Текст книги "Жажда/water (СИ)"
Автор книги: kissherdraco
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 38 страниц)
– Нет.
– Ты прежняя. Я знаю это, – Гарри сглотнул. – И если он и использовал тебя в самом начале, то теперь это не так. Я так думаю, – он заставил себя произнести эти слова.
Гермиона уставилась на него огромными блестящими глазами.
– Я думала… Ты сказал… Все это время… – она не смогла закончить предложения, и Гарри осознал, почему она была так сбита с толку. Он и сам едва верил, что эти слова сорвались с его губ. Они больно ранили.
– Гермиона, – негромко начал он, беря ее за руку, – ты знаешь, как я к нему отношусь. К Малфою, – он сделал паузу. – И что еще хуже, я знаю, как он относится к тебе, – Гарри почувствовал, как тошнота поднялась со дна желудка вверх. – Я думаю, что-то есть такое. Что-то, на что, я и не подозревал, он способен. И… ты, должно быть, видишь это. Потому что была рядом с ним. Ты была… с ним.
– Гарри…
– Гермиона, я его ненавижу. И делаю это вовсе не ради него, – Гарри мысленно встряхнулся. – Правда, я весьма далек от того, чтобы сделать нечто подобное для него. Но, думаю, что он испытывает к тебе то, что я не в силах понять. Или смириться с этим. Но это не меняет самого факта. И если ты хочешь, чтобы он испытывал это… если ты согласна с этим, тогда… – он глубоко вздохнул, – … тогда я не стану мешать.
Гермиона скептически замотала головой.
– Гарри, прекрати это, – слезы снова стали катиться из глаз. – Я пришла сюда, чтобы сказать тебе… все кончено, – ее голос дрогнул. – Все кончено, Гарри.
Его сердце подпрыгнуло.
– Что? Он сделал что-то, что причинило тебе боль?
Ее снова начало трясти.
– Нет, это не он. Это я. Я сказала ему, что не люблю его… и ушла.
Гарри уставился на нее.
– Я ушла, – повторила она. На миг она с силой зажмурилась.
Любовь? О чем это она?
Любовь. Почему это слово вообще всплыло?
Гарри сцепил зубы.
– Скажи что-нибудь, Гарри, – срывающимся голосом сквозь слезы сказала она. – Разве не этого ты хотел? Ты и Рон? Я сказала ему, что не люблю, потому что не должна!
– Потому что ты не должна?
– Нет. Не должна. Так скажи мне, что я сделала все правильно.
Он открыл было рот. Но ничего не смог сказать.
Ее сильно трясло. Короткие рваные глотки воздуха в перерыве между всхлипами были такими ранимыми.
– Гарри! – закричала она.
Гарри положил ей руки на плечи, чтобы успокоить ее.
– Гермиона, пожалуйста.
– Скажи мне! – бросила она еще громче. – Ты скажешь мне, что я поступила правильно, Гарри! Потому… потому что я сделал это для тебя!
– Нет, Гермиона, – тихо сказал Гарри, медленно качая головой. – Не говори так.
– Ты нужен мне! – крикнула она. – Я знаю… знаю, Гарри. Ты любишь меня.
– Конечно я тебя люблю.
– Но ты на самом деле любишь меня, Гарри! – она зло отпихнула его. – Я заметила это. Тебе нет нужды больше притворяться. Я… если любишь меня… тогда мы можем…
– Гермиона, ты не знаешь, что говоришь.
Он шагнул, чтобы снова заключить в объятия, успокоить ее, но она снова оттолкнула его.
– Нет, – отрезала она, сцепив зубы, – ты не должен делать этого. Ты… ты говорил мне покончить с этим. Ты практически отвернулся от меня из-за этого! И я знаю почему – потому что любишь меня.
Сердце Гарри ёкнуло.
