Текст книги "Сага о власти (СИ)"

Автор книги: La Piovra

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Но хуже всего было даже не это. Патрика донимали сны и раздирали фантазии. Чем яростнее он боролся с ними, тем сильнее становились они. Постоянную девушку он себе так и не завёл: работа вкупе с депрессией и рефлексией отнимали всё время и силы. Девушки обижались на невнимание и бросали его. Да и знакомиться с женщинами особо было негде: коллектив на работе был почти полностью мужским, даже секретари, и те были парнями. Очень хорошенькими, надобно заметить. По некоторым и не скажешь, что мальчики. Именно они превращали его сны в сладкие кошмары. По части женственности и сексапильности эти холёные леди-бои могли дать фору любой девушке и совратить любого натурала. И Патрик, возможно, даже плюнул бы на свои принципы и сдался окончательно – какая в жопу разница? – да вот только куколки эти, как истинные женщины, предпочитали мужчин с деньгами и перспективой. В этом мире всё было, как везде, только наоборот.

Впрочем, женщины в Корпорации всё же были. Но ещё неизвестно, кто был противнее: сами геи или эти креативные дамочки – пригретые Кеймом слэшеры из отдела пиара и пропаганды, даже в туалет ходившие со своими ноутбуками. У них было только два состояния: «Не трогайте меня, я пишу!» и «Отстаньте от меня, у меня не пишется!».

Об уходе из Корпорации и думать было нечего: после всего, что он здесь узнал, в живых его бы не оставили, а если чудо и случилось бы, это всё равно не имело смысла – Йост достал бы его везде.

И когда Патрик уже потерял всякую надежду и от отчаяния и безысходности всё чаще заглядывал в стакан, в конце его туннеля забрезжил свет.

Молли могла стать той Ариадной, которая не просто выведет его из тупика, но и приведёт к вершине с несметными богатствами.

Вскружить голову юной неопытной дурочке, тщательно оберегаемой не в меру заботливым отцом от реальности и внешнего мира, особого труда не составило. Ну, а Хоффманн – дай ему Бог здоровья и долгих лет жизни! – не пожалел красок, чтобы впечатлить его достоинствами отца. Самому Мартину это тоже оказалось на руку. Он собирался в ближайшем будущем полностью переключиться на шоу-бизнес, но ему не на кого было оставить остальные дела, касающиеся политики и экономики, – в его ближайшем окружении не было человека, которому он достаточно доверял бы. Ввести в игру послушный и лояльный ему джокер и спутать все карты кружившим над ним стервятникам показалось главному кукловоду мира заманчивой идеей. При таком раскладе в выигрыше оставались все. Кроме Йоста, разумеется, грядущее низвержение которого радовало Патрика даже больше, чем собственное вознесение.

За это следовало выпить.

Патрик уже почти допил второй за этот вечер бокал виски, когда входная дверь отворилась и в бар вошёл белокурый парнишка лет двадцати. Заказав пива, он принялся растерянно озираться в поисках свободного места. На миг задержал взгляд на столике Патрика и заскользил глазами дальше. Патрик улыбнулся: с кружкой пива в руках это нежное ангелоподобное создание смотрелось крайне забавно. Настроение, подогретое хмелем и радужными перспективами, было на высоте. Хотелось любить весь мир. Ну, или хотя бы…

– Присоединяйся, – Патрик подозвал паренька взмахом руки.

Тот благодарно улыбнулся, присаживаясь.

– Спасибо, надеюсь, не очень вас стесню.

Хороший мальчик, только уж больно вежливый и застенчивый. Такие всегда вызывали у Патрика симпатию и желание защищать и опекать. Он даже в школе постоянно заступался за подобных неженок – ему нравилась роль старшего брата и друга.

– Да какое там, – рассмеялся Патрик. – И мне веселее будет.

– Ян, – протянул руку парнишка.

***

В понедельник Патрик впервые шёл на работу как на праздник.

Затяжная чёрная полоса миновала. Жизнь налаживается. И дело не только в предстоящем родстве с Киршенбаумом и неизбежном карьерном взлёте.

