмехнулся чужак. – Говорят, девушка у нас пропала. То ли путешественницей была, то ли у ведьмы на службе – кто ж знает? Нет и всё тут.
– Вот как, – кивнул Клод. – Что ж, если тут и есть ведьмы, то слуг у них предостаточно, – и усмехнулся. – В добрый путь. Дорога выведет тебя прямо на Имфи.
Они распрощались. Охотник пошёл своей дорогой, а Клод, как только фигура чужака скрылась за деревьями, пронзительно свистнул, подзывая коня, и отправился в замок. Охотник прошёл несколько шагов и развернулся, глядя вслед удаляющемуся силуэту странного лесника.
***
Анна рассматривала страницы, выцветшие от недобросовестного хранения, как от времени. На них были планы замков самых причудливых форм, массивных и громоздких, словно средневековые крепости, и воздушных, точно сотканных из облаков, обителей, где могут жить только прозрачные светлые создания, далёкие от земного мира. Под каждым рисунком было аккуратно выведено: «Резиденция для Её Прекраснейшего Величества Марии-Элизы». Это имя было скрыто в каждой тени, положенной тонкими штрихами. Архитектор использовал буквы вместо линий и ими рисовал свои шедевры, каждый раз создавая нечто, поражавшее воображение, но он всё считал это недостаточно прекрасным местом для Марии-Элизы и вновь брался за карандаш.
Это было не желание угодить королеве. Это была любовь, чистая, без примеси страсти или зависти, дающая удивительный, несравнимый ни с чем, свет и мягкое тепло вдохновения. Та любовь, которой жаждут, к которой тянутся художники, ища её среди копий и подделок, запятнанных человеческой ревностью, страстью, алчностью. Бедный архитектор… В руках Аннабелль было лишь эхо его любви к прекрасной королеве. Она была действительно прекрасна.
…Он следил за ней, видел нежный изгиб шеи и мягкую полуулыбку, спрятавшуюся в уголке губ, и жалел, что он архитектор, всего лишь архитектор, а не художник. Он пытался создать её портрет. Выкладывал его из цветов и сухих листьев, прятал её имя в рисунках, наименованиях комнат, собственных записях, точно скрываясь от самого себя. Неужели никто не видел этого раньше?
Анна провела пальцами по странице, точно пытаясь голыми руками соединить края рваной раны в сердце неизвестного ей архитектора, полюбившего Марию-Элизу, последнюю королеву, оставшуюся прекрасной и милосердной даже когда её собственный народ вёз её на казнь. Аннабелль видела это, в последние секунды королевы она мысленно была рядом с ней. Королева нашла её в толпе и одарила напоследок тем же добрым и заботливым взглядом, что и всегда, умоляя не рваться к ней, не пытаться спасти её и не губить себя. Думала ли она тогда об архитекторе, любившем её так отчаянно, мучившемся своим молчанием?
Под десятками запечатанных, никогда не отправленных писем, конверты которых сплошь были исписаны всё тем же именем, она нашла гравюру. Маленькую, с истрепавшимися краями, владелец не расставался с ней ни при каких обстоятельствах: об этом говорили капли воска, подтёкшие чернила ― следы случайных капель, попадавших на бумагу. Там были он и она, король и королева, их лица Анна узнала без труда. И были дети. Трое маленьких детей, все улыбающиеся так, что даже чернила смогли передать сияние их глаз. Аннабелль никогда не видела их раньше, ни на одном портрете, ни одного упоминания о них в обществе.
В коридоре послышались шаги. Анна заметалась в поисках укрытия, предчувствуя, что хозяину замка крайне не понравится её способ времяпрепровождения. Сказать, что она упала? Тогда он бы услышал шум. Случайно задела и пыталась разобраться? Будет слишком много вопросов и недомолвок. Шаги всё приближались. Анна не нашла ничего лучше, кроме как упасть на пол рядом с грудой книг с мученическим выражением на лице и притвориться мертвой. В ту же секунду в комнату вошёл Клод. Заметив девушку, он медленно обошёл её, сверля пристальным взглядом, будто проверял, действительно ли она без сознания.
