Текст книги "Double spirit. Часть 3 (СИ)"

Автор книги: kasablanka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

Алан по-прежнему молчал, что-то набирая. То ли удалял, то ли смс писал.

– Прости? – неуверенно поинтересовался Лео. Воспитание стремительно возвращалось.

– Да не, все нормально. Только знаешь, Лень, больше так не делай, хорошо? Я с лапами сам разберусь. Не злись.

Лео фыркнул. Хотел сказать, что ему с высокой елки на этих лап, но промолчал. А вот через несколько секунд взвился, словно ему кольнули в попу огроменным шилом. Ёкарный бабай! Ашхен! Он же совсем забыл ей позвонить! Уже почти двенадцать часов прошло с того времени, как он уехал за документами, он же должен давно взять машину и вернуться! Как они и договорились!

Он метнулся в темный коридор, за курткой, в кармане которой лежал телефон. Разумеется, толстый слой одежды гасил все сигналы и сейчас он получит столько всего! А главное, узнает о себе много нового. В отношении звонков бабушка была кремень.

«Ты хоть у черта лысого на рогах будь, но должен позвонить мне и отчитаться. Я, мол, там и там. У черта лысого. На рогах. Буду во столько-то.»

Когда он вернулся, Алан все еще не выпускал из рук айфон. Зачем он ему? Лео мельком успел заметить, что за весь день входящих звонков не было, за исключением неизвестной «лапы». Что он там ищет?

А вот у Лео-то как раз наоборот. Он даже застонал сквозь зубы с досады. Пять от Ашхен. Два от Даши. Один от Кира. Три от мамы. Короче, полный набор. С кого начнем? Разумеется, с самого опасного. Ашхен.

Он, сбиваясь и промахиваясь, набрал контакт, не замечая, что Свиридов, который к этому времени успел уже натянуть на себя джинсы и майку, наблюдает за его действиями, слегка прищурившись.

====== Глава 37. Больное дерево ======

Трубку сняли после первого же сигнала, и Лео, не дожидаясь царственного гнева, зачастил:

– Ашхен, Ашхен, прости, черт, я виноват, я видел, что ты звонила, не волнуйся, у меня все в порядке.

– Я и не волнуюсь, с чего ты взял, – врезался в его речь спокойный голос, как только Лео взял короткую паузу, чтобы перевести дыхание.

– Да? – немного оторопев, выдохнул он. Он почувствовал себя до крайности глупо, словно конь, который скакал во весь опор и внезапно наткнулся на непреодолимое препятствие.

– Нет. – флегматично отозвалась бабушка, которая только что этого гипотетического коня на скаку остановила. – Я вообще поняла, что раньше чем через сутки тебя не ждать. Помирился, что ли?

– Ну… можно и так сказать, – осторожно, пока еще не веря своим ушам, пробормотал Лео, слегка покраснев. На том конце провода хмыкнули, и он покраснел еще больше, вспомнив подробности примирения.

– Ааа…, а чего ты названивала тогда? М? – нет, ну если то не проблема, что единственный внук пропал почти на сутки, то стало быть, что-то случилось? Верно?

– Ммм… эээ…

– Что. – перепугался Лео.

Он все время забывал, что Ашхен, несмотря на свою потрясающую форму и красоту, между прочим, уже давно не девочка, и проблемы, связанные со здоровьем, никто не отменял. А вдруг ей стало плохо? А вдруг скорую некому вызвать? А вдруг… Он мгновенно похолодел.

– Нууу… я подумала, что если ты сегодня не придешь ночевать, то квартира свободна, верно?

Женщина не договорила, но Лео сразу разжал кулаки и даже заулыбался, пользуясь тем, что она его не видит. Тот дядька, который порой подвозил нестареющую красавицу на дорогой машине, как видно, не просто друг?

– Я пригласила гостей.

Ага. Ну, а может быть, это просто несколько таких же, как Ашхен, бывших примадонн, прилетят на метлах на рюмку кофе с коньяком? Или наоборот, чашечку коньяка с текилой? Или вообще деловая встреча? Лео хотелось бы, вообще-то, чтобы это был тот самый Валерий Федорович. Он его для себя определил как довольно приятного старикана. Ну, а что? У Ветки, между прочим, бабушка вышла замуж в третий раз лет в семьдесят! За одноклассника, который её всю жизнь, оказывается, любил. И такое бывает. Работники ЗАГСа только что челюсть себе не подвязали, когда регистрировали пожилую пару, со смехом рассказывала девушка еще там, в Краснодаре. Хотя, пожалуй, эти работники еще и не такие чудеса в своей жизни видали.