Душа и тело Патрика пели. Случилось то, чего он так страшился и одновременно так страстно хотел. И мир не рухнул, бездна не разверзлась, и строгая небесная кара не воспоследовала. Впрочем, ему сейчас было так хорошо, что он готов был заплатить за это любую цену. Впервые в жизни Патрик ощущал глубокую всепоглощающую гармонию с собой и миром, небывалую лёгкость в теле и свободу в душе и такое вселенское счастье и удовлетворение, что хотелось прыгать от переизбытка эмоций, подбрасывая в воздух портфель, как в школе.

– Тебя Дэвид искал, – сообщил ему секретарь Хоффманна, едва он переступил порог приёмной. Сказано это было с таким восторженным придыханием, что Патрик даже уточнять не стал, какой именно, – это мог быть только он. – Сказал, чтобы ты подошёл к нему, как только появишься.

– По какому делу? – насторожился Патрик. Последние четыре года директор по контроллингу не общался с ним принципиально – только скупо отвечал на приветствия при случайных встречах. Впрочем, после его ухода к Хоффманну по работе у них и не было общих точек соприкосновения. Тем более странным был этот внезапный вызов.

– Он не говорил, – ответил Иззи и подбодрил его с мечтательной улыбкой: – Не волнуйся, он сегодня в прекрасном настроении – столько комплиментов мне отвесил.

Директор и вправду встретил его радушно.

– Привет, Пат, отлично выглядишь. Наверное, выходные удались на славу?

– Не жалуюсь. – Патрик усмехнулся, но внутренне напрягся – чрезмерная любезность Йоста обычно не предвещала ничего хорошего. – У вас, судя по всему, тоже.

– Угадал, – ухмыльнулся Дэвид и доверительно сообщил: – Я кино смотрел. Такой увлекательный фильм, что я даже решил поделиться с тобой. Думаю, тебе тоже понравится.

***

Идея Кейма была проста. На основании результатов всестороннего тестирования, которое Патрик проходил при поступлении на работу, он заказал подробный психологический анализ его личности, позволявший выявить его слабые стороны. Авторитетные психологи единодушно сходились во мнении, что Нуо – латентный гей с довольно сильным гомосексуальным началом. Впрочем, для Дэвида это новостью не было: тайная директива Корпорации предписывала отделу кадров при подборе персонала отдавать предпочтение одарённым юношам с гомосексуальными склонностями, особенно если речь шла о претендентах на стратегические должности. Собственно, именно по этой причине он позволил себе тогда действовать нахрапом: Патрик по определению должен был быть не против – «Других не держим!», а то, что парень от него в восторге и ради карьеры готов на всё, сомнения не вызывало. Так что последовавший категоричный отказ Дэвида сильно задел и озадачил. Но отступать было поздно: сделать вид, что ничего не произошло, значило смириться и уступить. Уступить означало проявить слабость. Этого Дэвид не мог себе позволить: ни из-за уязвлённого самолюбия, ни из боязни потерять авторитет.

Психологи дали ответ на мучивший его вопрос, почему, несмотря на столь благоприятные предпосылки, Нуо заартачился, а также составили описание внешности и характера наиболее подходящего ему парня. Лидер по натуре, Патрик тяготел к томным пассивным блондинам – Дэвид явно не был его типом. К тому же, его влечение к своему полу глушила сильная религиозность.

План созрел мгновенно. Первичные инстинкты, столь долго подавляемые и загоняемые в подсознание, при благоприятном стечении обстоятельств просто обязаны были прорваться наружу. Достаточно лишь нажать на спусковой крючок.

Ян О’Брайен, молодой начинающий визажист с непомерными амбициями, с заданием справился блестяще. Приятная беседа, умело направленная им в русло интересов Патрика и щедро сдобренная восхищением и лестью; лёгкий наркотик с сильным афродизирующим действием, незаметно подсыпанный в спиртное; виртуозный флирт, замаскированный под дружеское расположение, – симпатия и влечение «клиента» вспыхнули мгновенно. К закрытию бара Патрик был полностью его и расставаться не хотел совершенно. Ян предложил пойти к кому-нибудь из них домой. Патрик пригласил к себе. Ян не возражал: он был готов к любому развитию событий – камеры установили в обеих квартирах.

