Текст книги "Double spirit. Часть 3 (СИ)"

Автор книги: kasablanka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me

====== Глава 1. Пролог ======

Одиночество.

Лео никогда оно особо не тяготило. Сколько он себя помнил, он любил оставаться один. Ему не бывало ни скучно, ни грустно. И страшно тоже не было, даже в самом раннем детстве.

В первый раз, когда мама металась однажды зимним вечером, обнаружив, что баланс её телефона на нуле, а это означало для неё потерю клиента, без вечернего созвона могла сорваться одна из сделок, он, понаблюдав за ней, вдруг неожиданно заявил:

– Мам, ты иди, не бойся. Я за тобой из окошка посмотрю.

И он прекрасно помнил, что в три года ему не было ни страшно, ни скучно. Он по-честному взобрался на стул коленками и со второго этажа наблюдал, как мама, через каждые несколько шагов оглядываясь, быстро шла, почти бежала по дорожке к модульному павильону, видневшемуся вдалеке, через пару кварталов.

Ну, а уж в шесть-то лет он просто обожал оставаться один. К сожалению, это, с появлением в его жизни отчима, превратилось в редкую роскошь.

При мысли об отчиме его передёрнуло. С момента приезда они ни разу не перекинулись даже словом. Только порой Лео ловил на себе тяжелые взгляды, когда Алексей думал, что пасынок на него не смотрит. Мать, разумеется, заметила этот лёд между ними, однако большого значения такому факту не придавала. Они и раньше-то не особо ладили, а уж теперь, после длительной разлуки и вовсе стали избегать даже находиться в одной комнате. Лео даже ел теперь отдельно, чтобы не сидеть с ненавистной рожей за одним столом.

Единственную фразу Лео прошипел сквозь зубы в первый день, в день своего приезда, улучив момент, когда мать скрылась в ванной:

– Если полезешь на кухню ночью пить, – тут он сделал издевательские кавычки из пальцев, – придушу нахер. Понял?

Отчим зыркнул на него затравленно-злобно, однако ничего не ответил. Тем не менее, бутылка с минеральной водой теперь жила в большой комнате, где они спали с матерью, постоянно.

И Лео вздохнул с облегчением, когда остался один на целых две недели после празднования Нового Года. События последних шести месяцев привели к тому, что он чувствовал себя так, будто его пропустили через гигантскую мясорубку. И сейчас эта кучка фарша по имени Лео лежала на тарелке и никак не могла собраться ни с силами, ни с мыслями. Да и не хотела.

Лин просыпался каждый день в десять, любовался на сверкающие елочные игрушки в лучах яркого январского солнца, потом нехотя вставал, плёлся на кухню, завтракал оставшимися салатами и мандаринами, снова возвращался в постель и валялся в ней до обеда, вяло щелкая пультом от телевизора или же перечитывая любимые отрывки из книжек. Одноклассникам он не звонил, с содроганием отодвигая контакты как можно на более позднее время. Неизбежность возвращения в свой родной класс его напрягала больше всего. Нах-нах. Не думать об этом.

Он вообще старался поменьше думать. И поменьше вспоминать. Особенно не думать об Алане. Потому что, когда он терял контроль над мыслями и всё же вспоминал их последний разговор, его захлестывала такая мощная волна жалости, что это становилось физически больно. Он никогда раньше не чувствовал в себе способности к сопереживанию. Однако в этом случае отчего-то ему было даже представить жутко, как чувствует себя парень. Наверное, для него потеря брата – это как руки лишиться. Или ноги.

Возможно, эти сравнения бы не лезли ему в голову, если бы он не имел несчастье наблюдать братьев вместе. И вот тут, на этих мыслях о близнецах, его неизменно душил жар, стоило только в памяти возникнуть картинкам, которые никогда, наверное, из неё не сотрутся. Лео делал всё возможное, чтобы выгнать эти воспоминания из головы. Странным образом, произошедшее в «Свирели» больше не раздирало его душу на части. Роби был мёртв. И эта мысль словно отрезала тот кусок событий, и вообще всё, что было связано с этим парнем.

