Текст книги "Жажда/water (СИ)"
Автор книги: kissherdraco
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 38 страниц)
Потому что если Малфой узнает… увидит их, эти мокрые щеки.. ей ни за что не удастся подавить мерзкую, отвратительную дрожь стыда. Важно, безумно важно, чтобы он думал, что ей наплевать. Уже. На все это. Как будто все прошло. И его присутствие уже ничего не значит. Потому что ей уже все равно.
Ей наплевать.
― Вот дерьмо, ― выдохнули позади нее.
Рон поднялся с угрожающим видом, который так жгуче напоминал Гарри. Нет. Довольно глупых разборок типа «я мужчина, а ты нет, давай сразимся и выясним, кто из нас мужчина».
― Предлагаю оставить нас в покое, Малфой, ― прошипел он.
― Рон, погоди, ― Гермиона повторила его движение, отодвигая стул и вставая. Отвернулась, игнорируя неодобрительный взгляд, и посмотрела на Драко.
Посмотрела на него.
Она избегала этого с тех пор. С тех пор, как…
― Что тебе надо? ― будь Старостой, будь гриффиндоркой, будь Гермионой Грейнджер. Хотя бы сейчас.
«Потому что ― что бы ты ни хотел… какие бы слова, комментарии, идиотские чертовы планы… ни вылезли у тебя изо рта, знай, что мне наплевать.
Так же, как и тебе. На меня.
А мне на тебя – еще больше».
― Дамблдор, ― ответил Драко. Его глаза. Смотрят прямо на нее. Пронизывающие. Горящие.
― Что Дамблдор?
― Хочет видеть нас у себя в кабинете.
― У нас не запланировано никаких совещаний.
― Он все равно хочет нас видеть.
«Почему? И – сейчас? (И, пожалуйста, просто уйди)».
― Но… почему?
― Он не сказал.
На мгновение, переполнявшее Гермиону полное и абсолютное изнеможение сменилось новым хаосом.
«Что это может быть? У них неприятности»?
В конце концов, уже поздно. Слишком поздно для обычного совещания с директором. И это не предвещало ничего хорошего. У него могла быть тысяча и одна причина быть недовольным. Тысяча и одна причина надавать им по шее, вышвырнуть с поста Старост и передать должность другим. Более подходящим.
Которые смогут взаимодействовать, не создавая вокруг себя дикого хаоса.
И, Мерлин… разве трудно было предвидеть? Ведь это профессор Дамблдор. Он ничего не пропустит, даже если ослепнет.
И он наверняка чувствует, что что-то не так. Что между ними что-то происходит. Что-то. Очень, очень неправильное.
― За фигом Дамблдору понадобилось разговаривать с вами в такой час? ― выплюнул Рон, недоверчиво хмурясь.
― Может, прогуляешься с нами и посмотришь? ― огрызнулся Драко. ― Он наверняка спросит, какого хрена с нами притащился младенец Уизли, но если это поможет тебе сегодня спать в сухой постели, то, разумеется, пошли, убедись, что Грейнджер доберется в целости и сохранности.
― Ты, сукин…
― Не трудись, Рон, ― быстро обернувшись, пробормотала Гермиона. ― Он не стоит того.
― Правильно, Уизли, ― прорычал Драко. ― Я не достоин.
Гермиона обернулась.
Драко смотрел на нее.
Что-то в его лице не соответствовало словам.
Она сглотнула.
― Тогда пошли? ― буркнула она, собирая со стола рассыпавшиеся бумаги.
― Гермиона…
― Если ты не будешь спать, Рон, ― сказала она, поднимая на него взгляд, ― я на обратном пути заскочу в общую гостиную, хорошо?
Она почти услышала, как Драко закатил глаза.
― Ладно, ― буркнул Рон, угрожающе сверля глазами Малфоя. Стандартная молчаливая угроза.
Гермиона вздохнула. Наполовину втянув в себя воздух. Как бы ей хотелось вот так же наполниться непробиваемой уверенностью в себе. Повернулась, прошла мимо Драко, выскочила из библиотеки и направилась к кабинету директора.
Шаги Малфоя раздавались прямо за спиной.
Гермиона грустно тащилась по темным коридорам, мимо мерцающих факелов, сквозь тени, и его явное присутствие оглушало. Оглушало и убивало. Срывало затвердевшие слои защиты, которую она так старательно строила. Каждый звук его ног, касающихся пола. Холод, жар, трепет, пробегающий вверх по спине.