– Я прошу прощения, – ответил он; в горле пересохло. – Я знаю, что оставил тебя одну и за это прошу прощения, – он шагнул к ней и снова заключил в свои объятия. На этот раз она поддалась, головой беспомощно уткнувшись ему в грудь. – Гермиона, – продолжил Гарри тихо, – я испытывал те чувства к тебе. Я думаю. И все потому, что я был в смятении. Ну, ты понимаешь – раньше. Но не теперь, – он искал подходящие слова. Не знал, как объяснить все это. Не знал, что было правдой, а что ложью. – Уверяю тебя. Я… я думал об этом. Такое ведь случается, знаешь да? Люди путают чувства и… и мы ведь на самом деле близки. И ты красива, а я всего лишь человек, – он глубоко вздохнул. – Но это было не взаправду. И мне жаль, что заставил тебя чувствовать себя виноватой из-за этого.
А потом повисла длительная пауза.
– Гарри, – прошептала она явно пересохшим горлом, – когда нам было по четырнадцать… – она запнулась. – Ты признался мне в любви.
– Что? – воскликнул Гарри,
– Ты выпалил это. Прямо здесь, около озера.
– Я этого не помню, – он лгал и неубедительно.
– А потом ты попытался применить заклинание, стирающее память.
О Господи.
Гарри густо покраснел и был крайне рад, что она не могла этого видеть, головой прижимаясь к нему ниже его подбородка.
– Я притворилась, что оно сработало.
– Оно… не сработало?
Он почувствовал, как она отрицательно покачала головой, все еще прижимаясь к нему.
– Не очень-то ты в них разбирался, – она говорила так, словно слабо улыбалась сквозь беззвучные слезы. – Но тебе было всего четырнадцать. Мы были детьми.
– Да. Были. Очень маленькими, – добавил он с ударением.
– И все еще, – продолжила она. – Когда нам было по пятнадцать, я слышала кое-что из твоего разговора с Роном. Кое-что обо мне.
– А?
– Вы оба стояли за углом, и Рон, как обычно, орал на всю Ивановскую. Он спрашивал, почему ты постоянно говоришь обо мне. Почему таким тоном. И почему ты решил, что это хорошая идея пропустить тренировку по Квиддичу в обмен на то, чтобы я позанималась с тобой Арифмансией.
– Мне нужны были дополнительные уроки, – защищаясь сказал Гарри.
– Тоже самое ты сказал и Рону, тем самым закрыв эту тему. И я поверила тебе. Да и причин думать иначе не было. Совсем. Я даже не врубилась, о чем это говорил Рон. Но он принял это за чистую монету. Так что и я тоже.
– Отлично, потому что это была… так, фигня.
– Но в прошлом году, – она снова заговорила, но все еще шепотом, – ты сделал кое-что, что я не смогла не заметить.
Гарри замер. Вот хрень. Что же это? Что ему теперь делать? Ничего из этого не сработает. Он прокручивал это в голове. Он был в замешательстве. Для чего она это делает?
– Чччто? – заикаясь спросил он, вовсе неуверенный в том, что хочет знать ответ.
– Ты поцеловал меня.
– Что?! Нет, не делал я такого!
– Под веткой омелы. Все это делали. Мы все были пьяные после Рождественского Бала. И… и когда ты добрался до меня, ты меня поцеловал.
– Ага… потому что все делали тоже самое, – напомнил он ей.
– Да. Но твой поцелуй, Гарри, отличался от всех остальных.
– Гермиона…, – неловко заерзал. Ему очень хотелось разжать руки и отпустить ее, и он бы так и поступил, если бы не боялся, что она снова впадет в ярость или – чего хуже – увидеть ее выражение лица. – Не думаю, что так оно и было. Думаю, тебе просто показалось.
– Я так поняла, ты помнишь.
Естественно он помнил. И утро следующего дня он тоже помнил – как мечтал, чтобы она была пьяная в стельку, чтобы что-то помнить. Он догнал ее, чтобы поцеловать, но поцелуй затянулся куда как на дольше, чем положено. Слишком долгий, чтобы быть дружеским. Руки прикоснулись к ней слишком нежно. А губы прижались к ее губам слишком сильно. Она отстранилась, смеясь, и в своей обычной манере вежливо удалилась.
– Зачем ты мне все это говоришь? – спросил он, понижая голос.
Гермиона вздохнула.
– Потому что будь я кем-нибудь другим, то прыгала бы от радости. Я и должна была. Ты – чудесный парень, Гарри. Девчонки из кожи вон лезут, чтобы пообщаться с тобой.
Он сглотнул в ожидании неизбежного «но».
