Текст книги "Сокровища зазеркалья"

Автор книги: Kagami

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

Волчицу Сема нашел прошлой осенью после урагана. Вывернутое с корнем дерево перебило ей задние лапы, острыми ветками до костей разодрало шкуру между лопаток. Она бы не выжила, но Сема посчитал, что зверя можно спасти и забрал к себе. И спас. Зиму Муська жила у него, а весной, уже полностью выздоровев, ушла. И вот теперь она привела к нему своих щенков.

Мы все же спустились с веранды и подошли поближе. Она нас подпустила. Мелкие потянулись к новым для них существам, принялись заигрывать. Видимо, почувствовав, что я ближе вех им по возрасту, устроили возню прямо у меня под ногами. Не присоединиться было невозможно. Муська косилась на меня с опаской: вроде и не злой человек, и Семен мне доверяет, а все же за детей страшно. А мне было так хорошо с ними! Я словно понимала, чего они от меня хотят, как надо с ними играть, чтобы им было весело. Я была одной из них. Я даже потявкивать начала совсем, как эти малыши. Отец с Семеном тихо посмеивались, глядя на нас. Щенки совсем развеселились, и тогда волчица решила тоже подойти ко мне поближе. Не знаю, почему это произошло. Я не была полноценным оборотнем. Собаки от меня, как от Грэма, после единственного превращения шарахаться не начали. Но Муська, видно, что-то почувствовала. Она тихо скульнула и носом стала отталкивать от меня малышей. Самых непослушных оттаскивала за шкирку зубами. Детишки продолжали резвиться, словно и не заметив, что на одного игрока стало меньше. Я невольно потянулась следом, но волчица, встав между мной и выводком тихо, но не агрессивно зарычала и с сожалением посмотрела мне в глаза: не забывайся, ты – не волк, они не такие, как ты. Я даже не заметила, что по лицу покатились слезы. А Муська подошла на полшага, точнее подползала, робко, как бы извиняясь, лизнула мне руку, а потом опрометью бросилась в кусты, где уже скрылось ее потомство.

Отец, успевший прежде столкнуться с моими депрессиями, кажется, увел меня в дом. Не знаю, что он там рассказал Семену, но я совершенно не помню двух дней проведенных после этого в гостях и даже обратной дороги. Скрутило меня тогда не по-детски.

А сейчас мы, подобно тем глупым волчатам, сбежали резвиться на пляж, оставив Ренату одну. Она же такая же, как мы! Она и отличается от нас разве что расой, но она же тоже волшебница!

Опережая Марту и Шету, я бросилась к порталу. Влетела в квартиру и огляделась. Ренаты не было. У меня засосало под ложечкой. За долю секунды я успела представить себе тысячи вероятных кошмаров. Но тут из соседней комнаты послышался сначала мужской смех, а потом веселый голос гномки. Уже стоявшие рядом со мной эльфийка и кентаврица переглянулись, а потом я увидела, как расплывется в смущенной улыбке и заливается краской лицо Шеты. Не сговариваясь, мы ломонулись в спальню.

– А мы тут плюшками балуемся, – невинно сделала нам ручкой Рената.

– Приветствую вас, фейри, – произнес по-английски невероятно толстый человек на экране монитора и, глянув на меня, кивнул, – Леди.

– Леди тоже фейри, Марк, – хихикнула Рената, – Волчица-оборотень.

– Марк! – завопила Марта и, спихнув Ренату с кресла прямо на пол, плюхнулась на ее место.

Вид у нее при этом был такой, будто она готова обнять монитор. Ну, монитор, пожалуй, получилось бы, а вот того, кто был на экране…

– Леди, если вы снова собираетесь почтить меня своим визитом, я, пожалуй, запру дверь, – усмехнулся Вождь Предреченный и поднялся.

Господи! Как он такое тело-то таскает?! Да, я бы на его месте тоже, не задумываясь, шагнула за грань. За ради похудеть.

– Нет, Марк, – засмеялась Шета, – Мы очень рады видеть тебя, но на сегодня у нас другие планы. И Марте, кажется, пора пить отвар, – добавила она и покосилась на эльфийку.

– Уже? – поморщилась та, – А я только развеселилась! Ну и вредная же ты!

