Текст книги "Девятый Вал: Эпизод 1 (СИ)"
Автор книги: Kami_Elle_The_Archian
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)
А что насчет семьи Фамлерону? Патриархи ведь предыдущего Императора казнили, правильно?
Правосудие патриархов не зависит от правительства, так или иначе, – объяснил Авак. – У них есть их собственный Канон, который где-то совпадает со сводом законов Империи, а где-то расходится. Так, допустим, за убийство любого разумного существа обычный сталкер наказывается той же смертью, которую он даровал убиенному, патриарх же, если он убил преступника, не наказывается никак. Убийство невинного же карается отрубанием головы. В случае с Фамлерону и моим дедом Кассадиумом у патриархов был чистый и легкий путь: наём убийцы, который достиг своей цели, также карается смертной казнью. Если попытка убийства провалилась, тут либо тюрьма с большим количеством "бонусов" в будущем, либо те же "бонусы" и штраф до Залиссийских Колец. А "бонусы" – ну навроде постоянной слежки, невозможности доступа к определенным данным, местам, профессиям.
Аксонна и Ками переглянулись.
Твоим дедом...
Да, Кассадиум – отец моего отца, то бишь, мой непосредственный дед, – немного смущенно кивнул Авак. – Когда его казнили, я на свет еще не появился, а отец мой вполне уже взрослым был. Ну, мягко говоря: в следующем году ему стукнет тысяча двести сорок. Внешне сталкеры не стареют.
Раз ты не хочешь быть Императором, то кем ты, еще раз, хочешь быть? – спросила Аксонна.
Я подумывал вступить в Патриархи, как мой дядя, – пояснил Авак. – Конечно, туда не берут кого попало. Мне должно исполниться пятьсот лет, чтобы я мог хоть заявку подать, а пока мне всего триста сорок семь. Обязательны виртуозное владение каким-либо оружием, безупречные навыки ближнего боя, управление магией Природы не ниже уровня адепта, а также железное вбитие Канона патриархов в голову, чтобы от зубов отскакивало. И, конечно, само искреннее желание нести справедливость. Вообще, патриархов хоть и побаиваются, но очень уважают. Это элита сталкерских сил, которая, бывает, что выступает и на межгалактической арене. Правда, тут возникает огромное количество международных скандалов: патриарх может убить инопланетянина, который по Канону является преступником, но по закону родины этого инопланетянина – нет. Конечно, патриархи отвечают сами за себя, но принадлежность их культуры и крови к Империи сильно портят всем кровь. Был даже случай, что патриарх по прозвищу Нефрит вырезал целую деревушку в общем-то безобидных маронов в одиночку, потому что они укрывали соотечественника, который якобы украл патриаршескую печать. Погиб и сам "вандал", и все мароны-жители – мужчины, женщины, дети. Печать, что самое интересное, так и не нашли, как и самого Нефрита. Мистика! Это был самый крутой и самый последний скандал. И Пикселийская Федерация, несмотря на свою знаменитую толерантность к чужим культурам, объявила Сталкерской Империи войну, Нефритовую войну, которая длилась два звездных года и завершилась ничьей. Но особо двинутые на патриотизме мароны и сталкеры до сих пор считают друг друга "высокомерными шизофрениками" и "головоногими нытиками".
Вроде Дайвер неплохо к тебе относится, – озадаченно потерла за ухом Аксонна. – А про кальмароголового вообще Ками заикнулась.
Мароны и сталкеры в ранжерском стане, вообще-то, очень хорошо держатся вместе, – возразила Ками. – Дайвер прекрасно работает и дружит с Ларгентумом, Поларисом и целым рядом других сталкеров, как и Ратенту, как и Джайдер. Братство ранжеров основано на цели как раз сплотить народы, и сталкеров с маронами тоже, и сейчас оно представлено как международная независимая колония. Сначала это были акх'аи и эльдары с очень редкими этерианами, потом пришли сталкеры, потом мароны, а затем и люди подтянулись. Держи ненужный тебе факт: Азурекс на сталкерите значит "путеводная звезда", а на маронале, языке маронов, "туман на рассвете". Символизирует, не так ли?
