Текст книги "Девятый Вал: Эпизод 1 (СИ)"
Автор книги: Kami_Elle_The_Archian
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)
А где же тогда Златоцвет?
Вообще-то, ты на него смотришь, – нервно улыбнулся Авак.
У Элу отвисла челюсть.
Березка-то? Но… как… каким…?
По преданию, Златоцвет был веткой какого-то дерева, – припомнила Аксонна разговор Ларгентума и Кристофера у заставы сталкеров, – и вполне логично, что из ветки может вырасти копия этого дерева.
Деревце росло-о-о-о, соки из земли сосло-о-о-о… – рассеянно напел, узрев Древо, Дайвер.
Ну да, что-то вроде этого.
И что же теперь? – спросила Аксонна, глянув через плечо, чтобы убедиться, что подошел и Ларгентум. – Дерево надо выкорчевывать?
С ума сошла? – опасливо, будто анфорка действительно показывала признаки умственного помутнения, спросил Авак. – Дереву ни в коем случае нельзя навредить – это серьезно может отразиться что на сталкерах, что на полукровках!
Спасибо за подсказку, Фелликс! Теперь мне точно известно, что с ним делать.
Твою мать, – выдохнула Аксонна.
На одной из нижних ветвей Златоцвета сидел, лучезарно улыбаясь, Дираэль. Анфорка сжала зубы: пение принадлежало ему.
Ma che stronzo che sei! (Ну ты и засранец)! – закричал первым, отойдя от шока, Кристофер. – Ты вообще не должен здесь находиться! Ты даже этого не заслуживаешь, pezzo di merda (кусок дерьма)!
Тертаррил продолжал улыбаться, слегка покачиваясь на ветке. Его очевидно веселили те страх, досада и злоба, живописно нарисованные на лицах ранжеров.
Полукровкам, которых даже в храм в лучшее время не пускают, слова не давали, – промурлыкал он.
Щеки зарычавшего Авиценны покраснели. Он рванулся было вперед, но Ларгентум успел ухватить его за шиворот, не давая сдвинуться с места.
Пусти меня! – рявкнул медик, пытаясь высвободиться.
А ну успокойся, – прошипел Серафим, не сводя глаза с Дираэля.
Тот изогнулся, точно змей, вниз по стволу дерева, чьими лозами легко, не хуже сталкера, управлял, сощурил красные огни глаз.
Послушай Фенариуса, – шепнул он. – Ему лучше видно.
Серафим не ответил, но задышал судорожней и почему-то обхватил себя под грудиной свободной рукой.
Зачем тебе Златоцвет? – крикнул Авак. – Зачем тебе гибель триллиардов ни в чем не повинных душ?
Дираэль разразился громоподобным, отражающимся от сводов пещеры уродливым эхом смехом. Никто его не одернул: этот смех попросту ошеломил ранжеров.
Нет в мире невинных, – стол же оглушительным шепотом ответил Тертаррил, всаживая в толстую кору Златоцвета когти, и медленно повел ими вниз. Из царапин тут же засочилось что-то темно-сиреневое. – Каждый в чем-то виноват. Даже вы.
Из-под сени Златоцвета вышли двое. Один из них был облачен в тяжелый серебристый доспех, включая непроницаемый шлем, очень похожий на тот, который носил Дираэль, но более архаичный по сборке, с сияющими оранжевыми огнями в прорези для глаз. В руке нового Тертаррила был огромный цеп с шипастыми, заляпанными старой кровью цепями и билами, что повествовало о его славе крушителя чьих-нибудь костей. Различались и темно-лиловые, и грязно-коричневые, и индиго-сливовые, и ультрамариново-синие пятна крови. Вторым "гостем" оказалась бледная женщина в черной коже, безоружная. Что-то было не так. Ларгентум, едва они приблизились, приглушенно зашипел, отпуская Кристофера, и попятился назад, как попятились Дайвер, сам Кристофер и Авак. Аксонна никак не могла избавиться от чувства, что это какая-то постановка, иллюзия, это сбивало ее с толку.
Убери лишних, Алукард, – прозвучал, точно приговор, голос Дираэля.
