Текст книги "Сага о власти (СИ)"

Автор книги: La Piovra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Но и эту проблему он решил.

Навести Каулица на нужную мысль особого труда не составило.

– Эх, до чего же у тебя здесь здорово, Йорки! – Дэвид с хрустом потянулся и, распрямив плечи, облокотился на перила террасы, с наслаждением втягивая сосновый воздух. – Вот никогда не понимал радостей загородной жизни, а у тебя проникся. Даже уезжать отсюда не хочется. Старею, что ли?

– Так оставайся у меня! – с энтузиазмом воскликнул Йорг. – У нас пять свободных гостевых покоев, выбирай любой и живи, сколько хочешь.

– Ты это серьёзно? Я тебя не стесню?

– В этой громадине можно с комфортом разместить десяток гостей, не то что тебя одного. Тем более, – Йорг хохотнул, – теперь это твой дом.

Желая как-то отблагодарить Дэвида за помощь, он всё больше воодушевлялся этой идеей.

– К тому же, в случае чего, у нас будет доказательство, что ты здесь и вправду живёшь и что дом принадлежит тебе не только по бумагам. Да и мне будет с кем вечером пива выпить. В общем, решено, Дэйв. Пошли смотреть гостевое крыло.

На выходных Дэвид перевёз на виллу Каулица свои вещи.

***

С Биллом он быстро подружился.

Мальчишка с таким восторгом принимал подарки, так искренне радовался любой, даже самой скупой похвале и так чутко отзывался на малейшее проявление доброты и участия, что создавалось впечатление, будто он не сын живых благополучных родителей, а такой же брошенный и никому не нужный ребёнок, каким когда-то был он сам. Похоже, если проявить чуточку терпения и подойти к делу с умом, то всё окажется не так уж сложно…

Вскоре, к своему немалому удивлению, Дэвид заметил, что к Биллу его тянет не только физически. Ко всем своим предыдущим парням он относился сугубо потребительски – для душевной близости ему вполне хватало Кейма. Кристианом он восхищался, Кристиана он уважал, на Кристиана он равнялся. Кристиан был другом, партнёром и единственным близким человеком. Но… Для Кристиана он был, прежде всего, его лучшим творением. С Кристианом всегда надо было держать марку. Рядом с ним он подсознательно боялся оказаться не на высоте и проявить свою слабую или неприглядную сторону.

И только с сыном Йорга получалось быть самим собой: мальчишка в своём детском обожании боготворил его, ему не надо было ничего доказывать, с ним можно было не носить защитную маску и не опасаться удара в спину. И это оказалось самым лучшим и быстрым способом расслабиться.

Однажды Дэвид застал мальчишку непривычно грустным.

– Что-то случилось, Билли? – почуяв неладное, он пытливо посмотрел ему в глаза.

– Дэвид, я тебя напрягаю? – спросил тот, избегая его взгляда.

– С чего ты взял?!

– Отец сказал, что я провожу с тобой слишком много времени, и велел не надоедать тебе.

– Глупости! – от облегчения Дэвид едва не рассмеялся. – Я с тобой, малыш, душой отдыхаю. А отца не слушай – это он завидует: вместо того, чтобы пить с ним пиво по вечерам, я с тобой кино смотрю.

Для Кристиана он всегда был «мальчиком», вечным подопечным. Теперь у него появилась возможность самому проявлять заботу, опекать и баловать. Он начал понимать Кейма.

А потом ему стало не до Билла – любовные терзания сменились иными заботами.

***

– Дэйв, у меня плохие новости, – начал Кристиан, едва Дэвид переступил порог его кабинета. – Нуо женится на Молли Киршенбаум – в минувшее воскресенье в Лос-Анджелесе состоялась помолвка.

Дэвид уставился на него с изумлением.

– Из семьи Киршенбаум?!

– Не просто из семьи: я говорю о единственной дочери и наследнице Мартина.