Так или иначе, я не разделяю ксенофобные взгляды части моих соотечественников, – улыбнулся Авак, – и на любую возможность кооператива смотрю положительно, как и мой брат, Флорейн. Знаете... когда мы выгоним Дираэля – а я уверен, что у нас получится его пнуть куда подальше – я все же присоединюсь к вашей компании. Флорейн вполне сможет справиться со всем сам: он куда организованней меня.
Вот это по-нашему, – гордо сказала Ками, хлопая друга по плечу. Авак взглянул на Аксонну, сосредоточенно смотрящую вперед себя, и осторожно спросил:
Аксонна, я не помешаю?
М-м? – вскинула голову анфорка. – Прости, я задумалась. Ты что-то хотел?
Хотел кое-что у тебя узнать, – пояснил сталкер. – Ты ведь тоже идешь в обучение, верно?
Да. Меня спасли незадолго до тебя.
Спасли? – переспросил Авак.
Я как-нибудь в другой раз тебе расскажу, – улыбнулась Аксонна. – Мы с тобой и так будем вместе держаться, как новички. Вместе будем учиться. Не всюду, конечно, тебе тоже наставника дадут с индивидуальными занятиями.
"Тоже"? У тебя уже есть наставник?
Да, Ларгентум.
Эй, ребята – окликнула их ушедшая вперед Ками, – а может, пообсуждаете это в другое любое время, а не посредь вражьего гнезда?
Авак дернулся, просыпаясь от своих мыслей, и отправился за эльдаркой, Аксонна же поплелась следом. Впрочем, чувство тревоги не оставило ее в покое. Неожиданно для анфорки, оно внезапно взвыло, точно сирена, а в голову ударила сильная и тупая боль, словно ржавой арматурой пронзив разум. Аксонна судорожно вздохнула, зажмурившись и схватившись за голову. Сознание поплыло, а ноги почему-то перестали держать. Вскрика Авака она уже не слышала: в антрацитово-мазутной пелене боли вспыхнуло слепящее, жгущее пламя, и некий будто бы голос, вспоров этим пламенем силу воли напуганной и ничего не понимающей девушки, зашипел, зарычал, заклокотал. Она никогда не помнила такой боли – боли, которой не могла помешать. Боли, которая разрывала ее разум, как бумажную салфетку. И неистово, невыносимо пахла чужой болью.
За шиворот что-то резко дернуло. Задыхаясь, крича и обескураженно поминая чьих-то матерей, Аксонна захлопала глазами и задергалась в чьих-то крепко держащих ее руках.
Тише, тише! Акси!
Анфорка замерла и обмякла, прижатая к груди не менее испуганного, чем она, Элу. Армагеддон ласково обнял разрыдавшуюся сестру, поглаживая ее по голове. Стоявшие рядом Авак, Ками и Дайвер сконфуженно молчали, не зная ни что происходит, ни как помочь. Элу поднялся с пола, куда упала Аксонна, прижимая плачущую девушку к себе, и спросил, поднимая зареванную мордашку:
Ну, чего мы плачем? Чего случилось? Все хорошо, Ксюня, тебя никто не обидит.
Всхлипывая от пережитого ужаса, анфорка крепко обняла брата, утыкаясь малиновым от рева носом ему в плечо.
Мы должны торопиться. Что-то страшное происходит...
Она не видела, как Элу закусил губу, а Дайвер и Ками красноречиво переглянулись.
Элу, не отходи, не бросай меня, пожалуйста, – простонала Аксонна, сильнее обнимая анфора за шею. – Я не хочу, чтобы это повторилось...
Не брошу, малышка, не брошу, – шепнул, вытирая порозовевшие скулы и щеки сестры от слез, Армагеддон. – Только прекрати плакать, ты разрываешь мне сердце.
После еще десяти минут всхлипов и судорожных вздохов Аксонна все же успокоилась и пошла сама, но на протяжении дальнейшего пути отлипать от руки брата категорически отказывалась. Элукей не был против, но поведение сестры, ныне озирающейся затравленно и вздрагивавшей, его очень беспокоило. Особенно когда она снова заплакала, хватаясь за голову и сжимаясь в комок.
Элу, пожалуйста, помоги! – всхлипнула дрожащая от страха и боли анфорка, царапая близнаходящуюся стену "когтями" на перчатках ее скафандра.
