Текст книги "За стеной из диких роз (СИ)"
Автор книги: Lett Lex
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)
Пока до мужчины доходил смысл сказанного, сидевший неподалёку юноша вскочил и за несколько шагов оказался рядом с Анной. Вслед за ним эхом пронеслось запоздалое: «вот чёрт!», и вопросительные взгляды, устремлённые ему в спину. Вдалеке рокотал гром, мелкий дождик должен был с минуты на минуту смениться настоящим ливнем. Юноша, тот самый, с угрюмым волчьим взглядом, подошёл к Аннабелль и присел так, чтобы их лица оказались на одном уровне.
– Где он? – спросил он ровным голосом, стараясь не напугать девушку.
– В овраге, на самом дне, – из-за бега она говорила сбивчиво, голос срывался и мужчинам казалось, что она плачет.
– Спокойно. Мы достанем его, – юноша резко повернулся к остальным. – Малькольм, Якоб и Гаспар, вы отправляетесь со мной.
– А мы найдём его, Виктор? – с сомнением спросил бородатый мужчина. Юноша перевёл взгляд на Аннабелль.
– Там тропинка, она ведёт прямо к оврагу, через него перекинут мост, – она с трудом выпрямилась и, отерев раскрасневшееся мокрое лицо голой, исцарапанной рукой, сказала: – Я покажу дорогу.
Виктор в ответ на это сдержанно кивнул, хотя по нему было видно, что он совершенно не хочет брать девушку с собой. Кто знает, не произойдёт ли ещё чего-нибудь, на этот раз уже с ней. Но всё-таки проводник, как рассудил он, лишним не будет, и, коротко кивнув, Виктор приказал людям собираться. Мужчины, однако, не спешили, они поднимались с земли, разминали затёкшие руки, ноги и спины, о чём-то переговаривались, тушили трубки, то и дело поднимались волны смеха. Беспокойство в душе Аннабелль, чувство ответственности за жизнь Илария схлынуло, сменившись непониманием: как они могут тянуть время, зная, что там, в лесу, лежит человек, жизнь которого зависит от них? Виктор, однако, лишь скептично смотрел на эти приготовления и под его суровым взглядом их темп постепенно неохотно ускорялся. Он обернулся к Анне и коротко сказал: «веди». Девушка тут же быстро, почти бегом, устремилась обратно, туда, где оставила лежать человека с перевязанной ногой. Мужчины же размеренным, приободрённым шагом пошли следом за ней. На лицах многих было написано очевидное недовольство, люди неохотно волочили ноги, как маленькие дети, которые, не желая куда-либо идти, спотыкаются и падают на ровном месте, а потом медленно, всё с той же неохотой встают. Виктор шёл впереди, отставая от Анны на пару шагов, и девушка чувствовала его подозрительный взгляд на своём затылке. В её голове вертелся один вопрос: узнал ли он её? А если узнал, то что делать дальше? Нет, если бы он узнал её, то вряд ли бы она уже вела их к их правителю, скорее, это её бы вели к правителю и далеко не к земному. А может, этот человек с волчьими глазами просто выжидал, чтобы потом представить её Иларию? Тогда ей будет некуда бежать и, судя по слухам, лучшим, что они смогут для неё сделать, будет выстрел в голову и тот же овраг вместо могилы. Анна как будто случайно оглянулась и скользнула взглядом по следовавшим за ней мужчинам – на поясе у каждого висел пистолет и нож, при виде которых паника подкатила к горлу девушки, подтверждая её опасения. Аннабелль ускорила шаг – она просто приведёт их к оврагу, а сама как можно скорее вернётся в деревню, бегом, если будет нужно. Если что, она напомнит, что у неё есть пациентка, и что она нуждается в Анне. Она снова обернулась, Виктор заметил беспокойство в её взгляде и привычным жестом положил руку на пояс, рядом с оружием, второй рукой продолжая балансировать при шаге, и ответил девушке немым вопросом. В душе Аннабелль затеплилась надежда и неожиданная, дрожащая смелость, которая обычно накатывает волнами и позволяет сказать пару слов, способных спасти ситуацию и о которых сказавший будет жалеть всю оставшуюся жизнь. Девушка сбавила шаг, чтобы не казалось, будто она убегает от этих людей, и позволила Виктору догнать её. Поравнявшись, они прошли несколько шагов молча.
