Текст книги "Сага о власти (СИ)"

Автор книги: La Piovra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

– Ну что ты, милый, твои желания вполне естественны, – тихий голос Дэвида едва не звенел от ярости. – Но это не значит, что удовлетворять их надо с кем попало.

– А что делать, если тому, с кем я бы хотел их удовлетворять, не до меня? То исчезнет на полгода, то приятели ему важней.

– Ах ты, чертёнок! Так ты что, провоцировал меня так?

– Ещё скажи, что мне это не удалось, – с самодовольным видом парировал Билл. – Раз ревнует, значит…

– Что? – поддел его Дэвид.

– Ничего! – огрызнулся Билл и демонстративно отвернулся. – Между прочим, в моём классе я единственный девственник. Меня скоро по телевизору показывать будут, в передаче «Очевидное – невероятное».

– Беда какая, – ужаснулся Дэвид. – С этим надо что-то делать.

– Надо, – подтвердил Билл. – Делай.

– Что, прям сейчас? – Дэвид едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. Злость как рукой сняло. Ну как на такого сердиться?

– А почему бы и нет? Всё равно лучше тебя не найду, так зачем ждать?

– Узнаю легендарный прагматизм Йорки, – рассмеялся Дэвид. – Запомни, мой хороший, это только шлюх трахают в клубах, а любимых мальчиков приглашают домой. Часок ещё потерпишь?

Билл вопросительно повернулся к нему.

– У меня квартира в Гамбурге, – ответил Дэвид на невысказанный вопрос в его глазах. – Мы сейчас поедем туда. Разумеется, при условии, что ты действительно этого хочешь.

Билл нетерпеливо кивнул.

***

– Знаешь, я так испугался, когда ты так долго не появлялся у нас. – Первый голод был утолён; расслабленные Дэвид с Биллом лежали в обнимку, и Билл задумчиво водил пальцем по его груди. – Думал, ты никогда уже не приедешь.

– Глупости, Билли, я никогда тебя не брошу, и ты это знаешь. – Дэвид ещё крепче обнял его и прижал к себе. Билл уткнулся ему носом в грудь. Некоторое время лежали молча.

– Дэйв… – Билл первым нарушил тишину.

– М?

– А чем ты вообще по жизни занимаешься?

– Создаю и решаю проблемы.

– Это как?

– Одни люди мне платят за то, чтобы я создал проблемы для других. Потом я помогаю вторым их решить. А потом они меняются местами.

– Прикольно, – рассмеялся Билл. – Интересно.

– Угу, – улыбнулся в ответ Дэвид, подминая его под себя, – со мной не соскучишься. Со мной ты вообще ни о чём не пожалеешь и ни в чём не будешь нуждаться: ни в деньгах, ни в свободе, ни в сексе.

– Кстати, о сексе, – промурлыкал Билл. – Ты очень классно это делаешь.

– Так, может, повторим, мой хороший?

***

Через неделю из Америки вернулась Симона, но её появление в доме осталось незамеченным: она тут же с утроенным рвением принялась навёрстывать упущенное за время отсутствия, без устали порхая с раутов на фуршеты, а с фуршетов – на вечеринки. Йорг по-прежнему был с головой в делах и домой возвращался только к полуночи. Билл, как обычно, был предоставлен самому себе, но с возвращением Дэвида у него появилась невиданная прежде свобода, насколько это понятие вообще применимо к сыну Йорга Каулица.

Каждый вечер Дэвид вывозил его в город. Дни для мальчишки превратились в феерическую вереницу сменяющих друг друга фешенебельных бутиков, закрытых клубов и модных тусовок, куда был вхож Дэвид. Вылазки эти предсказуемо заканчивались на квартире Дэвида или в комнате Билла.

Йорг поначалу с большим неодобрением относился к такому разгульному времяпрепровождению сына, опасаясь, что тот совсем забросит учёбу, но, убедившись, как расцвёл Билл под покровительством друга и даже каким-то непостижимым образом улучшил свои школьные отметки, он лишь благодушно махнул рукой: «Уж не знаю, что ты там с ним делаешь, Дэйв, но пацану это явно на пользу. Продолжай в том же духе».

– Значит, ты не против, если я буду почаще выводить его в свет? – уточнил Дэвид.

– Почему это я должен быть против? – удивился Йорг. – Ему это только на пользу. А тебе я доверяю безоговорочно – ты друг семьи.

