Текст книги "Жажда/water (СИ)"
Автор книги: kissherdraco
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 38 страниц)
Он отпустил одно из ее запястий и, разместив освободившуюся ладонь на ее затылке, притянул в резком поцелуе девушку к себе: дыхание оборвалось, зубы столкнулись, языки яростно – так охренительно отчаянно – сплелись друг с другом с такой силой, что почти выбивали почву из под ног.
Когда Драко, в конце концов, отступил, Гермиона, с трудом переведя дыхание, шагнула к нему и толкнула его снова, а злые слезы грозили брызнуть из глаз.
Он снова поймал ее запястье: – Ты ответила на поцелуй, Грейнджер, – прошептал он, чуть дрожащим голосом, пытаясь удержать вырывающуюся девушку. – И так все время.
И в следующий момент он снова припал к ее шее. Она могла чувствовать, как слова щекочут ее кожу в какой-то дразняще-мучительной манере, ускоряя ее пульс. Его голос был очень мягким, но тон его был страстным.
– Я догадываюсь, почему тебе нужно… нужно притворяться порой, – заговорил он, продолжая прокладывать влажную дорожку на ее коже между словами. – Нам обоим… нужно, – его губы снова вернулись к ее нижней губе. – Но ты не можешь притворяться все время. Ты не можешь все время это сдерживать… не постоянно же.
– Неужели? – она тяжело дышала. Высвободив одно из своих запястий из его хватки, она потянулась к его затылку, вплетаясь пальцами в его волосы, и запрокидывая голову назад. – Так же как ты не можешь притвориться, что изменился? – она притянула его голову к своей коже. – Ты не можешь притвориться, что перестал видеть во мне прежнею грязнокровку?
– Перестань прятаться за этим, – Драко укусил ее. Несильно. Но ощутимо.
– Мне бы не пришлось, если бы ты не вынуждал, – она вздрогнула и застонала.
И это вырвало у него почти животный рык.
Он снова ее поцеловал, но на этот раз не прикусив кожи – без боли или едва заметных следов крови. Лишь сплетенные, спутавшиеся языки, в отчаянной страсти исследующие друг друга уста.
Драко отступил.
– Разреши мне сделать кое-что для тебя, Грейнджер.
– За… зачем ты повторяешь это?
– Забирайся на стол.
– Малфой…
– За-би-рай-ся на стол, Грейнджер.
– Ты не можешь указывать мне, что…
И вот его руки уже под ней, подталкивая ее к краю стола так, что она едва касалась ступнями пола. А Драко уже стал задирать на ней юбку. Она уже достигла линии бедер, и в какой-то момент, Гермиона, стесняясь, дернула ее вниз.
– Брось это.
Она могла только хмуро смотреть на него, потому что язык отказывался повиноваться ей, когда его руки двинулись вверх по обоим бедрам, а губы скользнули по ее губам еще один раз и устремились к ее шее.
– Ты такая вкусная, – выдохнул он. – Вся. Хочу больше, – его язык двинулся ниже. – Хочу больше тебя, Грейнджер…
Он убрал руки с ее оголенных бедер и начал неуклюже расстегивать ее блузку.
Он скользнул губами в ложбинку ее груди, оставляя языком влажный след на ткани ее бюстгальтера.
– Малфой… – выдохнула она… и это имя она повторяла слишком часто за последние месяцы. – Зачем мы…
Он облизал ее плечо.
– Не знаю.
А потом так быстро, что у Гермионы моментально перехватило дыхание, Драко опустился на колени.
– Раздвинь ноги.
– Малфой…
– Заткнись, – прорычал он, удостоверяясь в том, что ее юбка задрана максимально высоко. Его голос был грубым, растворяющийся где-то или в чем-то, во что, она знала, они не должны были вляпываться. – Твою мать, Грейнджер…, – прошептал он, целуя ее бедра… медленно… протискивая голову между ними…. – Бл*…
Голова девушки запрокинулась.
– Не закрывай глаза, – невнятно приказал он.
– Я и не…
– Смотри на меня.
– Я… не…
Она даже не осознала, как стала смягчаться под действием его ласк, раздвигая ноги, пропуская его. Одна из его рук вцепилась в ее бедро с такой стилой, что причинила ее боль.
