Текст книги "Девятый Вал: Эпизод 1 (СИ)"
Автор книги: Kami_Elle_The_Archian
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)
С рычанием с пола поднялся Кел-Аньет, выдирая из себя клинок, тут же распавшийся на астральную пыль, но тут же лег обратно, получив по лицу ногой успевшего расплавить решетку и кинувшегося оттаскивать сестру Элу.
Иди сюда, сука, – заорал Элу, отложив хрипящую Аксонну в сторону, затем окутался в пламя и, забыв про больную руку, налетел на не вполне еще выбывшего из строя Кел-Аньета, чтобы исправлять это досадное упущение.
Тем временем Ларгентум и Эндаймес уже хорошенько размахнулись в попытках сжечь друг друга дотла, задушить, заморозить до абсолютного нуля, развеять в астральную пыль и так далее. Серафиму удалось обрезать второй из оставшихся головохвоста экс-протеже, пытавшегося ими его задушить, а мгновением спустя Эндаймес вырвался из его хватки и, мощным заклинанием пробив огромную толщу земли над собой, свечой нырнул в образовавшуюся дыру, наружу, на свет. Издав яростный рык, Ларгентум бросился за ним.
В это же время со стороны выбитого несколько лет назад шлюза в атриум ворвался запыханный, тоже на крыльях, но белоснежно-белых, исцарапанный и побитый Десенакт.
Вы не поверите, что за ху... какого хрена?! – возопил он, глядя на поднимающего сестру Элу, хныкающую у его ног Ларанай, слабо ворочающегося на полу Кел-Аньета и окровавленное тело Алексиса.
Вот веришь, нет, некогда все тебе рассказывать, – огрызнулся Армагеддон. – Помоги!
Домчав до опустевшей колонии, Эндаймес остановился, огляделся. Он не обнаружил никого за собой и поначалу подумал, что оторвался, но Ларгентум обрушился на него сверху, вбивая в крышу какого-то дома ногами. Пробив собой несколько этажей и очутившись в подвале, марон откинул противника от себя огненным хлыстом и снова ринулся вверх и прочь.
Он как будто игрался, будто заманивал Серафима куда-то, и последнего это злило еще пуще. Разум и сердце его разрывались от боли и желали лишь одного: уничтожить, прикончить, убить, отомстить, унять эту боль. И лишь когда он ловил Эндаймеса раз за разом, швырял в него раскаленные добела астральные кинжалы и молнии, избивал просто голыми руками, она на самую малость отступала. Но этого было недостаточно. Этого было невозможно, несправедливо мало.
Вот, – задыхаясь, вымученно смеялся Эндаймес, в очередной раз сцепившись с Фенариусом в воздухе и с силой хлопая крыльями, чтобы не обрушиться спиной вниз. – Вот! Вот чего я хотел. Вот оно. Настоящая драка. А не... не перебрасывание. Всяким.
Я тебя убью, – рычал Ларгентум, стискивая пальцы на горле бывшего ученика. – Низведу до пепла, чтобы даже нежить из тебя не подняли! Ты не достоин не то что второй жизни, первая для тебя – непозволительная роскошь!
Мне всего-то... – давился словами, но продолжал говорить Висажж, сжав запястья сталкера. – Всего-то было надо... убить кого-то. Всего-то! Это идеально. Ты не понимаешь? Как... как легко тебя сломать. Все гениальное... просто. До смеха. До слез. И все... чтобы ты наконец стал собой.
Ларгентум издал полный ненависти рев и резко дернулся вперед, впечатывая лоб в и без того сломанный нос Эндаймеса. Тот глухо зашипел, давясь собственной оранжевой кровью, обильно заструившейся по его лицу.
Ну штош-ш-ш-ш-ш, – свистяще выдохнул он, медленно, но верно отцепляя руки Фенариуса от себя. – Поигр-р-рдрали...
Единственный уцелевший головохвост Висажжа тут же обвил горло дернувшегося, пытающегося оттолкнуться ногой сталкера, и, стиснув, вытянул от себя подальше, так, чтобы у того не было возможности достать до него.
... и х-х-хватс-сит... – почти прошептал он, наблюдая, как корчится и извивается все слабей на безопасном от него расстоянии бывший учитель.