Марк засмеялся, а Шета, одарив его стоваттной улыбкой, скрылась на кухне.

– Вот так всегда! – заныла Марта, – А потом я опять не вспомню, как объяснялась вам в любви! Нет, ну разве это правильно?! Марк, я вас люблю! Вот! Вы замечательный! Теперь, если все это я буду повторять, когда отключусь, вы поверите, что это не пьяный бред!

– Я верю в вашу искренность и без специальных подтверждений, Мэгги. И вы знаете, что эта симпатия взаимна, – засмеялся британец.

Я не могла насмотреться на этого невероятного человека. За толстыми складками жира глаз было почти не видно, особенно, когда он улыбался. Но в узких щелочках теплом и добротой поблескивали ярко-синие искорки. Сможет ли стать жестким лидером человек… простите, кентавр… с таким любящим сердцем? Академический вопрос. Он – Вождь Предреченный. Значит, именно он кентаврам и нужен.

– Кстати, а что за планы упомянула леди Шета? Собираетесь отправиться в гости к кому-нибудь еще?

– О нет! Нам нужно еще кое-кого найти в этом мире, – встряла Рената, – Мы будем творить магию. Оч-чень-оч-чень крутую! Вот!

– Правда?! – Марк загорелся, как ребенок, – А можно будет посмотреть? Хотя бы отсюда?

– А вы хотите посмотреть? – удивилась я.

– На настоящую магию? И вы еще спрашиваете!

– Учтите, Марк, это не будет слишком зрелищно, – Марта погрозила ему пальчиком, – Так, немного стриптиза. Хотя… я со стороны не наблюдала. Может, и увидите что-то, кроме нас четверых.

Стриптиза? Это еще что за новости? Мы так не договаривались! Судя по всему, Марк тоже здорово смутился и уже не знал, как взять назад свою просьбу. Но тут Марта и Рената покатились со смеху и мы с Вождем сообразили, что нас просто развели.

Шета вернулась с дымящейся чашкой и заставила Марту выпить ее содержимое. После этого эльфийка впала в легкую прострацию, а кентаврица оккупировала место перед монитором. Мы с Ренатой переглянулись, хихикнули и накатили еще по маленькой. Откатив в сторону кресло, совершенно не нужное кентаврице, мы с ней с комфортом расположились на ковре, у Шеты за спиной.

– Ну что, не пора ли нам пора, девочки? – донесся минут через пятнадцать совершенно трезвый голос Марты.

– Ну, если ты уже готова… – лениво отозвалась Рената, не двигаясь с места.

– Вполне, – отозвалась эльфийка и, скатившись с кровати, на четвереньках подползла к нам, – Шета, хорош глазки строить! Разверни видеоглаз, чтобы Марку лучше видно было, и иди к нам.

Кентаврица еще что-то прощебетала Вождю и, спустя минуту, вытянулась рядом с нами, заняв полкомнаты.

Картинку мы, должно быть, представляли довольно живописную. Лично я совершенно не понимала, чем посиделки, то есть полежалки, в этой комнате эдаким магическим отличаются. Хорошо лежим, как говорится. Расслаблено.

Но тут Марта приподнялась, и все остальные последовали ее примеру. Я тоже не заставила себя уговаривать. С одной стороны руку мне на плечо положила Рената, с другой – Шета. Я сама не заметила, как тоже обняла их. Мы посмотрели в глаза друг другу.

Я не знаю, что произошло, как, и кто из нас это сделал. Мы стали единым целым. Не существом, разумом. И сила этого разума была огромна. Время и расстояния были подвластны ему. Не было уголка в мире, которого мы не смогли бы достичь вместе.

– Белый Огонь, – сказала или подумала одна из нас.

А может, мы подумали все вместе. Это не имело значения. Наши мысли больше не были приватными, наши чувства стали общими, радость – единой, и никому больше не надо было бороться с болью в одиночестве. Я узнала робкое, светлое чувство Шеты к Марку, пугливую, едва зарождающуюся связь между Мартой и Гектором, громоздкое самоубеждение "мы друзья", стеной стоящее между Ренатой и Сином, и я знала что, так же откровенно, дарю им ликование нашей с Грэмом любви. Мы были здесь, чтобы все сделать самим, чтобы защитить их от возможных бед, предостеречь от грозящих опасностей. Мы были здесь, потому, что доступная нам, звенящая напряжением магия – это не только дар, это еще и ответственность, за силу и умение использовать ее с толком.