И все это – просто потому, что он был рядом. Почти наступал на пятки. Дышал тем же воздухом.
И все время, пока они медленно шли, Гермиона с Драко… с, перед… стараясь держаться подальше – она чувствовала это. Возвращение. Капля за каплей – всего, что пыталась игнорировать, потратив на это лучшую часть выходных.
Пытаясь, и проигрывая. Сокрушительно. Но даже не думая сдаваться.
Единственное, что сработало – тщательное планирование, направленное на то, чтобы избегать его. Всего, что с ним связано. Слов. Глаз. Любого присутствия. Казалось чрезвычайно важным, чтобы она больше никогда… вообще никогда… не заговорила с ублюдком по своей воле.
Потому что убедилась. Раз и навсегда.
Он был Малфоем. Вдоль и поперек, насквозь, до самых чертовых печенок. А она была дурой, чтобы когда-нибудь думать иначе. Изобретать фантазии об измученном сердце, кричащем об искуплении, попавшем в ловушку собственного отца.
Для Драко Малфоя больше не было оправданий.
Он дал ей это понять – яснее некуда. Прозрачно, как кристалл, eсли дело было только в этом. Все время. Просто способ унизить ее. Заставить истекать смазкой и оставить умирать от стыда. Шептать гадости и упиваться реакцией.
Запятнать образ Гермионы Грейнджер – хорошей девочки.
Какой ход в борьбе за власть.
Если дело было только в этом.
Может быть, они могли просто вернуться назад. Она бы ненавидела его больше, чем когда-либо. Сломленная. Готовая взорваться. Но оставленная в покое. Он получил все, что хотел. Вернуться к тому, что было. Сделать вид, что забыла, что когда-то пробовала темноту его рта. Вкус кожи.
Как будто никогда не раздвигала для него ноги.
Мерлин, Гермиона, почему ты была такой жуткой дурой?
И самое ужасное, вспомнила она, и будет помнить до самой смерти – это то, что она все еще. Изнемогала. Ее тело истекало влагой. Наверху. В собственной постели. После того, как он задал тот вопрос.
Все еще дрожала, стонала и плакала от желания. Унижение, уныние, отрицание. И жажда.
Она была девственницей. И почти ненавидела себя за это. Почему? Она была так осторожна. Рассудительна. Красива. Классическая дочь «твои родители должны тобой гордиться».
Девушка. Чистая. Непорочная.
Невинная.
Да. Невинная девушка, которая позволила бы Драко взять ее прямо на столе, жестко, сильно, так, чтобы стол раскололся. И продолжить. На полу. Снова и снова. Упрашивая, крича и умирая от желания – еще.
Да, мамочка. Ты должна очень гордиться.
И нет. Она больше не хотела об этом думать. Лежа в кровати. Так тяжело дыша, что был ясно слышен звук рвущегося изо рта воздуха. Возбужденная. Разочарованная. Опустошенная. И как она задрала юбку. Закрыла глаза, смаргивая слезы. Почувствовала их вкус на языке. И трогала себя.
Яростно.
Выгибаясь. Пульсирующие мускулы. Дергающиеся веки. Распухшая и промокшая. Пока желание не утихло.
Потому что, независимо от разума, ее тело было не радо, что он перестал. Прикасаться к ней. Смотреть на нее – так. Тот взгляд.
Тогда, на мгновение, Гермиона почувствовала что-то еще. В этих глазах, словно затянутых тучами.
«И что? Какого лешего ты думаешь, это было, ты, глупая девчонка?
Это было торжество. И больше ничего. Триумф. И как ты не догадалась, к чему все идет»?..
― Грейнджер.
Она дернулась, потом пошла быстрее.
― Грейнджер, не беги. Нам надо поговорить.
Ей не о чем с ним разговаривать. Нечего сказать.
И, слава Мерлину, они почти у кабинета. Почти пришли.
Даже если она боится того, что ждет за этой дверью, едва ли не больше, чем настырного голоса за спиной.
― Грейнджер, ты, тупая сука. Просто притормози, а?
Гермиона сжала кулаки.
Но, если честно. Она почти смеялась над собой. Теперь она вряд ли может не согласиться с титулом тупой суки, не правда ли?
Это она и есть. В точности.
Полная идиотка. Вообще дважды взглянуть в его сторону.
Вдруг он заступил ей дорогу. Злобно уставился на нее.