Тут же перед его носом чиркнул ярко-синий, почти белый лазер, отсекая головохвост. Эндаймес закричал от боли, корчась, стискивая обрубок головохвоста. К этой боли он не был готов, и она поразительно ясной вспышкой прочистила его разум. В нем больше не было желания поиграть с клубочком ниток, осталась лишь чистая ярость, заставившая его озираться. Кто, кто посмел?..
Аксонна не ожидала, что ее так отшвырнет назад, и уже поставила себе в уме галочку хорошенько отлупить Ларгентума за такие моды на винтовку, которые чуть ей ключицу не раскрошили отдачей. Но своего она добилась, мрачно улыбнулась она, еще лежа на траве вместе с взятой с "Призмы" снайперкой Фенариуса. Десенакт, притащивший ее на корабль, настрого наказал ей сидеть и не высовываться, а сам вместе с Элу побежал разбираться с Кел-Аньетом, а она взяла, конечно же, и послушалась. Крошка Ларанай в безопасности, это главное. А теперь нужно помочь хоть где-то, хоть кому-то.
Заметив, что выпущенный отстреленным головохвостом Ларгентум грохнулся на какую-то крышу и грохнулся несильно, судя по тому, что он зашевелился, анфорка подобрала его винтовку вновь, задрала голову к Эндаймесу и, сунув в рот два пальца, оглушительно свистнула.
Эй, кальмароеб! – закричала она, что было мочи, не обращая внимания на занывшее, только-только подштопанное медиботом, что распаковал для нее Десенакт, легкое. – Небеса не давят?
Убедившись, что разъяренный Тертаррил заметил ее и теперь стремительно приближается, Аксонна ухмыльнулась и, почти не целясь, выстрелила вновь. Ее снова откинуло назад, но своего она добилась: Эндаймес резко вильнул в сторону, отвлекся. Анфорка глубоко и быстро вздохнула и, отбросив винтовку, бросилась бежать в сплетения улиц маленькой колонии. Пусть недолго, но ему придется ее поискать, придется потратить на нее время. А это – именно то, чего она хочет.
Правда, "недолго" оказалось куда меньше, чем Аксонна рассчитывала. Эндаймес не постеснялся раскрошить в мелкую пыль астральными взрывами несколько домов, чтобы добраться до нее, и все-таки добрался, схватил ее за горло и вмял в очередную стену. Анфорка улыбнулась окровавленными губами, донельзя собой довольная: Тертаррил был не просто в ярости, он был в бешенстве. И она точно знала причину этого.
Потерял его, да? – прошептала Аксонна, глядя в черные, с кровавым кольцом радужки, глаза Эндаймеса. – Ай, какая незадача.
Такого Тертаррил уже не стерпел и, вынув из-за спины Эгаллор, свой клинок, вонзил его точно в рану закричавшей анфорки, пригваздывая ее к стене.
Знаешь, – прорычал он, – до этого я просто хотел тебя убить. Но сейчас понимаю, что смерть для тебя – слишком легкая участь.
Гори в аду, паскуда, – прошипела анфорка, оскальзываясь ладонями на прибившем ее к дому лезвиями, и от души плюнула своему палачу в лицо.
Она знала, что такое точно будет стоить ей жизни, и внутренне уже рассталась с оной, как тут же уловила рядом знакомое присутствие. А вот Эндаймес не успел и обернулся слишком поздно: набросившийся с крыши сзади Ларгентум вцепился в него и утащил в портал.
Мгновения промедления стоили Тертаррилу очень многого, даже против безоружного Фенариуса. Хотя, «безоружным» Астрального магистра, особенно разъяренного до такой степени, назвать было бы глупой шуткой. В кои-то веки сталкер, как и желал Висажж, дал волю своей истинной природе, которая сейчас не сдерживалась ни каким-либо полем, ни его собственными установками или запретами. Смена гравитации швыряла явно ушедшего в минус в плане какого-либо превосходства вообще Эндаймеса из стороны в сторону, в порталы и сингулярности, выбрасывая на веер астральных кинжалов, на ледяные шипы, на кулак, на колено.