От ощущения влажного жара его дыхание в области ее промежности волна дрожи пробежала по телу, заставляя почти откинуться назад. Ухватившись пальцами за края трусиков, он потянул их вниз. Она слегка приподнялась, облегчая задачу.
Облегчая... Господь всемогущий!
– Хорошая девочка, Грейнджер, – прохрипел он.
– Да пошел ты… на…
Он еще шире раздвинул ее ноги, одну закинув на плечо и…
Она не могла поверить в это. Не могла осознать это. И она позволила бы это. Позволила бы, чтобы язык Драко Малфоя сливался бы с ней, пока она не очнется. Пока не придет в себя.
Не остановился. Он не остановился. Принявшись за нее, а ее тело реагировало самым постыдным образом, двигаясь в такт с ним, приникая к нему. В полном отчаянии ощущая каждое влажное движение его языка. Рукой вцепившись в его волосы… откинувшись на спину… выгибаясь дугой на прохладной поверхности стола…
– Назад, Грейнджер, – выдохнул Драко, обжигая ее дыханием.
Она что-то прошептала. Какой-то невнятный звук.
– Сядь! – прорычал он. – Смотри на меня!
Она поверить не могла, что подчинилась. Поверить не могла, что находилась там, стараясь удержаться в вертикальном положении, не закрыть глаза и сфокусироваться на макушке Драко, в то время, как он нашел такой невероятно-чудесный ритм, что ничто – даже если бы кто-то вошел – не заставило бы ее захотеть, чтобы он остановился.
Даже если бы…
Его язык ускорил движение. Казалось, что вся кровь в ее теле устремилась к тем местам, которых он касался, пробовал на вкус, сосал. Все ее тело безудержно содрогалось, трепетало с такой силой, что Драко пришлось ухватиться за ее бедра, чтобы не дать ей возможности насаживаться на себя.
Она закусила губу, даже не осознавая в тот момент на сколько сильно прикусила ее. Постанывая в такт каждому рывку его языка, каждому прикосновению к ее разгоряченной плоти.
Гермиона чувствовала, чувствовала, что приближается к неописуемому ощущению чего-то, чего прежде не получала ни от кого другого. Заставляющего ее чувствовать. Страсть, безнадежность, и такую невероятную потерянность в движениях его рта. И вот почти уже.
– Ма… Малфой…
– Гермиона…
– Черт… бл*…
И она больше не смогла сидеть, взрывная волна экстаза накрыла ее тело – она вскрикнула, опрокинулась на спину, выгибаясь, извиваясь, елозя головой по крышке стола. И его имя, застрявшее в горле. Драко.
Драко.
Глава 17 (часть 5)
– Двадцатиминутное опоздание? – Гарри в удивление приподнял бровь.
– Не очень-то в твоем духе, Гермиона, – добавил Рон.
– Думаю, вам обоим стоит попридержать язык, – пробормотала она с зардевшимися щеками. – Да если б мне давали галеон каждый раз, когда кто-то из вас опаздывал, то…
– Справедливо, – согласно кивнул Гарри.
Рон лишь пожал плечами.
– Итак, чем займемся? – спросила она, заправляя волосы за ухо. А затем высвободила их. А затем снова заправила.
Гарри так и подмывало попросить ее оставить их в покое.
– Ну, мы собирались прогуляться до Дерева, но…
– Нет, – Гермиона отрицательно покачала головой.
– Как будто твои протесты могут иметь еще какое-то другое значение, – вздохнул Рон. – Так или иначе, как я и сказал – мы собирались прогуляться, но очевидно, что на улице слишком холодно.
– Не то слово.
– Ты всего лишь напугана вероятностью нарушить правила.
– О да неужели, Рон? И, думается мне, что я должна из-за этого ощущать себя круглой идиоткой, не так ли? Подумаешь Староста Девочек и прочее, да?
Гарри в предупредительном жесте поднял руку, чтобы не дать вырваться чему бы то ни было из открывшегося для ответа рта Рона.
– Мы подумали и решили, что с тем же успехом можем остаться в гостиной.
Выражение лица Гермионы изменилось. Гарри мог и ошибаться, но она выглядела разочарованной.
– Оу, – ответила она. – Ладно.
– Что-то не так?
– Я просто… просто подумала, что мы собирались провести время только втроем. Только мы трое.