– Но я слишком привыкла к твоему статусу лучшего друга, – сказала она мягко. – И все эти намеки – даже если я помню их, и они точно имеют определенный смысл – были такими редкими. Поэтому я даже не заморачивалась на них. До тех пор пока я не увидела, как ты выходишь из себя из-за всех этих… вещей. А потом стало слишком поздно.
Он почувствовал, что она снова дрожит. Слезы вернулись, если вообще прекращались.
– А теперь… Малфой…, – она всхлипнула. – Он изменил меня. В кого-то чуждого.
– Пожалуйста, не начинай снова…
– Он не может подходить мне… и… может ты можешь взамен…
– Гермиона, ты не понимаешь, что говоришь. На тебя столько всего навалилось. Гораздо больше, чем кто-то может вынести. В физическом и эмоциональном плане. Ты выдохлась.
Гарри знал, что вынужден повторять себе это, как если был на ее месте. Должен помнить, что творится у нее в голове в этот момент. Сплошные обрывки.
Она медленно выбралась из его объятий, но не полностью. Достаточно для того, чтобы посмотреть ему в глаза.
– Ты прав, – прошептала она. Ее щеки были влажными. – Я устала. Я просто хочу… пусть кто-нибудь заберет это. Все это.
– На самом деле ты так не думаешь. И лучше не станет, пока ты сама со всем этим не разберешься.
– Что заставляет тебя думать, что я вовсе так не считаю?
– Потому что это так.
– Нет, я так считаю!
– Нет, не считаешь, Гермиона.
И прежде чем Гарри осознал, что случилось, на ее лице промелькнула решимость и ее губы прижались к его.
И все в его сознании померкло.
Он не мог подумать ни о чем или увидеть хоть что-то. Только чувствовал, как его опалило, когда ее губы настойчиво прижались к его. После того, как первый шок прошел, он понял, что инстинктивно прижимается к ней. Это было так нереально, что он уже решил, что обманывается, когда его язык коснулся ее, и его тело отреагировало на ее заигрывания.
Что-то кричало на него из глубины его сознания. Его собственным голосом. Громкие возгласы о том, чтобы он остановился.
Но как же это было сложно. Ее губы между его губ и он едва мог думать о чем-то, кроме этого. Гермиона целовала его. И впервые за долгое время он осознал, что мечтал об этом моменте целую вечность.
И да – он не мог избавиться от мысли, что это было неправильно.
Голос закричал в голове снова. «Будь сильнее этого. Будь сильным ради нее».
Это не то, чего хочет каждый из вас .
С невообразимым усилием Гарри разорвал поцелуй и сделал два шага назад. Это окончательно разлучило их.
Он пытался восстановить дыхание.
Гермиона уставилась на него широко распахнутыми блестящими глазами
А потом была долгая пауза, повисшая в воздухе между ними. И все, что было слышно – лишь ветер между деревьями. В конце концов, Гермиона стала качать головой и, прижав ладони к лицу и дрожа, осела на землю.
О нет.
Гарри бросился к ней и опустился перед ней на колени.
– Гермиона…
– Мне так жаль, – пробормотала она сквозь ладони, согнувшись пополам и лбом коснувшись земли. – Так жаль…
– Не надо, – убеждал он ее, поглаживая ее по спине. – Пожалуйста. Это моя вина из-за... из-за… Пожалуйста, Гермиона. Встань с земли. Холодно же, – медленно он усадил ее. Она привалилась к нему.
– Я такая д-дрянь, – запинаясь, сказала она. – Боже. К-какой ужас. О чем я думаю?
Гарри опустил взгляд в землю, с трудом отгоняя мысли о том, что только что случилось. Это было такой ошибкой. И не важно. Ничего из этого не имело значение, потому что она его лучший друг и у нее просто помутился разум от боли, чтобы на самом деле желать этого. Взгляни на нее. Сплошная боль.
– Думаю… – начал он, – тебе нужно разобраться, почему ты так себя чувствуешь. Почему ты… поступаешь так.
Она помотала головой снова; ее губы стали дрожать еще сильнее, когда она заговорила: – Н.. но… я не могу.
Он прикусил губу.
– С Малфоем ты ошиблась, – он сделал паузу. – Хорошо, с Малфоем ты допустила много ошибок. Но мне кажется, сказать ему… ну то, что ты сказала – было одной из них.
