Текст книги "Double spirit. Часть 3 (СИ)"

Автор книги: kasablanka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

– Кошелек, – шевельнул Лео губами, протягивая руку.

– Прикинь, я его дома оставил, – нарочито зевнул Алан, и вслед за этим невинно хлопнул веками. – А это разве твой? Я думал, это один из моих… гм… друзей забыл. Ну тех…

Лео впился взглядом в глаза Свиридова, потом вновь резко развернулся и пошел к своей машине.

– Да живы твои документы, ждут хозяина, – догнал его голос Алана. – Приедешь и заберешь. Хлеб за брюхом не ходит.

Лео никак не отреагировал. Сел в холодную тачку и пару секунд пялился на руль. Потом изо всех сил врезал по нему ладонью, так, что руке, с саднящими после удара костяшками, стало еще больнее.

– Скотина!

Повисла пауза.

– Ну что, поехали? – испуганно пискнула незваная пассажирка. Он о ней и забыл уже, а она между тем сидела, притаившись, словно мышь, видимо, в шоке и от кадиллака и от неприятной сцены, свидетелем которой она невольно стала.

– Не выйдет, дорогая, – он старался говорить спокойно и нейтрально. И да, ну не мог он вспомнить ее имя, как ни старался.

– Я документы дома оставил. Потопали на автобус.

====== Глава 27. ======

– У тебя кровь на губе.

Девушка протянула ему платок. Он послушно вытер рот, испачканный в Алановой крови, после поцелуя. Слава богу, комментариев со стороны хозяйки платка не последовало. Кажется, она не так уж и глупа. Лео вздохнул. Потом вылез из машины и помог выбраться Даше, к этому моменту он уже вспомнил, как ее зовут, пусть и с запозданием. И они быстрым шагом направились к остановке.

Это была не самая лучшая идея, но к сожалению, осознание этого пришло уже тогда, когда они, замерзшие, словно две сосульки, добежали до стеклянного павильончика. Город, по причине предновогодней лихорадки, умер в пробках. Уличные артерии были затромбированы стоящими и медленно ползущими машинами, и если бы уместна была аналогия дорог с артериями, а машин с эритроцитами, то тромбы в этих самых сосудах должны были давно привести к инфаркту всего города. Что, собственно говоря, без преувеличения, и произошло.

Лео понял, как он сглупил, когда они простояли уже минут десять, а толпа все прибывала, и ни одной маршрутки на горизонте не наблюдалось. Разумеется, ему нужно было рискнуть и поехать без документов, заткнув рот собственной правильности и законопослушности. Однако бежать назад под порывами ледяного ветра было неразумно. Да и девушку с уже красным носом и абсолютно синими ногами в тонких колготках за собой не потащишь. Привязалась же! Он окоченевшими руками достал телефон и попытался набрать номер такси. С пятой попытки ему это удалось.

– Ждите через двадцать минут, – безразлично проговорила трубка.

Бля… За двадцать минут они околеют окончательно. Легкая одежда, рассчитанная на автомобиль, почти не защищала. Но больше всего его бесила дурная Даша. Ну он-то ладно, а эта овца куда выперлась? Все трусы наружу!

И свалилась же она ему на голову, он бесился от сознания собственной мягкотелости, от того, что позволил ей сесть себе на хвост, даже не попытавшись от нее отбояриться.

Девушка уже не чирикала весело, как раньше, а только обреченно стучала зубами и цеплялась за рукав куртки парня. Епт, свалиться с осложнениями под Новый год, завалить все зачеты и потом всю зиму таскаться по отработкам… Офигенный ты везунчик, Лин, тоскливо подумал про себя Лео.

Он снова вгляделся в бесконечно ползущий поток машин, рассеивающих сумрак золотистым светом своих фар, но автобусами там и не пахло. Зато запахло проблемами, вернее, одной проблемой. Заметив эту проблему, он сжал зубы и отвернулся, заодно стараясь прикрыть девчонку от пронизывающего борея.

У поребрика припарковался знакомый джип и теперь задорно и весело мигал аварийкой, стандартной уловкой, позволяющей останавливаться кому угодно и где угодно. Хозяин Эскалейда был, напротив, не весел, а довольно хмур. Алан подошел к парочке и обошел их застывшую скульптурную группу так, чтобы оказаться лицом к лицу к Лео.