Анфор с ужасом понимал, что ничего не может сделать. Дайвер, Авак и Ками тоже мялись, не в силах помочь страдающей подруге.
А-А-А-АГРХ-Х!!!
Стену, которую столь яро скребла Аксонна за невозможностью как-то иначе заменить рвущийся из нее крик, пробило нечто весьма крупное и белое. Элу, ошалело икнув, впился пальцами в плечо как спьяну шатающейся Аксонны, прижимая ее к себе, Ками на всякий случай натянула стрелу, целя в непрошенного гостя, который поднимался из обломков стены и отряхивался от пыли, ею же давясь и сухо кашляя.
Незнакомец был великаном, по любым меркам, и в проеме он стоял, слегка согнувшись. У него было четыре руки, мало того, на спине его торчали крупные, толстые отростки, шесть штук: по два на лопатках, самые длинные и слегка изогнутые вперед, как какие-то жала, еще по два на нижних ребрах, поменьше и потолще, и два совсем короткие, ближе к крестцу. Были эти отростки, как и все нехитрое одеяние великана – плотный плащ с капюшоном, пластинчатая броня под ним, глухая маска с треугольным, светящимся синим визором – белоснежно-белым с золотыми клиньями и именно было, так как сейчас некогда великолепный плащ посерел и местами порвался, а на маске и пластинах брони появились некрасивые щербины. Лишь восьмиконечная солнечно-желтая звезда на груди исполина сияла нетронутая.
Гигант, наконец, перестал прихорашиваться и обратил внимание на боязливо замершую пятерку, любопытно моргнув визорами. Ками, похоже, узнала великана и неуверенно опустила лук, спросив:
Алаэнор, ты, что ли?
Четырехрукий скинул с наплеча кусок гипсокартона, которым была облицована стена, и поднял одну ладонь, оказавшуюся шестипалой, после чего, согнувшись, коснулся ладонями головы Аксонны. Она жадно глотнула воздух ртом и упала на поддерживающие ее руки Алаэнора. Тот бережно передал ее Элу и направился в дыру, из которой вылетел. Ранжеры осторожно заглянули в ту же дыру – белый, но отнюдь не пушистый гекатонхейр всеми своими руками и разрывал на куски некую шуструю нежить под аккомпанемент ее чудных воплей. Ему даже не требовалось за нею бегать – стремящаяся удрать из замкнутого пространства тварь сама бежала навстречу великану.
Алаэнор, кому говорю! – крикнула Ками, перескакивая через куски пробитых Анонимусом стен к месту четвертования. – Ты какого лешего тут делаешь?
Гигант так и не ответил, прислушиваясь больше к сладкому его уху хрусту раздавливаемой его кулаком черепушки. Откинув последнюю дохлую тварюгу к кучке трупов, названный Алаэнором, наконец, обернулся к эльдарке, которая невольно попятилась, едва не споткнувшись о торчащую арматурину и не упав: она была совсем крохой на фоне титана, хоть тот и не был таким уж здоровым, судя по обтекаемости его плаща. А голос, донесшийся из-за маски, отражающийся как в пустой комнате голос был глубоким и приятным, словно принадлежал дипломату или послу:
Тебя я видеть рад, Снежинка, хоть и печален, увы, повод. У меня с собой тут мандаринка... будешь? – И великан на полном серьезе вынул из одного из многочисленных карманов плаща жизнерадостно-рыжий мячик мандарина, протянув остолбеневшей Ками. Поняв, что она не собирается его брать, Алаэнор ничуть не расстроился и убрал фрукт обратно. – Ну вот.
Ты его знаешь? – покосился на эльдарку Элу, пока гигант отряхивался от ошметков убитой им мерзости. Дайвер от испуга и вовсе начал икать.
Ты чо, ты ниоткуда не падал? – искренне удивилась Ками. – Это ж Алаэнор. Библиотекарь. Хотя, конечно, архивариус, ибо работает в Архивах Академии.
А у нас есть Архивы при Академии? – совершенно очумело переспросил Элу.
Йэ-эх, – досадливо сказала снайперша, – совсем в Интернетах своих поспятили.
