Текст книги "Double spirit. Часть 3 (СИ)"

Автор книги: kasablanka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

Однако же, опустошить огромный дом, выкинув из него все вещи – даже для Алана это был перебор. Тем временем, все еще нетрезвый Альберт скучно продолжил, зевнув и направившись к двери в спальню.

– Идем, рыбк. Все ненужное я выбросил…

Лео послушно поплелся следом, прикидывая варианты. Происходящее нравилось ему все меньше. Оно ему вообще не нравилось, если конечно не вдаваться в детали, которые, если честно, могли бы, конечно, и перетянуть чашу весов в свою сторону. (В этом месте при воспоминании об этих самых деталях его обдало волной жара). А оставить ненормального, к тому же пьяного, парня в одиночестве в пустом доме, равно как и оставаться вместе с ним тут на ночь было одинаково плохой идеей. На всякий случай он всё же решил выяснить обстановку.

Где прислуга? Где невеста, твою мать? И где эта самая «его мать»? В смысле, Ала? Где, в конце концов, его безумный брат? От которого вернулся тогда утром обкуренный и абсолютно неадекватный Роберт? Не могут же разом все люди исчезнуть? Он что, попал в фильм «Я – легенда?» А что, вон и собака на месте.

– А люди? Ну, их ты тоже выбросил?

– С людьми было сложнее. Их так просто не выкинешь, они ж сопротивляются, суки, – Ал вздохнул и сел на краешек траходрома, Лео же остался стоять, все больше чувствуя себя зрителем в театре абсурда. – Но знаешь, ко всем людям есть универсальный ключ. Слышал о таком?

– Деньги?

– Конечно, – расплылся в кривой ухмылке нетрезвый философ. – Стоило только перестать платить – и все разбежались как тараканы. Даже дихлофос не понадобился. Правда, метод не работает на все сто процентов. Дает осечки. Одну осечку.

Лео вспомнил, что в прихожей он видел одиноко висящий на вешалке в сторонке женский фланелевый халатик и домашние туфли под ним с заостренными носами. Да и в доме, несмотря на удручающую пустоту углов и полок, было чисто, не так, как в нежилом, а так, как в доме, который убирают ежедневно. Стекла окон и стен тоже были как кристалл, правда об этом трудно судить во мраке, и всё же…

– Как зовут осечку? – тут же задал он вопрос.

– Фирюза, – усмехнулся Алан. – Бирюза по-ихнему. Теть Фира по нашему. Прикинь, анекдот. Русские разбежались, немцы бы тоже и дня не задержались. А узбечка осталась, приходит вот каждый день, на пару часов. Все жду, когда ей надоест, – он зевнул и покрутил в руках коробочку с лекарством. – Давай спать, рыбк. Устал я.

Лео понял, что, несмотря на небрежный тон и кривую улыбку, Алан боится до смерти того, что эта самая незнакомая Фирюза в один прекрасный день последует примеру реальных русских и гипотетических немцев, которые разбежались, словно солдаты по команде «разойдись», как только им перестали платить жалованье. Да и по правде сказать, кто их за это сможет упрекнуть?

– Давай, – вздохнул он, решив отложить все вопросы на потом. – Куда мне идти?

Алан кинул почти пустую коробочку на стол и лукаво зыркнул зеленым прозрачным взглядом на Лео.

– Что? – не понял тот.

– Анекдот вспомнил, – невинно хлопнул глазами Свиридов.

– Дебил, – даже не рассердился на него Лео. Ему до сих пор было не по себе и от этого жуткого дома, и от всей ситуации в целом. И анекдот он этот тоже вспомнил. «Молчите, господа гусары…». И вовсе не смешно, кстати. – Комнату покажи, юморист.

– Некуда тебе идти, рыбк, – тяжело вздохнул хозяин. – Нет тут гостевых комнат.

– Ты чего брешешь? – возмутился Лео.  – Комнат тут хоть жопой ешь!

– Разве ты не понял? – удивился Ал, с любопытством наблюдая за реакцией гостя. – Комнаты пусты, только стены и пол. Да к тому же заперты на ключ. Осталась кухня и моя спальня с ванной. Можешь, конечно, лечь в джакузи, но в пустом жестко, а если заполнить водой, то приятно, конечно, только она быстро остынет, и будет мерзко. Я пробовал, не советую.