Гари улыбнулся. Он очень обрадовался тому, что ее это волновало; настолько рад, что почти не мог скрыть этого. Потому что, по правде говоря, он думал, что она делает это только ради одного. Только, чтобы доказать что-то в такой присущей Гермионе Грейнджер манере. Но нет. Она и в самом деле хотела этого. И, возможно, Гарри знал это с самого начала, но уверенность еще никому не навредила.
Рон выглядел слегка раздроженным: – Ну, фактически, я все еще голосую за Дерево. Это Гарри утверждает, что там слишком холодно, – пробурчал он, посылая другу полный негодования взгляд.
Гарри рассмеялся в ответ: – Ну, если тебе так хочется, можешь топать туда один, Рон. Я уверен, этим ты окажешь всем огромную услугу.
– О, а я думал, что это ты практически женился на нем, приятель.
– Заткнись, Рон, – нахмурилась Гермиона, каждый раз вставая на защиту, когда Рон отпускал шуточки на счет привязанности Гарри к этому месту. Гари был бы признателен, если бы не пришлось раздувать проблем из-за чего-то, что можно было просто списать на шутку.
Вот чем занимались мальчишки. Подтрунивали и все.
Гарри прервал серию комически-озлобленных переглядок между Гермионом и Роном: – Я тут подумал об одном теплом местечке, где мы сможем провести время втроем, – сказал он, прочистив глотку: – Как на счет библиотеки?
Гермиона нахмурилась. Это ж очевидно, что Гарри гораздо чаще поддерживал точку зрения Рона, нежели ее – и никогда не скажет ей об этом в глаза – в нелепом отношении практически в каждом чертовом вопросе.
– Библиотека? – переспросила она. – Место для спокойной учебы? Учебы без разговоров?
– Я захвачу немного шоколадных лягушек, – ухмыльнулся Рон.
– Что? – Гермиона выглядела в какой-то мере шокированной. – Э… зачем тебе…, – громко возмутилась она. – Есть правила!
– О, ну да ладно…
– Естественно тебе нельзя есть в библиотеке, Рон!
– О, зал достаточно большой для того, чтобы мы подыскали местечко, где Пинс с меньшей вероятностью будет ошиваться, – сказал Гарри.
Рон пересчитал шоколадных лягушек в своем кармане.
– Рон!
Он высунул язык.
– Ты не можешь есть…
– Кто сказал?
– В каком смысле: кто сказал?!
– Ну кто сказал?
Гарри вздохнул: – Ох, ну ради всего святого, Рон, просто оставь чертов шоколад.
– Нет, я…
– Я думал, это была твоя идея, – продолжил Гарри, – чтобы мы трое провели время вместе? И мне что-то не улыбается всю ночь обсуждать то, куда мы пойдем.
Рон что-то пробормотал про себя.
И когда они, наконец, покинули гостиную, то вся дорога в библиотеку сопровождалась бесчисленными комментариями об одиноких шоколадных лягушках и важности правил. Этакая смесь из раздраженных голосов, старающихся перекричать друг друга, недовольного пыхтения и сопения в желании изменить точку зрения другого.
Гарри не вслушивался. Не мог. Он был занят тем, что анализировал все ту информацию, что вывали на него рыдающая Панси прошлой ночью.
Нет. Он не сказал ей утром. Он не смог проронить и слова. И он не знал почему. Он не мог ждать более подходящего случая для того, чтобы Гермиона увидела истинную сущность Драко Малфоя. То, кем он всегда будет. Чего-то не хватало Гарри, чего-то он ждал, по меньшей мере, месяцы. Просто хотел, чтобы привычная ненависть вернулась во взгляд Гермионы, когда она смотрела на Малфоя. И это не было чем-то, что совсем исчезло – Гарри все еще чувствовал негодование, но этого было не достаточно. Чего-то не доставало во всем этом. Что-то изменилось.
Сейчас же Гарри был напуган. Он был так уверен в себе накануне ночью, настолько убежден, что сможет отвести ее в сторонку после завтрака и выложить все то, что Панси ему рассказала.
Но что-то остановило его. И этим чем-то оказался Рон. Этим утром.
«– Мы не можем спасти ее, Гарри».