Гигант с цепом поднял руку и распорол воздух чарами, и в ранжеров полетел шквал клинков. Первым порывом Аксонны было бежать, но четкий, громкий окрик Ларгентума тут же прогнал это желание, и в две силы они выставили перед собой единый, мощный щит. Клинки вонзались в него и рассеивались, пока Дайвер, Элу, Авак и Кристофер под крики Ларгентума рассредоточились и бросились в атаку. Алукард разорвал заклинание, и все трое – он, Дираэль и Лилит – ринулись навстречу.
Авак и Дайвер избрали себе в противники Алукарда. Рыча, словно разъяренный медведь, тот атаковал и своим цепом, и колдовством. Дайвер с визгом уколотого в бок поросенка уворачивался от огромной шипастой сферы, вполне способной одним ударом разбить его по костям, Авак вооружился сплетенным из свежих лоз щитом и подобранной простой сухой ветвью, которой орудовал, как глефой, и блокировал летящие градом ледяные шипы и стрелы из темной энергии, а попутно стремился углядеть слабое место Тертаррила, но тот был словно цельнометаллическим, без единой прорехи.
Изворачиваясь и мельтеша, Дайвер попробовал свалить гиганта с ног, но лишь отшиб собственные, пытаясь его подсечь, и едва не получил цепом по лицу, острые шипы чудом оставили на скользнувшем совсем рядом лицу марона пару царапин. Пока что выходила полная ничья, но у Авака начинали дрожать руки, а Дайвер начинал задыхаться, в то время как Алукард продолжал швыряться заклинаниями и выматывать противников. Явно опытный боец, он превосходно блокировал не только удары, но и элементальные сферы, и даже исполнил придуманный некогда лично Ларгентумом прием, словно давно его знал. Увидевший такое Дайвер судорожно соображал, откуда Алукард мог его знать, но даже когда марон несколькими зачарованными в лед-девять ножами все-таки смог пробить тоже явно непростой доспех Тертаррила, то те не встретили плоти и крови. Алукард был нежитью.
Кристофер и Элу пытались отбиться от Лилит, которая была столь же проворна, как и Дайвер, а ее когти на руках были так же остры и крепки, как у рыси. От пламени ругающегося во все горло Элу она легко уклонялась, как и от электрического хлыста Кристофера, с которым тот управлялся не хуже надзирателя в пыточной. Помимо этого, даже когда Элу чудом попал по ее лицу объятым пламенем кулаком, а Кристофер, подсобя, тут же стянул Тертаррилицу хлыстом, та, хоть и дергалась от пронзающего ее тока, не изменила странно пустого, безжизненного выражения красивого белого лица. Обескураженные этим ранжеры и не заметили, как в них полетели два ледяных копья, что швырнул в них Дираэль, и прежде, чем они успели что-то понять, Кристофер и Элу оказались пришпилены, точно насекомые булавками, к одному из громоздящихся повсюду корней Златоцвета, а Лилит, стряхнув с себя хлыст Авиценны, поспешила на помощь Алукарду.
Дираэль, с легкостью и жаждой хищника парирующий что кажущиеся для него скорее помехой, чем угрозой, атаки Аксонны, что четкие, выверенные и мощные заклинания Ларгентума, смеялся от души. Он легко стряхивал с себя слабые чары анфорки, которыми она пыталась хоть как-то его запутать, незримым и неуязвимым щитом отражал веера астральных клинков, молнии толщиной с руку и кометы из темной материи, что швырял в него Серафим, и искренне забавлялся этой дракой. Ларгентум прекрасно понимал это, понимал, что, стоит развлекательному элементу пропасть, крайне привередливый на оные Дираэль перестанет с ними играться. И он понимал, что первым делом он устранит того, кто развлек его наименьше. А точнее, ту. И если шансы выжить лично у него, у Дайвера и Аваком, теперь вынужденных сражаться с Лилит и Алукардом один на один, и даже у пришпиленных к корню Златоцвета и потерявших сознание Кристофера и Элу хоть небольшие, да есть, об ученице, едва-едва притронувшейся к своей силе, сказать это было бы на редкость грустной шуткой.
