Текст книги "Сага о власти (СИ)"

Автор книги: La Piovra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

– Постой, – осенило Юлиана. – Так Билл что, с Йостом спал?!

– Ну да – кому ещё такого трахать? – ответил вопросом на вопрос Фабиан и, упиваясь ощущением собственной осведомлённости, снисходительно пояснил: – Корпоративная верхушка не любит светиться в прессе и имеет достаточно власти, чтобы заткнуть пасть бульварным писакам.

Разговор быстро перешёл на сплетни из жизни звёзд и Корпорации.

***

На виллу Кейма приехали за полночь.

Приглашённые – их с Кристианом личные друзья плюс «цветы» для гостей, всего человек тридцать – толпой ввалились в огромный просторный зал на первом этаже, специально отведённый для вечеринок и обставленный соответственно: удобнейшие кожаные диваны, низкие столики, приятный полумрак. В углу матово поблёскивал стеклом и хромом роскошный бар – гордость Кристиана, где он предавался любимому хобби, самолично смешивая для гостей коктейли. «Самый пафосный клуб Гамбурга, – шутили «завсегдатаи». – Уж не знаем, кто там хозяин, но в барменах – сам Кейм».

Отрывались все, кроме виновника торжества.

Вдрызг обдолбавшийся – явно с горя, что самый желанный мужчина Корпорации отверг его, – Юлиан в экстазе танцевал стриптиз на барной стойке. Совесть Дэвида не мучила – судя по взглядам, которыми пожирали бесхозного эльфа зрители, без мужского внимания он этой ночью не останется.

Из невидимых колонок Адам Ламберт с надрывом вопрошал: «Whataya Want From Me?» Гости охотно и наглядно объясняли.

Сладкая парочка, Вальберг с Бригманном, оба уже в достаточной кондиции, чтобы не обращать внимания на Кейма, сосались так самозабвенно, будто впервые дорвались друг до друга. Впрочем, Кейму тоже было не до них – слишком уж занят своим блондинчиком: того и гляди, завалит прямо здесь. Дэвид смотрел на них, не в силах оторваться. В умелых мужских руках мальчишка плавился, как масло на солнцепёке, – вот-вот потечёт. Вот, вроде, совсем не его тип, но с-с-сексуальный, сучонок – умеет подать и отдать себя. Кристиана вело, как двадцатилетнего, – от одного вида кончить можно. У Дэвида встал. Вспомнились их с Крисом прежние совместные «квартеты». В голове лихорадочно завертелись шальные мысли: «А что, если хотя бы так? Предложить ему „тройничок“? Нет, забудь: он не захочет. Неправильно поймёт. Или, хуже того, поймёт правильно».

Yeah, it’s plain to see

that baby you’re beautiful

And it’s nothing wrong with you

It’s me, I’m a freak

Кейм, видимо, что-то почувствовал – всегда понимал его без слов. С трудом отлепившись от присосавшегося к нему мальчишки, он подошёл к дивану, на котором сидел Дэвид, и, склонившись над ним, мягко, но решительно отобрал у него из рук стакан с виски.

– Дэвид, ты слишком много пьёшь.

– Имею право, – вяло огрызнулся тот.

– Если бы я знал, что на радостях, я бы не возражал.

– Если бы мне было чему радоваться, я бы не пил.

– Так, пошли. – Кристиан решительно подхватил Дэвида под мышки, ставя его на ноги и попутно давая знак Фабиану с Юлианом следовать за ними. Мальчишки с готовностью поднялись. Попутно пожелав гостям бурной ночи, Кейм, всё так же поддерживая Йоста, довёл его до комнаты на втором этаже, где тот обычно останавливался, когда гостил у него. «Позаботься о нём», – бросил он на прощание Юлиану, прежде чем удалиться с Фабианом к себе.

***

Когда Дэвид резко распахнул дверь Кристиановой спальни, хозяин с мальчишкой были настолько поглощены друг другом, что даже не заметили его появления. Кейм лежал поперёк кровати, упираясь широко разведёнными ногами в пол, и гортанно стонал, сминая руками простыни; белокурая мальчишеская голова перед ним ритмично двигалась вверх-вниз.

– Милый, ты не оставишь нас наедине? – голос Дэвида прозвучал на удивление трезво.

