Текст книги "Конец партии: Первая искра (СИ)"

Автор книги: Кибелла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Алло, – произнесла я вежливым голосом, – Алло, это… это Леха?

– Ну да, я это. А вы кто?

Ну, хоть на “вы”, а не на “ты”.

– Меня зовут Наташа, – представилась я. – Мы с Андреем…

– А-а-а-а, – протянул Леха, – телка его, что ли?

От его догадливости впору было в голос завыть.

– Она самая, – резко ответила я; чего было церемоиться с этим типом. – Где этот мудак шляется? Я два дня дозвониться до него не могу.

– А я ..бу? – отозвалась трубка. – Я его тоже последний раз пару дней назад видел. Он все из-за тебя парился, про призраков че-то бздел, курнул, что ли? Я не в курсе. Короче, он нас с Витьком позвал, говорит, типа, стремно ему одному. Ну мы и побухали на хате у него…

– А потом? – слушать пересказ очередной пьянки я была не намерена. – Потом он куда делся?

– А это я не в курсе, – сказал Леха. – Я у себя дома проснулся тогда. Не помню ни хрена. Ты у Витька спроси, может, он знает…

– Номер его мне дай.

– Угу, – судя по сдавленному стону и звуку упавшего на подушку тела, Леха безуспешно попытался встать с постели. – Я тебе смс кину тогда. Ок?

– Может, хотя бы знаешь, куда Андрей мог смыться? – особой надежды у меня не было, но не спросить я не могла.

– Не-а, – безмятежно откликнулся Леха. – Да мало ли, куда он мог деться, объявится…

В том, что рано или поздно Андрей объявится, я почти не сомневалась, но с каждым часом его отсутствия у меня прогрессировало желание при встрече не броситься ему на шею с криком “Дорогой, я так скучала”, а хорошенько прописать по лицу. Кем вообще надо быть, чтобы оставить свою девушку в такой ситуации?! Конечно, Андрей не мог знать, чем все обернется, но раз, как метко выразился Леха, “бздел про призраков” до такой степени, что ему было страшно оставаться одному в квартире, значит, что-то подозревал!

Разговор с Витьком вышел, прямо скажем, несколько иной тональности. В трубке послышался голос типичного интеллигентного ботаника:

– Да, я вас слушаю.

“Уж лучше так”, – подумала я, прежде чем ответить.

– Добрый день, эээ… Витя?

– Да-да, а кто говорит?

– Меня зовут Наташа… – начала я, и тут же парень оживленно меня перебил:

– Наташа! Да-да, знаю тебя, ты девушка Андрея?

– Ага, – ответила я, удивляясь, как одинаково и как по-разному начались оба этих разговора. – Слушай, ты не…

Он не дал мне договорить, затарахтел, как плохо смазанный двигатель:

– Я про тебя много чего слышал, и фотки твои видел, а вот познакомиться все никак не получалось… а чего ты мне звонишь?

– Андрей куда-то потерялся. Не знаешь, где его найти?

– Знаю, конечно, – жизнерадостно подтвердил Витя, и у меня сердце подпрыгнуло чуть ли не до горла – лишь затем, чтобы в следующую секунду с оглушительным треском рухнуть вниз. – Он в финку умотал позавчера.

– Ч… что? – я даже села на подвернувшийся стул от неожиданности. – Куда?

– В финку, – повторил Витек. – В Хельсинки он. Напился порядочно и уехал. Сегодня мне написал из интернет-кафе, просил денег перевести… я этим как раз и занимаюсь сейчас.

– А… а возвращаться он собирается? – я некстати вспомнила, как мы месяц обмывали новехонькую пятилетнюю шенгенскую визу Андрея, которую он умудрился неизвестно как выбить из финского консула. Разумеется, он не мог так долго оставлять ее неиспользованной.

– А этого он мне не говорил, – огорченно ответил Витек. – Просто попросил денег отправить. И все.

– Охренеть, – высказалась я. – Значит так, Вить, если он еще раз выйдет с тобой на связь, передай ему…

Я запнулась на секунду – меня будто душила какая-то обжигающая удавка. И в уголках глаз начало немилосердно щипать.