Но она посмотрела мимо него и поняла. Это бесполезно. Слишком поздно. Потому что дверь в кабинет Дамблдора – прямо за его спиной. И у него нет времени на то, чтобы сказать еще что-нибудь. Завязывать внутренности в узлы новыми откровениями или оскорблениями.
Она войдет в эту дверь. Разделается с этим. И продолжит избегать всего, что хоть как-то связано с ублюдком.
― Я захожу, Малфой, ― она нахмурилась, вызывающе наклонив голову. ― И, полагаю, мы быстрее сдвинемся с мертвой точки, если ты тоже войдешь.
― Сначала нам надо поговорить.
― Мне тебе нечего сказать.
Гермиона обошла его, с колотящимся сердцем, поднесла кулак к двери и громко стукнула три раза.
Она выдохнула, потому что… да… очевидно, неважно, как она напугана тем, что может сказать профессор, – все, что предотвращало столкновение с Драко, было благословением.
― Войдите, пожалуйста.
Но тут. Во рту у Гермионы пересохло.
И все «что-бы-это-значило» нахлынули на нее мощным, все сметающим потоком.
Глава 9
― Спасибо, что смогли придти без предварительной договоренности, мисс Грейнджер, мистер Малфой. ― Дамблдор по очереди кивнул обоим. ― Надеюсь, для вас еще не слишком поздно, ибо у меня есть неуместное пристрастие к импровизированным совещаниям.
«У старика много к чему неуместное пристрастие, – отметил Драко, стараясь не сверлить директора фирменным злобным взглядом. – Например, к существованию».
Он покосился на Гермиону. Она так вцепилась в подлокотники, что, казалось, ногти вот-вот выгнутся назад и сломаются.
И поделом ― за то, что все выходные была такой упрямой сукой и не дала ему ни малейшей возможности объясниться.
«Я знаю, что тебе плохо, Грейнджер, и изо всех сил стараюсь не обращать на это внимания.
Но это очень плохо получается: когда тебя нет рядом, и я не могу сбросить напряжение, оскорбляя тебя».
Это ощущалось, как удушье.
Монотонная речь Дамблдора снова вторглась в его сознание.
― Признаться, в последнее время я несколько обеспокоен, ― обманчиво мягко начал тот. ― И, прежде чем я продолжу, ― пожалуйста, не думайте, что я пригласил вас, чтобы заявить о вашей неспособности выполнять работу Старост.
Драко не мог не насладиться мгновенным облегчением, волной прокатившимся по телу. Застывшая в кресле Гермиона все еще излучала напряжение, а он уже немного расслабился, понимая, что сегодня их не разжалуют.
― …необходимую работу. Наоборот, вы были выбраны потому, что являетесь очень способными и знающими студентами, которые…
Тра-ля-ля, мели-блин-емеля и все такое. От голоса директора веки Драко наливались свинцом. Он не хочет здесь находиться. Ему это совершенно не нужно. Единственное, что хоть немного скрашивало ситуацию, это предоставлявшаяся возможность поговорить с Грейнджер.
Не то, чтобы ему этого так уж хотелось, – напомнил он себе, опустошенный, запутавшийся и переполненный тошнотворным ползучим чувством вины, от которого отчаянно пытался избавиться последние два дня.
Это удушье.
Без нее.
Без нее?
«Черт побери, и черт побери тебя.
Ты за это еще поплатишься».
«А теперь перестань думать. Как только стены разума рухнут, похоронив тебя под собой, ты уже не сможешь удержать рвоту. Прямо в этом кабинете… перед Дамблдором… рядом с ней… вот уж некстати.
Просто слушай. Слушай, что он скажет.
Возможность отвлечься. Скажи спасибо».
― …я не хочу, чтобы вы думали, что есть вещи, которые необходимо скрывать от профессоров. Все, что вас может беспокоить… любые проблемы… важно ими делиться. Быть Старостами – совсем непросто, и, разумеется, нельзя недооценивать неизбежный стресс. Если ощущаете растущее напряжение, немедленно дайте мне знать.
― Спасибо, профессор.
Послушайте, какой у нее глупый голос. Глупый ответ.
Дамблдор кивнул Гермионе и продолжил.
― Разумеется, я заметил кое-что, что заставило меня заподозрить, что означенная тревожность увеличилась у вас обоих.
Драко напрягся. Кое-что? Что он заметил?