Мальчишка испуганно поднял голову, выпустив изо рта набухший член; Кристиан открыл глаза и, приподнявшись на локтях, вопросительно уставился на Дэвида. Фабиан бросил быстрый взгляд на Кейма. Не дождавшись ответа, он поднялся с колен, похватал разбросанную на полу одежду и, избегая взгляда Дэвида, выскользнул мимо него в коридор. Внизу заливался на бис Ламберт: «I wouldn’t even try but I think you could save my life». Дэвид захлопнул дверь.

– Дэйв, я понимаю, что тебе сегодня можно всё… – плохо скрываемое раздражение в голосе Кристиана свидетельствовало об обратном. – Но я бы очень хотел знать, в чём дело.

Уголок рта у Дэвида косо потянулся.

– Эта ночь принадлежит мне.

Кристиан усмехнулся.

– А я всё думал, что ты так пялился на нас весь вечер. Ладно, он твой. Мог бы и сразу сказать – я был уверен, что он не в твоём вкусе.

– Ты не ошибся – он и вправду не в моём вкусе. В отличие от…

Кристиан резко сел.

– Боюсь, я и вправду чего-то недопонимаю.

– Оно и неудивительно – ты сейчас не той головой думаешь.

– Твоими стараниями уже нет. – Кристиан с невозмутимым видом встал и обмотался простынёй, прикрывая опавший член.

– Это поправимо. – Дэвид сделал решительный шаг навстречу. – Моими же стараниями. Кристиан замер.

– Дэйв, ты пьян.

– Так воспользуйся этим. – Не дав Кейму опомниться, Дэвид вплотную подошёл к нему и, одним рывком сорвав простыню, с вызовом уставился на него полными муки, желания и отчаяния глазами.

– Ты… всё ещё хочешь меня? – голос Кристиана дрогнул.

– Несмотря на то, что ты уже двадцать лет не хочешь меня, – пробормотал он, опускаясь на колени.

Кристиан шумно вдохнул. Несколько секунд он стоял не шевелясь; потом запустил пятерню Дэвиду в волосы и, с силой прижав его голову к себе, будто искал опоры, прошептал:

– Это не так, мальчик, и ты это видишь.

Дэвид жадно припал губами к оживающему на глазах доказательству.

В голове эхом отдавался Ламберт: «Thanks for lovin’ me ‘сause you’re doing it perfectly».

А потом стих и он…

– Об имидже Корпорации не беспокойся. – Дэвид первым нарушил молчание, когда они, проснувшись поздним утром, рассеянно поглаживали друг друга, не зная, что сказать. – Я в понедельник напишу рапорт.

– Ты о чём?

– О главном принципе менеджмента. – Не следовало бы опошлять такой момент сарказмом, но соблазн был слишком велик. – Топ-менеджер и боттом в одном лице не совместимы.

– Я рад, что ты это наконец усвоил.

Дэвид прикрыл глаза: он думал, что удачно пошутил. А для Кейма это, оказывается, и вправду настолько серьёзно. «Ну и хрен с ним! – подумал в сердцах Дэвид. – Буду сидеть дома и выращивать хризантемы». Он вдруг почувствовал невыразимое душевное облегчение – эта ночь того стоила, and nothing else matters, как сказал бы Вальберг. «Президентом, конечно, станет Кейм – больше некому. При таком раскладе Фло тоже придётся уйти. Интересно, кем он заменит нас? Здесь уже напряг. Но теперь это уже не мои проблемы. А Кейм что-нибудь придумает – и не из таких передряг выпутывался. – Тренированный мозг профессионала тут же принялся обсасывать со всех сторон очередную головоломку, будто речь шла о ком-то постороннем, – обычная деловая шарада. – Хорошо, что я сам это предложил, – по крайней мере, с достоинством выйду из положения и не совсем потеряю его уважение. Хотя… это ещё как посмотреть. Взгляд у него какой-то странный. Похоже, я его окончательно потерял. А вот это уже…»

– Что? – кажется, Кристиан что-то сказал, но он не расслышал.

– Из этого правила есть исключения, – тихо повторил Кристиан, поглаживая его по животу. – В союзе равных. А мы теперь равны.

– И что из этого следует?

– Равноправие.

Дэвид от неожиданности даже на локте приподнялся.

– Ты предлагаешь?..

– Если ты хочешь…

Дэвид в ответ лишь молча прижался к Кристиану и потёрся пахом о его бедро, давая сполна прочувствовать серьёзность своих намерений.