***

Будильник прозвенел в шесть.

Дэвид с трудом разлепил веки и растолкал Билла. Этой ночью они угомонились только под утро, мальчишка спал на ходу. Не обращая внимания на отчаянный протест, Дэвид запихнул его под душ, вернулся в комнату и принялся спешно уничтожать следы бурной ночи: подобрал три валявшихся на полу использованных презерватива, хорошенько обмотал их туалетной бумагой и выбросил в мусорную корзину, привёл в более-менее приемлемый вид развороченную постель и открыл настежь окно. Напоследок он ещё раз заглянул в ванную и, убедившись, что Билл не заснул под душем, вышел в коридор.

Навстречу ему шла Симона в вечернем платье – явно только что с очередной гулянки. Дэвид вспомнил своё мимолётное отражение в зеркале ванной Билла: всклокоченные волосы, заспанное лицо, голый торс с засосом Билла под левым соском и футболка, которую лень было надевать, под мышкой – и мысленно чертыхнулся.

– Доброе утро, Дэвид! – Симона смерила его внимательным взглядом.

– Доброе. – Он постарался придать своему лицу приветливое беззаботное выражение. – Извини, что разгуливаю в таком виде: я просто на минуту выбежал, чтобы Билла разбудить, – у него сегодня важная контрольная на первом уроке. Сейчас вот иду обратно досыпать.

– Спасибо, Дэвид, ты очень… заботлив, – ровным, ничего не выражающим голосом ответила Симона. Пожелав друг другу спокойной ночи, они разошлись. Поворачивая за угол, Дэвид краем глаза заметил, как женщина остановилась у двери сына и решительно, без стука, вошла в его комнату. По руке Дэвида поползла платиновая змейка.

За завтраком Симоны не было. Чем закончился её внезапный набег на комнату Билла и какие выводы она сделала после увиденного, Дэвид не знал: Билл в это время был под душем и появления матери даже не заметил. Поговорить с ней самой тоже не удалось: целый день она отсыпалась, а проснувшись, опять куда-то уехала.

Весь день Дэвид провёл в раздумьях, а вечером, когда они с Биллом отправились к нему на квартиру – на вилле Каулицев он решил больше не рисковать, – сказал:

– Я улетаю завтра, Билли.

– Опять? Но ты же говорил, что приехал на месяц!

– Ситуация изменилась, Билл. Это ненадолго. Сегодня мне позвонили – надо закончить начатое полгода назад, постараюсь управиться за неделю.

– Далеко?

Дэвид кивнул.

– Расскажешь мне? – не отступался Билл.

– Тебе не кажется, мой хороший, что у нас не так уж много времени, чтобы тратить его на глупые разговоры?

***

Получивший превосходное образование в Великобритании и Швейцарии, наследный принц Дубая шейх Анис Мохаммед Юсуф Ферчичи владел основными европейскими языками и по-немецки говорил свободно, но с лёгким певучим акцентом. Дэвида он называл не иначе как Давид, с ударением на последнем слоге.

– Ты оказал нам неоценимую услугу, Давид. Правительство эмирата и мой отец лично выражают тебе благодарность. Ты теперь друг семьи.

Дэвид сдержанно поклонился.

– Завтра вечером отец устраивает приём в твою честь, а я пока предлагаю тебе более приятный досуг. – Дружеский ужин во дворце принца, где остановился Дэвид, подходил к концу. Шейх откинулся на диванные подушки и три раза громко хлопнул в ладоши. – Я пригласил лучших мальчиков. Цвет Дубая, совсем свежие нераспустившиеся бутоны – первым срывать будешь, Давид. Юный Али, который так тебе приглянулся в прошлый раз, тоже будет.

– Спасибо, Анис, – улыбнулся Дэвид. – Не сочти за оскорбление, что отказываюсь от столь щедрого угощения, но сегодня я, пожалуй, ограничусь на десерт шербетом и приятной беседой с тобой.

– Хранишь верность своей ляльке? – понимающе подмигнул ему принц и сделал нетерпеливый жест рукой только что вошедшим мальчикам. Те исчезли так же быстро и незаметно, как и появились. – Не сердись, Давид, я не шпионил за тобой специально, просто у моих слуг нет от меня секретов. Заметили они фотографию красавчика, что стоит у тебя на тумбочке у кровати, вот и не утерпели, поделились со мной.