Чудный день! – прошипел в лицо Фенариусу Дираэль, сцепив с его сотканным из астральной материи клинком своего Кровавого Ворона, пока Аксонна брыкалась в стянувших ее лозах неподалеку. – И мой план наконец исполняется, и вы пришли мне кровь разогнать. Как жаль, что прольется только ваша. Они не ровня мне, и ты это знаешь, – прошептал он почти заговорчищески, лаская воздух свободной рукой – то все туже стягивались, душили корчащуюся на земле Аксонну лозы. – Но ты... почему ты сдерживаешься? Почему не даешь себе карт-бланш? Неужели я недостаточно истерзал твою душу? Неужели тебе нужно еще? – опустился голос Тертаррила почти до инфразвука, практически неразличимого за впивающимся в разум диссонансом Ворона и астрального лезвия. – Ах ты ненасытный.
Когти его сжались, и Аксонна наконец закричала в голос, уже потерявшая последние силы. Ларгентум дернулся, и Дираэль, резко разжав хватку душивших анфорку лоз, отшвырнул сталкера от себя притянутым к себе хлыстом Кристофера, который в его руках раскалился добела.
Знаешь, Фенариус, думаю, я должен тебя за это поблагодарить, – весело сказал Тертаррил, откидывая хлыст в сторону, пока Лилит ногой проверяла лежащего в палой листве без движения Дайвера, а Алукард неторопливо шел к Дираэлю с неистово извивающимся в его каменных руках Аваком, которого почему-то не тронули. – Ты сделал всю работу за меня. Кровь последнего колена рода Алонайта прибыла в это священное место в тот самый день, когда он даровал сталкерскому народу самих их себя. У нас есть объект, у нас есть субъект, и у нас даже есть зрители! Мы в восхищении, в восхищении!
Алукард перехватил Авака одной ручищей под голову, обнажая горло, а второй – под грудиной, и Дираэль, провернув в пальцах Ворона, приблизился, с искрящейся рубиновой восторженностью заглянул в яростно блестящую сталь глаз сталкерского принца.
Ты же знаешь, да? "Ассоциация и с полным своеволием, отождествление и с сознательным решением, и с тончайшим мотивированием наших поступков, и с осознанной необходимостью". Всегда находил эти строки самыми... треволнующими. Ведь и правда, где-то там... – промурлыкал он, под сдавленный крик Авака вскрывая ему горло проклятым клинком. – Там... на краю мира, разума, тела... наступает слияние и мига... и вечности... и ее, столь драгоценной для вас, столь сладостной, столь, казалось бы, естественной...
Ларгентум, сотрясаемый крупной дрожью, с трудом поднял от влажной, пахнущей перегноем и кровью голову. Крик Авака разрывал барабанные перепонки, и он, хоть знал, хоть и рвался сделать хоть что-то, не был способен шевельнуть ни мускулом.
...свободы, – выдохнул Дираэль.
И тут произошло сразу несколько вещей. Блеснул взметнувшийся в воздух хвост хлыста и, обхватив Дираэля за руку, резко дернул назад. Крик Авака достиг пика, и вдруг тело его издало слепящую, стегнувшую по глазам не хуже того самого хлыста волну золотого света, откинув Алукарда и Лилит и вжав в землю упавшего Дираэля. Сталкерский принц парил в метрах двух от земли, на огромных белоснежных, издающих каждым перышком то самое сияние крыльях. На нем больше не было ни царапины, а на груди его ясно обозначился обрамленный золотистой оправой ярко-зеленый квадрат. Дираэль, кое-как поднявшийся, издал полный ярости крик.
Авак решительно взмахнул руками, посылая от себя новую волну света. С треском лопнули в мелкое крошево ледяные копья, пришпилившие Кристофера и Элу, и те рухнули оземь, судорожно хрипя и хватаясь за грудь, но раны уже полностью зажили. Дайвер, пока не поднявшийся, с раскрытым от восторга ртом смотрел на Авака, Аксонна, все еще сжимающая подобранный хлыст Кристофера, исподлобья глядела на Дираэля. Ларгентум тоже поднялся, сообразив, что силы и его, и ранжеров мгновенно восстановились, и вновь вооружился астральными клинками, но Авак позаботился и об этом. Новое движение, и сами корни Златоцвета, оглушительно треща, вырвались из земли многотонными змеями и схватили Дираэля, Алукарда и Лилит, хоть и недостаточно для того, чтоб убить, но так, чтобы они не причинили никому вреда.
