Текст книги "За стеной из диких роз (СИ)"
Автор книги: Lett Lex
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)
«Mademoiselle, возможно, Вы в опасности! Будьте осторожны!
Если вдруг Вы поймёте, что это предостережение было не напрасным, то не теряйте времени! Позовите на помощь хозяина этого замка. Его зовут Клод. Не забудьте назвать его имя, он не откажет Вам в помощи.
Ваш, пожалуй, друг»
Аннабелль удивленно подняла бровь и убрала записку обратно в карман. Она уже не знала, удивляться или становиться настоящей героиней сказки и следовать указаниям, которые ей дают таинственные незнакомцы, говорящие животные или даже предметы мебели.
– Вы живёте здесь совсем одни? – спросила Анна. Дети повернулись к ней, задумчиво глядя на неё, точно повторяя вопрос. Девушка вздохнула, чувствуя, как терпение подходит к концу. – Здесь ещё кто-нибудь живёт?
– Нет, – покачали головами девочки.
– Тогда почему вы не займёте верхние комнаты? Они куда приятнее и не такие тесные, – предложила она. Все её слова и действия казались ей самой вроде неудачной пьесы, в которой все герои были кривыми и картонными, в словах и движениях которых сразу угадывались обман, лесть, хитрость.
– Сюда они не заходят, – тихо сказала Адель, обнимая сестру за плечи.
– Те, которых ты видела, – хмуро добавил Мартин, явно недовольный тем, что сказала Адель.
– На рассвете они превращаются в мотыльков. Или просто исчезают, – добавила девочка.
– Вы боитесь их? – спросила Анна.
– Нет, – поспешил заверить её Марк. – Просто не хотим мешать им. Они не трогают нас – мы не трогаем их. Всё честно. Здесь есть всё, что может быть нужно: ванная, прачечная, кухня. Готовить мы умеем, так что ничего страшного.
– И долго вы собираетесь здесь оставаться?
– Наверное, долго, – ответила вместо брата Жанетт. – Мы вполне можем позаботиться о себе.
– Да, и не только о себе. Я не знаю, как благодарить вас за то, что спасли меня.
– Никак, – замахал руками Марк. – Просто никому не рассказывай, что видела нас здесь, хорошо?
– Хорошо, – она неловко потопталась на месте и неуверенно сказала: – Наверное, я пойду, – хотя что-то твердило ей, что она должна остаться.
– Нет, куда же ты?! А как же пообедать с нами! Ты же хочешь поесть, да? Отсюда до ближайшей деревни день пути. Оставайся и поешь, – наперебой заговорили Марк, Жанетт и Адель.
Они тут же вскочили со своих мест и, схватив Аннабелль за руки, потащили её следом за собой из комнаты в широкий мрачный коридор и на кухню. Они бежали, как будто боялись опоздать, что-то говорили, постоянно смеясь и улыбаясь, но девушка не слушала. Ей вдруг вспомнилась записка. Мелкие пляшущие буквы, сливающиеся друг с другом строчки не давали ей покоя, а в голове звучало тихое, почти безразличное: «берегись».
Кухня была абсолютно пуста. Она напоминала пустыню. Пыль в ней превратилась в песок, а хлеб окаменел, казалось, в нём можно найти скелеты древних животных. Детей это явно не смущало. Они влетели внутрь, как маленький вихрь, усадили Аннабелль на скамью за большим столом и принялись носиться вокруг неё, разговаривая, хотя это больше напоминало обыкновенный шум. Они говорили о погоде, облаках, огромных пауках; в их руках то и дело появлялось что-то: черствый хлеб, покрытое зелёным пушком плесени нечто и ещё что-то умершее и успевшее сгнить по меньшей мере три раза. Всё это отправлялось в мусорное ведро под весёлый смех детей, а Аннабелль всё больше чувствовала фальшь в этом веселье. Внезапно оживившиеся дети, смеющиеся и громко разговаривающие, летающие повсюду продукты, которыми они перебрасываются, как мячами, и Мартин, неподвижно стоящий в дверях, привалившись к косяку и наблюдающий за Анной всё тем же хмурым тяжёлым взглядом – всё вокруг сводило девушку с ума. Она вскочила со своего места в попытке стряхнуть этот тяжелый дурман, заставлявший голову идти кругом. Дети замерли и устремили на неё взгляды, полные разочарования и слабой надежды.
