Текст книги "Любовь ювелирной огранки (СИ)"
Автор книги: Julia Candore
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
Она пролистала страницы несколько раз, пока взгляд не зацепился за одно чрезвычайно необычное фото. Спиной к зрителю в тускло освещенном помещении сидел человек неопределенного пола и возраста, оплетенный проводами. Сгорбленный, лохматый, истощенный – кожа да кости. Страдалец (а может, страдалица) смотрел в яркий экран с объявлением, которое гласило: «Демиург устраивает конкурс работ. Тема: от ненависти до любви».
Эсфири вдруг почему-то стало очень жаль бедолагу. Творческий человек и всё такое. Она даже стилус использовать не стала – там наверняка намешано много боли разной интенсивности.
– Берем? – уточнил Вершитель.
– Берем, – подтвердила Эсфирь, ни секунды не сомневаясь.
По внешнему виду Шанс был похож на ловца снов, украшенного бисером и белыми невесомыми перьями. Эдакий плетеный оберег, паутина в обруче для защиты от злых духов.
Эсфирь достала его из ларца и придирчиво осмотрела.
– Некоторые вещи больше, чем вещи, – туманно молвил Вершитель. – Иногда нематериальное обретает форму только для того, чтобы кто-нибудь материальный, вроде нас с тобой, мог его использовать.
– Ну и что теперь с этим делать?
– Обведи фотографию в круг и приложи к кругу Шанс. Всё предельно просто.
Эсфирь проделала с фотографией ровно то, что сказал Вершитель. И ловец снов медленно растаял, впитавшись в альбомный лист.
– Держись, дружище, кем бы ты ни был, – пробормотала Эсфирь. И неожиданно расчувствовавшись, сморгнула слезу.
***
Пеалагея покинула пределы ОУЧ верхом на снежном барсе, в сопровождении еще двух голубоглазых зверюг. Впечатляющее зрелище. Впечатляющее вдвойне для тех, кто завидует черной завистью. Девицы-стажёрки, которые приехали сюда исключительно ради шефа, исходили желчью, глядя Пелагее вслед.
А барс с черными глазами ворчал, что наглости его ученице не занимать. И что она добьется всего, чего пожелает, даже от самого отъявленного негодяя.
– Причисляете себя к отъявленным негодяям? – полюбопытствовала Пелагея, крепче хватаясь за шерсть на загривке.
– Еще чего! – огрызнулся барс-куратор.
Навстречу, щедро сыпля снегом, неслась пурга. Завывали ледяные ветра, небо смешивалось с землей, и не видно было ни земли, ни неба.
Волшебная зимняя сказка для тех, чью душу и сердце согревает зачарованный перстень.
– А куда мы? – прокричала Пелагея сквозь пургу.
– Подругу твою спасать, вестимо! – не раскрывая пасти, гулко сообщил снежный барс. – Есть у меня одна гипотеза насчет того, где она находится. Надо проверить.
В какой-то момент бурей от них отрезало двух остальных барсов, и Пелагея с куратором продолжили путь одни.
– Проклятье! – выругался сквозь зубы Ли Тэ Ри. – Они угодили в ловушку!
– Они ваши братья?
– Нет, просто хорошие друзья. Не метаморфы, настоящие.
– Тогда давайте вернемся…
– Нельзя возвращаться! – рыкнул шеф. – И оглядываться не вздумай. Если смотреть «в спину» Великой Пурге, она отомстит – и ты навеки потеряешься в Запределье.
Запределье. Пелагея распробовала это слово, как пробуют горчицу или острый перец. По всему выходило, что ничего хорошего их тут не ждет.
Пурга стихла лишь спустя пару часов – всё это время сквозь колкую белизну круговерти барс нёс Пелагею на своей спине. Утомился, видно, с непривычки. Как только вьюга улеглась, он тоже решил улечься. А то почему это вьюге можно, а ему нельзя?
Сложил передние мягкие лапы, голову на них опустил и прикрыл глаза.
– Помер, что ли? – испугалась Пелагея, слезая с куратора и ища, чем бы таким в него ткнуть.
– Не помер, а отдыхаю, – проворчал метаморф, лениво приоткрыв один глаз. – С мыслями собираюсь. Если хочешь, тоже отдохни.
