Текст книги "Девятый Вал: Эпизод 1 (СИ)"
Автор книги: Kami_Elle_The_Archian
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)
Аватары были особыми порождениями этого мира. Они были воплощениями тех или иных качеств, эмоций или чувств разумных существ, и это давало им почти безграничные возможности. И, как и эти самые эмоции, качества или чувства, Аватары могли быть и Светлыми, и Темными, воплощая либо Добродетели, либо Пороки. Тертаррилы сами по себе были Аватарами: к примеру, тот же Дираэль был Аватаром Лжи. Его пропитанная коварством и тьмой душа не могла жить без вранья, без приукрасы, без утайки; интриги и обманы были не только его стихией, но и его самой большой силой. Покойный Элексис был Аватаром Альтруизма, и жизнь его была полна самоотверженности, отваги и искренней любви к соратникам и друзьям; он никогда не проходил мимо раненого или обреченного. Если мог, Северное Сияние всегда помогал. И в последний миг своей жизни он помог. Но не зря ли?..
Алаэнор чувствовал, что в его маленьком воспитаннике есть сила потенциального Аватара, и очень гордился им, когда Сэв одобрил заявку Ларгентума на обряд посвящения. Серафим проштудировал все книги в Архивах насчет Аватаров, все расспросил у приемного отца, самого Аватара – Аватара Созидания. Алаэнор с радостью делился знаниями, и чем больше Ларгентум узнавал, тем большие страх и тревога его захлестывали. Для получения Аспекта Аватара требовался особый поступок, достаточно значимый для того, чтобы определить его как контрольную точку для отметки особенного таланта Аватара, который и определяется как Аспект. В своей биографии он ничего не нашел. И ничего удивительного, что ни один Аспект так и не принял кандидата в Аватары. Хоть Ларгентум и заранее знал, что ничего не получится, это было для него тяжелым ударом. Он на несколько лет заперся в Архивах Алаэнора, читая и перечитывая старинные фолианты по древней магии, засыпал с тяжеленными книгами по таинствам и ритуалам и усиленно тренировался. Тяга к знаниям, огромный, развитый насильно и природно потенциал и заветная мечта стать чем-то большим все же привели к тому, что Серафим безо всякого обряда, в обход традиции все же получил свой Аспект – Аспект Мудрости, отозвавшийся на его прикосновения. В честь такого Сэв предложил пост магистра.
Ларгентум накинул на голову капюшон – зарядил несильный, но противный и холодный дождь. Аспект, крупный темно-фиолетовый, с пляшущими внутри сиреневыми огоньками камень, теперь был при нем, забранный по межзвездному мосту из дома, и приятно грел правую руку, так как был встроен в металлический наруч и спрятан под рукавом. По крайней мере, он жив. От этого уже можно отталкиваться.
Ларгентум!
Сталкер вздрогнул и заморгал, смотря на сунувшуюся под руку Аксонну, как в первый раз ее увидел.
Чего? Что?
Я не мешаю?
Как же она доверчива. Ребенок, человеческая девочка, поманенная шоколадным печеньем. Подросток. И выглядит под стать – угловатая, худенькая. Еще больше запустить – загремит с анорексией. Аспиды явно заботились о ней не больше, чем о нелюбимой кошке.
Не мешаешь. Чего ты хотела?
Просто ты так задумчиво молчал, что я решила, что ты занят своими мыслями, может даже планами, и я бы не хотела тебе как-то мешать, в тупик завести или как-то еще отвле...
Сонья!
Аксонна подавилась концом реплики и тут же убралась из-под руки наставника. Ларгентум быстро пожалел о своей огрызке и, вздохнув, помотал головой. Она-то в чем виновата? Потерянное дитя, которое до сих пор не знает, как ему быть.
Хорошо. Извини. Я вспылил. Задумался, отвлекся. Что ты хотела мне сказать?
Анфорка поежилась от холодных и тяжелых капель воды, и Серафим, поведя над ее головой рукой, наколдовал ей фиолетовый щит над головой, отражающий атаку дождя.
Итак, Аксонна?