То жуткое чувство в его животе, когда Рон произнес эти слова, оно ведь никуда не исчезло. Оно все еще там, даже сейчас, когда они идут в библиотеку. Он понял, в это самый момент, что-то на самом деле не верит в это. Не верит в то, что наплела ему Панси. Он просто хотел рассказать Гермионе потому, что надеялся, что это спасет ее от чего-то происходящего между ней и Малфоем. Он надеялся, что это вернет ее.
Спасет их. Спасет его.
А затем… затем Рон сказал это. Да еще и в таком тоне. Это вовсе не та вещь, от которой он мог бы спасти ее. Это не магия. Не война. Это что-то еще. Гари до сих пор понятия не имел что это. Он не даст себе совсем погрязнуть в этих мыслях, даже если мысли об этом просачиваются в голову каждую минуту в течение дня. Чем бы это ни было, он ничем не сможет помочь, иначе он бы так и сделал уже раз сто.
Все пришло в норму к настоящему моменту. Точно?
Тогда какой в этом смысл? Какой смысл, накручивать себя злой ненавистью Панси? Ее ложью? Гарри хотел верить в это. И он почти поверил. Но он не был уверен в желании увидеть выражение лица Гермионы, когда расскажет ей. Когда он разрушит то хорошее, что, как она думала, она нашла в Малфое.
Что, конечно же, не вводило его в заблуждение. Потому что Гарри намеривался изменить ее мнение на этот счет. Он был твердо убежден в том, что то хорошее, что она разглядела в Малфое, было ненастоящим. Всего лишь подделка, толи ее воображения, толи Малфоя. Но ложь ему не поможет. Она никогда не помогала ему.
Гарри не выкинет из головы все то, что рассказала Панси. И не забудет этого до тех пор, пока будет натыкаться на Малфоя в коридорах с его вечной манерой улыбаться. Гари не поверил Панси, но все же разглядел едва заметные следы правды в ее словах. Кое-что. Кое-что, что он не мог проигнорировать.
И он не скажет Гермионе, потому что не был и сам уверен. Потому что в нем жили сомнения. Но он знал, что случится что-то такое, что изменит это. Такое, что заставит его поверить: толи явная причина, толи абсолютное желание. Желание поверить в это больше, чем сейчас.
Он и сам не понимал своих причин. Не мог разобраться в своих мыслях. Но это было самое очевидное объяснение. Рациональное зерно. Причина, почему он все еще хранил молчание.
По крайней мере, сейчас.
Глава 17 (часть 6)
Глаза Драко были прикрыты, а губы влажными, потому что он непрерывно водил языком по ним.
Каждую секунду. Каждую секунду он оживлял в памяти час, проведенный с ней. Выражение, застывшее на ее пылающем личике, звуки, срывающиеся с ее губ, и ее вкус в тот момент, когда дал ей единственную вещь, которую был способен дать.
Когда ее дыхание, наконец, выровнялось, она поднялась на ноги, и, даже не попытавшись привести в порядок одежду, обняла Драко за шею и притянула к себе в обжигающем поцелуе.
Она могла попробовать себя на вкус. Он знал, что она могла чувствовать свой собственный вкус. Драко едва мог стерпеть, настолько невероятно он был возбужден.
Отступив, она прищурилась.
«Никогда не указывай мне снова, что делать, Малфой!»
Драко стал задыхаться. Не мог ничего произнести. Руки девушки двинулись вниз к пульсирующей выпуклости в его штанах. Всего лишь секунда и жар от ее ладони достиг его члена, вырывая из него протяжный стон. Громкий и невольный. Голова склонилась вниз, почти касаясь ее плеча. Она расстегнула пуговицу на его брюках.
Стиснув зубы, Драко молниеносно перехватил ее руки.
Она в смущении посмотрела на него.
« Грейнджер…, – выдохнул он рвано и предостерегающе. – Вот, что я хотел сделать для тебя».
Она нахмурилась. Не поняла. Ему стало жаль, что до нее не дошло. Это означало, что ему надо подыскать нужные слова именно сейчас. Когда она так близко.
« Я хочу показать тебе, – хрипло произнес он, – что не все упирается в… не упирается в мое желание кончить. И не только в желание, – он прочистил горло, – быть в тебе».
«Малфой…»
«Я не хочу, чтобы ты думала так, – он опустил взгляд. Да он и сам себя не понимал. – Просто разреши мне поступить так ради тебя».