– Не уходи, – едва слышно произнесла Адель.
– Почему? – спросила Аннабелль.
– Ты нужна нам, – прошептала Жанетт.
– Они хотят отдать тебя колдунье, – выпалил Мартин, едва заметно отходя в сторону и освобождая дверной проём.
– Она обещала помочь нам. Научить нас, – произнесла Адель, обращаясь к брату. Она едва сдерживала слёзы. – Неужели ты этого не понимаешь?
– Не понимаю, – помотал головой Мартин, задыхаясь от волнения.
– И никогда не понимал, – сказал Марк, в его руке всё ярче разгоралось пламя.
Прозвучало громкое: «беги!», а в следующую секунду вся комната наполнилась дымом. Аннабелль выскочила в коридор и побежала к лестнице, не оглядываясь. Колдовской огонь не мог навредить своему создателю, но мог задержать его на некоторое время.
Девушка бежала, не разбирая дороги, поворачивала, поднималась по лестницам, открывала двери в поисках той самой, которая вывела бы её к долгожданной свободе, но раз за разом ошибалась и загоняла себя в тупик. Дети гнались за ней, хотя теперь они меньше всего походили на детей: с горящими глазами, с магией, искрами слетающей с кончиков их пальцев; они напоминали троих маленьких демонов, гнавших свою жертву до тех пор, пока она не рухнет замертво. Аннабелль приходилось прятаться и бежать что есть сил, выбирая дорогу наугад. Но кроме собственной жизни она беспокоилась за Мартина. Кто бы мог подумать, что этот хмурый мальчик окажется её спасителем? Оставалось только гадать, что теперь с ним, его поступок был сродни предательству и его однозначно будет ждать расплата, если она не наступила в заполненной колдовским огнём комнате. Аннабелль всё порывалась вернуться за ним, но понимала, что вместе они вряд ли смогут уйти далеко, да и дорога обратно на кухню может быть опасна, если девушке всё-таки удастся её найти. Она понимала всё это, но отказывалась соглашаться и считала себя предательницей, до последнего повторяла, что ещё может помочь, но так и не вернулась.
Анна совершенно запуталась в лестницах и коридорах, в окнах виднелся всё тот же лес, как вдруг, спустя бесконечную череду анфилад, пейзаж сменился. Большой занесённый снегом парк, когда-то имевший правильные геометрические формы, а теперь превратившийся в занесённое лесом поле с редкими деревьями и кустарниками, он уступал свои позиции лесу, уже начавшему пробираться через высокий кованый забор. К украшенным железными цветами воротам вела протоптанная дорожка. При виде них у девушки вырвался радостный возглас, оставалось только найти двери, парадный вход, к которому вела та тропа. Отовсюду слышались шаги, маленькие чародеи окружали Аннабелль со всех сторон, а девушка чувствовала, как силы оставляют её. Достаточно было одной секунды отдыха, чтобы осознать, что дальше двигаться она не может. Быстрые тяжёлые шаги раздались совсем рядом, за дверями, в которые она сама вбежала несколько секунд назад. Аннабелль обернулась, готовая если не убегать, то с достоинством встретить своих преследователей. Но никто не зашёл. Шаги становились громче и медленнее, будто тот, за дверью, пытался напугать, заставить бежать дальше, сходя с ума от ужаса погони. Девушка терпеливо ждала, забыв о том, что у неё есть и другие преследователи. Шаги совсем остановились, человек приоткрыл дверь. Аннабелль подалась вперёд, чувствуя притягательную атмосферу таинственности, смешавшуюся с ощущением опасности; время замерло, потемневшая от времени ручка поворачивалась ужасно медленно, а сердце девушки билось всё быстрее от нетерпения. На секунду в проёме появился тёмный силуэт, а в следующее мгновение дверь с грохотом закрылась. Шум словно отрезвил девушку. Она тут же сорвалась со своего места и поспешила покинуть комнату. Шагов она больше не слышала, как будто преследователи ушли в другом направлении. Во всяком случае, на это она и надеялась. Но нет.