Я... я... – Аксонна покосилась на щит, плавающий над ней крупной полусферой. – Насчет всей этой тусовки со Златоцветом, с этой нежитью, заданием, от которого зависит судьба целой расы, с кознями Дираэля... в общем... я чувствую, что должна тебе сказать. Ларгентум, я пиздец как боюсь.
Тебе не стоит ругаться матом, – поджал уголок рта сталкер. – Пожалуйста. А что касается страха... ну что ж, могу тебя заверить, что это абсолютно нормально. Ибо гораздо хуже, если ты не боишься – значит, ты не поняла всей серьезности ситуации.
"Нормально", а? – нервно засмеялась Аксонна, выжимая косу. – Я в руках пистолета не удержу, меня всю колотит, как старую стиралку...
Во-первых, Сонья, если не удержишь пистолета, у тебя всегда есть твои руки, твои ноги, ты даже немножко уже умеешь кидаться не всегда приятным колдовством. А во-вторых, руки твои не из-за волнения дрожат, ты просто замерзла. У нас даже летом дожди ледяные, что поделать. Так, ну-ка, постой, ты ж у меня так простудишься...
Остановив дрожащую ученицу, Ларгентум коснулся своей груди, проводя по прочной, похожей на чешую неведомого зверя ткани плаща, и, сосредоточась, начертил впереди себя сложный рисунок в воздухе. Мгновение, и он вдруг схватил, вытягивая из ниокуда дубликат собственного плаща, в который позволил укутаться изумленно засопевшей анфорке, которая тут же зарылась в сохранившую внутреннее тепло оригинала подкладку.
Хм, он тебе великоват, – чуть улыбнулся Серафим, наблюдая за пытающейся устроиться поудобней в действительно крупном плаще Аксонной – плечи плаща без опоры повисли, капюшон закрывал почти все лицо, как маска, в груди и талии тоже была большая разница, полы плаща возились по лужам.
Ничего страшного, – рассмеялась девчонка; шмыгнув, она сдвинула назад висящий перед носом капюшон и подпоясалась копированным же поясом так, чтобы как-то сгладить различия в торсе. – Спасибо большое, я потом его верну.
Он сам исчезнет, когда станет не нужен. А вообще – как прибудем в Азурекс, закаливания тоже надо будет проводить. У Кристофера и так полно дураков в сезоны дождей с бронхитом, тонзиллитом и прочей гадостью лежит. Вон, видишь, как весело Дайвер по лужам скачет? Так вот это ненадолго. Это пока просто Кристофер не ви... а, уже видит.
А отчего Крис так злится?
Оттого, что наш Дайвер совершенно не воспринимает какие-либо методы лечения. Ну, кроме бутылки маронского виски с мятой и льдом.
Это как так? – удивилась Аксонна.
А так, Сонья, что его хоть чем лечи, но у него останутся все симптомы заболевания: кашель, допустим, чих. А как выдует любимого виски, так и жар спадает, и температура, и вообще выздоравливает. Феномен!
Мы на месте! – послышался голос Авака, и весь квад побежал вслед за ним по лужам, разбрызгивая воду и втихую матерясь.
Храм Матери-Богини почти ничем не отличался от окружающих народ домов, разве что был побольше и всего с двумя уровнями-шарами. Авак нашел выключатель, и в храме зажглись холодные белые лампы, похожие на какие-то кристаллы. Помещение внутри оказалось каким-то образом больше, чем казалось снаружи. Стояли ровные ряды скамеек, ныне пустовавших, вдоль стен протянулись зеркальные скрижали с высеченными на сталкерите наставлениями и мантрами, а у дальней, куда были обращены скамьи, была великолепная статуя самой Матери-Богини, выполненная из белого мрамора. Это была высокая женщина с распахнутыми в приветственном жесте руками и ниспадавшими до пояса волосами, одетая в легкое платье. На одном ее плече сидела птица, а другое обвивала лоза с резными листьями. Как и статуя семьи Фамлерону, скульптура верховного сталкерского божества словно была живой. Казалось, мудрая Мать вот-вот взглянет на своих гостей и улыбнется им.
Я никогда не был прежде в этом храме, – произнес за спиной Аксонны вошедший за ней Кристофер. – Полукровок и инопланетян сюда обычно не пускают.
Если слова Флорейна – правда, у сталкеров есть на то причины, – вполголоса сказала, закрывая двери, Аксонна.