Голоса в голове были удовлетворены. Словно клубок змей, напившихся молочка и разморенных на солнцепёке, они мирно дремали в потайном уголке и больше не беспокоили хозяина. Видимо, им было всё равно, что смерть Роберта наступила не от руки Лео, а по воле трагических обстоятельств. Редкая беспринципность и пофигизм. Результат достигнут, а уж какими такими окольными путями всё это произошло – совершенно неважно.

Однако почему-то в картинках, которые периодически вставали перед мысленным взором Лео, картинки, где Свиридовы обнимают друг друга за шею, словно дети, где они, рыча, кусают друг друга под лестницей, как оголодавшие кошаки, не говоря уже о мозговыносящей сцене во время грозы, когда свет молнии выхватил из темноты два впившихся друг в друга тела, в этих картинках Роби был неизменно живым.

Лео ничего не мог с ними сделать, они возникали в его голове по своей воле, и он знал только один способ с ними справиться. Стакан шампанского, которого мать закупила с запасом, словно планировала напоить им стадо слонов – и команда Петросяна по телевизору. Тупые шутки и радостный гогот зрителей действовали на Лео лучше всякого снотворного, после второго стакана он как правило даже начинал ржать вместе с залом и минут через десять неизменно засыпал.

Однако дни шли. Салаты кончились. Пару дней спустя закончилась и копченая колбаса. Да и отдохнувшее и разленившееся тело в конце концов забастовало, требуя хоть какой-нибудь, да работы. Как ни крути, надо было выползти на улицу. Лео собрался, затянул шнурки на зимних кроссовках и спустился во двор.

До магазина вел довольно широкий тротуар, на удивление расчищенный и ровный, то что надо для застоявшихся мышц. В спортивном костюме было немного прохладно, ну да пока он пробежит три квартала – согреется. А обратно он пойдет быстро, и не успеет замерзнуть.

Так бы оно, пожалуй, и было, если бы ему не продолжало сказочно везти, в кавычках. Первый, с кем он столкнулся, едва переступив порог супермаркета, была Артемьева.

====== Глава 2. Бетонная стена ======

Лео почувствовал себя так, словно бы на полной скорости врезался в бетонную стену. Конечно, в физическом плане ущерб в этом случае было бы не сравнить, а вот в психологическом… Артемьева, пожалуй, могла бы эту самую стену и переплюнуть.

Ну вот что ему стоило выйти на полчаса раньше? Или на десять минут позже? Бляяя…

Однако это междометие пришлось усилием воли загасить и заменить его на нейтральное и политкорректное:

– Ммм… привет… Оль.

Лицо девушки было на сей раз без пугающей косметики, как запомнил его Лео в последнюю их встречу, и ярко вспыхнувший румянец во всю щеку был, безусловно, природного происхождения. Артемьева, растерявшись на миг, в следующее же мгновение поджала губы и высокомерно отвернулась, не ответив на смазанное приветствие.

«Слава Богу», – трусливо выдохнул внутренний голос, и Лео, вполне с ним солидарный, с облегчением сделал шаг в сторону, чтобы пропустить Олю на выход. Однако, только он успел уверовать в свою свободу, разминувшись с бывшей подругой и сделав пару шагов в направлении спасительного турникета с аккуратной горой пластмассовых корзинок с чёрными ручками, как знакомый голос, (да это же не голос, а какой-то прямо болас*, промелькнул у него в мозгу невольный каламбур), заставил его затормозить и развернуться.

– Здравствуй, Лео.

Вот и диалог, блин! Вот что стоило ему её малодушно не узнать! Но воспитание же просто так в задницу не засунешь, верно? Оно же, сука, всегда впереди тебя норовит выскочить!

Он обернулся и нацепил на лицо подобие кривой улыбки. Дыхание после пробежки ещё полностью не восстановилось, так что он с непривычки, после значительного перерыва в тренировках, сопел как паровоз, хватал воздух приоткрытым ртом и смахивал влажную непослушную прядь со лба. Щеки горели – и от мороза, и от довольно быстрого бега.

– Как де… – завел он было стандартное клише, но тут же им и подавился, наткнувшись на ледяной взгляд из-под серенькой челки.

– И не надо за мной бегать. Я тебе, кажется, всё ясно написала в письме, – тон её соперничал со взглядом, в смысле температуры. Замерзания воды.