Пелагея пожала плечами и переступила с ноги на ногу. Ему хорошо, у него шерсть. А ей что, на холодном снегу лечь прикажете? Взбираться обратно зверюге на спину ей не хотелось, так что она отправилась изучать окрестности.
– Далеко не уходи! – прорычали ей вслед.
– Да не уйду я.
«Итак, – подводила итоги Пелагея, измеряя сугробы в ветхих кожаных башмаках. – Двоих барсов как не бывало. Ловушки. Третий собирается с мыслями. И похоже, очень утомился. Как бы и он в какой капкан не угодил».
Разведать обстановку, пока шеф предаётся безделью – золотое правило любой добросовестной феи. Найти и обезвредить ловушки – святое дело. Лишь бы самой на западню не нарваться…
Пелагея была уверена, что ушла совсем недалеко. Приподняв подол платья, она протаптывала дорожку из следов, когда вдруг заметила в снегу черный браслет.
Неужели куратор обронил? Надо же, какой растяпа!
Она подняла браслет и принялась разглядывать маленький треугольный экран прибора, забыв обо всём на свете. Значит, вот, куда впитался тот иероглиф со стены!
Ею овладело чисто исследовательское любопытство: как устроена эта штуковина и что там внутри за механизм?
И если вы спросите, какое у Пелагеи любимое занятие, то это не садоводство и даже не разведение волшебных светлячков. Пелагея обожает творить глупости. Причем отнюдь не пустяковые, а катастрофически масштабные с далеко идущими последствиями.
Она повертела браслет в руках, случайно коснулась сенсорной кнопки – и выпустила иероглифы из «камеры хранения» в воздух. Своё освобождение они отпраздновали свистом, от которого внутренности сжались в тугой комок.
Синие, светящиеся, иероглифы повисли над Пелагеей, точно какой-нибудь нимб. И друг за дружкой вонзились ей в грудь, оставляя позади себя тающие лазоревые хвосты.
Как там Ли Тэ Ри любил выражаться? «Фея неугомонная», «несносная женщина». Добавить сюда «тупица пустоголовая» – и будет полный набор.
Пелагее показалось, что по ней проехался асфальтовый каток. Тело пронзило шипами боли, и она отключилась так быстро, что даже собственного крика не услышала. Зато вороны, дремавшие на ёлках, услышали еще как и с траурным карканьем тучей взвились под серое небо. Где-то сошла снежная лавина. Барс, чутко шевеливший ушами во сне, вскочил на все четыре лапы.
Очнувшись посреди замороженного белого мира, под небом, усыпанным звездами, Пелагея не почувствовала ни холода, ни боли и решила, что умерла. Лицом к звездам она пролежала совсем недолго: внутренний голос куда-то настойчиво ее звал.
Она поднялась – во всём теле царила такая невероятная лёгкость, что хотелось взмахнуть крыльями, которых нет, и взлететь (что очень вряд ли). Пелагея делала шаги и повороты вокруг своей оси, но по-прежнему не могла превратиться в горлицу.
Поэтому отправилась пешком.
Внутренний голос был чрезвычайно напорист. Он убеждал идти «туда». Да, «вон туда». Ровно туда, куда уходило обширное созвездие Медвежьей Лапы, а еще чуть дальше мерцало звездное скопление под названием «Тюлень на лежбище».
Иероглифы прочно обвились вокруг сердца Пелагеи (или что там вместо сердца?). Они же управляли ее ногами. Как их остановить? А, пусть себе идут.
Она не знала, что Безголовому, которого на нее натравили, помимо собственно убийства поручили оставлять на поверхностях активные знаки, которые в случае провала должны были привести ее к пункту назначения. К той, кому Пелагея нужна живой или мёртвой. Но лучше всё-таки мёртвой.
Снежный барс быстро отыскал след своей беспечной ученицы. И не менее быстро попал лапой в капкан. Заслышав рык, от которого в отдалении сошла очередная лавина, Пелагея решила поторопиться: мало ли какие кровожадные монстры водятся на том свете!
Она всё еще считала, что по замёрзшей пустыне бродит ее неприкаянная, разлученная с телом душа.
А Ли Тэ Ри тщетно пытался выбраться из капкана, пока не сообразил сменить ипостась и обратиться эльфом. Морщась от боли, он кое-как раскрыл железную зубастую пасть ловушки и оценил размеры ущерба. Его нога будет долго заживать. Без специального эльфийского снадобья – очень долго.