– Ты больной, – придя в себя, выдавил Лео. Озвучил наконец свои мысли.

– За свои деньги я могу себе это позволить.

– Больным быть?

– Ну… И это тоже. Ладно, хорош трындеть. Ты ложишься или нет? Если да, то не бойся, приставать не буду. Если нет, то гаси свет. Будешь стоя спать, как полковая лошадь.

Лео фыркнул.

– Не дождешься. Двигайся.

Ал послушно продвинулся на край. Кровать была гигантская, не в пример интернатской, когда им пришлось прижаться друг к другу, словно двум щенкам в конуре. Тут у каждого было отдельное одеяло, и вообще.

Однако сон не шел.

– Бля! – подпрыгнул Лео под одеялом.

– Что такое? – недовольно завозился на своей половине Алан. – Ты псих прямо какой-то. Я тебя не узнаю.

Из уст психа это прозвучало забавно. Однако Лео об этом не думал. Он вскочил и в чем мать родила рванул к столу, нашаривать телефон. Ашхен же! Она ж не уснет, будет до утра шастать на кухню курить и пить кофе! Но сама не позвонит.

Длинные гудки. «Алло». Усталый голос. Ал с любопытством и настороженно наблюдал за беспокойным гостем.

– Ашхен, я, короче, не приеду. Я у… – Лео замешкался, – у знакомого ночую.

И не соврал ведь ни разу.

– Ммм. Ну, давай, удачно потрахаться тебе, солнце, – равнодушно отозвалась бабушка. В своем стиле. Ну и ладно, всё равно, теперь она спокойно заснет.

– Кто это? – ревниво спросил Алан.

– Друг. – коротко отозвался Лео. И тоже не соврал.

– Друг мальчик или друг девочка? – нет, ну что себе позволяет этот псих? Ведет допрос, словно имеет на это право!

– Девочка, – подумав, решил всё же удовлетворить его любопытство Лео. И опять не соврал. «Кто скажет, что это мальчик…»

====== Глава 22. Война войной ======

Сон – капризная субстанция, похожая на истеричную особу, то ли в предклимаксе, то ли в первом триместре беременности. А вернее всего – на перезрелую девственницу с заебами, ну, в нехорошем смысле этого слова.

Казалось бы – затрахали организм до полусмерти, в том числе и в мозг тоже. Ошарашили неожиданной встречей. Посадили за руль тачки, на которую даже в экране телевизора офигеешь облизываться. Поморозили на холодном ветру. В джакузи, больше похожей на рубку управления межпланетного корабля, искупали. Очумительный по своей непредсказуемости и остроте секс ему устроили.

Причем клубок противоречивых эмоций, как это ни удивительно, разорвал мозг в сотни раз успешнее, чем физические ощущения, которые были, в общем-то, не ярче обычного. Но воспоминания годичной давности, вспыхнувшие в мозгу в тот момент, когда Алан коротко и неуверенно чмокнул его в ванной, тоска, грызущая внутренности весь этот год, нелогичная злость, отозвавшаяся шумом в ушах, когда он читал эти гребанные номера телефонов, (вот сука-то, а?) – все это закрутилось мутным вихрем в голове и превратило оргазм в болезненную пытку, мучительно сладкую и отвратительную одновременно.

И вот все эти разнонаправленные эмоции настолько вымотали и тело и душу, что казалось бы – только до подушки – и все! Хлопком выключили свет в мозгу! Обрушили мир и погрузили его во тьму до утра. Так где же ты, гребанный сон? Чего же еще тебе, собаке, надо? Приди, сволочь, отключи измученный мозг!

Так нет! Не приходит, скотина! Не приходит этот идиот в дурацком колпаке, с радужным зонтиком над головой, плод воображения долговязого девственника, который в свою очередь ненавидел детей настолько, что сочинял им сказки!

Да еще это невыносимое осознание, что буквально в метре от него устроился, свернувшись клубочком, абсолютно раздетый Алан, теплый после ванной, пусть и закутанный в отдельное одеяло, однако же стоит только руку протянуть – и…

Какой уж тут разноцветный зонтик? Вашу мать?

Через четверть часа мучений Лео тихо пробормотал сквозь зубы короткое ругательство. Алан с готовностью откликнулся с другого края кровати, словно ждал команды.