«Да ты ебанулась, что ли?» – чуть было не ляпнул Лео, мгновенно сориентировавшись на местности и все же почти умудрившись запихать это самое мешающее ему жить воспитание туда, куда и надо было его засунуть с самого начала. Однако не успел. Потому что запрещённые приёмы и удары ниже пояса, излюбленное оружие девочек всех возрастов, никто не отменял.

Так что почти сразу же, полностью обрушив эту ледяную конструкцию слов и взглядов, со стороны Артемьевой раздался тягучий всхлип.

Лин оторопел. Ну, ни фига себе кордебалет! И дался же ему этот хлебушек! Сидел бы себе спокойно дома, догрызал сухари!

– Прости меня! – (всхлип, ещё красочнее предыдущего). – Я такая дура!

«Это, безусловно, так», – мрачно подумал бедный парень.

– Ты же из-за меня вернулся, верно?

Пока Лео, оглушенный этим неожиданным выводом, пытался собрать раскрошенные мозги в кучку, Артемьева с неожиданной ловкостью схватила его под руку и всучила свою авоську с продуктами в другую. Редкие покупатели и кассирша, уже не скрывая любопытства, застыли в ожидании дальнейшего развития событий. Жизнь в этом секторе супермаркета замерла.

– Оль, я боюсь, ты всё не так поняла, – осторожно начал Лео, хотя ему хотелось сказать совсем другие слова и другим тоном.

– Конечно, – с готовностью откликнулась девушка, – я, когда писала это письмо, была не в себе.

Лео в последний момент поймал за хвостик фразу, которая буквально рвалась из него наружу, и заставил себя её проглотить.

– Давай поговорим, – растерянно предпринял он ещё одну попытку. Нет, ну ёпт!

– Я готова, – усиленно закивала головой девушка, – пойдем ко мне, я ж тут недалеко живу, ты ведь знаешь, да?

– Оль, – зашипел Лео на неё, в конце концов, заметив, что несколько человек, затаив дыхание, вовсю греют уши и даже не моргают, боясь пропустить подробности. – Пойдём.

На улице он резко остановился и, глядя в счастливо-беспощадные глаза, осмелел настолько, что сунул пакет в руки несопротивляющейся Артемьевой и развернул её в сторону дома.

– Иди.

– А ты? Ты скоро? – она, словно неваляшка, повернулась вновь к нему лицом.

– Скоро. – лаконично отзеркалил Лео. – Только куплю кое-что. И сразу домой.

– Ага, понятно. – Оля деловито сжала и без того тонкие губы и решительно кивнула.

Потом повернулась кругом и так же решительно зашагала в сторону своего дома. Лео с облегчением вздохнул и снова вошёл в тепло супермаркета. Ему предстояло купить-таки окаянный хлеб и молоко, и потом рысью, пока не опомнилась жертва самообмана, и не вернулась, чтобы проконтролировать ситуацию, убежать прежним маршрутом домой. И до конца каникул теперь фиг что его заставит выползти из дома! Лучше голодная смерть!

Его вновь передёрнуло при мысли о том, из какой западни он только что выбрался. Да блин! Он, не обращая внимания на взгляды покупателей и продавцов, сочувствующие или негодующие, с откровенным стёбом или с неподдельным интересом его изучающих, а равнодушным кажется, не остался ни один из свидетелей этой маленькой трагедии (ну, или комедии, для кого как…), прошел-таки, наконец, через турникет и быстро пробежался по рядам.

Лео презирал себя за проявленную редкую мягкотелость и трусость, но не мог же он сказать этой ненормальной открытым текстом, куда ей надо идти и почему? Да и хамство это, как ни крути.

«А это, стало быть, не хамство? – подколол его верный внутренний голос, – обнадежил девчонку, типа: «вся жизнь впереди, разденься и жди?» М? «Готовься, кыса, я мигом? Токо домой сбегаю и на все замки закроюсь? Трус!»

«Не трус, а дипломат. – возразил Лео. – Да и потом, что я не так сказал? Куплю кое-что – и сразу домой. Всё так».