― Например, в последнее время я не видел вас на большинстве трапез в Главном Зале. В особенности Вас, мисс Грейнджер. Я понимаю, что иногда бывает слишком много работы, но, в то же время, важно, чтобы Старосты старались поддерживать регулярное присутствие во время приемов пищи.
Драко не был уверен, что знает, что сказать, но все равно открыл рот.
― Как я уже сказал, мистер Малфой, ― добавил Дамблдор, пристально разглядывая его сквозь очки и не давая вставить ни слова, ― я понимаю, что это не всегда удобно, но предоставляет студентам регулярную возможность найти вас, если они того желают. Кроме того, это хороший пример для остальных. Мы не особенно приветствуем, когда студенты пропускают трапезы.
― Мы просим прощения, профессор. Уверяю Вас, наша посещаемость улучшится.
Опять Грейнджер. Драко не совсем понимал, почему его так раздражает ее полный раскаяния тон.
― Спасибо, мисс Грейнджер. А теперь – главное. От моего внимания не вполне укрылось, что взаимодействие между вами было несколько… сдержанным. Я бы порекомендовал бОльшие совместные усилия при разработке планов и так далее. Я понимаю, что у вас существуют разногласия, но в вопросах, касающихся исключительно работы, необходимо научиться их отбрасывать. ― Дамблдор сцепил руки на столе. ― Я не совсем глуп. Назначая вас, я понимал, что ваши отношения далеки от идеала. Но, тем не менее, верил, что вам не помешает возможность узнать друг друга поближе. Не требую, чтобы вы стали друзьями… мистер Малфой, мисс Грейнджер… Но прошу быть коллегами.
Драко сделал усилие, чтобы не закатить глаза.
«Жест, – с раздражением отметил он про себя, – который он, со всей очевидностью, позаимствовал. У нее».
― Должен еще раз подчеркнуть, что не сомневаюсь в ваших способностях. Я верю, что вы можете обеспечить Хогвартсу качественную систему самоуправления. И надеюсь, вы не позволите чему бы то ни было, что вас так угнетает, уничтожить свои шансы на успех.
― Конечно, профессор.
― Нет, ― пробормотал Драко. ― Мы этого не допустим.
Они на мгновение взглянули друг на друга.
― Прекрасно, ― улыбнулся Дамблдор, ― В каковом случае, мистер Малфой, не соблаговолите ли посидеть еще минуточку? Мисс Грейнджер, вы свободны.
Как будто он не знал, что к этому идет.
Он заметил, что она на мгновение застыла. Помедлила перед тем, как встать.
Тебя сняли с чертова крючка, Грейнджер, не тяни резину.
Драко почувствовал, что ее взгляд переместился на него. Гермиона открыла рот, потом закрыла. И исчезла после нескольких коротких слов прощания.
Он смотрел Дамблдору в глаза через широкий дубовый стол.
― Еще что-то не так, профессор? ― Он изо всех сил старался, чтобы голос звучал уважительно.
«Вы хотите сказать, что, на самом деле, Грейнджер годится в Старосты, но, по зрелому размышлению, вынуждены отменить мое назначение? Заменить меня, скажем, Поттером? Вашим звездно-золотым чудо-мальчиком? Наверняка он гораздо лучше справится на руководящей позиции. Герой Хогвартса. Почему бы не дать ему все, что осталось»?
― Боюсь, Драко, это Вам придется поведать мне, что случилось, ― ответил директор с легким кивком.
― Простите?
― В выходные я говорил с профессором Снейпом. Он упомянул, или, скорее, специально пришел ко мне, чтобы рассказать, что он видел Вас в тот вечер, Драко. Вы были избиты. Судя по всему, сильно.
― Я упал с метлы, ― быстро, без выражения ответил тот. ― Во время тренировки по квиддичу. Был дождь.
Дамблдор поднял брови.
― Понимаю, ― голос директора сочился крайним недоверием. ― И, полагаю, у мистера Поттера той ночью был аналогичный инцидент?
Драко пожал плечами.
― Откуда я знаю.
― Целительные чары не всесильны, мистер Малфой.
Еще одно пожатие плеч.
― Это была бы не первая ваша стычка с Гарри.
― Не буду врать, мы с Поттером не ладим, профессор. Но в тот вечер мы не пересекались.
― Разумеется, ― Дамблдор слегка коснулся края очков. ― Вы же понимаете, Драко, что, если бы я обнаружил, что Староста Мальчиков принимал участие в подобном безобразии, у меня бы не было выбора, кроме как принять серьезные меры.