Аксонна заинтересованно посмотрела на Алаэнора, вновь выпрямившегося и начавшего разминать свои многочисленные руки, и осторожно стала подходить к нему, все еще опасаясь его силы. Ее удивило, что чем ближе к ней находился этот странный инопланетянин, тем слабее была пульсировавшая в голове боль, когда же она подошла совсем близко, она и вовсе утихла. Внезапно архивариус наклонил голову, взглянув прямо на анфорку, и она в страхе чуть ли не упала на пол. Элу было кинулся к ней, но оказался остановлен Ками, Алаэнор же, присев на одно колено, чтобы как-то сократить расстояние между глазами Аксонны и своими где-то за визором, протянул ей одну из своих рук. Анфорка почему-то была уверена, что за забралом могучий ранжер ей улыбается.
Не нужно пугаться, малышка: тебе не навредят, пока я тут. Хотя, быть может, я уж страшен слишком?.. Я – Алаэнор. А как тебя зовут?
Аксонна попыталась сказать свое имя, попыталась поблагодарить за помощь, но слова застряли где-то в горле. Архивариус раскатисто рассмеялся и сам же продолжил:
Тебя я вспомнил, дорогая: чуть больше батона ты, верно, была. Еще я не знал, твоя дорога какая... и ты мне чуть глаз не выбила уже тогда!
Чего? – захлопала глазами анфорка. В голове окончательно установился кавардак.
Мы с твоим отцом весьма дружили, – объяснил Алаэнор. – Единственный, кто не был мне, как гном. А потом они с Ариссой двух ребят родили, и роды те я принимал потом.
Лол, – заулыбался отошедший от икоты Дайвер.
И все-таки, что ты тут делаешь? – спросила Ками. – Сэв не говорил, что тебя позвал.
Меня никто не звал, я сам пришел, – спокойно сказал Алаэнор, все же ласково погладив осевшую на колени Аксонну по голове. – А Сэв мне – ни указ, ни государь. Ларгентума я вот искал, но – вот досада! – не нашел. Теперь шатаюсь тут, как Неприкаянный звонарь...
А вы ему, собственно, кто? – поинтересовался Авак, уводя Аксонну за рукав, словно мамаша – ребенка от клетки с тигром. – И зачем он вам?
А он вам сам расскажет, коль мы его найдем и Дираэлево еблище в кровищу разобьем, – выпустил из пазов маски густые струи пара архивариус.
Ранжеры заговорщически переглянулись, понимая, что Дираэль предпочтет убиться ап стену нежели попасться в руки этому библиотекарю.
Дираэль нервничал. Очень нервничал. Настолько нервничал, что искусал собственную губу до крови. Шпионы уже доложили ему о появлении ранжера-этерианина Алаэнора, и некогда приживленная правая рука заныла. Владыка Интриг помнил их последнюю встречу до последней детали. Мстительный опекун и учитель недорезанного им Ларгентума здорово навалял Тертаррилу, сломав ему почти все кости, оторвав руки и даже могилку для него рвался вырыть. «Зато я все-таки укусил тогда свой локоть, и пусть все обосрутся», оптимистично подытожил знакомство со Скульптором Дираэль.
Этериане были редкостью даже за пределами горшочка, в котором варилась ранжерско-тертаррильская перловка, и переходить им дорогу значило оправиться в страну вечной охоты. Обычно флегматичные и невосприимчивые к чужому писку каких-то коротышек колоссы могли болезненно среагировать на какое-нибудь слово и прописать обидчику с одной из четырех рук. Даже не очень сильный удар этерианина гарантированно ломал остряку челюсть, а то и череп: был случай, когда мать-этерианка оставила дочь с остальными детьми, настрого запретив ее обижать, и доведшие малышку до слез мальчишки надолго зависли в больницах с проломленными кажущимися тоненькими и слабыми ручками головами. Был интересен тот факт, что этериане никогда не обнажали ни единой части своего тела при чужих, и поводом дразнилок крохи стало то, что юная этерианская леди была одета в абсолютно непроницаемый комбинезончик, а мордочку ее скрывала маска. Многие за интерес, что или кто же прячется под масками этериан, отправлялись в местную травматологию.
Прокрутив в голове события за сегодняшний день, Дираэль благоразумно решил, что здесь он закончил, и лишний раз тянуть Фортуну за повязку не стоит. Он с сожалением посмотрел на так и распятого на пыточном столе Ларгентума.