Кровь последнего колена рода Алонайта, все правильно, – произнес Авак, аккуратно спускаясь на землю и подбирая сухую ветвь, которая подсобила ему с Алукардом. – И эта самая кровь течет в самой этой земле, в каждом листике этого великого древа, в каждом потомке Алонайта, будь он чистокровка или полукровка. Как свободен от забвения наш предок Алонайт, так и мы свободны от смерти, что ты несешь, Дираэль. И всегда будем.
Это мы еще посмотрим, дорогой мой принц, – нехорошо усмехнулся Дираэль. Корни, в которых он находился, громко треснули, и он, Алукард и Лилит тотчас же исчезли.
Да, – улыбнулся пустоте Авак, касаясь ветви обеими руками, и та тотчас же зазеленела, обвилась крепкими зелеными лозами и раскрыла на самом верху огромный малиновый цветок. Сталкер повел новым посохом, и корни Златоцвета вновь впились в растревоженную землю. – Посмотрим.
========== Глава 10. Азурекс ==========
Сэв, Ратенту и Файксар, скооперировавшись с Алаэнором и повстанцами, успели, пока под землей шла битва не хуже, к тому времени захватить императорский дворец. Когда Скульптор нашел заключенного в темницу собственного разума Адалона и кратко ввел его в курс дела, тот, хоть и сбитый с толку, рассказал о том, что самая вершина Златоцвета прячется не где-то, а самих императорских садах. Изобретать велосипед не понадобилось, и магистры вместе с некоторой подмогой спустились вниз с помощью портала Алаэнора – как раз в тот момент, когда Авак вправлял в землю расшевеленные им корни.
Значит, Дираэль, Алукард и Лилит? – задумчиво переспросил Сэв, когда Ларгентум, оставивший на ппопечение Кристофера и пары медиков всех остальных, полностью рассказал ему, Файксару и Алаэнору о произошедшем. – Все гораздо серьезней, чем мы предполагали. Хотя бы теперь Древо в безопасности?
В полной, – кивнул Серафим. – Авакен, инициировавшись как Аватар Свободы, оградил его мощной защитой. Взаимная связь. Полагаю, что и после его отбытия в Азурекс защита будет непоколебима.
Она и будет, – фыркнул Файксар, изучавший новорожденный посох из ветви Златоцвета, что передал ему Авак. – Судьбы Древа и сталкерского принца теперь связаны нерушимой узой, которая подпитывает их друг от друга. Ха! Аватар Свободы, это надо же! – ухмыльнулся Тополь, глядя на наблюдавшего за передающим фляжку с маронским виски Элу Дайвером, Авака, и, протянув руку, бесцеремонно развернул одно из его огромных белоснежных крыльев. – И сразу настоящее, белое, – удовлетворенно подтвердил старый магистр, не обращая внимание на то, как дернулся молодой сталкер. – Учись, Фенариус! Не по Архивам прятаться да красть древние артефакты, а делом Аспект зарабатывать!
Авак отвел глаза, словно ему было стыдно за то, что у него получилось что-то, что не вышло у Ларгентума, который лишь царапнул взглядом по вздорному магистру и отвернулся к Алаэнору.
Он ничего не крал, Файксар, и ты прекрасно это знаешь, – негромко, чтоб не разводить скандал, Сэв. – Аспект Мудрости сам откликнулся на него. Не его вина, что его крылья пока не белые.
А чья же еще? – ядовито протянул Файксар, выдергивая из крыла вскрикнувшего Авака белое перо, и покрутил его между пальцев, чтобы полюбоваться на ровное золотистое сияние. – Причем тут кто-то, если кандидат сам своему Аспекту не соответствует? Кто в этом-то еще виноват?
Файксар, – предупреждающе пророкотал Алаэнор.
Я принадлежу себе сам, Файксар, – произнес Ларгентум. Голос его оставался ровным, но Аксонна, обернувшаяся на вскрик Авака, ясно и четко уловила, что он начинает действительно злиться. – Не Аспекту. И не тебе, чтобы ты имел представление, будто можешь мне указывать.
Пожалуй, тебе как раз нужно указывать, иначе вообще останешься и без второго глаза!