И на волне этой силы, властью, данной нам волшебным миром, мы неслись через мир лишенный магии в поисках утерянного саламандрами генома. Я знала, что в этом мелькании мест и лиц, в этом урагане, поднятом Шетой, усиленном и очищенном от ментального мусора Мартой, лишь я могу верно понять направление и указать его остальным. А потом Рената зафиксирует его причудливым узором нового артефакта.

Я чувствовала, что мы уже близко, и вместе со мной это чувствовали остальные. Но еще я вдруг ощутила, что мы не одни. Мы мысленно переглянулись. Марта вздрогнула и недоуменно вскинула брови. Зябко поежилась Рената. А мне захотелось смеяться. Нашел! Догнал! Даже здесь, в нигде и никогда, в ничто порожденном волшбой, Грэм спешил ко мне. Я мысленно окликнула его, но он не был частью нашего круга, он не мог слышать меня, но, наверняка мог уловить мою радость. Но в ответ я получила лишь злость и страх. И тут я поняла. Мы столкнулись с еще одним кругом, открытым высланными нами невесть куда мужчинами. И они спешили, очень спешили. Они хотели обогнать нас, словно боялись допустить к Белому Огню. Глупые! Мы же делаем это чтобы защитить вас! Но нет! Разве найдется мужчина способный уступить первенство женщине?! Шета взбрыкнула не телом, а разумом. Ее азарт и возмущение отозвались во мне. Мы рванулись вперед. Я ощутила, как начал отставать тот, другой круг, а потом, словно растягивая его, даже силясь разорвать, Грэм одним гигантским прыжком поравнялся с Шетой. Вместе они достигли пульсирующего пламени, которое было разумом саламандра.

Казалось, визг тысяч электропил взорвался в моей голове. Липкое всепоглощающее чувство немотивированного страха смешалось с трусливой ненавистью ко всему живому. Невидимые нити, соединяющие нас с Шетой, натянулись до предела. Я, как и остальные, знала одно: нужно держать, не отпустить, не ослабить, иначе этот вопящий ужас навсегда поглотит нашу подругу. И мы держали. В мире не осталось ничего, кроме этого усилия. Но край моего сознания продолжал тянуться к любимому. Мысленно я молила всех богов, чтобы и у его круга хватило сил удержать. Не знаю, сколько это продолжалось, но перелом наступил. Волна безумия начала ослабевать, Шета возвращалась. Подобно растянутой пружине нити резко сжались, и недоуменное облегчение кентаврицы окатило нас с головой. А потом все произошло одновременно. Подобный алому протуберанцу выплеск агрессии безумного саламандра дотянулся до нашей подруги. Пилы взвыли торжествующим крещендо, перемалывая в этой какофонии личность Шеты. В тот же момент всхлипом порванных струн разлетелся удерживающий Грэма круг. Сознания эльфов и гномов смело и погасило одним ударом, словно их никогда и не было вовсе, а моего волка поглотила пылающая бездна сумасшествия.

Хлесткая болезненная пощечина привела меня в чувство. Я поняла, что уже какое-то время кричу, сама того не сознавая. Но кричала не только я. Билась в истерике всегда смешливая и ехидная Рената. Что-то орал из динамиков голос Марка. Тихо всхлипывала Марта, прижимая к себе голову бесчувственной кентаврицы. Но она, по крайней мере, оставалась вменяемой. Это ее нехилый хук вывел меня из панического транса.

– Грэм! – взвыла я.

– Знаю, – ответила эльфийка.

– Син… – сдавленно проскулила гномка.

– Соображать можешь? – Марта хмуро посмотрела на меня, – Попробуй сделать что-то для Шеты.

Я коснулась лица девушки. Я ничего не чувствовала. Я – целительница. Я должна была понять, что с ней, должна была помочь. Но я ничего не чувствовала. Глаза Шеты бешено вращались под закрытыми веками. Я осязала, видела, слышала ее поверхностное дыхание. И все. Ничего больше, никакой магии. Я покачала головой и заплакала.