– Так Вы врач? – Виктор заговорил первым, не поворачивая головы в сторону собеседницы.
– Да, – ответила Анна, глядя строго вперёд.
– И как кажется, насколько серьёзна рана?
– Достаточно серьёзна. У него все кости наружу и остаётся только надеяться, чтобы никакая зараза не попала в кровь, пока мы тут медлим, – напряжённо произнесла она. Юноша только сдержанно кивнул.
– Вы правы, идём мы недостаточно быстро, – и всё. Ни команды прибавить шагу, ни чего бы то ни было ещё. Анна в недоумении посмотрела в лицо этому человеку. Очевидно было, что он полностью отдаёт отчёт своим поступкам и намеренно тянет время.
– А разве мы не должны бежать, сломя голову, лишь бы спасти его жизнь? – спросила она, как бы намекая, что подобное промедление, особенно относительно правителя, может быть чревато последствиями. Виктор лишь посмотрел на неё взглядом настолько многозначным, что Анна мгновенно сбавила шаг, а мысль о том, чтобы вновь заговорить о правителе, сделалась колючей и опасной, как обоюдоострое копьё. Она лишь понимающе кивнула и погрузилась в молчание, юноша принял это почти с благодарностью.
– Я узнал тебя, – вдруг сказал он и чувство собственного превосходства, звучавшее в его голосе, не ускользнула от Анны. – Сразу, как только увидел, – добавил юноша, поняв, что завладел её вниманием, если похолодевший испуганный взгляд девушки можно было так назвать. – И если того, что я не рассказал о тебе Иларию ни вчера, ни сегодня, недостаточно, то я говорю тебе сейчас: если у тебя и есть союзники, то это мы и сам Иларий в его неведении.
– От меня что-то требуется? – спросила она, по венам пробежал холод и голос её сделался тихим, почти неразличимым среди всех остальных звуков.
– Вылечи ту женщину и уезжай, – ответил Виктор с удивительной простотой, будто во всём их разговоре не было и тени угрозы.
– Тогда поспешим, я хочу успеть как можно скорее, – бросила она и ускорила шаг.
Эти угрозы привели её в бешенство. Сколько бы ни приходилось ей скитаться, находить друзей и защитников, недоброжелателей, кого угодно, но никто из них не смел угрожать ей и требовать благодарности за эти угрозы. Анна шла вперёд, ускоряя шаг, так что остальным так или иначе приходилось догонять её, пока она совсем не убежала. Несколько раз она оборачивалась, обжигая враждебным, диким взглядом, и, увидев, что мужчины всё не отстают, шагала всё быстрее.
Вскоре они достигли оврага, где она оставила Илария. Правитель лежал уже не с измученным видом, скорее, он принял вид более соответствовавший его статусу: чинно ожидал, когда за ним явятся, и то и дело поправлял наложенный Анной жгут. Он смеялся над собой и над мужчинами, спускавшимися за ним в овраг по грязному скользкому склону. Когда все оказались внизу, то стали думать, как поднять венценосную особу: пытались втащить его вдвоём, поддерживая его под плечи, потом все четверо мужчин пытались одновременно, с ним на руках, выбраться наверх, но скользкая земля обращала все их потуги в прах. После очередного падения, когда Аннабелль, под оглушительные, напоминавшие рёв, крики Илария, перемежавшиеся грязной руганью, проверяла рану, хлынул дождь с бешеными порывами ветра, бивший землю и лес, точно плеть. Это словно приободрило всех и через несколько минут, изрядно промокшие и покрытые грязью, все шестеро оказались на тропе и медленно шли, волоча за собой на импровизированных носилках Илария. Тот всё подзывал к себе Аннабелль и тихо благодарил её, восхищался её мужеством и красотой, а стоило ей отойти, как тут же начинал кричать: «Видите, парни! От одной девушки помощи больше, чем от вас всех!».
– У него шок, – отчего-то с виноватым видом сказала Анна.
– По-видимому, всю жизнь, – сказал бородатый великан. Виктор кашлянул, то ли привлекая его внимание, то ли пытаясь подавить смешок.
Дождь шёл всю ночь.
