Текст книги "Вечная история (СИ)"
Автор книги: JulyChu
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
Глава 12
Случившееся на выходных было настолько неожиданным, что Бриг оказался совсем не готов к этому. Растерялся, как мальчишка, даже не почувствовав должной злости по отношению к виновнику всех бед. Кит подставил девчонок, самого себя, Романа. Но больше всего, конечно же, Брига.
Дарта по его вине завалило бесформенной кучей дерьма.
Он оказался за рулем угнанной машины, полиция копалась в гараже Романа и просто чудо, что в тот момент, когда нагрянули нежданные гости от закона, среди машин были только легально оформленные. Подобной нервотрепки Роман ему не простит. Это Бриг уговорил взять на подработку Кита, поручился за него. Оказалось, что у бедового Малыша долг перед Саймоном был в четыре нуля.
Нет, Бриг не испытывал злости к Киту. Этому щуплому пареньку настолько не везло, что, похоже, это становилось заразным. Впору было начинать держаться от него подальше и не вестись на лживые рассказы. Ведь Бриг с самого начала подозревал, что история с родственником не слишком неправдоподобна. Но вместо того, чтобы разобраться, он решил избежать неудобной правды. Слишком сильно хотелось попасть с Рони на море и провести в объятиях Солнечной девочки целый день под жарким летним солнцем, насладиться вместе с ней соленой прохладой моря, прокатиться на машине с музыкой и ветерком. Поиграть в игру, что он может предложить своей девушке развлечения её уровня жизни.
День действительно получился хороший, даже слишком! Настолько, что должен был закончиться чем-то плохим.
Но не настолько же…
Он, Бриг, старательно избегавший проблем с законом, пытавшийся оторваться от прошлого и Аэродрома, оказался главным подозреваемым в угоне машины с перспективой судебного разбирательства, крупного штрафа, и небольшого, но самого настоящего срока. Это был кошмарный сон, от которого Дартона спас отец Рони.
Роман вылил на Брига получасовое море сквернословия, пообещав дорого спросить с Воронёнка за нанесенный моральный ущерб и подставу с полицией, но заявление, конечно же, писать не собирался. Оставался только хозяин машины, к счастью, не пострадавшей, и с ним тоже смог договориться мистер Таймер, несомненно, заплатив денежную компенсацию за моральный ущерб.
Так что Дартон отделался бессонными ночами, испугом до грязных штанов и противным липким чувством стыда. Унижением. Потому что должен был благодарить того, кто презирал его с первого момента знакомства, того, кто являлся отцом его любимой девочки.
Любимой. В том, что это Любовь, Бриг больше не сомневался.
Та самая. Волшебная, всепоглощающая.
Навсегда.
Как у соседского пса. Для которого, когда его пьяный хозяин пропадал на несколько дней, вся жизнь превращалась в ожидание на автобусной остановке.
Кроме унижения, которое предстояло выдержать во время короткого следствия, открылась ложь, которую Бриг говорил Таймерам. И отец Рони не стал скрывать от дочери, что родители Дартона живы. Когда она кричала с высоты второго этажа, прячась за дверью своей комнаты, что не хочет его больше видеть, Бриг был уверен, что это не из-за машины, не из-за участка или опасности судебного разбирательства.
А из-за его лжи.
Солнечная девочка не принимала обмана.
Так что кошмар с возможным судебным разбирательством перетек в кошмар первой ссоры. Оказалось, что Воробышек мог долго и яростно злиться, настолько, что к концу недели Бриг начал терять надежду и увидел в зеркале отчаяние в своих обведенных темными кругами бессонницы глазах.
Он дал Солнечной девочке день, чтобы остыть, прежде чем появиться у школы. Но заметив его, Рони ушла внутрь, а после занятий мистер Таймер забрал её домой.