Потом куратор вдруг почувствовал, что чего-то не хватает. Порылся в карманах, вытряхнул из плаща всякую мелочь вроде бусин и отбракованных рубинов. Закатал рукава – и наконец понял: браслет, поглотитель активных знаков. Он, как идиот последний, его потерял.
И если его подобрала Пелагея, и если… О-о-о!
Ли Тэ Ри обхватил голову руками так крепко, будто хотел любой ценой удержать ее от взрыва. Голова действительно вот-вот собиралась взорваться. Ответственность, слишком много проклятой ответственности. Как, скажите на милость, вот как ему с перебитой ногой спасать Пелагею от нависших над нею угроз?!
Относительно того, что угрозы нависли, он сомнений не допускал.
Его привычный жизненный уклад день за днём непоправимо рушился. Сначала он согласился на условие Вершителя, потом уступил Пелагее и отправился сквозь вечную ночь на поиски какой-то там подруги.
Если постоянно давать слабину, в один прекрасный день разные люди, Вершители и феи не оставят в твоем расписании ни минутки для тебя самого.
Ли Тэ Ри слишком поздно поумнел. Всё, отныне никаких уступок.
Глава 19. Монстр под землей
Круглогодичная зимняя ночь в кои-то веки сменилась выжженным днём лета. Но Пелагея не придала этому значения. Ее чувство самосохранения вместе с трезвым рассудком уже давно валялись в отключке. Подумаешь, ночь кончилась! Подумаешь, сугробы исчезли! Ах, как замечательно хрустят под ногами камешки!
Спустя много, очень много шагов неутомимую Пелагею принесло на равнину, где не было решительно ничего. Ничего, кроме колодца, вырытого в земле и снабженного каменной лестницей.
Сквозь ступени проросли какие-то сорняки. Там же на правах собственника поселился белый мох сфагнум. Пелагею потянуло к ступеням, хотя в здравом уме она ни за какие коврижки не стала бы спускаться в эту мрачную яму.
Неправильный зов сердца вёл ее всё ниже и ниже. Фальшивый голос разума убеждал, что лишь коснувшись дна, можно как следует оттолкнуться и выплыть на поверхность, где у судьбы для тебя полно заманчивых предложений.
Только вот неувязочка: воды в колодце не было.
Даже если сильно постараешься, не выплывешь. И навряд ли судьба предложит тебе что-то ценное, помимо жизненного опыта.
Но сегодня Пелагея не анализировала и отказывалась вести какие-либо внутренние диалоги. Она шла без единой рациональной мысли в голове. Только сердце колотилось гулко и неистово: «Бум! Бум! Бум!».
Хотя постойте: какое сердце? У Пелагеи же, вроде бы, на его месте живой кристалл. Тогда что это так колотится?
Она очутилась на самом дне, в полутьме, и различила впереди очертания чего-то огромного, округлого и склизкого. Гигант дышал: вдох – выдох, вдох – выдох. По переплетению бурых тяжей, туго обвивших его подобно рыболовной сети, бежала настоящая кровь. А стук, который тревожно отдавался в ушах, оказался стуком именно его сердца.
Когда гигант приоткрыл глаз и направил расфокусированный взгляд на Пелагею, у той зачастил пульс. Да она бы, наверное, и в обморок упала прямо там, в колодце, если бы не одно обстоятельство.
Обстоятельство в лице Джеты Га, завернутое в шуршащий комбинезон цвета хаки. Вооруженное хищным оскалом и кривой саблей, наверняка невероятно острой.
Терять сознание, учитывая все вышеперечисленные факты, было бы верхом неосмотрительности.
– Приветствую, – металлически изрекла Джета Га. – Я ждала тебя.
– Вы кто? – удивленно заморгала Пелагея. И сообразив, что задавать такие вопросы в лоб при первой встрече несколько невежливо, поспешно добавила: – День добрый!
– Ты еще не поняла, зачем ты здесь? – сощурилась Джета, приближаясь и помахивая саблей. Из-за ее спины на Пелагею жутко таращился кровавый монстр. – Мне от тебя кое-что нужно.