– Привет, – не нашел он ничего умнее, чем снова поздороваться.

«Виделись», – хотел отбить Лео, но вместо этого промолчал. Много чести. Да и не хотелось затевать диалог при свидетельнице, которая и так, пожалуй, видела уже слишком много.

– Что вам нужно? – встрепенулась Даша настороженно. Ну да, после мордобоя ее реакция была вполне понятна.

– Мы не договорили, – Алан напряженно смотрел на Лео, но тон его, в противовес выражению лица, был вполне миролюбивый. Только разбитая губа напоминала о том, что полчаса назад они вовсе не в шахматы играли.

– Договорили, – бросил Лео, не глядя на парня.

– Рыбка, ну что ты бесишься опять, будто тебе яйца прищемили? – спокойно и почти дружески начал Ал, – ну не сердись, я был неправ. Вернее, ты меня не так понял. Это было чисто деловое предложение, и если ты отказался, то никаких проблем нет. Вольному воля.

Даша, как видно, изо всех сил пыталась понять, о чем речь, перестав даже дышать от любопытства и вся обратившись в слух.

Алан же продолжал говорить, но речь его производила странное впечатление, он словно бы полностью успокоился после драки и казалось, даже был немного заторможен. Лео стало немного не по себе от этого тона. Он мгновенно вспомнил гору препаратов на столе в спальне и насторожился. Закинулся этот придурок, что ли?

– Насчет прав – уж извини, прислуживать не нанимался. Сам посеял – сам забирай, можешь подъехать когда угодно, только утром, когда Фирюза на месте. Она тебе их отдаст, я предупрежу. А что касается меня, то у меня никакого желания видеть тебя нет. Думаю, что оно, это желание, то есть. Взаимное. И вот что, знаешь?

– Что.

Разговор этот с каждой секундой напрягал Лео все больше и больше.

– Я не люблю быть в долгу. Всегда стараюсь ну… Рассчитаться, знаешь?

– И? – настороженно продолжил Лео.

– Я тебе должен.

– Когда? За что, то есть? – Лео и правда не представлял, о чем речь. Он в растерянности посмотрел на Дашу, не желая, чтобы та узнавала подробности всех их взаимоотношений. Девушка, впрочем, вообще превратилась в ледяную статую и уже вряд ли улавливала нить разговора.

– Я хочу довезти тебя до дома. Ты же меня довозил? Ну, тогда? А я сейчас тебя отвезу, потому что холодно, и я чувствую свою вину, потому что права все же надо было прихватить.

Алан говорил уже, неприятно растягивая звуки и завязая в мыслях, путаясь в словах, и от Лео это укрыться не могло, потому что он знал его обычную, совершенно другую манеру речи. Со стороны же, не знающему Алана человеку вполне могло показаться, что парень разговаривает обыкновенно, просто он такой… тормоз. Бывают же люди-тормоза? Ну, по жизни тормоза.

Лео не выдержал и, оттолкнув Свиридова в сторону, так, чтобы староста его не слышала, взял того за лацканы пальто и зашипел:

– Ты что принял, идиот? Колись, чем закинулся?

Изумление на лице Свиридова было столь искренним, что Лео даже запнулся.

– Рыбёх, ты чего? Я в эти игры не играю, – ага, если бы ты еще не запивал таблетки алкоголем, я тебе, быть может, и поверил бы, подумал Лео. Однако Алан продолжал с уверенным, насколько это можно было сказать для его нынешнего состояния, видом.

– Я принимаю препараты, но только те, которые доктор выписал. Меня лучший пси… – Лео зажал ему рот ладонью и оглянулся. Но их вроде бы никто не слышал.

– Громче ори, придурок, что ты у психиатра лечишься.

– А что такого? – удивленно поднял брови Ал. – У него, между прочим, половина Питера лечится, а за границей вообще самая последняя домохозяйка антидепрессанты жрет!

Он искренне недоумевал, мол, что такое? Все так делают!

– У нас не заграница! И ты не домохозяйка! Ты вообще за рулем! – почти взорвался Лео, но тут же взял себя в руки и закусил губу. Какая ему-то к бесу разница?