– Ты думаешь о том же? Что и я?

Короткая пауза.

– Пожрать бы? – Лео ляпнул, даже не задумываясь.

– Ну! Я сдохну сейчас. Идем на кухню, там всегда что-нибудь такое бывает.

В ответ на эту магическую фразу желудок, и так пустой почти с самого обеда, скрутило буквально в жгут. Парни, не сговариваясь, соскочили с кровати и рванули к выходу, надевая на ходу халаты.

Босыми ногами по полу, в темноте коридора чуть не запнувшись о тапки Фирюзы. Хорошо еще, что Лео тут же догадался хлопнуть на ходу в ладоши и зажечь свет. Он уже успел оценить эту фишку и был от нее просто в восторге. И кухня привела его еще в больший восторг. Эдакое царство чистоты, тишины и еды. Полный холодильник.

– Вот, как и знал. Тут плов, сейчас разогреем, – хозяин стоял на коленях перед агрегатом и деловито поднимал крышки.

Потом запустил пальцы в казан, захватил, абсолютно по-свински, небольшой кусочек ароматного мяса с капнувшим с него маслом и воровато засунул его в рот.

– Э, имей совесть! – возмутился Лео, приземлившись рядом с неряхой на пол и оттесняя его бедром чуть вбок. – Не выбирай, положи по-человечески на тарелку! И разогрей!

Алан виновато исподлобья кинул взгляд на соседа, быстро проглотил вкуснятину и непроизвольно облизнулся. Все. Это был финиш. Остатки шифера, еще кое-как державшиеся на своем месте после происшествия в джакузи, сорвало в доли секунды. Лео стремительно, как атакующая гюрза, рванулся вперед и осторожно коснулся влажных губ своим языком, а через секунду окончательно потерял волю.

Кажется, Алан нехило приложился затылком об кафельный пол, когда падал, увлекая за собой Лео. Или это наоборот, Лео на него рухнул? Это было уже в итоге неважно. Лео честно старался не сделать ему больно, помня в первые секунды об укусе, который он сам ему и поставил на нижней губе, еще в ванной. Но очень быстро забыл. Вообще все забыл. В голове не осталось ничего, кроме восторга. От мягких губ, вымазанных в масле, с ароматом барбариса и шафрана, от наглого языка, который лез в рот с напором мартовского кота, изголодавшегося по ласке, от волос, еще влажных после купания, таких густых, колющихся, словно вредный ежик.

Кажется, Ал стонал от боли, когда губы попадали в воронку очередного поцелуя. А может быть не от боли. Наверняка не только от боли. На высоте очередного стона он распахнул свои невероятные зеленые глаза и коротко выдохнул-выругался.

– Бля, не могу больше. Давай по-быстрому, – и тут же бесстыдно раскинул ноги, наплевав на то, что кости чувствительно и наверняка болезненно громыхнули о кафельный пол.

Лео буквально задохнулся от этого цинизма, задохнулся от острого вожделения и злости. Гребанные телефоны, они так и стояли перед глазами, бесили, прыгая цифирками, играя в чехарду, пошло хихикая. На волне этой злости он рванул вверх, охолонув только от ощущения, словно уперся каменным стояком в не менее каменную стену. Черт! Все было так зажато, словно крохотное игольное ушко из сказки. Неуверенно толкнувшись, он со стоном подался назад, судорожно соображая, как поступить. И снова растеряв остатки мозгов от возмущенного:

– Куда, бля?

– Идиот, я же тебя разорву, – язык плохо слушался, а мозги – еще хуже. Однако на осознать такую малость их всё же хватило.

– Посрать! – выдохнул самоубийца. – Хочу сразу, чтобы больно.

И рванулся слитным движением навстречу, чтобы снова добиться контакта, со стоном потершись входом о изнывающую влажную головку Лео, с которой уже только что на пол не капало.

– Идиот, – замотал головой Лео, изо всех сил собравшись.

Так хотелось поддаться на эту бешеную провокацию… Однако же нет. Мозг наконец пришел в себя, вспомнил свое предназначение и заставил Лео сунуть руку в холодный казан, слава богу, что повар, дай Бог ему счастья, не пожалел масла. Бинго. С пальца просто лилось, когда он его немного потер, чтобы согреть, и осторожно ввел на фалангу, а затем и дальше.