– Передай ему…

– Косяк, уйди, будь добр! – раздался из кухни раздраженный голос Павла. Следом послышался звук пинка, и он будто заставил меня отмереть. Я взяла себя в руки и заговорила по мере твердо:

– Передай ему, что он козел и свинья. Что он уехал, бросил меня… и вообще…

– Передам, конечно, – залепетал Витек. – Ты только не расстраивайся…

– Я не расстраиваюсь, – позорно дрогнувшим голосом заявила я. – Я злюсь. Я в ярости. Как сотня пьяных демонов. Понял? Так ему и скажи.

– Хорошо, – ответили в трубке, и я, буркнув на прощание “Пока”, отсоединилась.

Несколько секунд я сидела неподвижно, рассматривая потолок комнаты и пытаясь расставить мысли по полочкам. В сердце что-то противно перекипало: то ли злость на Андрея, то ли горечь от разочарования в нем же, то ли тоска по нему, то ли все сразу. В любом случае, коктейль был тот еще, и мне пришлось приложить все усилия, чтобы не расплакаться. Получилось не ахти – несколько непрошенных слез все равно скатились по щекам, но я решительно смахнула их и вернулась обратно в кухню.

От Павла мое состояние не укрылось. Что поделать, я никогда не умела хорошо скрывать свои эмоции.

– Вы кажетесь чем-то расстроенной, – заметил он, едва взглянув на меня. – Отчего так?

– Не… неважно, Ваше Величество, – я плюхнулась на стул напротив него и, протянув руку, достала из холодильника бутылку вишневого сока. – Это совсем неважно.

– Но я хочу знать, что вас тревожит, – упрямо возразил он. Я вздохнула, понимая, что он не отступится, пока я ему все не выложу.

– Мой друг пропал. Мы должны были вместе пойти в Михайловский замок, а он испугался и оставил меня одну. А теперь выясняется, что вовсе напился, как свинья, и уехал в Финляндию, и фиг его знает, когда он оттуда вернется…

Не стоило мне говорить этого вслух – в глазах снова начало щипать. Павел от негодования даже будто стал выше ростом.

– В высшей степени недостойное поведение!

– Да я знаю, – сказала я устало, отпив сока прямо из горла. – Только…

“Только я его люблю, он мне нужен, без него мне плохо”, – выстукивало сердце, но на такую откровенность я не решилась. Это уж слишком, я даже маме такое не всегда могла рассказать, а уж бывшему императору, которого вообще непонятно с чего волнуют мои проблемы… Впрочем, он, кажется, все понял и без слов. И начал с непонятной нежностью в голосе:

– Натали…

– Не нужно, – сказала я. – Давайте не будем на эту тему. Пожалуйста.

Действительно, я и без того не любитель говорить о высоких чувствах, а уж с ним… нет, избавьте меня от этого. Вдобавок ко всему, была тема, которую я хотела обсудить больше, чем мои сердечные проблемы. Их и без того можно лаконично выразить одной фразой: “Я полюбила козла”.

– Я вам ответила на ваш вопрос, – осторожно начала я, – может, и вы ответите на мой?

– Если это будет в моих силах, – живо откликнулся Павел, заинтересованно глядя на меня. Я набрала в легкие побольше воздуха, и выпалила то, что второй день не переставало мучить меня:

– Что произошло в подвале? Вы знали, что вернетесь к жизни?

Закономерно, его этот вопрос не удивил. Но ответил он не сразу – сначала помолчал с минуту, собираясь с мыслями, а я, понимая, что может твориться сейчас у него в душе, не стала его торопить.

– Я не знаю, как объяснить это, – наконец произнес Павел, постукивая по столу кончиками пальцев. – Я не ожидал подобного. Я… вообще не знал, чего ожидать. Ларец тянул меня к миру, не позволяя уйти, но я не знал, что произойдет, когда я открою его.

Сказать, что вопросов у меня от этого стало только больше – ничего не сказать. Но я терпеливо ждала, пока мой собеседник выговорится, и лишь потом позволила себе с той же осторожностью задать следущий:

– Но что в ларце?