– Успокойся, Лень. Мне конечно приятно, что ты так обо мне печешься. Но я ж не дурак, в самом деле. И кстати, с этими препаратами машину можно водить, мне и доктор сказал.

Это если дозу соблюдать, хотел сказать Лео. Но что толку сейчас-то распинаться?

– Поехали, – уже полностью отчаявшись, выдавил он.

И в самом деле, это был единственный выход сейчас. Да и Даша эта, будь она неладна, уже стоит ни жива ни мертва, как девочка из сказки про Морозко. И этот идиот, если он вырубится, то, по крайней мере, можно будет его остановить.

– Поехали, – с таким же похоронным видом сказал он старосте, которая безуспешно пыталась натянуть тонкий шарфик на уши. Кургузый декоративный капюшончик почти не прикрывал ее волосы.

– Так вы же вроде поссорились? – подозрительно зыркнула девушка на обоих хмурых парней сразу. Она в такие подарки судьбы тоже верить не торопилась. Особенно если учесть, свидетелем чего она не так давно была.

– Помирились уже, – процедил Лео, стараясь не смотреть в сторону Свиридова.

Алан хмыкнул, однако комментировать не стал.

За рулем, в общем-то, он вел себя вполне адекватно, вовремя тормозил, хорошо входил в повороты. Хотя со скоростью беременной черепахи, с которой двигался весь поток, это было сделать вовсе несложно.

Лео, расположившись сзади, блаженно вытянул ноги, чувствуя, как теплый воздух пробирается под одежду и согревает его кожу.

Даша, которая видимо рассчитывала на то, чтобы усесться рядышком с Лео на заднее сиденье, была немного разочарована тем, что водитель посадил ее рядом с собой.

– Видите ли, фройляйн, – несколько заплетающимся языком пояснил он свою настойчивость, – машина капризная, и центровка при размещении пассажиров крайне важна.

Девушка уважительно замолкла, она питала слабость к сложным словам и даже не стала спорить. Лео же против воли фыркнул, он оценил дебильную шутку, но ничего не сказал, потому что обжиматься с прилипчивой Дашей на заднем сиденье в его планы вовсе не входило. Та, между тем, решила завести светскую беседу с водителем, посчитав, видимо, что ехать молча неприлично.

– А у вас красивая машина.

– Угу, – отрезал Свиридов, который явно был не расположен развивать эту тему.

Девушка растерялась и захлопала глазами.

– Предыдущую-то куда дел все-таки? – не выдержал Лео. Сказал, чтобы сгладить хамство Алана, да и, откровенно говоря, любопытство тоже никто не отменял. Красивая птица-машина, несмотря ни на что, произвела на него впечатление, как он ни старался сделать вид, что ему пофиг, что он каждый день разъезжает в таких тачках за полмиллиона евро.

– Ну ты же меня знаешь, сонц, – развязно брякнул Алан, слишком бодро для своего состояния. – Как всегда, заблевал салон, пришлось выкинуть.

Лео раздраженно зашипел. Идиот вернул ему его недавнюю шутку.

Ну а попутчица вполне предсказуемо после этой фразы напряглась и замолчала.

– Шучу я, – вздохнул Свиридов, – зимой на такой только дураки ездят. В гараж поставил, до лета.

Даша тут же развеселилась и принялась строить диалог, пытаясь расшевелить неразговорчивого водителя. И вот что было интересно. Довольно быстро Лео понял, что либо действие препаратов стремительно заканчивалось, либо, и что скорее всего, Алан устроил весь этот спектакль намеренно. Когда они подъехали к подъезду старосты, внутри у Лина все уже бурлило от негодования, хотя со стороны это было вряд ли заметно.

– Приехали, спасибо большое, – закивала девушка, натягивая капюшончик.

– Теперь тебя, рыбка? Ты где живешь? – Свиридов обернулся к Лео, оторопевшему от такой борзости. Херов манипулятор!

– Я тоже приехал, – быстро нашелся он, и при этих словах челюсть отвисла и у Ала, и у девушки. Последняя, впрочем, быстро собралась и выпорхнула из высокого джипа, придерживаясь за дверь.

– Пойдем скорее, Лень, холодно же!

Лео тоже выпрыгнул и, подхватив неожиданно обретенную подругу, направился с ней к двери подъезда, кинув на ходу небрежно:

– Спасибо, что подвез, надеюсь, больше не увидимся.