– Ф-ф-фак! – Дэвид выбил сигарету из пачки на столе Кейма и, плюхнувшись в кресло для посетителей, закурил. – Это точно? Что-то слабо верится, что пизда такого полёта ему по члену.

Кристиан, утончённый эстет, посмотрел на него с укором.

– Думаешь, я стал бы волновать тебя непроверенными слухами? А насчёт второго пункта… Почему это тебя удивляет? Патрик, будем откровенны, мальчик смазливый. Если он смог вскружить голову…

– Заткнись, – буркнул Дэвид.

– …то юной глупенькой блондиночке – и подавно, – выдержав красноречивую паузу, докончил Кристиан.

– Девочке-то мог, но не Мартину.

– Вот мы и переходим к существу вопроса. – Кейм встал из-за стола и принялся мерить шагами кабинет. – Раз Мартин дал согласие на этот брак, значит, считает его достойным зятем. Ни денег, ни карьеры, ни положения, которые бы соответствовали этой семье, у Нуо нет. Пока. Значит, всё дело в его исключительном потенциале, отрицать который не станешь даже ты. Думаю, Мартин рассматривает его как своего преемника.

Платиновая змейка – неизменная спутница Дэвида, первый подарок Кристиана – «У тебя очень красивые руки, мальчик, эта безделушка выгодно подчеркнёт их изящество» – быстро заскользила меж его пальцев. Кристиан, как всегда, прав – высказанное им предположение только на первый взгляд могло показаться абсурдным. Сыновей, которым можно передать семейный бизнес, у Мартина нет. Сам он в последнее время тоже всё больше отдалялся от дел, концентрируясь на своей истинной страсти – собственной продюсерской компании «Черри Три», призванной совершить переворот в мировой музыкальной индустрии. «Дон Корлеоне на старости лет выращивал помидоры, а я буду звёзд, – шутил Мартин, с гордостью демонстрируя им после переговоров свой „огород“ – самую современную в мире студию звукозаписи. – Будущее, а значит, и реальная власть, не за политиками, а за шоуменами. Современную молодёжь не загонишь на избирательные участки даже с помощью самых прогрессивных пиар-технологий. Но стоит баллотировать на пост сенатора или президента какого-нибудь поп-идола, как все голоса будут наши, причём с минимумом затрат – достаточно одного проникновенного обращения кумира к фэндому. Идолы будут управлять массами, а мы – идолами. Идолов буду создавать я, вот в этой „лаборатории“. Шварценеггер был всего лишь первой пробной ласточкой». Мартин настолько уверовал в собственную теорию, что даже из единственной дочери решил сделать звезду Голливуда.

– С помощью Нуо старый лис не только сохранит власть за своим кланом, но и обрежет клювы стервятникам из ближайшего окружения, которые уже почувствовали скорую деловую кончину сбрендившего старика, – подтвердил догадки Дэвида Кейм. – Даже если это не так, родство с Киршенбаумом открывает перед Нуо невиданные возможности.

– В первую очередь для сведения счетов.

– Не только. Для него – а теперь и для тебя – это вопрос выживания. После ухода Петера в Корпорации останется место только для одного из вас – кому-то придётся посторониться.

– Кого-то придётся посторонить, – в голосе Йоста зазвучали рассеянные нотки. Змейка сделала молниеносный кульбит и ловко обвилась вокруг его правого запястья. – Нужно решать вопрос с Нуо.

– Если решим вопрос с Нуо, Петер поймёт, откуда ноги растут, и тогда уже придётся решать вопрос с Петером.

– Именно! – Дэвид оживился и многозначительно пошевелил бровями: – Так не проще ли?..

– Нет! – отрезал Кейм. – Для нас сейчас самое важное – альянс с американцами. Если Мартин увидит, что мы между собой не можем договориться по-цивилизованному, он не захочет иметь с нами дела.

– Дэйв… – Кристиан положил ему руку на плечо. Тон его смягчился. – Я понимаю, тебе надоело быть штурманом, когда можно стать капитаном. Но ещё не время.