– Храню, – на губах Дэвида заблуждала мечтательная улыбка. – Он того стоит.

– Уважаю, – одобрительно покивал шейх, – такому я и сам хранил бы.

Смуглый молодой слуга проворно убрал со стола, расставил перед ними огромные блюда с фруктами и сладостями и, склонившись перед принцем в поклоне, что-то быстро залепетал по-арабски.

– Он говорит, что в твоей комнате уже целый час звонит, не переставая, мобильный, – перевёл шейх.

– Пусть принесёт, – кивнул Дэвид.

Слуга поклонился и через минуту уже протягивал гостю принца его телефон.

– Дэвид, пожалуйста, приезжай скорее, – от волнения Билл просто захлёбывался словами, – отец серьёзно ранен. В него стреляли.

– Когда? Как он? – Дэвид вскочил на ноги и принялся нервно мерить шагами комнату.

– Два часа тому назад. Его сейчас оперируют, но состояние очень тяжёлое. Больше я ничего не знаю. Врачи говорили только с мамой, а она мне ничего не говорит, только бьётся в истерике.

– Билл, не паникуйте, ждите меня, я скоро буду!

– Что-то случилось? – встревожился шейх, заметив, как изменился в лице гость.

– Анис, мне срочно нужно возвращаться в Германию. У моей… семьи большие проблемы. Я улечу первым же рейсом.

– Нет! – не терпящим возражений тоном произнёс принц, вскакивая на ноги. – Ты улетишь прямо сейчас, Давид, на моём личном самолёте. Отец поймёт, семья – это главное.

***

В приёмном покое у палаты Йорга на обитых дерматином диванах сиротливо сидели Билл с матерью. Мальчишка прозрачный до синевы, мать с опухшими покрасневшими глазами. Дэвид молча обнял их, сначала Билла, потом Симону, после чего куда-то отошёл на минуту, вернулся с тремя стаканчиками крепкого кофе и предусмотрительно отвёл женщину в сторону.

– Как он?

– Хреново. – Симона смотрела невидящим остекленевшим взглядом куда-то в одну точку. Голос её плохо слушался. – Его прооперировали, но сказали, что надежды практически нет. В него выпустили пять пуль, задеты почти все жизненно важные органы.

– Как это вообще случилось?

– Он выходил из офиса. По свидетельствам очевидцев, его расстреляли из автомата с проезжавшего мимо мотоцикла.

– Он что, был без охраны?

– С ним был Тобиас. Полиция говорит, это только благодаря ему Йорки остался жив: он успел повалить его на землю и прикрыть собой.

– Я бы не сказал, что успел, – жёстко отрезал Йост. – Он жив? Где он?

– Умер на месте. Полиция больше ничего не говорит. Дэвид, что происходит?

***

– Йорки, как ты? – не обращая внимания на протесты медсестры, Дэвид решительно ворвался в палату. Одного взгляда на Каулица хватило, чтобы убедиться в полной бессмысленности вопроса.

– Дэвид… – Йорг с трудом разлепил веки. – Я… ждал тебя… В его тоне было что-то такое, что Дэвид внезапно понял, о чём он сейчас спросит. Чутьё не подвело.

– Это правда, что ты с Биллом?..

– Да. – Голос Дэвида был спокойный, и взгляда он не отвёл.

Каулиц судорожно вдохнул, закрыл глаза и сжал посиневшие губы.

– Мне… Симона сказала. Не ожидал я от тебя… такого.

– Йорки, послушай, у меня с ним всё серьёзно. Я…

– Помолчи, – слабо вскинул ладонь Каулиц. Слова давались ему с большим трудом. – Сейчас… поздно уже об этом. Мне мало осталось. Из этого дерьма даже ты меня не вытащишь. Дэйв, я переживаю за него… Прошу тебя, позаботься о мальчике. На Симону надежды никакой – ей всегда было на него наплевать. Она никогда… не хотела детей. Родила, лишь бы меня привязать.

– Не волнуйся, Йорки, – я его не обижу. Обещаю тебе!

– Спасибо… – Каулиц попытался сжать его руку. У него ничего не получилось. – Я… верю тебе. Ты… единственный друг семьи.

– Господин Йост! – его уже нетерпеливо тормошил за рукав вызванный медсестрой врач. – Немедленно покиньте палату! Раненому нужен покой.