«Ты не обязан».
«Нет, Грейнджер. Если не доказать этого тебе, то… не доказать и себе, – он сжал ее ладошки. – Я хочу, чтобы ты знала, что я больше забочусь о тебе… больше о тебе…»
Он не смог закончить. Просто не смог. И не важно, как сильно хотел этого.
Драко хотел, чтобы она узнала, что он заботится больше о ней, чем о себе. И не сказал этого лишь потому, что не мог поверить, что это правда. Даже в собственных мыслях, когда произнес это про себя, это прозвучало как ложь. Потому что он был Малфоем. А нет ничего выше Малфоев.
В особенности она.
Только чистокровные. Всегда.
Он уже дважды дрочил, как вернулся к себе. И снова был возбужден. Как же он ненавидел это. Но больше всего его убивал тот факт, что она до сих пор не вернулась в свою комнату. И ее местонахождение было вполне очевидно. Как и то – с кем она.
«Ну, тогда я пойду».
« Наверное, это хорошая мысль».
« Хорошо… Малфой… тебе, и в правду, не нужно…»
«Замолкни, Грейнджер. Дай мне это осуществить».
Она скривилась: «Ладно. Как пожелаешь».
Лежа в своей кровати, он надеялся на то, что единственная мысль в ее голове была о его языке. О его голове между ног.
О, вот о чем мечтал Драко, на что он надеялся. Вместо желания отдохнуть. Или о чем другом. О таких очень не-присущих-Малфою вещах.
Он повернулся лицом к подушке и вжался в нее со всей силы. И продолжал вжиматься до тех пор, пока голова не закружилась от нехватки воздуха. А все из-за того, что Драко злился. Злился, потому что это было не правдой. Это всего лишь ложь о том, что надежды были связаны с ее мыслями о его языке.
Он надеялся, что она думает о нем. Просто о нем. И о них. О том, как они где-то вместе, одни. И может просто в тишине, может без грязных прикосновений и сражения языков, просто вместе. Просто рядом. Существовуют. Он жил лишь тогда, когда это происходило на самом деле.
И больше всего на свете он уповал на то, что она только и думает что о нем.
Потому что все, о чем думал он была она. Непрерывно. Каждую минуту каждого дня. В каждом вздохе и взмахе ресниц, и это больше не сводило его с ума. Он почти свыкся с этим. Принял. Не смог бы пожелать жить без этого.
И когда эти мысли успели испариться? Что это значило?
Это слово?
Мать прежде говорила о любви. Говорила о своей любви к его отцу. К Люциусу. Драко не понимал этого. Не понимал, как это может быть настолько жутким. Это их обоих уничтожило – та самая любовь к его отцу. И из этого он достаточно рано сделал вывод, что любовь – не что иное как боль. Она не была неистовой. Не была битвой. Любовь занимала такую несущественную, нежелательную роль в его жизни, что было почти пугающе. Но намного упрощало возможность переступать через нее.
Единственная вещь, которую он мог окрестить любовью, была его дружба с матерью. Возможно. Ну, как считал Драко, это было очень похоже. Должно быть, похоже. Потому что это то, что у тебя перед глазами – дети с матерями и вся это безграничная во всем мире любовь. Их прощальные друг другу слова на платформе каждый сентябрь. Вот, что могло быть у Драко, если бы он позволил себе. Если бы позволил матери показать это, вместо того, чтобы видеть ее тяжкие слезы на ничего не выражающем лице в то время, как он садился в поезд и снова оставлял ее одну. Одну и без поддержки.
Драко хотел быть похожим на отца, хотел быть ему под стать, целовать землю, каждый след, но это была не любовь. Даже если он думал так, это просто не могла быть ей. Должно быть, они были связаны, но в целом, они были два независимых человека. Два разных создания. И им не нужно было любить друг друга. Что, в принципе, они и делали. Потому что Люциус не видел необходимости любить Драко. А Драко просто отвечал взаимностью. Ни один из них не заслуживал любви.
Люциус никогда не заявлял этого в открытую, но Драко знал, что его отец думал обо всем этом. О романтике. О том, на чем держались отношения. Этого никогда не существовало. Такие же пустые обещания любви и вечности, как и вдох. Желать, хотеть, сомневаться, не забывать, что ты единственный здесь устанавливаешь правила. Только так. По-Малфоевски.