Висажж же уже раз сто пожалел о неаккуратности своих методов, хоть особо времени пожалеть у него и не было. Он вспомнил, как в старые добрые времена, тренируя ученика, Ларгентум давал неоднократную передышку. Давал оценить ситуацию, иногда отпускал короткие замечания по поводу провалившихся атак. Часто после подобных тренировок они обращали какие-нибудь неудачи в шутку, смеялись. Однако сейчас о передышке можно было только мечтать. Да и лицо Ларгентума было превращено в маску – уродливую, холодную, жесткую, к тому же, он больше не сказал ни слова. Висажжу очень захотелось, чтобы все это оказалось всего лишь дурным сном. Он – всего лишь ученик, который вот-вот проснется и пойдет на учебу, поймает на Астрале летящий в него астральный кинжал, а после пар пойдет и в очередной раз попытается «отомстить» хозяину этого кинжала, чтобы после привычной неудачи в акте «мщения» хорошенько посмеяться на пару с учителем, который по своей привычке давать прозвища называл его Теутида… и только уже после того, как он попадет к Дираэлю, в Лигу, он узнает, что на латыни это значит «кальмар»…
Вынырнув из воспоминаний, Эндаймес обнаружил, что лежит ничком на полу, тяжело дыша. Плащ промок от крови из отрезанных головохвостов, жутко болит все тело. Он хрипнул, хлюпнул разбитым носом, и поставивший ногу на его затылок Ларгентум с силой приложил марона лицом о пол, отправляя разум Висажжа куда-то в темноту.
Он больше не шевелился и не делал попыток сопротивляться. Сталкер тяжело, с хрипом, с надрывом дышал, лихорадочно соображая. В руках его само собой выросло астральное копье, и Ларгентум, с шипением вдохнув, размахнулся им.
Феня, нет.
Что там...
Не надо, – прохрипела позади Аксонна, волокущая за собой за ремень винтовку Ларгентума. Кровь струилась по ее плащу, стекала с уголка губ: выдернула она из себя меч Эндаймеса крайне неаккуратно, но будто у нее был выбор. – Не делай этого.
Он... – Ларгентум с трудом узнал собственный голос. – Он не должен...
Возможно, – привалилась к ближайшей стене анфорка, стараясь удержаться в сознании. – Но это сделаешь не ты.
Аксонна!
Феня, – повторила она. – Ты сказал мне... помнишь? Ты сказал... мы не убиваем. Ты не убиваешь. И начать... я не позволю.
В тот же момент разум Серафима рванула острая боль, заставляя вынырнуть в реальность и услышать отрывок крика Элу. Ларгентум повернул голову в ту сторону, растворил копье, подхватил Аксонну на руки и рванул туда, где еще кипел бой.
Проекция Кел-Аньета в виде зеркальной копии Десенакта заняла Бурана и была на удивление умела. Демон-полукровка ругался во все горло, уворачиваясь от собственной косы, от собственного льда, от собственного кулака. Сам изоморф во все том же облике Дираэля маньячно смеялся, прижав шею воющего от боли Армагеддона к полу коленом и почти по самую рукоять всадив кинжал в грудь израненного до невозможности ранжера – извиваясь в захвате, анфор изогнулся в спине, и было видно, что кинжал пробил его насквозь; по лезвию, царапавшему пол, ручьем стекала кровь.
От астрального кинжала увлеченный терзанием своей жертвы Кел-Аньет увернуться не успел и кубарем покатился вперед, сразу попадая в портал, выходящий ровно над тем же местом, куда Тертаррил провалился, тем самым образом попадая в непрерывный цикл падения и ничего не понимая. Проекцию же разбила со спины разрядом молнии, спалившей ей пальцы, Аксонна. Ларгентум уже был возле Элу, рассчитывая, как бы ловчее и менее болезненно для пиромага вынуть кинжал, но едва он все же взялся за рукоять, Армагеддон сжал его запястье вымазанной в крови рукой.
Здесь уже… ничего не поделаешь, – хрипло, часто дыша, словно старался пойти наперекор известной поговорке, сказал он. – Я не дотяну.
Не болтай ерунды, – строго оборвал его Ларгентум, не оставляя попытки все же вытащить кинжал, пока Десенакт бережно подбирал едва живую Аксонну на руки. – Тебе нельзя просто так… – Он слегка задохся; по лицу градом катился пот. – Нельзя тебе умирать, слышишь? Нельзя!
Элу улыбнулся слабо, из уголка рта по его щеке заскользила ярко-алая капля.
Ты позаботишься об Аксе?
Что?
Если мой план – дерьмо… и у меня ничего не получится… ты обещаешь мне не бросить Аксюху? Доучи ее. Воспитай. Не дай пропасть...