До подъезда нужно было пройти не меньше двадцати шагов, однако на полпути его остановил абсолютно спокойный голос:

– Лень, я кое-что забыл, вернись, пожалуйста.

Даша соскользнула с руки Лео и выжидательно подняла бровки. Иди, мол, я подожду. Он пожал плечами и нехотя направился к машине. Какой может быть подвох? Никакого. Ляпнет Свиридов по своему обыкновению какую-нибудь хрень, да и похер. Зато потом наконец свалит, и скатертью ему дорога. С этими мыслями он подошел к опущенному стеклу и остановился в ожидании.

– Ну?

Ал поманил его пальцем, вынуждая приблизиться.

– Что? – не понял Лео.

Машина высокая, так что ему не пришлось даже наклоняться. Алан быстро притянул его за шею к себе и, близко глядя в глаза, улыбнулся злой улыбкой.

– Счастливо потрахаться, – вполголоса, почти шепотом.

И не успел Лео опомниться, поцеловал его коротким ласковым поцелуем, не так, как возле Универа, после удара, поцелуем, который сам по себе был похож на удар. А совершенно другим, расслабленным и привычным, таким, каким целуют любимых, расставаясь ненадолго, ежедневным, почти целомудренным и оттого очень каким-то хозяйским.

Лео, как только пришел в себя, тут же отпрянул на полметра и, отвернувшись, почти добежал до девушки, которая с не меньшим шоком наблюдала за этой сценой. Машина за спиной, судя по звукам, стартанула и уехала. Даша, ничего не говоря, перебирала пальцами кончик шарфа.

– Это твой парень, да? – она пронзительным взглядом сканировала все еще растерянное лицо Лео. Он промолчал.

– Не переживай, я никому не скажу, – вздохнула староста. – Ну что, пойдем хоть чаю глотнем?

====== Глава 28. Если закрыть глаза... ======

Разумеется, Лео заслужил пистон от Ашхен. Разумеется, он его получил. Вечером, когда взбешенная бабушка приехала к нему на такси по уже опустевшим улицам города. К этому моменту он успел отогреться в квартире однокурсницы и опустошить ее запасы кофе. Девушка поначалу вела себя несколько скованно, однако через короткое время вновь разговорилась, и Лео даже без раздражения слушал ее речь, похожую на журчание небольшого горного ручейка. Лео хотелось всё же надеяться, что она сдержит свое слово, обещание никому не рассказывать о «его парне». Питер, конечно, культурный город, и не такое видел, однако слухи и шепот за спиной кому понравятся?

Домой в такси с Ашхен они ехали молча. Лин хотел было вначале пошутить, что чувствует себя так, словно его забирают из детсада, но подумав, не стал. Уж очень говорящий вид был у женщины, это выражение ледяных глаз он уже успел изучить и называл его про себя «Горгона». На медузу Ашхен никаким местом не тянула, а вот на Горгону-то вполне. Настолько вполне, что даже язык прилипал к гортани при одном только взгляде на ее суровое лицо. И Лео старался не пересекаться с ней, тем более, что в такси это было проще простого. Не то что на кухне, когда все спасительные уловки закончились.

– Ну? – и требовательный взгляд прозрачных глаз, прямо в мозг.

Ашхен, войдя с мороза, и дома оставалась в ярком платке, повязанном на манер модного сейчас тюрбана, и как нельзя в точности напоминала своим обликом королеву богатого африканского государства.

– Что? – вскинувшись, сделал слабую попытку побыковать Лео, но она, кажется, даже не была замечена.

Он вообще чувствовал себя перед пожилой женщиной с фигурой супермодели и осанкой принцессы, словно суслик перед танком. К счастью, танк сжалился и затормозил.

– Выкладывай, – Ашхен отвернулась и вздохнула, так, словно решила отложить казнь на утро. Видимо, вид у него был не то, что плачевный, а вообще до крайности жалкий. Даже давить гусеницами не хочется.

– Почему больной в универ поперся. Почему оделся как на пляж. И где, едрит тебя в коромысло, машина? Ты ж у нас вроде и шагу без нее не ступишь?