Бриг стал появляться каждый день: у школы или по дороге к ней, на улице, где жили Таймеры. Он попробовал все: цветы, конфеты, умолял о разговоре, напился и снова пришел с цветами просить прощения. И за ложь, и за пьянство.
Он знал, что Рони сама страдает от их разлуки, но не позволяет к себе приблизиться, укрепляя и расширяя невидимую преграду между ними.
И тогда, в глубокой волне отчаяния, Бриг решился на похищение.
Он подкараулил Рони на улице по дороге в школу, схватил на руки, не грубо, но уверенно, затолкал в такси и повез в сторону Аэродрома. Своего решения Дартон испугался уже в машине, пока сжимал в руках сопротивлявшуюся девчонку, но затянувшаяся разлука толкала его на что угодно, лишь бы добиться внимания Солнечной девочки и уговорить её на разговор.
Рони сердилась, возмущенно кричала и пыталась его ударить, Бриг ловил её руки и шептал:
– Успокойся, Воробышек, подожди, успокойся…
Когда остановилась машина, девушка уже почти не сопротивлялась, устав от борьбы и заметив, что такси уже некоторое время ехало по незнакомой ей части города, куда она сама никогда бы ни пришла.
– Где мы? – тихо спросила Малышка Таймер перед темным подъездом высотного дома, опасливо оглядываясь.
– На Аэродроме. Слышала о таком районе города?
За непривычной резкостью Бриг прятал сомнения.
Тяжелый, кислый запах несвежей еды и немытых тел, грязи, пороков был особым в домах Аэродрома. В коридорах подъездов почти никогда не бывало тишины. Всегда хоть за одной дверью, но орали, ругались или плакали и стонали – от боли или похоти.
Рони замерла рядом с Бригом, напоминая ему игрушку белого кролика с выпученными глазами пуговками.
Они стояли перед обшарпанной дверью на втором этаже.
Холодные от страха и волнения пальцы девушки вцепились в руку Брига, требуя спрятать их, укрыть в широкой ладони, Рони кусала губы и бросала на парня испуганные взгляды. Увидев страх в её глазах, Бриг очнулся от навязанного отчаянием наваждения и понял, что не станет нажимать на звонок. Зачем он притащил Солнечную девочку к этой двери, за которой живут безрадостные тени его детства? Нужно увести её как можно скорее прочь и ограничиться рассказом о родителях. Почему он не сделал этого с самого начала?
– Извини, – прошептал он, сжимая руку Рони, – лучше пойдем отсюда.
Они бы развернулись и ушли, если бы не открылась дверь и навстречу не шагнул высокий мужчина с небольшим пузом, в поношенной майке и в мятых штанах с цветными татуировками на обеих руках. Его лицо казалось серым в сумраке коридора, а на щеках и подбородке темнела щетина.
Бриг не видел отчима с той самой встречи в порту и поразился изменениям. Сэг плохо выглядел. От уверенности и цинизма того дня не осталось и следа, во взгляде и фигуре отчима была нездоровая усталость. Из квартиры на гостей навалился такой тяжелый запах перегара и грязи, что Рони покачнулась и прикрыла на мгновение глаза, отворачиваясь в сторону, чтобы глотнуть воздуха.
Идиот, все-таки он полный идиот, что притащил сюда Солнечную девочку. Она едва сдерживается, чтобы не броситься бежать прочь.
– Бриг? – удивленно проговорил Сэг и рассеяно скользнул взглядом по Рони. – Хорошо, что ты зашел. Хотел тебя попросить, – он закашлялся, зажимая рот руками, чтобы приглушить звуки хриплого кашля.
– Но не сейчас. Она пьяна. Не надо, чтобы твоя мать вас видела. Уходите, наверное…
Из глубины квартиры донесся грохот падающих бутылок и визгливый голос.
– Сука, Сэг. Ты сгниешь у меня за решеткой, если сейчас же не принесешь виски.
В чем-то сером и бесформенном, отдаленно напоминавшем одежду, а не куски старой ткани, в коридоре появилась невысокая женщина.