– Нужно перенести ее в тот мир. Я сама не смогу. Поможете мне?

Но от Ренаты толку не было никакого, да даже втроем мы не смогли бы поднять Шету. К тому же, все мои мысли были сейчас, к моему стыду, совсем не о подруге.

– Где они сейчас? – прошептала я, скорее самой себе, чем остальным.

– Или на лугу, или в твоей квартире, – отозвалась Марта, – Больше негде. Но, скорее у тебя. Они должны были находиться в этом мире.

– Я пойду, – вскинулась Рената, – Я должна быть с Сином.

Меня затрясло. Я тоже должна была идти к Грэму.

– Мэгги! – снова заорал Марк, – Впустите меня, черт подери! Я вам помогу!

Марта окинула нас взглядом, видно поняла, что добиваться чего-то от двух истеричек бесполезно, и кивнула.

– Держи, – она сунула мне в руки рисунки с изображением моей собственной комнаты и гостиной Гектора, – Открой оба.

Потом метнулась к столу и, вывалив на пол чуть ли не половину содержимого ящика, вынула еще один лист.

Спустя несколько мгновений спальня засияла сразу тремя порталами.

Огромный, необъятно толстый человек шагнул к Шете, с неожиданной грацией припал на одно колено и легко, словно перышко, поднял кентаврицу на руки.

"Ни фига себе силища!" – мелькнуло у меня в голове. Но мы с Ренатой уже входили в мою комнату, и на мгновение я испытала облегчение, услышав нестройный хор грязных ругательств, доносящихся из гостиной.

Интерлюдия

Маленький скалистый островок, на вершине которого приютился забытый миром и Богом монастырь святой Агнессы, лежал в стороне от транспортных путей и политических потрясений. Обитель, как и восемь проживающих в ней далеко не молодых монахинь, существовала за счет натурального хозяйства и скромных пожертвований селян из небольшой рыбацкой деревеньки на побережье.

Мать-настоятельница, не смотря на свой преклонный возраст, была далеко не выжившей из ума старухой. Ее цепкий ум, когда-то отличного партизанского тактика, и теперь еще приносил свои плоды в нелегком деле управления пусть небольшой, но совершенно изолированной коммуной. Когда-то Катарину Ласадо боялись враги и уважали соратники, но слишком много потеряв в бесконечных стычках, войнах и революциях, однажды она просто перестала существовать для мира.

Но мир не перестал существовать для нее. Каждое утро он вторгался в ее размеренную жизнь хрипом старенького радиоприемника. Посвятив себя Богу, мать-настоятельница не уставала дивиться деяниям Его и суетности человечества, не прозревающего истины. По сути, этот хрипящий свистящий деревянный монстр был ее единственной связью с миром. Правда, существовал еще телефон. Но номер его едва ли был известен многим, а тем, кому был известен, очень редко приходило в голову поинтересоваться делами скромной обители.

Однако, два дня назад он вдруг зазвонил, напугав мать-настоятельницу неожиданным звуком. Звонивший представился врачом-психиатром и низким голосом с приятными обертонами поинтересовался, что известно матери-настоятельнице о новом клирике церкви святого Христофора.

Подобная постановка вопроса настолько возмутила почтенную женщину, что она жестко отбрила наглеца, заявив, что истинная вера во Всевышнего отнюдь не является признаком душевной болезни.

Однако разговор не шел у нее из головы. Падре Эрнесто, присланный на остров на замену скончавшемуся падре Витторио, не вызывал у матери-настоятельницы симпатии. Сама она была доброй женщиной и твердо придерживалась мнения, что вера в Господа должна быть светом в душе, а не страхом. А страх придет позже, с пониманием, что нет ничего хуже потери этого света. Но лишь однажды найдя в себе силы пойти на воскресную проповедь падре Эрнесто, она вернулась в монастырь уставшей и напуганной обвиняющим голосом священника, обещавшего грешникам все кары небесные.

И все же, плохим или хорошим, но падре Эрнесто был служителем божьим, и его фанатизм хоть и был неприятен матери-настоятельнице, но сомнений в здравом уме падре не вызывал. Промучившись размышлениями пару дней, почтенная монахиня решила все же предупредить падре об интересе к нему неизвестного психиатра.