Результатом Дэвид остался очень доволен. Патрик, судя по всему, тоже: Ян признался, что Нуо на прощание даже предложил ему снова встретиться. Правда, он не был уверен, сознательное это желание или последствия наркотической эйфории. Но если это и вправду так и господин Йост не против, то он бы с радостью продолжил знакомство. Дэвид не возражал – компромата много не бывает. Своё обещание он сдержал и в благодарность устроил Яна на стажировку к Джеймсу Калиардосу – визажисту, работающему со звёздами мировой величины.

Дэвид прошёлся по Патрику долгим оценивающим взглядом, как тогда на заре их знакомства…

Нуо за это время сильно изменился: раздался в плечах, поправился, возмужал – и уже ничем не напоминал того смазливого мальчика, на которого он когда-то так запал. Впрочем, мальчишкой строптивец перестал быть не только внешне: Патрик повзрослел, заматерел и вызывал теперь одно-единственное желание – взять реванш. Дэвид остыл, а месть – блюдо, которое лучше всего подавать холодным.

…и нанёс финальный удар.

Едва на экране поплыли первые кадры, Патрик почувствовал, как стремительно уходит земля из-под ног и его засасывает в чёрную студёную воронку. А вместе с ним и все его мечты и воскресшие надежды. Но, как ни странно, больше всего в этот миг он сожалел о Яне: что всё закончилось, так и не успев начаться.

Запись была превосходного качества; Патрик слишком довольный, а Ян, несмотря на свои длинные роскошные волосы и девичьи черты лица, вполне себе мальчик. Да и какая, к чёрту, разница: девочка на месте этой подставы в глазах Молли его не оправдала бы и приговора Мартина не смягчила.

Дэвид выключил видеопроигрыватель.

– Что теперь? – вопрос Патрика был риторическим, голос тусклым, ответ известным.

– У тебя два варианта. Первый: я приглашаю в кино Мартина с Молли. Что будет дальше, объяснять не буду, ты мальчик умный. Вариант второй: я сохраню эту запись для своего личного видеоархива – буду просматривать иногда на досуге, люблю эксклюзив, знаешь ли. Ты женишься на своей овечке и получишь все прилагающиеся к ней бонусы, распоряжаться которыми будешь только по согласованию со мной. Будешь моим агентом в логове Мартина.

***

Свадьба Патрика и Молли состоялась двадцать первого августа в Лос-Анджелесе и походила скорее на парад знаменитостей – торжество почтил своим присутствием весь американский, а значит, и мировой бомонд.

Перед самым отъездом в церковь Дэвид перехватил молодых в холле и, извинившись перед Молли, попросил Патрика на пару слов.

– Это по работе, дорогая, – вставил Нуо. Слишком быстро, слишком поспешно. Дэвид усмехнулся.

– Ох уж эти мужчины, – шутливо надула губки невеста. – Даже в такой день не могут забыть о делах.

Дэвид, лучезарно улыбаясь, обнял Патрика за плечи и скрылся с ним в смежной комнате.

– Расслабься, молодожён. – Он со смехом похлопал жениха по напряжённой спине. – На право первой ночи я не претендую – свой шанс ты упустил. Я приготовил тебе свадебный подарок – надеюсь, он тебе понравится.

Дэвид протянул ему несколько согнутых пополам листов. Патрик развернул их и пробежался глазами по бумагам. Судя по документам, он со вчерашнего дня являлся владельцем гей-клуба в Гамбурге.

– Я назвал его «Нуофит». В нём ты сможешь наверстать всё упущенное. Более того, твои регулярные посещения клуба – одно из условий нашей сделки. Мне нужны… дополнительные гарантии, что ты будешь послушным пай-мальчиком.

***

– Крис, что у них там произошло на самом деле? – Хоффманн задумчиво посмотрел на Дэвида с Патриком, мирно беседовавших в стороне, и отпил из бокала шампанского. – Не верю я в это внезапное чудесное примирение.

Кейм проследил за его взглядом и с удовольствием скользнул глазами по своему любимцу. Йост выглядел лучше жениха: Нуо, несмотря на довольно раннее время и собственную свадьбу, уже успел порядочно набраться, да и в целом вид у него был неважный. Кристиан улыбнулся.