Тут Павел внимательно посмотрел мне в лицо, и я готова была поклясться, что в его испытующем взгляде проступило вполне отчетливое недоверие. Я, на беду, решила продемонстрировать свою сообразительность и уточнила:

– Это связано с Мальтийским орденом, да? На ключе и крышке ларца один и тот же крест!

– Натали, – произнес Павел с выражением какой-то непомерной усталости, – вы можете поверить в то, что я вам сейчас скажу?

Я сразу заткнулась.

– Конечно, Ва… Ваше Величество.

– Вы хотите овладеть тайной силы, которая вернула меня в жизнь, – начал он негромко. – Я вижу, у вас доброе сердце, глупо было бы с моей стороны это отрицать. Но я не вижу в вас силы духа, которая позволит вам справиться с ней. И в этом нет никакой нужды, поверьте. Все это – история минувших дней, все это давно прах, и мое желание лишь в одном – спокойно окончить тот жизненный срок, который отмерил мне Бог.

Наверное, кого-то бы задело замечание про отсутствие силы духа, но только не меня – я не хуже Павла знала, что нет во мне этого пресловутого стального стержня. В Анжеле, может, есть, а во мне – ни одной, даже самой маленькой частицы чего-то нерушимого. В конце концов, я просто живу своей жизнью, которую вряд ли что-то резко выделяет из множества других, приключения и опасности люблю только по телевизору, и максимум, на что я способна – кропать никому не нужные воззвания в никому не нужную красную газетенку. Нельзя было не признать, что Павел прав. А его короткий монолог и вовсе тронул меня до глубины души. Да я чуть не всплакнула повторно, мать твою, о каком стальном стержне тут вообще можно говорить?

– Что ж, – тихо сказала я, – я вам верю. И ваше желание мне вполне понятно. Знаете, мой жизненный девиз – решать проблемы по мере их поступления. И никогда не придумывать себе новых. Так что это ваша воля – объяснять мне что-то или нет. Может, оно и к лучшему.

– Непременно к лучшему, – согласился Павел с улыбкой. – Вы даже не представляете, от какой ужасной судьбы я хочу вас спасти.

– А вы наверняка знаете, что она ужасна? – решила уточнить я. Он ответил с какой-то непонятной интонацией:

– Наверняка.

И мне резко расхотелось выпытывать больше.

Копии ключей я сделала после нашего визита в App Store, забила продуктами холодильник – в общем, поняв, что жизнь уже не вернется в привычную колею, приложила все усилия, чтобы проложить новую. И нельзя сказать, думала я, сидя с Павлом на кухне, слушая его обстоятельные рассказы о прошлом и болтая обо всякой ерунде, что эта новая колея пришлась мне не по вкусу. По крайней мере, ощущение правильности происходящего, как будто в паззл моей жизни вложили давно недостающий элемент, не оставляло меня ни на миг.

Только перед отходом ко сну я решилась осторожно спросить:

– Как думаете, Мальтийский орден не будет нас искать?

– Думаю, что нет, – ровно ответил Павел и вдруг прибавил вполголоса что-то непонятное. – Надеюсь, что и те, другие, не будут…

========== Глава 7. Обман зрения ==========

На меня снова орали – настолько вдохновенно, что я ощущала себя не подвергающейся остракизму провинившейся, а зрителем в театре, перед которым разыгрывали особо эмоциональный монолог. Единственным актером был, как нетрудно догадаться, главред, и выступал он в своем излюбленном амплуа бешеного кабана.

– Потрясающая, вредительская безответственность! – вопил он, размахивая бумажками со статьями, среди которых не хватало всего одной. – Вы предаете все, к чему мы стремимся, Наталья! Был бы жив Марат… вы знаете, кто такой Марат?

На этот раз за историческими примерами он отправился не в царство коммунизма на земле, то бишь совок, а куда-то в более далекие дебри. Как и любой большевик, главред тащился от героев Французской революции и редко когда упускал возможность мне ими попенять.

– Не знаю, – честно сказала я, с усилием проглотив “и знать не хочу”: все-таки мне хотелось выйти из этого кабинета живой.

– Современная молодежь окончательно деградировала! – завизжал главред с новой силой. – Как можно не знать таких людей? Так вот, Наталья, был бы жив Марат, за это он бы отправил вас на гильотину, и был бы совершенно прав!