– Я поперся, потому что зачет, – начал методично, по порядку поступления, рапортовать внук. – Оделся потому, что поехал на машине. Машины нет, потому что она осталась возле Универа. А доки на машину и права я посеял, – упавшим тоном завершил он свою речь, прекрасно осознавая, каким лохом при этом выглядит.

– А в гостях у кого был? У своего мальчика? – Ашхен, кажется, не сомневалась в ответе и уже снисходительно кивнула.

– У девочки, – убито констатировал Лео.

Женщина, оторопев, просканировала его еще раз.

– Вот это saut de  basque*, прости господи! А это еще что за персонаж? Ничего не понимаю. Что, возвращение из голубой лагуны? Какая такая девочка? – удивление Ашхен и не пыталась скрыть.

Лео, вздохнув, снова принялся объяснять.

– Ба. Она не девочка.

– Еще лучше!

– Ба! Она староста! И я был у нее по делам! Права я забыл у своего, как ты выражаешься, мальчика! А он такая скотина, что их не отдает!

Лео окончательно обессилел к концу этой бредовой тирады. Вот вроде и постарался всю картину обрисовать, а вышла такая бредятина, что хоть на стенку ее вешай в музей современного изобразительного искусства. Рядом с каким-нибудь Мунком, чтобы страшнее было. Ашхен же сделала из этого дурного месива единственный правильный вывод.

– Стало быть, ты знаешь, где права?

Лео угрюмо кивнул.

– Ну вот и ладушки, – она облегченно вздохнула и направилась к себе. – Еда на плите, разогревай сам. А потом – в ванную, греться.

Сквозь шум набираемой воды из ванной спустя несколько секунд донеслось:

– Через пару дней оклемаешься и съездишь за правами. Заодно и помиритесь.

– Ба, я с этой сволочью распрощался. Я больше его не увижу, – Лео сказал это достаточно уверено и громко, чтобы она услышала сквозь шум.

Ашхен выглянула, пару секунд смотрела на него, а затем обидно расхохоталась. Лео мрачно молчал.

– Поверь мне, – немного успокоившись, сказала она, вытирая руки крохотным пушистым полотенцем. – Эта сволочь, как ты выразился, еще тебе столько нервных клеток угробит, что считать замучишься. Да и ты ей, надеюсь, тоже. Давай в воду. Потом поешь.

Лео послушно поплелся в наполненную паром комнату, кинув взгляд в зеркало. Он вдруг вспомнил, что в доме с панорамными окнами нет ни одного зеркала. Как он бреется, интересно? Неужели наощупь? И волосы короткие, специально чтобы не расчесывать. Вымыл, растер полотенцем – и вперед.

Губы у Лео саднили и горели, словно бы их натерли перцем, и в зеркале их багровый цвет намекал на это же. Натерли, ага. Это ж от поцелуя на морозе. Зажглись пожаром и теперь пару дней будут гореть.

И он внезапно поймал себя на мысли, что горят они не от того яростного, атакующего, враждебного поцелуя, когда Ал изнасиловал его языком, а он, в свою очередь, пытался его за этот самый язык укусить. Нет. От другого. От этого нежного, прощального, легкого поцелуя-ласки, перед подъездом Даши.

Каким привычно прощаются давно любимые, когда расстаются на несколько часов.

Он потрогал пальцем губу и, дернув головой, полез в воду. Бред какой.

***

Вечерняя дорога, до предела загруженная в городе, постепенно пустела по мере того, как километры мягко шуршали, наматываясь на шины, словно нитки на катушку. Алан уверенно вел тяжелую машину, все ускоряясь по мере того, как приближался к дому. Хотелось поскорее добраться в привычную пустоту и окунуться наконец в ванну, чтобы смыть досаду и раздражение сегодняшнего вечера.

Он был зол на себя, на свое малодушие и беспринципность. Зачем, спрашивается, поехал? Чтобы в морду получить? И три дня ведь, дурак, караулил, прежде чем эта бледно-зеленая поганка соизволила появиться! Идиот после болезни выполз совсем раздетый, в кургузой куртешке, да еще с какой-то овцой под мышкой!

Это зрелище настолько взбесило вечно холодного Алана, что он мгновенно растерял все приготовленные откатанные фразы и вместо нормального разговора стал лепить про деньги. Словно хотел сделать неприятно, словно желал того, чтобы парень вспыхнул и отказался. А может быть, он и в самом деле этого в глубине души желал?