Неизвестно, сколько бы еще длилась перепалка и сорвался бы кто-либо, если бы Аксонна не вышла из себя первая. Сунув в руки Аваку бутылку с водой, котору и так хотела ему дать, она решительно подошла к спорящим, рывком отобрала у Файксара Златоцвет и залепила ему громкую, зазвеневшую в сводах пещеры пощечину. Абсолютно не ожидавший такого Тополь не увернулся; шокированный, как и остальные свидетели этой сцены, он выпучил глаза и невольно попятился.
А ты хочешь остаться без всего остального? – прошипела анфорка. – Пока ты наверху с кучей народу развлекался, мы тут все чуть не погибли, я напомню. Еще и целую расу спасли. И тебя в том числе. А я пока от тебя даже "спасибо" не услышала. Так что захлопни свою грязную пасть, если тебе нечего сказать хорошего.
Выплеснув основной запал, Аксонна обвела присутствующих свирепым взглядом и, отдав Златоцвет Аваку, отправилась к Элу, который вместе с восторженно раскрывшим рот Дайвером ошеломленно глядел на них. Файксар стиснул зубы и, мстительно взглянув на Ларгентума, который не смог сдержать едва видной улыбки, ушел в собственный портал.
На следующее утро магистры, убедившись, что Флорейн и Адалон наведут порядок в столице, проинформировали Авака и Аксонну, что за ними прилетят через неделю, и ушли через порт-ключи. Ушли с ними и Кристофер, и Дайвер с Элу, пообещав, что они еще встретятся в Азурексе. Ларгентум же, все-таки уговоренный Аваком на новый глаз, остался на пару дней. Однако во дворце, где императорская семья разрешила поселиться и Аксонне, он толком не появлялся, а сидел в библиотеке, перечитывая бесценные сталкерские фолианты и не высовываясь лишний раз.
Адалона, Авака и Флорейна не было целыми днями, и Аксонна находила это время как нельзя подходящим для изучения великолепного образчика сталкерской архитектуры, коим был императорский дворец. Здесь сливались воедино несколько стилей, создавая неповторимое произведение искусства. Не то чтобы остальные произведения искусства не были неповторимы, но это здание было уникально уже тем, что его строили представители множества рас. Здесь была рука и самих сталкеров – четкая, рациональная, была легкая и замысловатая длань маронов, присутствовали грация эльдаров, легкая сумасшедшинка людей и анфоров, отслеживалась даже двуликая философия, явно добавленная этерианами, а таким не каждый артефакт мог похвастаться.
Так размышляла Аксонна, гуляя по Крылу Зун, где были сосредоточены моменты истории сталкеров, в том числе и огромное генеалогическое древо императорской семьи, династии Ало, тянущейся на всю длиннющую, в триста пятьдесят метров стену. В золотых рамках были портреты Императоров и Императриц с супругами, в серебряных – принцы и принцессы, не занявшие престол после родителей, но бывшие советниками и соправителями при брате или сестре, занявших пост монарха. Было адское количество разветвлений, аж глаза разбегались, но основная линия правителей отмечалась, что позволяло не потеряться. Древо было на фоне нескольких картин, иллюстрирующих ту или иную эпоху, в которую правила та или иная часть династии, и сливающихся в одно сплошное полотно. Аксонна сощурилась, замечая настоящий отрезок основной линии: надменный и какой-то хищный Кассадиум с улыбающейся и доброликой императрицей Айравией, нить к незнакомому сталкеру, к величественному и спокойному Адалону под руку с хрупкой черноволосой Ралиин, и еще две нити: нижняя – к улыбающемуся и уверенному Флорейну, верхняя – к отчего-то серьезному и даже немного угрюмому Аваку. И портреты обоих принцев – на фоне явно свеженарисованной картины: три черные фигуры над Древом Жизни, под которым маленькая, но угадываемая по логике вещей фигурка с блистающими белыми крыльями и поднятым в правой руке посохом Златоцветом, как оказалось, перенявшим толику мощи своего величественного родителя, и еще пять других рядом.
Да, это войдет в историю, – вслух усмехнулась анфорка, любуясь кистью придворного художника. Сталкерская живопись вообще славилась твоей емкостью и многозначительностью.
Конечно, войдет. Не каждый день всей твоей расе угрожает гибель.