Элу, я…
Анфор решительно сжал руку Серафима, заставляя переключиться с проклятого кинжала на себя.
Ты обещаешь мне?
Я… хорошо, я обещаю. Что за план?
Есть одна хренота… – Элу с усилием приподнялся на руках, стараясь не особо обращать внимания на кинжал. – Ты же понимаешь, что… этого... этого всего... не должно быть. Этого кошмара. Того, что под землей... и таких, как эти суки, – покосился Армагеддон на в сторону порталов, в которых безуспешно пытался вернуть себе контроль над ситуацией Кел-Аньет. – А я как раз недавно видел… в одном из гримуаров, что Алаэнор утырил… как делается «Нова».
Ты… ты с ума сошел?! – ахнул Ларгентум. – Ты хочешь себя подорвать?!
Я все равно не жилец, – хрипло засмеялся, точно закаркал, Элу. – Зато сдохну не за просто так. Только есть… одна условность. И ты мне поможешь ее соблюсти.
Я уже тебя слушать боюсь…
«Нова» требует накопления энергии. Причем... нешуточного. Если вы с Десом сможете... вырубить Аньета, то у вас... еще будет время удрать. Понимаешь, догадаться, как из... из твоего канала выбраться, он сумеет.
Но Элу…
Заткнись и делай, как я сказал! – завыл, давясь и кашляя кровью, пиромаг.
Рыча, Кел-Аньет наконец грохнулся об пол, на котором все же сумел закрыть портал. Поднявшись, выпрямившись, он довольно заулыбался, как только встретился взглядом с Ларгентумом и Десенактом:
А, теперь вас двое... что ж... потанцуем?
Натанцевались уже, падла, – в сердцах рыкнул Десенакт и, резко и крепко вцепившись в разум Тертаррила, хорошенько шваркнул его ментальным молотом. Изоморф лишь вздохнул, словно устал, и грохнулся на пол ничком. – Так, Элу. Ты точно, на сто процентов, абсолютно и полностью уверен в том, что хочешь сделать?
Да, – кивнул анфор. Хвост снова выбился, рот был полон крови. – Прости, что был таким мудаком.
Да я и сам уж хорош, – склонил голову Десенакт. – Прости.
Ларгентум кивнул Десенакту, удобно перехватившему на руках Аксонну, и сжал зубы, видя на лице анфорки, слабо тянущей руку к брату, слезы. Но надо было убираться отсюда, и они с Бураном полетели в сторону "Призмы". Они не знал, когда рванет и насколько сильно, и этот факт отлично воодушевлял на бег без остановок и лишних раздумий.
Когда "Призма" уже была в воздухе, наконец грохнул взрыв, и волна задела несчастный корабль, швырнула всех его обитателей на пол. Десенакт правил, Ларгентум пытался вернуть к жизни вырубленную электронику, а потому никто, кроме Аксонны, лежавшей в обнимку с Ларанай под строгим взором медибота и глядевшей в иллюминатор, не видел, как пламя Новы, пожравшее огромную площадь земли позади него, преображается в гигантскую огненную птицу, радостно взметнувшуюся к небесам…
========== Глава 17. Memento ==========
Очнулась Аксонна оттого, что кто-то аккуратно, но очень настойчиво дергал ее за косу. Тело все еще адски болело, особенно щемило в груди, где пробил ее тело Эгаллор, а уж навалившаяся подарком мигрень и вовсе заставляла ее заскулить, точно пнутого щенка. Она скрючилась в позу эмбриона, вцепляясь руками в ноющие ребра, перетянутые бинтами, и стиснула зубы. Мало того, анфорка чувствовала смертельную усталость, придавившую ее к кушетке своей многотонной задницей, усталость, стремящуюся расплющить и так едва живую Радугу в кровавый блин. Хотя… Аксонна уже ощущала себя таковой. Острая боль пронзила ее, как только она поняла: Алексиса и Элу больше нет. На внутреннем взоре словно железом выжгли образ улыбнувшегося в последний раз Алекса, перекошенное мукой лицо брата, оставшегося похоронить остатки ее кошмара...
Ком в горле наконец рассосался, и анфорка издала полный отчаяния, бессилия и невыносимой боли вопль. По лицу потекли слезы, растравляя не успевшие зажить мелкие царапины на лице, и Аксонна неумело, продолжая сдавленно кричать, наконец разрыдалась.