– Тогда не тяни, Дэйв, – шепнул тот, – я и так заждался – шестьд… слишком долго хранил девственность.

– Так тебе и надо, философ хренов, – проворчал Дэвид, подминая его под себя и чувствуя, как время стремительно поворачивается вспять.

…Двое мужчин, один не то чтоб совсем старый, другой не то чтоб очень молодой, блаженно-обессиленные, обнявшись, курили одну сигарету на двоих.

– Кристиан, зачем? – тихо спросил Дэвид.

– М?

– Зачем, твою мать, – повысил голос Дэвид, – нужно было это садо-мазо длиною в двадцать лет?

– А ты ещё не понял?

– Ты, конечно, разочаруешься в моих мыслительных способностях, но, боюсь, что этого я не смогу понять никогда.

– Это было нужно ради вчерашнего момента – ради тебя, мальчик. Чтобы ты смог стать тем, кем стал. Дэвид молчал, поражённый железным аргументом. Хотя, чему здесь удивляться, – мог бы уже и привыкнуть: Кейм всегда и во всём был верен себе.

– Это элементарная психология, мальчик, – вздохнув, продолжил Кристиан. – Мужская психология, которой не учат в университете, потому что это без надобности – у каждого из нас это и так отпечатано в подкорке. Если бы ты так и остался подо мной, в прямом смысле, это губительно сказалось бы на твоём дальнейшем развитии и становлении как мужчины и личности.

– А как же с принципом равноправия?

– Разбивается об обратную сторону медали, – усмехнулся Кристиан. – Если бы я дал тебе в двадцать лет, ты же возомнил бы о себе невесть что. Поиметь вдвое старшего, крутого во всех смыслах мужика – какому малолетке от такого не снесло бы голову? Разве ты после этого уважал бы меня? Разве я смог бы оставаться все эти годы для тебя непререкаемым авторитетом? И воспитать из тебя то, что я воспитал? Мне отвечать необязательно – я знаю правильный ответ. Но постарайся честно ответить себе.

Потрясённый до основания, Дэвид несколько раз открывал и закрывал рот, хватая воздух и порываясь что-то сказать. Так и не справившись с собой, он лишь безнадёжно махнул рукой и, беззвучно матерясь под нос, вышел на балкон.

– Замёрзнешь. – Неслышно подошедший Кристиан набросил ему на плечи халат и, обняв сзади, прижался, положив подбородок на плечо.

– Отстань, – процедил Дэвид, стряхивая его с себя вместе с халатом. – Видеть тебя не могу.

– Это нестрашно – лишь бы хотел… видеть. – Рука Кристиана как ни в чём не бывало принялась поглаживать его по спине.

– И ебал я того, кто будет предписывать, с кем и как ебаться мне, – бормотал Дэвид, уставившись себе под ноги.

– Не злись, мальчик. Я страдал не меньше твоего. Но если бы мог повернуть время вспять, я бы поступил точно так же.

– Кто бы сомневался, – буркнул Дэвид, на это раз уже незлобиво, и Кристиан понял, что прощён.

– Мальчик, мы сделаем этот мир…

– …лучше, – с издёвкой подхватил Дэвид.

– Именно! – хохотнул Кристиан. – Теперь я в этом уверен.

– И что, равным тебе я стал только вчера? – спросил Дэвид за поздним завтраком, когда главное уже было сказано. – Неужели единственное, чего мне не хватало, это должность президента?

– Нет, конечно, ты уже давно мне ни в чём не уступаешь, – спокойно ответил Кристиан, намазывая масло на тосты, и вздохнул: – Я… не думал, что всё ещё интересен тебе… в этом плане. Ты так раздражался, даже когда я просто называл тебя мальчиком, что я и думать не смел о большем.

– Да потому, что этот «мальчик», блять, мне всю душу выворачивал! – взорвался Дэвид. – Я, знаешь, тоже не железный. Помнить, как оно было, знать, как оно могло бы быть, и понимать, что этого никогда не будет…

– Прости. – Вид у Кристиана был и вправду покаянный. – Это единственная слабость, которую я мог себе позволить, – она создавала у меня иллюзию, что ты по-прежнему мой. Хотя бы так.

У Дэвида защипало глаза. Он зло сощурился и отвернулся к окну.