Насчет собственной ночевки Лео принял решение еще тогда, когда махнул рукой и скинул с себя шмотьё, забираясь в постель к Алану. Не устраивать же цирк со сборами и ковылянием на остановку автобуса, которые, кстати, уже спят давно в гараже крепким сном! Так что он кивнул головой, не думая о том, что невидимая собеседница его не видит.

– Давай, хата в твоем распоряжении, счастливо тебе поо......общаться, – невинно закончил он фразу, ощутимо затормозив, пользуясь случаем, чтобы потроллить острую на язык Ашхен. Ну, а чего, она-то вообще прямым текстом его троллила!

На том конце провода поперхнулись и после небольшой паузы проскрипели (видимо кофе не в то горло пошло):

– Выпороть бы тебя как следует, мелкий засранец! – потом, прокашлявшись, уже спокойно царственно добавили: – Но за комплимент всё равно спасибо.

Лео невоспитанно заржал и положил трубку, поймав злой взгляд аквамариновых глаз. Хм. В чем дело, интересно?

– Охереть у вас отношения! – прошипел Свиридов, даже не скрывая своего раздражения.

Ха, он что, принял Ашхен за… за девушку, что ли? Похоже, что да. Он же слышал только реплики Лео! Вот это номер! Он открыл было рот, но тут же его захлопнул. И какого хера он должен сейчас этого… злющего кошака разубеждать? Когда у того у самого, между прочим, рыло в пуху по самые яйца?

– Нормальные у нас отношения, – сдержанно процедил Лео, продолжая незатейливый троллинг и втайне получая непередаваемое удовольствие от созерцания бесящегося, но пока еще держащего себя в руках Свиридова. – По крайней мере, друг друга по имени называем. А не цыпленками там. Или лапами. Как некоторые. Чтобы не перепутать.

– То есть позвонить и сказать – «не приходи, я сегодня на блядки» – это для вас нормально? – Алан пошел вразнос, он взвился, уже забыв, что как истинный сын своего народа и воспитанный мальчик, по идее, должен бы хрен на эту всю ситуацию положить.

– Это, блядь, вообще как? Это ж… ни в какие ворота не лезет же! Охереть ты шлюшонок, рыбка! И ты, и эта твоя… Дашхен!

До Лео дошло, что Алан в своих больных мозгах уже успел за это короткое время проделать гигантскую работу – смарьяжить их с Дашей, подивиться разврату, который творится в их отношениях, взбеситься от этого и теперь ураганом вылить всю эту бурду на него. Алан бесился так, словно бы имел на это право, и Лин от этого ловил какой-то непонятный кайф.

Вдоволь насмотревшись на представление, он оттолкнулся от стола, на который оперся задницей во время разговора с Ашхен и вплотную подошел к вскочившему с кровати Свиридову, которому, видимо, было неудобно орать сидя.

– Все? Закончил? – спокойно констатировал он, глядя в черные расширенные зрачки. Алан молчал, прожигая его взглядом. – А теперь быстро извинился. И передо мной, и перед моей бабушкой.

– Ччтоо? – ошеломление было настолько ярким, что Лео не выдержал и тихо рассмеялся. – Какой такой, мать… то есть… бабушкой? Это твоя…

– Конечно, – уже не скрываясь ржал Лео. – Я у нее живу, ее зовут Ашхен. Ну или Анастасия Федоровна. И она может станцевать партию Жизели, а также умеет палить из «сайги» и печь офигенные сырники. Сырники, кстати, я ее научил готовить.

– Офигеть, я идиот, – Ал, как видно, был довольно сильно обескуражен не столько фактом своей ошибки, а сколько тем, что так раскрылся, необычно бурно отреагировав на мифический якобы разврат. И какое ему должно быть до этого дело? Никакого, верно?

Он снова присел на кровать и зарылся пальцами в свои волосы.