– Знаете, обычно я с радостью делюсь всем, чего ни попросят. Но сегодня я несколько не в ресурсе, – стараясь быть максимально тактичной, сообщила та. И со вздохом опустилась на корточки. – Устала, сил нет.
Судя по всему, действие стимулирующих иероглифов подошло к концу. Пелагея чувствовала себя как варёная муха. Как муха, угодившая в суп, где варились чьи-то желания и амбиции. Сабля в руках Джеты Га наводила на мысль о расправе. Глазастый гигант до дрожи пугал. Но у Пелагеи не оставалось энергии на то, чтобы сопротивляться. Убьют ее? Ну и ладно. Значит, участь у нее такая.
На нее замахнулись, и маленькая слабая фея выставила перед собой руку – ничтожный щит против сабли. Но жест, на удивление, сработал.
– Это… Это что такое? – вскричала Джета Га, которая словно прилипла к воздуху. – Ты что себе позволяешь?
– Правильно. Стой, где стоишь! – раздался позади Пелагеи пронзительный голос куратора. – Ты у меня за всё ответишь.
– Ох, надо же, кто пожаловал! – процедила Джета. – Верный телохранитель! Ты думал, я не подготовилась? О-о-о, я хорошо подготовилась. Стреляйте, ребята!
«Ребята», видимо, сидели в засаде на скрытых верхних ярусах. Со всех сторон в Пелагею и Ли Тэ Ри вдруг посыпались стрелы. И эльф едва успел подбежать к своей ученице, чтобы ее обнять. Инстинктивный, спонтанный порыв, не подкрепленный доводами рассудка.
Как выяснилось в дальнейшем, весьма полезный.
Пелагея ощутила его руки у себя на талии, и ее немедленно пробрал озноб. А вслед за ознобом случился прилив сил – столь значительный, что с ладоней сорвалось огненное облако, образовав защитный светящийся купол. И стрелы буквально сгорели, не долетев до цели. Они осыпались пеплом где-то на половине пути.
– Да что за… – пробормотала Джета, силясь отлепить свои конечности от заданных координат.
– Мы уходим, – проинформировал ее Ли Тэ Ри. – И только попробуй еще хоть раз заманить мою фею в свое логово.
Он развернулся и двинулся обратно к лестнице. Пелагея поспешила за ним. И лишь теперь заметила, что он хромает, а штанина у него на ноге щедро пропитана кровью.
– Ой, погодите! Вы ранены?
– Снаружи поговорим.
Он сердился. Он определенно сердился на Пелагею. Ну еще бы: бросила его посреди снегов, сбежала, несмотря на запрет, на своих двоих притопала прямиком к его заклятому врагу.
Да уж, на снисхождение куратора нечего было и рассчитывать.
Но оказавшись на поверхности, Ли Тэ Ри, вопреки ожиданиям, не стал ее ругать. Даже выговора не сделал.
– Как ты провернула тот фокус? – с места в карьер спросил он, уместив руки у Пелагеи на плечах и вглядевшись в ее лицо. – Как у тебя получилось остановить Джету Га? В ОУЧ за тобой таких способностей не наблюдалось.
– Не знаю. Оно как-то само, – отчаянно краснея, промямлила Пелагея. – Но всё-таки, ваша рана. Ее надо обработать, перевязать…
– Секунду.
Куратор отошел подальше, проделал руками какие-то хитрые движения и завернулся, как в одеяло, в вихрящийся черный смерч.
– З-з-зелень сушеная, – остолбенела Пелагея.
Из смерча вместо куратора вышел, прихрамывая, снежный барс.
– Садись, – велел ей этот мохнатый чревовещатель. – Скоро действие твоих чар завершится. Надо убираться отсюда.
До чего же удобно быть метаморфом. Три здоровые лапы куда лучше, чем одна здоровая нога.
… Пелагею снова куда-то несло. На сей раз сквозь выцветшее лето, по каменистой равнине, верхом на барсе.
– Мне показалось, или я как-то поспособствовал… Кхм, увеличению твоей силы? – расслышала она в промежутке межу свистом ветра в ушах.
Пелагея икнула и вновь начала заливаться краской.
От ответа на столь неоднозначный вопрос ее избавил снаряд, прилетевший ей аккурат между лопаток.