***
В замке поднялась паника. Ситуация была настолько серьёзной, что Иветта, когда до неё дошли слухи, бросила все свои приготовления к очередному ночному веселью и, мгновенно сорвавшись с места, исчезла в облаке пудры, летевшей за ней белым шлейфом. Появилась первая дама только у тяжёлых дверей, отделявших покои принца, на которые уже навалилось около десятка придворных, изо всех сил сдерживавших тяжёлые удары, безжалостно сыпавшиеся на створки с другой стороны. Среди державших оборону были и дамы, после каждого удара какая-нибудь нервная девица падала в обморок возле самой двери и двоим счастливчикам приходилось оттаскивать её в сторону, где пёстрой кучкой лежали её подружки. Вскоре таких девушек было так много, что их хватило бы, чтоб намертво забаррикадировать дверь. Появление Иветты вселило в придворных надежду. Дама, нервно поправляя кренившийся, как мачта в шторм, парик, подошла к дверям, растолкав мужчин своим внушительным кринолином.
– Ваше Высочество, что тут происходит? – требовательно спросила она. В ответ на каждое слово раздавался удар. На несколько секунд звуки стихли, Иветта быстро махнула приближённым – те навалились на двери и просунули в аккуратные позолоченные ручки меч, до этого красовавшийся на стене. Сделано это было вовремя, почти в ту же секунду тишину нарушил оглушительный грохот, двери вздрогнули, едва не слетев с петель, несчастный предмет мебели, которым наследный принц воспользовался как тараном, судя по звуку – разлетелся в щепки.
– Ваше Высочество, ведите себя разумно! – потребовала Иветта.
– Он собирается сбежать, покинуть замок, оставить нас, – шелестело со всех сторон, кто-то пытался придумать, как в венценосную голову пришла такая идея, некоторые были даже недалеки от истины, Иветта не слушала их. Она делала всё, чтобы заставить принца не покидать замок или хотя бы разочароваться в своей идее побега, какой бы она ни была.
– Что вынудило Вас пойти на подобный поступок? Неужели это чувство долга, ваша ответственность перед всеми нами, перед Вашим народом? – вызывающе спрашивала она. Дама прекрасно знала, какие темы были для принца наиболее болезненны, и в душе гордилась, что могла отыскать эти ниточки, позволявшие управлять им. Но в этот раз Клод не спешил с ответом. Сперва он обрушил на дверь несколько тяжёлых ударов, судя по звуку, обломками своего тарана.
– Нет, мадам, это чувство долга перед самим собой! – произнёс он и его раскатистый голос срывался на смех, искренний и немного нервный смех человека, в одно мгновение ставшего очень счастливым и не верившего своему счастью.
– Неужели? – произнёс удивлённый голос над ухом первой дамы.
Иветта подскочила от удивления и обернулась к подошедшему сзади Юверу, а через секунду снова подскочила и развернулась обратно, когда на дверь снова обрушился град ударов. Непроизвольно женщина вцепилась побледневшими пальцами в руку архитектора и потянула его на себя, а сама принялась отступать, тем самым плавно меняясь с ним местами. Через секунду уже Ювер стоял перед дрожавшими от ударов дверями, а Иветта прикрывалась мужчиной, как живым щитом.
– Он сошёл с ума, – шепнула дама.
– Клод, ты ли это? – нарочито громким голосом спросил Ювер. В каждом его слове звучала подчёркнутая театральность, но придворным, казалось, только и было нужно, что очередное представление.
– Наконец-то это я, – ответили ему с той стороны.
– Говорят, ты собираешься нас покинуть?
– Да, – удары снова прекратились, Клод начал ходить по комнате, как загнанный в клетку зверь, ища что-нибудь, что помогло бы ему выбраться. Взгляд его на секунду остановился на длинных шторах, выглядевших достаточно прочными. Кроме того, он всё ещё питал надежды на Ювера и лишь на всякий случай искал дополнительный план отступления.
– Это всё та девица, – всхлипнула Иветта.
– Правильно ли я понимаю, что виновницей нашего торжества стала Аннабелль? – перевёл мужчина.
– Вряд ли здесь могут быть сомнения, – сказал принц, тем временем срезая штору тонким ножом для писем. Работа шла долго и Клод боялся, что не управится к утру.