Аксонна аж шарахнулась в сторону от неожиданности. Рядом стоял Ларгентум в обыкновенном своем фиолетовом образе. Вырезанный Дираэлем и замененный точной генетической копией глаз был закрыт все той же черной повязкой – хирурги строго запретили первое время перенапрягать глаз, и Серафим поступил единственно логично, исключив саму возможность перенапрячь его. Сталкер также смотрел на картину, а именно – на троицу теней над Древом.
Вот умеешь ты внезапно подбираться, – фыркнула Аксонна, косясь на магистра.
Я давно здесь стою.
Полагаю, не только чтоб живописью полюбоваться.
Верно полагаешь. – Ларгентум повернулся к анфорке анфас, и девушка невольно вздрогнула: все-таки Дираэль оставил о себе неизгладимую память – хотя это и не требовалось – не только лишив сталкера глаза, но и, как выяснилось, навсегда оставив четыре глубокие ссадины на скуле и на лбу, сейчас ярко отмеченные темно-сливовыми шрамами. Бровь уцелела, но это было не слишком большим утешением. – Через час я отправлюсь обратно в Азурекс, и потому я хотел бы лишний раз напомнить тебе...
Что через пять дней за мной и Аваком придет транспорт, да, да и да, я это все помню.
Не только это. Я хотел напомнить тебе, что, пока ты все еще будешь здесь, я займусь вопросом твоего жилья и экипировки, а также трудоустройства, если пожелаешь.
А, – почесала затылок Аксонна. – Ну да. Прости. За всей этой суетой о таких... обычных вещах невольно и думать перестаешь. А они, между тем, никуда и не собираются деваться...
Сонья, не отвлекайся.
Прости.
Дайвер просил передать, что все еще не против принять тебя или Авака у себя, – сложил руки на груди Ларгентум. – И Элу тоже высказал такое желание. Я думаю, нет смысла усложнять себе и нам жизнь, оба они живут вполне достойно. Выбери что-то одно, а второе будет на Авака. И никто не уйдет обиженным.
Мне особо без разницы, сказать честно. Не знаю, пусть монетку подкинут.
Зачем бы им это делать?
Аксонна не сразу поняла, что это не вопрос невпопад, и недоумевающе взглянула на Ларгентума. Тот с вежливым любопытством глядел на нее в ответ.
Делать что? – переспросила анфорка, невольно чувствуя себя глупой, что за последние несколько дней происходило с ней часто, а потому стало неприятной обыденностью.
Подкидывать монету, Сонья. Что это даст?
Аксонна снова нахмурилась, пытаясь понять, шутка ли это такая. Но Фенариус продолжал выжидающе молчать, и ничто в его изуродованном лице не сдвинулось в паттерн улыбки.
Ну... у монеты две стороны, – попыталась она объяснить, все еще чувствуя себя дурой, но Ларгентум с искренним интересом слушал и не перебивал. – А у нас два выбора, что для меня, что для Авака, всего четыре, но все равно можно сузить для двух. Например, Дайвер подкинет монету. Если лицевой стороной выпадет орел, например, значит, жить у него буду я, если решка – Авак. Вероятность, понимаешь? Либо пан, либо пропал.
Ларгентум еще больше озадачился, судя по его сместившемуся в никуда взгляду, и Аксонна поначалу подумала, что он не понимает и ее максимально простого объяснения, а потом хлопнула себя по лбу.
Либо «да», либо «нет», – пояснила она и второе выражение, которое не понял сталкер, и в его взгляде наконец появилась осмысленность. – Мать твоя женщина, ты что, не знал, что это значит? Что подкидывание монеты, что пан?
Моя мать – женщина, это так. И нет, я не знал.
Прости, – в который раз вздохнула анфорка. – Постараюсь говорить попроще.
Все в порядке, не обращай на это внимания. Хорошо, я так Элу с Дайвером и скажу. Вот они с Алексисом посмеются.
Решив не спрашивать, кто такой Алексис, Аксонна молча потопталась.
И да, если этот вопрос все еще стоит, я бы хотела попутно еще работать, – сказала она. – Не сидеть на шее, знаешь, ну, то есть...