– Прости, я… мне и правда неловко.

– Да ладно, проехали. – Лео махнул рукой. Ему было немного жаль того, что спектакль довольно быстро подошел к концу. На рычащего Свиридова он бы еще полюбовался.

– Однако у тебя охеренная бабушка, завидую, – выдавил из себя Алан немного погодя.

– Есть немного – скромно похвалился Лео. Он и в самом деле так считал, за этот короткий год он успел по-настоящему привязаться и полюбить свою суровую и довольно экстравагантную родственницу, яркую, словно тропический цветок, и внешне, и по характеру.

– А у тебя? У тебя же есть кто-то, ну, из родных там? Кроме… – спохватился он. И разумеется, не договорил.

Да, в самом деле, о жизни Свиридова ему было неизвестно ничего, кроме того, что он сам о себе рассказывал тогда, когда их носило течением позапрошлыми летом? Да еще и вкусные факты из телевизионных сюжетов да компьютерных сетей. А там, как известно – хочешь верь, хочешь не верь. Но надуют тебя всё равно.

– У меня никого нет, – помедлив, сказал Алан. Привычно так, практически бесцветно.

Лео помотал головой. Нет, ну понятно, что Роби же… Нет половины мира, и оставшийся мир рушится без опоры… Но. Мама же? Старший брат? Каким бы он козлом не был? Дяди-тети? Двоюродные братья? Бабки?

Он озвучил свои мысли, стараясь говорить как можно более обтекаемо, осторожно.

Ал откинулся назад, как был, в одежде, на подушки и прикрыл глаза. Лео непроизвольно насторожился, однако при первых звуках спокойного голоса выдохнул. Парень не собирался истерить или драматизировать, он рассуждал ровно, без эмоций и так, словно бы он в уме уже триста раз эту ленту проматывал.

– Знаешь, рыбк, я когда-то прочел такое наблюдение, философско-эзотерическое, что ли, не знаю… Так вот, автор представлял семьи в виде деревьев. Семьи бывают в росте, как растения, а бывают умирающие. Это типа как живой организм. Растущие – они дают много ростков, ну это детей, что ли. Ветвятся, тянутся к солнцу. В итоге прадед даже не знает по именам всех своих правнуков, а дерево растет себе и растет…

А умирающие – это когда в течение многих поколений в семье рождается один ребенок. Или сознательно, или рок над семьей такой довлеет. Вот в итоге никакого дерева и нет, а если оно и было когда-то, то сейчас ветки сохнут, гибнут и остается одна, чахлая такая… В моем случае наверное, все-таки это рок. Хоть нас и было двое… В итоге ты знаешь. Короче, сейчас я абсолютно один.

– А мама? – не хотел сдаваться Лео. Нет, ну мама же! Она же одна полмира стоит!

 – А что мама? Если она увидит или узнает, какой я на самом деле, это ее убьет, – равнодушно сказал Ал. – Сейчас она с любимым человеком, ее лечат, она думает, что у меня все в порядке и я буду жить дальше.

– А ты… – «и будешь жить», хотел было сказать Лео, у него бы это как раз и вырвалось, если бы Свиридов внезапно его не перебил.

– А я не могу с ней! – он вдруг сорвался и закричал, таким отчаянным голосом, что Лео стало жутковато. – Я не могу! Каждый день делать вид, что все хорошо! Улыбаться! Да у меня сердце разрывается, когда она на меня смотрит! Я же ей живое напоминание! Неужели не понятно! Я… я там даже месяца не выдержал…

Он на этот момент уже сидел, подтянув колени к животу и еле заметно раскачиваясь на кровати. Потом уткнулся лбом в коленки и так и продолжал сидеть, не произнося ни звука, не крича и не рыдая, просто застыв, словно ребенок, играющий в «замри». Морская фигура замри…

Лео тоже забрался с ногами на кровать, подполз к нему и обнял это скорчившееся неподвижное тело руками и ногами, сграбастав Свиридова в одно огромное объятие, так наверное гигантский краб обнимает свою добычу, всеми конечностями, замыкая ее в замок и закрывая от всего остального мира, от его любопытных взглядов и от его холодного ветра.

Лео до боли под ложечкой хотелось хоть немного разморозить эту безнадежную фигуру.