Во имя Преисподней, ну ты и орать! Я на другом уровне-то был и то чуть не оглох! – послышался голос Десенакта; на плечо, слегка сжав, легла его рука. – Давай, успокаивайся, вот так… знаю, все и так не прекрасно…
Аксонна с силой приложилась лбом о кушетку, на которой лежала, и завыла:
«Не прекрасно»?! Все гораздо хуже! Все просто вселенски ужасно! Алекс мертв, Элу мертв! Почему я жива?! Я завела вас сюда, в этот ад...
Аксонна… – слегка ошарашенно протянул фон Морт.
УБЕЙ МЕНЯ! – заорала Аксонна.
Десенакт покосился на Ларанай, сидящую рядом в его шляпе, что была крохе явно велика. Мелкая оставила попытки устроить шляпу на голове так, чтобы не сползала на глаза, и пыталась что-то сделать с измочаленной в беготне и в драках косой Аксонны..
Что за шум? Кто орал? – всунулся в отсек кто-то еще. Аксонна скрипнула зубами: уже галлюцинации начались! Насколько он должна была сойти с ума от горя, чтобы начать слышать от кого-то голос Элу?
Мелкой совсем плохо, – ответил Десенакт, повернув голову к вошедшему. – А еще она думает, что ты погиб.
Ну, еще чуть-чуть, и она был бы очень даже права… Плюшик, – присел кто-то рядом, как и Десенакт, забравший пискнувшую Ларанай на руки, – все не настолько сумрачно, как ты думаешь. Да, Алекс и в самом деле погиб, это правда… но я жив. Правда же, ну погляди на меня...
Ты не мог выжить, – шмыгнула носом анфорка, пытаясь все же оставаться в здравом рассудке. – Ты устроил Нову, ты подорвал себя сам, это фактически невозможно…
Да я и сам охренел, – усмехнулся Элу, поправляя на Ларанай шляпу Десенакта. – Я думал: все, вот она смерть, но… огонь, который я высвободил в Нове, меня не обжег. Более того, я сам каким-то образом стал огнем, стал огромным фениксом! Пламя не обжигало меня, а приятно грело, я впитал его в себя. А потом… потом я будто переродился. Раны не стало, даже рука зажила, вот! И у меня появились самые настоящие крылья, как у Десенакта или тебя, только белые! Плюш, пожалуйста, посмотри на меня...
Аксонна все-таки нашла в себе силы вздохнуть поглубже, подняла медленно лицо. Лишь вцепившись глазами в глаза брата, она торопливо тиранула лицо грязным рукавом, громко шмыгнула и, вновь взвыв, бросилась обнимать Элу, чуть не повисая на нем. Тот обнял сестру в ответ, чмокнул ее в висок и зашептал какую-то успокаивающую чепуху. Как? Почему? Неважно! Ненужно! Он тут, он жив. Он цел, он улыбается ей своей веснушчатой физиономией, он теплый и смеется, а это все, что ей нужно.
Натискавшись вдоволь, анфорка снова потерла красные от слез глаза, снова пощупала Элу за щеки, чтобы убедиться, что он настоящий, наконец села обратно на кушетку, игнорируя сердитый цокот медибота.
Говоришь, Элу, крылья у тебя появились после взрыва? – спросила она, поглядев на Ларанай, шляпу на которой поправлял Десенакт. – Аж белые?
Ну да, – смущенно улыбнулся анфор и тихо фыркнул, когда маленькая, но шустрая этерианочка стала тянуть зашикавшего фон Морта за волосы.
Значит, у нас еще один Аватар? – потерла нос запястьем Аксонна. – Только вот чего?
Полагаю, Отваги, – высказал свое мнение Десенакт. – Самопожертвования. Пацан тебя сберечь просил, не себя. Да-да, Эннобили, я помню, что у вас есть имена, – ухмыльнулся фон Морт, поймав недовольный взгляд Элу. – И, наверное, хорошенько прибил Эндаймеса и Кел-Аньета. Если они выжили, то я… хе, я Изабеллу съем.
Она не будет рада, – усмехнулась Аксонна.
Хорошо, другую не менее мерзкую тварь выберу… Файксара, например. Не суть.