Я буду скучать, – с притворным вздохом сказал Тертаррил, скользя взглядом по почти белому лицу пленника. – Интересно, куда ты попадешь: в сталкерский рай или в человечий ад? Кто же, все-таки, был прав? Сиадевастарон бы очень тебе порадовался... Лилит! – рявкнул Дираэль предводительнице своей безмолвной свиты. – Подготовь транспорт, мы делаем отседа ноги.
Когда ранжеры все же добрались до пыточной, бывшей ранее комнатой для допроса, Дираэля уже здесь не было. Зато их встретила парочка позабытых им прихлебателей, которых быстро и уже со злобой разорвал начавший нервничать Алаэнор. Выкинув оторванные им, сочащиеся черной жижей ноги куда-то в сторону, он огляделся и с не то воплем, не то стоном раненого марала ринулся к пыточному столу. Выдрав сдерживающие скобы из обшивки стола, этерианин бережно поднял бездвижное тело Ларгентума на руки, что-то бессвязно бормоча. Упав на колени на пол, Скульптор горестно завыл, обращая свой вой равнодушному потолку.
Дайвер тут же затих, потеряв вечную улыбку, не говоря об остальных. Ками тихо всхлипывала на плече приобнявшего ее в попытке утешить Элу, Авак вполголоса, сложив перед собой руки, тянул на сталкерите мантру упокоения. Одна Аксонна не понимала, в чем дело. Она поняла, что чувствовала эти финальные аккорды чужой жизни, и они так разрывали ее разум, но... еще будучи подопытной у "Вектора", еще обучаясь убивать, она каким-то шестым чувством научилась ощущать смерть. Буквально своей кожей. Смерть была холодной, липкой, если анфорка втягивала воздух с ее аурой, то он царапал ей носоглотку, а привкус имел металлический, горький. Пусть воздух пыточной и был пропитан болью и страхом, приглушенными Алаэнором, но все еще дергающими ее за сознание, но полыньевого противного вкуса он не имел, как и той липкости, присущей именно смерти.
Аксонна решительно подошла к обессиленно сидящему на коленях Алаэнору и присела рядом, прижимая руку к уже прохладной щеке, казалось, безжизненного Ларгентума. Прижав пару пальцев к его шее, анфорка замерла, пытаясь ощутить пульсацию крови в одной из уцелевших артерий. Ее сердце радостно подпрыгнуло в груди, когда она почувствовала искомые, неуверенные и очень слабые толчки.
Он живой! – возопила девушка, поднимая голову. – Эл Джи, он все еще жив! Правда, если не помочь, то это быстро исправится само по себе, – тут же торопливо заговорила она.
Алаэнор туманно посмотрел на Аксонну. Зарычав от досады, анфорка жестом подозвала к себе Элу и Дайвера. Немного отошедшие от шока анфор и марон подошли и совместно забрали тело Серафима из ослабевших лап этерианина, перекладывая на другой стол.
Никто не знает лечебной магии?
Судя по всему, это было утверждение, а не вопрос, ибо ранжеры промолчали, пряча взгляд. Алаэнора спрашивать было бесполезно: убитый горем, он бесцельно смотрел куда-то в пол. Поняв, что все снова придется делать самой, Аксонна принялась лихорадочно соображать. Как-то ей уже удалось помочь Аваку, но как? Парад планет? Удача? Чья-то помощь? Драгоценные секунды утекали, каждый почти невесомый стук сердца ее новоиспеченного наставника и друга мог стать последним. По щекам анфорки, не заметившей того, побежали капли влаги. Ларгентум столько для нее сделал, и не только в благодарность за жертву ее отца. Какие бы ошибки за его плечами не стояли бы, такой гибели он не заслужил. Будь что будет, решила Аксонна, вытирая щеки перчаткой, и, посмотрев на Авака, крепко обняла безвольного Серафима, не обращая внимания на то, что измазалась в его крови. Казалось, целую вечность назад он спас ее от неминуемой смерти, бесславной анафемы.
Что... что ты делаешь...
Сперва остолбенев и не поверив собственным ушам, Аксонна радостно заорала и кинулась обнимать слабо захрипевшего наставника. Ранжеры, непритворно ошизев от такого кульбита, и вовсе потеряли дар речи. Дайвер без проволочек бухнулся в обморок, попутно зашибив Авака, Ками подавилась на полувсхлипе, и Элу пришлось стучать ее по спине. Алаэнор ошарашенно выдохнул.