Гребаный ублюдок. Он лгал. Потому что это чувство разрывало сердце Драко на части слишком реально, чтобы быть выдумкой. Это как заболевание. Но и в то же время – сущая правда. Из-за этого он за прошедшие несколько недель ощущал вкус блевотины чаще, чем вкус воздуха.
Драк знал, что существует грань. Грань между страстью и любовью. И он не знал, к чему он ближе сейчас, но сила этого чувства была ошеломительной. И то, что он увяз в этом, было неоспоримо. Но в этом было кое-что еще, кое-что, что он получал взамен.
Драко всегда ставил свой собственный разум превыше любви. И для него – пока его собственное сердце скручивало и выворачивало от боли до тех пор, пока оно не стало комком раздельных мышц – оно стало реальным. Чувство стало реальным.
И это слово.
Драко закрыл глаза.
Сегодня патрулирование начнется в девять и закончится к одиннадцати. Оно было несовместным, но Драко все еще нужно было увидеть ее. Гермиону. Они должны пересечься. Ему нужно сказать. Ему нужно рассказать.
И в этот самый момент Драко понял, что был глупцом. Потому где-то внутри себя, он надеялся, что это изменит положение вещей.
Глава 17 (часть 7)
– Ты знаешь, – Гарри замолчал. Поправил очки.
– Ты знаешь… что? – переспросила Гермиона тоном намного тише, чем его, продолжая отстаивать свою точку зрения на то, что в библиотеке нужно сохранять тишину.
– Ты знаешь, мы лишь хотим, чтобы ты была счастлива, – промямлил Гарри, не смотря ей в глаза.
Ее сердце пропустило удар.
– Ну… ну конечно же, – она слабо рассмеялась. – С чего вам не желать мне этого?
– Он говорит о Малфое, – вклинился Рон тем же невнятным тоном.
– Рон, – нахмурился Гарри.
– Что?
Гермиона вздохнула: – О чем это вы?
– Я имел в виду… мы хотим, чтобы ты была счастлива, – повторил он снова. – И это все, чего мы хотим. Не смотря ни на что. Это самое важное, понимаешь? Для всех нас. Счастье стоит на первом месте, пото… ну… это самое необходимое. Нам просто нужно, чтобы ты была счастлива.
– Гарри…
– И я знаю, что положение вещей изменилось, но…
– Приятель, – вздохнул Рон, – мы как бы договаривались, что не будем касаться этой темы.
Он пожал плечами: – Извини.
Рон на какой-то миг перевел взгляд вниз. Словно сожалел о его восклицании.
– Нет, – ответил он, посмотрев на них обоих. – Но думаю, справедливо, брат. Было едва ли не глупо думать, что это не будет сказано вслух. И… ты прав. Прав, Гарри.
– Я не… я в том смысле, – Гермиона замерла смущенно. – Спасибо.
И в этот самый момент все трое замолчали, потому что Панси Паркинсон попала в их поле зрения. И сразу же встретившись глазами с Гермионой, отвела взгляд.
У Рона перехватило дыхание: – Маленькая ублюдочная…
– Не надо, Рон, – шепотом попросила Гермиона. – Не порти все. Давай просто игнорировать ее.
– Она абсолютно…
– Гарри, пожалуйста.
Каких-то несколько секунд Панси изучала стеллаж напротив их стола, затем схватила книжку в красной обложке и поспешила раствориться в глубине библиотеки, бросив несколько коротких прицельных взглядов на Гарри, прежде чем исчезнуть.
– Шлюха.
– Рон.
– Что?!
Гермиона глубоко вздохнула и попыталась скрыть тот факт, что у нее немного дрожали руки.
– Может ты и прав, Рон, просто давайте не будем об этом.
– Я и не собирался говорить о Панси, – пробурчал Гарри.
– Я знаю, но раз ты завел этот разговор, то это лишь часть основной причины.
– Мы хотим, чтобы ты знала, Гермиона, – продолжил Гарри с серьезным выражения лица. – Мы хотим убедиться, что ты в курсе. Мы чуть ли не в панике из-за того, что ты отдалилась от нас, – он перевел взгляд на Рона в поисках подтверждения своих слов.
– Полагаю, что так, – пробормотал Рон.
– Ты знаешь наверняка, Рон.