– Ой! – пискнула она. – Ой-ой-ой! – И из положения сидя медленно переместилась в положение лёжа, едва не выдрав из барса по клоку шерсти.
– Что с тобой? Эй, не пугай меня так!
Похоже, зверюга остановился и быстренько превратился обратно в эльфа. Эльф тряс Пелагею, бил по щекам, пытаясь привести в чувство, но она уже мало что соображала. И мир вокруг представлялся ей не более чем фантасмагорией, где сама она – мираж, которому суждено исчезнуть.
«Слушай, слушай меня, – набатом звенело у нее в голове. – Я Джета Га. Хочешь увидеть свою подружку и ее псов живыми, приходи одна. Без эльфа. Местоположение моего штаба тебе уже известно. Пока!»
Подло атаковать со спины и посылать сообщения посредством болевых снарядов – это что-то новенькое. Кто бы научил Джету Га пользоваться, скажем, почтовыми голубями. Или шантажировать жертв через новомодные аппараты, которые совсем недавно изобрели в столице.
Пелагея открыла глаза и обнаружила, что уложена на широкую мягкую постель и качественно завернута в одеяло (вероятно, куратор был страшно огорчен, что поблизости не нашлось смирительной рубашки).
Чувствовала она себя скверно. По ощущениям – состояние средней степени потрепанности, а ломота в костях – как при тяжелой форме гриппа.
Бесчеловечные методы использует Джета. Как есть, бесчеловечные.
Впрочем, она же Пелагею вроде бы прикончить собиралась. Странно, что не прикончила. Растягивает удовольствие, играя в кошки-мышки? Что ж, посмотрим, кто кого! Несмотря на недомогание, в Пелагее неожиданно взыграл авантюрный боевой дух.
До сих пор она чувствовала себя безвольной тряпкой, которая просто плывет по течению и делает, как принято. Но после той злополучной встречи на дне колодца, после столь мощного всплеска энергии (Чары это? Очередная суперспособность?) что-то изменилось.
Только вот почему, скажите на милость, всплеск произошел, когда куратор ее обнял? Что в эльфе такого особенного? Почему в последнее время от его прикосновений Пелагею бросает то в жар, то в холод? Фейские гормоны активизировались, не иначе. Правда, поздновато.
За двести с лишним лет можно было бы уже и приобрести хоть какой-нибудь иммунитет против наивной подростковой влюбленности.
Эти мысли вогнали Пелагею в краску. И когда на пороге из воздуха соткался Ли Тэ Ри, он застал одеяльный кокон, увенчанный ее пунцовой физиономией.
«Сыроежки трухлявые, – подумала до безобразия смущенная фея, тщетно пытаясь накрыться с головой. – Замуровал, демон».
– Как ваша нога? – не своим, скрипучим голосом поинтересовалась она у куратора. И прочистила горло, сгорая со стыда.
– Эльфийское снадобье творит чудеса, – тоже почему-то краснея, хрипло отозвался тот. – Я в порядке. А ты… Если тоже в порядке, вставай и давай завтракать. Честное слово, однажды ты сведешь меня с ума. Или в могилу, – уходя, приглушенно добавил он.
Столовая располагалась там же, где и спальня: за инкрустированной дверью, в конце длинного, устланного коврами коридора, ведущего из мастерской в личные апартаменты.
За завтраком Ли Тэ Ри вёл себя уверенно и по-хозяйски. Тарелки, салфетки, приборы на две персоны он разложил, как профессиональный официант – не придраться. Гора салатов, море гарнира, жареное мясо, яйца под майонезом – эльф, похоже, искренне полагал, что в Пелагею всё это запросто влезет.
– Вы что, сами приготовили? – удивилась она, с глазами по пятаку усаживаясь за стол. – Да не нужно было…
– Ешь, пока дают, – буркнул куратор. И тут же перевел тему: – Вчерашнее происшествие… Я наконец понял, кто заказчик. Ее зовут Джета Га. Марионетку подослала именно она.
– Но зачем ей меня убивать? – с набитым ртом спросила Пелагея. – Ах да, точно.
Она вспомнила подслушанное признание Безголового. Джете нужно ее сердце. Вернее, кристалл. Неужели для того монстра, который сидел под землей?
При мысли о монстре Пелагею передернуло.
– Скажите, что это было за чудовище, там, внизу?