Дети ждали её в вестибюле напротив парадных дверей. Скользкий мраморный пол потемнел и всюду был покрыт лужами застывшего воска. Три мага стояли, перекрывая девушке путь. В их руках играло пламя, а глаза сверкали, как у упивающихся погоней зверей. Адель и Жанетт стояли впереди, пригибаясь к земле, будто готовящиеся к прыжку кошки, одинаково глядящие на свою жертву огромными карими глазами, одинаково наклоняющие головы, вбок и немного вниз. Марк стоял позади, волоком таща за собой свернувшегося на полу брата. Тот жалобно скулил, закрывая руками лицо, Марк ничего не говорил и лишь изредка дергал его, приказывая подняться, особо не беспокоясь, дадут ли его слова результат.
– Тут, наверное, какая-то ошибка, – сказала Аннабелль, пятясь назад. В той комнате было окно, оно, конечно, располагалось достаточно высоко, но под ним был снег, который ещё мог смягчить падение. Дети одинаково жутко наклонили головы вправо, слушая её. – Откуда вы знаете, что вам нужна именно я? Ведьма так и сказала? Назвала имя, рост, вес? Указала, где меня найти?
– Да, – хором сказали они, медленно шагая вперёд. – Если ты не пойдёшь сама – мы заставим.
– Давайте договоримся, – предложила она, ускоряя шаги. Она робко оглядывалась в надежде, что её попытка ретироваться останется незамеченной. – Я останусь здесь с вами, буду заботиться о вас, а вы не отдадите меня никакой ведьме. Хорошо?
Вместо ответа над её головой пролетел огненный шар, девушка пригнулась. Пламя с ревом пронеслось мимо и, встретившись со стеной, разлетелось на десятки искр, оставив чёрное пятно копоти. Не было злодейских усмешек, пафосных фраз, вроде: «теперь ты наша». Были лишь трое детей, отчаявшихся, делавших то, что делали, потому что у них не было иного выбора. Аннабелль жалела их всем сердцем, она хотела помочь им, поговорить с ними, убедить найти другой путь, но они не слушали её.
«Клод!» – воскликнула она, уворачиваясь от очередного огненного шара. Крик о помощи застыл у неё в горле.
Из-за её спины вырвалась чёрная тень. Она была там ещё раньше, до того, как девушка произнесла эти слова. Дети уже увидели его, стоявшего за спиной Аннабелль, и его вид, а не слова девушки, заставили их остановиться. Он будто ждал, когда его позовут. Аннабелль с ужасом поняла это за ту долю секунды, что потребовалась ему, чтобы оказаться вплотную рядом с детьми. «Не надо!» – закричала Анна и закрыла лицо руками, уверенная, что её слова никого не остановят.
Хлопнули парадные двери. Дети с криками выбежали во двор. Марк поддерживал еле двигавшегося Мартина. Спустя несколько шагов он посадил брата на спину и потащил к уже стоявшим за воротами сестрам. Он бросил последний взгляд на замок и мотнул головой в сторону леса, от напряжения ему сводило челюсти и говорить он мог только с огромным усилием. Все четверо двинулись в чащу, подальше от этих мест. В окно Аннабелль видела их удаляющиеся спины. Четыре худые фигурки, напоминавшие свечи. При виде их сердце девушки разрывалось, а сознание неустанно повторяло, что это из-за неё они теперь будут пропадать в лесу. Она закрыла рот рукой и судорожно вздохнула, сдерживая рвавшиеся наружу слёзы.
«Что значило твоё: „не надо“? Как будто я собирался их убивать», – насмешливый голос разрушил повисшую в помещении гнетущую тишину. Аннабелль обернулась и, быстро стерев с лица слёзы, увидела своего спасителя.