Рони вздрогнула от её вида и визга и вжалась в Брига.
– Кого ты привел? Самим жрать нечего. Моей смерти хочешь?
Женщина едва стояла на ногах. Чтобы не упасть, она привалилась к стене и пошла вдоль нее к двери.
– Пошла вон! – не оборачиваясь, рявкнул на нее мужчина.
– Бриг! – Завизжала Кэт. – Сынок! Ты пришел? Ты дашь маме виски?
Она уже стояла за спиной мужчины и выглядывала вдоль стены на гостей. Бегающий, как затравленный заяц, взгляд выхватил спутницу сына, и женщина протиснулась к входу и потянулась руками к девчонке.
Рони взвизгнула и отскочила за спину Брига.
– Какая у тебя милая шлюшка.
– Это моя подруга, мать. – Лицо Брига застыло, как маска, он даже не пытался скрывать своего отвращения.
– Вот и я говорю. Какая у нее дорогая кофточка, – нетвердая рука снова потянулась к Рони, но её перехватил Сэг и отбросил женщину вглубь коридора.
– Лет десять назад я была лучше! – завизжала из темноты Кэт. – Ты помнишь, Бриг, какая я была красивая? И мне хорошо платили. У меня тоже были такие красивые кофточки.
Сэг шагнул в коридор и прикрыл за собой дверь, заглушая крики у себя за спиной.
– Уходите отсюда.
Лицо Рони стало зеленого цвета, словно еще чуть-чуть, и её вывернет наизнанку прямо в подъезде. Она вырвалась из рук Брига и сделала несколько шагов к лестнице. Он направился за ней, но ладонь Сэга вцепилась в плечо, останавливая движение.
– Дай мне денег, – громко зашептал отчим, – ты знаешь, сынок, я редко прошу. Но сейчас дай мне денег, иначе я задушу твою мать сегодня ночью.
Рони сжималась от слов Сэга как от ударов.
– А я хочу сдохнуть первым. Для нее это будет хуже всего. Ты же знаешь, Кэт даже накормить себя не может. Будет медленно подыхать, проклиная мое имя.
– Все? Любовь закончилась? – прошипел Бриг, судорожно вытаскивая из кармана брюк все деньги. Протянул их отчиму.
– Любви было слишком много, я же говорил тебе Бриг, и она давно перекипела в ненависть. Её тоже теперь слишком много, – рассмеялся Сэг.
Бриг остановил его и выдернул из его кулака одну купюру обратно.
– На такси, – бросил он, направляясь к Рони, чтобы быстро увести её за собой.
На улицу, на угол проезжей части, к машине такси.
Им повезло! Бриг боялся, что придется застрять на Аэродроме надолго. Раньше по здешним улицам редко проезжали такси. Но времена менялись или все-таки было на свете везение, и оно помогало Бригу не испортить все окончательно.
Сжавшись в комочек, Рони молчала рядом с ним и слегка дрожала. Воробышек, замерзший под осенним дождем Воробышек.
– Ты вырос здесь? – прошептала она и, не дождавшись ответа, тихо заплакала.
Бриг схватил девушку в охапку, прижал к себе и стал молить:
– Прости, прости, прости. Это ошибка. Я не должен был. Не сюда.
Рони сначала слушала, не сопротивляясь, ничего не говорила в ответ, глотала слезы, но когда заметила, что машина направляется в сторону её дома, покачала головой.
– В нору, Бриг. Пожалуйста.
Это были главные слова надежды. Парень перевел дух и прижал девчонку к себе еще сильнее, пока не услышал писк боли.
Попав в квартиру, они сидели за столом и пили кофе. Дартон был отчаянным кофеманом. Он варил кофе сам, в любое время дня, добавляя разные ароматы и специи, приучив к горьковатому напитку всех своих друзей.