С этими мыслями он перехватил пакет с кое-чем, ну с молоком там, с хлебом и колбаской, не мешкая дошел-таки до дома и, ненавидя себя ещё больше, отключил телефон. Вот где логика-то? И впрямь, паническая атака отключает разум. Как ни прыгай, через несколько дней начнутся занятия и – бляяя!!! Ему же ещё полгода с этой психованной мымрой в одном классе! Да еще и блять, если повезет, то за одной партой! Эта мысль его деморализовала полностью на несколько часов, до самого глубокого вечера. Однако позже, ближе к ночи, произошло нечто такое, по сравнению с чем происшествие в супермаркете показалось ему просто безобидной петросяновской шуткой.

Где-то в начале первого, когда его уже перестало потряхивать, и он мало-помалу стал приучать себя к мысли, что, в конце концов, полгода – не такой уж страшный срок, да и по сравнению с той каруселью ужасных событий, которые свалились на него за последний год, Артемьева была просто безобидным и беззубым слепым котёнком, так вот, в начале первого его уже почти спокойный мозг, постепенно впадающий в дремоту, различил в тишине спящего подъезда хлопок входной двери и вслед за этим звуки поднимающейся кабины лифта.

Он насторожился, несмотря на накатывающий сон. Лифт поднимался и поднимался, напряжение Лео всё росло и росло с каждым новым этажом. Наконец, остановка. И именно, надо же такому, на их этаже! Лео подобрался, непонятно почему, одновременно стараясь успокоить себя. Да что ж он за неврастеник такой сегодня-то? Он и сам себя не узнавал. Да, кстати, на их этаже целых четыре квартиры же!

Блин, что за мысли лезут ему в голову? Четыре! Квартиры! Какая вероятность, что это к нему? Да и некому к нему приходить, тем более, в этот час. Мама звонила в обед, и он знал, что возвращаться они с Алексеем должны были только через неделю.

Однако человек, вышедший из лифта, с этими заключениями был не знаком. Поэтому прошёл прямо к их двери и уверенно вставил ключ в замок.

*Оружие гаучо, длинная веревка или ремень с камнем на конце. При умелом метании обвивает шею или торс жертвы, заставляя рухнуть на землю. Бонусом – оглушает каменным грузилом.

====== Глава 3. Мы в ответе за тех, кого любим ======

Комментарий к Глава 3. Мы в ответе за тех, кого любим Внимание! Глава проходная! Ничего не происходит, зато много рассуждений и спорных постулатов. Автор не скажет вам, разделяет ли он взгляды персонажей и мысли, ими высказываемые.

Лео притих, словно мышь под одеялом. Пользуясь отсутствием взрослых, он ночевал эти дни, вернее, ночи, на большом диване в зале, чтобы любоваться на елочные огоньки, засыпая. Но сейчас ему было не до огоньков.

Человек был один, судя по шагам, и дверь он открывал явно не в первый раз. В замке была небольшая хитрость, ключ требовалось подать назад, иначе он застревал в личинке. Однако дверь распахнулась без помехи и почти мгновенно.

«Алексей», – упало сердце у Лео. А где же мама?

– Лёнь, ты дома? – раздался тихий голос из прихожей.

– Мама! – Лео подорвался и рысью, как был, в майке и трусах, выбежал в коридор.

И тут же замер. Мать была действительно одна, она присела, не раздеваясь, на банкетку в коридоре, и вид у неё был совершенно потерянный. Если бы Лео не знал её лучше себя самого, он бы даже, может быть, подумал, что…

– Ма… – он мгновенно растерялся, словно ему было пять лет. – Ма, ты что… ты… ты плачешь?

Вот блять! Блять! Кто посмел довести его любимую женщину? Кто? Напрашивалась одна-единственная кандидатура, и она, эта мерзкая кандидатура, заслуживала самой жесткой кары.

– Кто? – он сжал кулаки.

– Что? А, нет, родной. Нет, всё в порядке.

Мать подняла голову и взглянула на него сухими, и правда, сухими, тут он прямо с облегчением вздохнул, глазами. Взгляд однако же у неё, несмотря на это, был несколько затравленный и несчастный.