4
«Ой…»
Это было единственным, что смогла выдавить из себя Аннабелль, понимая, что нужно хоть как-то, хоть чем-то заполнить тишину, разросшуюся до колоссальных размеров и начавшую уже напоминать вакуум, затягивавший в себя всё: звуки, мысли, проблески идей. На большее её не хватило при виде хозяина замка. Перед ней стоял человек (хотя даже в этом не было полной уверенности) высокий, намного выше её самой; Аннабелль едва доставала ему до плеча. На нём был далеко не новый костюм для верховой езды, когда-то он был богато украшен, но большая часть украшений отвалилась, оставив после себя дырки и вмятины на плотной ткани и коже. На плече куртки оставался фрагмент вышивки; понять, что на нём, было сложно; то ли это был цветок, то ли крыло, то ли глаз. Лица человека не было видно, оно было скрыто широким капюшоном, в тени которого с огромным трудом удавалось рассмотреть хотя бы контуры. От этой безликости сразу становилось неуютно, а при вполне разбойничьей внешности хозяина замка делалось ещё и страшно. Он стоял, наклонив голову, и, скрестив руки на груди, смотрел на девушку неподвижным взглядом статуи. Казалось, что он ждал, каковыми будут дальнейшие действия девушки. Во всей этой ситуации Аннабелль не нашла решения лучше, чем упасть в обморок, предварительно улыбнувшись, то ли радуясь своему спасению, то ли новому знакомому. Тот только фыркнул, оглядывая распростёртое по мрамору тело и, обречённо вздохнув, поднял девушку с пола.
Анна очнулась уже на закате, в той же комнате, что и накануне. Теперь, в лучах солнца, она выглядела так же, как и весь остальной замок: заброшенная, запущенная, забытая. По полу, как перекати-поле, катались клочья пыли, такие большие, что ими впору было играть в снежки, обои с красивым узором выцвели, а в некоторых местах были затёрты настолько, что виднелась голая стена. К шкафам и столам, которые Анна бесстрашно обследовала ночью, теперь было невозможно подойти: они были покрыты паутиной, иногда то тут, то там пробегала огромная черная восьминогая тень, тряся своим мохнатым брюшком. При виде пауков девушка вздрагивала и сильнее куталась в одеяло, грозившее вот-вот развалиться у неё в руках. За исключением пауков в комнате девушка была абсолютно одна. В ногах кровати она увидела аккуратно сложенный наряд. Им оказалось платье, прекрасно сохранившееся в отличие от всего остального в замке, красивое, подходящее для долгих прогулок по лесу, но изначально явно не предназначавшееся Аннабелль. Она вздрогнула при мысли, что ей придётся надеть чужую одежду; к такому она не могла привыкнуть даже за месяцы скитаний. Ей привычнее было голодать, браться за самую неприятную работу, но потом купить отрез ткани или уже готовое платье, но своё, а не вытащенное из чужого шкафа. С другой стороны, это мог быть жест щедрости со стороны хозяев и было бы невежливо отвергнуть его, особенно после всего произошедшего. Анна поморщилась и, спустив ноги на запылённый пол, переоделась. От мысли, что она в который раз уже изменяет собственным принципам, на душе стало омерзительно плохо. К тому же воспоминание о юных волшебниках, оказавшихся в лесу из-за неё, резало не хуже ножа. Девушка бессильно опустила руки и несколько минут стояла, глядя в пустоту, в полной мере осознавая, какое она чудовище, раз смогла так поступить с бедными, загнанными в угол детьми. Она действительно могла бы уйти с ними к ведьме, может, её и не ждало бы ничего страшного, а если и ждало – что с того? Она и так не сделала ничего значительного, а когда ей представился шанс спасти хотя бы эти четыре жизни, она предпочла им себя.
В дверь постучали. «Сейчас!» – ответила она, возвращаясь к реальности. Быстро завершив переодевание, она бросила своё старое, перепачканное и изорванное платье на кровать и вышла из комнаты. В коридоре её ждал хозяин замка. Он демонстративно окинул девушку взглядом и, вроде бы, оставшись довольным, кивнул ей, предлагая следовать за собой. Он не произнёс ни слова, а Аннабелль было слишком неуютно, чтобы заговорить с ним. Она следовала за своим провожатым, сверля взглядом его широкую спину.