Если бы Лео сказал в ответ на нормальную просьбу, по сути, просьбу о помощи, если бы ответил «да»? И что бы он с этим «да» стал делать? Окончательно чувствовать себя предателем? Позволить оплести себя, затянуть, запутать, вылечить, быть может? Забыть? Нееет. Не волнуйся, Берт, этого не будет никогда. Забыть – это предать. Это второй раз убить, уже в своем сердце. Глупый слоган – «двум смертям не бывать»… Бывать. Забвение – это и есть вторая смерть, и еще более страшная и жестокая, чем первая. Неет. Этого не будет. Я всегда с тобой. А ты со мной.

Мальчишка пусть идет своей дорогой, ему не по пути с нами, верно, бро? Он возник из ниоткуда и уйдет в никуда, он случайный попутчик, так?

Он вырос, он совсем другой, у него острые от мороза скулы, он шастает с девкой под мышкой, он говорит: «Я тоже приехал» – и смотрит с вызовом.

Он… Бля. Он так ответил в первую секунду на поцелуй, когда растерялся… когда не понял…

Ал тряхнул головой, чтобы дорога встала на место. Гребанные таблетки. Но и без них тоже нельзя. Без них день, ночь, все сливается в одну бесконечную ленту, и можно сойти с ума. Интересно, маме будет проще, если он умрет или же если сойдет с ума? Бред какой. Он не умрет. Потому что «никогда, ни при каких условиях человек не имеет права расстаться с жизнью добровольно, пока живы его родители. И пока младшему из его собственных детей не исполнилось восемнадцать лет». Эта мысль, случайно схваченная из речи психотерапевта, почему-то запомнилась и закрепилась. Все верно. Он и не будет, и не собирается вовсе. Правда ведь?

Руль снова повело. Он вздрогнул и выровнялся, нет, все же дозу нужно немного снизить. Уже завтра попробует.

Его вдруг, уже не в первый раз на этой дороге, накрыло чувство нереальности происходящего. Снег, поздний вечер. Наверное, год назад он точно так же ехал, рассекая темноту. Что он чувствовал? Алану даже не надо было это представлять. Он сам слишком хорошо это чувствует, за брата, до сих пор чувствует, проезжая эти километры, точно так же, как год назад их проезжал…

Гнев, растерянность, жажда убийства. Отчаяние, ведь оставалось всего несколько дней до заветной даты. Его дня рождения. Их дня рождения…

И еще одно. Алан прекрасно понимал, что в тот последний день, когда они были вместе, в тот день Роб переступил грань. Он сам давно привык к редким искрам жесткости, которые иногда проскакивали в словах и поступках старшего, он без них Роберта и не представлял, он даже любил их, ведь это была часть его натуры. Однако в тот раз было совсем по другому. Эти всполохи-искры зажгли холодный огонь, и он был виден в глазах, он обжигал даже на расстоянии выстрела. На самом деле в тот миг Алану было страшно. Зло и страшно. Злость заставила его поставить яблоко на макушку, как в легенде, а страх шептал в это время на ухо:

– Он выстрелит, выстрелит, вот увидишь…

Он хотел заткнуть этот предательский шепот, однако это ничего бы не изменило. Правда заключалась в том, что он и вправду не знал, выстрелит Роб или же нет.

И ясно понимал, что озверевший Роберт не знает этого и сам. До последнего мгновения не знал. До той самой секунды, как светловолосый парень метнулся и сбил руку брата. Этот удар отрезвил всех, словно застывший кадр сменился сразу бешеной движухой.