Тише, тише, Акси, ты... ты меня сейчас обратно в могилу затолкаешь, – зашипел Ларгентум, пытаясь хоть немного ослабить медвежью хватку ученицы. – И потом, ты вся... в крови...
Пофиг, – зашмыгала носом анфорка, но отпустила Серафима в руки Алаэнора и стала искать в его плаще порт-ключ.
Что ты сделала? – пораженно посмотрела на Аксонну Ками.
Я не знаю! Не знаю, я не знаю, как это...
Наивысшая Природа, – склонил голову Авак. – Эмпатия в апогее. Исцеление. Не слишком, правда, чистое...
Не накаркай, все равно его надо как можно быстрее тебя врачам показать, – подвела черту анфорка, беспокойно глядя на Фенариуса. – Как же тебя изуродовали...
Эй, придурка вы там два, – крикнул в сторону приводящего в чувство Дайвера Элу Алаэнор, – нам, вообще, уж когти рвать пора. – Укоризненно качая головой, этерианин сам вынул поблескивающую белым ромбовидную пластинку, и вручил ее Аксонне. – Это – порт-ключ, чтоб всем вам исчезнуть отсюда. Я же останусь след искать, что оставил тот обмудок.
Э, погоди, я не...
Не успела Аксонна закончить, как многолапый инопланетянин передал Дайверу и Элу Ларгентума, тут же с грацией, присущей змее, но не слону навроде него, выскользнул из пыточной и скрылся.
...не умею этой штукой пользоваться, – расстроенно закончила анфорка, глядя на пластинку.
Дай-ка, – подошла Ками, забирая пластинку, и куда-то на ней начала нажимать, отчего белое сияние, появившееся от касаний, стало рассредотачиваться и складываться в какой-то рисунок. – Надо тебе мастер-класс как-нибудь провести. Господа, мы отчаливаем!
Она взяла Аксонну под локоть, Элу и Дайвер вцепились в Авака и Ларгентума позади, и Ками крепко сжала порт-ключ, начавший издавать часто пульсирующее и быстро расширяющееся кольцо света. В конце концов свет поглотил всю комнату, и когда он резко погас, вся шестерка исчезла из этого страшного места.
========== Глава 8. Увертюра ==========
Хоть Ларгентум доказывал, что остается боеспособным, Сэв и наконец прибывший с "Призмой" Кристофер пресекли все его попытки хотя бы выйти из палаты, куда медик, четырехэтажно выругавшись на языке да Винчи и Микеланджело почти насильно запихнул Серафима, поручив его же ("congratulazioni") ученицу последить за ним немного. Ками, чьи навыки слежения за местностью требовались вышедшему на разведку отряду Ратенту, отправилась с Воздушным магистром, как и Элу с небольшим отрядом диверсии. Авак же разгребал воцарившийся в стане ополчения в его отсутствие бардак. Медики и к нему пытались пристать, но "вашвашество" гордо отказался от помощи и продолжил гонять заместителей драным веником.
Дираэль исчез бесследно, и его нежить вновь обретшие лидера и заимевшие поддержку ранжеров сталкеры яростно теснили к центру зараженного их скверной города – к императорскому дворцу. Несколькими часами спустя прибытия "делегации" из Ава-Найла прибыл с далеких рубежей на личном звездолете и Флорейн, брат Авака – обманчиво улыбчивый сталкер примерно по плечо старшему Фелликсу ростом, поразительно похожий на него лицом и фигурой, однако характером диаметрально противоположный ему. Обнявшись, братья долго совещались с Сэвом и Файксаром, дабы организовать планы наступлений, а также сложить какие-никакие сценарии восстановления столицы.
Флорейн, прикинув ущерб, заявил, что все могло быть и хуже, и спокойно позволил Аваку лететь в Азурекс с ранжерами. По похожему на тест Аксонны испытанию против Авака вышел Файксар, и "вашвашество" блестяще показал себя в бою один на один, великолепно проявив владение магией Природы, невозможной на голом камне и металле, из которых состояла тюрьма. На защиту вооруженного лишь деревянным посохом Авака поднялись и близрастущие деревья, и немногая живность, размахнувшийся хорошенько сталкер мановением руки подымал из почвы новые побеги, оплетающие вызванных Файксаром неведомых существ о трех лапах и его самого и образующие живую стену. Файксар остался очень доволен поединком и забрал перспективного принца в собственные ученики. Дела налаживались, но Аксонна и Ларгентум не разделяли всеобщего оптимизма. Дайвер не упустил случая пошутить про яблоню и яблоко.