И где искать ваши хваленые катакомбы? – вопросил Дайвер, приподнимая скамью в поисках какого-нибудь люка или панели. – Флорыч о том не обмолвился?
Ранжеры уставились на остановившегося у одной из скрижалей Авака.
Ну, – замялся принц, – дело в том, что о том, что вход в катакомбы находится где-то здесь, знают все... но где именно – не знает никто из ныне живущих. Ну, за исключением, наверное, моего отца.
Кристофер картинно закатил глаза, Элу, присоединившийся парой домов назад, раздраженно цыкнул языком и уселся на скамейку, подпирая голову руками.
Не все так плохо, – попыталась найти светлую сторону Аксонна. – Мы можем сами поискать: чай, храм – не гипермаркет.
Поддерживаю, – кивнул Ларгентум, снимая с плеча винтовку и приставляя к одной из скамеек, – не развалимся. Ищите все: от раздвижных панелей до спрятанных кнопок и рычагов. Только постарайтесь ничего не сломать.
Они разбрелись по залу храма и выбрали себе по области. Ларгентум и Дайвер обследовали плиты на полу, Кристофер и Аксонна изучали скрижали, осторожно заглядывая и за них, Авак и Элу ощупывали статую Матери-Богини и алтарь за ней. Впрочем, несколькими минутами спустя статуей занимался лишь Элу: заинтересованный огромным фолиантом с чем-то религиозным Авак принялся листать пожелтевшие страницы, покрытые ровными рядами вручную написанных сталкерских рун. Да и Кристофер тоже вскоре прилип к скрижалям, жадно читая каждое слово. Уже пятнадцатью минутами спустя изрядно вымотанный бесцельным обшариванием полов Дайвер поднял голову:
Есть успехи?
Ответом ему были красноречивые маты и сдержанное мычание.
А если нету здесь ничего? – буркнула Аксонна. – Авак, ты ничего не перепутал?
Это то самое место, – покачал головой Ларгентум. – Я чувствую. И потом, не стал бы нам Флорейн голову морочить!
Может, стоило у него сначала попросить подсказки? – съязвил Кристофер.
Заткнитесь и ищите, – устало бросила Аксонна, задвигая очередную скрижаль на место.
Уже не нужно, – подал голос Авак, ударяя читаемой книжищей об алтарь, чтобы положить ее на него; от жуткого звука, напоминающего раскат грома, вздрогнули все и сразу. – Согласно этому тексту, – постучал он пальцем по старой странице, когда остальные подошли ближе, – вход в гробницу откроется «не благодаря силе, но благодаря слову, чья сила сдвинет тысячелетние объятия вечности». Короче говоря, вербальный замок. Пароль.
Помидор! – радостно провозгласил Дайвер. Поймав несколько недоуменных и несколько раздраженных взглядов, он улыбнулся и пожал плечами: – Я хоть попытался.
И что это за слово, конечно же, там не написано? – скептически поинтересовался Элу.
Не написано, но дана загадка, – склонился над рунами Ларгентум. – Стишок... Очевидно, что нужное нам слово – ответ на эту шараду. Ах, Алаэнора нет, загадки – его конек… итак. «Чей голос – словно лунный свет в пучине мрака и оков? Чьи руки – на вопрос ответ, дум на сотни лет улов? Чье имя – ключ к другим сердцам, к душам и думам миллионов? И этим обладая сам, ты будешь выше всех законов».
Вай-фай незапароленный! – пискнул Дайвер.
У Кристофера задергался глаз. Остальные предпочли промолчать.
Нам никто не запрещает пытаться снова и снова, – сказал неунывающий Торнадо.
Ну давай пытаться, – потер макушку Элу. – У кого-нибудь есть вариант?
Все разом посмотрели на Ларгентума и Авака. Серафим приподнял брови:
Ну конечно.
Что, ты самый головастый, – заулыбался Дайвер. – А Авак с синей, то есть, голубой кровью.
Спасибо, Дайвер.
Элу предостерегающе хлопнул Кристофера по плечу: у Авиценны задергался второй глаз.
Это не значит, что только мы должны думать.
Но ты можешь нам подсказать, в каком направлении мыслить, – пожала плечами Аксонна.