– Но ты знаешь, что для того, чтобы ты смог уйти, она должна подать тебе руку.
– Мы оба это знаем.
– И вы должны любить друг друга, – произнёс Ювер, как будто огласил приговор. Иветта вздрогнула от этих слов, то ли от того, что так редко их слышала, то ли от того, что боялась их, как хлыста.
– Всем сердцем, – прокричал в ответ Клод и грохот падающей гардины вторил ему. Ювер едва заметными движениями начал осторожно вынимать меч, удерживавший двери.
– Что ж, мой друг… – начал он скорбящим голосом. – Тогда я не могу сказать тебе ничего, кроме как… В добрый путь!
С этими словами он распахнул дверь и вытянул руку с мечом в сторону, не давая придворным помешать ему. Клод чёрной тенью пронёсся по коридорам и исчез на лестнице. Через секунду кавалеры опомнились и бросились на Ювера, обвиняя его в предательстве, но тот лишь бросил меч к ногам толпы и рассмеялся.
– Пейте, дамы и господа! Пейте и веселитесь, пока можете! Хотите вы того, или нет, но заклятие будет снято!
24
На следующее утро выяснилось, что запасы лекарств, которые Анна принесла с собой, подошли к концу. Пожалуй, не столько это расстроило девушку, сколько то, что корзина с травами, собранными в лесу, осталась где-то среди деревьев или на дне оврага, теперь по самые края заполненного водой. Селена смотрела на девушку с виноватым видом, словно это ей не следовало так быстро пользоваться лекарствами, но в чём была её вина? Анна понимала, что это она сама виновата, что не смогла справиться с ответственностью, которую сама взвалила себе на плечи, но донести эту мысль до женщины ей не удавалось. Внимание Селены рассеивалось и смысл длинной фразы быстро терялся. Анна решила не утруждать Селену долгими объяснениями и просто ненавидела себя за двоих. С самого утра она проклинала себя на чём свет стоит, а одновременно с этим оправдывалась перед собственной совестью, вспоминая о страшной непогоде, разразившейся накануне, о необходимости её помощи Иларию и ещё множестве других обстоятельств, немного облегчавших её вину, но не избавлявших её от ощущения, будто она предала бедную женщину, доверившую ей свою жизнь. Напомнив себе, что слезами горю не поможешь, девушка стала снова собираться в лес.
Перед самым уходом она зашла в комнату Селены. Она думала, что женщина в рассветный час будет спать, и непроизвольно вздрогнула, столкнувшись с измученным взглядом полупустых глаз. Селена лежала, склонив голову на плечо, и смотрела перед собой без какой-либо цели и с таким видом, словно держать глаза открытыми уже стоило ей огромных усилий. На первый взгляд могло показаться, что в душе женщина уже умерла, и то, чему Анна подвергает её теперь – лишь изощрённая пытка. Чувство вины всколыхнулось с новой силой, девушка кивнула в знак приветствия и вошла в комнату. Может, стоит облегчить страдания бедной женщине? Кто знает, вдруг именно об этом она попросит Анну в следующую секунду? А может, не стоило вообще ввязываться в эту историю с лечением? К сожалению, только оказавшись в тупике, человек понимает свои шансы выйти из лабиринта, и Анна как никогда ясно осознала, что если она и может чем-то помогать больным, так это накладывание повязок и бинтов, но не более того. Конечно, ещё она сможет вылечить простуду, если сама не заразится, и на этом её достижения заканчивались. Осознание собственной ничтожности было невыносимо, но именно оно было огнём, что очищает загноившуюся рану, в которую превратилось сознание девушки. Теперь её мысли метались в агонии вокруг вопроса: «Я не врач; кто я?». Она не знала, но теперь нужно было довести этот самообман до конца и оставить в прошлом.
– Как Вы себя чувствуете? – заботливо спросила девушка, пододвигая стул. Рассказать ли бедной женщине об открытии, которое Анна сделала секунду назад, стоя в дверях? Нет, нет, это точно сделает всё только хуже.