– Наоборот, сейчас идеальное время. Союз с Мартином практически достигнут. Старик уже представил меня ему как своего преемника. Петер сделал своё дело, Петер может уходить.

– Дэвид…

Дэвид от злости и бессилия прикрыл глаза. Кристиан называл его полным именем только в исключительных случаях – когда хотел подчеркнуть, что решение окончательное и обжалованию не подлежит. Так родители осаждают своих не в меру расшалившихся детей.

– Я сказал – нет.

Этот спор у них вёлся уже давно и безрезультатно.

– Кристиан, ждать, пока место освободится естественным путём, значит усложнять себе жизнь. Решения, которые он принимает сегодня, – это проблемы, которые мне придётся решать завтра. Вместо того чтобы расхлёбывать потом последствия, я бы предпочёл уже сейчас сделать правильный выбор. Будущее должны определять те, кто будет в нём жить. У нас же его создают те, кто уже одной ногой стоят в могиле и вместо домов для детей строят себе посмертные мавзолеи. И когда к власти наконец приходим мы, добрая половина нашей жизни уходит на уборку мусора после их стройки.

Вот Кристиан в понимании Дэвида был правильным стариком: используя свой богатый опыт и недюжинный ум, он помогал советами, но в дела не лез, вмешиваясь только в исключительных случаях. Хоффманн же, по-видимому, считал, что будет жить – и править – вечно.

Прекрасно понимая, что в эпоху глобализации Корпорация сможет сохранить своё положение лишь в союзе с американцами – с чем Дэвид был полностью согласен, – старик в своём рвении уж слишком прогибался под Мартина. Будущее создаётся сегодня. Когда настанет его время, менять что-то в устоявшейся расстановке сил будет поздно. Быть в пассиве Дэвид не хотел.

– Дэйв, – Кристиан говорил с ним как с любимым, но неразумным чадом, тем же тоном, что и пятнадцать лет тому назад. – На дворе двадцать первый век, а мы всё так же решаем проблемы средневековыми методами. Совершенствуем оружие, но не способы решения конфликтов. Противника надо переиграть, а не убрать. Устраняя препятствие, вместо того чтобы его преодолеть, ты тем самым расписываешься в собственной несостоятельности и поражении.

Кристиан был отпетым пацифистом. Ему был интересен не столько результат, сколько сама игра. Именно поэтому он довольствовался положением главного советника президента Корпорации, или, как он сам себя в шутку называл, креативного директора, когда вполне мог бы сам возглавить структуру. Дэвид однажды пошутил:

– Знаешь, Крис, ты по натуре классический геймер. Мне кажется, ты пришёл в этот бизнес исключительно потому, что во времена твоей молодости ещё не изобрели компьютерных игрушек, вот ты и принялся играть в стратегию в реале. Вместо того чтобы самому стать полководцем, ты предпочитаешь устроиться в удобном кресле перед монитором и вести в бой своего героя.

Кристиан рассмеялся удачному сравнению.

– И меня это вполне устраивает. Денег у меня больше, чем я успею потратить за всю оставшуюся жизнь. Детей, будущее которых надо обеспечивать, у меня нет. Власть в привычном понимании меня не интересует. Преимущество виртуальной игры в том, что ты получаешь полный спектр реальных ощущений, но при этом тебе не надо опасаться клыков таких вот голодных нетерпеливых волчат, как ты.

***

Лорд Кейм, отец Кристиана, обладал двумя ценными качествами: он был отличным стратегом и умел приспосабливаться к любым условиям. Когда после Второй мировой войны стало ясно, что Европа и роль аристократии в ней уже никогда не будут прежними, он, в отличие от многих других представителей знати, не пал духом. Что ж, если заря Кеймов начала медленно, но необратимо угасать в Англии, нужно помочь ей взойти в другом месте.

В конце 40-х годов, согласно плану Маршалла, Западная Германия получила полтора миллиарда долларов для восстановления экономики. Финансирование должно было осуществляться через специально созданный для этих целей Банк реконструкции. Когда Кейму-старшему, высокопоставленному чиновнику британского Министерства финансов и родственнику Черчилля, союзники предложили возглавить контроль над распределением хлынувших в Германию финансовых потоков, он не раздумывал ни секунды. Это был шанс.