Закат залил коридор алым светом, заставляя все цвета сиять, пробиваясь сквозь толстый слой праха прошедшего времени. Напоследок солнце набросило на запущенный замок маску новизны и блеска, так что в последних лучах позолота и стекло сверкали, как новые, к многочисленным пасторалям вернулись лёгкое очарование и яркие, насыщенные цвета, и только резкие, грубые тени, напоминали, что это лишь обман. Но скоро должна была опуститься ночь и поглотить все тени, не оставляя шансов заподозрить, что всё в этом замке словно умерло. А вместе с этим должны были вернуться те люди, которых Аннабелль видела в зале. В другой ситуации её охватил бы азарт при возможности увидеть их и узнать, кто же они такие, но переполнявшие девушку горечь и презрение к самой себе обесцветили все её эмоции.
– Что Вы сделали с теми детьми? – спросила она, едва шевеля губами, и исподлобья посмотрела на хозяина замка. Тот окинул её беглым взглядом через плечо и вновь отвернулся. Аннабелль поджала губы и, хлопнув себя по лбу, с неохотой попробовала снова: – Я благодарна Вам за моё спасение. И за заботу. Могу я узнать судьбу детей, от которых Вы спасли меня? – она впилась в него пытливым взглядом в надежде, что в этот раз всё сделала правильно. Хозяин вновь обернулся с коротким смешком, неопределённо кивнул и отвернулся. Девушка поняла, что её новый проводник не разговорчивее Мартина, как вдруг он сбавил шаг и поравнялся с ней.
– Это милосердие или совесть? – спросил он.
– И то, и другое, – ответила Анна, успев возмутиться насмешливостью его тона.
– Так я и думал, – произнёс он и открыл перед нею дверь, жестом приглашая войти. Аннабелль застыла, сверля его взглядом, дающим понять, что она стойкая, готова идти до конца, а в конкретно данной ситуации просто не знает, от чего защищается, но защищаться будет до последнего вздоха.
– Проходи. Ужин подан, – спокойно сказал он, по его голосу нетрудно было догадаться, что терпение его на исходе. Он дождался, когда девушка пройдёт вперёд, и зашёл следом.
Они были в одной из столовых, выглядевшей чуть опрятнее всех остальных комнат, которые довелось увидеть Аннабелль. Здесь всё было таким же выцветшим и затёртым, подсвечники и лампы скрывались под толстыми слоями воска, как рыцари в доспехах, но продолжали держать свои копья-свечи. В глаза бросался вычищенный до блеска длинный стол, рассчитанный на пару десятков человек, но такой пустой, что вызывал гнетущую тоску. На одном его конце стояли два прибора, таких же чистых, напоминавших праздничный сервиз. Такой хранится у каждой хозяйки в герметичном шкафу и достаётся в двух случаях: либо во время генеральной уборки, либо на свадьбу. Мужчина опередил Аннабелль и отодвинул ей стул у предназначавшегося ей места. Девушка, уже привыкшая к жизни среди простого народа, где такие формальности не приняты и действует закон: «кто не успел – тот опоздал», удивлённо подняла бровь. Она никак не ожидала встретить светские манеры в такой глуши. Но, поразмыслив немного, она решила, что от человека, судя по всему давно живущего в заброшенном замке в сердце леса, можно ожидать и не такое. В голову ей одна за другой начали закрадываться жуткие мысли, но Анна всячески отгоняла их от себя, надеясь, что страхи так и останутся страхами. Изобразив улыбку, она села на предложенное ей место. Клод сел во главе стола, девушка оказалась по правую руку от него. Он обернулся к Аннабелль и уставился на неё неподвижным взглядом, который она ощущала кожей, несмотря на непроницаемую черноту тени на его лице. Девушка растерялась и, вздрогнув, отвела взгляд от своего пугающего спутника на стену, сделав крайне заинтересованное лицо, будто впервые в жизни видела стену, а раньше знала о её существовании только по сказкам. В голове волчком крутилась мысль: «нужно завязать беседу», поглощавшая все остальные мысли, либо же выбрасывавшая их прочь, посчитав ненужными. Она снова посмотрела на хозяина замка: тот оставался всё в той же позе, словно статуя. Вдруг из глубины тени капюшона донеслось задумчивое, рокочущее: «кто же ты такая?», будто всё это время сверливший её взглядом человек задавался этим вопросом и, не найдя ответа, решил попросить подсказки.