– Дэвид умеет убеждать и договариваться – мы с тобой воспитали достойную смену.

***

Первое сентября 2004 года ознаменовалось сильным смятением для обитателей виллы в Эппендорфе. Виновником оказался Дэвид. Биллу исполнялось пятнадцать лет, и Дэвид сделал ему поистине королевский подарок – арендовал для него на целый день парк аттракционов «Heide-Soltau».

– Дэйв, это и вправду лишнее. – Йорг чувствовал себя откровенно неловко: Дэвид и без того засыпал его сына подарками по поводу и без, но столь широкий жест не лез уже ни в какие ворота.

– Брось, Йорки, – отмахнулся тот, – у мальчишки детство заканчивается – пусть запомнит на всю жизнь.

– Совсем нам пацана избалуешь.

– Такого грех не баловать. – Дэвид ласково взъерошил волосы на затылке Билла.

– Это в тебе отцовский инстинкт проснулся, – подначила Симона. – Своими бы уже пора обзавестись, вот и баловал бы.

– Если была бы гарантия, что получится, как ваш, уже давно бы обзавёлся, – отшутился Дэвид. – Но такие, как он, рождаются раз в столетие. В этом шанс улыбнулся вам, так что мне даже пытаться не стоит.

Симона лишь покачала головой.

– Сегодня парк будет открыт только для тебя и твоих гостей. – Дэвид заговорщически подмигнул Биллу: – Родители исключаются.

– Тогда… – мальчишка на миг запнулся и отвёл глаза, – тогда я приглашаю тебя.

– О’кей. – Дэвид с шутливой торжественностью внёс своё имя в список гостей. – Следующий?

Билл замялся.

– Это всё.

Дэвид уставился на него с изумлением.

– А как же твои друзья, школьные приятели?

– Это другое. Мы с ними потом отметим, а сегодня я хочу только с тобой.

Дэвид молчал, от неожиданности и потрясения не зная, что ответить. Мальчишка, видимо, истолковал его молчание по-своему и принялся оправдываться:

– Ты же сам сказал, чтобы я пригласил только тех, кого на самом деле хотел бы там видеть. А я хочу провести этот день с тобой. Если ты не против, конечно.

Последние слова прозвучали совсем тихо и обречённо, будто он и вправду просил о чём-то невозможном, сам прекрасно это осознавая. Дэвид, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами, осторожно обнял его и притянул к себе.

– Я тоже, малыш. Я тоже. – Склонившись и прижавшись щекой к мальчишескому лицу, он прошептал ему на ухо: – Спасибо за приглашение.

– Спасибо за подарок, – пробормотал Билл и, уткнувшись ему лицом в футболку, еле слышно выдохнул на одном дыхании: – Ятебялюблю.

Впрочем, в том, правильно ли он расслышал последние слова, Дэвид уверен не был.

***

На следующий день Дэвид улетел в Дубай. По правде говоря, сделать это нужно было ещё неделю назад, но он не мог позволить себе пропустить день рождения Билла.

«Война с террором», развёрнутая после 11 сентября 2001 года по всему миру, оказалась весьма на руку Корпорации. Во-первых, значительно расширился перечень врагов, с которыми цивилизованному миру надо сражаться с современным оружием в руках. Во-вторых, несмотря на то, что войне этой не было видно ни конца ни края, уже был известен её победитель – немецкая оборонная промышленность, находившаяся под контролем Корпорации и получившая серию дорогостоящих заказов: по выпуску оружия ФРГ вышла на третье место в мире после США и России. Плохо было только одно – в список изгоев попали многие существующие и потенциальные клиенты, прежде всего государства ближневосточного региона.

Марионетки Киршенбаума требовали свести к минимуму поставки оружия в арабские страны. Не считаться с Мартином Корпорация не могла. Потерять столь лакомый кусок клиентуры – тоже: на долю Омана, Саудовской Аравии и ОАЭ приходились около 80 % совокупного немецкого экспорта наиболее востребованных видов вооружения.