Германн Йозеф Абс, председатель правления банка, имел большой деловой опыт, но ввиду своего нацистского прошлого, хоть он и был в ходе денацификации признан невиновным, не пользовался доверием союзников. Фактически, его роль ограничивалась финансовыми консультациями, а реальная власть в банке принадлежала его заместителю Конраду Хоффманну, который, к тому же, имел обширные связи среди немецкой буржуазии. Договориться с «серым кардиналом» особого труда не составило: Хоффманн отчаянно хотел вернуть потерянный во время войны капитал.

С возрождением Германии зарождалась и будущая Корпорация: предоставляя кредиты и поддержку нужным людям на своих условиях, Кейм с Хоффманном мастерски плели собственную сеть лояльных предпринимателей, сложных взаимосвязей и участия в капитале, закладывая тем самым основу для будущей семейной империи.

Петер, единственный сын Конрада, уже в раннем детстве был не по годам развитым и смышлёным мальчиком. Кейм, желая укрепить дружеские связи с Хоффманном и привязать его ещё и моральными обязательствами, великодушно предложил посодействовать зачислению мальчика в Итон, членом правления которого он был и куда собирался отправить на учёбу собственного сына Кристиана – ровесника Петера. Хоффманн был очень польщён и с радостью принял предложение. Там мальчики и познакомились.

В элитном Итоне, где почти каждый ученик был пэром или сэром, юный Петер чувствовал себя нелепым недоразумением. Он стыдился своего простоватого имени и ещё больше – простецкой фамилии. Бюргер среди аристократов, немец среди англичан, «фашист» среди «освободителей», Петер был проигравшим уже по праву рождения. Точно так же, как Кристиан – победителем.

Они были слишком разными.

Петер, дитя послевоенной Германии, от въевшегося в подсознание страха голода никак не мог насытиться и по ночам тайком грыз под одеялом печенье. Кристиан добровольно голодал по одному дню в неделю, потому что «настоящий аристократ с юных лет должен закалять дух и тело». Кристиан гордился своим атлетическим сложением и самозабвенно шлифовал его в спортзале. Петер ненавидел своё рыхлое тело, но спорту предпочитал игру на скрипке.

Петер, раздираемый комплексами, надеялся завоевать признание успехами в учёбе и не вылезал из учебников. Кристиан ответственно относился только к урокам истории, на которых то и дело мелькали имена его знаменитых предков, а вместо подготовки к остальным предметам читал запоем древнегреческих философов. Петер был первым учеником колледжа, Кристиан – главным затейником. Петер в пятнадцать начал робко заглядываться на девушек. Ну, а Кристиан…

«Питер, женщины – это развлечение для плебса. Аристократам они нужны только для продолжения рода. Впрочем, продолжение рода – это тоже для черни, для тех, кто неспособен оставить после себя ничего иного. – Именно тогда у Кейма впервые промелькнула та самая идея, которой суждено было изменить ход всей европейской истории. – Приходи сегодня на вечеринку к Джошу – пора тебе приобщаться к любимому спорту настоящих аристократов».

От вечеринки осталось чувство жгучего стыда и неловкости, а по ночам его ещё долго преследовали слюнявые губы Алистера, седьмого баронета Ричмонда. Но, похоже, в этой среде и вправду «так было принято». И Петер, не желая становиться изгоем ещё и в этом, наступал на горло своему отвращению и встречался с парнями. Тем более что в школе для мальчиков возможностей для знакомств с девушками всё равно не было.

Потом была учёба в Кембридже. Кристиан выбрал факультет философии; Хоффманн-старший сказал, что столь бесполезное образование может позволить себе только отпрыск лорда Кейма, и Петер, втайне мечтавший о музыкальном, пошёл на экономический.