– Анна, – пробормотала девушка, чувствуя, как в комнате резко начинает холодать. – Аннабелль. А Вы – Клод? – спросила она срывающимся от волнения голосом. Видит Бог, ей действительно было бы комфортнее в комнате, заполненной теми странными, исчезающими людьми, которые смотрели бы на неё, как на чужачку, чем вместе с этим безликим человеком, разглядывающим её, как… Она даже не знала, как что.
– Да, belle, – кивнул он, меняя положение. – А кто ты?
– Я только что ответила Вам, – пожала она плечами, тело одеревенело и толпы мурашек беспрепятственно пробегали по нему вверх и вниз. – Меня зовут Аннабелль. Я путешествую. Шла к морю, а оказалась здесь, – она неловко улыбнулась, сама удивляясь тому, как это произошло.
– Откуда ты? – спросил Клод, его металлический голос звенел, выдавая недоверие. – Почему ты нужна была ведьме?
– Не знаю, – ответила Аннабелль, скосив взгляд. – Мне никогда не встречалось ни одной ведьмы.
– Странно, – произнёс он, наконец-то отвернувшись от неё. Девушка облегчённо вздохнула, её руки тряслись, а дыхание сбилось, как будто последние несколько минут её зверски пытали, а не разговаривали с ней в несколько гнетущей атмосфере.
Свечи разгорелись и осветили появившиеся на столе многочисленные тарелки, вазы со свежими фруктами, горячее, бутылки с вином, десерты, больше напоминавшие произведения искусства. Вдруг Аннабелль поняла, насколько она проголодалась, и теперь в ней боролись скромность и восхищение перед всем разнообразием угощений, какого она давно не видела. Хозяин замка заметил её смущение и, усмехнувшись, положил себе на тарелку большой кусок мяса, предлагая девушке следовать его примеру и не стесняться. Он ел, не снимая капюшона и перчаток, как разбойник, но при этом не шумя, не издавая вообще никаких звуков и почти не двигаясь, как аристократ. Скромность тем временем победила в Аннабелль. Девушка ела, давясь каждым кусочком, чувствуя скребущуюся внутри жадность, и повторяла про себя, словно заклинание: «сиди ровно, спину прямо, нож в правой, вилка в левой, не наклоняться, по сторонам не смотреть». С горечью она вспоминала эти слова и то, как раньше она ненавидела их. Пожалуй, даже сейчас, произнесённые посторонним человеком, они вызвали бы у неё вспышку гнева, но вспоминать прошлое, даже самые неприятные его моменты, самостоятельно – это немного романтично и поэтично и вызывает только лёгкую тоску по прежним дням.
Когда трапеза закончилась, хозяин несколько раз хлопнул в ладоши. За одну секунду стол опустел, на нём остались лишь подсвечники и два бокала вина. Анна не спешила брать свой, вновь борясь с дурным предчувствием. Клод долго смотрел на девушку, держа в руке свой бокал в ожидании, что Анна составит ему компанию, но, поняв ход её мыслей, лишь усмехнулся и поменял их бокалы местами.
– Теперь спокойнее? – спросил он всё с той же насмешкой в голосе.
– Спасибо, – сдержанно проговорила девушка, опустив глаза. – Извините. – Клод только махнул рукой, на секунду пламя свечи выхватило контуры его лица и девушка увидела резкие линии усмешки.
Раздался звон бокалов и на несколько секунд повисло молчание. Аннабелль слишком волновалась, чтобы распробовать вино. А что, если он предугадал её действия и заведомо знал, что нужно будет менять местами бокалы? Эта мысль вспыхнула в её голове совершенно внезапно, рука девушки вздрогнула, направляемая идеей, что в бокале есть что-то кроме вина. Напоминание о правилах приличия требовало, чтобы она не делала ничего, что может оскорбить хозяина, и Анне казалось, что она сходит с ума, не зная, кого слушаться – вполне человеческое желание выжить или правила, придуманные обществом, которое осталось далеко позади в пространстве и времени. Всё решила координация движений: бокал выскользнул из дрожавших от волнения пальцев и разбился, оставив после себя горстку стекла, как застывшие на ковре слёзы.