Ал сглотнул, даже не делая попытки высвободиться, чего Лео втайне опасался. И продолжил через пару минут уже спокойным голосом, словно не он орал надорванным надломанным голосом только что сейчас эти, такие отчаянные слова.

– Я звоню ей каждый день, и она знает, что у меня все зашибись. Утром звоню, как только проснусь.

«Ну да, вечером-то, наверное, уже лыка не вяжешь, какое уж тут «зашибись»! Лео, разумеется, не сказал этого вслух.

– Вечером не всегда получается, – холодно, словно бы он смог услышать эти мысли, добавил Алан. Опять в его речи Лео почудился легкий акцент.

– А почему ты иногда так странно говоришь? – не удержался он от того, чтобы полюбопытничать.

– Как? А заметно?

– Ну, мне иногда заметно.

– Так у нас же в семье… Хм… В семье, да… Одним словом, отец настаивал, чтобы мы на родном языке и с ним и между собой говорили. Я до пяти лет по русски-то почти и не говорил. Потом, конечно, все это постепенно ушло, но иногда проскальзывает, мне как-то раз тоже говорили.

– Ну понятно все. Слушай! – внезапно вскинулся Лео, вспомнив наконец. – А старший брат? Он-то куда делся? Он же должен быть здесь, ну или звонить тебе по делам там, или просто так!

Лео прекрасно понимал, что отношения с братьями бывают разные, от горячей любви до лютой ненависти, но при этом все его знакомые или родственники продолжали общаться, пусть даже и это общение было наполнено взаимными подколками или даже претензиями, холодностью, однако это всё же были родные люди, которые в случае трудностей всегда подставляли плечо, пусть плюясь и ругаясь при плохом раскладе, но всё же, кто еще поможет, как не родная душа? А тут еще и старший брат? Он-то куда исчез из жизни Алана? Быть может, его и в живых нет, а он так неосторожно спросил? Или…

Тут Лео вспомнил тот единственный случай, когда он видел старшего, в холле общежития, куда они с Робертом вернулись поздно вечером после ужина, и что за этим последовало. Он немного пожалел о своей непроизвольно вырвавшейся на волю фразе, однако же любопытство никуда не делось. Ладно, спросил так спросил. Ответит теперь Алан на этот нечаянный вопрос? И если да, то, что?

Он затаил дыхание.

– Генри? – наконец, после паузы, которая показалась Лео вечностью, выдавил из себя Алан. – Ты, рыбка, разве так ничего и не понял?

Лео пожал плечами, а что он должен был понять? Ал легким движением высвободился из его объятий и лег на спину, закрыв глаза и раскинув руки.

– Генри…

====== Глава 38. Аппарат вызываемого... ======

– Генри меня ненавидит. – продолжил Алан так просто, словно речь шла о какой-то ерунде, вроде погоды или расписания занятий, а вовсе не о том, что его ненавидит собственный брат.

– За что? – едва справившись с изумлением, спросил Лео. Нет, ну по сути, они же одни друг у друга остались, нет? Тут держаться надо обеими руками! – Почему?

– Не знаю, – пожал Ал плечами, продолжая лежать на спине, не открывая глаз по-прежнему, только зажмурился крепче.

«Знаю…»

– Ты же врешь? Все ты прекрасно знаешь? – не выдержал Лео.

– Конечно. – неожиданно легко согласился Свиридов, перевернулся, словно большая кошка, со спины на живот и уставился на Лео своими зеленоватыми глазами. – Но вот тебе совершенно точно этого знать не надо.

Лин помолчал немного, переваривая неожиданное откровение, и полез дальше, как медведь сквозь бурелом, разгребая завалы веток и царапаясь об острые торчащие сучки. Почему-то ему было важно добраться до сути, которая была под этими непонятными завалами скрыта. Быть может, тогда ему многое станет понятно? И в жизни Алана, а заодно и в его самого, Лео, жизни?

– Ну хорошо, допустим, не надо. – продолжал он с настойчивостью, которая для него самого была неожиданностью. Не привык он докапываться до людей, а тем более лезть в их души. Ничего привлекательного там как правило обнаружить не удавалось, да и к чему все эти старания? Ради чего? Однако этот случай выбивался из привычного ряда. Лео сидел на пятках, расставив колени в стороны и опираясь на них ладонями. И немного раскачиваясь вправо-влево. И продолжал допрашивать.