“Ну охренеть теперь”, – думала я, мысленно воздвигая между нами непрошибаемую стену. Обычно это помогало мне как-то абстрагироваться от происходящего, но в этот раз голос главреда проникал даже сквозь двойной слой невидимого кирпича. Хорошо у кого-то пригорело, ничего не скажешь.

– Я просто слишком мягок с вами! – заявил он спустя минут пять таким тоном, будто в его власти действительно было отдать меня на расстрел. – Слишком мягок!

И замолчал, сверкая на меня глазами: пытался понять, проняло или нет. Пришлось сделать вид, что проняло. Я напустила на себя испуганный вид и залепетала что-то вроде:

– Извините, пожалуйста…

– Выйдите из моего кабинета, – приказал он, поморщившись, как будто у него болит зуб. – Можете заняться придумыванием новых оправданий, мне надоело полгода слушать одно и то же.

Статьи он бросил на стол, рухнул в жалобно скрипнувшее офисное кресло и, вытирая платком вспотевший лоб, уставился в монитор. Собственно, это означало, что аудиенция окончена, и я, не чуя под собой ног, бросилась в приемную.

Когда дверь открылась, Оля попыталась поспешно спрятать в кучу папок какой-то капиталистический гламурный журнальчик, но, завидев на пороге меня, облегченно рассмеялась:

– Ух, я думала, это он…

– Не, – я подошла к столу и сделала огромный глоток из ее чашки с чаем. – У него батарейка села. Сидит, заряжается. Бр-р-р…

Оля поглядела сочувственно на меня и вдруг, доверительно понизив голос, сообщила:

– Я слышала, утром он с женой поругался…

Это меня даже не удивило. О том, что у главреда, оказывается, есть спутница жизни, я узнала в первый же день работы в этой газетенке, и, по моему скромному мнению, этой женщине надо было ставить памятник.

– Ну и хрен с ним, – отмахнулась я. – Завтра донесу ему, что нужно, и он успокоится.

– Ага-ага, – кивнула Оля и вдруг задала весьма нетипичный для себя вопрос, – ты сейчас в универ?

Я, скажем так, немного удивилась. Секретарша главреда никогда не входила в круг людей, интересующихся моей личной жизнью.

– Ну да, а что?

– Ты поаккуратнее, – сказала она, поправляя волосы. – Я слышала, у нас в городе какие-то маньяки появились…

Ну вот, только этого еще не хватало.

– Какие маньяки? – безнадежно спросила я. Оля секунду молча похлопала ресницами, и заговорила с неподдельным ужасом:

– Мне подруга вчера рассказала, они на черной машине ездят и к девушкам пристают! Причем, – тут она с многозначительным видом подняла палец, – им только блондинки нравятся. У моей подруги знакомую так увезли… ее Люда зовут, она к ним в машину села, и все…

– Ну и дура, – с чувством высказалась я, делая в мыслях своих очередную пометку: бежать сломя голову от парней в черных тачках. – Ладно, спасибо, что предупредила.

Секретарша издала короткий смешок.

– Да не за что! Ты поаккуратнее, у тебя же волосы светлые…

Можно подумать, я без нее не была осведомлена о цвете своих волос. В общем, редакцию я покинула в мрачном настроении и, стараясь держаться подальше от кромки тротуара, двинулась к автобусной остановке. Но, уже стоя в заполненном людьми салоне между двумя пыхтящими бабками, я подумала, что не лишним будет перед парами заскочить на полчаса домой – перехватить что-нибудь вкусное и выпить чашку кофе, который я за последние две с половиной недели научилась варить не хуже любого бариста.

Как шли дела у моего гостя? Отлично, без преувеличения скажу я. Тщательно изучив историю того временного отрезка, что ему пришлось пропустить, он взялся за то, что называют сейчас классической литературой. Никогда не забуду лица окружающих, когда во время одной из наших прогулок мой интеллигентного вида спутник осведомился “кто это?”, указав кончиком трости на памятник Пушкину. Я, хоть и понимала, что винить его в чем-то глупо, едва со стыда не сгорела и тем же вечером, прочитав Павлу короткую лекцию о солнце русской поэзии, вручила ему всем знакомый пушкинский трехтомник. С тех пор я своего гостя без книги в руках не видела – осилив Пушкина за пару дней, он с безграничным интересом взялся читать остальное, все то, что мне всегда казалось невероятно скучной тягомотиной. Однажды я, клянусь, видела, как он смеется над чем-то из Гоголя – зрелище было устрашающее, ибо что-то смешное у Гоголя действительно мог найти только Павел.

