Текст книги "За стеной из диких роз (СИ)"
Автор книги: Lett Lex
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)
«Belle».
9
Аннабелль стала чем-то вроде спутницы хозяина замка во время его прогулок по лесу. Вся эта ситуация казалась девушке странной, совершенно не соответствовавшей её ожиданиям: сопровождение Клода незаметно стало её обязанностью, а фраза: «Мы выезжаем на рассвете (или в любое другое время)» приобрела приказной тон. Ей даже выделили собственную лошадь, в глубине души Анна с грустью понимала, что это прекрасное животное с умными глазами может стать её единственным собеседником. С одной стороны, это была её инициатива и девушка надеялась, что таким образом она станет ближе к хозяину замка, но тот, казалось, передумал одаривать девушку своей какой-никакой благосклонностью. С другой стороны, Клод имел полное право не делиться с ней своими тайнами и в таком случае то, что он не прогнал девушку после первой же совместной поездки, говорило о его терпении или попытках быть гостеприимным хозяином.
Во время поездок Клод не обращал особого внимания на Аннабелль, изредка он выбрасывал руку в сторону, указывая на что-то, что, вероятно, должно было заинтересовать девушку. Анна силилась увидеть, что показывал её спутник, задаваясь вопросом, что же всё-таки заметил зоркий глаз Клода, но видела лишь бесконечные стволы деревьев, молодые листья, через которые солнечный свет пробивался, как сквозь окно-розу в соборе. Чтобы не разочаровывать Клода, Анна делала заинтересованно-удивлённое лицо и кивала, как будто и вправду увидела нечто необычное. Мужчина почти безразлично кивал и продолжал водить девушку по лесу, показывая тропы, которые он сам знал, как свои пять пальцев. Часто он предлагал Аннабелль самостоятельно найти обратный путь и девушке приходилось отчаянно напрягать свою память в попытках не заблудиться среди десятков одинаковых на первый взгляд дорожек и поворотов.
Они редко разговаривали, даже привалы проходили в тишине, разбавленной пением птиц, с каждым днём становившимся всё более громким и разнообразным. Анна пыталась разговорить своего спутника, но хозяин замка отвечал неохотно, не желая потакать любопытству девушки. Он считал, что с него хватит и того, что он разрешает Анне свободно ходить по замку днём, видеть и слышать достаточно, чтобы понять всё, и отвечает на те её вопросы, на которые можно ответить «да» или «нет». Хотя про себя он понимал, что лучше было бы запереть её на весь год в каком-нибудь из пустых чуланов, это был самый безопасный вариант и Клод сам не знал, почему не прибегнул к нему. Может, потому что он хотел доказать самому себе, что ещё не забыл, как нужно обращаться с людьми. Аннабелль не представляла, сколько привилегий он дал ей, а если бы узнала – потребовала бы ещё? Он не знал, но и проверять не хотел. Сложно было предположить, чем бы это обернулось для девушки.
– Так Вы знаете, кто оставил мне ту записку? – спросила она его как-то.
– Да, – ответил Клод.
– И Вы сделали что-то?
– Да. Держу тебя подальше от них. Во всяком случае, стараюсь, – хмуро ответил он.
– Вы не хотите, чтобы я Вам помогала? – разочарованно спросила девушка. Клод обернулся и взглянул на неё из темноты капюшона. Затем опустил голову, не желая, чтобы она даже случайно увидела его лицо, и тяжело вздохнул.
– Пойми одно: больше всего помощь нужна тебе, – со скрытой жалостью произнёс он. В первую очередь он сожалел о том, что на его долю выпала такая жизнерадостная и активная особа. Пожалуй, она даже не представляла значения своих слов в его владениях, и сама того не понимая, она тешила его жестокой ложной надеждой. – Но даже я не смогу защитить тебя, если ты будешь так же рьяно сопротивляться.
– Откуда Вы знаете, что мне нужна защита? И с чего бы Вам меня защищать? – спросила она и подошла к нему без опаски, чувствуя, что наконец-то задела ту самую струну, которая сможет заставить Клода звучать для неё. Она испытывала азарт, предчувствуя то долгожданное нечто, уготованное ей уже давно.
– Это моя обязанность, как хозяина замка, – коротко произнёс Клод, чувствуя непреодолимое желание говорить с ней. Рассказать ей. – Я прожил здесь гораздо больше и имею прекрасное представление об опасности.