– Допустим, он тебя ненавидит. Ну, а ты его?

Ал промолчал, словно бы этого вопроса и не было. Он просто повис в воздухе, этот вопрос. Но Лео это нисколько не смутило. Не хочет так – попробуем по-другому.

– Но, а после… Словом, после всего, что произошло, ты с ним созванивался? Разговаривал? Ведь у вас же общие дела, бизнес всякий, гребанные заседания совета директоров, да мало ли еще какая поебень в вашем этом сраном бизнесе?

Алан вздохнул, несколько секунд сканируя Лео взглядом, потом, видимо, уяснив, что так легко отделаться от этой наглой акулы не удастся, всё же перевернулся вновь на спину и заговорил. Вначале ему это давалось с видимым трудом, но потом, по мере того, как он расслабился, речь его становилась все более гладкой и мягкой, из нее абсолютно исчез резкий акцент и вообще казалось, что звуки собственного голоса его постепенно успокаивают.

– Видишь ли, Генри, он всегда был на особом положении. Не скажу, что отец его недолюбливал, однако ему пришлось полным ртом хлебнуть все воспитательные опыты нашего «фатер», прочувствовать их на своей шкурке. Он же первенец, все самые прелестные идеи были опробованы именно на нем. Так что в какой-то мере принял на себя первый удар, если можно так выразиться. Ну и, разумеется, характер у него сформировался очень своеобразный. Я тебе скажу, что единственный человек, который смог отцу противостоять, был как раз Генри. Причем еще подростком, прикинь? Ну, а так-то он, конечно, сложный человек. Единственный, кто мог до него достучаться, был Роби… – Алан споткнулся на этом месте, но потом довольно быстро взял себя в руки и продолжал, только речь стала немного жестче и в ней вновь ненадолго проявился акцент.

–…другим людям общаться с Генри было довольно непросто. Да и Робу… тоже нелегко, у них вообще сложились странные отношения. Роби часто говорил, когда злился, что Генри похож на отражение облака в реке.

– Это как? – не понял Лео. Ему надоело сидеть, и он, подумав, тоже лег поверх одеяла, устроившись на животе рядом с Алом и подобрав под грудь небольшую жесткую подушку. Так лицо Алана было совсем близко, и он мог рассматривать его во всех подробностях.

– Человек-призрак, – пожал плечами Свиридов, – он не виноват, он таким вырос, наверное, это скорее была защитная реакция на воспитательные заебы нашего папахена. Вот он есть – и вот его нет. Подумает одно, скажет другое, а сделает так, как ему надо. И всегда, всегда опережает всех на шаг, а то и на два. Знаешь, он ведь дьявольски умный, мой брат. И дьявольски удачливый. Причем ключевое слово тут именно на букву «д»…

Последовала длинная пауза, во время которой Лео было подумал, что Свиридов задремал. Он уже было открыл рот, чтобы в этом удостовериться, однако же Алан заговорил вновь.

– Когда мы были совсем малышами, он нас вовсе не замечал. Видимо, он был слишком занят тем, что всех ненавидел. Отца, нас, нашу мать, она же ведь ему не родная, мачеха, одним словом. Потом… Потом, когда нас разлучили, это было как раз лет в шесть, Роб остался с ним и с отцом. Я, помнишь, тебе говорил раньше?

– Угу, – Лео старался реагировать односложно, чтобы не прерывать рассказ.

– Ну, а когда я вернулся, все изменилось. Он к Роби привык, что ли? Во всяком случае, было заметно что он по-разному к нам относится. И да, отец нас иногда путал в детстве, а Генри – никогда не ошибался. Даже во сне нас различал. Ну, а потом… Да ладно, тебе это будет неинтересно.

– Интересно, – помотал головой Лео.