С Киром таких нежностей почти никогда не требовалось, однако дураком парень не был, и прекрасно понимал, что делать.

Алан извивался и от души матерился сквозь зубы, но не от неприятных ощущений, а от злости, что не сразу. Было такое чувство, что он спецом нарывается, изо всех сил подаваясь навстречу боли. Однако Лео со смешанным чувством жалости и садизма не торопился, пока наконец Ал не вцепился ногтями ему в спину, практически до крови, и не завыл в голос:

– Ну же, сука, я тебя придушу сейчас, если не… – на этом месте он поперхнулся и закусил больную ранку на губе, уже почти хрипя от боли, потому что Лео, наконец, вошел. И сразу до конца, не миндальничая. Хочешь, чтобы больно? Получи, зараза! За все эти блядские телефоны! За свои блядские глаза и губы! За свою блядскую невесту! За то, что тебя, блядь, так долго не было в моей жизни! С того самого блядского ноября! По этот самый блядский ноябрь, месяц самоубийц и сумасшедших! Целый блядский год!

Лео чуть не заплакал. То ли от боли, потому что это было реально больно, и ему тоже (он даже боялся думать, каково Алану). То ли от того, что сердце сжалось. От жалости? От восторга? Одновременно и от того и от другого?

– Ты как? – он тихо шепнул в глаза, одновременно пытаясь слизнуть капельки слез с ресниц. Бля, он плачет, неужели всё же разрыв?

– Нормально, давай, уже почти можно, – прозвучало так же, шепотом, в ответ, – я постараюсь расслабиться.

Он чуть подался назад, и снова вперед, теперь уже намного легче. И еще раз. И еще. Пока не почувствовал, что ему отвечают, так же нетерпеливо и жадно. Так же постанывая и захлебываясь в стонах, так же впиваясь в губы, уже наплевав, что там и места-то живого нет. Пока не почувствовал, что последние остатки кровли улетают в неизвестном направлении. А разве там еще хоть что-нибудь осталось? Пожалуй, что нет.

«Два дурака», – еле слышно простонал Внутренний Голос. Да разве его кто услышал? На что он рассчитывал? И да, кстати, он сам не Вассерман…

–…черт, как болит все! – тихий стон, запинающийся голос.

Через несколько минут после выматывающей тело и душу последней вспышки, Лео просто валялся без сил и обдумывал эти последние слова ВГ, которые не забылись, а теперь вообще набатом звенели у него в голове. «Два дурака…»

Но при звуках голоса Алана вздрогнул, подобрался и похолодел.

– Что? – вот поистине дурак! Сорвался, и этого идиота послушал, да и себе не смог отказать, охваченный нелогичной злостью и вполне логичной страстью и похотью.

– Затылком приложился, а крестец… Бля. Будто меня отпинали. Да и все тело как поломанное…

Ну да, каменный пол – это тебе не мягкая постель – траходром, в которой ты привык кувыркаться! Волна злости, впрочем, довольно быстро схлынула. Лео же не идиот, может быть это было единственным, что позволило Алану балансировать на грани здравого смысла? Лучше быть относительно здоровым психом, пусть и затраханным во все дыры, чем девственным безумцем.

Однако раздражение на ни в чем не повинную кровать осталось.

Идти в спальню, где каждая мелочь выдает, да что там, буквально кричит о своем хозяине всякие нелестные вещи, не хотелось. А хотелось сделать вот что.

– Повернись, – он потянул парня за руку, вынуждая того перевернуться на живот.

– Зачем? – подозрительно поинтересовался тот с запозданием, уже устроившись на расхристанном и изгвазданном спермой халате и немного поерзав.

– Подую, – бесхитростный ответ отчего-то заставил Ала коротко сжаться, словно от удара, однако Лео, не обращая на это внимания, тихонько погладил его гладкую кожу и действительно подул на ярко-красную от натертости ромбовидную площадку между ягодицами и мышцами спины. А потом еще и поцеловал. Дурак так дурак. Лажать – так по полной. Он вздохнул. Да уж, достойное завершение дебильного дня.

Алан помолчал, постепенно расслабляясь и выравнивая дыхание.

– Блин, а жрать-то все-таки хочется, – выдохнул в конце концов он еле слышно.