– Мне тоже известна опасность, – заявила девушка. – Я бежала из горящего города, пряталась от разъярённой толпы, сталкивалась с разбойниками и… множеством разных вещей, так что не недооценивайте меня, – строго произнесла она.
– Как пожелаешь, – снисходительно ответил он. – И всё же тут опасность иная. О которой тебе лучше не знать.
– Я Вам поражаюсь! – вспылила она, чувствуя, что легче было биться головой о стену, чем пытаться говорить с этим человеком. – Впервые за долгое время у Вас появляется достойный собеседник, желающий стать Вашим другом, завоевать Ваше доверие, но Вы гоните и его, предпочитая всему своё одиночество. Вы вообще человек?
– Пожалуй, что человек, – всё с той же усмешкой сказал Клод и удивлённо обернулся к Аннабелль. Он смерил её внимательным взглядом. Девушка гордо подняла голову и вопросительно посмотрела на него. Пауза затянулась. Клод привалился к дереву и, скрестив руки на груди, рассматривал девушку внимательным взглядом, точно пытаясь найти что-то, что он упустил в прежние их встречи. Аннабелль отвечала ему таким же взглядом, как будто могла видеть выражение лица собеседника. Клод машинально поправил капюшон.
– А ты хочешь стать моим другом? – спросил он, точно услышал шутку и не был уверен, стоит ли смеяться над ней.
– Почему бы и нет? – пожала плечами девушка, хотя сама была не уверена в своём ответе. Да, конечно, да. Её любопытство уже давно покинуло свои пределы, преобразовываясь в симпатию, которая, как правило, не приводит к счастливому финалу, хотя и обещает его на протяжении всего пути, клянётся в том, что не вызывает привыкания и даже полезна для здоровья. Аннабелль чувствовала скользкий обман всех этих обещаний и всё же шла на поводу, каждый раз спрашивая саму себя: «что же я делаю?». На этом вопросе, задаваемом вопреки всему, даже отсутствию ответа, строилась вся история человечества, нерациональные поступки, отношения между людьми. И Аннабелль присоединилась к множеству путников, уже ступивших на эту опасную дорожку.
Клод не ответил. Лишь неопределённо пожал плечами и снова забрался в седло. Аннабелль почувствовала беспричинную надежду, что её слова оказались услышаны.
– Это значит «да»? – спросила она, не скрывая улыбки.
– Это значит: «я подумаю», – ответил Клод, но несмотря на грозные нотки, его голос не мог скрывать улыбки. – Зачем тебе вообще помогать мне? – спросил он, внимательно глядя, как девушка забирается в седло.
– Как Вам сказать? – пожала плечами она. – Просто… я ждала приключений. Всю жизнь ждала, а попала… в какой-то бедлам. Там не то, что приключений, не было даже жизни.
– И где это было? – спросил хозяин замка с нотой интереса.
– Неважно. Это было давно, – махнула рукой девушка; почувствовав на себе пристальный взгляд, она улыбнулась. – У меня тоже есть секреты, так будет честно, – улыбка сошла с её лица, – Потом случилась революция, потом голод, банды мародёров, ужас… – она перевела дыхание, отгоняя воспоминания, и снова вымученно улыбнулась, – И начались мои скитания.
– А чем скитания не приключения?
– Не то, – неопределённо сказала Анна. – Всё равно, что всю жизнь хочешь людей спасать, а вместо этого украшаешь чьи-нибудь гостиные.
– Соглашусь, весёлого немного, – кивнул Клод.
– Так всё-таки? – подмигнула ему Анна и протянула руку. – «Да»?
– Меня не нужно спасать, – только и сказал он, сжав её тонкие пальцы в своей стянутой чёрной перчаткой ладони. Анна рассмеялась и, если бы могла, она бы увидела широкую улыбку, осветившую лицо Клода, в которой проявилась хранившаяся в его лице весёлая усмешка.
Прогулки Клода затягивались на целый день. На рассвете, когда солнце скромно показывалось из-за горизонта, спутники выезжали в ещё дышащий ночной прохладой лес, на ветвях которого ещё покоился туман, в его белых клубах тихо перешёптывались сны старых деревьев. Постепенно начинали смолкать голоса предрассветных птиц и на некоторое время всё погружалось в хрупкую, дрожащую тишину, которая так легко разбивалась о щёлканье ветвей, хлопанье крыльев какой-нибудь проснувшейся птахи, ещё боявшейся своим голосом разбудить остальных, о звон многочисленных застёжек седла и топот копыт. В эти минуты Аннабелль сама старалась издавать как можно меньше шума и виновато кивала деревьям, как будто извинялась за то, что нарушает их сон.