Казалось, теперь их дороги окончательно разойдутся, но после университета дипломированный философ, к несказанному удивлению обоих Хоффманнов, решил присоединиться к бизнесу своего отца в Германии.

Кристиан был немного сумасшедшим, всегда и во всём. Его постоянно обуревали странные идеи. Его беспокойный дух метался от проекта к проекту, один безумнее другого. Его страстью было совершенство и совершенствование. Впоследствии Петер даже склонялся к мысли, что на самом деле их с Кристианом связали не столько доставшиеся им в наследство от отцов дружба и общее дело, сколько страстное желание аристократа-перфекциониста облагородить его, неотёсанного бюргера.

Впрочем, чем ещё заняться человеку, предки которого сделали за него всё на несколько поколений вперёд?

Как многие молодые люди из высших слоёв общества, Кристиан, за неимением других проблем, страдал поисками смысла жизни и, как большинство своих сверстников, жаждал изменить мир к лучшему. И, подобно юным дворянам царской России, отказывавшимся от титулов и тратившим унаследованные состояния на революцию, Кристиан, английский эрл в двенадцатом поколении, стал ярым борцом против института наследственности.

Семейное честолюбие ему не было чуждо. Кристиан замыслил ни много ни мало – построить новый, более совершенный мир. Мир, которым будут править ум, талант и способности.

«Главная проблема нашего общества, – любил рассуждать он во время их университетских посиделок, – институт наследственности, благодаря которому богатство, положение и карьера переходят от родителей к детям, а не к тем, кто этого на самом деле достоин. Всё просто: есть рождённые властвовать и рождённые им служить. Первые должны решать судьбы мира, вторые – воплощать их решения в жизнь. И это не имеет ничего общего с происхождением. Важны интеллект и характер, а не внешняя мишура. Манеры можно привить, знания получить, опыт нажить; характер перевоспитать нельзя. Настоящая элитарность не в генах, а в духе».

От разговоров об избранности, о высших и низших расах Петеру было не по себе: слишком живы были ещё отголоски Второй мировой войны, причиной которой стала подобная, доведённая до абсурда, идея о расовом превосходстве. По иронии судьбы, его многострадальной родине судилось вновь стать площадкой для испытания очередной бредовой теории.

Кристиан был отличным психологом. Он умел найти и надавить на самое больное.

«Подумай сам. Разве не прекрасно будет, если именно Германия станет первой страной в истории мира, где людей будут ценить за их личные достижения, а не за происхождение и заслуги предков? И тем самым искупит свою вину перед человечеством. Ты можешь поспособствовать тому, что быть немцем перестанет быть стыдно».

Против подобного аргумента Петер устоять не смог. После окончания учёбы они с Кристианом вернулись в Германию и влились в семейный бизнес. В конце 70-х годов управление Корпорацией перешло к ним, и они принялись активно внедрять в жизнь теорию Кристиана.

Они переняли родительские методы, но при этом преследовали совершенно иные цели. Отцы, создавая Корпорацию, думали о будущем детей. Дети наследниками обзаводиться не собирались.

«Мы сами покажем миру пример. Своих детей у нас не будет, а богатство и власть мы передадим тем, кого посчитаем достойными».

Используя связи, влияние и деньги Корпорации, они оказывали всестороннюю помощь и поддержку одарённым людям в разных сферах, подобно Йоргу Каулицу. На тех же условиях.

Достойные – выбранные по итогам специальных тестов кандидаты – получали необходимый стартовый капитал для создания собственного дела. Одна половина прибыли оставалась им, вторая уходила Корпорации и служила основой для создания фонда поддержки для других достойных. Во избежание подозрений и чрезмерного интереса со стороны контролирующих государственных органов владение вновь созданным бизнесом оформлялось на них. Однако после выхода на пенсию, смерти или просто ухода из бизнеса созданные ими предприятия возвращались Корпорации, которая передавала их другим Достойным. Передача бизнеса детям и прочим наследникам исключалась – это было одним из главных условий сделки.