Крупнейшие военные расходы на Ближнем Востоке осуществляла Саудовская Аравия – её военный бюджет составлял ежегодно от 35 до 40 % государственных расходов и продолжал неуклонно расти. Уже в 2002 году, согласно данным Стокгольмского института стратегических исследований, она считалась третьим крупнейшим импортером оружия в мире. ОАЭ, напротив, занимали лишь 16-е место.

Стабильность политической системы в Саудовской Аравии считалась неустойчивой, а её режим после 11 сентября 2001 года попал в двусмысленное положение и подвергся международной критике. С одной стороны, правительство страны оказалось в стороне от «международной борьбы с терроризмом», под которую можно было без проблем закупать оружие, с другой – появлялось все больше информации, указывающей на то, что Саудовская Аравия финансово и персонально тесно связана с группами, ответственными за террористические нападения. Ситуация ещё больше усугубилась, когда военные операции США и Великобритании в Ираке весной 2003 года не нашли ожидаемой поддержки с её стороны. Налицо были все предпосылки к существенным переменам в расстановке сил в регионе. Соответствующее предложение не замедлило появиться – на Корпорацию вышел глава военного ведомства ОАЭ, наследный принц Дубая Анис Мохаммед Юсуф Ферчичи. Шейх сообщал о готовности Эмиратов разместить в Германии заказ на 140 миллионов евро, а в обмен на поддержку обещал льготные цены на нефть, выгодные условия для немецких инвесторов и лояльность Корпорации.

Для Эмиратов это был шанс перехватить инициативу у Саудовской Аравии и занять лидирующее положение в регионе, для Корпорации – расширить сферу своего влияния и получить могущественного союзника на Ближнем Востоке, что давало ей существенный козырь перед Америкой и в некоторой степени уравновешивало её пошатнувшиеся позиции в мире. Предложение показалось заманчивым. Надо было искать выход из тупика. Дэвид решил взять на себя роль посредника между Абу-Даби и Вашингтоном и начал готовиться к длительной командировке в ОАЭ для изучения обстановки.

В Дубае он провёл четыре месяца вплоть до нового года. Помимо сугубо деловых интересов в Эмиратах его удерживал и личный: министр обороны оказался своим человеком и толк в удовольствиях понимал. Шейх проявил к нему поистине восточное гостеприимство и щедрость – мальчики, которыми он потчевал его, пленяли и потрясали воображение даже такого, казалось бы, видавшего виды плейбоя, как Дэвид. Особенно его несомненный фаворит Али: ровесник Билла, разительно напоминавший его внешне, был прекрасен, ласков и умел. Юные волшебники из тысячи и одной ночи исполняли самые заветные желания, работа на износ притупляла душевную тоску. Наваждение понемногу отпускало.

К концу года Дэвиду показалось, что он вылечился. Результаты поездки оказались в высшей степени удовлетворительными. Во всех отношениях.

Одержимость ослабела, и Дэвид начал более трезво смотреть на вещи и задумываться, стоит ли ему вообще что-то начинать с Биллом. Имеет ли он право на него? Он, матёрый волк, с его тёмным прошлым, сомнительным настоящим и туманным будущим, и чистый невинный мальчик. Двойная разница в возрасте, непреодолимая пропасть в жизненном опыте… Есть ли у них будущее? В своё время Кристиан сказал: «Иногда, чтобы не потерять, надо отпустить». Может, лучше оставить всё как есть и не опошлять красивую мечту реальностью?

Чтобы не поддаваться лишнему искушению, Дэвид даже на Рождество решил не возвращаться в Германию. Взамен он пригласил Кейма в Эмираты, а Биллу отправил подарок по почте и поздравил по телефону. Кристиан внимательно ознакомился с собранными им материалами, снабдив их по привычке дельными комментариями, и дал добро. Можно было брать курс на Америку.

В начале января 2005 года Дэвид улетел в Лос-Анджелес, куда год назад Мартин перенёс из Нью-Йорка свою штаб-квартиру – поближе к индустрии развлечений, с помощью которой он собирался управлять миром будущего.