Смотритель Гектор

Я с тоской смотрю на дверь спальни. Я – человек, мне нужен сон. Но никакого смысла ложиться уже нет. До рассвета не больше часа, и вскоре следует ждать наплыва посетителей.

Впервые за всю свою историю Библиотека не обеспечила защиту своих гостей. Мой дом скорбит. Я чувствую это всей кожей. Его растерянность, его бессилие, его боль. И мне стыдно и страшно, потому что все произошло из-за моей ошибки.

Впрочем, сейчас мало кто спит здесь.

Может, разве что Риох и Джесси. Хотя и им сегодняшние потрясения не прибавили покоя.

Саламандры и Штред ушли сжимать проход в Мешфен. Силы одного Хана и незначительной помощи Дашмира не хватит на полноценный портал, но сократить оборотню путь в вотчину леди Рисс почти втрое они могут. На рассвете росомаха отправится на доклад к своей владычице. Прекрасная львица должна как можно скорее узнать о заговоре в клане орлов.

Последние два часа мы с Ханом и Дашмиром провели, обходя замок по периметру и выставляя огненные вешки. Точнее, выставляли их, конечно, саламандры, а я лишь указывал на наиболее подходящие места. Это поможет узнать, если кто-то подберется к нам по воздуху. Хан хотел накрыть замок куполом, но, во-первых, это забрало бы почти все его силы, а во-вторых, ундинам, да еще в их нынешнем состоянии, может не поздоровиться под огненной полусферой.

Уме так и не успокоилась до конца, и Арианна с Дилией ни на секунду не оставляют ее одну. Я заглянул к ним и застал за тихой беседой. Жемчужница нашла в себе силы мне улыбнуться.

Эврид стоит на часах у двери. Лицо его ничего не выражает, и мне больно от того, что я ничем не могу ему помочь.

А вот Вела пустили в комнату. Даже Уме оказалась неспособна устоять перед ним. Сжавшись в комок, он сидит напротив окна, и мысли его, судя по всему, опять витают в заоблачных высях.

Лисси… А куда, кстати, делась Лисси? Когда мы примчались к апартаментам ундин, чтобы увидеть жуткие последствия сражения, на голове Вела ее уже не было. Жаль. Я был бы не прочь сейчас побеседовать с ней. Просто побеседовать. Без взаимных упреков и обвинений, даже без получения информации. Просто поговорить с маленькой капризулей, чтобы немного удачи вернулось в мою жизнь и в мою душу. Снова почувствовать поддержку самого волшебного из волшебных нардов нашего мира.

Надо поспать… день предстоит тяжелый… Уверен, Ирэльтиль не станет ждать полудня, и заявится раньше назначенного времени. Как бы мне хотелось посоветоваться с кем-нибудь! Да вообще получить хоть какие-то известия из внешнего мира. Что мне делать? Я не могу выгнать Вела. Библиотека его усыновила и просто не отпустит. Но и назвать его своим приемником я тоже не имею права.

Сильные мира сего забыли о моем существовании. Даже от Фарияра нет никаких вестей с тех пор, как он получил защиту. И леди Рисс больше не заглядывает просто так, на огонек. Нет, завтра она примчится, чтобы лично удостовериться в том, что именно здесь произошло, но это когда еще будет. Даже если прекрасная кошка запряжет придворных магов открыть ей прямой портал – не раньше вечера. Как бы ни старался Хан, Штреду понадобится несколько часов, чтобы добраться до Мешфена.

Больше всего мне хотелось бы сейчас поговорить с конунгом. Старый лис, как и львица, всегда в курсе всех событий, но, в отличие от капризной леди, как правило, плетущей по несколько интриг за раз, не станет скрывать факты, имеющие значение для дальнейшего развития событий.

Сколько времени мне нужно еще дать правителям, чтобы успели разобраться с заваренной Энгионом кашей? Сколько я должен затягивать утверждение эльфийского права? Я не знаю. Лисси считает, что этого вообще не следовало делать. Просить Ирэльтиля прислать других претендентов – значит снова обречь нас всех на партизанскую войну внутри собственного дома. Не уверен, что после сегодняшней ночи у кого-то из нас хватит на это сил.