Драко сглотнул. У него саднило горло.
― Понимаю, ― пробормотал он, ― но, уверяю Вас, это был несчастный случай.
― Будем надеяться, ― кивнул директор.
Драко не мог поверить ушам. И все? Он что, собирается прямо сейчас оставить это? Ясно, как день – он не поверил. И Драко едва ли мог его винить.
Несомненно, одно лишь предположение о том, что он участвовал в серьезной драке…
― Само собой, я буду внимательно присматривать за Вами, мистер Малфой. И за мисс Грейнджер. Думаю, в ближайшие несколько месяцев вам следует вести себя предельно осторожно.
― Грейнджер не делала ничего плохого, ― вырвалось у Драко.
Напрасно. Зря. С любой точки зрения.
Совсем охренел. Очередное напоминание.
Дамблдор опять поднял бровь.
― Надеюсь, ни один из вас не делал ничего плохого, ― медленно ответил он, ― И еще я рассчитываю, что в этом семестре вы обретете большее понимание того, что означает должность Старосты Мальчиков.
Большее понимание. Это прозвучало почти смешно.
― Да, ― кивнул Драко, вставая с кресла.
Директор как-то странно посмотрел на него, и Драко стоило невероятных усилий сдержаться и не спросить, какого черта должен означать этот взгляд.
― Благодарю за то, что смогли придти, мистер Малфой, ― в конце концов сказал Дамблдор, вставая с кресла и делая жест в сторону двери. ― Надеюсь, я Вас не слишком задержал.
― Нет, ― все, что он смог пробормотать в ответ, поворачиваясь и направляясь к двери. ― До свидания.
― Спокойной ночи, Драко.
Мрачный свет и зловещее тепло кабинета директора остались позади.
И вот он внизу лестницы, толкает дверь в коридор.
Какая глупая трата времени. И неудивительно – это ведь Дамблдор. Дамбл-бл*-дор. Предположительно, величайший волшебник столетия. Третий лучший друг Гарри Поттера. Или четвертый, после этого ублюдочного великана.
Что бы он ни бормотал о давлении и стрессе, у него прекрасно получилось их увеличить – просто своим вмешательством. Наверняка Грейнджер будет еще более нервной, если это вообще возможно. Что, если вдуматься, совершенно нереально.
И – присматривать за ним? Какая забота, как мило с его стороны. Может быть, для того, чтобы дождаться идеальной ошибки, которую можно будет использовать против него? Сбросить с самого верха. Смотреть, как он уползет обратно вниз. Тупой гребаный Дамблдор. Если отец хоть раз был прав насчет кого-то – это именно тот случай.
И самое неприятное: задержка в офисе означала, что он упустил шанс…
― Что он сказал?
Драко вздрогнул. Так сильно, что почти смутился.
― Блин, ― вырвалось у него. ― Где, черт побери…
― Ну? Что сказал Дамблдор?
Драко выдохнул.
«Хорошо.
Она все еще здесь.
И плохо – в том смысле… Рррр».
Но у него все еще есть шанс сказать то, что казалось необходимым. Что бы оно ни было.
Ложь. Правду. Что-то среднее.
И как… к чертям собачьим, это сказать?
― Малфой?
― Немного.
― Это я сообразила. Ты там был едва ли больше минуты. Так что, что бы там ни было, он явно обошелся без предисловий.
― Неплохая дедукция, Грейнджер.
― Просто скажи, что он сказал, Малфой, и я оставлю тебя в покое, ко всем чертям.
― Кстати, что случилось, раньше?
Гермиона раздраженно нахмурилась.
― Что?
― У вас с Уизли. Что он сделал? Ты плакала.
― Он ничего не сделал, ― прошипела она, заметно покраснев даже в тусклом свете коридора. ― В любом случае, это не твое дело.
― Ну, тогда и это тоже.
― Глупости, ― полушепотом выплюнула она. ― Разумеется, это мое дело. Что он тебе сказал? Про Гарри? Про драку? Он знает?
― Нет.
― Не знает?
― Ну да. Знает. Но у него нет доказательств. Так что он ничего не может сделать.
― Но он спрашивал тебя об этом?
― Да.
― И что ты сказал?
― Что ничего не было.
Она на секунду замолчала. Драко почти слышал, как у нее в голове закипает моралистическая дискуссия по поводу его вранья.
Гермиона уставилась на него.
Или не совсем на него. Чуть-чуть левее.