– Я о нём позабочусь, – уже стоя в дверях, твёрдо повторил Дэвид и, бросив последний взгляд на друга, вышел из палаты.

***

– …А сейчас – хроника последних событий. – Ведущий региональных новостей на телеканале «RTL Nord» деловито перелистнул на столе бумаги. – Сегодня утром в «Asklepios Klinik Altona» скончался известный предприниматель Йорг Каулиц.

Напомним нашим телезрителям, что покушение на пятидесятиоднолетнего бизнесмена было совершено вчера около семи часов вечера, когда он выходил из своего офиса на Ховештрассе в Гамбурге.

От мгновенной смерти на месте предпринимателя ценой собственной жизни спас его телохранитель Тобиас В. – в момент повторного выстрела он успел повалить его на землю и прикрыть собой. Йорг Каулиц получил смертельное ранение в живот и был доставлен в «Asklepios Klinik Altona», где ему сделали сложную операцию, не увенчавшуюся успехом.

В криминальной полиции Гамбурга комментировать происшествие в интересах следствия отказались. Однако согласно информации из доверенного источника, пожелавшего остаться неизвестным, есть все основания считать основной версией покушения деловую активность убитого.

У Йорга Каулица остались вдова и пятнадцатилетний сын.

***

Со дня похорон прошла неделя.

Проходя мимо комнаты матери, Билл услышал доносившиеся оттуда приглушённые всхлипывания. Он остановился и некоторое время стоял у двери в растерянности. Решившись, он постучал, сначала осторожно, потом сильнее, а не дождавшись ответа, вошёл без разрешения.

Мать лежала плашмя на кровати, зарывшись лицом в подушку, и сотрясалась от рыданий. Столь горько и отчаянно она не плакала даже на похоронах. Они никогда не были близки с матерью, но, глядя, как она сейчас убивается, у Билла больно сжалось сердце – общее горе сплачивает.

– Мам, не надо… – Он присел на краю кровати и неловко погладил её по голове – нежности между ними не были приняты. – Ничего уже не вернёшь…

– Вот именно! – взвилась по новой мать и бессильно ударила кулаком по подушке. – Ничего, ничего уже не вернёшь. Сука, Господи, какая сука! Как же я его ненавижу!

– Мам, ты о ком?

Женщина, кажется, только сейчас заметила сына, резко поднялась и, грубо отпихнув его от себя, прошипела:

– О ёбаре твоём, будь он проклят!

Билл дёрнулся, как от пощёчины: особой деликатностью мать никогда не отличалась, но чтоб такое… Сочувствия как не бывало.

– Не смей так говорить о Дэвиде! – выкрикнул он, вскакивая на ноги. – И вообще, что случилось?

– Я только что от адвоката. Он обобрал нас до нитки. – Мать сидела на кровати, свесив ноги вниз, сгорбившись и закрыв лицо руками, и раскачивалась из стороны в сторону. – Нам уже давно здесь ничего не принадлежит, с того самого дня, как этот сукин сын впервые появился в этом доме. Сам дом, кстати, тоже его собственность, поэтому он и распоряжался здесь на правах хозяина с самого начала. Вот, полюбуйся! – мать швырнула ему лежавшие на прикроватной тумбочке копии выписок из банковских счетов, торгового реестра и земельной книги. Билл дрожащими пальцами принялся листать бумаги.

«Транспортная компания „Jörg Kaulitz & Sohn Spedition GmbH“, владелец Дэвид Йост».

«Строительная фирма „Kaulitz & Kaulitz Baugruppe AG“, контрольный пакет акций принадлежит Дэвиду Йосту».

«Земельный участок и вилла в Эппендорфе, собственник – Дэвид Йост».

Сберкнижка с годовым депозитом на десять тысяч евро и выписка с текущего счёта на 7.238,11 евро на имя Йорга Каулица.

– Семнадцать тысяч – вот всё, что у нас осталось, – выла мать.

– Я… ничего не понимаю, – сказал вконец растерянный Билл. – Если верить этим бумагам, вся наша собственность перешла к Дэвиду ещё четыре года тому назад. Но для нас с тех пор ничего не изменилось. Мы всё это время продолжали жить в нашем доме, мы никогда ни в чём не нуждались.