Лео заржал, уткнувшись лицом между лопаток. Его любимое место для удара глупой головой.

– Идем в душ. За пять минут как раз успеет согреться.

====== Глава 23. Столько всего намешано... ======

Беспросветная мгла за окном. Здравствуй, жопа-ноябрь, с добрым утром! Только по цифрам в телефоне и можно понять, что скоро рассвет. Семь утра. Пропади оно пропадом! Почему когда нужно в универ, то проще сдохнуть, чем разомкнуть веки, а как только выходной – так сна ни в одном глазу.

– Кир, зараза, жарко же, – он осекается на полуслове, даже на полузвуке. Потому что – не Кир. Его обхватило руками и дышит в висок наваждение из снов, из бреда. Все точно так же как там, в бреду, только наяву.

Реальность мгновенно обрушилась душной волной – ни вздохнуть ни охнуть. И нелогичное, бешеное желание поцеловать. И страх. Сейчас протрезвевшее наваждение откроет глаза и недоуменно уставится перед собой. «Ты кто?» «Ах да, рыбка…, а как ты сюда приплыла? Ничего не помню».

Лео мысленно чертыхнулся. Что он как припадочный? Придумывает всякую ересь. Однако же и проверять свои предположения, пусть даже и панические, не хотелось. Он осторожно высвободился из горячих объятий. Алан даже не сбил дыхание, только чмокнул губами воздух и повернулся на спину, раскинув руки.

Лео с минуту порассматривал такое знакомое и одновременно почти забытое лицо, вчера у него такой возможности не было, так близко, без помех рассмотреть все, до единой черточки. Густые брови. Правильный нос. Четко очерченные губы, сейчас плотно сжатые. Ранка на нижней губе, вчерашняя, с запекшейся небольшой каплей крови. Высокий лоб с новой морщинкой, раньше ее вроде бы не было?

Он вдруг очнулся, стряхнул с себя странное оцепенение и начал осторожно сползать с кровати. Надо найти одежду и одеться, наконец. И да, губы у него распухли и саднят тоже – будь здоров. Надо взглянуть на себя в зеркало, поди уральские пельмени отдыхают. Однако зеркала в спальне не оказалось, и он прошлепал, стараясь ступать как можно тише, в ванную. И снова облом. Что за бред?

Джакузи сверкает девственной белизной, умывальник в виде огромной экзотической ракушки, в дальнем закутке – унитаз, тоже весьма элегантной формы, если это слово применимо к унитазу. Он подошел к большому окну, одному из двух, расположенных в ванной, и попытался посмотреться в него. Темень рассеивалась, чернота превращалась в серость. На улице занимался неуверенный рассвет. Черт, ни хрена в отражении не видно. Ах да, надо ж одеться.

Лео повернулся к стиральной машинке «Бош» и застыл от неожиданности. Машинка была пуста и закрыта. Его одежда, сухая и выглаженная, была аккуратно сложена на мраморном подоконнике. Что это еще за чудо фашистской технической мысли? Она что, достирала, сама вынула вещи из себя, погладила и сложила их так, как складывают на полках в магазине? Он быстро натянул на себя свои вещи. Куртка была тоже практически сухая, исключая разумеется, кошелек со всем содержимым, который принял вчера неожиданные водные процедуры вместе с идиотом хозяином.

Отложив куртку в сторону, Лео прикоснулся к вещам Алана, также сложенным аккуратной стопочкой. Сверху лежал темно-вишневый джемпер, дорогая брендовая вещь, знакомая Лео еще по интернату. Однако что-то в этой вещи цепляло и было неправильным. Маленькая нестыковка, и он никак не мог понять, в чем дело, эта нестыковка нервировала его и не отпускала.