– Сам не знаю, – признался эльф. – Есть предположение, что эту тварь выращивают, чтобы с ее помощью подчинить себе миры. Я немного знаком с Джетой Га. Она прямо-таки одержима идеей вечного двигателя, ей всегда мало, ее не интересуют проблемы обычных людей. И убивает она без зазрения совести. Сама понимаешь, ради великой цели.
Он мрачно усмехнулся и откинул голову на спинку стула: ему вдруг срочно понадобилось изучить потолок.
Пелагея с трудом проглотила еду, вставшую комом в горле, и отложила вилку. Есть что-то расхотелось.
Глава 20. Приходи одна
«Приходи одна, если хочешь увидеть подругу живой». Минуло два дня, и Пелагею все два дня не переставала грызть совесть. Юлиана томится в плену у Джеты, Юлиану надо спасать, а кое-кто бессердечный занят чем угодно, только не спасением друзей.
С другой стороны, если уж браться за столь ответственное дело, нужно подготовиться: физически и морально. Бросаться в эпицентр зла без подготовки, надеясь на протекцию мироздания в обмен на твою безрассудную храбрость – заведомо проигрышный вариант.
Морально Пелагея настраивалась в библиотеке, подкармливая светлячков. Она сидела на коленях, разложив по полу подол платья цвета души, и, склонившись над банкой, сосредоточенно, с большими паузами произносила слова.
– Любовь.
– Радость.
– Милосердие.
– Дружба.
– Борьба.
– Преодоление.
– Зар-р-раза вонючая. Ой!
Вонючей заразой была, конечно же, Джета Га – универсальное зло в женском обличье. Сосредоточиться исключительно на добре сегодня у Пелагеи не получалось.
В рядах светлячков царило упадническое настроение. Они то гасли, то зажигались. Но в основном всё же гасли. Нестабильное душевное состояние хозяйки сказывалось на них самым плачевным образом.
– Кхм! – озадаченно раздалось из-за угла, и оттуда собственной персоной вынырнул куратор. – Чем это ты занята?
– Светлячков подкармливаю, – невинно похлопала ресницами Пелагея.
– Подкармливаешь? – Бровь эльфа скептически изогнулась.
– Ну да. Они питаются красивыми словами. В слове, чтоб вы знали, заключена великая сила. Слово может ранить, а может исцелить, – немного раздраженно пояснила та.
– А может накормить. Ха! – воскликнул Ли Тэ Ри с недоверием. – Только вот не думаю, что «любовь» такое уж красивое слово. Из-за любви люди слишком много страдают и часто совершают глупости.
– Наверное, они просто не умеют любить, – заключила Пелагея. После чего приняла оборонительную позицию, повернувшись к куратору спиной и надувшись, как мышь на крупу. Вторгаются тут всякие в личное пространство, вносят смуты.
– Ладно-ладно, – примирительно замахал руками эльф. – Не буду мешать. Я лишь хотел напомнить, что у тебя по расписанию сейчас Искусство Невидимости.
Его последняя реплика неожиданно придала Пелагее ускорения. Она подскочила и с безумными глазами бросилась к лифту.
– А какой кабинет, не подскажете?
– Триста пятнадцатый.
– Благодарю!
Опаздывает. Опять опаздывает. Да что ж за наказание!
Проводив ученицу взглядом, Ли Тэ Ри не сразу понял, что с ним творится что-то неладное. К его лицу, по обыкновению, всегда строгому и мрачному, приклеилась идиотская улыбка. Рассудок на это резолюции не давал.
«Кыш! А ну кыш, кому говорят!»
Улыбка покинула насиженное местечко весьма и весьма неохотно.
А Пелагея меж тем исправно садилась в лужу и совершала ошибку за ошибкой. На дисциплине по Искусству Невидимости она так и не вникла в алгоритм. Хотя призрак Сильверин – да, тот самый полтергейст, чей иллюзорный метадом она перепутала со своим – из кожи вон лез, чтобы разъяснить суть.
Он исчезал и появлялся рядом со своей иллюзией, на морозе, неподалеку от шалаша-столовой. Распинался о том, как важно делать правильные вдохи и выдохи, включать воображение и давить на биологически-активные точки, чтобы получить нужный результат.