– Ты-то не нуждался, – недобро усмехнулась Симона. – Этот педофил тебя постоянно подкармливал и подарками заваливал. А я жила на одну зарплату мужа! Теперь понятно, почему у него так сложно было выпросить лишнюю тысячу. Я думала, это от скупости, а ему просто больше взять было неоткуда. И жили мы здесь только потому, что твой ненаглядный Дэвид нам это позволял. А позволял он нам это лишь потому, что получал таким образом доступ к тебе, – выходит, он уже тогда замыслил прибрать тебя к рукам, пидор грёбаный. Впрочем, я не удивлюсь, если окажется, что вы с ним трахаетесь с момента его появления здесь, – с вас обоих станется. А когда он выжал из Йорки всё что можно, убрал. Это он его убил, он!

– Что ты несёшь?! – Билл от шока тоже сорвался на крик. – Зачем Дэвиду было убивать отца, если ему и так уже принадлежит всё?

– А ты не понимаешь, да? Отец никогда, слышишь, никогда, не позволил бы тебе стать подстилкой этой мрази. Он мог угрозами и махинациями завладеть нашим имуществом, заставить Йорки повиноваться себе, но ему никогда бы не удалось заполучить тебя при живом отце. Я видела его, когда он выходил полуголый из твоей спальни, он понял, что я обо всём догадалась и расскажу отцу, вот и предпринял меры. Не находишь, что он тогда очень вовремя смылся? Уехал, чтобы издали организовать покушение, да ещё наверняка провёл все эти дни в компании уважаемого человека, способного обеспечить ему железное алиби.

Билл помертвел и тихим дрожащим голосом прошептал:

– Я тебе не верю… Пусть он присвоил наши деньги, но он не убивал. Он не мог, не мог… Он был его другом!

– Да? Друзья не втираются в доверие к друзьям, чтобы трахать их несовершеннолетних сыновей в их же доме! Ты спишь с убийцей отца, мой дорогой. А когда он натешится тобой, то просто-напросто вышвырнет нас на улицу.

– Я тебе не верю, – в глазах Билла стояли слёзы. – Дэвид любит меня. Никто для меня столько не сделал, как он!

– Это точно, – осклабилась Симона. – Вряд ли можно сделать больше, чем сделал он.

Мать взвилась по новой, но дальше Билл уже слушать не стал. Громко хлопнув дверью, он выбежал из помещения – находиться в стенах вдруг ставшего чужим дома было невыносимо.

Только что услышанное было слишком шокирующим, чтобы в это поверить, и… слишком правдоподобным, чтобы в него не поверить. Ещё и Дэвида, как назло, не было дома: после смерти отца он целыми днями где-то пропадал, на виллу возвращался поздно вечером, усталый и осунувшийся. На все расспросы Билла он лишь скупо отвечал, что проводит собственное расследование.

Билл бесцельно бродил по огромному парку, окружавшему виллу, а в голове, как заезженная пластинка, всё крутилось на автоповторе: «Одни люди мне платят за то, чтобы я создал проблемы для других. Потом я помогаю вторым их решить. А потом они меняются местами».

***

Дэвид вернулся к полуночи.

Билл сидел на ступенях парадной лестницы, зябко съёжившись и обхватив голые плечи руками – на улице резко похолодало, дело шло к дождю. Дэвид, заподозрив неладное, быстро взбежал к нему.

– Билли, ты что здесь делаешь?

– Тебя жду, – раздалось в ответ тихое и невнятное.

– Господи, ты же дрожишь весь, пошли в дом, быстро! – Дэвид наклонился и, схватив его за руки, рывком поднял на ноги.

– Не трогай меня! – Билл явно был не в себе – шарахнулся от него в сторону, тщетно пытаясь вырваться.

– Билл, что случилось?

– Ты ещё спрашиваешь?

– Так, пошли, в доме поговорим. – Дэвид решительно потянул его за собой в гостиную. Там он первым делом щедро плеснул в стакан виски и заставил Билла залпом выпить, после чего укутал его в плед и уложил на диван. Немного придя в себя, мальчишка, подбадриваемый Дэвидом и избегающий его взгляда, пересказал ему разговор с матерью.

– Значит, матушка тебе это рассказала, – задумчиво протянул Дэвид. – Я, признаться, был о ней лучшего мнения. Я сам собирался поговорить с ней обо всём этом, просто не хотел прежде времени переходить к делам, ждал, пока она оправится.

– Так это что, правда?! – Билл подорвался как ужаленный.

– Сядь! – прикрикнул на него Дэвид. – И выслушай теперь меня.