Я сильно сомневаюсь, что кто-либо из них погиб, – послышалось от двери. Аксонна попыталась улыбнуться наставнику, которого тоже была рада видеть, но Ларгентум даже не посмотрел на нее. – В умении выживать даже в самой беспросветной ситуации Тертаррилы, к сожалению, дают тысячу очков вперед любому из нас. Иначе мы их всех давно бы переловили.
Твой пессимизм имеет потрясающую силу, – проворчал Десенакт, садя Ларанай на плечи.
Пессимизм – это то, как оптимист называет реализм. Тебя Сэв к комму просит.
И подождать не может?
Десенакт.
Иду, иду, ладно, – бережно ссадил Ларанай в шляпе обратно на колени Аксонны Буран и вышел. Малышка помахала ему на прощание одной из лапок, улыбаясь.
Элу, будь так добр, сопроводи Аксонну до душа и помоги ей привести себя в порядок, – обратился теперь к Армагеддону Ларгентум.
Сделаем, – кивнул Элу.
Я и сама могу... – начала было анфорка.
Не можешь, – оборвал ее сталкер, разворачиваясь, и, хромая, тоже вышел.
Аксонна собралась было нахмуриться, но в груди снова стрельнуло болью, отчего она невольно зажмурилась. Элу тревожно поглядел на нее, Ларанай ласково погладила анфорку по плечу.
Алекс, – тихо сказала Аксонна. – Он и правда не...
Да, – склонил голову Элу. – Мы уже сообщили в Азурекс.
У него была семья?
Насколько я знаю, нет. Вся его семья – это мы.
Глаза снова обожгло горячей влагой, и Аксонна, сморгнув ее, крепко прижала к себе Ларанай.
Помоги мне встать, пожалуйста. Мне и правда надо хотя бы умыться.
Почти весь путь домой малышка Ларанай провела в руках Аксонны или на плечах Десенакта, непременно в его шляпе. Фон Морт не возражал, лишь изредка отцеплял уж слишком цепкие лапки Лиры от своей шевелюры, рогов или бороды, которые крохе были уж очень интересны. Ирайдвар и Рунаран, не очень-то верившие в успех всей этой затеи, едва узнав, что их дочь жива, невредима и уже на пути к ним, побросали все свои дела и прибыли сразу в космопорт.
Лара! – закричала, едва увидев свою кроху на плечах Десенакта, спускавшегося по трапу «Призмы», Рунаран и протянула к ней руки.
Ларанай запищала радостно, протягивая лапки к матери, и Аксонна, подойдя, аккуратно передала девочку кинувшейся к ней этерианке. Рунаран схватила дочь всеми четырьмя руками и крепко прижала к себе, нежно что-то воркуя. Маска ушла в пазы шлема, и ранжеры могли видеть лицо планетянки, залитое слезами счастья. Ирайдвар, подойдя к жене и дочери, тоже крепко их обнял. На нем тоже не было маски, и в огромных глазах тоже дрожали слезы.
Это стоит любых ран и болячек, – улыбнулся Элу, глядя на воссоединенную семью. – Изничтожить в мире хотя бы частичку горя.
Аксонна грустно улыбнулась брату и тоже обняла его. Армагеддон прижал ее к себе в ответ. Десенакт, которому Ирайдвар предложил вернуть шляпу, отказался и тоже все-таки улыбнулся. Ларгентум же смотрел куда-то сквозь покрытие посадочной посадки, сложив руки на груди. Аксонна знала, о чем он думает. По его мнению, ничего не поменялось. Одно горе сменилось другим. Даже худшим. Ларанай была похищена, но жива, а вот Алекса уже не вернешь. Заказчики всегда платили крупную компенсацию, если один из ранжеров, выполнявших миссию, погибал, но лично Серафиму было плевать хоть на десять, хоть на двадцать таких компенсаций. Лучший друг, почти брат, брат по оружию, тот, кому доверял как самому себе, больше никогда не улыбнется своей фирменной улыбкой, не попросит спеть с ним, не напомнит, как правильно говорится то самое террианское выражение…
Сумбурный и беспокойный, ноющий, как отравленная рана, водоворот мыслей Ларгентума вдруг исчез, прервался, больно стегнул оборванным концом связи по вискам, и Аксонна вдруг ощутила на себе обжигающий, яростный взгляд сталкера. Не надо, говорил этот взгляд. Не делай этого никогда, это не твое. Она стыдливо опустила глаза.
Фенариус?