– Хорошо, – прошептала та и улыбнулась не слушавшимся ртом, улыбка вышла кривой, а потом и вовсе стекла с лица, как размытая краска. Анна ободряюще улыбнулась в ответ и стала поправлять подушки. – Лекарства? Принесли? – спросила Селена, взволнованно оглядывала Анну и переводя взгляд на дверь. Как же ей не хотелось, чтобы кто-то кроме Анны видел её в таком состоянии, но чувствуя, что близится конец, и никакие лекарства не смогут остановить это. Она хотела провести последние минуты вместе с детьми.
– Да, да, – спешно заговорила девушка и принялась хлопать себя по карманам платья так, словно в одном из них действительно лежала какая-нибудь склянка. Она удивлённо подняла брови, не найдя таковой, и нервно усмехнулась, будто только сейчас обнаружила пропажу. – Наверное, она внизу. Я сейчас схожу за ней, а Вы пока прилягте и поспите. Вам нужен отдых.
Женщина только резко мотнула головой. Анна понимающе кивнула и скрылась за дверью. Конечно, ни о каком сне не может быть и речи, если женщина боится, что умрёт, даже если просто закроет глаза. Анна зашла в кухню, смахивая дрожащими руками слёзы, и принялась осматривать полки, чтобы сделать хоть что-нибудь, что могло бы облегчить мучения пациентки. Руки дрожали и часто девушке приходилось ловить едва не падавшие на пол банки. В конце концов, она остановила свой выбор на шиповнике и мяте, быстро сделала отвар, который должен был на некоторое время успокоить нервы хозяйки. Как только отвар немного остыл, девушка отнесла его больной. Та выпила его без лишних слов, обжигая рот и язык и не чувствуя этого. Безразличие ко всему, что теперь происходило с ней, возрастало с каждой секундой, а боль стала иллюзорной, как и прошлое. Реальной была лишь темнота, дыхание которой женщина чувствовала у себя за спиной.
– Я скоро вернусь, – произнесла Аннабелль, не выдерживая веса молчания, обрушившегося на неё всей своей тяжестью. Женщина только кивнула в ответ и отвернулась к окну. Анна покинула комнату.
Дети с утра ушли помогать в поле. Анна пыталась их отговорить и взять эту заботу на себя, но Жан с абсолютно серьёзным видом заверил её в том, что они с сестрой уже достаточно взрослые для какой-нибудь нетрудной работы. В окно девушка видела, как их головы то появлялись, то исчезали в остатках золотых колосьев. Дождь избавил людей от боязни пожара и работа теперь шла не в такой спешке. Среди крестьян виднелись и высокопоставленные гости. Некоторые из приезжих предложили свою помощь в обмен на удобства и еду, которой с ними делились крестьяне, к тому же, как-то нужно было отблагодарить Фильбера, позволившего правителю остаться у него дома до выздоровления. Придворный врач, лысый мужчина с покрытым шрамами лицом, теперь не отходил от Илария ни на шаг, сделавшись его верным псом. Поговаривали, что даже сам правитель иногда жалел о том, что не может избавиться от своего слуги, а тот словно упивался своей важностью. Именно с ним столкнулась Аннабелль на пороге дома Селены.
– С добрым утром, мадемуазель, – произнёс он хрипящим голосом, точно сдерживая рвавшийся наружу мерзкий смех, как у гиены.
– Здравствуйте, – кивнула Анна и поплотнее закрыла за собой дверь. – Могу я Вам чем-то помочь?
– Не думаю, – сказал он с таким видом, словно всего лишь наносил визит вежливости, как коллега. – Как поживает Ваше шарлатанство? – вдруг спросил он и усмехнулся, заметив волнение, проявившееся в чертах Аннабелль. Однако девушка быстро взяла себя в руки и оскорблённо нахмурилась.
– Я не понимаю, о чём Вы говорите. У Вас свои методы, у меня – свои, – он мог бы помочь ей, девушка даже думала о том, чтобы обратиться к нему за советом, но теперь больше всего ей хотелось оказаться как можно дальше от этого мужчины, напоминавшего попавшего под телегу ужа. Девушка осторожно обошла врача и пошла в сторону леса, мужчина последовал за нею. Через каждые несколько шагов он опережал Анну и заглядывал ей в лицо, не скрывая своего пренебрежения и глубоко в душе надеясь увидеть взаимность.