Резкий окрик из уст вечно благодушного Дэвида был настолько непривычным и неожиданным, что Билл беспрекословно повиновался. Дэвид сел напротив, закурил и сделал глубокую затяжку, собираясь с мыслями.

– Отец твой много чем промышлял и постоянно под угрозой ареста ходил,– начал он. – Со дня на день его могли повязать, а имущество – конфисковать, и остались бы вы тогда с матерью на улице без гроша в кармане. Йорки сам предложил мне эту сделку – перевести всю его собственность на меня. Я не раз выручал его из серьёзных передряг, и он знал, что мне можно верить и что в случае чего я вас не брошу и деньги ваши не присвою. Официально вся прибыль от его бизнеса и прочие доходы попадали на специально открытые для этих целей счета на моё имя, к которым у него были карточки, а в случае с более крупными суммами я сам по первому его требованию делал все необходимые переводы и проплаты. Он в любое время мог распоряжаться своими деньгами в полной мере. А уж сколько из них он выдавал твоей матери, это его личное дело. Симона, прости, транжира та ещё. Если твой отец ограничивал её в тратах, значит, у него были на то причины, но отсутствие денег уж точно в их число не входило. Ей он о нашем условии, разумеется, ничего не говорил, чтобы не волновать зря. Правду перед смертью тоже рассказать не успел. А когда он умер, и возник вопрос о наследстве, тут и выяснилось, что наследовать, собственно, нечего. Мать твоя узнала, кто истинный владелец виллы и прочего по бумагам, и сделала свои выводы, весьма логичные, в принципе, – хмыкнул Дэвид. – Я, Билли, богат, намного богаче твоего отца, мне его деньги ни к чему. И убивать его из-за тебя мне тоже смысла не было – сам видишь, при таких раскладах твой отец был слишком зависим от меня и не в том положении, чтобы запретить наши отношения, тем более что тебя я к ним не принуждал. Да, серьёзный и неприятный разговор у нас с ним состоялся бы, но не более того. А мать твоя, извини, женщина недалёкая и судит о вещах поверхностно, только по тому, что видно невооружённым глазом. Когда тебе исполнится восемнадцать, я верну тебе всё твоё наследство, сейчас не хочу: пока ты несовершеннолетний, деньгами будет распоряжаться мать, и ещё неизвестно, в чью пользу. А то, что я так часто к вам приезжал и оставался здесь подолгу, это не потому, что мне жить негде было… Ты, надеюсь, догадываешься, почему, вернее, из-за кого я это делал?

Билл потрясённо молчал, видимо, всё ещё переваривая только что услышанное и сопоставляя со сказанным матерью.

– В общем, я всё тебе рассказал, Билли. – Дэвид погасил окурок и решительно поднялся на ноги. – Будут вопросы, я, по возможности, постараюсь тебе на них ответить. Ты подумай, а потом скажешь мне, кому ты веришь. У твоей мамы официальные документы, у меня – всего лишь слова. Но я люблю тебя. А она – нет. Если выберешь её правду, я тут же верну тебе все деньги и имущество, оставленные отцом, и исчезну из твоей жизни навсегда. Если поверишь мне, ты… не пожалеешь. Тебе решать, мой хороший. – Дэвид чмокнул его в нос и вышел на балкон. Не прошло и минуты, как рядом появился Билл. Он обнял его и, уткнувшись лицом в грудь, прошептал: «Я верю тебе. Ты меня любишь, а она – нет». Дэвид улыбнулся, но Билл этого видеть не мог.

– Кто убил отца? – пробормотал он, не отрываясь от груди Дэвида. Дэвид почувствовал, как стремительно намокает тонкая ткань его футболки. – Ты знаешь это, Дэвид?

– Я это узнаю, Билли. – Он гладил мальчишку по голове и баюкал, покачивая из стороны в сторону. – И обещаю, что они за это заплатят. Ты мне веришь, мой хороший?

– Только тебе и верю, – всхлипнули ему в ответ.

– Знаешь, я только сейчас понял, что я его любил, – тихо сказал Билл, когда окончательно успокоился и Дэвид поил его в постели горячим шоколадом. – Меня так бесил этот его постоянный неусыпный контроль. А теперь вот думаю, пусть я бы всю жизнь ходил с охраной, лишь бы он был жив.

– Идея с охраной для тебя не его была, кстати.