Автоматически он провел ладонью по гладкому приятному на ощупь трикотажу, задержавшись на небольшом декоративном кармане на уровне сердца. Красивый логотип-вышивка. С буквой «R» в центре. В груди у Лео ухнуло и быстро заколотилось. Вот в чем была эта гребанная нестыковка! Это был джемпер Роберта, и он сам его на нем видел раньше, довольно часто. Единственная из вещей, приехавшая из Краснодара в Питер. Единственная из вещей, которую, как видно, Альберт носил, если следовать полубезумной догадке, практически не снимая. На размер больше, чем нужно, ну да, он же похудел. Раньше братья часто подшучивали над окружающими, переодеваясь в вещи друг друга, но обычно-то любили носить одежду со своими инициалами, такая вот нездоровая фишка…

Лео растерянно опустился на подоконник, продолжая держать в руках красный джемпер. И в наступившей тишине вдруг услышал еле различимое движение и легкий стук, доносящиеся со стороны кухни. Там явно кто-то был. Он неслышно выскользнул из ванной в спальню, прислушиваясь к ровному дыханию Алана, и открыл дверь в коридор. Здесь было светло, да и на кухне тоже горел свет и вовсю кипела жизнь.

Невысокая женщина в домашней одежде, с волосами, покрытыми цветастым платком, хлопотала у плиты, что-то негромко напевая себе под нос. Она обернулась на звук и расплылась в улыбке.

– Здравствуйте, – смущенно выдавил из себя Лео.

– Здравствуй здравствуй, дорогой, – нараспев отозвалась женщина без капли акцента. – Сейчас завтрак будет. Чайку тебе налью пока?

– Спасибо. – Лео тоже улыбнулся, в ответ. – Меня Леня зовут.

– А я теть Фира, – женщина споро поставила перед ним чашку и наполнила ее ароматным свежим чаем. – Пей, солнышко. Если бы ты знал, как я тебе благодарна.

– За что? – Лео чуть не поперхнулся, сделав глоток горячей жидкости.

– За плов. Я и не чаяла, что Алик поест, думала, приду, а тут все как вчера приготовила, так и осталось. Его ж не заставишь. А тут – сюрприз. Почти половину уговорили, ну слава Богу.

Это да, вчера вечером они оторвались, словно оголодавшие волчки, даже сил не осталось, чтобы потом посуду вымыть, Лео порывался, но Ал махнул рукой. Завтра. А сейчас тарелки уже не валялись в мойке, а вполне себе прилично сверкали чистотой в сушилке над раковиной.

– Плов не слишком жирный был? – озабоченно продолжала чирикать неугомонная Фирюза, – а то Алик все ругается, что я масла слишком много лью, а как же не лить-то, баранина суховатая, обязательно надо…

– Нет-нет, все в порядке, – поспешил её успокоить Лео, чувствуя, как уши у него вспыхнули, словно их ошпарило. – Все очень вкусно вышло, спасибо. Как у вас так вкусно получается?

– Ох ты, я ж узбечка, у меня по-другому и не бывает! Там столько всего намешано! – обрадованная хозяйка принялась перечислять пряности и тонкости приготовления волшебного блюда.

– Я пойду Алана разбужу, – через полминуты Лео удалось вклиниться в этот бурный поток, и он поднялся, неловко выбираясь из-за стола.

– Давай-давай, милый, скажи, что завтрак уже почти готов, – кивнула Фира.

– Угу, – Лео уже из коридора мотнул головой, надеясь, что симпатичная женщина не заметила, как пламя с ушей уже перекинулось на его щеки.

Перед дверью в спальню Алана он неуверенно застыл на несколько секунд, потом, всё же собравшись с духом, выдохнул и толкнул её рукой.

Алан не спал. Он стоял у окна, вернее, у почти целиком стеклянной стены, за которой не было ничего, кроме огромного сада, больше похожего на парк, со старыми деревьями, покрытыми инеем, он казался не белоснежным, а розовым в лучах восходящего солнца.

Лео на пару секунд даже забыл об Алане, такая красота открылась его взору. Вдали, за прозрачными деревьями угадывалась гладь озера, которое начало покрываться коркой льда. У берега он уже был широкой полосой, да и дальше тоже довольно большие участки воды были им скованы, лишь кое-где оставались темные незакрытые полыньи.

Альберт видимо почувствовал движение воздуха, потому что его плечи немного напряглись. Потом он потуже затянул пояс халата и повернулся. Облокотился спиной на стеклянную стену и застыл, глядя исподлобья на Лео. Руки в карманах халата.

– П… привет, – растерянно проговорил Лео, не зная куда девать потные ладони и отчаянно глядя в светло-зеленые глаза.

– Привет, – задумчиво сканируя его взглядом, откликнулся эхом Алан. – А ты кто?