Все разом закричали, картина ожила, и только Роберт продолжал смотреть на него, глаза в глаза, и расстояние в несколько десятков метров тут ничего не значило. Он читал в этих светлых глазах так же ясно, как и вблизи, и там застыла только одна мысль. Роб никогда себе этого не простит…

Машину снова кинуло на дороге, ах да, тут поворот, надо вписаться…

…не простит. Алан ему уже давно простил, а вот самому себе в несколько раз труднее. А теперь уже и вовсе никогда…

А вот чего Алан сам себе не простит – так это белобрысую рыбку, которая умудрилась разрушить их мир. Он упустил тот момент, когда болезненное любопытство и желание уколоть и посмотреть, как рыбка корчится от боли, сменилось на болезненную же тягу. Ее, эту тягу, нужно было скрывать и от рыбки, и от брата, а в первую очередь – от самого себя. Однако скрывай-не скрывай, этот больной винтик в четко отглаженном механизме их жизни постепенно отравил и расшатал всю их жизнь. Скрывать, да. Ни фига не вышло. Уж от брата-то в первую очередь. Он-то вообще всегда был умнее и собраннее. Он, пожалуй, раньше всех догадался, откуда и куда дует ветер. Ядовитый ветер Анчар. «Лишь вихорь черный На древо смерти набежит И мчится прочь, уже тлетворный…»*

Тлетворный? Это что, значит, сеющий тлен?

Рывок. Бля… Чуть не занесло. О чем он думает? Нет, осталось совсем чуть-чуть, надо просто ехать медленнее. А с завтрашнего дня точно снизить дозу. И все будет хорошо. Просто зашибись как хорошо.

А рыбка пусть обтрахается со своей этой… Машей? Дашей? Наташей? Да хоть со всеми тремя одновременно, ему теперь посрать. Он тут же почти задохнулся от внезапного спазма под ложечкой, как бывает, когда падаешь в парке аттракционов пристегнутый, вниз, в бездну. Пусто и весело одновременно. Только с той разницей, что не весело. Больно…

Рыбка опять вынырнула из бездны, совсем как полтора года назад, появившись из ниоткуда, и если тогда она буквально заставила убить себя, растоптать, повинуясь болезненному чувству самосохранения, то на этот раз наоборот. Взяла за шкиряк и насильно заставила жить. Целых двенадцать часов просто жить. Он помнит каждый час из этих двенадцати. Вечер, ночь и утро. Кидала его из кипятка в лед и обратно, бесила и заставляла умирать от желания. «Трахни меня»… Как он мог вообще такое выстонать? А он ведь это сказал, и даже не один раз, и тогда, на кухне, и после, уже в душе… Как? Это же вообще было в первый раз, он же раньше эти слова только одному человеку говорил?

Нет, нет, это все слабость, это все препараты. Плыви, рыбка, на волю, я в тебе не ошибся, правильно ты меня послала. И врезала правильно… Сразу все на место встало… или не все…

Он, не снимая автомобильную перчатку с обрезанными пальцами, коснулся подушечкой указательного нижней губы. Та ныла одновременно и от удара и от поцелуя на морозе.

Странным образом ему вдруг показалось, что губа саднит не от удара и не от того злого, враждебного поцелуя возле универа, где эта бешеная пиранья чуть не откусила ему язык.

А от прощального, возле подъезда этой самой Маши? Даши?

Нежного, легкого поцелуя-ласки, каким прощаются давно любимые, привычно, на несколько часов. Поцелуя, от которого буквально на километр вокруг все кричит: «Мое. Не отдам!»

Бред. Не отдать можно, только если твое. Не твое. Уходит сам. Уже ушел. И это правильно, хотя и больно.

К счастью, вот уже и ворота. За ними пусто, и темнота в окнах, как всегда. Бля… надо было заехать в бар, что ли? С другой стороны, зачем такие хлопоты? Телефонов полный стол. Жалко лишь, что за ними непонятно кто. Вылетают из головы, суки. Даже не знаешь, что за сюрприз припрется. Впрочем… Какая разница? Все со спины одинаковые. Светловолосые, высокие, с длинными худыми мускулистыми ногами. С кожей теплого молочного оттенка.

А если в конце закрыть глаза, то…

*saut de basque – название одного из прыжков в классическом балете.

**Алану приходят на ум строчки из Пушкинского стихотворения “Анчар”.

Комментарий к Глава 28. Если закрыть глаза... Я невероятный клип просто не могу не поставить сюда.

https://m.youtube.com/watch?v=oRd_e_FoUdA

====== Глава 29. Der Morgen danach ======

Солнце выглянуло через два дня. Неуместное декабрьское солнце, до икоты напуганное картинкой, которая перед ним предстала. А ты еще дольше прячься за саваном тяжелых серых туч! Тогда вообще ничего знакомого не останется, когда из-под него воровато высунешься!