Пробуждения леса они дожидались на поляне, укрытой туманом, как одеялом. Сквозь него не было видно даже неба, Аннабелль казалось, что она заблудилась в облаке, а когда окончательно наступившее утро разрывало белый занавес и теснило бледный покров в тень, девушке казалось, что она побывала под проливным дождём. И всякий раз она спрашивала себя, почему за время своих путешествий она ни разу не решалась прогуляться по лесу на рассвете.
Или же они медленно бродили среди деревьев, аккуратно пытаясь разбудить их звуками своих шагов. Из-под ног иногда вылетали сонные перепуганные птицы, однозначно знакомые со словом «охотник», но, увидев Клода, они точно успокаивались и возвращались на свои места. Казалось, что если бы они могли, они бы ещё и пожелали ему доброго дня.
В лесу хозяин замка преображался, куда-то пропадала тяжёлая ноша, опускавшая его плечи. Под пологом ветвей он не мог оставаться на месте, всё стремился уйти куда-то, словно подхваченный ветром лист, полностью доверяющийся его воле. Казалось, он жил этим бурым полумраком, хвойной прохладой, утренними туманами, мозаикой солнечных пятен на мягком ковре из веток и листьев. «Почему человек, так жаждущий оказаться где-нибудь ещё, соглашается на заточение в замке?» – не понимала Анна, но задать вопрос не решалась, зная, что ещё не время. Клод ещё не верил ей, точно думал, что стоит ему обернуться – и она сбежит или выкинет какую-нибудь глупость, за которой последуют неприятные последствия. Он не сомневался, что авантюрные мысли посещают голову девушки, и всё же не запрещал ей следовать за ним, показывал, как распускаются подснежники и как солнце заставляет сиять бусины росы, запутавшиеся в паутине, точно капли света.
Днём они могли оказаться где угодно. У реки, ограничивавшей владения Клода на востоке, или в красной чаще, получившей своё имя из-за сосен с красноватой корой. Их верхушки терялись где-то в небе, в солнечный день их было трудно разглядеть, и людям, оказавшихся у подножия этих исполинов, оставалось любоваться лишь величественными деревьями, точно сделанными из красного мрамора. Каждая из них могла бы стать отличной мачтой, если бы нужный человек прошёл сквозь эту колоннаду. Аннабелль нравилось это место, усеянное огромными валунами, шепчущее разными голосами, будто разговаривающее с ветром. А тот терялся в покрытых острыми иглами кронах, расчёсывая ими свою седую бороду. Земля была покрыта мягким ковром из иголок, тихо шуршавших под ногами при каждом шаге, поглощая все звуки, и даже поступь по этому красно-бурому покрову становилась легче. Он как будто сам подговаривал ступившего на него бежать наперегонки с ветром, чтобы почувствовать у себя за спиной его крылья. И Аннабелль бежала, носилась сквозь красных колонн, сверкавших мраморным блеском в лучах солнца, кружилась и смеялась от беспричинной, неописуемой радости, чувствуя казавшееся неуместным воодушевление. Она словно была в огромном зале, где когда-то пировали древние боги, а теперь они пустили в свой чертог простых смертных, позволяя беглым взглядом осмотреть их обитель. Рассудок твердил, что это невозможно, но даже он не мог победить волшебного, почти сказочного чувства, захлёстывавшего Анну с головой.
Порой они отпускали поводья и позволяли коням скакать куда им было угодно. Это было сродни приключению и Клод с Аннабелль, не скрывая азарта, неслись вперёд, пытаясь предугадать, куда животные выведут их на этот раз. К двум деревьям, сплетавшимся ветвями, как влюблённые, не в силах разорвать объятий? К заброшенной сторожке, поросшей грибами и мхом, словно пряча от любопытных глаз своё прошлое, в котором были люди? В том доме растения пробили свой путь через стены и окна и самозабвенно хозяйничали внутри: на столешнице росли массивные грибы с блестящими шляпками, кровать была покрыта фиалками, а возле порога росли маргаритки. Природа надолго обосновалась в этих стенах, однако Клод и Аннабелль часто навещали её, нередко злоупотребляя гостеприимством и оставаясь до самого заката. Они расчистили маленькую кухоньку, состоявшую из маленькой голландской печи и стола, и подолгу сидели там, пили чай и говорили. О лесе, о его шёпоте, о цветах, о песнях ручьёв.