– Извини, – повторил он после затянувшегося молчания. – Я думал, что если ты увидишь их своими глазами, то поймешь, почему я обманул. Хотя и не совсем обманул. Для меня они все равно, что мертвы.
Рони замотала головой.
– Не ври самому себе, Бриг. Они очень даже для тебя живы. – Она посмотрела на него глазами, казавшимися огромными от переполнявших их слез. – Я понимаю, почему ты хотел скрыть от меня своих родителей. Не понимаю, почему не заслужила твоего доверия.
– О чем ты?
– Видишь, ты даже не понимаешь, о чем я! – с горечью прокричала она. – Доверия! Ты что думал, что я убегу от тебя, узнав о твоих родителях? Перестану с тобой встречаться?
– Да, – признался Бриг, опуская голову, – я этого очень боялся.
– Невысокого же ты мнения о моих чувствах и причинах, почему мы вместе.
– Почему мы вместе, Рони? – Бриг смотрел теперь на девушку с вызовом и отчаянием. – Кто ты? Кто я? Столько всего против нас! Иногда я думаю, что это только сон. Такая девушка, как ты, не может быть со мной. Что я проснусь, а тебя не будет. Или что проснешься ты: посмотришь на меня, как на чужого, не понимая, как могла подпустить к себе так близко. Да, Рони, я чертовски боюсь этого. Что, если правда обо мне или моих родителях стала бы тем самым противным писком будильника?!
Рони покачала головой.
– Я наступила тебе на ногу в автобусе. Я позвала к себе домой. Убегаю к тебе с уроков и из дома. Какие еще доказательства тебе нужны, что я не могу без тебя?
Бриг вздрогнул, как от удара, схватился руками за её узкие ладони, впиваясь в нее настойчивым взглядом.
– Рони?
– Бриг?
Разве важно было, кто первым из них начал шептать – люблю тебя? Сначала одними губами, беззвучно, потом робко отпуская слова на свободу, как лепестки цветов, сквозь поцелуи и быстрый танец рук, переходящий в объятия, в потребность почувствовать друг друга и стать единым целым. Пусть опрокидываются чашки, льется на стол и на пол кофе, едва не падает сам стол, вздумавший мешать добраться до кровати.
– Теперь без лжи… – настойчиво попросила Рони, когда они приходили в себя после испепеляющего приступа страсти и огненной разрядки, уставшие, но не в силах расцепить объятья. За окном уже начинался вечер, и закончилась не только школа, но и сам день. А значит, в доме Таймеров снова не обойдется без напряженных разговоров.
– Я пойду с тобой? – предложил Бриг, но Рони покачала головой.
– Я не последовательна, и это неправильно, но наказывая тебя и себя за ложь, я собираюсь обмануть собственных родителей. Вернее, не сказать им, что мы помирились. Пусть думают, что я поеду к тетке на каникулы одна. Так будет лучше.
И Бриг с ней согласился.
Потом они говорили о будущем, в котором были вместе, оставляя холод и отчаяние ссоры в прошлом.
Правда о родителях Брига не оттолкнула Рони, а позволила шагнуть им еще ближе друг к другу…
И прозвучали самые важные признания.
Самые главные слова.
О Любви.
Глава 13
Тетка Джастина была старшей сестрой Линды Таймер и полной её противоположностью и внешне, и по характеру. Со стороны казалось, что это Линда старше, а взбалмошная Джастина заблудилась в относительно юном возрасте. Вокруг нее всегда был праздник, как и рядом с Дейзи Ре, и Рони тянуло к ней, как мотылька к огню. Ей нравилась легкость, оптимизм и взбалмошность тетки, а её презрение к устоям пьянило малышку Таймер, как бокал шампанского. В свои почти сорок пять Джастина выглядела лет на тридцать. Она никогда не была замужем и не собиралась менять свое семейное положение, предпочитая компанию четырёх маленьких собачек. По утверждениям тетки, чудом пережив две любви до гроба, она опасалась, что третья сведёт её в могилу, а планов так рано расставаться с жизнью у Джастины не было.