Это раздражало.
― Грейнджер, какого…
Не успел он договорить, как она развернулась и двинулась прочь от него по темному коридору.
― Куда ты, черт возьми? ― он немедленно двинулся следом. ― Я сказал, нам надо поговорить.
Она не ответила.
― Не смей, ― прорычал Драко, почти поравнявшись с ней, слыша ее дыхание. ― Не вздумай опять игнорировать меня, Грейнджер.
― Отвали, Малфой! ― воскликнула она, шагая быстрее, чем когда-либо в последнее время, насколько он мог помнить.
«Нет. Ты не можешь уйти от меня. Не можешь. Не важно, что случилось той ночью.
Мне насрать, Грейнджер.
Все гребаные выходные я только и делал, что таращился на твою исчезающую спину, и больше не хочу».
― Ты можешь идти помедленнее? ― выдохнул он, собираясь перейти на бег. Смешно – пусть.
Забежать перед ней. И остановиться.
Гермиона мрачно посмотрела на него.
― Отодвинься, или, клянусь, я…
― Просто дай мне высказаться…
― Нет! Хватит слов, Малфой!
Она попыталась обойти его
Драко снова встал у нее на пути.
Глаза Гермионы метали молнии.
― Успокойся, Грейнджер.
― Иди на фиг!
― О, ради…
― Заткнись, Малфой! ― она повысила голос, привычно кривясь и хмурясь. ― Не знаю, может, это просвистело мимо твоих больных, извращенных мозгов, но я из кожи вон лезла, чтобы не обращать на тебя внимания, и не собираюсь вступать в новые идиотские пререкания просто потому, что тебе жаль упускать возможность поиздеваться надо мной!
― Ну конечно, как я мог не заметить, ты, тупая сука, ― огрызнулся Драко. Выражение его лица изменилось, копируя ее. ― Какого черта ты думаешь, я тут делаю? Интересуюсь, как прошли твои выходные?
― Просто дай мне пройти…
― Нет! Пока не скажешь, что, твою мать, происходит.
Да.
Шок, приоткрытые губы, скептическая гримаса.
― Прости, что?!
И яростное изумление в голосе, отразившееся на лице.
«Прекрасно, Грейнджер. Роскошно. Да, я знаю, какого хрена у нас творится, но что я еще могу сделать? Я не собираюсь извиняться. И все еще не хочу думать об этом достаточно долго для того, чтобы облечь в какие бы то ни было слова. Но это. Я не знаю ни о чем, кроме этого. Эти выходные. И ты – маячишь за каждым следующим углом замка и отказываешься даже взглянуть в мою сторону.
И я не хочу, чтобы мне было до этого дело. На самом деле, мне наплевать. Да.
Насрать.
Но если я до такой степени лезу на стенку… тогда – что угодно. Я сделаю все, что угодно, чтобы у меня не раскалывалась голова.
Даже это.
Просто разговаривать.
Просто видеть, что ты смотришь на меня.
Сейчас я так жалок, так отчаялся, что упаду еще ниже, Грейнджер, и побегу за тобой. Хотя бы для того, чтобы крикнуть. Услышать что-то живое.
Почувствовать в себе что-то.
И признайся, ты не прочь посмотреть, как сильно едет моя гребаная крыша. Местные новости, спешите видеть».
― Ты, ― пробормотал Драко, отчаянно ища, хватаясь за любые слова в этом внезапном жгучем безумии. ― Знаешь, в эти выходные я несколько раз пытался поговорить с тобой, Грейнджер. Ты игнорировала меня. И мне это не нравится.
― И ты действительно не понимаешь, почему?! ― рявкнула она, все еще неестественно громко.
― Не то, чтобы я тоже хотел того, что случилось!
Его заявление несколько ошарашило обоих.
Смутился. Всего на секунду. Почему-то. Потому что не очень-то представлял, что дальше.
Чего из того, что случилось, он не хотел?
Чего именно?
Всего?
Или того, что оно закончилось?
― Думаю, тебе следует отойти, Малфой, ― выдохнула Гермиона. ― Ты уже достаточно навредил.
― Я достаточно навредил? ― он засмеялся. ― И, полагаю, ухитрился сделать это совершенно самостоятельно?
Она вытаращилась на него.
«Ага. Правильно, Грейнджер. Я говорил, как люблю запах чувства вины, когда оно переполняет тебя?
Спелое. Как эти губы».