– Что… что-то случилось? С Алексеем что? – Лео уже расслабился, заметив, что мать цела и невредима, ну, а Алексей… конечно, неприятно, если с ним что-то произошло, однако…

– Нет, Лёнь, всё в порядке с Алексеем. Не бери в голову, ничего серьёзного. Я машину поцарапала, потому и расстроилась.

– Бля… то есть, прости… Блин! И что, серьёзно? Сама не пострадала?

– Да нет, всё отлично, и машина не особо… – мать вздохнула и стала стягивать с ног сапоги.

Лео опустился на колени и помог ей стянуть модельные сапожки на каблуках. И как она водит-то в них? Неудивительно, что косячит направо и налево!

– Решила переставить на парковке на место поближе, и нечаянно крылом столбик задела. Его не видно под снегом-то… да еще в сумерках… Там помято так, немного. Почти незаметно.

– Так это ты с турбазы прискакала? – кажется, он начал понимать, в чём дело. – А этот где?

– Алексей? Ну, он там остался…

– Поссорились, что ли? – почти не сомневаясь в ответе, протянул Лео.

Мать попыталась подавить вздох. Она никогда не разговаривала с Лео на тему их с отчимом отношений, всегда предпочитая отшучиваться и сглаживать углы, но видимо тут усталость и свежая обида сделали своё дело.

– Да как… поссорились… он на меня наорал и свалил. Ну, а я психанула и уехала. Да ну нафиг. Давай, чайник поставь, я полтора часа ехала, устала как собака.

Лео подорвался и, кипя в душе не хуже чайника, зажег газ и стал выставлять чашки на стол. Мать между тем скрылась в ванной. Плачет? Лео насторожился. Да нет вроде, нет. Душ включила, греется.

– Он козёл, мам, я тебе давно это говорил, – горячо доказывал он уже на кухне, четверть часа спустя, когда мама сидела румяная, в халате, и уже не такая напряжённая, как ранее.

«Козел и пидор, – вставил свои пять копеек внутренний голос. – Скажи, скажи! Пусть знает!»

«Цыц! – цыкнул на него Лео, – я сам знаю, говорить или нет».

– Лень, – мать устало вытянула ноги под столом, – ну вот чего ты добиваешься? М? Чтобы я его послала подальше и развелась?

Лео молчал. Ну, в идеале, он как бы так это себе и представлял. Мечтал даже, можно сказать.

– А дальше? – выдернул его из мечтаний голос мамы.

– Что дальше?

– Ну дальше-то что? М? Вот ты уедешь. В Москву.

– В Питер.

– Без разницы. В Питер. А я? Работа у меня здесь. Друзья. Связи. Я останусь тут. Одна в квартире. День и ночь. Праздники и выходные. Что дальше, Лёнь?

Лео сглотнул. Этот разговор застал его врасплох. Он не знал, что ответить.

– Ну… я звонить буду… приезжать…

– Угу. И часто ты мне звонил, когда в интернате был? Два раза в неделю? А то и один?

Лео понурился.

– Ты пойми, я не в претензии. Я же понимаю – масса дел, тренировки, новые друзья… (в этом месте Лео криво усмехнулся, непроизвольно). Просто жизнь – не такая простая штука, как хотелось бы. Ты не представляешь, насколько тяжело в ней одной…

Лео, если честно, ничего такого ужасного в этом не видел. Ему даже нравилось. Но мама – это же не он. Может быть, для неё это и в самом деле важно… Однако просто так он тоже сдаваться не собирался.

– Уж лучше быть одной, чем вместе с этим козлом! – запальчиво воскликнул он.

– Лёнь. Ну с чего ты взял, что всё так ужасно? – мама уже взяла себя в руки и рассеянно потягивала чай из своей белой чешской чашки с кружевным рисунком и золотым ободком. – У нас все отлично, просто у него временные сложности. Вот он и нервничает.

– Угу. Уже два года у него сложности.

– Он на работу устроился.

– Ну заебись теперь!

– Леонид! – строго.

– Мам!

– Лёнь, ну ты к нему необъективно относишься. – уже мягче.

«А уж он-то ко мне как необъективно, ты бы знала…»

– С ним что-то неладно в последние две недели. Может, просто плохо себя чувствует?

«Это потому что я приехал… Бля… неужели снова крышак уехал у козла этого?»