– Но… это было самым правильным решением. Ты заставил меня так думать… Гарри… И… и то, что я думаю, вовсе не то, как я должна поступить. Как я должна поступить ради всех, кого это касается. Не думаешь ли ты, что это… что так правильно, Гарри? – ее голос немного окреп, но она все еще прижималась к нему.
– Зачем ты ищешь моего одобрения? – пробормотал он. – Ты и сама знаешь правильно или нет поступаешь. Что ты чувствуешь? Тебе стало проще? Тебе стало легче? Потому… потому что мне так не кажется.
– Ты сказал мне поступить так.
Гари понимал. Она хотела свалить всю вину за боль на кого-то, и он был самой подходящей кандидатурой. Он был просто идеальной кандидатурой. Она хотела, чтобы он снял груз ответственности этого решения с нее. Потому что она действовала в интересах кого-то еще.
И еще потому, что где-то глубоко в душе она не могла на самом деле сделать это ради себя. Не могла сказать Малфою, что не любит его, если бы не Гарри.
Гарри заставил ее чувствовать это. Гари заставил ее считать, что она принимала это решение не ради самой себя. Иначе это обошлось бы ей слишком дорогой ценой.
– Мне жаль, Гермиона, – он взял ее руку. – Я… я был сбит с толку. Честное слово.
– Не…
– Я говорил себе, что делаю именно то, что сделал бы любой, чтобы уберечь тебя от него. Любой, кто знаком с вами обоими, – Гарри сжал ее ладонь. – Но в сущности это никогда и не было правильным, потому что означало оттолкнуть тебя. Я оставил тебя одну, – он помедлил. – Я оставил тебя одну, когда все, чего хотел – спасти тебя.
– Пожалуйста, не надо…, – она со слезами замотала головой.
– Я был так поглощен своими мыслями, – продолжил он, пробиваясь через восклицания. – Я был так одержим ненавистью к нему. И все, что я делаю… ненавижу его. Но не до такой степени, чтобы оттолкнуть тебя.
– Гарри…
Ты спрашиваешь, правильно ли ты поступила, сказав это Малфою, – снова заговорил он. – И… я не думаю, что ты… – Гарри сглотнул. – Не думаю, что ты поступила правильно, Гермиона, – последнюю часть фразы он почти выдавил из себя. – И думаю, что ты знаешь это. Я не в восторге и меня аж подташнивает при мысли об этом, но… я осознал, что не смогу удержать тебя, если не приму это. Или, по крайней мере, не сделаю вид, что смирился.
Она качала головой: – Я уже больше не прежняя. Не могу сама принять такое решение.
– Перестань так говорить.
– Ты знаешь, что это правда. Знаешь, что я делала то, что в нормальном состоянии никогда бы не смогла.
До чего упрямая. Всегда до хера упрямая.
– Гермиона…, – он сглотнул, – я не могу… Мало, что я могу возразить тебе на это. Потому что, ты знаешь, мне это крайне сложно. И все это я уже сказал сейчас. Не смотря на то, что я вообще смог сказать что-то в этом духе, – он вздохнул. – Люди меняются. Такое бывает, Гермиона. Возможно, что эти последние несколько месяцев изменили всех нас. Но в глубине души мы все еще прежние.
– Я не могу быть той, какой меня считает Драко.
Гарри вздрогнул при упоминании его имени. То, как она произнесла его так запросто, так привычно. Это было чуждо для Гарри. Они всегда произносили его имя только со злостью. Но не Гермиона. Уже больше нет.
– Смотри, Гермиона. Я хочу совладать с собой, чтобы иметь возможность говорить с тобой об этом. Стараюсь. … из-за всех сил. И все, что я могу сказать, что возможно то, что было между вами, вовсе не то, что я думал об этом. Может мне лучше отступить и дать своего рода шанс. Это… это большее из того, что в моих силах.
Она всхлипнула. Повисла краткая пауза.
– Это больно, Гарри, – прошептала она.
– Я знаю.
– На самом деле больно.
– Мне жаль.
Он ждал, что она заговорит снова, но она больше не проронила ни слова.
На этом, казалось, больше и нечего было сказать. Им обоим.