Все совсем не так плохо, как вы считаете, – жизнерадостно возвестил Дайвер, встав у раскрытого окна. – Внеплановый отпуск, считай, лепота! Если бы у меня так было, я бы валялся, рубился бы в «Пиратов Элисского моря» и не жаловался.
Ты даже не забавен, – вздохнул Ларгентум, поправлявший на изрытом уже навсегда шрамами лице найденную где-то повязку на потерянный глаз. На его беду и хиханьки Дайвера, выглядела она почти один в один с пиратскими повязками. – Не будь ситуация насколько неприятной, бы спокойно сидел, составлял план тренировок и не привлекал внимания.
А какие у меня будут тренировки? – полюбопытствовала Аксонна, болтавшая ногами на комоде с постельным бельем.
Физические и магические, – пояснил Серафим, все-таки поставив повязку более-менее удобно на глазу. – Ты должна уметь беспроблемно работать сверх нормативов, должна уметь выживать там, где выжить нельзя. Ты всегда обязана быть готова ко всему, и моя задача – подготовить тебя к тому, чтобы ты была готова. Помимо того, нужно будет решить вопрос твоего жилья, твоего трудоустройства...
Как хорошо, что я окно открыл, – зевнул Дайвер. – А то аж душно стало.
Дайвер, твоя ремарка неуместна.
Как и твоя излишняя серьезность. У нас не каторга! Ей помимо твоей нудятины еще и жить когда-то надо будет. Ей надо будет ходить гулять, ей надо будет заводить знакомства и друзей, ей надо будет... ну, жить, как я сказал. Планировать ты, конечно, планируй, кто тебе запрещает, но эти моменты ты давай не забывай.
Если я что-то забуду касательно Соньи, ты будешь первым, кого я об этом спрошу.
Соньи? – переспросила Аксонна.
У меня есть привычка такая, дурная, наверное: давать прозвища малознакомым инопланетянам, – вздохнул Ларгентум. – Дайвер у меня вообще был Креветка. Элу был Зажигалка. Кристофера называл Авиценной, так по сей день его и кличут, как по позывному. Сонья на сталкерите – "луч". Еще совпало с твоим именем... – Сталкер повел плечами. – Если тебе неприятно, я постараюсь избегать такого именования.
Я... ну, не возражаю, – смутилась анфорка, почесывая за ухом. – Почему Дайвер – Креветка, я... понимаю, почему Элу – Зажигалка – тоже, даже вижу связь между Кристофером и Авиценной. А почему я вдруг – Сонья? То есть, Луч?
Ларгентум поднял на нее задумчивый взгляд. Аксонна поначалу растерялась еще больше – так непривычно было глядеть в единственный оставшийся правый глаз и не обращать внимания на повязку на левом.
Я не знаю. Просто... совпало. Понимай это, как тебе захочется.
Луч жизни? – заулыбался Дайвер. – Авак рассказал, что ты его тоже спасла. Тоже реплика?
Без понятия, – потерла плечо Аксонна. – Наверное, я просто искренне не хотела, чтобы вы двое безвременно склеили ласты.
Совершенно логично, без желания ни одно нормальное заклинание не сработает, – поднял взгляд в потолок Ларгентум. – Но эта магия не требует механических действий, это манипуляция с аурами, биополями, если хочешь. Реплика работает таким образом, что ты, наблюдая чужое заклинание, в точности повторяешь его, причем без предварительно подготовки. Кто бы показал тебе манипуляции с аурами? Хотя бы теорию рассказал?
Я не знаю, – повторила Аксонна. – Я не могу тебе объяснить. Я не хотела, чтобы вы погибли, и... не знаю, наверное, что-то внутри меня сработало на автомате? Знаю, пример такой себе, но, например, если я – каким-то чудом! – не знаю про то, что я как женщина могу родить, это не значит, что после... некоторых событий я не окажусь в роддоме с мелким.