Дело в том, что и над направлением нужно подумать, – возразил Элу. – Не то мы завернем куда-нибудь в неокибернетику и будем куковать над терминами.
Нет, с направлением все достаточно просто, – покачал головой Авак. – Этой загадке десятки, если не сотни тысяч лет, она происходит, как и Алонайт, из того самого времени, когда сталкерское общество, когда, собственно, сам сталкерский народ только появились, эволюционировали из своей естественной колыбели, и сталкеры открыли для себя язык, письменность, а также свою связь с окружающим миром. Соответственно, ни техника, ни какая-либо развитая наука здесь не подойдут. Полагаю, здесь зашифровано нечто, что было уже известно тогда древним сталкерам, какой-то аспект их бытия, особенно значимый как для них, так и для самого Алонайта.
Короче, гуманитарий, – потер макушку Кристофер, измеряющий ширину зала шагами. – Да еще и праисторический. Cazzo (Блять).
Полагаю, народ, который вообще сталкерскую историю даже в школе не учил, вылетает? – робко подняла руку Аксонна.
Правильно полагаешь, – вздохнул Авак, опираясь на ближнюю стену спиной. – Тут нужно знать определенные нюансы. Не все народы развивались по одному сценарию.
Музыка? – повысил голос, обращаясь к потолку, Кристофер. – Искусство?
Ответом ему был лишь глухой стук атакующих снаружи окна капель дождя.
Быть может, нужно что-то более абстрактное? – предположил Ларгентум. – Допустим, единство? Эмпатия?
И снова ничего.
Или менее абстрактное. Вера, честность? – Прислушавшись к относительной тишине, Кристофер досадно цокнул языком. – Cazzo.
Да не ругайся ты, – поморщился Ларгентум.
Ты знаешь итальянский? – оживился Авиценна. – Тогда che cazzo (какого хуя) ты молчал столько времени?
Я знаю всего несколько фраз, в основном – словарик туриста да ругательства. Поэтому, пожалуйста, fatti i cazzi tuoi.
Кристофер заметно надулся и ушел бурчать к скрижалям.
А что ты ему сказал? – полюбопытствовал Дайвер.
Чтобы занимался своим делом. И ты, Дайвер, если не занят ничем полезным, хотя бы мне думать не мешай.
Какой же ты злюка.
Тем временем Авак лихорадочно листал том с подсказкой. Аксонна с интересом покосилась на просматриваемые принцем страницы и на самого него.
Не подскажешь, что ты ищешь? Быть может, я сумею тебе помочь.
Ты очень добра, Акси, – несмотря на сосредоточенность, сталкер ответил достаточно мягко, – но я и сам справлюсь. А ищу я… всевозможные… подсказки. Еще одно: не могла бы ты убраться с лампы? Мне тут не очень видно.
Аксонна, признав свою бесполезность послушно убралась смотреть за шухером к выходу, и Авак вернулся к изучению книги, что-то беззвучно шепча. Кристофер начал молча биться головой об стену, экспрессивным итальянским проклиная свое образование; от самобичевания его остановила Элу, уведя от стены. Ларгентум же и вовсе «завис», как выразился Армагеддон, а именно – провалился в медитацию в надежде разыскать ответ в полном спокойствии, не прерываемом всякими там Дайверами. Не занятые же раздумьями над загадкой Элу и Дайвер раскинули на одной из скамей партию в покер; хитрюга-марон уже с первых секунд начал мухлевать, сунув под головохвост крестового короля.
Эврика!
Король выпал из головохвоста, и Дайвер получил по затылку. Обиженно шмыгнув на опускающего руку Элу, Торпеда покосился на взъерошенного Авака.
Чего?
Господа, я, кажись, сообразил. – Авак шумно листал страницы в поисках нужного. Откашлявшись, он начал: – "Понятие этого есть ассоциация и с полным своеволием, есть отождествление и с сознательным решением, и с тончайшим мотивированием наших поступков, и с осознанной необходимостью. Идея понятия крайне многосмыслена, неоднозначна и вариативна, точного определения к нему не подобрать в связи с его безграничным смыслом. Неоднозначность понятия связана, в первую очередь, с широким спектром толкований. Необъятные просторы создают такой разворот пространства, что приближают идущего к высшему. Но очень часто блуждающий заражается вирусом непокорности, он как бы исхаживает ее своими ногами. как пахарь – свою межу. И где-то на краю мира, на краю разума и на краю тела наступает слияние мига, вечности и… свободы".