Это выражение я знаю, – все-таки усмехнулся Ларгентум. – И если дело только в этом, то не волнуйся, у нас имеется фонд помощи тем, кто попадает к нам не столь обеспеченным, как кто-то поудачливей. До твоего первого контракта у тебя всегда будут свои деньги, а дальше, полагается, ты уже можешь заботиться сама о себе. Даже если это будет не так, с учетом всех твоих обстоятельств, никто тебя не бросит, этого ты не забывай. Элу и Дайвер тебя обожают, я сам всегда рад помочь, если потребуется. Так что все будет хорошо.
Я не совсем об этом, – потерла плечо Аксонна. – Да, у меня будет учеба, да, у меня будет индивидуальная программа с тобой, но я хочу еще и пользу приносить. Пользу, понимаешь? Я и дворы мести готова, и почту разносить, а не вредить, не...
Она зажмурилась, не закончила, но Ларгентум понял ее и без этого. Анфорка вздрогнула от внезапного хруста, и в руку ей положили цветастую маронскую шоколадку.
Не унывай, – улыбнулся покрасневшей ученице сталкер. – У вас же, людей, есть выражение такое... омлет не сделаешь, яиц не разбив, так? Кажется, так. Увидимся в Азурексе, Сонья.
Аксонна кивнула, и Серафим, ответив ей тем же, удалился.
Уже через неделю после Ночи Без Звезд, как окрестили потасовку за Златоцвет сталкеры, столица Сталкерской Империи жила, как и прежде. Снова гудели аэрокары, болтали прохожие, пищали дети на площадках и у фонтанов. Ночью вновь горели разноцветные фонари и неоновые вывески полуночных заведений. Даже вернулись птицы – весьма горластые и цветастые пернатые, которых Авак называл «рикит». Они мало того что копировали речь планетян, так еще и будили в строго определенное время звучной трелью. Не проснешься – будут лупить клювами в окно, пока не встанешь.
Что касается Авака, его и его семью, хоть и были они, в основном, заняты государственными делами, удалось узнать получше. Адалон оказался сталкером серьезным и спокойным, хотя иногда характер он проявлял, в основном – в упрямстве и демонстративном сне с открытыми глазами. Авак с отцом были похожи, что внешне, что внутри, как две капли воды. Они оба не любили намеков, предпочитая открытый разговор и крупный, читабельный шрифт в договорах, а также очень любили слушать музыку других рас, особенно маронскую, которая по общему складу напоминала легкий джаз, а по тематике – блюз. Флорейн же был больше похож на покойную мать. Увертки, хитрость и манера «не договорить» были в его натуре едва ли не с ползунков. Один звук голоса младшего Фелликса выдавал в нем талантливого политика и опасного интригана, которого не стоит и пытаться обдурить. Даже вопрос возник: почему Дираэль попытался склонить на свою сторону Авака, а не Флорейна? Конкуренции боялся? Если Авак был дока в прямых методах решения проблемы, Флорейн был дипломатом, прекрасно дополняя открытость и простодушие брата придирчивостью к мелочам и улыбкой краем рта.
Вообще Адалон и Флорейн довольно тепло восприняли Аксонну и даже находили темы для разговора с ней. И отчего-то улыбались, когда – довольно часто, в целом – видели рядом с гостьей Авака, заставляя его заливаться краской. Несмотря на свой твердый и упрямый характер, Авак, действительно, рядом с Аксонной странно замолкал и заметно смягчался. По отношению к анфорке он был внимателен и чуток, но при замечании об изменении его приоритетов тут же резко замолкал и все отрицал, повышая степень ехидства в ухмылке брата и понимания – в улыбке отца. Зная также, что у его подруги, по сути, скарба при себе никакого нет, сталкер поговорил с отцом и с аргументом благодарности за «спасение меня и вклад в спасение всех здесь живущих» подарил ей гардероб своей покойной матери. Когда ошеломленная Аксонна начала, заикаясь, отказываться от слишком щедрого для нее подарка, Авак просто крепко ее обнял и сказал, что это – самое меньшее, что он мог для нее сделать, а потом добавил, что его мать и сама не была бы против. И в момент заслуженного поцелуя в щеку парочку щелкнул на голограф хихикающий Флорейн, за что, конечно же, был догнан разъяренным старшим братом и нещадно ужат и бит вместе с голографом. Аксонна и Адалон же лишь смеялись.