– А потом ты потерял голову от Билла, – тихо продолжал Кристиан, – и я понял, что потерял тебя навсегда. Кстати, о Билле, – заметив смятение Дэвида, он поспешил сменить тему. – Может, скажешь наконец, что у вас там произошло?

– Уже сто раз говорил. Он понял, что я люблю другого. И ушёл.

– Я в курсе. Но ты так и не признался, кто этот разлучник. Ни ему, ни мне.

– А ты ещё не догадался?

– Сумасшедший. – Кристиан подошёл к Дэвиду и, обняв его за плечи, коснулся губами виска.

– Не знаю, что на меня тогда нашло, – глухо продолжил Дэвид, уставившись в одному ему видимую точку на горизонте. – Билл слишком сильно любил меня. И со временем это стало давить на меня – я постоянно чувствовал себя последним дерьмом оттого, что был не достоин его и не мог ответить ему тем же. В ту ночь мне было… особенно хреново. И когда он задал вопрос в лоб, я просто воспользовался случаем, чтобы покончить с этим раз и навсегда.

Кристиан знал, как Билл был помешан на Дэвиде. Он сам всячески поощрял его одержимость, сделав Билла лицом своей философии, а их с Йостом отношения – эталоном для подражания. Кейм гордился «своими мальчиками» – они были идеальной парой и живым воплощением всех проповедуемых им принципов.

После убийства Каулица-старшего Дэвид на месяц уехал с Биллом на Бали. Перемена обстановки и любовный дурман подействовали на обоих в высшей степени благоприятно, и по возвращении они тут же принялись с энтузиазмом воплощать в жизнь передовые американские пиар-наработки. На раскрутку Билла бросили все силы. Прошёл всего год, и явь превзошла самые дерзкие мечты: весь мир лихорадило от нового проекта Корпорации – сам Мартин завидовал.

Билл стал идолом молодёжи, всё сказанное и сделанное им мгновенно превращалось в закон и тренд. На вручении премии «Грэмми» Билл эпатировал публику появлением в чадре – и мальчики в вуалях заполонили модные клубы мировых метрополий. Для Билла, кроме его мужчины, не существовал никто – верность партнёру превратилась в культ. Билл воспевал любовь к «тому единственному» – в мире начался бум однополых отношений.

Кристиан был в экстазе.

– Я не знаю, что это было… с Биллом.

– Власть красоты, – грустно улыбнулся Кейм.

– Скорее несбывшегося. – Дэвид сжал в руке свою вечную спутницу – платиновый браслет-змейку, первый подарок Кристиана, – и прикрыл глаза. – Я надеялся, что он поможет забыть тебя. Что с ним я смогу построить то, что не удалось с тобой. А когда понял, что просто обманываю и себя, и его, я сдался. И поломал жизнь ему.

– Это не так, мальчик, – мягко сказал Кристиан. – Не вини себя. Он был счастлив с тобой семь лет. Это немало. Ты был для него идеальным другом и наставником и подарил ему счастливую юность. А теперь ему пора идти дальше своим путём. Он сильный мальчик – справится.

***

Мобильный зазвенел под утро. Судя по мелодии, звонил кто-то из семьи. Кристиан, мельком взглянув на экран, принял вызов.

– Да, Билли.

– Кристиан, я могу подъехать к тебе… прямо сейчас?

– Разумеется. Что-то случилось?

– Случилось…

Мальчишеский голос звучал тускло и безжизненно. В мозгу Кристиана молнией пронеслась страшная догадка.

– Что с Дэвидом?!

На том конце повисла невыносимая пауза.

– С Дэвидом… всё, – еле слышно прошептал Билл, и у Кристиана потемнело в глазах. Те несколько бесконечных минут, пока он, вытягивая из невменяемого мальчишки подробности, убедился, что Йост жив-здоров, оказались самыми ужасными в его жизни.

Билл приехал к нему через полчаса, без кровинки в лице, в состоянии такого глубокого шока, что пришлось вызывать врача. Ему вкололи успокоительное, и он тут же забылся сном.

Кристиан принялся названивать Дэвиду. Тот долго не брал трубку, а когда наконец ответил, то на вопрос «Что у вас там стряслось?» рявкнул: «Знаешь, Крис, мы уж как-нибудь сами разберёмся» и отключил телефон.