Это было воскресенье, и Лео решил, что сегодня тот самый день, когда хорошо бы поставить точку. Он оделся потеплее, даже шапку не забыл, которая придала ему на редкость идиотский вид.

– Я за правами съезжу, – на всякий случай громко сказал он в сторону кухни. Там уже обитала Ашхен, поднявшаяся как всегда рано. Лишь тихий звон посуды говорил об этом, потому что передвигалась она по своему обыкновению бесшумно, словно ведьма.

– Что, даже кофейку не попьете? – донеслось оттуда.

Дурацкая шутка, между прочим. Лео так и буркнул, получив в ответ довольный смешок.

Расписание автобусов он изучил заранее, и добраться до поселка в общем-то не составило труда. Тем более, что утром воскресенья идиотов, желающих прокатиться в железной коробке, было мало.

На самом деле он втайне надеялся, что, как и обещал Свиридов, его не будет дома. А с Фирюзой, если она, как и сказано было, предупреждена, вообще разговор на две минуты, так что на обратный рейс этого же автобуса, который был через двадцать минут, он вполне успевал.

Пока Лео шел до особняка от остановки, его успели почти ослепить яркие лучи, отражающиеся от сверкающего и переливающегося крохотными огоньками снега. Темные очки остались в бардачке машины, и поэтому приходилось щуриться и прикрывать глаза, так как солнце светило, словно прожектор, в упор.

Надеялся он, да. Что Свиридова не будет. Тогда почему ж, когда женщина, слабо улыбнувшись, проговорила: «А Алика нет», – он вдруг поймал себя на мысли, что обломался. Словно он открыл лотерейку, а там «без выигрыша». Да бред же, он же и рассчитывал, что Фирюза будет одна! Откуда тогда это дурацкое ощущение пустоты? Открыл письмо, а там пустой конвертик. Да и посрать. Доки заберет – и адьес.

Она открыла ему калитку дистанционно, и встретила на крыльце. Лео прошел пару десятков метров до крыльца, пытаясь не обращать внимания на пса. Тот прекрасно помнил, оказывается, что в прошлый раз они приходили вместе с хозяином, и не проявлял агрессии, однако внимательно наблюдал за гостем, настороженно приподняв уши.

– Он не тронет, он же знает, что ты друг Алика. – женщина вытирала руки, гостеприимно улыбаясь. Ее широкое восточное лицо, казалось, лучилось добродушием.

Друг, да. Лео хмыкнул про себя, так экстравагантно прозвучало это слово. Друг.

– Заходи, Ленечка, заходи. У меня и завтрак как раз…

– Неее, – замотал головой Лео. Хотя есть-то как раз очень хотелось, если честно. Он пару раз по пути сюда успел пожалеть, что не остался пить кофе с ехидной бабушкой, хотя и правильно не остался. Ее напутствий только еще и не хватало для полного счастья. Он бы этим кофе подавился, пожалуй. Но и с Фирюзой завтракать было до крайности глупо. Эта сволочь вдруг вернется, а он такой – «А мы вот тут… Плюшками балуемся…» Картинка маслом. Ага.

При слове «масло», нечаянно промелькнувшем в голове, Лео внезапно мучительно покраснел, прекрасно вспомнив вечер более чем недельной давности. Да если признаться, события того вечера так из головы и не уходили. И во время этой болезни, в чугунной пустой башке, вот что интересно, все мысли из нее убрались, а картинки эти, словно яркие вспышки-фотки, то и дело возникали, словно на карусели там, в голове, катались.

– Нет, я только права возьму и уйду, спасибо. – женщина кивнула и скрылась в глубине особняка.

Он, конечно, зашел в прихожую, знакомо встретившую его своей пустотой. И едва не был сбит с ног неожиданным явлением. Навстречу ему вихрем пронеслось взбешенное создание, высокая девушка с льняными прямыми волосами до плеч. Он едва успел посторониться, подумав при этом, что кого-то эта девушка ему напоминает. Первой мыслью было то, что это окаянная Калерия, невеста Свиридова. Хотя… Хм. Та вроде бы шатенка была… Впрочем, что за печаль? Сегодня шатенка, завтра блондинка, послезавтра вообще лысая, ну то есть стриженная под ноль. Да и парики зачем? Вон их сколько в природе.