– Вы пытаетесь исцелить неизлечимо больную, – ответил он почти что с жалостью, так осторожно, с родительской заботой пытаясь открыть девушке глаза на мир. – Могу, конечно, отдать Вам должное, Вы не пытаетесь получить за это денег… пока что.
– Я не понимаю, что Вам от меня нужно, – резко произнесла Анна. – Доставшийся Вам случай вполне излечим и мне остаётся только выразить надежду, что Его Светлость в ближайшее время почувствует себя только лучше.
– Конечно, – кивнул врач и в этот раз его цепкая рука, казавшаяся слишком худой и костлявой в сравнении со всем остальным телом, прошедшим не одну битву, схватила Анну за запястье. – Он желает Вас видеть, лечите Вы не очень, но спасать жизни Вам удаётся весьма неплохо.
Анна замерла и попробовала аккуратно, без лишних слов, высвободить руку; сухие пальцы впились в предплечье, девушка будто попала в капкан, из которого теперь нельзя было выбраться. Оказывать более яростное сопротивление было опасно.
– Мне будет достаточно переданной на словах благодарности, – напряжённым голосом сказала она, а в следующую минуту девушка уже следовала за врачом, опустив голову, будто пленница. Порой она ловила на себе любопытные взгляды, посланные соседками из-за приоткрытых ставень. По деревне нёсся нарастающий гул слухов, какие-то отрывки из них долетали и до Аннабелль. Среди них были и вести о травме правителя (которого народ всё равно называл королём), кто-то шептал, что в лесу Иларий столкнулся с медведем, кто-то раздул историю до поединка с ведьмой, которую король сжёг прямо в лесу. К этому прибавлялись шепотки о том, что по выздоровлении правитель устроит большую охоту на ведьм, и очень уж часто звучало в этом шёпоте имя Аннабелль. Возле самых дверей дома Фильбера шепотки, казалось, только и состояли, что из имени, повторявшегося на разные лады вместе со словами: «ведьма», «казнят» и «шваль».
«Вы видели дерево? Без сомнения, её рук дело!» – разглагольствовала супруга Фильбера, высокая женщина, во всех чертах которой прослеживалась некоторая шарообразность: плавные линии фигуры и лица делали её похожей на Мадонну, а крикливый голос, периодически вспыхивавшая беспричинная злоба и тяга к гнусным сплетням мгновенно снимали её с пьедестала богини и возвращали к уличным торговкам. Супруг слушал её, сверля жену тяжёлым взглядом, словно дожидался, когда та замолчит, чтобы прочитать ей нотацию о том, что нельзя злословить и вообще рассказывать ему эти сплетни, но по лицу его было видно, что ему ужасно нравится слушать эту ложь, идущую под руку с ненавистью и бредом; впервые в жене он нашёл единомышленника. Женщина говорила нарочно громко, чтобы хотя бы обрывки фраз доносились до лежавшего в соседней комнате Илария. По настоянию хозяев его разместили в хозяйской спальне, окна которой выходили на главную площадь, в середине которой теперь красовалось огромное дерево, выросшее буквально за одну ночь. Его листья сверкали в лучах солнца и в густой зелени белыми звёздами вспыхивали цветы. Анна увидела его лишь краем глаза, да пара слов, оброненные хозяйкой, напомнила ей о давнем разговоре с ведьмой.
«…сможет лечить любые болезни», – девушка непроизвольно улыбнулась, жена Фильбера решила, что это её слова вызвали такую дьявольскую улыбку, которую Анна всячески пыталась подавить.
– Зачем Вы привели её? Что у нас дома делает эта ведьма? – кричала она, поворачиваясь в сторону комнаты, где лежал Иларий.
– Его Светлость желал видеть её, – полубезразличным тоном произнёс врач, проводя девушку мимо недовольных супругов.
– Правильно, осудите её, она ведьма, – принялась она.
– Не нужно ли Вам заняться какой-нибудь работой по дому? – настойчиво спросил мужчина и, кивнув на прощание, втолкнул Анну в спальню. Иларий лежал, из последних сил сдерживая смех. Его нога, перебинтованная, но всё равно заметно искривлённая, была намертво примотана к перекладине, не дававшей не то, что пошевелить конечностью, но даже сколько-то приподнять корпус.