Все-таки надо поспать хотя бы час. Стар я уже для таких потрясений. Совсем мозги не работают.

Я берусь за ручку двери, а в следующий миг Библиотека вздрагивает, открывая портал. Я еще оборачиваюсь, когда слышу отчаянный крик Марты:

– Гектор, помоги!

А потом – удар от падения сразу двух тяжелых тел. Марта влетает ко мне в объятия. Ее трясет.

Я снова ошибся. Они все же сделали это сегодня.

Почти осязаемая дымка вокруг одного из тел растекается, наполовину закрывая Шету. Похоже, она не дышит. Я прижимаю вздрагивающую эльфийку к себе, понимая, что снова случилось самое худшее. Мертвое тело кентаврицы не рассыпалось пеплом, а это значит, что и возродиться она не сможет. Гибель от безумия – естественный процесс? Похоже, что так. Дымка начинает рассеиваться. Хоть что-то. Мы потеряли Шету, но получили Вождя Предреченного. Вот только мне не кажется, что Эврида это утешит. А меня охватывает такой холод, что я уже не чувствую боли. Потом. Потом я вспомню эту милую застенчивую девочку. А сейчас я – кусок льда. Ударь посильнее, и рассыплюсь осколками, которые стают в минуту, не оставив после себя ничего. И мне хочется, чтобы так и было. Потому что продолжать жить уже нет смысла. Я ничего не могу сделать, ничего не могу исправить. Я бессилен. Зачем я? Кто я? Всего лишь человек… но…

– Алена? – выдавливаю я из себя, потому что должен узнать все до конца.

– Пошла к Грэму, – шепчет Марта, – Все так плохо, Гектор, так плохо!

Стуча зубами, всхлипывая, она сбивчиво вываливает на меня информацию, от которой мне хочется умереть на месте. А Марта все повторяет: "Прости, Гектор! Все так плохо!". Как я должен сказать ей, что все еще хуже?!

Лисси! Лисси! За что ты прогневалась на меня? За что оставила без покровительства госпожи удачи? В чем не угодил я маленькому народцу? В чем еще ошибся? Ты сказала, что никто не обещал, что будет легко, но почему так?! Почему, Лисси?! Дилия. Штред. Шета. Грэм. Почему?

Я не плакал с десяти лет, да и тогда слезы лились, скорее, от страха, чем от осознания своей потери. Нет их и сейчас. То, что разрывает спазмами грудь, выдирая с корнем душу, не приемлет слез. Наверное, это выглядит страшно, потому что Марта вдруг перестает плакать и прижимается ко мне еще теснее.

– Гектор, – шепчет она.

– Марта… ты еще не знаешь… Бриза… Это все время была Бриза. Она напала. Если бы не ты… Нам пришлось добить Штреда и Дилию, Марта. Добить их, чтобы вернуть. И… чтобы не мучились.

– Ох, Гектор!

Ее прохладная ладошка касается моего лица.

Я думал, что она слишком важна для Библиотеки и всего нашего мира? Что мне нужно от нее лишь согласие посвятить свою жизнь этому странному месту? Что это глупо, и что я не вправе? Какие права? Разве они имеют значение? Что теперь вообще имеет значение? Мы слишком далеко зашли в своих играх с непостижимой магией двух миров. Мы лишь убеждали себя, что нам есть чего бояться, не понимая, какой ужас в действительности может нас ожидать. Я не знаю, что движет мной, когда я склоняюсь к ее лицу. Беспомощность перед лицом обрушившихся на нас бед? Жестокость? Уже неконтролируемое влечение? Или…

На вкус ее губы… Мне почему-то вспомнились строчки отвязного, насмешливо-мудрого иномирского поэта, которого так любила Рената. Мороженое из сирени…

Сирень – сладострастья эмблема. В лилово-изнеженном крене

Зальдись, водопадное сердце, в душистый и сладкий пушок… (7)

(7. Игорь Северянин. «Мороженое из сирени»)

Зальдись. Зальдись, но не тем смертельным холодом, что сковывал меня еще минуту назад, а легкой анестезией этого сладостного дурмана ее губ, этого невозможного, неисполнимого сна, рожденного отчаяньем. Зальдись, мое сердце, забудь на этот краткий миг, что ты – ничто, беспомощная, бессильная мышца, которая может лишь болеть, но никому и ничем не может помочь. Зальдись и поверь, что еще есть завтра. По крайней мере, могло бы быть…

Как это произошло? Когда? Из какой умирающей искры порыв отчаянья, соединивший наши губы, разгорелся в теплый огонь нерастраченной нежности? Какие чувства вступили в резонанс, окрасив его в царственный пурпур страсти? Не уже ли еще осталось что-то, ради чего стоит жить?!