– Нет. Неинтересно. – отрезал Алан. Так категорично, что Лео показалось на миг, что он видит перед собою Роберта. – В общем, когда Генри исполнилось восемнадцать, он сказал отцу, что будет строить собственный бизнес, ну, а отец только это приветствовал. И помогал, разумеется, стартовый капитал выделил, и вообще… Так вот, за несколько лет брат довольно хорошо поднялся, я же говорил, что он дьявольски умен? Ну, а потом у них там что-то произошло, и в один день отец лишил наследства и его и Роби. Я предполагаю, что отец уже был нездоров на тот момент. На следующий день, как ты знаешь наверное, уже только ленивый не знает эту историю, он оказался в больнице и год между жизнью и смертью зависал.

– Я читал, знаю. – Лео было жутко даже думать об этом, но Алан говорил об этой ситуации довольно хладнокровно, видно было, что особенного сочувствия к несчастному отцу он не испытывал.

– И знаешь, произошла удивительная вещь… – продолжал размеренно говорить Альберт. – Мы же не знали подробностей этого завещания. Только в общих чертах, короче. А Генри… ну, то ли он перестраховался, а то ли действительно привык на несколько шагов вперед думать, я не понял, да мне, если честно, и не до этого вовсе было. Короче, я потом уже, когда попытался о нем хоть что-нибудь узнать, выяснилось, что его просто нет. Растаял, словно облако в горах. Вся собственность продана. Все сделки проходили в течение года. Весь бизнес закрыт или переоформлен на каких-то неизвестных мне людей. Которые даже разговаривать не желают. А самого Генри просто нет. Нет – и все. Телефон не рабочий. Последний раз я с ним разговаривал при тебе, он кажется в Мюнхене был, я точно не помню.

– Ничего не понимаю. Он даже, кажется, и на похороны отца не приехал? – удивленно спросил Лео. Для него это было так дико, что просто не передать. Хотя… фиг знает, как у них у богачей принято… может раз наследства лишили, то и на похороны приходить не обязательно?

– Нет. Не приехал. Не позвонил. Ни ответа ни привета.

– Ну, а ты? Ты его пытался как-то разыскать? Он же твой брат!

– Какой он мне брат? – вызверился внезапно Алан, – да я его так же ненавижу, как и он меня! Если сдох он – туда ему и дорога. Ну, а если живет где-нибудь за кордоном – то мне похер, где он и что с ним.

Ну наконец– то его прорвало. Лео, кажется, начал понемногу понимать, что к чему. И звонок тот единственный, скорее всего, был продиктован отчаянием, Алан ломал себя, сходя с ума от неизвестности. И эта россыпь звонков потом, в никуда, страшно даже подумать, в каком состоянии был Альберт, когда оказался в вакууме и набирал раз за разом ненавистный номер. Чередуя его с любимым, и натыкаясь и там и там на одинаковые ответы. «Вне зоны доступа…»

– Постой, так ты почему решил, что за кордоном-то?

– Ох, рыбка, ты знаешь, что ты достал меня уже? Рыбка по имени Достоевский. Федор Михайлович. Человек и пароход.

Алан уже шевелил языком с видимым трудом. Эмоциональный выброс как видно, окончательно лишил его сил.

– По-немецки в трубке блеют. Не в зоне действия сети, мол. Вот. Слушай, я уже чего-то почти не соображаю. Будь другом, руку протяни, там упаковка такая розовенькая. Достань мне одну из пачки.

– А что там? – подозрительно зыркнул Лео.

– Ну что ты как прямо… – Ал махнул рукой, – это легкое снотворное. Я его почти всегда на ночь…

– Перетопчешься, – безапелляционно заявил Лео и вместо того, чтобы протянуть руку, сам вытянулся во всю длину поверх одеяла, рядом со Свиридовым. А руку, чтобы в воздухе не болталась, на всякий случай сверху положил. – Так заснешь.

Алан слегка фыркнул, однако на возражения у него то ли сил не осталось, то ли желания. А может быть, просто не успел. Потому что через пару минут он уже ровно сопел, так и не дав себе труда раздеться.

====== Глава 39. Пять вопросов ======

Он-то засопел, а вот Лео не спалось, хоть ты тресни! Сказалось ли то, что весь привычный распорядок дня полетел к чертям собачьим? Все же они половину дня проспали после феерического купания? Или коньяк на него так подействовал? Да вроде бы нет, уже давно должен был выветриться…

Скорее всего, перевозбуждение было настолько сильным, что организм, бросив себя в дневной, почти шестичасовой сон, на всякий случай приготовился снова к труду и обороне. Мало ли, что дурному хозяину еще в голову придет? Ну, а для самого Лео это в результате вылилось в мучительную бессонницу. Когда боишься пошевелиться, чтобы не спугнуть соседа, и когда никаких других развлечений не остается, кроме как разглядывать его лицо, потому что все остальное скрывала одежда. Ну и думать конечно, думать над теми удивительными обстоятельствами, которые перед ним открылись сейчас, после довольно лаконичного рассказа Алана.