И через несколько секунд, в течение которых Лео хватал ртом воздух и хлопал глазами, чувствуя, как его сердце стремительно летит вниз, в темную ледяную пропасть, вдруг неожиданно рассмеялся.

– Ну и рожа у тебя была, рыбка! Повелся, да?

– Идиот ты, Ал.

– Повелся… не злись, я ж в шутку.

– И шутки у тебя идиотские. – Лео и вправду разозлился. Он чуть не сдох за эти пару секунд!

– Не сердись. Все я помню. Ты рыбка, по имени Лео. Вредная и колючая. Только… вот черт! Хоть убей не пойму, как ты здесь очутился. – Он, уже не улыбаясь, потер лоб ладонью и виновато посмотрел на Лео.

– Мимо проходил, – после паузы выдавил из себя тот, чувствуя, как у него снова холодеет под ложечкой. Издевается? Да вроде нет. Лицо серьезное, и даже грустное.

– Слушай, я правда из-за этих таблеток не все помню, особенно если напьюсь. – Алан внимательно смотрел Лео в глаза, но из-за странного контраста черных бровей и ресниц и светло-зелёной, в крапинку, радужки, казалось, что взгляд его проникает прямо в душу. – Мне психиатр не разрешает мешать их с алкоголем.

– А ты долбоеб и мешаешь.

– Ну да, как-то так.

– Молодец.

– Я знаю. – вздох. – Ну может быть, тогда ты расскажешь, как тут оказался?

Снова неуверенный взгляд.

Лео сглотнул и покачал головой. Перевел взгляд на ледяной лес за стеклянной стеной. Ледяной лес. Ледяное озеро. Ледяное сердце.

– Я пришел в бар. Увидел тебя в какой-то гнилой компании. Подошел. Взял тебя за шкиряк, посадил в машину и привез домой. Все.

– А кто машину вел?

– Я.

– А я?

– А ты бухой рядом блевать пытался. Правда, не получилось. Видимо не твой день.

– А как я тебя за руль пустил?

– Сначала сам полез. Я не дал.

– А. Ну это я могу, да.

– Я уже говорил, что ты долбоеб?

– Да. Минуту назад.

– Ничего не изменилось.

– А потом? Ну, в смысле, приехали мы и что?

– Ничего. Искупались и спать легли. Все. – отрезал Лео.

– Все?

– Угу. – Лин подошел к столу, исписанному вдоль и поперёк, взял свой телефон. Зарядка еще есть. Звонков нет. Восемь утра. Вот и славно. Сунул в карман.

– Слушай, еще один вопрос. Ты не помнишь, я вчера снотворные пил или нет?

Алан вертел в руках одну из коробок, валявшихся на столе. – Черт! Никак не соберусь записывать, сколько их. Не могу запомнить, выпил или нет. По ощущениям вроде да…

– Извини, что не могу помочь. Надеюсь, я тебе больше не нужен? Тогда пока.

Лео взял куртку и направился к выходу из комнаты.

– Спасибо, – донеслось от стола ему в спину.

– Можешь не благодарить, – не оборачиваясь, бросил Лео и вышел за дверь.

Внутри словно масляное нефтяное пятно на поверхности моря. Черно, липко и беспросветно. И что он себе там надумал? Идиот.

Он дошел до кухни. Фирюза вскинулась растерянной улыбкой.

– Ленечка? Ты куда собрался?

«Трус», – безжалостно стукнуло в грудину изнутри. Добрый ВГ.

– Я… мне пора, теть Фира, меня дома ждут.

«Никто тебя не ждет. Трус. И врун.»

– А как же завтрак? Останься, Лень. И Алик один есть не станет, я же знаю. А за компанию – может и поклюет что-нибудь. – Фирюза почти просительно прижала руки к груди.

– Не могу, – покачал головой и пошел дальше, к входной двери.

«Трус. Трус», – набатом отозвалось в голове.

Он медленно надел кроссовки и застегнул куртку на замок, она была немного влажная еще на швах, но почти незаметно. До остановки дойдет.

Тишина в доме дышала ему в спину. Зеркала в огромном холле тоже не было, так что посмотреться в него перед выходом на улицу тоже не получилось, да и что нового он бы там увидел, в этом зеркале? «Трус». Он взялся за ручку, кованую, холодную, стильную ручку под старину. Постоял пару секунд. Потом развернулся и, как был, в кроссовках, побрел назад по широкому коридору, с каждым шагом ускоряясь, чтобы не дать себе времени передумать.