А ещё был рокочущий, пенящийся поток, вырывавшийся из-под корней векового дерева, казавшегося старым, как само время. Анна уже видела его на одном из рисунков, найденном в кабинете. Это было одно из любимых мест Клода. Он мог проводить там долгие часы, предаваясь задумчивому молчанию, смотреть на неудержимо несущийся по камням поток до тех пор, пока вода не подёрнется серебристой плёнкой восходящей луны, а потом извинялся перед Аннабелль за своё молчание и вместе они возвращались в замок. Возле древа была удивительная атмосфера, располагавшая к размышлениям о смысле жизни, о беге времён. Под звук стремившихся на волю волн хотелось смотреть и видеть, замечать детали, которые было не заметить невооружённым глазом.
Анна ложилась на согретую солнцем землю и, повернув голову вбок, смотрела на маленький мир, для которого небо и облака были в разы выше. Она видела маленьких муравьёв, копошившихся среди камней, казавшихся им валунами, и боязливо обегавших ручей, рычавший на них, как бурная река. Насекомые строили мост, девушке казалось, что она слышит гомон, очень напоминавший голоса, наполнявшие воздух над людной площадью так, что казалось, что вот-вот он лопнет, как мыльный пузырь. Наблюдение растягивалось на часы, Аннабелль ловила себя на мысли, что видит, как растёт трава; девушка засыпала и просыпалась, бродила по поляне, сидела на гигантских корнях дерева, скрываясь в его тени от палящих солнечных лучей.
За несколько поездок спутники привыкли друг к другу больше, чем за все предыдущие недели. Они всё так же многого не знали друг о друге, но во время прогулок видели друг друга лучше, чем могли показать самые лучшие зеркала и даже они сами.
– Как ты предполагаешь, сколько мне лет? – как-то спросил её Клод. Аннабелль прищурилась, точно производя вычисления в уме, а потом ответила:
– Больше шестнадцати, но меньше шестидесяти шести, – с хитрой улыбкой произнесла она. Клод рассмеялся её словам, как хорошей шутке.
– Почему? – спросил он.
– Вы хороший наездник, но ещё без труда забираетесь в седло. Не склонны философствовать, но подолгу сидите и размышляете, – отвечала девушка так, как будто всё это было очевидно. – И всё же, сколько? – спросила она.
– Всё, как ты сказала, – соглашался с ней Клод. Больше к этому вопросу они не возвращались.
Иногда Аннабелль спрашивала Клода о замке, но тот не отвечал, всё переносил ответ на потом, до тех пор, пока они не окажутся в его стенах, а к тому времени вопрос уже забывался и спутники спокойно расходились по своим покоям. Анна долго не могла понять хитрости Клода, пока однажды из её кармана не выпал сложенный в несколько раз листок, с обеих сторон исписанный вопросами, которые девушка начала записывать ещё в первые дни своей жизни в замке. Ироничная усмешка появилась на лице девушки. Хозяин замка умело отвлёк её от всех тайн, закрыв их самим собой.
Анна смеялась над своей доверчивостью и готова была отдать должное хозяину замка, приправив своё восхищение крепкой оплеухой, несвойственной воспитанным девушкам, которые, даже будучи обманутыми, не должны терять достоинства. Увы, от воспитанной девушки остался лишь бледный призрак в зеркале и Аннабелль больше не чувствовала сожаления по этому поводу.
Закат уже начал смешивать краски, когда Анна покинула свою комнату в надежде настичь Клода в столовой. Она шла, представляя, как лёгким взмахом руки наградит его алым следом на щеке. Никогда в жизни ей не приходилось устраивать скандалов, но в этот момент она с удовольствием наверстала бы все упущенные возможности. Возле самых дверей голос разума, напомнивший о себе немного некстати, заставил её остановиться. Холодный расчёт смешался с едкой обидой и мстительностью, заложенной в женской природе. Анна поправила прическу, улыбнулась и лёгкой походкой вошла в зал, нарочно громко хлопнув дверью. Сидевший у камина Клод накинул капюшон и обернулся к девушке.