***

Обоснование необходимости предоставить поддержку ОАЭ, разработанное совместно с Кеймом, было на высоте: содействие Эмиратов международной борьбе с терроризмом и желание противостоять ему с помощью новейших технологий; подтверждение обязательств не использовать немецкую военную технику против Израиля; защита доминирующих позиций в нефте-и газодобыче в регионе Персидского залива; стратегическое партнёрство с рядом ведущих стран мира; непосредственная близость к ключевым международным транспортным маршрутам; военное противостояние Ирану; гипотетическая возможность сыграть, в случае надобности, роль сдерживающего фактора в израильско-палестинском противостоянии.*

Мартин дал добро. А это значило, что, несмотря на бюрократическую волокиту в Сенате и прочих ведомствах, решение можно было считать принятым.

Но, хотя с арабским вопросом и было покончено, в Америке Дэвида удерживали ещё кое-какие дела. Во-первых, Кристиан в своих прогнозах не ошибся: после женитьбы Нуо на Молли Мартин начал активно привлекать зятя к делам. Надо было присмотреться к Патрику в новом амплуа и убедиться, что всё идёт по плану. Во-вторых, новаторская идея Мартина об управлении массами через поп-идолов показалась Дэвиду очень привлекательной и перспективной – использовать передовые американские PR-технологии вполне можно было и в Европе. Оба преимущества затянувшейся командировки переплетались и взаимодополнялись: под прикрытием «стажировки» у Мартина можно было беспрепятственно контролировать Патрика. Патрик был умничкой и вёл себя безупречно, чему не в последнюю очередь способствовало возобновление его тайной связи с Яном.

Чем больше Дэвид проникался идеями и теориями Киршенбаума, тем сильнее убеждался, что Билл словно создан для подобных целей.

А начав думать о мальчике в деловом ключе, он уже не смог остановиться: то, с чем он так долго боролся и подавлял, наконец прорвало. Дэвид вдруг понял, до чего же он соскучился, нет, истосковался по Биллу. Не прельщала даже возможность слетать на выходные в Эмираты или вызвать Али в Америку. Более того, одна мысль о смазливом арабе, как и о ком-либо другом, вызывала теперь лишь брезгливость и отвращение к себе.

Дэвид часто вспоминал Билла и время, проведённое с ним вдвоём, их вечерние посиделки и разговоры. И всё чаще в памяти всплывал их последний совместный день в Хайде-Зольтау. Никогда ещё не видел он Билла таким счастливым. Да и сам он радовался, как ребёнок. Дэвид был баловнем судьбы и бывал в жизни счастлив по-разному, но вот так, по-детски беспричинно, – впервые.

Вот они катаются на американских горках. Билл визжит от страха и восторга, обняв и крепко прижавшись к нему. А вот Билл хватает его за руку и тянет за собой, чтобы показать мелькающую среди веток белку. Руку Билл по рассеянности так и не отпускает, и они потом ещё целый час гуляют по парку, взявшись за руки. Потом они едят мороженое, и Билл шутливо слизывает с его пальцев сладкие потёки.

И на задворках сознания эхом отдаётся еле слышное «Ятебялюблю».

Тогда всё это казалось Дэвиду спонтанным проявлением детской непосредственности. Сейчас, на трезвую голову, он видел в поведении Билла то, чем оно было на самом деле – неумелыми робкими юношескими попытками заявить о своих чувствах и «прощупать почву». Мальчишка, насколько позволяли ему смелость и воображение, пытался таким образом намекнуть ему на свои чувства. И ждал, что он как старший сделает первый шаг. Всё было так просто, логично и… ожидаемо – не этого ли он добивался? И теперь, вскружив голову бедному мальчику, он готов пойти на попятную. И тут же отчётливо понял, что не готов. Не из чрезмерной порядочности. Из-за себя самого.

Как там говорил Кейм? «Мы правим миром, а нами правит красота».

Что ж. От себя не убежишь… Пора возвращаться домой.

***

– Привет, Заки. Как дела, как Билли?

– У него всё хорошо, господин Йост, он сейчас к экзаменам готовится. Но очень скучает по вам.

– Я на следующей неделе возвращаюсь в Гамбург. Никак не могу определиться с подарком для него. Что посоветуешь?