«Всё, что заработаешь, твоё, – сказал в своё время Йоргу его куратор. – Но созданное тобой вернётся к нам – твоим детям придётся начинать с нуля».

Штаб-квартиру Корпорации решено было разместить в Гамбурге, который Кристиан в шутку окрестил северной столицей.

Экономическое чудо, щедро удобренное деньгами Корпорации и способностями её протеже, не заставило себя ждать. Германия быстро превратилась в ключевую силу на континенте, и те, кто контролировали её, автоматически получили власть над всей Европой.

***

Своей мощью и влиянием, помимо доставшихся им в наследство от родителей положения, денег и связей, Хоффманн с Кеймом были обязаны продуманной кадровой политике – проповедуемые Кристианом принципы верховенства духа и интеллекта царили и в самой Корпорации. В попытке заполучить лучшие умы они не останавливалась ни перед чем. В ход шли деньги, головокружительные посты и даже шантаж и угрозы, если по-другому не получалось никак. Но главным и наиболее действенным орудием в их богатом арсенале оставалась бескорыстная помощь, с которой они поспевали к утопающему в последнюю минуту, и, как следствие, пожизненная благодарность, которую спасённый ощущал к своим благодетелям всю последующую жизнь. Стоит ли уточнять, кто зачастую создавал те непреодолимые проблемы, которые потом волшебным образом решала Корпорация?

Особая ставка делалась на молодёжь. Хедхантеры Корпорации вели активные поиски среди студентов всех европейских вузов: во внимание брался не статус заведения, а потенциал учащихся. Даже больше, особый упор делался как раз на университеты средней руки: именно туда обычно поступала одарённая молодёжь, не имеющая возможности оплачивать учёбу в элитарных учебных заведениях. Да и прельстить головокружительными перспективами в Корпорации таких студентов было гораздо проще, чем выпускника какого-нибудь Гарварда. Последним, но отнюдь не по значимости, аргументом было то, что щедро облагодетельствованные Корпорацией юноши без роду и племени были к ней намного лояльнее, чем разбалованные сынки из высшего класса.

Ещё до окончания учёбы Патрик Нуо, лучший студент экономического факультета Цюрихского университета по специальности «Банки и финансы», получил от Корпорации очень заманчивое предложение в отдел аналитики. Предложение он, не раздумывая, отверг: юный честолюбивый финансист имел весьма амбициозные планы на эту жизнь и в недалёком будущем, лет этак через пятнадцать-двадцать, видел себя не иначе как в президентском кресле какого-нибудь банка-монстра – благо его родина способствовала этим планам, как никакая другая. Уезжать из Швейцарии, тем более ради сомнительной корпорации в Германии, название которой нигде не мелькало и у которой даже не было своего сайта в интернете, он не собирался. Впрочем, представители Корпорации и не настаивали.

Получив диплом с отличием, Патрик энергично принялся рассылать резюме в самые престижные банки Швейцарии. И был немало озадачен, когда в ответ хлынули стандартные безликие отказы. Патрик снизил уровень притязаний и начал обивать пороги учреждений рангом пониже. Ситуация повторилась. Опускаться до совсем уж шарашкиных контор не позволило гипертрофированное честолюбие. Так что когда ему однажды позвонил человек, представившийся сотрудником HR Корпорации, и поинтересовался, не передумал ли он, Патрик скрепя сердце согласился. Должность и возможности роста предлагались солидные, с зарплатой, какую в Швейцарии, даже в самом крутом банке, он смог бы получать лишь года через три.

После полгода работы в финансовом отделе и ряда сложных психологических тестов его как одного из самых перспективных сотрудников включили в «золотой фонд» Корпорации и представили президенту. После обстоятельного личного разговора Хоффманн рекомендовал его на работу в святая святых.

– Позволь тебе представить, Пат. Это Дэвид Йост, директор по контроллингу – твой будущий шеф и мой будущий преемник. Надеюсь, вы сработаетесь.

– Я тоже на это… надеюсь. – Директор скользнул по нему долгим оценивающим взглядом, задержав его руку в своей, как показалось Патрику, чуть дольше, чем следовало.