А еще он увлекся фотографией. Вышло это случайно – он увидел как-то, как я чищу объектив своей зеркалки, и спросил, что это за устройство у меня в руках. Зеркалка перестала быть моей спустя пару дней, но меня это не особенно парило – выяснилось, что фотографировать у Павла получается на порядок лучше, чем у меня. Теперь он регулярно пропадал из дома и шатался по Питеру, щелкая все, на что падал его взгляд – от видов на вечернюю Неву до каких-то случайно встреченных им девушек на улицах. Фотошопом пользоваться он пока не научился, но это было дело наживное. Собственно, когда я зашла домой, он как раз занимался тем, что перекидывал на ноутбук очередную порцию видов Невского.

– День добрый, Ваше Величество, – сказала я, проходя мимо него к холодильнику. Павел отвлекся от мужественного сражения с драйверами и посмотрел на меня.

– Я думал, вы на занятиях.

– Скоро пойду, – безмятежно откликнулась я, ставя вариться кофе. – У меня есть еще полчаса…

Кивнув, он вернулся к своим ненаглядным фоточкам. Для меня, признаться, до сих пор оставалось загадкой, как он умудрился так быстро акклиматизироваться в наших реалиях – пожалуй, единственной областью, куда я пока опасалась его заводить, был Интернет. Для этого, пожалуй, было еще рановато. А то тонкая душевная организация могла не выдержать.

Я налила кофе, села за стол и, взглянув на пустующий подоконник, от которого я так и не смогла оттереть желтовато-бурый округлый след, вспомнила нашу войну из-за цветочного горшка.

Пристрастие Павла к порядку меня особенно не напрягало, но иногда приобретало почти что маниакальные формы. К тому, что все флаконы с шампунями в душе теперь стоят по росту, я привыкла быстро. К тому, что все чайные чашки на полке повернуты ручками в одну сторону – тоже. Но с несчастным цветком, который до появления в моем доме царственного постояльца тихо-мирно стоял на подоконнике в кухне, вышел, как мне кажется, перебор.

Примерно на третий-четвертый день пребывания Павла в квартире я однажды утром обнаружила, что горшок с подоконника переместился на столешницу рядом с плитой. Тогда я решила не задумываться, в чем дело, и просто переставила его на место, но уже вечером цветок снова загораживал одну конфорку и полки со специями. Можно было, конечно, отнести его к себе в комнату, но я решила закусить удила и с нордическим спокойствием водрузила горшок обратно на подоконник. Причем мы с Павлом об этом ни разу не заговаривали, но уже на следующий день цветок снова оказался возле плиты.

“Ну ладно”, – злорадно думала я, доставая с балкона тюбик суперклея, – “посмотрим, как ты справишься с новейшими технологиями”.

Наверное, надо было в тот день, уходя в универ, установить возле окна скрытую камеру, но я не подумала это сделать.

Вечером, придя домой, я обнаружила горшок на месте. Цветка в нем не было. Цветок, пересаженный во взявшееся черт знает откуда красное глиняное ведерко, гордо возвышался на столешнице.

Мне ничего не оставалось, кроме как признать поражение. Горшок я худо-бедно отодрала от подоконника, изведя почти полпачки растворителя, засунула цветок обратно и переставила к себе в комнату. След от клея так и остался, и с ним уже ничего нельзя было поделать. Поделом мне, наверное.

Отряхнув себя от воспоминаний, я вытащила айфон и принялась набирать старосте смс: что-то вроде того, что на лекцию я опоздаю минут на пятнадцать, пусть она меня впишет. И тут, подняв на секунду глаза, чтобы взять чашку с кофе, увидела, что взгляд Павла остановился на покачивающемся в воздухе приснопамятном мальтийском ключе.