Раздался громкий треск, и Аксонна ахнула.
Статуя!
И в самом деле, статуя Матери-Богини начала меняться. Руки, разведенные в стороны, опустились вниз, а живот и подол платья начали пластинами расходиться в стороны, открывая зияющий чернотой и холодом проход вниз. Дайвер сунул нос первым, осматривая открытый ход, и крикнул:
Эй, а здесь ступеньки даже есть! Не видно, правда, ничего.
Вот и будешь фонарем, – пнул его вперед Элу. – Как там… во тьме ночной, при свете дня...
Слушай, а как ты догадался? – обратилась к довольному Аваку Аксонна. – Я бы про эту свободу в жизни не додумалась.
На самом деле, здесь все достаточно просто, – улыбнулся Ларгентум, поднимая свою винтовку. – Надо было поразмыслить над теми чертами, которые были присущи нашему народу как и в его рассвет, так и сейчас. Самой очевидной особенностью оказалась именно свобода. Во всех ее смыслах. Ее-то сталкеры ни за что и никому не отдадут.
Ты знал.
Может быть. Не стой же, – позвал он застывшую у входа анфорку, – пора идти.
Тряхнув головой, словно отгоняя какую-то дрему, девчушка подскочила к наставнику и преданно вытянулась рядом.
Я готова.
Все еще боишься?
Пи… очень боюсь, да. Но, думаю, я уже могу обуздать свой страх. А может, просто согрелась. – Аксонна улыбнулась, смотря на Ларгентума. – Спасибо, что помогаешь.
Не за что, – усмехнулся сталкер, пропуская ученицу вперед. – Просто ты уж слишком напоминаешь мне меня самого. Что ж, ступай вперед, а то еще потеряем остальных.
========== Глава 9. Златоцвет ==========
Катакомбы под сталкерской столицей мало того что были непролазно темны и холодны, они оказались истинным лабиринтом. Ранжеры разделялась в нескольких ответвлениях и снова сходилась на месте, где они мало того что уже были, так и проходили тут раза два или три в отдельных группках. Кристофер поначалу пытался составить карту этой местности, но она необъяснимым образом видоизменялась, не поддаваясь точной зарисовке, и несчастный Авиценна тихо шипел ругательства, когда на уже зарисованном и исследованном досконально тупике внезапно и беспричинно появлялся проход. На третьем или четвертом разе, впрочем, ругаться он перестал и просто сел под одной из стен, сжавшись в комок.
Ну же, Христя, – присел рядом с ним Дайвер, ободряюще улыбаясь. – Это не может быть один сплошной тупик. Мы обязательно найдем выход.
Tu non capisci (Ты не понимаешь), – прошептал Авиценна; глаза его блеснули безумной белизной, но это оказался лишь отблеск от наколдованных Элу и Ларгентумом шаров света. – Этот лабиринт живой. Он знает, что мы внутри. И пытается свести нас с ума. Кого как.
Вроде бы разумный человек, атеист и просто технарь, а несешь такую ахинею, – фыркнул Элу, рывком поднимая Кристофера на ноги.
Меня немного мучает клаустрофобия, – признался медик.
А, ну это многое объясняет.
А вообще, интуиция у Кристофера работает на ура, – негромко заметил Ларгентум. – Эти катакомбы действительно воздействуют на нашу… психику. Одна простенькая загадка величайший сталкерский артефакт охранять не может, это просто нелогично.
Аксонна сжала зубы и обернулась нервно.
Что ты хочешь этим сказать? – нахмурился Элу.
Что могут быть еще испытания.
Сколько именно?
Как знать? Тут понятно лишь, что если мы пройдем их, то сможем получить доступ к гробнице Алонайта и Златоцвету.
А если не пройдем? – затаил дыхание Дайвер.
Здесь нет полумер, – пожал плечами Авак. – Не пройдем – погибнем. Самыми разнообразными способами, ибо фантазия у древних работала безупречно. Нас может порубить на части, скинуть на пики, в лаву, нам могут снести головы, могут вывернуть души наизнанку и заставить поубивать друг друга…
Народ поежился.