Сталкер вскинул голову. Рядом стоял Ирайдвар, близнецы и Десенакт отошли попрощаться с Ларанай и Рунаран. Лицо этерианина все так же было открыто.
С вами все в порядке? – осторожно спросил посол.
Я… – Серафим провел ладонью по лицу, стряхивая наваждение. – Прошу прощения, выпал из реальности. Я что-то пропустил?
Ну, мы с Рунаран и Ларой хотели вернуться домой. Пока мы еще здесь, я бы хотел поговорить насчет оплаты, и… я понимаю, мы связаны лишь деловыми отношениями, но я хотел поинтересоваться: у вас что-то случилось?
На задании погиб мой близкий друг и товарищ, Алексис Миэлли, – стараясь избегать смотреть на Ирайдвара, произнес Ларгентум. – Эндаймес Тертаррил, ответственный за похищение Ларанай, убил его на моих глазах. Я... я все еще стараюсь принять этот факт.
Этерианин какое-то время молчал, сияние в радужных глазах померкло.
Я сочувствую вашей потере.
Не стоит. Каждый ранжер может погибнуть, и это не что-то из ряда вон выходящее. Нужно воспринимать это… как что-то неизбежное, – опустил голову сталкер. – Оставим эту тему, Ирайдвар. А что касается платы, смотрите стандартный тариф и наценку за убитого. Ну что ж, это все потом. Сейчас вас ждет ваша семья, – все же постарался улыбнуться Серафим. – Не тратьте на меня свое время.
Ирайдвар посмотрел на жену, разговаривавшую с Аксонной, и дочь, которая, сидя на руках матери, увлеченно махала отцу. Шляпа Десенакта теперь была величайшим сокровищем Ларанай, и она придерживала ее лапкой, чтобы не провалиться в тулью.
Вы правы. И знаете… мне кажется, одних кредитов, чтобы отблагодарить вас, недостаточно. Я найду способ еще как-нибудь помочь вам, Фенариус. Еще раз тысяча благодарностей, – улыбнулся посол. – И удачи вам.
Вам и вашей семье тоже, Ирайдвар, – кивнул Ларгентум, и каждый планетянин направился к своим.
Гибель Алексиса стала горем для всего Азурекса. Его знали и любили не меньше его музыки, Дайвер и вовсе прибежал к трапу едва прибывшей «Призмы», отказываясь верить лишь словам. Лишь увидев тело друга, белый, как снег на посадочной площадке, он метнулся к Ларгентуму, но не стал спрашивать что-либо или кричать, лишь разрыдался наконец и крепко обнял сталкера.
"Трое негритят в зверинце оказались, – сказал он, хлюпая носом у завернутого в белый саван тела. – Одного схватил медведь. Вдвоем они остались".
Бывший наставник Саундбайта, Ратенту, выслушав рассказ Серафима на собрании Коллегии, справедливо заметил, что только выбраться из той бойни живыми уже достойно признания. Владимир же добавил, что инициация Аватара Отваги «тоже вам не шубу в трусы заправлять». Выяснилось, что Ирайдвар даже с наценкой за погибшего заплатил очень много, причем забирать обратно катарии отказывался. Сказал, что «такие, как вы, всегда будут нужны этому миру».
Разумеется, отдельно на отряд самоубийц наорал и Кристофер, к которому Кроссера сразу после доклада почти насильно отволокла и Ларгентума, и Аксонну, и Элу, и Десенакта, который имел в Азурексе какие-то свои полудемонячьи дела. Как Тэллони ни пытался придраться к Элу, анфора Авиценне все же пришлось отпустить – перерождение в пламени Новы не только исцелило раны, нанесенные проекцией, но и вылечило старые ожоги. Впрочем, отпустил не без банки витаминов. Пытавшемуся сопротивляться суровому медицинскому осмотру Десенакту Кристофер воткнул в плечо шприц с универсальным обеззараживающим коктейлем и за шиворот уволок фон Морта на перевязку – все же, от Кел-Аньета никто абсолютно целым не уходил. Аксонну Авиценна без разговоров засунул под диагност и, узрев результаты, долго и впечатляюще орал на троицу ранжеров как на общегалактическом, так и на итальянском, но до рукоприкладства не дошел, предпочтя вернуться к Радуге и объявить под ее протестующий вопль, что, по меньшей мере, неделю она будет лежать в палате клиники под наблюдением. Не насытившийся нравоучениями, и без того нервный в преддверии праздников Кристофер долго и уничижительно высказывал свое мнение о степени интеллекта подобных пациентов, которые мало того что ввязываются в драки с личностями, вероятность перебороть которые крайне мала, так еще и забывают про защиту, надеясь на удачу. Удача, по мнению Авиценны, накладывавшего свежие повязки на раны и перешивавшего порезы, зашитые «в высшей степени disgustoso (отвратительно)», была явлением таким же мифическим, как цветущий папоротник на Ивана Купалу, и все решала не волшебная удача, но лишь каскад факторов, который привел к тому или иному исходу.