– Отлично. Да, я в курсе.
Гермиона улыбнулась.
– Вы мои лучшие друзья. Конечно же, я тоже чувствую нечто похожее. Постоянно.
– И ты можешь рассказать нам.
Рассказать им.
Сердце Гермионы слабо екнуло. Не к этому ли вернулись? Не к этому ли всегда возвращаются? Они хотят знать. Необходимо знать. Необходимо поговорить. Она не хотела, чтобы Малфой оказался прав. Должна же быть некая нормальность без постоянного поиска ответов.
Она беззвучно откашлялась: – Я знаю.
– Неужели?
– Да.
– Мы не станем устраивать сцен, Гермиона, – Гарри потянулся через стол за ее рукой. – Ты же мне веришь?
Она кивнула.
Но не поверила.
Естественно они взбесятся.
Гарри вздохнул и тоже кивнул: – Отлично, – он слабо улыбнулся. – Это радует.
Рон тоже закивал: – Ага, – произнес он. – Замечательно.
А потом повисла тишина. Гермиона хотела бы чувствовать их тепло. Хотела бы откликнуться на их увещевания о том, что им можно доверять, полагаться на них, чтобы быть счастливой.
– Ну что, хочешь сейчас пойти обратно в гостиную? – поинтересовался Гарри. – Библиотека закрывается через пятнадцать минут.
– Мне патрулировать где-то через час, – ответила она, потянувшись за сумкой. – Думаю, что задержусь здесь до закрытия и прочту пару абзацев из учебника, – в горле как будто застрял кусок с явным намеком на то, что ей нужно побыть одной.
– В котором часу заканчивается патрулирование? – поднимаясь, спросил Рон.
– В одиннадцать.
– Ну, тогда, скорее всего, увидимся завтра на завтраке, – сказал Гарри, придвигая свой стул к столу.
Гермиона кивнула и улыбнулась.
– Да и – спасибо вам, – добавила она полушепотом. – Спасибо вам за вечер. Было здорово вот так провести время совместно, как считаете?
– Нужно повторять почаще, – согласился Гарри.
Она смотрела, как они медленно исчезли в проходе между стеллажами с бесчисленным количеством книг.
Ее мальчики.
Они желают ей счастья.
Это причиняло боль – слышать эти слова от него, слышать от него что-то такое бескорыстное и заботливое. Слова согрели ее, но пришедшие следом мысли охладили насквозь. Потому что это было слишком очевидным: то, что делает ее счастливой, оттолкнет их.
Хотя минутку.
Откуда она в принципе могла знать, что то, о чем она думала могло осчастливить ее, реально подарить ей счастье? Почему она вообще подумала об этом в таком ключе? Это принесло лишь боль, одиночество и поглощающее чувство отчаяния, которое становилось настолько привычным, что она почти смирилась с ним. Устала это отрицать.
Она никогда не сможет быть счастлива с Малфоем. НЕТ. Думать об этом – НЕТ. Они существовали в двух разных мирах. Два настолько отличающихся друг от друга сознания, что она была удивлена уже тем фактом, что они были в состоянии вести диалог. Ну или что-то похожее на диалог, если брать в расчет, что она когда-то едва его понимала. А разве это не еще одно доказательство? Пропасти между ними. Несовместимости. О, Бог ты мой, это так неправильно, это такая неверная мысль, которая кричала, орала, вопила ей прямо в лицо, пока она окончательно не заледенела от этого. Это переполняло. Было неправильно. Неправильно.
Неправильнонеправильнонеправильнонеправильно….
– … неп-ра-виль-но.
– Грейнджер?
Гермиона вздрогнула.
– Ты в порядке?
Она неуклюже перехватила учебник.
– Да, я в норме, – она нервно хихикнула. – С чего бы у меня было что-то не так?
– Ты просто была…
– Нет, не была.
– Извини?
– За что?
– Грейнджер…
– Чего ты хочешь, Малфой?
Он прочистил горло, что дало ей возможность в тишине восстановить дыхание. Немного. А вот желание прикрыться учебником было почти нестерпимым.
– Я всего лишь проверяю, что ты не забыла о патрулировании.
– Конечно же нет.
– В 9.
– Я в курсе.
– Отлично, – кивнул Драко. – И мы как обычно пересечемся где-то в районе Астрономической Башни?