– О, в этот раз вам будет очень легко ему угодить. – Даже по телефону чувствовалось, как заулыбался охранник. – Он уже пару месяцев с ума сходит по одной безделушке. Господин Каулиц наотрез отказался покупать, так мы теперь каждый день по дороге из школы делаем остановку у «Тиффани», чтобы он мог полюбоваться. Я даже снимок сделал – так и подумал, что вы будете спрашивать. Переслать?

– Спасибо, Заки, с меня полагается. И, разумеется, мой приезд должен остаться сюрпризом.

– Разумеется, господин Йост.

***

Было душно – в Лос-Анджелесе, несмотря на ранний май, уже началось пекло. В Гамбурге сейчас, наверное, хорошо. Впрочем, в Гамбурге всегда хорошо – там Билл.

Дэвид улыбнулся своим мыслям и открыл небольшую плоскую коробочку, обитую красным бархатом. На атласной подушечке красовался чёрный кожаный ошейник с бриллиантовой звездой посередине. Рядом лежал маленький прямоугольник из плотной бледно-розовой бумаги с надписью от руки: «From LA with love».

Некоторое время Дэвид смотрел на записку. Взял в руки. Повертел. Положил обратно. Снова убрал.

Так и не решившись, он вздохнул, обозвал себя старым сентиментальным идиотом и, захлопнув шкатулку, отправил записку в шредер.

Комментарий к Часть 2. Власть идеи. We Control the World!

Источник использованных в тексте статистических и аналитических данных по Ближнему Востоку – И.С. Берг. «Ближневосточный вектор немецкого экспорта вооружений».

========== Часть 3. Власть несбывшегося. ==========

Инаугурация была назначена на пятницу.

– Фло, задержись на минуту, – привычным тоном распорядился Дэвид после совещания и тут же мысленно выругался: собственно, хозяином кабинета был уже Вальберг – вчера даже табличку на дверях сменили, – а он и дальше командует по привычке. Сегодняшнее совещание уже проводил новый босс, а он присутствовал как пассивный наблюдатель. Не то чтобы это было и вправду необходимо – к передаче дел они приступили заблаговременно, три месяца тому назад, и Вальберг, до этого двенадцать лет проработавший под его началом, семь из которых – заместителем, чувствовал себя в новом амплуа, как рыба в воде. Но Дэвид не спешил оставлять отдел – слишком тяжело давалось ему прощание с любимым детищем, которому он отдал полжизни.

– Слушаю, господин президент! – шутливо козырнул Вальберг.

– Отставить. – Дэвид ослабил узел галстука и в знак извинения улыбнулся. – Ты на банкет с кем пойдёшь?

Флориан, упрямо сомкнув губы, уставился в окно.

– Я так и думал. Приходи с Франком.

Флориан присвистнул и с недоверием повернулся к Дэвиду.

– Я что-то пропустил? В честь твоей инаугурации вышла амнистия на мой моральный облик?

– Можно сказать и так, – рассмеялся Дэвид и примирительно похлопал его по спине: – Не обижайся. Я всего лишь выполнял поручение того, от кого всё зависит. У меня тогда не было выбора.

– А теперь у тебя выбор, значит, есть? – Изящная, унизанная дизайнерским серебром рука потянулась за сигаретой – новоиспечённый директор по контроллингу понимал, что вступил на скользкую, если не сказать – запретную территорию. – И от того, от кого всё зависит, теперь зависит не всё?

– Именно.

«Дело дрянь. Если он задумал отправить Кейма „на пенсию“, добром это не кончится. Чёрт, а ведь ничто не предвещало». Мысли в голове Флориана лихорадочно заметались – в случае войны придётся выбирать, чью сторону принять, а этот выбор ему не под силу: Дэвид был лучшим другом, Кристиан – «крёстным отцом».

– Дэвид, послушай… Я бы не хотел, чтобы из-за меня, тем более, из-за такого пустяка, у тебя с первых дней в новой должности возникли проблемы с Кристианом.

– Проблем не будет. А Кристиану, как и тебе, впрочем, тоже, придётся понять и принять, что я не преемник Хоффманна.

– Нас ждёт переворот?

– Нет, вас ждёт президент со своей головой на плечах, а не марионетка собственного советника.