Пелагея вдыхала аппетитный запах шашлыка, и ее живот выводил рулады. А воображение, само собой, пускалось во все тяжкие. Жареная курочка? М-м-м… Свиные рёбрышки? Вкуснотища… Куда уж тут до биологически-активных точек!
Зато три подружки-негодяйки (Рыжая, Могильная Плита и Карамель) в отличие от Пелагеи, быстро смекнули, что к чему. Научились растворяться в воздухе, настигли ее в одном из коридоров ОУЧ и снова предприняли попытку выдрать волосы.
На сей раз Пелагея сдаваться не собиралась. Подружки даже опешили, когда она полезла на них с кулаками. Впрочем, на Искусстве Самообороны, которое стояло в расписании следующим пунктом, эта доблесть ей не зачлась. И Пелагею, и мстительную троицу сопроводили в медпункт, ибо синяки с царапинами для фей – отнюдь не повод для гордости.
В последующие несколько дней Пелагея окрепла духом, научилась давать сдачи и действовать на опережение противника. Три девицы честно пытались проредить ей шевелюру в пустынных кулуарах – на перерывах между Искусством Уничтожения и Основами Чудесного Языка. Но потерпели разгромное поражение.
На Искусстве Уничтожения обучали избавляться от злых сущностей. Пока лишь в теории. Но Пелагея не преминула использовать знания на практике – и чуть было не избавилась от трех злых сущностей по кличке Могильная Плита, Карамель и Рыжая.
Их снова ждал медпункт. Пелагею – строгий выговор от начальства. Прослышав о ее славных подвигах, куратор чуть умом не тронулся. Его неугомонная фея, за которую он в ответе, оказалась отбитой драчуньей. Да где ж это видано?!
– С меня хватит, – непримиримо заявила Пелагея в ответ на гневную тираду Ли Тэ Ри касательно того, «где ж это видано». – Я собираюсь бороться. Вот если бы вас, к примеру, терроризировали ближние, как бы вы с ближними поступили? – не долго думая, перешла в атаку она.
Сама не заметив, оттеснила куратора к мостику, за которым должны были шелестеть березы (но почему-то не шелестели). Убрала указательный палец от его лица, остолбенела. А затем разразилась таким криком, что у эльфа едва не случился сердечный приступ.
Уроки вокала она брала явно у дилетанта. Вот зачем, спрашивается, визжать, как резаная? Что она там такого увидела?
Ли Тэ Ри оглянулся – и немедленно преисполнился торжествующего злорадства. От драгоценных березок остались пеньки. Трагедия. Катастрофа. Но только не для него.
– Это вы их спилили? – окончив арию разбитого сердца, спросила Пелагея со слезами на глазах.
– Делать мне нечего! – вспылил тот. – Я что, по-твоему, совсем изверг?! – И унёсся прочь рассерженным вихрем.
В скором времени выяснилось, что куратор действительно не изверг. В кабинет с повинной притопал Гарди.
– Дикарка, моя коза… Вы уж ее простите. Совсем от рук отбилась. Пробралась сюда, к вам. Съела березы все до одной. Как мне искупить вину?
Произносил он эту речь впопыхах и даже как будто не раскаивался. А на Пелагею поглядывал, словно умысел какой лелея.
– Что ж, – сказала та, степенно скрестив на груди руки. – Помните, мы договаривались о вознаграждении в обмен на молчание? Так вот, мешочек с семенами отменяется.
– Маловато для наказания, – вконец обнаглел плечистый верзила. – Может, я того… компанию вам составлю на балу. Вам ведь наверняка пойти не с кем.
– На балу? – вылупилась на него Пелагея. – Какой еще бал?
– Ну как же? В честь трехсотлетия ОУЧ, – громыхнул Гарди. – Грандиозное, говорят, будет событие. Музыка, танцы, шипучие напитки. Вы просто обязаны пойти.
– Я… Я…
– Четверг, семь часов! – грозно возвестил Ли Тэ Ри, вырываясь из мастерской в своем потрясающем парчовом шлафроке и свирепо хлопая инкрустированной дверью. – Бегом на практику! – рявкнул он на Пелагею. – А вам, – прошипел он здоровяку, – советую вернуться к своим прямым обязанностям. И получше присматривать за козой.