– Прошу прощения, мне ужасно неловко, – пробормотала девушка. Клод шумно поставил бокал на стол и повернулся к Аннабелль, она вновь почувствовала на себе тот самый тяжёлый, гнетущий взгляд.
– Кто. Ты? – в очередной раз спросил он. – Откуда ты?
– Из Имфи, – выпалила она. – Я путешествую.
– У тебя правильно поставленная речь, знание манер, светское жеманство, – констатировал он.
– А у Вас претензия на всё это, – парировала девушка, неожиданно осмелев, несмотря на внушаемую ей с ранних лет покорность. – Но при всём этом я не спрашиваю Вас, кто Вы.
– Просто ты воспитанная, – сказал он, откидываясь на спинку стула в предвкушении увлекательной беседы.
– Если Вы захотите – Вы сами мне скажете, – пожала плечами Анна.
– Предположи, – предложил хозяин замка.
– Браконьер, Лесной Барон, Колдун, безумец, – быстро заговорила она, готовая собственноручно казнить себя за каждое слово.
– Почему? – только и спросил он, не выдав ни негодования, ни веселья. Аннабелль задумалась. Она готовилась защищаться, не говорить ни слова о себе и сделать так, чтобы как можно скорее покинуть замок, но никак не предполагала такого варианта развития событий. Она застыла, подбирая слова, и нехотя начала отвечать:
– Я не знаю другого человека, который бы остался в таком месте, кроме браконьера, контрабандиста или мародёра, который заберёт отсюда всё богатство и продаст на ближайшем рынке. Лесной Барон назовёт себя хозяином этого места и позволит другим жильцам оставаться у него. За еду, например. Колдун непременно приютит ещё четверых волшебников. А безумец – выгонит четверых детей в лес, – сказала она, под конец чувствуя, что страх начинает отходить на второй план. Воспоминания о детях и о том, что не она их выгнала, окрылили девушку.
– Неплохо, – усмехнулся Клод, вертя в руках бокал. – Но я не являюсь ни одним из тех, кем ты меня назвала. И несмотря на все эти оскорбления, ты продолжаешь говорить мне «Вы», – он погрозил ей пальцем. – Я хозяин этого замка, вся территория рядом с ним принадлежит мне. С одной стороны она ограничена рекой, с другой – живой стеной, которая пропускает нуждающихся. Я позволял детям оставаться, не видя меня, как позволял многим до них, и выгнал их, как многих их предшественников, за то, что они разбойничали или пытались меня обокрасть.
– Вас бы с такими принципами в столицу до революции. Может, тогда бы ничего не случилось.
– Увы, столица тогда не входила в мои владения, – холодно произнёс он.
– А сейчас? – зачем-то спросила Аннабелль.
– А сейчас тем более, – ответил Клод. – Итак, даже если бы ты не попросила меня о помощи, я бы не дал им увести тебя. Но ты вынудила меня сделать крайне неприятную вещь.
– Какую?
– Теперь я должен потребовать плату за свою помощь. Я должен помогать каждому, кто назовёт моё имя. Таковы правила, – произнёс он, будто извиняясь.
– Что? – переспросила Аннабелль. То ли глоток вина действовал на неё так, то ли в ней просыпалась смелость. – Почему Вы говорите так, как будто Вам самому претят эти правила? Вы же тут хозяин, поменяйте их.
– Я. Не. Могу, – сказал он, давая понять, что обсуждать это он не собирается. – Исходя из расчёта, что я спас твою жизнь, ты должна будешь… – он задумался.
Прошло несколько секунд, за которые Аннабелль успела перебрать все варианты от самых безобидных до ужасных, выходивших за границы реального, хотя, учитывая все произошедшие события, она и сама не очень понимала, где расположены эти границы.