«Belle», – позвал он и Анне потребовалось немало сил, чтобы не дать обиженной усмешке появиться на лице. Она продолжала лежать неподвижно, когда Клод опустился на колени рядом с ней и аккуратно, почти бережно, провёл ладонью по её лицу, повторяя тонкие черты. Нагретая кожа перчаток обжигала лицо. Аннабелль поморщилась и открыла глаза. Клод помог ей сесть.
– О, Боже, – покачала она головой. – Мне стало плохо прямо здесь… Это из-за жары.
– Хорошо, что ты была не на лестнице, – произнёс хозяин замка.
– Несомненно, – согласилась девушка. – Не могу представить, что было бы тогда, – она попробовала подняться. Это далось с трудом после долгого сидения; Анна почувствовала, как приливает кровь вместе с чувством отвращения к самой себе. Зачем ей эта ложь? Нужна ли ей эта тайна?
Клод помог ей подняться и принялся перебирать книги, не успокоился, пока не выудил из-под книг футляр. У Аннабелль перехватило дыхание.
– Что это? – спросила она, дрожа от страха. Вдруг она в полной мере ощутила грозную силу, исходившую от Клода, и впервые испугалась этого.
– Это? – переспросил он, рассматривая футляр. – История. Одна из историй.
– Как-то связанная с Вами?
– Нет, – почти с сожалением ответил он. – Это наследие архитектора, строившего этот замок. Говорят, он был до последнего недоволен тем, как поменяли местами комнаты. Да и замок казался ему недостаточно прекрасным. Он чуть не умер, пытаясь усовершенствовать своё творение. Так и остался здесь до конца дней своих.
– Печально, – согласилась Анна.
– Я удовлетворил твоё любопытство? – улыбающимся голосом спросил он.
– Отчасти. Вы были уверены, что, приблизив меня к себе, скроете от меня целый мир, – вдруг заговорила она, на каждом слове умоляя себя замолчать, пока не стало слишком поздно, – будьте уверены, Вам это не удастся.
– И в мыслях не было, – согласно кивнул Клод. В словах его звучала едкая издевка. – Прости мне мои попытки защитить тебя.
– От чего? – спросила она, ослеплённая надеждой, в этот раз прекрасно видя её манящую призрачность.
– От меня, – сказал он, а сам готов был начать плеваться от того, насколько театрально это звучало. – И я буду вынужден запереть тебя, если ты не прекратишь искать опасности. Ты поняла меня, belle?
Аннабелль сделала реверанс и покорно склонила голову. Клод принял это как знак согласия и протянул девушке розу. Бутон должен был вот-вот распуститься: достаточно было поставить его в воду, чтобы уже на следующий день увидеть прекрасные алые лепестки во всей красе. Анна приняла цветок и покинула комнату, вполне дружелюбно попрощавшись с хозяином замка.
Он слушал её шаги на лестнице, как вдруг к мерному постукиванию каблуков прибавился грохот открывающихся дверей. Клод напрягся, как зверь перед прыжком, и прислушался. В замке кто-то был. Кто-то, кроме него и Анны, расхаживал по коридорам при свете солнца. Хозяин замка покинул библиотеку и быстро спустился на первый этаж, где мог всё ещё находиться нежданный гость.
Встреченный в лесу чужак расхаживал по вестибюлю, скептично рассматривая убранство первого этажа. Увидев Клода, он усмехнулся, как будто и не ожидал никого иного. В одно мгновение наружу вылезла вся его омерзительная, едкая натура, выжигавшая его личину изнутри. Теперь Клод понял, что чувствовал к этому человеку, говорившему с ним непозволительно-фамильярно: отвращение. К нему и к себе за то, что он сам забыл о том, кем является. И теперь присутствие чужака в стенах замка было полностью виной Клода.