…хотя, впрочем, я могу гиперболизировать, – закончил, словно извиняясь, принц.
Есть идеи, что именно приготовили для нас эти ваши древние? – сунулась откуда-то справа Аксонна.
Конечно. Одна хуже другой.
Ты сама любезность.
Тем временем Дайвер приманил один из ларгентумовых шариков света к себе на плечо и разглядывал нарисованную, а точнее, черканную и перечерканную Кристофером карту катакомб, бродя неподалеку. Взгляд быстро метался на взятый у Авиценны блокнот и на стены вокруг, подмечая яростные рихтовки карандаша на рисунке и рельеф стен. В конце концов, Дайвер выдохнул что-то на родном языке, решительно сунул блокнот хозяину и принялся тщательно ощупывать одну из стен, пытаясь что-то отыскать.
Ты что-то понял? – удивился Кристофер. Элу, покосившись в блокнот через его плечо, прищурился.
Я вот ничего не понял. У тебя ужасный почерк.
Senti chi parla (Кто бы говорил), – сморщился медик.
И все-таки, Дайвер? – перебил собравшегося ответить Элу Ларгентум.
Христя был прав на сто сорок шесть процентов, – пояснил марон, продолжая что-то щупать. – Ландшафт здесь беспрерывно меняется. В основном – эти вот стены, – постукал он костяшками пальцев по каменной плите.
И что же ты ищешь? – поинтересовалась Аксонна.
Доказательство моей правоты. Ведь этой стены, когда мы в прошлый раз здесь были, не было. Верно, Христя? Как ты там назвал архитекторов этих катакомб, когда в очередной раз шкрябал ластиком по рисунку?
Я был в состоянии аффекта, – выпрямился медик.
Да-да-да. Агашеньки! Вот. Элуня, – повернулся в сторону Армагеддона Дайвер, – ты у нас эксперт в спорах со стенами. Можешь, кхм, переспорить эту стену… ровно по вот этому, – прочертил он ножом длинную, поблескивающую искрами мелких камушков в полумраке линию на камне, – ориентирчику?
А это не опасно? – покосился на радостно разминающего плечи Элу Авак. – На наши головы потолок не обрушится?
Не должен, – ответил изучивший стену и линию на ней Ларгентум. – Линия проведена верно, и если ударить с должной силой, то стена по ней и расколется. А еще я посоветовал бы отойти: Элу у нас очень любит со стенами «ругаться»…
"Вашвашество" сдвинул брови и поспешил отойти. А хрустнувший пальцами Армагеддон, облачась в инфернально-рыжий покров пламени, блистающей кометой протаранил стену и, разбив ее точно по «пунктиру», продолжил свой путь сквозь хитрые стены лабиринта. Дайвер довольно оглядел обозначающий путь Элу огненный шлейф и, умыкнув блокнот с карандашом у Кристофера, пару раз размашисто черкнул по карте.
Иногда логика и здравый смысл – диаметрально противоположные понятия, – подмигнул он Авиценне и, напевая что-то под нос, поскакал через куски стены.
Первый этап был пройден: Элу все же вывел дорожку из лабиринта в огромный зал, в котором не было ничего, кроме старого, покрытого мхом обелиска из белого камня, похожего на мрамор. Зато откуда-то сверху просачивались лучи света: они так долго бродили по хитроумной паутине ходов древних, что уже наступило утро.
Но и новостей никаких от группы Сэва, Файксара и Ратенту не поступало, а значит, что они находились на такой глубине, что даже связь не доставала. Безуспешно щелкавшая по передатчику на ухе Аксонна лишь развела руками, когда ее попросили связаться с магистрами. Остальные ранжеры тоже попробовали наладить связь, но получали лишь белый шум.
Это же на скольких километрах мы под землей?.. – спросила, ни к кому в отдельности не обращаясь, Аксонна и зажмурилась от неожиданности, когда в аккурат на ее нос упала пронзительно холодная капля.
На десятке, наверное, – предположил Элу. – Плюс-минус два километра. У Лами’иды земная кора очень толстая, а мантия тонкая и невзрачная. Здесь даже вулканов нет.