Гари и Гермиона так и оставались сидеть на земле еще долго время.
Прошло, по меньшей мере, полчаса, когда Гарри поднял Гермиону на ноги, сжал ее ладонь в своей и повел ее обратно в замок.
ГЛАВА 21, часть 4.
Панси, мать ее, Паркинсон.
Только судьба могла сыграть такую злую шутку.
Драко направлялся к дверям замка, что вели его на открытую лужайку около леса. Он знал, что Гермиона каждый день выходила на улицу с той самой ночи, когда ушла от него. Он видел ее порой, когда целенаправленно выглядывал ее в ближайшем окне. Еще не пришло время, чтобы встретиться с ней. Он выжидал подходящего момента, почти страшась того, чем все это может закончиться.
В конечном счете, он обещал себе, что это будет последней попыткой перед тем, как он покинет эти стены. А он уйдет. Он должен – напомнил он себе. Иначе она лишится должности Старосты. Он был уверен в этом. Если он не перестанет втягивать ее в это, в итоге она потеряет единственное, что у нее осталось, и никогда этого не простит ему.
Он знал, что ее занятия уже закончились. И первое, что пришло ему в голову, поискать ее там.
Шествуя по тихому коридору без окон, который вел к выходу из замка, он заметил выворачивающую из-за угла Панси. Драко полностью осознал ее присутствие, когда та была в шагах шести от него, и заметил, что она остановилась прямо перед ним.
– Драко.
Ее голос был на удивление спокойный. Драко ждал, что после всего при встрече она станет гордо задирать голову, а не как ни останавливаться рядом и произносить его имя таким тоном. Словно ей было нечего бояться. Словно она не должна опасаться его.
Как же она ошибалась.
Драко уставился на нее, замерев на месте. Губы плотно сжаты. Ему нужно игнорировать ее. Он не может попасть в неприятности сейчас. Он не станет включаться в ее игры. Он не хотел провоцировать ту опасно-нестабильную часть в себе, которая едва сдерживалась, чтобы не покарать ее надлежащим образом за все, что та сделала с Гермионой.
– Это ж надо было наткнуться именно на тебя, забавно, – заговорила она вновь. На этот раз ее голос прозвучал с нотками паники.
Драко сжал кулаки.
– Плохая идея, – прошипел он, качая головой.
Предупреждение в голосе явно напрягли ее.
– Т…ты ничего не сделаешь, – запинаясь, произнесла она. – Ты не можешь.
– И почему же это?
Она заколебалась.
– У тебя уже итак куча неприятностей. Еще одна – и ты вылетишь.
– Почему-то мне кажется, что моя месть гораздо важнее этого.
– Месть? – казалось, что она подавилась этим словом. А затем одернула себя. – Ты давным-давно разучился причинять мне боль, Драко.
– Сомневаюсь.
Панси моментально опустила взгляд и откашлялась.
– Ну, прежде чем приступишь, думаю, что ты захочешь узнать…
– Отъ*бись, Паркинсон. Мне противно уже перекинуться с тобой парой слов.
Драко снова начал продвигаться к выходу, сконцентрировавшись на конце коридора, направляя все свои усилия на то, чтобы убраться от нее подальше, чтобы не впечатать ее башку еще разок в стену.
– Подожди…, – она бросилась за ним.
Драко продолжил идти.
– Я видела кое-что, что могло бы заинтересовать тебя.
Все еще идет.
– Ты ищешь грязнокровку, не так ли?
Драко резко остановился прежде, чем смог себя удержать от этого. Он развернулся, зубы стиснуты.
– Не вынуждай меня, Паркинсон!
– Ага, да, – она усмехнулась. – Я и запамятовала, что ты больше не в восторге, когда я ее так называю.
– Мне не нравится, когда ты ее вообще упоминаешь. Мне не нравится, когда ты о ней даже думаешь, Паркинсон, – он сделал паузу. – За исключением того, когда ты думаешь о том, как сильно я хочу ее вместо тебя. Можешь поразмыслить об этом.
– А ты уверен, что и она желает тебя?
– А ты уверена, что хочешь продолжить этот разговор?