Природа наградила её пышной фигурой, идеальными пропорциями, красивым лицом с крупными яркими чертами, в стиле Софи Лорен или Джины Лоллобриджиды, и тетка смело пользовалась подарками судьбы. В её послужном списке были быстрые или продолжительные, успешные или провальные карьеры манекенщицы, фотомодели, танцовщицhы, актрисы массовки, и даже телеведущей на местном канале.
Все попробовав и всем пресытившись, Джастина пришла к выводу, что не способна к подчинению и не терпит, когда кто-то другой решает за нее, как выглядеть, что делать, и не дай бог, что говорить. Последние семь лет она владела небольшим косметическим салоном в курортном городке, наслаждаясь близостью к морю и кругом постоянных благодарных клиентов.
Неудивительно, что с таким характером и прошлым у Джастины были натянутые отношения с Линдой и состояние необъявленной войны с её мужем. Установлению хороших отношений с Мартином не помог даже необычный литературный вкус тетки. При всей несерьезности внешности она предпочитала читать заумные книги, а полки в её гостиной были уставлены латино-американскими авторами. С женихом Линды, старшая сестра невесты поругалась в течение пятнадцати минут после знакомства, и оба ещё долго находились под впечатлением от первого разговора, сводя общение к неизбежному минимуму.
Зато Джастина обожала племянницу, к которой тетку первые годы не подпускали. Победило море, на берегу которого обосновалась родственница, и последние пять лет стала возможна ежегодная поездка к Джастине во время летних каникул.
Заручившись разрешением тетки, Рони удалось уговорить родителей отпустить её на целых три недели, используя в качестве аргументов для затяжного отдыха успешное окончание школы, зачисление в юридический колледж, а также болезненную размолвку с Бригом, в которой родителям виделось долгожданное освобождение дочери от влияния нежелательного ухажера. Рони не врала родителям, а просто не сказала о том, что помирилась с Дартоном. И уже тем более она не собиралась сообщать о том, что парень с самой теплой улыбкой в мире и с серьгой в левом ухе тоже поедет к морю, чтобы провести с ней вместе столько времени, сколько сможет освободить от своих работ и подработок.
Отец посадил дочь в вагон поезда с напутствием не идти на поводу у сумасбродки-тетки и почаще звонить. И да, отдохнуть, насладиться морем, солнцем и тем, что её жизнь налаживается. Мистер Таймер имел в виду, что будущее дочери без парня из трущоб выглядело привычно многообещающим.
Через две остановки поезда Бриг застыл рядом с ничего не подозревающей Рони, сияя, как летнее солнце.
– Роман отпустил меня на неделю, начиная с сегодняшнего дня, и я решил устроить тебе сюрприз. Получилось?
Конечно! Очень приятный!
Джастина жила в просторном доме, который выходил прямо на океан и располагался в ряду таких же просторных, легких домов, искрившимися на солнце тонкими, светлыми стенами и трепавшими на ветру ставнями. Они напоминали беспокойных чаек, что топчутся недалеко от воды и волн в поиске разбитых ракушек.
В сезон тетка сдавала постояльцам пару комнат в пристройке с отдельным входом, но всегда освобождала одну из них, когда приезжала племянница.
Джастина встретила Рони и Брига в двух кремовых полотенцах и босиком, не смущаясь собственного вида и не удивляясь, когда увидела рядом с племянницей незнакомого парня. Она окинула его пристальным, очень женским взглядом, пока слушала Рони, и, судя по улыбке, осталась довольна тем, что увидела.
– Ну что ж, проходите, Рони и Бриг. Так как я ни слова не слышала от твоих родителей, что ты будешь не одна, полагаю, они ничего не знают о том, что вы сейчас вместе?