Только под конец дня, сопоставляя крохи «показаний» Билла и Дэвида, Кристиану удалось более-менее восстановить события. По словам Билла, Дэвид явился домой под утро, пьяный в дым. Билл, по обыкновению, не ложился спать, дожидаясь его. Это, как выяснилось, было уже не в первый раз. Но в ту ночь Билл впервые решился задать донимавший его уже давно вопрос.

«Дэйв, у тебя кто-то есть?»

Дэвид молча прошёл в ванную, а когда вернулся, Билл тихо сказал: «Не надо ничего отрицать – я чувствую… нет, знаю, что ты любишь другого».

«Да, люблю!» – с вызовом ответил тот и захлопнул за собой дверь спальни.

Билл после этого ещё час просидел на полу в ванной, а потом набрал Кристиана.

На следующий день Дэвид, протрезвев, пытался с ним объясниться, просил прощения и уверял, что ляпнул это по пьяни и что никого у него нет, но Билл и слышать ничего не хотел, всё твердил, как в бреду: «Я знаю… знаю!»

Мировое турне, начало которого было намечено на следующую неделю, отменили с туманной формулировкой «по состоянию здоровья солиста». Более-менее оправившись, Билл без какого-либо согласования с менеджментом созвал пресс-конференцию и объявил, что петь больше не будет. Никогда. На вопрос о причинах с остекленевшим взглядом ответил: «Тот, ради кого я пел, меня предал. Я считал его идеалом мужчины, а он оказался обычным человеком».

Нарезки из интервью пустили в первом же выпуске новостей. Корпорация не афишировала себя, её руководство предпочитало не светиться и держалось в тени. Загадкой оставался и пресловутый мужчина Билла Каулица, воспетый им. Многие вообще считали, что никакого мужчины нет – просто красивая легенда о неземной любви, придуманная с целью пиара. Биллу, конечно, хотелось гордо продемонстрировать миру «своего единственного», но Йост, опасавшийся слишком пристального внимания общества к Корпорации, которое непременно повлекло бы за собой его мелькание рядом с Каулицем, был непреклонен: никаких совместных появлений на публике. Билл вздыхал, но особо не настаивал. Об их связи знали только сотрудники Корпорации и «друзья семьи».

О сенсационном интервью Дэвид узнал из новостей. Его имя названо не было, но те, кто были в курсе их отношений, разумеется, всё прекрасно поняли. Вся Корпорация ходила после этого на цыпочках – Дэвид рвал и метал, не в силах справиться с уязвлённым самолюбием и публичным унижением.

Билла он набрал сразу после выпуска новостей.

«Ты думай, что говоришь, сучонок», – прошипел в трубку.

«Не обращай внимания, – флегматично сказал Биллу Кейм. – Ничего он тебе не сделает – ты под моей защитой».

Из-за этой нелепой ссоры оба страдали одинаково, но проявлялось это по-разному. Кристиан на правах общего друга поддерживал в это тяжёлое время обоих.

Больше прессе не удалось выбить из Билла ни слова – он принципиально перестал давать интервью и появляться на публике. Отказался от косметики, выбросил все украшения и остриг волосы. Три месяца он безвылазно прожил на вилле Кейма в молчании, что-то непрестанно строча и рисуя. Потом вдруг словно очнулся и попросил отвезти его в город. Оделся в нарочито минималистском стиле: тёмные джинсы, серая футболка, чёрная куртка с капюшоном. Очки на пол-лица. Кристиан вызвался его сопровождать. Поехали в магазин тканей, где Билл провёл полдня. На обратной дороге он, повинуясь внезапному порыву, попросил заехать в приют для брошенных собак, где выбрал себе трёх полудохлых щенков, самых безнадёжных: отощавших, с гноящимися глазами и ранами от ожогов – жестокие мальчишки постарались.

На следующий день Билл заказал швейную машинку и заговорил с Кристианом о том, что хотел бы брать уроки рисования и кройки и шитья на дому. Кейм подыскал ему лучших преподавателей. Занятиям Билл отдавался без остатка, отвлекаясь разве что на уход за щенками – это дело он не доверял никому. Жизнь возвращалась к его питомцам с каждым днём, а вместе с ними оживал и Билл: казалось, они исцеляют друг друга.

Месяц спустя он начал шить по собственным эскизам.

Получалось интересно и необычно. Впрочем, даже если бы Билл оказался последней бездарью, Кристиан всё равно поддержал бы его во всём, радуясь, что тот начал проявлять хоть какой-то интерес к жизни.