Он искренне улыбнулся вошедшей, девушка кивнула в ответ, немного смутившись, и сделала реверанс. Иларий жестом попросил её подняться как можно скорее и не утруждать себя излишними вежливостями. Затем он махнул рукой своему врачу и тот скрылся за дверью, смиренно кланяясь на каждом шагу.
– Анна, – произнёс правитель, когда дверь за врачом закрылась, – моя дорогая спасительница. Нет-нет, ни в коем случае не краснейте и не вздумайте утверждать, что таковой не являетесь. Я обязан Вам своей жизнью, это точно. В благодарность я согласен исполнить любое Ваше желание. Чего Вы хотите? – на секунду Анна задумалась, не воспользоваться ли этой возможностью, а правитель тем временем продолжил: – Хотите наряды? Я пришлю лучшее из столицы. Или лошадь? Я отдам свою, готов поклясться, это лучшая лошадь в стране.
– Мне ничего не нужно, – с доброй улыбкой произнесла девушка, прерывая поток слов, казавшийся бесконечным. Иларий смерил её полным сомнения взглядом и тяжело вздохнул. Упершись руками в края постели, он начал приподнимать корпус, чтобы сесть и приобрести, как ему казалось, более серьёзный вид. Анна сделала шаг ему навстречу, предлагая помощь. Вдруг дикий зверь показался ей вполне ручным.
– Не стоит, Вы и так слишком часто спасаете меня в последнее время, – ответил он и, наконец-то выпрямившись, смерил девушку тяжёлым взглядом. – Вас считают ведьмой.
Он явно ждал от неё какой-нибудь реакции, подтверждавшей или опровергавшей его слова. Анна же молчала, ожидая продолжения обвинений, обоснований или чего-то ещё, как будто она совершила что-то незначительное. Через мгновение она поняла, что можно оправдываться прямо сейчас, но в моменты, требующие быстрых решений, человек почему-то как никогда склонен играть с огнём. Девушка склонила голову в сторону и заинтересованно взглянула на правителя.
– А что, если я и есть ведьма?
– Мы будем Вас пытать, а потом убьём и сожжём останки, – с деловым видом ответил Иларий. – Мне звать ребят, чтобы они приступали, или Вы опровергнете обвинения?
– Конечно, конечно опровергну, – опомнилась Анна. – Простите мне любопытство.
– Будет обидно, если любопытство Вас погубит, – согласно кивнул правитель. Его образ был совершенно противоположен тому, что Анна ожидала: не было ни обвинений, ни криков, ни постоянной угрозы расправы. Вместо пыток он беседовал с ней, всячески изображая цивилизованного человека, но какая-то часть сознания девушки всё равно была настороже и продолжала бить тревогу.
– Итак, – заговорил Иларий. – Вы отрицаете свою причастность к делам, связанным с магией?
– А для допроса не нужен свидетель? – недоверчиво спросила девушка, мужчина только махнул рукой. Анна понимающе кивнула. – Отрицаю.
– Вы отрицаете, что Вы или члены Вашей семьи могут состоять в сделке с тёмными силами?
– Отрицаю.
– Вы отрицаете, что когда-либо прибегали к услугам ведьм или сами, в шутку или по другой причине, проводили ритуалы? – спрашивал он бесцветным голосом.
– Отрицаю.
– Хорошо, – сказал он и хлопнул в ладоши. – Думаю, я могу Вас отпустить. Теперь
Вы располагаете весьма ценными вещами: моей признательностью и моей благодарностью.
– Спасибо, – она поклонилась на прощание и открыла дверь.
В комнату ввалился врач, стоявший у самого косяка и прислушивавшийся к каждому звуку, вылетавшему из комнаты через тонкую щель между дверью и косяком. Правитель при виде него закатил глаза и жестом разрешил Аннабелль уйти. С победным видом девушка прошла мимо хозяев дома, неподвижно сидевших за столом. На столешнице лежала груда ножей и несколько пистолетов. Их присутствие явно пугало хозяев, но прикоснуться к оружию они боялись едва ли не больше, чем пораниться. Хозяйка метнула на Анну гневный взгляд, а Фильбер выглядел так, будто с достоинством проиграл этот поединок.