Ах, непорядок.
Зато есть гейзеры. И много! Горячие источники всякие. Окунешься с головой – точь-в-точь как в бане побывал.
Правильно, – буркнул Дайвер, – тебя, горячая голова, и плавленая сера не берет. А я, как попробовал нырнуть, обжегся так, что два года был на вареную морковь похож.
Представив себе эту картину, Аксонна хихикнула, но на всякий случай вычеркнула из своего потайного списка вещей, которые обязательно нужно попробовать хоть раз, сауну в лами’идских источниках.
Тем временем Ларгентум, Кристофер и Авак, ободравшие мох с обелиска, пытались найти на нем подсказку к следующему шагу. Иначе зачем он тут стоит? Хоть Элу, бесцельно крутившийся рядом, и напоминал, что задачу на сообразительность они прошли еще прологом, этим занятием занялся Ларгентум, взявший карандаш и блокнот у Кристофера и начавший расшифровывать руны древнесталкерита, что были выбиты на облицовке обелиска. Авак стоял рядом, диктуя руны для перерисовки, Авиценна же продолжал счищать мох с холодного камня.
Если честно, в лингвистике я не очень силен, – признался Серафим, наконец, переведя все руны на листик в клетку, – поэтому с ходу не переведу, нужно немного времени. И тишина, – добавил он, вынимая из подкладного кармана футляр с голографическими очками, которые надел.
Какой же ты снайпер, с очками-то? – искренне удивилась Аксонна. Ларгентум посмотрел на нее как будто бы строго – наверное, суровость его лицу как раз придали очки. Хоть эффект и значительно испортился в следующее же мгновение от взгляда на пиратскую повязку. И как препод он такой, что ли, подумала анфорка.
В полутьме алаэноровых Архивов зрение посадил. На расстоянии двух километров из Драгунова белке в глаз попаду, а вот перед носом буквы расплываются. Почерк у меня мелкий, к тому же. Пожалуйста, не мешай.
И в самом деле, когда сталкер застрочил подпиленным маленьким ножичком карандашом по блокноту, как анфорка ни щурилась, разобрать буквы она не смогла. Поставив в уме галочку, что надо бы попросить Кристофера проверить у нее зрение, она побрела к раскинувшим карты прямо на полу Дайверу и Элу.
Во что играете? – спросила она.
В покер, – ответил не сводящий взгляда со своих карт Элу.
Раскиньте и мне тоже. Хочу кого-нибудь без трусов оставить.
Ага, а оставят тебя, – захихикал Дайвер, собирая карты. – Ваше высочество, вы с нами?
Почему нет, – усмехнулся, садясь рядом с Аксонной, Авак.
Бродящий рядом Кристофер же, с явным неодобрением посмотрев на развлечение "молодежи", наклонился к сосредоточенно потирающему висок у отсутствующего глаза Ларгентума.
Come stai (Как ты)? – понизив голос, спросил он. – Может, я лучше голову поломаю, а ты пока помедитируешь? По-хорошему, тебе бы еще хорошо так полежать в лазарете...
Ничего страшного, – тряхнул головой Серафим, бесцельно потерев повязку. – Даже интересно. Я с древним сталкеритом лет сто пятьдесят дела не имел, а тут такой вызов.
И qualche progresso (есть прогресс)?
Что-то есть, конечно. Идет описание нескольких ловушек впереди и в этом зале в том числе, поэтому, Кристофер, будь любезен посмотреть за всей нашей стайкой, чтобы никто никуда не совался дальше радиуса этого обелиска в двадцать метров: их на полу полно. Шипы всякие, ядовитые стрелы, костяные клетки. Очень много всего неприятного, а трупы нам не нужны.
Che cazzo.
Ларгентум приподнял голову, задумчиво осматривая обелиск.
Кристофер, я уже ведь тебя попросил.
Mi scusi. Я мешаю?
Нет, но... подожди, где Аксонна?
Она ту... che?
Дайвер с Элу снова ругались: у Торнадо нашлась крапленая карта. Авак со скучающим выражением на лице мешал карты, а вот Аксонны нигде не было видно. Кристофер шепотом выругался и поднялся на ноги, Ларгентум же замотал головой по сторонам в поисках анфорки.