С Дэвидом всё оказалось намного сложнее: он не только замкнулся в себе, но ещё и ожесточился, а утешения искал в выпивке и беспорядочных связях. Прошёл год, а его моральное состояние не улучшалось. Тогда Кристиан стал настаивать, чтобы он возглавил Корпорацию, надеясь, что новый вызов его встряхнёт и отвлечёт.

При поддержке Кейма Билл получил кредит на создание и раскрутку собственной марки эксклюзивной одежды. Заодно Кристиан свёл его со своим закадычным приятелем Вольфгангом Йоопом, державшим весь немецкий haute-couture-бизнес. Обоюдный интерес между ними вспыхнул мгновенно. Вскоре Билл перебрался в шато кутюрье у подножия Французских Альп, где они с азартом работали над совместной коллекцией.

Во время одной из встреч с Вольфгангом Кристиан ненавязчиво поинтересовался, насколько далеко зашли их отношения.

– Я с ним не сплю, – в свойственной ему прямой манере ответил Йооп, и лицо его озарилось неповторимой блуждающе-мечтательной улыбкой: – Не то чтобы я об этом не думал. Но… ему это… неинтересно. Не конкретно со мной, а вообще. Понимаешь?

Кейм не понимал.

– После их с Дэвидом ссоры прошёл уже год. И, насколько я знаю, у него за всё это время никого не было. Он молодой здоровый парень…

– Он какой-то не от мира сего: кроме творчества и собак, его ничего не интересует, – задумчиво промолвил дизайнер и с деланным кокетством рассмеялся: – Думаю, он и со мной-то сблизился только потому, что считает меня достаточно старым, чтобы не опасаться ненужных ему поползновений.

– Вот оно что, – протянул Кристиан. – А я всё ломал голову, почему он так подружился со мной. Приятели расхохотались – никто из них не воспринимал свой возраст всерьёз и уж тем более не считал его помехой для интрижек с молоденькими мальчиками. Обоим было «чуть за шестьдесят», и оба они были полны сил и дерзких планов на «вторую половину жизни».

– Он очень похорошел в последнее время, – сказал Йооп. – Как по мне, стал даже красивее, чем был на пике своего прежнего расцвета. Но красота эта… как бы это сказать. Раньше он пыхал сексом. А сейчас в нём этого не чувствуется. Он этого больше не излучает. Им хочется любоваться, как Мадонной кисти гения. Но, глядя на эту красоту, у тебя и мысли не возникает о чём-нибудь этаком. А если и промелькнёт ненароком, тут же начинаешь ощущать себя грешником и святотатцем.

Заинтригованный, Кейм напросился в гости.

Большая, просторная, залитая светом и воздухом комната на втором этаже замка напоминала ателье. Из мебели в ней были только огромный раскройный стол, заваленный рулонами и обрезками ткани, и жёсткий стул, со спинки которого свисало что-то эфемерно-воздушное. В углу у окна стояла швейная машина, рядом – гладильная доска. У стены напротив выстроилась шеренга манекенов. Через приоткрытую дверь, ведущую в комнату по соседству – судя по всему, гардеробную, – виднелись стойки с вешалками с готовой одеждой.

Билл сидел по-турецки на ковре в центре комнаты, окружённый ворохом лоскутов, ниток, выкроек и эскизов, и рисовал в альбоме, настолько погружённый в своё занятие, что даже не заметил появления Кристиана.

– Привет, Билли, – негромко поздоровался он.

– Привет, – ответил тот, не поднимая головы. – Подожди пару минут. Я почти закончил – боюсь спугнуть вдохновение. Кристиан улыбнулся и, присев рядом на краешек ковра, с интересом принялся наблюдать за быстрыми уверенными движениями тонкой юношеской кисти.

– Ну вот, готово. – Билл вытянул руку с рисунком перед собой и придирчиво оглядел. – По-моему, неплохо. Легко вскочив на ноги, он подошёл к Кристиану, поднявшемуся вслед за ним, и чмокнул его в щеку.

Йооп был прав: Билл напоминал Пречистую Деву, какой она выглядела бы, живи она в наше время: божественную в своей неземной красоте и… полностью асексуальную. И было в его внешности кое-что ещё, о чём дизайнер не упомянул: виски Билла заметно серебрились.