– Так-то он ласковый, заботливый, старается меня разгрузить, да и работает теперь как сволочь…

«Вот приставка «как» тут явно лишняя».

– Мам. – Лео взял её руку себе в ладони. И вдруг понял, какая она маленькая. Никогда не замечал раньше. А вот теперь заметил. Сердце сжалось из-за того, как всё это неправильно. Блин, как было бы здорово, если бы маме удалось тоже поехать с ним! – Любишь его? – упавшим голосом спросил Лео.

Если откровенно, больше всего на свете ему хотелось, чтобы мама любила только его одного. Вот как так? И вместе с тем с беспощадной ясностью он понял, что за всю свою жизнь в интернате он сам о матери вспоминал не так уж и часто. И звонил, если честно, больше из чувства долга. Ну или когда сам по ней скучал, не чаще пару раз в неделю. Да и то, чем дальше – тем реже.

Мама растерянно пожала плечами в ответ на этот простой вопрос. «Люблю…»

Ему вдруг стало так горько. Оттого, что их жизни постепенно, почти незаметно, но расходятся всё дальше и дальше. Прямые, раньше бывшие параллельными, теперь удалялись друг от друга, не быстро, но неумолимо. День за днём. Шаг за шагом.

От тяжёлых размышлений его отвлёк сигнал мобилы. Мамин телефон, со Стасом Михайловым в роли звонка.

«Фууу, мам! – смеялся он, когда в первый раз услышал, – меня сейчас стошнит!»

«Слышал поговорку? – мама, подняв брови, старалась сохранять серьёзный вид, – «Если хочешь возненавидеть песню, поставь её себе на мобилу?»

«И?»

«Дак я его и так и так ненавижу, а мои любимые мелодии мне ставить жалко!» – мама тогда расхохоталась, и Лео вслед за ней. Вот… женщина! И ведь логично же, но логика эта выносит мозги просто!

Мать между тем нажала значок приёма. И тут же вышла в комнату. Лео собрал посуду в мойку и включил воду. Он не хотел слушать ни одного слова из этого гнилого разговора. Кто ещё может звонить в два ночи? Конечно же ублюдок! Через две минуты мама вернулась.

– Козёл звонил? – равнодушно поинтересовался Лео.

– Алексей, – поправила мама.

– И чего ему, козлу, не спится? – настырно не сворачивал с темы сын.

– Волнуется. Переживает, – мать развела руками. – А чего ты чай мой убрал?

– Я думал… ты долго будешь… – Лео быстро поставил чашку и налил свежего, – ну че, простила, что ли?

– Ну, знаешь, вопрос сложный, – протянула мать. – Так-то я не злюсь, но надо его потаскать за шкиряк, чтобы неповадно было.

– Вот как? – удивился Лин. Вот ведь! Ему бы и в голову не пришло!

– Конечно, – кивнула головой мать, – сложная система сдержек и противовесов. С вами иначе нельзя.

Она уже, кажется, окончательно пришла в себя, и настроение у неё снова вернулось в обычную бодрую колею. Или, может быть, это звонок повлиял? Во всяком случае, Лео тоже стало спокойнее.

– У меня ещё один ход есть, запасной. Конём. Ну, это уж завтра, – зевнула мама. – Давай спать ложиться.

– Угу, – Лео кинулся раскладывать кресло на кухне. Голова его была полна мыслей, и он чувствовал, что сегодня ему заснуть так просто вряд ли удастся. Неясные, пока что неоформленные, отрывки бродили у него в голове, и пока не хотели выстраиваться по росту. Ну, ничего. Утром он обо всём ещё как следует подумает. Он непроизвольно зевнул, заразившись вирусом зевания.

– А что за ход-то? – напоследок спросил он у матери, перед тем, как чмокнуть её на ночь и разойтись.

– Мееесть! Смееерть! И преисподняя! – полузевнула – полупромяукала мама, прикрыв рот ладошкой, цитату из мультфильма, который они обожали смотреть в детстве. – Завтра, Лёнь, всё завтра.

– Не расскажешь? – попытался он раскрутить её ещё раз, сгорая от любопытства.

– Тебе понравится, – ещё раз зевнула мать и прикрыла дверь.