– Шета…

Сдавленный стон кентавра заставляет нас отскочить в разные стороны, но мы продолжаем смотреть друг другу в глаза. Что-то происходит в мире, вход в который есть только для нас двоих. Что-то неоправданно хорошее…

– Марк! – Марта, наконец, поворачивается к кентавру и опускается перед ним на колени, – Как вы, Марк?

– Мэгги? Что произошло? Что с Шетой?

– Ничего хорошего, – всхлипывает эльфийка, – Мы не знаем, что с ней. А Алена ничем не смогла помочь. Ей нужен целитель кентавров, но среди нас такого нет. Только она сама и была.

Я вздрагиваю от ее слов. Шета жива? Боги, вы все же на моей стороне! Может, и Грэм?..

Кентавр пытается встать и вскрикивает.

– Марк! – Марта снова кидается к нему, – Что с вами?!

– Я… Я… – в глазах его плещется отчаянье, – Мэгги, я же… Мне же нужно забрать сына!

– О, Марк! Не надо! Не волнуйтесь! Мы обязательно что-нибудь придумаем. Я сама за ним схожу, если надо. Это не конец, Марк.

Вождь Предреченный пару мгновений вглядывается в ее лицо, потом кивает. Быстро же он взял себя в руки. Кажется, кентаврам, наконец, повезет с правителем.

Марк тем временем все же встает на ноги. Взгляд его лишь на мгновение скользит за спину, на лошадиный круп, а потом некоторое время с интересом рассматривает свой мускулистый торс. Хмыкает. Пожимает плечами.

– Чем можно помочь Шете? – деловито спрашивает он.

– Боюсь, пока ничем, – подаю я голос.

– Вы – Гектор?

Однако! Он восхищает меня все больше и больше. Я киваю и все же произношу то, что так не хочется озвучивать.

– Надо сообщить Эвриду. Побудьте здесь. Марта, из этой комнаты – ни шагу!

– Нет, Гектор!

– В чем дело?

– Это… это должна сделать я. Это я во всем виновата.

– Из меня плохой защитник, Марта. Я – не маг и не воин. Эта ночь уже пожала достаточно кровавую жатву. Не хватает еще, чтобы и с тобой что-то случилось.

– И все же это должна сделать я, – упирается она.

– Я пойду с вами, – спасает положение Марк, – Не оставлять же Шету здесь. Все равно ее надо отнести к отцу.

Он без напряжения поднимает девушку, взглядом спрашивая, куда идти дальше, и бормочет себе под нос что-то вроде "А я, оказывается, крепкий парень". Могуч! Не знаю, умеет ли он сражаться, но с такой силой и координацией у него есть все шансы к ближайшим Игрищам Вождей под руководством Эврида стать непобедимым воином.

Мы выходим в коридор, оставляя за спиной открытый портал в соседний мир. Почему-то мне кажется, что так и должно быть.

Целительница Елена

Я пообещала себе, что больше не закричу и не заплачу. Сжав зубы, я шагнула в комнату, зло глядя на обернувшихся к нам эльфов и гнома.

– Син! – закричала Рената и бросилась к своему ненаглядному.

Мне не было до нее дела. Я смотрела только на Грэма. "Жив!" – было моей первой мыслью. Но уже в следующее мгновение я поняла, что это единственная радостная новость. Грэм лежал на полу посреди комнаты. Никаких пут не было видно, но создавалось впечатление, что он связан. Все его тело подергивалось, словно стараясь вырваться, глаза бешено вращались в орбитах. Жутко.

– Что его держит? – резко спросила я.

– Силки Леоля, – ответил один из близнецов, – Мы побоялись, что он сам себя покалечит, или перекинется и всех порешит.

Они прятали от меня взгляды.