В назначенное время за Аваком и Аксонной прилетел небольшой челнок с эмблемой на фюзеляже, изображающей что-то вроде расщепленного на вершине и крылатого ромба. Сперва они засомневались, что это тот челнок, но когда из челнока вылезли Элу и Дайвер, все встало на свои места. Вдоволь наболтавшись, ранжеры помогли занести багаж и при отбытии тоже высунулись из окошка, чтобы махнуть вышедшему проводить брата и подругу Флорейну.
Долго лететь-то? – спросила Аксонна, проверяя в основной сумке наличие идентификационной карты, «Магнума» и ноутбука с «Веселой Фермой» и помидорами.
Не очень, – ответил убиравший опоры челнока Дайвер, – всего пять часов. Это не Залиссия, куда лететь только туда день.
На гиперсвете пойдем? – полюбопытствовал Авак.
А как же еще, вашвашество? – включил дюзы челнока Элу.
Боитесь растрясти ваше содержимое? – хихикнул Дайвер.
Не боюсь, – усмехнулся сталкер, – просто привык к трехсвету.
Отвыкай, ибо наши полеты будут исключительно на гиперсвете.
Бедный мой вестибулярный аппарат.
Пакет нужен?
Нет-нет. Меня порой мутит, но, в целом, не тошнит.
И слава богам, – фыркнул Дайвер. – Ты скажи, если плохо станет, а я только утром все вымыл.
Тогда, полагаю, для предотвращения оных происшествий я могу поспать?
Спи, кто ж тебе запрещает.
Все потому что кое-кто… ну, не будем пальцами показывать, – улыбнулась Аксонна, наблюдая за откидывающим спинку своего сидения Аваком, – не собрал вещи со вчерашнего дня, как ему советовали, а в пять утра вскочил и давай носиться. Златоцвет хоть взял?
Взял, – ответил сталкер, устраивая под головой одну из своих сумок.
А резинки на косички?
Взял.
А карту идентификационную?
Взял.
А погоду в Азурексе посмотрел?
Взял… Аксонна!
Дайвер и Элу довольно захихикали. Авак же закатил глаза и покачал головой.
Женщины… – и улегся себе спать.
Аксонна же отстегнула ремень безопасности и пошла к пилотам. Пилоты же эти давно поставили челнок на автопилот и занимались кто чем: Дайвер листал новости на планшете, Элу же черкал в блокноте в клеточку какой-то эскиз, периодически чиркая где-то ластиком и проводя новую линию, и слушал музыку в наушниках, периодически ловя завистливый взгляд безухого Дайвера. Однако же, ощутив легкий стук по спинке сидения, снял их и улыбнулся сестре:
Привет, плюшевая. Чего хотела?
Кое-чего хотела, но сперва все же спрошу: почему «плюшевая»?
Дело в том, что когда мне было пять лет, мне на Новый год подарили большого плюшевого зайца. И я никуда его от себя не отпускал. И тебя не отпущу, – нажал Элу сестре пальцем на кончик носа, заставив ее зажмуриться. – Правда, ты пока худая да костлявая, но пирожки Дайвера очень быстро тебе фигурку сделают! И отпускать тебя не захочу не только я.
Я не костлявая, я стройная, – обиженно шмыгнула Аксонна. – Вон, как Дайвер.
А я ведь костлявый, – оторвался от чтения газеты марон.
Ты не помогаешь, голова кальмарья.
Элу прав, хоть обспорься, – улыбнулся Торнадо, откладывая планшет. – Тебе нужно округлять, омяснять ("Какие слова знаешь", – вставил Элу) фигуру. У воина на первом месте мясо, а не кости. Вот и будешь наращивать мясо. Не жир, а именно мясо. А то полезешь к кому-нибудь обниматься – исколешь его до смерти своим скелетом. И вообще, раз уж ты пошла к Эл Джи, к астралитику, учиться, то будешь сама на сто сорок шесть процентов астралитиком, а у них рацион особый, ведь астральные заклинания Джоулей кушают побольше всех прочих. Вроде, казалось, съела целый торт, а побегала, обеспечивая поддержку отряду на поле боя, отрихтовала свои навыки – и нету этого тортика. Вот скажи же, Элуня?