– А чья?!

– Моя, – лаконично ответил Дэвид. – Это я к тебе её приставил.

– Ты?! – Билл от потрясения даже на локте приподнялся.

– Угу. Вернее, твой отец, но по моему совету. У него было достаточно врагов и недоброжелателей, которые, в случае чего, ни перед чем не остановились бы. Так что убедить его в необходимости постоянной охраны для любимого сына особого труда не составило.

– То есть это был всего лишь предлог, я правильно понял?

Дэвид кивнул.

– Тогда зачем?

– Боялся я до чёртиков за тебя, мой хороший. Ты, извини, был нимфеткой той ещё, и уже в четырнадцать просто пыхал сексом, стрелял глазками направо и налево, кокетничал, флиртовал и соблазнял напропалую, сам ещё этого толком не осознавая. Для тебя главную опасность представляли не враги отца – хотя их, разумеется, тоже нельзя было сбрасывать со счетов, – а похотливые мужики, у которых от одного взгляда на тебя слюнки текли и коленки подгибались. Этого, по ходу, один только Йорки не замечал. Но я-то не слепой. Я, в конце концов, сам мужчина и по полной ощутил на себе мощь твоего сексуального излучения. Поэтому и охрану тебе так часто меняли – суровые на вид, брутальные парни тоже не железные, могли сорваться. И по этой же причине я сам регулярно уезжал, даже когда особой надобности не было, – от греха подальше.

– Вот только не надо судить обо всех по себе, – скулы Билла впервые после смерти отца едва заметно порозовели.

– Не хами, сладкий. – Дэвид несильно дёрнул его за волосы, как делал это всегда, когда был чем-то недоволен в его поведении. – Я-то как раз ждать умел. Хоть и видит Бог, как тяжело мне это давалось. Я берёг тебя для себя, малыш.

Билл уже почти задремал, когда Дэвид вдруг сказал:

– Я хочу свозить тебя куда-нибудь. Тебе надо отдохнуть после всех этих потрясений. Куда бы ты хотел, Билли?

– А давай слетаем в сентябре на Неделю моды в Нью-Йорк! – тут же оживился Билл.

– Она что, каждый месяц проходит?

– С чего ты взял? Только два раза в год: в сентябре для будущей весенней коллекции и в феврале – для осенней.

– Ты уверен?

– Ну конечно! Это же всем известно. Вот уж не думал, что в таких важных вопросах ты настолько тёмный, Дэйв. А что такое?

– Да так, ничего… – Дэвид задумчиво вертел в руках свою неизменную спутницу-змейку. Наконец он кивнул самому себе, будто в подтверждение каких-то собственных мыслей, и сделал молниеносное движение рукой. Змейка послушно обвилась вокруг его запястья и уставилась на Билла своими холодными рубиновыми глазками. Решение было принято. – Хорошо, будет тебе Неделя моды, мой хороший. Но впереди у тебя ещё больше месяца каникул.

– Давай тогда на Мальдивы.

– У тебя что по географии, милый? – Дэвид шутливо щёлкнул его по носу. – На Мальдивах в это время года настоящее пекло, туда под Рождество хорошо. Предлагаю на Бали.

Билл ничего против не имел.

***

Утром Дэвид поднялся ни свет ни заря и сразу же уехал в город. Весь день он провёл в телефонных переговорах, встречах с нужными людьми и анализе полученной информации, а вечером по возвращении в Эппендорф он впервые за всё это время не отправился первым делом к Биллу.

– Симона, это Дэвид. Открой, пожалуйста. Нам надо поговорить.

– Не о чем нам разговаривать!

– Ну, поскольку ты находишься в моём доме, – ухмыльнулся Дэвид, – то тебе всё же придётся выслушать меня.

– Что тебе надо? – в голосе Симоны звучал вызов, но дверь она, тем не менее, открыла, продолжая стоять на пороге.

– А весенняя Неделя моды в Нью-Йорке не в мае проходит, дорогая, – начал с места в карьер Дэвид. – Зато десятого мая в одном из тамошних клубов давал своё первое в Америке выступление некий Гордон Трюмпер.

– К чему ты клонишь, Дэвид? Обвинишь меня в супружеской неверности и осквернении чести друга? – насмешливо спросила Симона. – Вынуждена тебя разочаровать: Йорки прекрасно знал о моих романах на стороне, как и я о его. Мы с обоюдного согласия уже пять лет не жили, как муж и жена.