Вольфганг, предупреждённый о его приезде, с присущей ему деликатностью уехал в город ещё с утра. Они с Биллом сидели на просторной террасе с видом на горную гряду и пили чай из альпийских трав. Кристиан прикрыл глаза от удовольствия.

– Восхитительно! И вкус, и аромат.

Билл искренне обрадовался.

– Сам собирал.

– Что, правда? – удивился Кейм. – И кексы тоже сам пёк?

– Не-а, печенюшки – это Вольфганговых рук дело. Он классный мужик, мы с ним отлично ладим. Как с тобой.

– Потому что мы старики и можно не опасаться, что будем приставать к тебе? – подмигнул Кристиан.

Билл посмотрел на него с нескрываемым удивлением и на полном серьёзе ответил:

– Нет, потому что вы так молоды душой – глядя на вас, жить хочется. Вы меня вдохновляете.

После чаепития Билл собрал свою свору, и они отправились гулять по окрестным полям. Его любимцы выглядели настоящими красавцами – недавние задохлики, на которых без слёз и взглянуть-то было нельзя, теперь излучали силу и жажду жизни, разительно напоминая хозяина.

Провансальское лето было в разгаре. Нещадно припекало солнце. Спустив собак с поводков, они уселись на скудную выжженную траву под старой оливой.

Болтали о своём.

– Знаешь, я рад, что всё так повернулось. – Билл сорвал травинку и с задумчивым видом принялся её теребить. – Дэвид был моей жизнью. Всё в ней вертелось вокруг него: я жил им и жил ради него. Я растворился в нём. Без него не было меня. Я был ничем. А теперь я есть. И знаешь, это такое здоровское ощущение – осознавать, что ты есть. Быть. Я потерял его, но нашёл себя. Думаю, это справедливый обмен.

Билл впервые поинтересовался, как Дэвид. И, как показалось Кристиану, вопрос этот был отнюдь не дежурным.

– У него всё отлично, – улыбнулся он. – Теперь у него и вправду всё отлично.

– Он живёт со своим парнем? – продолжал допытываться Билл. В тоне его не было и намёка на ревность – обычный человеческий интерес к жизни старого знакомого, с которым давно не виделись.

Кристиан замешкался.

– Да, – наконец сказал он. Билл улыбнулся.

– Я рад за него. Ему нужен кто-то, кто бы о нём заботился. Он слишком… ранимый.

Кристиан уставился на него с изумлением.

– А тебе?

– А мне нужен кто-то, о ком мог бы заботиться я. Кто будет любить меня и… не предаст. И я их, кажется, нашёл. Он от души потрепал по загривку подбежавшего лабрадора, будто почуявшего, о ком речь. Кристиан закусил губу.

– Я очень много об этом думал, – тихо продолжил Билл, обхватив руками колени. – О нём, о себе, о нас. Я сам виноват. Я требовал от него невозможного.

– Не всё так просто, Билли. Твоей вины здесь нет. Как и его, впрочем, тоже.

Билл не ответил. Некоторое время сидели молча.

– Хочешь повидаться с ним? – спросил внезапно Кристиан. Билл секунду помедлил, раздумывая, а потом коротко кивнул.

– Ну вот и договорились, – похлопал его по плечу Кристиан, поднимаясь на ноги. – Приезжай к нам в воскресенье на бранч. Если хочешь, можешь захватить Вольфганга.

– Нет, не хочу, – засмеялся Билл. – Дэйв не так поймёт. А его парень не будет против?

– Против вашей встречи? Нет, его мужчина возражать не будет. Он… тоже придёт.

***

– Я был у Билла на той неделе. И знаешь, мне показалось, что он счастлив. Иначе, чем с тобой, но счастлив. Со своими собаками, выкройками и громадьём планов на будущее. Йооп на него не надышится.

– Он спит с ним? – в голосе Дэвида, вопреки напускному равнодушию, прорезались ревнивые нотки.

– Бог с тобой, мальчик, – кто рискнёт покуситься на твою собственность, пусть даже бывшую? – рассмеялся Кристиан и тут же посерьёзнел: – По правде говоря, я бы предпочёл, чтобы он спал с ним, чем вообще ни с кем. Этот его затянувшийся аскетизм мне не нравится. Но, возможно, ему нужен этот тайм-аут. Не будем торопить события.