― Мы оба постарались, ― вдруг гораздо тише пробормотала она. ― Я не отрицаю. Но ты. Ты просто… то, что ты сделал. Не думай, что я не знаю.
― Что не знаешь?
― В чем было дело. Я ведь не дура. Ты получил, что хотел, так почему бы тебе, к чертям собачьим, просто не оставить меня в покое? Конец. Дело сделано. ― Ее губы слегка дрожали. ― Все кончено.
― Какого хрена ты имеешь в виду?
― Ой, не надо! ― засмеялась она, опять повысив голос. ― Не притворяйся, что понятия не имеешь, Малфой! Не делай еще хуже! Ты правда не знаешь, что иногда можно не быть такой жуткой сволочью, да?
― Может быть, если ты прекратишь говорить дерьмовыми загадками, я, наконец, пойму, что ты несешь.
― Что я несу? ― прошипела она, прищурившись и мотая головой. ― Куча дерьма? Вот на что это похоже?
― Какого хрена…
― Это ты хотел поговорить! Давай послушаем тебя!
― Скажи, что ты имела в виду, Грейнджер.
― Нет.
― Говори.
― Если ты элементарно не можешь признать это, Малфой – зачем сотрясать воздух?
Нарастающее нетерпение медленно расползалось по его телу.
О чем она? О той ночи. Но что? «Не думать, что она не знает, что он…» что?
Его руки медленно сжались в кулаки.
― Ты объяснишь, Грейнджер. Немедленно.
― Почему это?
― Потому.
― Что потому?
― Я сказал.
― Пошел на фиг.
― В чем дело, Грейнджер? Перестань быть такой тупой сучкой! Просто скажи, или я…
― Может, мне самой впечататься в стенку, чтобы тебе не трудиться?
― Заткнись…
― Но разве не к этому идет? ― Ее пылающее лицо и яростно поднимающаяся и опускающаяся грудь сводили его с ума. ― Ты уже подошел на два шага, Малфой. Можно предположить остальное! Ну, давай, еще разок! Убедись, что я настолько жалка, что опять позволю тебе это! И буду смотреть, как ты запихнешь мое унижение в свой поганый рот и станешь смаковать его, будто не можешь насытиться!
― Унижение? Хочешь поговорить об унижении?
― Издеваешься? ― она засмеялась. ― Хочешь переложить с больной головы на здоровую? Не забудь, это ты бросил меня та стол и делал все, что хотел! Твой гнусный план «решения» проблемы! И с этим чувством абсолютной власти! Потому что все дело было только в этом, не правда ли, Малфой? Борьба за власть? Ты использовал меня. И выиграл. Ну так поздравляю. Победа, блин. Надеюсь, ты ей подавишься.
― Победа?! ― Драко очень хотелось ударить что-нибудь. Что угодно. ― Что с тобой, Грейнджер?! Когда хоть что-то из этого выглядело, как моя победа? Разуй глаза!
― Я не могла! Они были полны слез, глупых, жалких слез, я едва видела собственные внутренности перед собой на полу! И слышишь? Я тебе говорю, прямо здесь и сейчас, как много ты тогда выиграл, Малфой! Ты великолепно сломал меня! Достиг цели! Так почему бы теперь не оставить меня в покое?!
― Потому что я не понимаю! Не понимаю тебя, Грейнджер! Мне было так херово той ночью, так тошно, я безумно запутался, от меня вообще ничего не осталось, и совершенно не поэтому! Не потому, что целовал тебя, чувствовал, как ты двигаешься подо мной… а потому, что я остановился, блин! Потому что когда ты сказала мне… сказала, что ты… что ты никогда… я не мог это сделать! Не мог, чтобы… я просто…БЛИН! Даже не знаю! Слушай! У меня был шанс сломать тебя, полностью, написать «шлюха» вот такими буквами по всей этой твой прелестной фарфоровой коже, и я остановился! Ты что, не понимаешь?
― Ты зашел так далеко, как собирался, Малфой! Не ври! Я грязнокровка, забыл?! Не притворяйся, что вообще хотел чего-то большего, кроме как унизить меня!
Драко съежился.
Кровь.
― Неправда. Не тогда. Я не… Не думал об этом так, окей?
― Но это то, что я есть! Просто тупая вонючая грязнокровка! Тебя бы неделями рвало, если бы ты дошел до конца, правда, Малфой? Ты бы никогда не смог простить себе!
― Прекрасно!
Прекрасно.