====== Глава 4. Инсомния, мать её... ======

…она только называется красиво. Словно женское имя. И образ сразу рисуется такой… загадочный. За вуалью. Дыша духами и туманами, короче. Инсомния. Да их, этих красивых женских имён, вообще-то хоть лопатой греби. Абстиненция… Паранойя… бля, о чем только он думает? В сонную голову лезет всякое дерьмо, и заснуть толком не дает, и проснуться окончательно сил нет.

Лео извертелся, словно веретено, на своём верном раскладном кресле, которое было вовсе не в восторге от того, что хозяин прибавил полдюжины килограммов с лета, и жалобно поскуливало при малейшем движении. Сегодняшний день, вернее, его вечер, выбил его из сонной колеи ничегонеделания двойным ударом – встречей с Артемьевой и ночным разговором с матерью.

Ближайшее будущее рисовалось ему в самом неприятном свете. Еще неделя – и ему предстоит окунуться в беспросветный пиздец, без начала и конца. Утром гимназия, мать ее за ногу, с Артемьевой в качестве приправы, а если сказать вернее, то даже не приправы, а основного блюда. (От слова блюэ…)

После обеда – короткая передышка, и вечером – встреча с прекрасным. То бишь с домашним козлом. Вечером – это в идеале. Это если он закрепится на работе, что при его характере вовсе не факт. А если ему вскорости дадут под зад коленкой, как бывало уже не раз, то он будет торчать дома с утра до ночи…

Лео передёрнуло от этой безрадостной перспективы. И куда деваться? На дворе не июль месяц, когда можно было сутками просиживать в беседке, распивая пиво и слушая бесхитростно-туповатые разговоры приятелей и подружек. Да и видеть никого из той летней компании ему не хотелось, как бы Лео ни был им всем благодарен за время, проведённое в эдаком лечебном коконе. Сейчас он был спокоен и здоров. А тоска, накатывающая периодически и вытягивающая все жилы из души… она ведь пройдёт, верно? Обязательно пройдёт.

Он перевернулся на живот, сопровождаемый скрипом и подвыванием дощатого каркаса кресла. Подгрёб под себя подушку. Да блин! Организм, в награду за безделье и заплутавший где-то сон, который всё никак не желал к нему наведаться, решил наградить его стояком. Хорошим таким, твердокаменным. Лео вздохнул и обречённо скользнул рукой вниз. Привычный ритуал за последний месяц превратился в настоящее испытание для мозгов. Вернее, испытанием он был недолго, всего несколько первых дней по приезде домой. Потом он просто плюнул на свихнувшийся организм и перестал сопротивляться, тем более, что это было бессмысленно. Себя же не обманешь, верно?

Как бы ты ни уговаривал себя, как бы ни вызывал в своём воображении красоток в кружевном белье, и таитянок под водопадом, но если вместо них неизменно возникает худая спина с валиками мышц и рельефными лопатками, если крепкая шея с темным стриженым затылком… мххх… если… если сухие пацанские губы и такой проворный, наглый и напористый язык… даааа… и если вот так, вспомнить это ощущение под ладонью жесткого живота, мгновенно, с готовностью напрягающегося, если его погладить… ахххх-хааа…

Вот. Он опять кончил на эту картинку, которая застряла в голове, словно сорняк, который, как ни выпалывай его железной тяпкой, всё равно найдет способ пробиться ростками сквозь землю. Даже если его не поливать. Даже если эти ростки окаянные дергать каждый день.

Да Лео уже давно махнул рукой на этот беспредел. В конце концов, может быть организму самому надоест, и он постепенно отвыкнет? Переключится? Найдет себе что-нибудь другое, не такое раздирающее душу. Потому что сколько можно? Это ведь не только приятно, но ещё и больно, каждый раз сдирать еле успевшую поджить болячку…

…он проснулся в той же позе, в которой его срубил сон. Лёжа на животе, подмяв под себя подушку. Ему снилось… впрочем, неважно. Сон – явление дурное и безответственное. Сниться может и всякий бред, к яви никакого отношения не имеющий.