Он больше родил вопросов, этот рассказ, чем дал ответов, и у Лео все мысли были враскоряку, однако же Алан самым наглым образом избежал дальнейшего допроса, заснув на полуслове.

Через полтора часа, если верить настенным старомодным ходикам, ничего не поменялось. Свиридов, который не менял положения во сне, лежал, словно изваяние, с плотно сжатыми губами, повернув голову к Лео, и только еле слышная вибрация воздуха говорила о том, что он жив. Эдакий забавный аналог похрапывания, еле слышного, и больше похожего на инфразвуковое мурлыкание довольного кота.

Внезапно среди полной тишины Ал резко вздохнул, вздрогнул и распахнул веки. Словно бы и не спал вовсе. Уставился немного шальными от неожиданности глазами прямехонько Лео в душу. Тот вмиг смутился от того, что его застали за разглядыванием, и сморгнул.

– А, это ты, рыбка, – пробормотал Алан, меняя положение и поворачиваясь на бок, лицом к Лео. – А мне приснилось, что ты уплыл… Уплыла рыбка…

Он снова закрыл глаза в попытке продолжить сон, и почти в губы шепнул:

– Не уплывай. То есть, я хочу сказать, во сне. То есть, пока я сплю – не надо уходить, ладно?

– Я и не думал, – признался Лео.

– Да? Мм… тогда это тоже приснилось…

– Тебе какие-то неправильные сны снятся, – не выдержал Лео. Нет, ну что за дела? То он уходит, то уплывает. Зоопарк какой-то!

– Это потому что ты на меня смотришь, – сквозь сон попытался быковать Алан. – Нельзя смотреть на спящего человека, ты разве не знаешь?

– Почему? – Лео и правда не знал.

– Ннууу… Древние говорили, что этим ты крадешь его душу.

– Да тебе жалко, что ли? – против воли улыбнулся Лео. Сонный Ал был таким забавным.

– Да ладно, смотри, чего уж там… – еле слышно пробормотал Свиридов и снова уснул.

Следующий раз он проснулся через полчаса, так же вздрогнув и распахнув глаза.

– Да что ж это такое? – возмутился Лео, – ты будешь спать по-человечески или так и будешь мне нервы мотать?

– М, ну я как бы всегда так, – признался Свиридов, сонно хлопая ресницами, – с самого детства. То потухну, то погасну, за ночь раз пятнадцать могу просыпаться. А ты сам-то чего? Сам спи давай, нечего тут за мной шпионить!

– Не могу, – Лео повозился немного и поменял положение, всё же рука у него немного затекла, – я уже выспался.

– Ну тогда давай расскажи мне что-нибудь.

– Сказку?

– Быль.

– О чем? – Лео снова улыбнулся. Сонный Свиридов лепил всякую чушь, видимо, даже не задумываясь о том, что говорил.

– Ну… Обо всем… О себе. О своей бабушке. О своей девушке. О своих…

– Стопэ, стопэ! Куда это ты так раздухарился? С какого это я тебе тут все буду рассказывать?

– А? Не будешь? – Свиридов выглядел так, словно ребенок, который развернул подарок под елкой и обнаружил там вместо последнего «сониплейстейшен» новенький ранец с запиской: «Учись хорошо! Твой Дед Мороз.»

– И не подумаю.

– Вот ты кабан! Я же тебе все рассказал!

– Ну, не все, положим…

– Ну хорошо, что тебе еще интересно? – неожиданно легко сдался Алан.