Обиженную же на Авиценну до глубины души Аксонну – с режимом находящихся на интенсивной терапии, помноженным на неумолимость Кристофера, она не могла отпраздновать первый ее нормальный Новый год с друзьями и побывать на вечеринке Дайвера – Авиценна рыком послал за своими вещами на переезд в палату. Дайвер пытался уговорить преданного своей профессии Кристофера отпустить анфорку хотя бы в новогоднюю ночь под его надзор, но Авиценна ответил ему таким свирепым взглядом, что марон решил не нарываться и со вздохом согласился с решением врача.
Впрочем, согласился лишь внешне. Навестив подругу следующим утром, якобы вручить «на почитать» Артура Дойля, он недвусмысленно намекнул, что, по крайней мере, новогоднюю ночь она сидеть здесь не будет. Заходил Авак, принесший анфорке ноутбук и сладостей. Потом и Элу появился, дабы обнять сестру и отдать подарок – набор из разноцветных резинок и заколок на замену потерянной – сейчас. Анфорка не преминула тут же пустить набор в дело, и скоро дорогой братец оказался обладателем целого вороха косичек на пародию сталкерских, защемленных цветастыми заколками где только можно. Вошедший, дабы проверить раны пациентки, Кристофер, узрев творение рук Радуги, отшатнулся обратно в коридор, перекрестился и закрыл за собой дверь. Близнецы переглянулись и заржали в голос.
У меня есть младшая сестра – а значит, я прекрасен! – смеясь, обнимал Аксонну Элу.
Тридцать первого числа Аксонне стало совсем тоскливо. Разговоры Холмса с Ватсоном и Мориарти и помидоры на ее некогда любимой ферме на забранном из дому ноутбуке порядком наскучили. С улицы доносились крики на различных языках, было ясно, особенно нетерпеливые уже где-то подрывали петарды. Кристофер ушел патрулировать и следить, чтобы никто из так названного им «стада» не покалечился и не обжегся, когда градус алкоголя и неадеквата возрастет настолько, что поможет либо бинт, либо подзатыльник. Авиценну боялись по всему Азурексу, и одно присутствие его рядом мгновенно остужало горячие головы.
Было одиннадцать вечера, и анфорка уже почти уснула. Впрочем, скрип оконных петель и порыв холодного ветра быстро привели ее в чувство.
Спишь?
Аксонна недовольно покосилась на усевшегося на подоконник Дайвера и вздохнула.
Вот как раз собиралась. Чего надо?
Давай одевайся. Я храню свои обещания.
Радуга с сомнением посмотрела на марона в теплом зимнем плаще, на подушку и развела руками.
Ну ладно, – буркнула она и полезла из уютной постели за одеждой. – Отвернись, наглец.
«Наглец» совершенно по-детски закрыл глаза ладонями. Убедившись, что пальцы Дайвера плотно сомкнуты, Аксонна быстро, пока у Торнадо не проснулось любопытство, стала переодеваться.
Я надеюсь, ты в курсе, что Кристофер за эту выходку тебе хребет сломает?
Только если он узнает о ней, – улыбнулся, честно держа глаза плотно закрытыми, Дайвер. – Он сейчас по Азурексу ходит и трясет уже наотмечавшихся.
Вот как, – удивилась анфорка, застегивая сапоги. – Я думала, ты все же с ним договорился. И не стыдно тебе?
Можно подумать, я знаю, что это такое.
Аксонна вздохнула и распрямила свитер на животе.
Глаза можешь уже открыть. Как... как похороны прошли?
Дайвер убрал руки и пожал плечами.
Похороны... ну, это не совсем то самое слово. Не как у вас, у людей, наверное. То есть, никого не закапывали. Алекс в завещании попросил его кремировать. И посадить хакаранду в земле с его пеплом.