– Я много наслышан о вас, господин Йост. Для меня очень большая честь работать с вами, – шаблонная фраза в исполнении Патрика сочилась предельной искренностью.

– Брось, Пат, – директор одарил его тёплой обаятельной улыбкой свойского парня. – И давай сразу на «ты» – терпеть не могу эти формальности.

После официального представления у президента они спустились на лифте на этаж ниже, всецело отведённый под владения Йоста. Вход на него украшал пафосный слоган «We Control The World!».

– Выше нас – только звёзды! – директор многозначительно поднял брови в направлении президентского этажа, который делили Хоффманн с Кеймом.

Едва переступив порог своего кабинета, Йост стянул галстук и, небрежно скомкав, засунул его в карман пиджака. Сам пиджак он снял и прицельным броском отправил на стул для посетителей.

– Можешь последовать моему примеру, – обернулся он к Патрику. – В непринуждённой обстановке лучше работается. Тот ослабил узел галстука, но пиджак всё же снимать не стал – что позволено Юпитеру…

– Ну что, приступим. – Пальцы директора проворно забегали по клавиатуре его макинтоша. – Прежде всего, я хочу прояснить, чем занимается вверенное мне подразделение. Пусть тебя не сбивают с толку понятия, которыми мы оперируем. Забудь всё, чему тебя учили о контроллинге в университете. В нашей корпорации под этой вывеской прячутся вещи гораздо интереснее и важнее банального финансово-экономического анализа. Если коротко, это контроль нужных нам политиков, чиновников, руководства компаний – наших собственных и тех, в бизнесе которых мы заинтересованы, создание общественного мнения, возведение на пьедестал и свержение оттуда знаменитостей. Мы те, кого на телевидении называют «голос за кадром». Мы продюсеры политики и экономики. Мы всегда за кулисами. Но под написанные нами «хиты» танцует вся Европа. Новости, которые ты смотришь по телевизору и читаешь в газетах, создаются здесь. Это то, чем занимаюсь я. Это то, чем будешь заниматься ты. Разумеется, при условии, что мы… сработаемся.

Директор умолк, давая Патрику возможность проникнуться сказанным. Насладившись эффектом, он продолжил. На экране замелькали колонки двенадцатизначных цифр, известные имена и шокирующие своей реалистичностью концепции.

Чем больше Патрик узнавал, тем чётче понимал, что нарушение подписки о неразглашении, которую он давал при поступлении на работу и которая в любой другой компании грозила «всего лишь» юридическими и финансовыми неприятностями, в этой корпорации понесёт за собой гораздо более серьёзные последствия. Путей для отступления отсюда нет. Впрочем, отступать Патрик и не собирался. Под конец презентации ореол вожделенных банковских монстров существенно померк в его глазах, а слоган у входа больше не казался Патрику пафосным.

Закончив, директор налил себе воды и повернулся к панорамному окну, из которого открывался умопомрачительный вид на Альстер.

– Вопросы?

– Если я правильно понял, наше, – Патрик произнёс это слово с особым пиететом – осознание причастности к подобной структуре кружило голову, – влияние распространяется только на легальную сферу. А как насчёт теневой экономики?

Директор медленно повернулся всем корпусом и посмотрел на него с нескрываемым интересом.

– Скажем так: я подумываю об… экспансии. Но посвящать тебя в подробности пока рано. – Дэвид подошёл к нему и не то похлопал, не то погладил свободной рукой по спине: – А ты сообразительный мальчик. Мне нравится ход твоих мыслей – думаю, мы и вправду сработаемся.

Ответить Патрик не успел. Раздался нетерпеливый стук, и в дверном проёме возникла светлая кудрявая голова.

– Hi Dave! Sorry, что нарушаю ваше уединение, но мне срочно нужен твой автограф.

Йост милостивым взмахом руки пригласил посетителя войти.

– Что там у тебя?

– Я дожал наш проект в «Юниверсал». На следующей неделе запуск. Но без твоей визы никак.