– Мы никогда не пересекались прежде.
– Да, но должны.
– Я знаю, что должны. Мы даже обсуждали это. Но ты как-то ни разу не озаботился выполнить.
– Это было прежде.
– Прежде?
И еще одна минута молчания. Драко с закрытым ртом двигал челюстями, а это всегда заставляло ее немного волноваться. Или даже не немного.
– И это все? – спросила Гермиона, сопротивляясь очередному желанию погрызть ногти – кое-что из разряда того, о чем бы она даже не задумалась в прошлом. И это просто убивало.
– Просто… мы могли бы поговорить. На полпути. Ну, или позднее. Одно из двух.
– Поговорить?
– Не как обычно.
– Уж точно.
– Я хочу кое-что сказать тебе.
– А сейчас этого сделать никак нельзя?
– Нет.
– Почему?
– Потому что.
– Скажи сейчас.
– Нет, Грейнджер.
– Так это все? Ты пришел в библиотеку только чтобы сообщить мне это?
Драко приподнял бровь.
– Не льсти себе, Грейнджер, он ухмыльнулся. – Я здесь, чтобы взять книгу.
Черт побери!
– Ага. Ладно. Хорошо.
– Так я увижу тебя на том месте?
Гермиона продолжала нервно листать страницы учебника: – Может быть, – буркнула она.
Вот где странность. Даже больше, чем обычно. И как же она себя ненавидела за то, что была в крайней степени заинтригована тем, что он собирался ей сказать.
– Да и, Грейнджер?
– Что?
– Ты держишь книгу вверх тормашками.
О, Господи.
Гермиона аж слабо закашляла.
– Ах это, – пробормотала она. – Угу, – а затем весьма натянуто рассмеялась. – Вверх тормашками. М-да…
– Увидимся позже.
– Пока.
Она подождала, пока он завернет за угол, а потом уронила голову на руки, затем приблизила к поверхности стола и стала биться об него.
Должна была чувствоваться неловкость. Должна. Его голова терлась о ее бедра всего каких-то пару часов назад.
Гермиона почувствовала дрожь, жар бросился ей в лицо. Она даже нервничала по-другому. Такое оглушительное предчувствие, послужившее причиной ее рваного дыхания.
Потому что Драко хотел поговорить. По-го-во-рить. Да еще и не так, как обычно. И по какой-то причине она знала, что он это и имел в виду.
Глава 17 (часть 8)
Гермиона была страшно возмущена тем, что она без должного внимания относилась к патрулированию. Она была настолько расстроенной, что не заметила, как забрела в полутемный коридор, не успев предупредительно зажечь палочку. Окружающая темнота повергла ее в легкий шок, и ей даже потребовалось пару секунд, чтобы сориентироваться.
Без четверти десять.
– Люмос.
В конце концов, она решила, что она где-то недалеко от Астрономической Башни. Гермиона мысленно встряхнулась, чтобы хоть как-то прийти в себя. Восстановить контроль.
Прошло какое-то время, прежде чем ее глаза привыкли к окружающей темноте. Палочка нужна была больше для надежности, нежели для освещения; что было немаловажным, учитывая, что Гермиона была здесь в одиночестве. Или даже необходимым – в древнем замке с бесчисленным количеством существ, бродящим по его территории.
Шум дыхания позади нее заставил ее резко развернуться.
От вида высокой темной фигуры перед собой она от удивления вскрикнула и выронила палочку из рук.
Свет потух.
– Гермиона?
– О, Господи, – выдохнула она, – Гарри.
Он наклонился, чтобы поднять ее палочку, но не стал тут же возвращать, проигнорировав ее протянутую в ожидании руку.
– Извини, – промямлил он, – я не хотел тебя напугать.
– Ты что здесь делаешь? – поинтересовалась она. Несмотря на мрак, она с легкостью могла его разглядеть.
– Нам нужно поговорить.
– Мне нужно патрулировать.
– Нуууу… все равно нам нужно поговорить.
– А это не может подождать?
– Нет.
Его тон был странным. Словно… обеспокоенный чем-то. Напуганный чем-то. Гермиона чувствовала, как это волнами исходило от него.
Она сделала шаг к нему.
– Гарри? – тихо обратилась она к нему. – Ты в порядке?
– Да, – он говорил ровно.