– Что-то случилось? – напряжённо спросил он, поглядывая в окно: солнце должно было вот-вот скрыться за горизонтом, прощальные лучи стремительно стекали вниз по стенам и красно-золотыми реками пропадали на востоке.
– Я хотела уточнить, – мягко заговорила девушка, – что мне делать при форс-мажорных обстоятельствах, если Вас не будет рядом? Как мне найти Вас?
– Хороший вопрос, – задумчиво произнёс Клод, – но я не ожидал услышать его от тебя, belle. В последние дни ты стала вернее моей тени.
Аннабелль хотела что-то ответить, но прикусила язык и усмехнулась. Оба уличили друг друга во лжи, но каждый думал (или надеялся), что ошибся, и не решался первым сделать выпад. И теперь оба собирались хитрить, лгать и изворачиваться, извиваясь в поражающей воображение пляске, напоминающей танец языков пламени.
– Мне стало любопытно, – уклончиво ответила девушка, чувствуя, что хозяин замка крайне недоволен её ответом, но не может упрекнуть её в чём-либо. Ей с трудом удавалось скрывать довольную улыбку на своём лице. Словно ей предложили сыграть в игру, за которой она наблюдала достаточно давно, чтобы понять и выучить её правила. По её жилам побежало волнение от предвкушения этого отчаянного балансирования между правдой и ложью, десятками ошибок и одним единственно верным, пусть и не всегда правдивым, ответом.
– Я с радостью удовлетворю твоё любопытство, – заговорил он тоном, не предвещавшим ничего хорошего. – Если в этих стенах случается что-либо непредвиденное – прячься и жди меня.
– Я прошла сквозь множество опасностей на своём пути, – покачала головой Аннабелль. – Слишком много, чтобы теперь всего лишь прятаться, – она пытливо взглянула в лицо Клоду, словно пытаясь увидеть его сквозь непроглядную тень.
– Ты хочешь увидеть? – спросил он, поймав её взгляд, опустил руки, давая понять, что не будет мешать ей, и склонил голову.
Веки Аннабелль задрожали от волнения. Она предчувствовала недоброе, но теперь против её победы восстал азарт. Туманная завеса тайны приподнималась, в очередной раз обещая девушке впустить её под свой покров, и никакие увещевания разума не давали ей остановиться и отказаться от столь заманчивого предложения.
Она протянула руку и кончиками пальцев подцепила край плотной ткани капюшона. Анна ещё сомневалась, чувствуя, что стоит остановиться, что Клод чувствует её сомнение и только ждёт, что она пойдёт у него на поводу. Или же наоборот, он уверен, что она не посмеет? Девушка была готова отбросить капюшон назад, подставляя лицо хозяина замка последнему солнечному лучу, как вдруг рука, стянутая чёрной перчаткой, перехватила её запястье и увлекла вглубь, в царствовавшую под капюшоном тьму. Девушка встрепенулась, подобно схваченной змеёй птице, наконец понявшей всю опасность, в которой оказалась. Сердце билось где-то в горле и стук его заглушал все остальные звуки. Клод стоял, не обращая внимания на её метания, без усилий держа тонкую руку на расстоянии сантиметров от своего лица. Анна могла чувствовать его тепло, обжигающее дыхание, волнами накатывавшее на нежную кожу ладони. И что-то ещё, неприятное, горячее на секунду прикоснулось к её руке. Анна встрепенулась и попробовала высвободиться, задрожав от охватившего её беспричинного панического ужаса.
Хватка на запястье девушки исчезла, в то мгновение Аннабелль точно опомнилась и не на шутку перепуганным взглядом посмотрела на хозяина замка, потирая руку, точно та была обожжена. Мужчина скрестил руки на груди и выжидающе смотрел на Анну. Повисла холодная напряжённость. Клод был уверен, что этого будет достаточно, чтобы отбить у Аннабелль всякое желание впредь оказаться рядом с ним. Девушка, казалось, уловила его мысль, и гнев, пробуждённый чужой неблагодарностью, вспыхнул с новой силой.
– До чего же Вы отчаялись! – произнесла она, пускай слова и давались ей с трудом. Действие хозяина замка было сродни объявлению войны. Анна могла в ту же секунду послать его катиться ко всем чертям, но вместо этого решила, что назло и вопреки всему разгадает тайну Клода и поможет хозяину замка независимо от того, нуждается ли он в её помощи или нет.