Своим молчанием Клод как будто испытывал её терпение, либо её фантазию, проверяя, в какие дали та способна унести девушку. Но по его напряженной позе, сцепленным в замок рукам и опущенной голове становилось ясно, что он и сам не рад сложившейся ситуации.
– Ты должна будешь остаться здесь на год и служить мне, – произнёс он чуть ли не с отчаянием в голосе, как будто выносил приговор самому себе.
– Нет, – медленно покачала головой Анна. – Не-е-ет, – протянула она, осознав наконец-то сказанное хозяином замка. – Я, конечно, очень благодарна Вам за щедрость, помощь и всё остальное, но оставаться здесь на год и служить Вам? Как, а главное, чем? – она осеклась. В уме красными буквами вспыхнуло напоминание, что она ведёт себя грубо. Ей не следовало переходить в атаку, лучше было смолчать и дождаться, пока хозяин не предложит ей другой вариант. Но Клод вовсе не выглядел обиженным.
– Я понимаю, – сказал он, то ли оправдываясь, то ли предвещая что-то плохое. – Но особого выбора у меня нет. Как и у тебя, – вполне жизнерадостно произнёс он, как будто девушку должно было обнадёжить то, что они в одной лодке.
– Я не могу, понимаете? – сказала она дрожащим голосом. – Я должна уйти, уехать как можно скорее, добраться до порта и уехать. Так далеко, как только возможно.
– А потом что? – спросил он. – Ты бежишь, это видно, отчего – ясно, но что ты хочешь найти в конце пути? – Клод смерил её долгим взглядом. – Считай, что я предлагаю тебе помощь. Здесь ты найдёшь всё, что может пригодиться тебе в твоём путешествии, по окончании твоей службы я даже дам тебе лошадь и деньги в дорогу, если ты пожелаешь. Но ты должна будешь остаться.
– Что будет, если я не останусь? – вдруг спросила она. Перед глазами вновь загорелась красная надпись. Девушка до боли зажмурила глаза, отгоняя её прочь.
– Ты не сможешь покинуть мои владения без моего на то согласия. А ещё ты будешь неблагодарной, бессердечной, отказывающейся помочь тому, кто помог тебе. К тому же, – он выдержал долгую паузу и посмотрел в окно. Солнце село и его алый шлейф потихоньку скрывался за горизонтом. – Если лесная ведьма объявила на тебя охоту, то тебе нигде не удастся скрыться. А здесь она тебя не достанет.
– Вы с ней враги? – поинтересовалась девушка.
– Старые знакомые, – вполне дружелюбно ответил Клод, в его голосе не было ни принуждающего тона, ни ноток металла, ни попыток достучаться, ни отчётливо слышавшейся горечи. – Итак, что ты скажешь, belle?
– Мне нужно будет вернуться в Имфи. Там остались все мои вещи, – сказала она со смирением в голосе.
– Они тебе не понадобятся.
– Они нужны мне, это очень важные предметы, я берегла их на протяжении всего пути. И, к тому же, это всё, что у меня осталось после всех этих… событий, – тяжело вздохнула она и с надеждой взглянула на Клода. Тот опустил голову и, помолчав несколько секунд, снова посмотрел на Аннабелль. Девушка готова была поклясться, что чувствует усмешку на его лице, как будто он хотел сказать: «я всё понял», действительно разобравшись в хитросплетении слов и жестов, а не ради пустого блефа, чтобы заставить собеседника сдать позиции.
– Хорошо, – сказал он. – Я прикажу к утру подготовить лошадь, а пока ты можешь заночевать в замке.
Последние отблески солнца скрылись за лесом. Фиолетовая вуаль ночи затягивала небо и на его холодном фоне проступало бледное печальное лицо Луны. Собеседники молчали, каждый думал о своём. Клод проводил Аннабелль обратно в комнату, которую она уже называла «своей». В коридорах, погружавшихся в прохладную тень, зажигались свечи, слышались голоса и музыка. Чем громче становились звуки, тем быстрее шагал Клод, уводя за собой девушку. Аннабелль оборачивалась назад в надежде увидеть тех людей, которые встретились ей утром, но хозяин замка всё быстрее увлекал её за собой.