– Хотите, чтобы я вам его вернула? – странно, это эта мысль пришла мне в голову лишь две с лишним недели спустя. В конце концов, ключ, если подумать, получается вовсе не мой, а его.

Павел поразмышлял о чем-то несколько секунд, покосился почему-то на экран ноутбук и лишь потом тяжело ответил:

– Можете оставить его себе. Не думаю, что ближайшее время от него будет какой-то толк.

Я, признаться, вздохнула с облегчением. Все-таки за годы я успела привязаться к этой вещице, и возвращать ее пусть даже законному владельцу было бы для меня тяжко. Да и пришлось бы все объяснять матушке, а матушка была первым номером в списке людей, которым ни при каких обстоятельствах не надо было знать, что со мной произошло и кто сейчас живет у меня в квартире.

Андрей все не появлялся. Скучала я по нему смертельно, а от обиды и тоски иногда хотелось почти что на стенку лезть. Названивала я ему каждый день, один раз даже плюнула на гордость и съездила к нему домой, но квартира встретила меня мертвой тишиной и наглухо запертой дверью, за которой не слышалось ни малейшего шевеления. Я впадала в непродолжительную депрессию, жаловалась Анжеле, пила Егермастер и нигде не могла найти успокоения. В голове просто-напросто не укладывалось, что меня так просто, без всяких видимых причин, бросили.

Раз за разом откидывая от себя мрачные мысли в духе “все мужики – козлы”, я добралась-таки до универа и, как выяснилось, даже не очень опоздала. В аудитории я заняла место рядом со своей единственной более-менее близкой приятельницей Светой и от нее второй раз за день услышала историю о маньяках на черной машине.

– Да вы с ума сошли совсем, что ли, – рассмеялась я. – Как пионерские страшилки, блин. Черный-черный гроб на колесиках…

– Я тебя предупредить хотела, – надулась Света. – Может, тебе волосы выкрасить?

– Что за бред…

– И ничего не бред, – упрямо заявила Света. – Таньку Звягинцеву с третьего курса знаешь?

– Кто ж ее не знает, – сказала я, ничуть не покривив душой: о непомерной тупости Звягинцевой на нашем факультете уже легенды слагали.

– Ну вот, ее тоже увезли!

Я вздрогнула. Одно дело, когда подобное касается каких-то знакомых знакомых, которых ты в глаза никогда не видел, и совсем другое, если оно затронуло человека, с которым ты хотя бы шапочно, но знаком. В общем, всю лекцию я просидела, как на иголках, всерьез задумываясь о том, чтобы покраситься в шатенку, но все мои страхи разом исчезли, когда я после пары зашла в курилку и встретила там Звягинцеву. Не подавая ни малейшего признака волнения, она смолила тонкую ментоловую сигаретку, и я после непродолжительных раздумий решила к ней подойти.

– О, привет, – она узнала меня, благо мы с ней пару раз сталкивались на каких-то конференциях, но имя мое не вспомнила. – Чего такое? Зажигалку дать?

– Спасибо, своя есть, – отказалась я. Звягинцева наклонила блондинистую голову и надула покрытые слоем ярко-алого блеска губы: наверное, такое выражение на ее неживом от штукатурки лице долженствовало означать интерес.

– А что ты хотела?

Не передать словами, как мне хотелось убить ее о стену за идиотскую манеру растягивать слова.

– А я слышала, тебя похитил кто-то, – прямо заявила я, закуривая и стараясь не вдыхать запах кошмарно-терпких духов, исходящий от нее. – Вот, хотела узнать, в чем дело.

– Похитили-и-и-и? – в глазах Таньки не наблюдалось ни малейшего проблеска мысли. – Да ты что? Не, не так все было!

– А как? – спросила я, с радостью понимая, что зря себя взбудоражила из-за ложной тревоги. Звягинцева наморщила лоб – в ее голове протекала какая-то сложная мыслительная работа.

– Да у них просто… типа как реалити-шоу. Вопросы всякие задают, про музеи… и денег мне дали, аж штуку, представляешь? Я себе шарфик купила…

Ее мысли, как и следовало ожидать, очень быстро вывернули на проторенную и, сдается мне, единственную дорожку. Из вежливости дослушав про шарфик, я потушила сигарету, вышла из курилки и подавила желание рассмеяться. Впору было назвать себя мнительным параноиком. Как будто впервые столкнулась с эффектом испорченного телефона.