Дайвер задумался, Ларгентум же просто ничего не ответил. Впрочем, и не успел бы: в палату влетел запыханный Элу со свежей подпалиной в волосах и ярко-красным порезом на переносице.
Подбирайте свои задницы, – задыхаясь, призвал он к действию, – Сэв и Флорейн собирают народ внизу, есть план, как быстро закончить всю эту ересь. Эл Джи, – обратился он к Ларгентуму, – там притащили, что ты просил, забирай и бегом на брифинг.
Изложенный Сэвом план оказался прост: два основных отряда одновременно выдвигаются к императорскому дворцу и к храму Матери-Богини, где, по словам Флорейна, был тайный ход к катакомбам, внутри которых скрывалась гробница Алонайта, а по два отряда поддержки сопровождают их, дабы не произошло никаких нежданных-негаданных происшествий. Выход к дворцу был рассчитан на отвлечение внимания, так как было рассчитано, что отряд, проникнувший в храм и, таким образом, в гробницу, сумеет захватить Златоцвет раньше Дираэля и потом транспортировать в недоступное для Тертаррила место.
Флорейн остался держать позицию в больнице. Первый основной и два поддержки отряды возглавили Сэв, Ратенту и Файксар, Ларгентуму же дали основной отряд, всунув ему в команду всю ту же компанию из Дайвера, Кристофера, Аксонны и внезапно Авака, который объяснил свое присутствие тем, что будет показывать дорогу. Сопровождающие их отряды взяли под опеку Ками и Элу, причем последний обещал по прибытии на место влиться в основную команду. Отряды Сэва, Файксара и Ратенту вышли с закатом, по сигналу, спустя час, вышли и квады Ларгентума, Ками и Элу. Последние двое увели своих подчиненных куда-то во мглу, в темноту улиц, ведший же основную команду Авак уверенным шагом двигался по паутине улиц, шагая по видным лишь ему да Ларгентуму, как сталкерам, ориентирам.
Серафим знал этот путь: еще будучи совсем юнцом, он в сопровождении Алаэнора так же шел в храм, чтобы вновь прикоснуться к истории и религии своего народа, с которым по несчастной случайности был разлучен и душой, и разумом. Файксар как-то в гневе выпалил, что Ларгентуму никогда не стать настоящим сталкером, не стать истинным сыном Матери-Богини и Империи. И Ларгентум понимал, что Файксар был прав. Все его знакомые сталкеры в его возрасте были одинаково импульсивны, порывисты, в них чувствовался этот яростный, сильный дух их общего прародителя Алонайта. Воспитанный же этерианином, Серафим знал иные пути: сдержанности, молчаливости. Он несколько раз обдумывал каждый шаг, находил изощренную альтернативу прямому и простому пути. Такова была его натура одиночки, сама по себе чуждая кажущейся странно непривычной и нелогичной натуре любого другого сталкера. Вероятно, поэтому судьба не была к нему благосклонна.
Семья Фамленору была его семьей. Фамленору была фамилией его отца, Арйана, и Алаэнор, пытавшийся сначала убедить Сэва, что маленькому сталкеру будет лучше среди своих собратьев, на его родине, дал ему фамилию матери, Найи – Фенариус, и имя отца чуть изменил, чтобы мальчику жилось полегче вне нежелательного внимания. Добросердечный этерианин не мог позволить себе пойти наперекор узам сталкерского народа и тайком возил мальчика на Лами'иду, приучая к тем немногим аспектам сталкерской культуры, которые понимал сам, он даже дал ему истинно сталкерское имя, значившее "пение звезд" – он был настолько мал, что даже документы с собственным именем на момент гибели Фамленору не были готовы. Кому Ларгентум и был искренне благодарен за все, что имел, так Алаэнору. Гигант воспитывал его, как собственного сына, научил почти всему, что знал сам, и всегда был рядом. Но жизнь повернулась иначе. Становление Дираэля, мучительная полусмерть, вынужденное принятие чужой жизни. Втайне Ларгентум предпочел бы погибнуть, нежели забрать жизнь Элексиса, которую он воспринял как еще одно наказание. Гибель троих учеников подряд, неудачи в вербовках, в операциях, провальная трансформация в Аватара...