Рони мучительно покраснела, а Дартон осторожно привлек девушку к себе и обнял за плечи, словно желая оградить от всего мира.
Тетка отреагировала на смущение девушки и собственнический жест парня ослепительной улыбкой:
– Если учесть, что первый раз я бежала из дома в шестнадцать лет, ты, племянница, припозднилась. Проходите в дом, я оденусь, и будем разговаривать.
Когда через полчаса Джастина сверкающая и ухоженная, как породистая кошка, появилась в комнате, Рони и Бриг самозабвенно целовались, сидя на краешке дивана и, удивительно дело, еще не упали с него на пол.
– Я собираюсь вам помешать, – объявила хозяйка дома с порога.
Разговор получился долгим, потому что плавно перетек в совместное приготовление ужина и продолжительное застолье, и веселым, потому что нашлось множество забавных рассказов и в бурной жизни тетки, и в относительно короткой совместной истории Рони и Брига.
Поздним вечером хозяйка и гости расстались не только друзьями, но и единомышленниками.
Пока Бриг переносил вещи в гостевую комнату, родственницы заканчивали убирать посуду, и Джастина не скрывая восторга, сообщила племяннице:
– Он очаровал меня, Рони, теплым взглядом, открытой улыбкой, серьгой в ухе, чубом этим своим длинным. Это же не человек, а шестьдесят килограммов обаяния, устоять невозможно. И как он на тебя смотрит! Твои родители слепые идиоты.
– А почему только семьдесят килограмм? – поинтересовалась Таймер. – При его росте должно получиться побольше.
– Ну, должно же быть в нем хоть немного дерьма? – пожала плечами Джастина и невозмутимо улыбнулась, наблюдая, как морщится в ответ на её слова лицо племянницы, и как отчаянно она мотает головой, выражая несогласие.
– Мужчина не может быть идеальным, иначе с ним станет скучно, – добавила Джастина.
Рони продолжала морщиться и качать головой,
– Может… Не скучно…
Группа домов, похожих на стаю громадных чаек, застыла напротив россыпи острых камней, скрытых обманчивым слоем песка, что делало эту часть побережья непригодной для пляжа, но привлекало любителей прогулок. По утрам и вечерам среди гулявших было много любителей бега, а с недавних пор, ругалась Джастина, почти напротив её дома два раза в неделю собиралась кучка голых хиппи и медитировала на рассвете.
– Так что если вас разбудит противный вой, не пугайтесь, это голые задницы пытаются уговорить солнце подарить миру новый день, – поведала тетка, прежде чем оставила своих гостей наедине.
Небольшая уютная комната встретила постояльцев старомодным тиканьем напольных часов, а на столике у широкой кровати лежала книга Хемингуэя «Старик и море».
Окна и отдельная дверь выходили прямо на каменистое побережье, которого в этот час не было видно. За окнами было только черное море. Оно поглотило все небо, превратив звезды в жемчужины, и дышало солью и прохладой, тянулось к дому волнами.
Ночью поднялся сильный ветер, и дом скрипел тонкими стенами, бился прикрытыми створками, как огромная птица, словно пытался взлететь и приходил в ярость от неудачных попыток.
Рони не было страшно, просто непривычно спать на новом месте. Раньше она всегда оставалась в большом доме, где ветер не был так слышен, и не казалось, что разбушевавшееся море может коснуться кровати. Она прижималась к Бригу. Осознание, что эта ночь, как и много последующих ночей принадлежит им вдвоем, кружило голову и не давало заснуть.
Это было незнакомое, тревожное, но очень приятное чувство. Соседство большого, горячего тела не смущало и не создавало неудобств. Наоборот, казалось, что этого тепла всегда не хватало. И удобно устроившись в домике – подмышкой парня – Рони думала, что они подходят друг другу, как два кусочка брелков, которые продают в сувенирных магазинах, тех самых, что можно соединить магнитом вместе, чтобы получилось сердце.