Когда я вернулась домой, Павла в квартире не было, но оставленная на столе зеркалка говорила о том, что он просто выполз прошвырнуться и вернется максимум через час. Поэтому я, ничуть не волнуясь, по-быстрому приготовила ужин, заварила себе чаю и с чистой совестью уткнулась в ноутбук, окунувшись с головой в интернет-серфинг. Вконтакте вечером торчала куча знакомых, на Ютубе почти все мои любимые каналы выложили новые видео – словом, мне было чем заняться. Как раз в тот момент, когда я поставила качаться очередной выпуск шоу Стаса Давыдова, мне написала Анжела.

“Привет))) ты про вписон помнишь?”

Только увидев слово “вписон”, я оживилась. Очевидно, подруга все-таки нашла способ сплавить куда-нибудь матушку.

“Прив) помню, конечно) Когда?”

“Завтра” – тут же прилетел ответ. – “Подъезжай часам к десяти) взнос – бутылка х)))))”

“Заметано”, – написала я. – “А кто будет?”

На этот раз Анжеле понадобилось около пяти минут, чтобы набрать ответ: видимо, ее что-то отвлекло.

“Да все как обычно) Увидишь, короче”

Я вздохнула с облегчением: никаких новых лиц не предвиделось, а компанию, которая тусуется у Анжелы, я знаю достаточно давно, чтобы не чувствовать себя в ней лишней. Из этой же компании, кстати, пришел в мою жизнь Андрей, и познакомились мы как раз на вписке…

“От этого козла вестей не было?” – не удержалась написать я. И снова Анжела ответила не сразу.

“Не-а (((“

“Ну и пошел он” – ответила я и, свернув окно с диалогом, вернулась на Ютуб. Стоило только закончить с Давыдовым, как мне кто-то тут же прислал кучу смешных видео про котиков, потом написала экзальтированная пятнадцатилетняя девица, пишущая фанфики по “Игре престолов”, к которой я по доброте душевной подрядилась бетой – новая глава была закончена, и юной сочинительнице срочно требовалось мое мнение. На то, чтобы исправить тысячу и одну ошибку, тоже ушла масса времени; словом, когда я вынырнула из виртуальной реальности и бросила взгляд на часы, была уже почти полночь. А в квартире стояла все та же одинокая тишина. Я была совершенно одна.

– Так, – я согнала со своих колен свернувшегося клубочком Косяка и, ощущая, как к горлу подступает холодный ком тревоги, поднялась со стула. – Эй, Ваше Величество!

Мало ли, вдруг вошел неслышно, а я не заметила… Но эти мои надежны оказались тщетны – никто не торопился мне отвечать.

– Твою ж мать, – пробормотала я, хватаясь за айфон, – только еще одного пропавшего мне не хватало…

Но не успела я набрать нужный номер, как телефон сам завибрировал в моих руках. “Входящий звонок: Величество”.

– Ну слава яйцам, – вздохнула я, поднося трубку к уху. – Алло, вы где?

И тут начавший было рассасываться в глотке ледяной комок со всего маху упал в желудок. Ответил мне женский голос.

– Алло, это Наталья?

– Да, – неожиданно севшим голосом ответила я, шаря рукой в воздухе рядом с собой в поисках невидимой опоры, – да, это я, кто это?

– Меня зовут Людмила, – тихо и печально ответила женщина, – вы знаете владельца этого телефона? Мужчина, на вид лет за сорок…

– Конечно, знаю! Это… это мой квартирант, – брякнула я первое, что пришло в голову, ибо сил не хватало даже на то, чтобы ровно стоять, куда уж там что-то придумывать. Перед глазами начинали медленно сгущаться черные точки, я мотнула головой, пытаясь их разогнать, и почти что закричала:

– Что случилось?