Он едва мог поверить, что вот так запросто стоит здесь и разговаривает с ней. Гнев начал овладевать им, волнами охватывая мышцы и готовя их, чтобы броситься в ее сторону. Всеми силами он старался справиться с этим желанием. Он не хотел ей дать и намека. Хотел целиком и полностью игнорировать ее. Как же он хотел справиться.
– А интересуюсь я потому…, – она снова замялась. – Потому, что видела ее на улице с Поттером.
Драко громко рассмеялся.
– Естественно, ты видела – выплюнул он. – А еще я уверен, ты слышала, как они обсуждали злобный план, что оба кинут меня, не так ли, Панс?
– На самом деле я ничего не слышала, – ответила она, сузив глаза.
– Когда ты уже смиришься? – спросил он, качая головой. – Это просто жалко. Уже даже сказать-то тебе нечего.
– Это что, так неправдоподобно, что я видела их? Людишки топают на улицу после занятий – самая обычная вещь.
Если бы он так ее не презирал, то может смог бы оценить ее решимость. Панси Паркинсон не сдавалась без мучительно долгой и упорной борьбы.
– Когда уже до тебя дойдет, Панси? – прорычал Драко. – Я никогда и не был твоим. Гермиона не уводила меня у тебя. Она никогда не брала ничего твоего. Я никогда и не был твоим.
Панси дерзко вскинула голову.
– Не льсти себе, Драко, – она нахмурилась. – Я вовсе не хочу, чтоб ты вернулся. С чего бы? После того, как ты так низко пал? В тебе больше нет и капли от того человека, кем ты должен быть. Ты заметил, что тебя больше здесь никто не уважает? Люди смеются над тобой, Драко, – она уперла руки в бока. – Кроме того, – добавила она, – я теперь с Блейзом.
-Я должен быть удивлен? Да ты же снимешь свои труселя перед каждым, кто хоть что-то значит в твоих глазах.
– Ты ошибаешься! – рявкнула она. – Ты знаешь, как он влюблен в меня. И все то время, что мы были вместе, он повторял это мне. Каждый раз, стоило тебе отвернуться, он был тут как тут.
Драко рассмеялся.
– Просто охренеть, Панси. И здесь я должен сделать вид, что мне не насрать? Давай не менять темы разговора. Ты – низкая и подлая девка, которая пытается играть со мной, потому что у нее не выгорело то, что она планировала. И не делай вид, что это не так. И я обещаю тебе, если ты вынудишь меня, то я снова с радостью заставлю тебя страдать. Но на этот раз без капли вины.
– Отлично, Драко. Но я-то знаю, что видела между ней и Поттером. И к концу этой недели, я уверена, что и все увидят. И тогда твое унижение достигнет пика.
– Давай, вперед.
– Я должна была догадаться – даже если немало удивлена. Ты всегда говорил, что Поттер испытывает к ней что-то там, но я никогда не думала, что на самом деле это взаимно. Я думала, что он – всего лишь отчаявшийся щенок, сохнущий по ней.
Драко очень хотел добавить еще что-нибудь, но был слишком поглощен тем, что контролировал волны злости, прорывавшиеся через минимум его хладнокровия. Она должна перестать говорить о ней. Он должен заставить ее заткнуться.
– А потом нарисовался ты, – продолжила она. – Я всегда знала, что она шлюха.
– Заткни свою пасть, Паркинсон, – зарычал он. – Предупреждаю. Не нарывайся сама. Потому что не думаю, что меня хватит надолго.
Она хочет, чтоб ты ее ударил. Она хочет, чтоб ты сорвался. Помни об этом.
Он должен помнить об этом.
Панси в сомнении отступила на шаг.
– Я вовсе не играю, – выдохнула она дрожащим голосом. – Ты можешь думать, как тебе угодно. Но я видела, как грязнокровка поцеловала его, и с того места, где стояла я, он вовсе не выглядело платоническим.
Драко начал выходить из себя.
– И где же это место, Панси? В твоем гребаном нереальном воображении?
Панси сделала еще шаг назад: – Ты знаешь, – прошептала она, – я все еще вспоминаю о том, что ты сделал со мной. О том… том, как ты ударил меня той ночью. Я сильно приложилась головой об стену, Драко.
Дыхание моментом перехватило от такой перемены темы разговора.
– И когда я сбежала, мне стало так стыдно, – продолжала она. – Это было так глупо, честное слово.