Я не знала, что такое силки Леоля, но спорить не стала. Садизмом эти мартышки не отличались. Только беспросветной глупостью. Зачем, ну зачем, они создали свой круг! Грэм… любимый…

Я сделала шаг, второй. Я не знала, что с ним, но знала, что не дам ему погибнуть. Не пущу! Не отдам! Мой! Грэм…

И тут мне стало страшно. А если я не смогу? А если этот самый дар, который так нужен оборотням, в который так верила Марта, что если его нет? Ведь я ничего не почувствовала с Шетой, а с ней творилось то же самой. Нет!!! Только не Грэм! Не позволю!

Я опустилась на колени перед ним, медленно коснулась руками лица. Ничего. Совсем ничего. Так же, как с Шетой.

– Что ты собираешься делать? – спросил кто-то.

– Лечить… Спасать… Не мешайте!

Руки скользили по лицу, шее, плечам. Пальцы подрагивали в такт судорожным сокращением мышц. Я ничего не чувствовала! Грэм… мой Грэм…

– Алена, постой! – кто-то положил руку мне на плечо, и я зарычала, резким движением сбросив досадную помеху.

Ну же, ну! Где ты, магия?! Где ты, обещанная сила, когда ты так нужна мне?! Где?! Грэм!

– Остановись! – один из близнецов присел передо мной на корточки, заглянул в глаза, – Алена…

Взгляд его был полон боли. Я зашипела, не желая ничего видеть, слышать, понимать.

– Ты не сможешь, – виновато прошептал эльф, – Это невозможно, Алена. Он взбесился. Взбесился, еще когда понял, что ты можешь попасть под влияние Белого Огня. Даже если к этому не добавилось бы безумие саламандра, его уже невозможно было бы спасти. Только в самом начале… Но в круге мы не сразу поняли… Мы все за вас испугались… Мы думали, это у нас общее…

– Уйди, – выдавила я сквозь сжатые зубы.

– Алена, ты не понимаешь…

Я снова зарычала, на этот раз по-волчьи, почувствовав, как удлиняется челюсть, и вырастают клыки. Эльф шарахнулся в сторону.

Нет! Я не дам ему затеряться в безумии! Не отпущу! Не надейтесь! Даже не думайте! Я вытащу тебя, Грэм! Или… Но я тебя не оставлю.

Я снова принялась лихорадочно шарить руками по его напряженному телу, нащупывая сбивчивый пульс, разминая сведенные судорогой мышцы. Ничего. Совсем ничего.

Он уходил от меня по пути, ведущему в никуда. Снова бросал, снова оставлял одну. Нет! Нет! Рыдания сотрясали грудь, резонируя с частым неровным дыханием моего волка. Бессильные рыдания так и не состоявшейся целительницы. И в этом бессилии я упала ему на грудь и завыла уже в голос.

И тут это пришло. Я словно увидела его всего, снаружи и изнутри, все составляющие сущности человека и волка. Я не смогла бы объяснить, что именно не так, не знала названий и определений. Это не было ни диагностикой в том понимании, в котором я привыкла к этому слову, ни тем слиянием с любимым, которое уже успело стать для меня таким жизненно необходимым. И все же мы как бы стали одним целым, я ощущала его, как себя и точно знала, что нужно делать. Его разум словно засасывало в воронку безумия, и я как бы тоже оказалась в этом водовороте, но при этом мое сознание оставалось свободным и неподвластным навалившемуся на Грэма сумасшествию. А еще я увидела и восприняла болью разорванные связи между телом и мозгом, душой и реальностью. Грэма уносило все глубже и глубже, и эти связи рвались одна за другой. Ничто не могло удержать его. И никто. Кроме меня. Я была им, мое тело было его телом, мой разум – его разумом. Вместе мы стали восстанавливать то, что уже успело разрушиться. Это было мучительно, страшно, невероятно. Я отдавала все, что было во мне, восстановление шло исключительно за счет моих ресурсов, ведь своих собственных больной разум Грэма мобилизовать не мог. Но каждая капля отданной мной магии приводила в равновесие его сущность. А потом настал момент, когда злобная воронка взревела от бессилия и словно выплюнула его на поверхность. Я увидела своего волка целым и невредимым. Он вернулся! Грэм! Мой!..