– Его машина сбила, – почти прошептала женщина. – Его в травмотологию увезли, хорошо, телефон работает, там только ваш номер был…

Я неожиданно увидела себя со стороны: как я сижу в кресле у стола, вцепившись в подлокотник с такой силой, что тот, кажется, сейчас треснет, и беззвучно хватаю ртом воздух, будто кто-то отнял у меня способность издавать звуки.

– Куда… – выдохнула я, когда риск лишиться сознания перестал маячить перед моим носом, – куда увезли?

– Вам адрес сказать?

– Да, – я поднялась, как сомнамбула, и схватила джинсы со спинки стула. – Да, я сейчас приеду…

– Записывайте…

В этом не было нужды – название улицы вкупе с номером учреждения кто-то выжег в моей памяти, как клеймом. Пожалуй, даже несколько лет спустя, проснувшись посреди ночи, я могла бы оттарабанить их без запинки, вздумай кто-то у меня их спросить.

Дверь ютившейся у черта на куличках больнички я распахнула, едва не выбив к чертям стекло, и сразу, огибая редких околачивавшихся в холле посетителей, метнулась к окошку регистратуры.

– К вам только что мужчину привезли, машиной сбило, он…

Тетка, сидевшая за стойкой, подняла на меня сонные рыбьи глаза.

– В реанимации, – заявила она, поправив очки. – Вы ему кто?

– Я? – от этого вопроса я даже на секунду перестала паниковать. – Я? Э… ну…

– Понятно, – сказала тетка с многозначительной улыбкой и постучала пальцами по корешку валявшегося рядом с ней любовного романа. – Вас туда не пустят. Ждите.

И опустила взгляд, явно считая беседу законченной. Но я в свое время вдоволь натусовалась в подобного рода заведениях, чтобы меня можно было так быстро послать. Особенно когда я вся на нервах и готова крушить стены, если меня что-то не устраивает.

– Эй, стоп-стоп, – резко заговорила я, – в каком он состоянии?

Тетка неопределенно пожала плечами, и от этого мне стало еще страшнее, если это было вообще возможно, конечно. Пришлось сцепить руки, чтобы они не тряслись, но это не помогло, даже сжатые ладони ходили ходуном.

– Это не ко мне, – наконец выдала моя собеседница. – Это вы у врача спросите.

– А врач где?

– В реанимации, – круг замкнулся, и вырваться из него не представлялось возможным. – Вас туда не пустят. Ждите.

Не знаю, как она предполагала мне ждать, когда я даже секунды на месте усидеть не могла – за пятнадцать минут сбегала покурить раза три, причем всякий раз не докуривала сигарету даже до половины, а потом, посмотрев на тлеющий огонек, с каким-то остервенением швыряла его в стену, наблюдала, как рассыпается в темноте ворох сверкающих искр. Но, когда я в очередной раз вернулась в здание, там уже началось какое-то движение. Выражалось оно в том, что по коридору гордо вышагивала, гневно потряхивая копной выкрашенных хной волос, важная дама в белом халате, а за ней семенил, как побитая собачонка, молодой парень, по-видимому, санитар:

– Честное слово, Матильда Васильевна! Честное слово! Ну ни одного целого ребра!

Женщина резко остановилась, из-за чего бедный парниша чуть не влетел ей в спину, и гневно посмотрела на него:

– Тебе, Ванечка, пить меньше надо. Уже скоро черти белые полезут!

– Да не пил я ничего! – слабо защищался Ванечка. – Я вам говорю – его в морг везти надо было, а не сюда!

– Тьфу ты, какие вещи говоришь! – рявкнула на него женщина. – Головой думай хоть немного, а!

От ее окрика парень весь съежился, но продолжал упрямо хмуриться, явно не желая отступать. И тут я решила обратить на себя их внимание:

– Простите, пожалуйста…

Они обернулись ко мне одновременно, причем в глазах что у женщины, что у бедного парня определенно читалось одно и то же выражение: “Ну вот, опять какая-то дура пристанет”. Похоже, они оба пожалели, что покинули свое убежище, охраняемое Цербером в регистратуре, и вылезли к простым смертным. Но мне, если честно, было глубоко наплевать на их чувства.

– К вам недавно мужчину привезли, – завела я свою песню, не обращая более ни на что внимания, – его машина сбила, мне сказали, он в реанимации, что с ним?