― Наверное, ты права, Грейнджер! Возможно, меня бы рвало целыми днями! Мои мозги вывернулись наизнанку недели назад, и с тех пор меня все время рвет. Я едва могу удержать хоть что-то внутри!
― Из-за меня!
― Из-за нас!
― Это одно и то же, Малфой! То же самое! Ничто из этого не имеет смысла! В этом нет ничего хорошего или настоящего! И я ненавижу тебя! Никогда не переставала, ни на минуту!
― Я тоже тебя ненавижу! Всегда ненавидел!
― Вот! Вот оно! Все это между нами, Малфой – просто мерзость. Мерзость, и грязь, и гадость! Эта ненависть! Почему ты не хочешь просто жить, как раньше? Почему не можешь оставить меня в покое?!
― Если бы я знал ответ, я бы, наверное, перестал чувствовать себя так, будто у меня не голова, а кусок свинца.
― Ой, бедняжечка Малфой! Тебе тоже несладко? Не справляешься?
― Заткнись, Грейнджер.
― С чего бы это? Не прикидывайся жертвой, Малфой, не выйдет! Ты величайший ублюдок школы! За все время в этих стенах, ты столько жизней превратил в кошмар, что если вдруг повернешься и начнешь искать сочувствия – ты совсем охренел, если думаешь, что найдешь.
― Я не ищу сочувствия, ты, наглая шлюшка! Мне не нужно нежной душевной жалости гребаной Принцессы Грейнджер, и ее мудрых советов! Это последнее,абсолютно последнее, что мне от тебя надо! Я никогда не попрошу твоей жалости!
― Жалость и сочувствие – разные вещи, Малфой, и знаешь, откуда мне это известно? У тебя нет никаких шансов на мое сочувствие, но тебе не помешает знать, что я жалела тебя все эти шесть лет – больше, чем кого бы то ни было!
«НЕТ».
Драко уставился на нее.
Жалость.
Если бы она только знала. Фактически, это было любимым словом отца.
«Ты никогда не научишься, Драко, ты никогда не станешь тем, чем должен. Малфоем. Ты слишком некомпетентен. Слишком переполнен поражением.
Мне тебя почти жалко.»
― Ты не можешь так говорить, ― пробормотал он. И сглотнул.
Но ее глаза все еще горели. И каждая частичка тела излучала уверенность, что она скажет это опять. Еще и еще.
― Почему нет?! Ведь это так! Я жалею тебя за то, что ты думаешь, что должен быть таким! Так себя вести! За то, что ты уничтожил столько возможностей для счастья! Не только для других, но и для себя! Ты разрушал себя с первой секунды, как я тебя увидела, Малфой! И да! Я почти жалею тебя за это! И это совершенно убивает меня, тянет вниз, забирает мое счастье, и – хватит! Ты сделал достаточно! Не сомневаюсь – ты способен на большее, правда. Не показывай мне. Не нужно доказательств! Я просто хочу, чтобы ты оставил меня в покое!
Ей больно. Кто угодно мог это почувствовать. И она хотела, чтобы ему тоже было больно.
Он знал, потому что ему. Было больно. Вместе с ней.
― Я не знаю, почему мне надо, чтобы ты знала, ― выдохнул он, тише чем она, в сто раз тише, но не спокойно – неровно, задыхаясь. ― Мне просто надо, чтобы ты знала. Я ненавижу себя за это, но это так. И мне плевать, что ты об этом думаешь. Плевать, потому что я ненавижу тебя. Все еще. Прямо сейчас. Но. В ту ночь. Грейнджер. Я остановился не потому, что хотел. Не потому, что это был план – унизить. И если это была борьба за власть… той ночью… я проиграл. Потому что я был совершенно беспомощен. И все мои последние силы ушли на то, чтобы остановиться, Грейнджер.
― Ты врешь, ― сказала она гораздо, гораздо тише. Почти прошептала.
― Нет. В ту ночь ты была нужна мне. И все еще. Ты была мне нужна весь семестр, Грейнджер. Но я не мог этого сделать. Когда понял. Я не мог забрать это у тебя.
― Не надо, ― выдохнула она. Он почти слышал ее слезы.
― Я не вру.
И вдруг…
― Нет! ― опять громко, голос искажен эмоциями: злость, разочарование, смятение. ― Нет, ты врешь! С меня хватит, Малфой! Довольно этих жестоких игр! Я больше не хочу! Не могу больше!