– Что реально было глупо, Паркинсон, так это то, что я на секунду пожалел об этом, – даже если это возможно была ложь. А может Драко все еще сожалел об этом. Когда он вспоминал тот момент с Панси, острые воспоминания об отце выжигали под веками.
– Я знаю, что ты хочешь отомстить, – сказала Панси тихим голосом. – Я ждала, что что-то случится.
Так же как и Драко. Он ждал тоже. Ждал, что его терпение иссякнет. Ждал, что нарушит данное Гермионе обещание, что не тронет Панси за то, что она с ней сделала. Как если бы у Гермионы на самом деле был свой собственный план. Как если бы Драко верил в это. Он знал, что она попросту хочет уберечь его и Гарри от еще больших неприятностей.
Она прервала ход его мыслей: – Полагаю, она сказала тебе не трогать меня.
– Ты так считаешь?
– Навряд ли угроза исключения достаточный повод, чтобы остановить тебя. Тогда это может быть только она, не так ли?
– Пока действуют школьные правила, ты может и не получишь по заслугам, Панси, но через годик мы все будем далеко от этого места. И тебе стоило бы знать, что я никогда не забуду о том, что ты сделала с ней.
Она на краткий миг замялась.
– Ты же знаешь, что она слишком заморочена на морали, чтобы позволить тебе что-нибудь сделать.
– Почему-то мне кажется, что Гермиона простит меня, – хотя где-то на задворках сознания Драко промелькнуло, что в ее прощении уже и не будет необходимости. Ее может уже и вовсе не быть в его жизни, когда закончится эта ночь.
Она все еще может прогнать его.
Панси изучала его взглядом пару секунд.
– Я лучше пойду сейчас, – тихо сказала она, – а ты можешь думать, что захочешь о том, что я сказала тебе. В конечном счете, правда дойдет и до тебя. Ты всегда хорошо разбирался в ситуации. Это так, легкая заминка – не более.
Драко направлял всю силу воли на то, чтобы остаться стоять на месте. Из этого положения он не мог ее достать. И это радовало. Потому что он не мог рискнуть и потерять все из-за нее. Только не сейчас.
– Прощай, Драко.
Панси развернулась и торопливо пошла по коридору в противоположную от Драко сторону.
Еще не успокоив дыхание, он повернулся и проделал последние несколько метров коридора, завернул за угол и направился прямиком к дверям замка. Он должен оказаться снаружи. Должен вдохнуть холодного воздуха и дать ему возможность очистить себя от всех этих яростных мыслей, обуревающих его разум.
Стена морозного воздуха обрушилась на его кожу, как только он распахнул тяжелые створки двери. Свет почти потонул в сумерках. Все, что он мог разглядеть – пара-тройка студентов, сидящих на скамейке около стены замка.
Сделав несколько глубоких вдохов, Драко направился прямиком по траве. Он должен был выкинуть мысли о Панси и полностью сосредоточиться на том, что имело значение. Он должен был забыть ее ложь и проигнорировать, как упорно скручивало кишки с намеком на то, что в этом что-то было.
Когда он достиг вершины холма, он направился вдоль берега озера к противоположной стороне замка. Порой она шла на ту сторону озера и всегда к одному и тому же месту, словно это что-то значило.
Но сегодня он ее не мог найти. Берега озера были пустынны. Не было ни души, даже каких-нибудь студентов, бросающих камни в воду. Слишком поздно и холодно. Все были внутри. Она была внутри.
Драко развернулся и направился к ближайшему к склону холма входу в замок.
В голове он уже мысленно перебирал места, где станет искать ее дальше, когда увидел их далеко впереди. Драко резко остановился, всматриваясь.
Двое, держась за руки, только что вошли в двери замка.
И слова Панси яростно вспыхнули в сознании.
***
Гарри провел с Гермионой еще около часа после того, как они вернулись в ее гостиную. И она была признательна за это. Место теперь попросту опустело с тех пор, как Драко ушёл, а профессор Дамблдор все еще размышлял, кто же из претендентов его заменит.
Они разговаривали. Иногда о чем-то, а порой и ни о чем. От этого было легко и уютно. Это дарило такое знакомое ощущение и принесло куда большее успокоение Гермионе, чем она могла надеяться. Казалось, что даже боль в животе притупилась.