– Браво! – директор отставил стакан и театрально зааплодировал. Пробежавшись глазами по документам, он вывел на месте подписи лаконичное «J» и повернулся к Патрику:

– Познакомься, Пат – это Флориан Вальберг, мой заместитель. У Флориана самый злачный участок – он курирует массмедиа и шоу-бизнес. Если у тебя вдруг выдастся хмурая беспросветная ночка, которую захочется скрасить какой-нибудь звёздочкой, это к нему – Фло организует. А это Патрик Нуо – наш новый аналитик.

– С пополнением, Dave! – сверкнул белозубой улыбкой Флориан. – Welcome to the club, Pat! Патрик осторожно пожал протянутые ему длинные худые пальцы, щедро унизанные дизайнерским серебром.

– Приглашаю вас обоих вечером в клуб, – сказал Дэвид. – Отпразднуем успешное завершение проекта Флориана, заодно познакомимся поближе с тобой, Пат, – хотелось бы узнать тебя не только с… деловой стороны.

Вальберг бросил короткий пытливый взгляд на шефа. Его идеально ровная по форме и цвету – явно выщипанная и подведённая – бровь взметнулась в немом насмешливом вопросе. Йост кивнул. Оба рассмеялись: директор, как показалось Патрику, весьма довольно, его зам – снисходительно. Патрику отчего-то стало не по себе. Так бывает, когда попадаешь в незнакомую сплочённую компанию, где все понимают друг друга с полуслова и даже полужеста, и ты вдруг очень остро осознаёшь, что ты здесь чужой и лишний.

Впрочем, это чувство, благодаря Дэвиду, быстро прошло. Кажется, ему очень повезло с шефом.

Йост, несмотря на ранг и занятость, вызвался лично его курировать и ввести в курс дела. Он охотно отвечал на вопросы, не скупился на похвалу и даже позвал его с собой на обед. Молодой – оказалось, что директор всего на семь лет старше его, – толковый и харизматичный, Дэвид вызывал восхищение. Работать с ним было одно удовольствие. Так что когда первый день на новом месте внезапно подошёл к концу, Патрик даже почувствовал некоторую досаду.

В семь вечера они захватили Вальберга и после ужина в модном, недавно открывшемся фьюжн-ресторане отправились в ночной клуб, где для них уже была забронирована VIP-комната.

Большие боссы оказались весьма раскрепощёнными ребятами, умеющими не только ударно работать, но и славно отдыхать. Выпивка лилась рекой. Ближе к полуночи Йост раздобыл травку. Патрик, который даже обычные сигареты курил лишь от случая к случаю, поначалу пытался отказаться.

– Давай-давай, милый. – Дэвид был ласков, но непреклонен. – Ты что-то слишком напряжён, тебе надо расслабиться.

Что правда, то правда: не привыкший к подобному досугу и столь влиятельному обществу, Патрик робел и чувствовал себя не в своей тарелке. Но репутация белой вороны в глазах начальства – не лучшее подспорье для карьеры. Он взял раскуренный директором косяк и сделал первую неуверенную затяжку. Потом ещё, и ещё одну.

– Ну, как?

– Кру-у-уто, – выдохнул вместе с дымом Патрик. – Спасибо.

– Обращайся! – подмигнул ему довольный Йост. – Ты же мой подопечный, я обязан заботиться о тебе… во всех отношениях.

– Для полного кайфа не хватает только девочек. Может, позовём? – Патрик и сам не понял, как с его губ сорвалось это шальное предложение, – до этого он никогда в жизни не пользовался услугами шлюх. Наверное, ему просто захотелось внести свою лепту в поддержание царивших в этом кругу свободных нравов. Показать, что он принимает правила игры. Что он свой. Йост с Вальбергом, переглянувшись, рассмеялись. Патрик тоже засмеялся, непонятно чему. На душе было легко и весело, сковывавшее его напряжение ушло, и губы сами растягивались в глупой бессмысленной улыбке.