– Не проще ли было развестись? – Дэвид, не дождавшись приглашения, небрежно подвинул её и, помахивая змейкой, прошёл в комнату, где вольготно расположился на диване.

– А он мне ультиматум поставил. – Симона, испепеляя его взглядом, проследовала за ним и села напротив. – По условиям брачного контракта в случае развода я не получала ни цента. Он непременно хотел сохранить видимость нормальной семьи ради этого малолетнего блядёныша.

– Я и не сомневаюсь, что ты гуляла с согласия Йорга. – Змейка улеглась на запястье, и Дэвид вернулся к существу вопроса. – Он был тем ещё контрол-фриком – без его ведома даже муха над домом не пролетала. А раз сам Йорки был не против, то какое право обвинять тебя в неверности имею я?

– Вот именно, – ухмыльнулась вдова.

– Но я и не обвиняю тебя в оскорблении чести друга, дорогая. Я обвиняю тебя в убийстве мужа.

– Значит, раскопал-таки, да? – Симона, вмиг обмякшая и осунувшаяся, устало откинулась на спинку дивана; нервное напряжение и потрясение последних недель сильно вымотали её, а теперь, когда всё наконец подошло к своему логическому завершению, на неё вдруг навалилась дикая физическая усталость вперемешку с явным душевным облегчением. – Ну, расскажи тогда, как ты меня расколол. Ты ведь для этого пришёл, да? Ты же всю жизнь только к этому и стремился, чтобы блистать: умом, властью, богатством… ослепительными любовниками – ты всегда любил показать своё превосходство и пустить пыль в глаза.

– В этом плане мы с тобой весьма похожи, ты не находишь? – усмехнулся Дэвид, протягивая ей пачку с сигаретами. – Равно как и в том, что ради любви мы оба готовы на всё.

Они закурили.

– С Гордоном Трюмпером, рокером-неудачником из восточнонемецкой глубинки, ты познакомилась около года назад, – неспешно начал Дэвид. – То, что поначалу планировалось как приятная, ни к чему не обязывающая интрижка, стремительно переросло в сумасшествие. Ты влюбилась без памяти, потеряла голову – бывает, я… знаю, что это такое. Ты любишь Гордона, а Гордон – славу. Вот только никакими особыми талантами он не блещет, ни один лейбл не хочет брать его под контракт. У непризнанной рок-звезды депрессия, он постоянно порывается то покончить с собой, то порвать с тобой. Чтобы хоть как-то поднять его самооценку, ты организовала и оплатила ему выступление в Нью-Йорке, включая нанятую толпу неистовых фанатов. Гордон впервые за время вашего знакомства воспрянул духом. Вы провели незабываемую неделю в Нью-Йорке, у вас обоих появилась надежда: у тебя – на то, что теперь у вас всё наладится, у него – на то, что в Америке его наконец оценят. Но ты-то знала, какова цена его успеха, в буквальном денежном выражении. И готова была её заплатить. Вот только если несколько десятков тысяч ещё можно выпросить у мужа на «эксклюзивные туалеты из последней коллекции», то полноценное продюсирование певца с такими амбициями, как у Гордона, и его раскрутка в мировом масштабе требуют миллионов. Йорки никогда не ограничивал тебя в средствах, но всё же он исходил из того, что эти деньги ты будешь тратить на себя, а не на любовников. И когда твои и без того немалые запросы вдруг резко возросли на порядок, понятно, что он не мог ничего не заподозрить и не отказать тебе в этих деньгах. Пресловутая «лишняя тысяча», которую у него якобы никак было не выпросить, и в самом деле была лишней, дорогая. И ты в отчаянии решаешь убить мужа, чтобы на полученные в наследство деньги продвигать своего любовника. У меня есть достоверная информация о соглашении между тобой и Мартином Киршенбаумом из американской продюсерской компании «Черри Три» о начале его работы с Гордоном с первого сентября. Равно как и о предварительном первом взносе в размере пятисот тысяч долларов, который должен поступить на счёт Мартина уже в августе. И вот, когда ты осуществила свой замысел, оказалось, что всё было напрасно и что денег, ради которых всё это затевалось, тебе не вернуть. Ты узнала, что все твои планы рухнули из-за меня, и чтобы хоть как-то отомстить мне, ты решила очернить меня в глазах Билла.