Дошел до двери в спальню и рывком ее открыл.

====== Глава 24. Столько всего намешано... Часть 2 ======

Кажется, Алан меньше всего ожидал вторжения. Во всяком случае, в первую секунду он растерялся, и даже вздрогнул от неожиданности. Он по-прежнему стоял у окна, только успел уже закурить и держал сигарету в кончиках чуть вздрагивающих пальцев так, словно бы это была бабочка. Впрочем, через секунду он пришел в себя от растерянности, коротко хмыкнул и безжалостно придушил едва начатую сигарету в небольшой пепельнице.

– Забыл что-нибудь? – коротко кивнул он, стараясь не глядеть в сторону входной двери.

– Забыл. – Лео подошел к нему почти вплотную, заставив Ала тем самым невольно на себя взглянуть. Не в глаза. А так. Просто мазнуть взглядом по лицу.

– Забыл тебе сказать самое важное. Мы с тобой вчера трахались, – он со странным удовольствием заметил промелькнувшую растерянность в светлых глазах, когда они всё же вскинулись и задержались на мгновение, схлестнувшись с взглядом самого Лео.

Этот момент растерянности хоть и был довольно кратким, всё же поставил кое-что на свои места. Не может быть, чтобы этот гад ничего не помнил! Наверняка кое-что в этой черноволосой, коротко стриженной башке, задержалось! Что-то, что он самому себе, быть может, запретил вспоминать?

И он продолжил, с некоторым вызовом, да что там, уже почти мстительно:

– Три раза, если ты забыл. Один раз в ванной, один раз на кухне, прямо на полу. И потом еще в душе, когда отмывались.

Альберт закусил губу и продолжал смотреть на Лео, теперь уже не отводя взгляд, но выражение его лица довольно быстро из растерянного стало обычным. Лео даже подумал, не показалось ли ему, что тот был выбит на короткое время из своего обычного состояния эдакого пофигиста.

– И, кстати, ты был снизу. И тебе это понравилось, если ты не врал!

Не врал. Потому что с таким лицом невозможно врать. С зажмуренными глазами, из-под век которых выступают крохотные капельки. С обкусанными губами. Голосом, хрипловатым от сорванного крика, в самом конце.

Бля, Лео снова обдало жаркой волной, когда он это вспомнил, во всех красках, как оно было вчера.

Возникла пауза. Лео выдохнул, он словно бы пробежал дневную норму, мышцы на ногах дрожали, как от перегрузки, а сердце колотилось так, что грохот его должен был оглушить не только Лео, но и стоящего так близко к нему Алана.

Альберт молчал, кусая себя за почти синюю после вчерашнего истязания губу, и Лео завис на этом зрелище. Внизу живота собрался ком, и непонятно, что за чертовщина там творилась. Хотелось одновременно и врезать, чтобы уж разбить эту окаянную губу окончательно, и засосать ее снова, чтобы было так же больно, как от удара. И он еле сдержался, чтобы не поцеловать, и почти уже готов был это сделать, не отрывая глаз от этой блядской губы, как вдруг она дрогнула и растянулась в злой улыбке. Он что, смеется? Смеется? Не веря в это, Лео отстранился и впился взглядом в лицо Свиридова.

Ал действительно тихо смеялся.

– Что… – задохнулся Лео.

– Рыбка, ну ты наивный чукотский мальчик. Опять повелся, лошандра, – из уст Алана это прозвучало почти ласково, но Лео невольно передёрнуло.

Тот между тем продолжал довольно спокойно.

– Неужели ты думаешь, что человек наутро не догадается, что его трахали накануне в задницу? Если притом еще и между лопатками дерет так, словно его стая волков кусала?

Это правда. Кусала. И целовала, и засосов понаставила. Уже потом, в душе. Когда Ал стоял, уткнувшись лбом в мрамор стенки душевой кабины и хрипло стонал, уже не в силах кричать. Да даже и на ногах не в силах толком стоять, Лео его поддерживал, в конце, после всего. И целовал, да. И кусал, с трудом удерживаясь от того, чтобы прокусить до крови.