Сон с него уже унесло, и он теперь полулежал, опершись на локоть и изучая своего собеседника мерцающими в темноте глазами. Лео почти отзеркаливал его позу, и оба они отражались в черном полотне стеклянной стены. Темнота за окном была намного гуще темноты помещения. Тут, в комнате светил тусклым светлячком ночник, мерцали время от времени экраны телефонов, и к тому же старая, лет пятидесяти от роду фигурка орла с расправленными крыльями давала тусклый фосфорный свет. Символ благополучия советского времени. «Приезжайте в Кисловодск». Более абсурдной и неподходящей вещи в интерьере мертвого особняка и придумать было трудно. Как она вообще выжила тут? Однако же итогом всего этого было то, что крохотные источники света рассеивали мрак и давали возможность следить за выражениями лиц друг друга.

– Хм, ну, во-первых… – начал загибать пальцы Лео.

– Э, нет-нет. Так не пойдет, давай вот что. По-честному. Я отвечу на пять твоих вопросов – ты на пять моих. Лады? И то у тебя фора, я тебе почти все рассказал уже.

– Окей. – Лео уже давно забавлял этот диалог. И к тому же да, ему было очень любопытно. – Окей, давай. Кто такой Штернберг?

Эту фамилию он выхватил взглядом в списке контактов, и да, ему было интересно, почему она одна из пяти? Это же, стало быть, очень важный человек?

Алан, по всему судя, не ожидал такого вопроса, и его даже слегка передёрнуло.

– Как кто? Он… – и замешкался, подбирая слова, – ну, он нотариус… он занимается всеми бумагами… он… черт! Ну, приносит мне на подпись всякое дерьмо, и я проблем никаких не знаю. Ни советов директоров там, ни прочей поебени, как ты недавно изволил элегантно выразиться. Он сейчас настаивает на генеральной доверенности, но я пока еще ответа не дал.

– То есть ты… – Лео даже дар речи потерял от неожиданности. Он с младенчества был приучен матерью считать деньги. В детстве – сдачу в магазине, потом планировать свои небольшие доходы и небольшие расходы, потом в разумных пределах распланировать свою жизнь после универа, словом, был скорее прагматичным, чтобы не сказать хозяйственным. И подобная безалаберность его просто ошеломила.

– То есть ты хочешь сказать, что ты полный долбоеб и пустил все свои финансовые дела на самотек? Доверил их неизвестному козлу с подозрительной фамилией? И даже не читаешь бумаги, которые он тебе дает на подпись? Охуеть ты умный!

Алан, по мере того как слушал этот монолог, заметно раздражался, и к его завершению уже конкретно озверел. По-видимому, эти мысли и ему не давали покоя тоже, и он старательно их гнал от себя, а теперь, будучи произнесенными вслух, они неприятно ударили по нервам и заставили его разозлиться.

– Это уже второй вопрос! – выплюнул он, сев в кровати и прожигая Лео угольками глаз. В них крошечной точкой отражался фосфорный орел, и казалось, будто внутри горит нехороший такой огонек.

– Отвечай! – не отставал Лео, – Пусть второй.

– Это не неизвестный козёл! И фамилия у него нормальная! Он друг семьи! Он всегда вел наши дела, и вел их прекрасно!

– Что-то не верится, чтобы у твоего папахена были друзья!

Лео помнил рассказ Алана про отца, и как-то друзья, даже шапочные, в общую концепцию жизни Свиридова-старшего не очень-то вписывались.

– Это вопрос?

– Нет! – рыкнул Лео. – Это утверждение!

Алан выдохнул и снова рухнул на подушки.

– Вот умеешь ты взбесить, рыб! Ну ладно. Сам подписался. Это правда наш стряпчий, душеприказчик, как хочешь называй. Он очень профессиональный, жутко умный, прекрасно ориентируется в российском и международном законодательстве, надежный, честный. – он сделал паузу, во время которой потянулся за сигаретами.

Лео продолжал лежа наблюдать за потерянным Свиридовым, и даже слова не сказал на этот раз, когда тот щелкнул зажигалкой и затянулся. Хотя это было, безусловно, возмутительно.

– Но знаешь, рыбк. Если отбросить всю лирику. – Алан, поморщившись, коротко затянулся еще раз. – То ты, пожалуй прав. Я полный долбоеб, который доверил все свои финансовые дела козлу. Это если без красивых оборотов. Брат бы… пожалуй… меня убил… Еще вопросы? – он искусственно улыбнулся, словно Джокер, растянув углы рта от уха до уха.