Ни один из них не упомянул тот поцелуй. Ни единого намёка. Не то, чтобы сделали вид, словно его и вовсе не было, просто невысказанное понимание между ними перекрывало его значимость. Для них обоих. Гермионе нужно было это, и она была почти уверена, что и Гарри тоже.
Шанс для Гарри, чтобы напомнить себе, что на самом деле его не влечёт к ней. И для Гермионы – как напоминание о том, кто нужен ей на самом деле.
И вот когда Гарри ушёл, поцеловав её в щёку на прощание, Гермиона просто уставилась на пылающий огонь в камине. Ничего, кроме потрескивания то и дело вылетающих из камина искорок, не нарушало тишину комнаты.
Этот краткий миг с Гарри привнес успокоение в сознание. Но только лишь до того момента, как она снова начала думать о нём.
Драко.
Резким наплывом боль вернулась в область ее живота.
Возможно, Гарри был прав. Возможно, она ошибалась. И, возможно, она знала это с самого начала, но чересчур боялась признаться себе в этом.
Все те чувства, что накрыли ее с тех пор, как закрылась эта дверь за ним, причинили несравнимо больше боли, чем все те его обидные слова и жестокие поступки. Эта боль имела другое происхождение – ее она причинила сама себе. И от этого было только хуже.
Она не хотела знать причин этого. Не хотела размышлять на тему, почему чувства были именно такими. Не хотела приписывать их тому факту, что, отвергнув чувства Драко, она совершила один из самых непостижимых поступков в своей жизни. Настолько непостижимый, что с трудом верилось, что это сделала она.
И вовсе не потому, что была уверена, что любит его. Потому что всё, что она знает о любви – из книг, фильмов, семейных отношений – никак не похоже на то, что между ними. Никак не похоже на то, что она чувствует к нему. Любовь казалась слишком… обычной.
Просто оказалось, что это самое подходящее слово для ЭТОГО. Единственно подходящее слово, чтобы описать ЭТО. Поэтому сказать ему, что она не любит его, было просто ложью в последней отчаянной попытке разобраться в истинности своих собственных чувств.
Гермиона стала думать о том, как она вообще сможет сказать Драко, что это была ложь. И о том, как сможет сказать ему, что была абсолютно неправа, и что знает об этом. Потому что это чувство пугало ее до такой степени, что она чувствовала, как теряет себя, барахтаясь в этом страхе. Но Гермиона не может позволить себе снова потерять контроль. Слишком многого она уже лишилась. Чувство заставляет ее целиком и полностью зависеть от чего-то еще . И именно это она ненавидела.
Сказать ему было рискованно. В этом случае не будет пути назад. Ни притвориться, ни передумать из-за степени собственного сожаления, плескающегося в желудке поутру. Будет возведено в ранг именно такого долга.
Должны были существовать условия. Что-то должно было измениться, чтобы она смогла сохранить власть над реальностью и не влюбиться так отчаянно в него, чтобы позабыть, где она или как мечтала распорядиться своей жизнью. Потому что это именно это он вынудил ее чувствовать. Как будто можно было забыть об этих вещах.
Если она собирается сказать ему... Если собирается признать все, что он сказал ей, и вернуть это в ответ.... тогда она точно должна привести мысли в порядок.
А они крутились в голове, наполняя и без того перенасыщенное сознание.
Но она хотела его. И нуждалась в нем.
В этом она была уверена.
***
Выйдя из комнаты Гермионы, Гарри направился в общую гостиную факультета.
И, даже не успев отойти на достаточное расстояние, Гарри услышал его голос.
– Каково же это – быть тобой, Поттер?
Похоже, никогда не настанут те времена, когда он будет рад слышать этот голос.
Гарри остановился.
– Малфой, – малоприятная догадка в полтона. Гарри медленно повернулся, и его взгляд уперся аккурат в сторону Драко.
Коридор был тускло освещён мерцающим светом от факелов на стенах.
– Ну и? – подтолкнул Драко. Он стоял прислонившись к стене, руки в карманах, голова опущена. Темнота почти окутала его силуэт. Неудивительно, что Гарри прошёл мимо него, не заметив.