На столе таинственно поблескивали молоточки, зажимы и лупы. Тёплый свет падал на рабочую поверхность, путался в облаке растрепанных волос Пелагеи, ложился на ее испачканное платье, которое она умудрилась порвать в пылу драки с завистницами. И Ли Тэ Ри в ее присутствии было невыносимо уютно. А вместе с тем отчего-то невыносимо тревожно.
– Сегодня мы будем учиться фиксировать камни, – объявил он. – Существует несколько способов. Закрепление крючками, при помощи ободка или клея. Есть канальный, или рельсовый, метод, а также метод погружения в металл… Послушай, – запнулся куратор. – Ты что, и правда пойдешь с ним на бал?
– С кем? С господином Гарди? Что вы! Балы не для меня, – вздохнула Пелагея. – Я не создана для таких роскошных мероприятий, – поникла она. – Да вы и сами видите. Мной можно скорее ворон пугать. Пугало огородное. Вот я кто.
– Не говори ерунды. Если ты и впрямь считаешь себя пугалом, то знай: ты самое милое пугало, каких я встречал.
Он замолк, поспешно отвёл взгляд, но было уже поздно. Ли Тэ Ри определенно следовало меньше болтать. Пелагея воззрилась на него с искренним недоумением. Ох, неловко-то как!
***
Юлиана всегда любила свободу, Вековечный Клён и себя. Поэтому в один прекрасный день открыла глаза на вертящемся стуле Джеты, глянула поверх монитора Джеты в болотно-зеленую стену дирижабля и отчетливо осознала: она, Юлиана, живет не своей жизнью. А ведь ее жизнь ценнее какой-то там популярности. Важнее, чем общественное признание, которое по сути – сплошной обман и пыль, пущенная в глаза.
По собственным ощущениям, она сочинила какой-то бред про предающее тело и бушующие страсти, получила от ворот поворот на литературном конкурсе портала «Демиург». И поняла, что не готова остаток дней угробить на достижение недостижимого.
«Ты тратишь время не на то. Тебя водят вокруг пальца. Держат за дуру. Пытаются надуть. Неужели ты станешь и дальше терпеть подобное отношение, Юлиана? Где твои верноподданные псы?»
Прозрение было столь стремительным, что она и думать забыла про всякие там планы «А» и «Б». Просто сорвала с себя датчики, встала со стула и шаткой походкой двинулась к выходу. Образ жизни, которого она придерживалась последние несколько суток (или недель?), мог легко свести ее в могилу. И только отодрав себя от экрана, она поняла, что голодна. Дико голодна.
Юлиану одолевала смертельная усталость. Она похудела вдвое против прежнего. Одежда болталась на ней мешком, так что пришлось потуже затянуть ремень в походной юбке, чтобы та, чего доброго, не свалилась.
На повестке дня стоял следующий вопрос: как отыскать Кекса с Пирогом, не склеить ласты от голода и смыться, по возможности, незамеченной?
«Пусть читатели, которых нет, идут лесом. Плевала я на них. Киприан, Клён Вековечный, к тебе хочу! Выбраться бы отсюда. Сбежать домой… Ох, как же я была глупа».
Юлиана решила, что больше не притронется к рукописям. Писательство не для нее. Вот возьмет – и как заживет жизнью обычного человека. Всем назло.
Она осторожно продвигалась вдоль стены какого-то узкого, слабо освещенного коридора без понятия, куда тот выведет. И думала о Киприане. Если б только он мог явиться в ответ на ее мысленный зов! Может, он уже взялся за ее поиски? Она ведь рассчитывала, что задержится в «Будущем Издательстве» дня на три, а получилось невесть сколько дней.
Эти дни завертелись бешеной каруселью, и Юлиана попросту забыла о Вековечном Клёне. Выкинула его из головы. Что если и он, заразившись дурным примером, выкинет ее из своей?
В конце концов, даже у дерева может кончиться терпение.
Юлиана сделала еще шаг – и под ее ногой лязгнула длинная металлическая спица.
– Тсс! – зашипела на спицу беглянка, замирая от страха.
Поначалу Джета Га показалась ей человеком, заслуживающим доверия. Она создавала впечатление надежности и расточала флюиды благополучия. Куда что только делось?!
На деле она оказалась слегка необычной, но всё же мошенницей, от которой стоило держаться подальше.