Мама уже успела побывать на кухне, потому что чайник уютно шуршал, готовясь закипеть, и из ванной доносился шум льющейся воды. Лео быстро перевернулся, дотянулся до пульта и включил телевизор. Экран замельтешил суетой, звуки заполнили пространство кухни успокаивающим фоном.

– Ты проснулся уже? – мама выглянула из ванной, – ой, Лёнь, чайник же!

Пришлось подниматься и выключать. Потом в душ. Интересно, когда отчим появится? Сегодня или завтра? Насколько Лео знал свою маму, вряд ли она поедет за Алексеем. Тем более, что-то насчет хода конём еще обещала… Эта мысль его немного приободрила, однако, несмотря на это, настроение у Лео, и так незавидное с утра, падало всё ниже. Вспомнилась Артемьева. Вспомнилось, что до конца каникул осталось каких-то несколько дней. Отчим, бля…

– Идем, всё готово, – донеслось из кухни. Лео поплёлся на запах завтрака.

– Сделай погромче, – кинула мама, не поворачиваясь от плиты. И что за манера слушать этот бред, стоя спиной к телевизору? Он прибавил звук.

«Прошедшей ночью в автомобильной аварии погиб, пожалуй, один из самых дорогих автомобилей северной столицы. К счастью, водитель и пассажир отделались незначительными ушибами и царапинами, однако произведение искусства итальянского автопрома, новенький „бугатти-веерон“ восстановлению не подлежит. Машина перевернулась несколько раз и чудом не упала с набережной в Неву. Как нам сообщили сотрудники ГАИ…»

– Смотри-ка!

– Что? – Лео отвлёкся от еды и взглянул на экран. И чуть не поперхнулся.

«За рулём машины, принадлежащей самому завидному жениху Петербурга Альберту Свиридову находилась его невеста, супермодель Калерия Остолевская. По свидетельству очевидцев происшествия, девушка была сильно пьяна. Сам же владелец авто, судя по всему, заснул на пассажирском сиденье и даже не понял, что произошло. Беседовать с нашим корреспондентом он отказался в грубой форме…»

Парень в теплой куртке с микрофоном в руке пафосно простёр руку куда-то влево, камера выхватила из темноты удаляющуюся фигуру, освещённую фонарями. Тут же наплывом показали тачку, которую грузят на эвакуатор и карету скорой помощи.

«Золотая молодёжь продолжает шокировать обывателей…»

– Лёнь! Ты чего? Отомри, все живы и здоровы же. – мама помахала у него перед носом ладошкой. – Эй!

– Машину жалко, – еле выдавил из себя Лин, не переставая пялиться, словно во сне, на экран.

– Это да, – рассеянно согласилась мать, – красивая. Ой!

Звонок в дверь заставил её прерваться и исчезнуть. Сюжет на экране поменялся. Теперь другой ведущий рассказывал, какая погода ожидается в рождественскую ночь, красиво взмахивая рукой и обрисовывая на карте страны прекрасные перспективы.

Между тем у Лео в голове словно бы лопнула струна. И всё вдруг встало на свои места. Он чуть было не рассмеялся, настолько простой и прекрасной показалась ему мысль, которая будто осветила ровным светом всё вокруг. Будто в тёмной комнате зажгли лампочку. Светло и уютно. Вот и конец одному кошмару. Когда там свадьба-то у него? Надо будет посмотреть в гугле. Он, говорят, знает всё даже лучше самих героев новостей. Отлично. Скоро этот кусок своей жизни он будет только в кошмарных снах вспоминать. А может быть даже и снов не будет видеть. Но это всё будет вскорости. Потом. А вот сейчас, сейчас… Выход – он же просто на поверхности, как хорошо всё складывается!

Мама вошла на кухню с букетом нежно-розовых роз. Набрала воды в вазу. Принялась обрезать кончики стеблей, чтобы цветы дольше простояли.

– Ещё чаю налить? – Лео не видел её лица, однако понял по тону, что она улыбается.

– Нет, спасибо, – он подошёл к ней со спины и поставил чашку рядом с раковиной. Мельком заметил, что догадался верно. Она едва заметно улыбалась своим мыслям. В коридоре возился, раздеваясь, отчим. Повесил пуховик в шкаф. Переобулся и прошёл в ванную.