Первая неделя отпуска пролетела незаметно, как один солнечный день, в котором было много всего: прохладного ветра, соленого моря, горячего песка и ярких закатов. А еще горячих губ, крепких объятий, новых танцев страсти и любви, без страха быстрой разлуки и осуждающих взглядов. Бриг и Рони познавали самих себя и яростность собственных желаний, а нежность, особенно со стороны Брига, не давала им потеряться на пути к наслаждению и учила чувствовать партнера. Они становились все ближе, слыша и понимая друг друга порой без слов, и особая близость между ними становилась очевидна окружающему миру. Незнакомые люди принимали их за молодоженов, Джастина звала Сиамскими близнецами.
Утро начиналось всегда неспешно и было похоже на плюшевого медведя неторопливостью событий. Бриг варил кофе, экспериментируя с новыми ароматами и добавками, и запахи свежезаваренного напитка приводили Джастину. Тетка грозилась пожизненной зависимостью к кофе Брига и предлагала ему открыть кофейню недалеко от её салона, даже обещала помощь с договорами аренды.
Потом Рони и Бриг выползали на побережье и шли вдоль моря в сторону городских пляжей, в ту часть, где собиралась молодежь, и были натянуты на сетки для волейбола, в кафе играла громкая музыка и царила атмосфера бесшабашной Юности. Они проводили на пляже весь день, иногда задерживаясь допоздна в одном из баров. Рони не пила спиртного, Бриг ограничивался моктейлями и изредка бокалом пива. История его родителей не располагала к увлечению спиртным. Особенно рядом с Солнечной девочкой и так пьянившей своей близостью и улыбкой мягких чувственных губ, со вкусом клубники с взбитыми сливками.
У них появились друзья, несколько молодых пар и группа местных ребят, с которыми Бриг играл в волейбол и иногда – в парке – в баскетбол. Случайные знакомые, такие же юные, с которыми весело было зависнуть вечером в одном из ресторанов или клубов или просто поболтать. Но чаще всего Рони и Бриг искали уединения посреди всеобщей суеты, спрятавшись под одним зонтом, примостившись на один барный стул, вцепившись в один надувной круг.
Возвращаясь из города, они часто сидели недалеко от дома Джастины среди камней, глядя на море и небо, слушали шелест волн и биение своих сердец. Ночи сыпали на их плечи звёздную пыль и пели песни о вечной Любви.
Все было слишком хорошо, чтобы быть правдой, но Рони отравилась мидиями в первый же вечер и никак не могла прийти в себя, продолжая чувствовать тошноту по утрам, иногда теряя аппетит и странно реагируя на знакомые вкусы. Подобное начало дня плохо сказывалось на её настроении. Особенно, если она ловила заинтересованные взгляды других девушек на Брига, или когда его слишком настойчиво звали новые знакомые на партию в волейбол. Ревность, а это была именно она, рисовала картины, в которых Бриг одаривал мир и находившихся в нем девчонок теплыми улыбками. Ну разве запретишь ему улыбаться? А когда он счастлив, его улыбки становились просто ослепительными. Но слепить они должны только её, и никого другого. А глаза! От одного его взгляда у Рони могли начать дрожать коленки, а значит, не только у нее.
Поэтому Солнечная девочка начинала хмуриться и беспричинно ворчать, а еще сыпать недовольными репликами, совершенно обескураживая Брига.
Если бы не молодость и неопытность, то Таймер могла догадаться, что неисчерпаемое терпение её парня к беспочвенным претензиям и было самым ярким доказательством, насколько она ему небезразлична.
Бриг был готов сдувать с Рони песчинки и осторожно ловить поцелуями соленые слезы, лишь бы на душе у Солнечной девочки не оставалось серых туч. Но девушка была слишком молода и ворчала, как старая бабка, пока не настал момент, когда Бригу нужно было съездить домой на несколько дней из-за работы.