– Не знал я, что лесники живут, как короли, – раскатисто произнёс чужак, его голос взорвал привычную тишину.
– Замолчи! – прервал его Клод.
– Почему это? Что. Ты. Такое? – напористо спросил охотник и зарядил арбалет, стрела угрожающе смотрела на хозяина замка. Тот думал, как выставить гостя так, чтобы его действия нельзя было назвать неоправданной жестокостью, и почти придумал, как вдруг в вестибюль вышла Анна и, вскрикнув от неожиданности, застыла перед охотником, как перепуганная лань.
– Та-а-ак, – весело произнёс охотник, наставляя арбалет на девушку. – Твоя ведьма?
– Она не ведьма, – забыв обо всех планах отступления, бросил Клод. – Убирайся отсюда.
– Почему, дружище? – его лицо исказила усмешка. Он принялся рассматривать Аннабелль, ему всё казалось, что он уже видел эту девушку. Вдруг он понял: – Анна!
Рука дрогнула от волнения, раздался щелчок, стрела царапнула пол у самых ног девушки. Анна вскрикнула от страха и отошла на несколько шагов назад. В ту же секунду на охотника накинулась чёрная тень, сокрушившая его одним движением и всем своим весом вжавшая его в мраморный пол. Казалось, ещё немного, и голова чужака разлетится на осколки. Они выл и бил кривой рукой по полу, моля отпустить его. Анна стояла, парализованная ужасом, и не знала, что делать и как помочь Клоду. Хозяин замка громко скомандовал: «Закрой глаза!». Аннабелль послушно прижала ладони к лицу. В целом, нужды в этом не было, она и так не видела ничего из-за пелены слёз и чёрных пятен, плясавших перед взором.
Послышался истошный вопль ужаса, человек подскочил и выбежал из замка, не оглядываясь. Анна выбежала вслед за ним, забыв о наставлении Клода. Хозяин замка поправил капюшон и последовал за девушкой в надежде перехватить её прежде, чем она натворит глупостей. «Венса-а-ан!», – кричала она вслед удалявшейся фигуре.
– Что ты с ним сделал? – спросила она вышедшего следом за ней Клода.
– Он сюда не вернётся, – резко ответил он. Девушка поспешно спустилась на аллею. – Куда ты? – раздражённо спросил он.
– Искать его.
– Скоро стемнеет!
– Именно! И он умрёт там! – произнесла Аннабелль. Немного наивная, прежняя Аннабелль, готовая спасать всех подряд.
– Он пытался убить тебя, – его слова заставили её сбавить шаг. – Подумай, кому ты сохраняешь жизнь?
Она обернулась к нему. В её глазах было отчаяние, переходившее в крик о помощи. Она могла бы расплакаться или броситься к нему с мольбой спасти её от этого разрывавшего сердце неведенья, пустоты, появлявшейся вместо ответа на вопрос: «что делать дальше?» и только ошмётки воспитания не давали ей сделать этого.
– А кем я буду, если не помогу ему? – дрожащим голосом спросила она.
Клод долго смотрел ей в глаза, борясь с отчаянием, передававшимся и ему, но долго устоять против их силы он не мог. Он поднёс руку ко рту и громко свистнул.
– Он не останется в замке, – предупреждающе произнёс он. На свист явились лошади, нетерпеливо топтавшие землю, ожидая всадников.
– Спасибо! – воскликнула девушка и, сжав в руках его стянутую плотной кожей руку, поднесла её в губам. Но стоило ей прикоснуться губами к перчатке, пахнувшей кожей, лесом и вином, как её собственные ладони опалило прерывистое дыхание. Она подняла взгляд и увидела перед собой непроницаемую темноту капюшона. Почти одновременно они отстранились, точно испугавшись этой вспышки перемешавшихся чувств. У них было не так много времени, чтобы тратить его на какие-то знаки признательности.
Они отправились на поиски скрывшегося в лесу Венсана.