Сонья! – позвал он. Дайвер, Элу и Авак вопросительно взглянули на Серафима, на место, на котором еще несколько мгновений назад сидела Аксонна, и тут же повскакивали. – Прекрасно, – поднялся Ларгентум, листая записанные заметки. – Значит, идем за ней.
Анфорка в это время, не зная ни о каких ловушках, брела куда-то вперед, наугад по темным плитам со старыми, полустертыми рисунками на них. Услышав какой-то голос, тихое пение, она искала его источник. Когда она очнулась, она находилась уже далеко от того огромного зала. ход в таинственную глубь, манящую и поющую, был абсолютно беззвучен, стены поблескивали кристалликами различных камней, отражая свет ее фонарика. Да, слухи о несметных богатствах сталкерской родины не были преувеличены, уверилась Аксонна, проведя по стене и вынув из нее полупрозрачный ярко-красный, цвета спелой вишни камушек неправильной формы. На международном рынке за этот натуральный, идеально алый сталкерский рубин можно было бы выручить восемьсот тысяч катариев. Потом, бережно отшлифованный, вставленный в самую красивую оправу руками самого умелого мастера, он покоился бы на витрине престижного ювелирного салона, а немного погодя – на груди какой-нибудь принцессы или королевы вместе со своими тщательно подобранными собратьями в великолепном ожерелье, служа объектом зависти дам и восхищения прочих окружающих. Анфорка усмехнулась и вернула камень на место. Пусть останется здесь. До лучших времен. Да и тянуть из, по сути, гробницы не есть хорошо.
Пение стало чуть громче. Аксонна направилась по коридору из самоцветов, любуясь разноцветными отблесками от блестящих граней счастья любого вора. Рука так и тянулась хотя бы подержать чудесные камушки в руках, но девушка обрывала себя, повторяя мысленно, что пришла "воровать" именно посох Златоцвет, а не эту радость ювелира, и что вообще она решила покончить с преступным прошлым. За полтора года работы с Аспидом она немало утащила, украла, стянула, своровала и умыкнула, и этот опыт, пусть он рано или поздно пригодится ей, лучше не пополнять. А то можно и незапланированную ампутацию рук или головы провести. Мало ли какие у сталкеров меры наказания к ворам?
Путь самоцветов вывел Аксонну на свет. Она остановилась на пороге, не решаясь войти.
Вот это деревце…
Посреди пещеры росло, впившись намертво исполинскими, узловатыми корнями в почву, поистине колоссальное, затерявшееся макушкой где-то наверху, откуда падал свет, дерево. Ствол был толщиной в сотни метров, и по нему, как по длинным, тонким ветвям, с которых спускались длинные, узкие листья всех оттенков зеленого, желтого, оранжевого и красного, пробегали мерцающие огоньки. И в раздвижении двух особенно толстых корней находился высеченный из белого камня гроб.
Так вот ты какой, Алонайт…
Не совсем, – произнес подошедший сзади Авак, оглядывая дерево с искренним благоговением. – Алонайт – вон там, в гробу. Не уверен, остался ли там хотя бы его прах, но он там уже очень давно. А дерево зовется Древом Жизни. Каждый его лист – это сталкерская кровь, чистая или же с примесью другой расы. И так же, как сталкеры рождаются, живут и гибнут, эти листья распускаются, зеленеют и увядают. А ствол – сплоченность, узы между нами. Легенды гласят, что цветы Древа дают нектар, который дарует полную неуязвимость, но фокус в том, что Древо не цветет. Потому что ему все равно, когда положено цвести: оно существует вне циклов жизни и смерти.
Древние сталкеры – те еще юмористы.
Это да.
И что же, придется ломать крышку гроба, чтобы до Златоцвета добраться? – спросил подтянувшийся также Элу.
Зачем ломать? – искренне удивился Авак.
А что, он не с Алонайтом внутри похоронен?
По сталкерским обычаям в гроб помимо самого defunto (покойника) ничего никогда не клали и не кладут, – ядовито проинформировал явившийся рядом Кристофер. – Это вам не викинги, чтобы с оружием в руках помирать, и не фараоны, чтобы класть с собой в пирамиду не только побрякушки, но и собственных жен и детей.