Таймер проводила его рекой слез, но и потайной радостью, что местные обладательницы красивых и любопытных глаз успеют разъехаться за эти дни с курорта или найти другой объект для воздыхания, а времени заводить новые знакомства после возвращения Дартона у них не останется.
– Не унывай, племянница, – успокаивала её Джастина, – пока нет Брига, мы займемся твоей внешностью и здоровьем, чтобы когда он вернулся, то расстался с последними крошками сердца, которые еще не в твоих руках.
– Что ты хочешь со мной сделать, если именно такая, как сейчас, я ему и нравлюсь? – искренне удивилась Рони.
– Совсем немного! Совсем немного! Всегда есть место для совершенства. Например, у тебя роскошные волосы – густые, волнистые, но цвет…
– А что с ним?
– Он слишком обычный. Мы его освежим, чтобы ты стала настоящей Солнечной девочкой, как зовет тебя Бриг. А день в салоне красоты еще ни одной женщине не повредил.
Так, по настоянию тетки, ближайшие дни были посвящены красоте и здоровью. Второе направление деятельности Джастины возникло ненавязчиво, но настойчиво.
– О, Рони, красота и здоровье – это одно целое, никогда не будет лишним наведаться к приятному врачу, особенно такому, как мой домашний доктор мистер Бен Стеринг. Это, конечно, не семьдесят, но точно не менее сорока килограмм обаяния. И глаза! Рони, какие умные у него глаза! Он смотрит так, словно все знает. И обо мне и обо всем мире вокруг. Все-таки вовремя ты наелась мидий, чтобы дать мне возможность еще раз оценить его взгляд.
Так ничего не подозревающая Рони попала сначала на осмотр к Бену Стерингу, чтобы дать повод Джастине поговорить с врачом, а потом они почему-то оказались в кабинетах интерниста и гинеколога.
После посещения парикмахерской и салона красоты Солнечная девочка ощущала себя девочкой Золотой из-за того, как стала выглядеть, а также из-за того, сколько это стоило. Но из уст врача прозвучало ТАКОЕ, что перевернуло мир с ног на голову и поставило обратно. На несколько минут Таймер потеряла способность говорить, машинально выслушивая наставления врача, и ощутила себя девочкой фарфоровой с неестественно большими глазами и глупой улыбкой на застывшем лице.
– Чему ты так удивляешься? – говорила Джастина по дороге к стоянке машин. – Скажешь, у тебя не было задержки?
– Была, но они у меня случаются, – проговорила Рони спотыкаясь и грозясь стать девочкой Безногой. Тетка схватила её за руку.
– И ты наивно верила в коварство мидий?
– Конечно.
– И тебя не настораживал всплеск эмоций последних двух недель?
– Это все от ревности, – прошептала девушка.
Её голос быстро терял громкость, улыбка, наконец, сползала с лица, оставляя на нем выражение полного отсутствия понимания случившегося.
– Значит, ты все уже знала? – развернулась Рони к Джастине.
– Подозревала.
– И посещение врачей было не ради глаз Бена Стеринга?
– Ради них тоже, – призналась тетка.
Таймер замерла перед тем, как сесть в машину и развела руками в стороны жестом искреннего изумления.
– Зачем тогда мы ходили в салон и парикмахерскую?
– Завтра приезжает Бриг? Так вот для того, чтобы он сначала оказался сражен твоей красотой, а только потом тем, что ты ему сообщишь.
– Ой, что же делать, что же делать? – запричитала Рони, захлебываясь в волнах паники.
– В машину садиться, – теряя терпение, приказала Джастина, – и поговорить с Бригом, а для этого ты готова.
Рони отчаянно мотала головой:
– Да, да, внешне ты готова, как праздничный торт, – настаивала тетка, выруливая со стоянки, – а внутренне… поверь, дорогая моя, есть вещи, к которым нельзя приготовиться, но, тем не менее, их нужно делать вовремя. А значит – завтра.