Девушка вышла на улицу. Солнце залило всё своим светом и ничто теперь не напоминало о разразившейся ночью буре, только трава казалась зеленее и цветы, кланявшиеся порывам ветра, как будто шептали: «переживём, переживём». Дождь словно дал всему: растениям, людям, земле, силы пережить обычно засушливое лето, словно сама природа сжалилась над народом, и так настрадавшимся за последние годы. Анна прошла по улице и, обойдя дом Фильбера, оказалась на главной площади. Столы всё ещё стояли там, где их оставили два дня назад, как бы вселяя в людей надежду на очередное гулянье. У детей эта мысль вызывала вполне объяснимый восторг и ожидание игр, весёлых и не совсем правдивых историй, рассказанных заплетающимися языками, а у взрослых при мысли о гулянье перед глазами вставал вид полупустых погребов, которые почти не пополнялись с самой зимы. После нескольких дней на солнце и ночи под дождём столы выглядели так, как будто стояли на этом месте уже не один год, но теперь от солнечных лучей его защищала огромная крона дерева, выросшего за одну ночь. Оно появилось из ниоткуда, пустило корни на вытоптанном пустыре, который старательно избавляли от всякой растительности. Они заставляли землю бугриться и доступно говорили о том, что просто так избавиться от нежданного гостя не удастся, но никто, кажется, не был против. Дети бесстрашно подбегали к дереву, стучали по его бугристой коре, лазали по ветвям, в то время как взрослые уговаривали их спуститься и отойти как можно дальше от этого зелёного гиганта. Не на шутку перепуганные этим чудом матери старались держаться подальше даже от тени, отбрасываемой ветвями, но даруемая ими прохлада и приятный сладковатый запах, исходивший от листьев и маленьких звёздочек цветов, так и манили, и нехотя кольцо из пёстрых юбок смыкалось вокруг ствола.
Анна обошла дерево, восхищённо глядя на него, точно встретила старого друга после долгой разлуки. Чем ближе она подходила к испещрённому морщинами и царапинами стволу, тем больше спокойствие окутывало её. Вся тяжесть, что была на её плечах, исчезала, и улыбка появлялась сама собой, точно в этом месте было немного волшебства. Так оно и было, Анна помнила слова колдуньи и всё же недостаточно знать о магии, когда нужно воспользоваться ею. Девушка ходила вокруг дерева, пытаясь вспомнить, не говорила ли ведьма чего-нибудь о том, как дерево сможет лечить болезни и исполнять желания.
Вдруг над самой головой девушки раздался хруст, одна из веток повисла на ленте молодой коры, а с верхней, более толстой ветки свесился ребёнок – улыбавшийся во все неполные тридцать два мальчик, готовый разразиться звонким смехом по любому поводу. Ничто не пугало его, а лишь вызывало интерес и жизненную необходимость оказаться там, где поопаснее: на дереве с непрочными ветками, в заброшенном одряхлевшем доме или возле спящей своры собак. По его виду было понятно, что этот маленький искатель приключений с радостью сталкивается с маленькими детскими неприятностями, влекущими за собой разбитые коленки и рваные рубашки, но эта его жизнерадостность, которую взрослые назвали бы безответственностью, не вызывала ничего, кроме снисходительной улыбки и едва ощутимой зависти. В этот раз Анна, пожалуй, испугалась гораздо больше, чем когда-либо в жизни, но это был тот испуг, за котором следует весёлый смех. Её веселье привлекло внимание взрослых, расхаживавших вокруг дерева; мать мальчика подошла к ним и, стараясь удержать на лице добродушную улыбку, принялась снимать ребёнка с ветки. Анна предложила свою помощь, но мать, красивая, ещё молодая женщина, пропустила это мимо ушей. Мальчик обхватил шею матери одной рукой, а второй потянулся к сломавшейся ветке. Несколько секунд он тянул её и выкручивал, пытаясь разорвать молодую кору, на ленте которой висела вся ветвь, при этом он забавно хмурился и сопел, по лицу от напряжения расползались красные пятна, однако через минуту старания оправдали себя – кора натянулась и треснула, от неё остался только мохнатый хвостик, с которого слезой капал сок. Ребёнок с довольной улыбкой протянул ветку Аннабелль.