Вальберг молчал, переваривая только что услышанное и примеряя его к собственным перспективам. Милые бранятся – только тешатся, а у тех, кто между, посты летят. А иногда и головы. Его мысли и чувства, видимо, слишком явно проступили на лице, потому что Дэвид поспешил заверить:

– Фло, не пойми превратно – я не собираюсь ссориться с Кристианом и тем более оспаривать его роль и власть. В этом плане ничего не изменится. Он главный человек в Корпорации и… в моей жизни, к советам которого я всегда охотно прислушивался и буду прислушиваться впредь…

Вальберг с облегчением выдохнул.

– …если сочту их разумными, – продолжил Дэвид. – Ты знаешь, у меня редко возникали разногласия с Кеймом. Но не потому, что я прогибался под него, а потому, что Кейм всегда прав.

Йост рассмеялся, и у Вальберга отлегло от сердца.

– А инцидент с Франком – всего лишь досадное исключение. Я тебе тогда говорил и сейчас повторю – я не согласен с позицией Кристиана. Тогда я не хотел накалять обстановку и настраивать его против тебя.

«А теперь, значит, можно».

– А теперь, – в голосе Йоста прорезались привычные жёсткие нотки, и Флориан поёжился, в очередной раз подумав, что тот и вправду умеет читать мысли, – я считаю нужным ясно и недвусмысленно показать, что собираюсь жить своим умом. Так что жду вас в пятницу обоих. Отговорки не принимаются. Можешь считать это моим первым приказом на посту президента.

Вальберг благодарно улыбнулся.

***

– Дэвид, милый. – Когда Кристиан обращался к нему так, Дэвид невольно подбирался, как нашкодивший подросток. – Скажи, вчера, на вечеринке, тебя ничего не смутило?

Празднование шестидесятилетия Кейма удалось на славу, и решать ребусы юбиляра с утра на больную голову совсем не хотелось.

– А должно было?

– Как директора по контроллингу и будущего президента Корпорации – несомненно. – Голос Кристиана, как всегда, глубокий и спокойный, не ввёл Дэвида в заблуждение – внутри тот вибрировал от ярости.

– Ну что ж, значит, ты в кои-то веки ошибся, и теперь у тебя никудышный директор по контроллингу и ещё более никчёмный будущий президент, – рассмеялся Дэвид, шуткой надеясь сгладить возникшее напряжение. Попытка не удалась.

– Вынужден с тобой согласиться.

Дэвид напрягся. Да что случилось-то?! Ведь всё прошло по высшему разряду – он лично занимался организацией праздника. То, что вид у Кристиана был мрачный, от Дэвида не укрылось, но он списал меланхолию друга на невесёлый юбилей: а почему тот, собственно, должен был радоваться? Старость – не радость. Дэвида впервые остро пронзило осознание того, что Кейм стареет. В их разговорах Хоффманн, ровесник Кристиана, неизменно фигурировал под кодовой кличкой «Старик», но Дэвиду даже в мыслях не приходило в голову назвать стариком Кристиана – это было кощунство. Кумиры не стареют.

Кристиан всю жизнь истязал себя спортом и здоровым образом жизни, попутно разогревая кровь молоденькими мальчиками, а на склоне лет подключил ещё и тяжёлую артиллерию в виде ботокса и скальпеля, и внешне легко мог сойти за «мужчину в расцвете сил под сорок». Для Дэвида он до сих пор оставался мерилом красоты и совершенства. Но от себя не убежишь. Внутренне он должен был чувствовать, что закат всё ближе. Безродное сиротство имело один неоспоримый плюс: Дэвид к своим сорока годам никогда ещё не терял близких. Эта печальная и неотвратимая сторона жизни в буквальном смысле была для него тем, что случается с другими. Пока. Он вдруг отчётливо понял, что уход Кристиана вызовет в нём такую же тотальную всепоглощающую боль, как в своё время любовь. И был уверен, что от этой боли, в отличие от любви, он не оправится. От осознания собственного бессилия на Дэвида накатила беспросветная тоска, которую он до конца вечеринки безуспешно пытался залить алкоголем. Всё вдруг потеряло смысл, и он подумал, что хотел бы умереть первым. Прямо сейчас.