***

Дэвид и вправду выглядел отлично, будто помолодел лет на десять. Черты лица смягчились. Угрюмая складка между бровей распрямилась.

– Он всё-таки не захотел? – спросил Билл, когда Кристиан вышел на кухню за кофе и они впервые за прошедший год остались вместе наедине. Заметив недоумение на лице Дэвида, он пояснил: – Я о твоём новом парне – Кристиан говорил, он тоже придёт.

Дэвид сделал глубокий вдох. Посмотрел Биллу прямо в глаза. И сказал:

– Нет, он здесь, с нами. Если ты понимаешь, кого я имею в виду.

Некоторое время Билл смотрел на него в замешательстве. А потом до него дошло.

– Это долгая история, Билли… – начал Дэвид.

…Было уже далеко за полдень. Из столовой они перебрались на террасу. Пили нескончаемый кофе. Говорили. Кристиан с Дэвидом, дополняя друг друга, рассказывали историю своей любви длиною в жизнь.

– Я знаю, как назову свою коллекцию, – улыбнулся Билл.

***

Февраль 2012 г., «Vogue Germany»

На минувшей Берлинской неделе моды с ошеломительным успехом прошёл показ первой коллекции самого молодого и загадочного немецкого дизайнера Билла Каулица «Возвращение к истокам».

Коллекция поражает философской неюношеской глубиной и мистичностью и рассчитана на людей, которые, подобно самому кутюрье, предпочли бы не иметь пола и возраста.

Туалеты от «Be Kau» требуют изрядного мужества – Билл одевает тело, но обнажает душу: нарочито сдержанные и лаконичные, они непостижимым образом раскрывают истинную суть своего обладателя.

Особенностью показа стала также его единственная модель – дизайнер сам демонстрировал все свои наряды.

Это первое публичное появление Билла после внезапного завершения его блестящей музыкальной карьеры три года назад. «Новая звезда на европейском модном небосклоне», – сказала Анна Винтур. «Новая грань Звезды», – говорим мы.

«Я благодарю всех, кто поддерживал меня в это тяжёлое, но увлекательное время, – сказал Билл на церемонии вручения ему „Premium Young Designers Award“: – Моих верных и преданных собак, продолжающих любить меня даже после того, как я нарядил их в костюмы собственного пошива, моего лучшего друга и учителя Вольфганга Йоопа, безропотно сносившего все приливы и отливы моего вдохновения, и… двух замечательных мужчин, пожелавших остаться неизвестными, которые своим личным примером убедили меня, что вечная любовь всё же существует».

========== Часть 4. Власть свободы. Гепард и Лев. ==========

Скупая характеристика, данная будущему куратору Йостом, впечатляла: «Выпускник Гарварда. Любимец Кейма. Восходящая звезда Корпорации».

«Он гениален», – подытожил Дэвид.

Воображение услужливо нарисовало прожжённого корпоративного волчару, под стать самому Йосту, отчего Бригманну, несмотря на многолетнюю закалку в большом бизнесе, стало не по себе. К Дэвиду, при всей его специфике, у него уже выработался иммунитет, а в последнее время их отношения даже можно было назвать дружескими. И вот опять начинать сначала.

Звукозаписывающую компанию «Universal Music Deutschland, Österreich, Schweiz» Корпорация приобрела через систему сложных юридических переплетений и участия в капитале. Главное правило нового собственника гласило: облагодетельствуй и властвуй! После получения контроля над очередной компанией Корпорация первым делом меняла её руководство, назначая на стратегические посты лояльных и всецело зависимых от неё ставленников. С Франком Бригманном ситуация вышла другая – парадоксальная. Когда Корпорация приобрела «Юниверсал», Бригманн уже был её президентом. Высококлассный профессионал, менеджер и бизнесмен от Бога и, главное, чистейшая «голубая кровь»: в демократичном ХХ столетии это понятие приобрело совершенно иной смысловой оттенок, чем в феодальном средневековье, но по-прежнему гарантировало своему обладателю целый ряд жизненных бонусов. В довесок к новой компании Корпорация получила готового идеального представителя элиты будущего – в собственных лучших традициях. Придраться было не к чему. Франка пригласили на работу в Корпорацию. Но он столь великодушное предложение отверг, посчитав, что лучше быть дирижёром собственного хора, чем тридцать третьей скрипкой в чужом оркестре, пусть даже и самом легендарном.