Текст книги "Любовь ювелирной огранки (СИ)"
Автор книги: Julia Candore
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
– Странно ты мыслишь.
– Не страннее тебя. Между прочим, пока ты тут прохлаждаешься, твой Вековечный Клён вынужден страдать. Ты же писатель, придумай уже что-нибудь.
– А сама?
– У меня ни одной дельной идеи, – призналась Эсфирь.
– У меня тоже, – вздохнула Юлиана.
Между тем планы Джеты Га пополнились двумя новыми пунктами. Помимо «Пришить Вершителя», теперь там значилось еще: «Открутить башку Юлиане» и «Соблазнить рыжего красавчика».
В данный момент она прилежно работала над последней задачей. Соблазнить Киприана оказалось не так-то просто. Он приносил ей на подносах еду и выпивку, односложно отвечал на ее дурацкие вопросы, не смеялся над ее смешными шутками и, вообще, вёл себя как бесчувственный пень.
В один прекрасный день (точнее, в одну прекрасную ночь) у Джеты иссякло терпение, и она набросилась на Киприана с поцелуями. И тот, что удивительно, не возражал.
Когда Юлиана по чистой случайности проходила мимо гостевого зала и решила туда заглянуть, она застукала их, страстно целующихся, в одном из альковов.
– Да чтоб вас! – вскричала она и пулей выскочила за дверь.
Киприан только глаз приоткрыл, затем снова закрыл и продолжил неистово целоваться с Джетой. Доведя ее до нужной кондиции (то есть до полной истомы и безразличия), он окончил сеанс под кодовым названием «Нейтрализация Коварных Дур» и бросился догонять Юлиану.
– Приходи завтра, – промямлила Джета, когда обрела дар речи. Она идиотски улыбнулась, обмякла, завалилась на кровать. И в течение довольно длительного срока не доставляла хлопот ни Киприану, ни кому либо еще.
– … Стой! Да подожди ты! – Эхо его голоса множилось под сводами и настигало Юлиану раньше него самого. – То, что ты видела, в некотором роде наше спасение. Она же бомба ходячая. Всё тут разрушит, если пойти наперекор. А теперь она пару дней невменяемой будет. Точно тебе говорю. Я у себя новую способность открыл.
Юлиана резко остановилась, повернулась к нему лицом, и Киприану показалось, будто между ними вмиг выкипел воздух.
– Ой, как удобно! – запальчиво воскликнула она. – А давай, мы твои услуги прорекламируем: поцелуй Вековечного Клёна дарит блаженство на сорок восемь часов, не оставляет следов на одежде и убивает скуку всего за… Цену повыше задерем. Разбогатеем! Нет, всё. Развод!
– Но мы даже не женаты.
– Тогда поженимся. И сразу развод! – топнула ногой Юлиана.
Она была настроена непримиримо, поэтому Киприану пришлось применить запрещенный прием. Тот самый, который она предложила прорекламировать. Он сгрёб Юлиану в охапку и торопливо накрыл ее губы своими.
– Подлец, – выдохнула она в перерыве между первым и вторым заходом. – Негодяй, – вяло добавила она, вобрав в легкие очередную порцию воздуха и снова рухнув в умопомрачительный поцелуй. – Изверг.
На этом месте Киприан решил, что с него хватит, и попробовал отстраниться, но Юлиана требовательно притянула его к себе и еще долго, очень долго не давала ему сделать полноценный вдох.
Какое-то время спустя Вековечный Клён, пошатываясь, брёл по коридору в полной дезориентации и недоуменно потирал лоб.
– Не понимаю я этих женщин. Хоть убей, не понимаю.
…Двое суток кряду Эсфирь не без замешательства наблюдала, как Джета и Юлиана сомнамбулически перемещаются по дому, не особо выбирая направления. Счастливые и пришибленные.
– Признавайся. Это ты с ними сделал? – шепнула она Киприану, подгадав момент.
– Да есть тут один метод, – уклончиво ответил тот. – Больше ни в жизнь не повторю.
Глава 42. Серьёзные намерения
Всякий раз, заходя к Пелагее в спальню, Ли Тэ Ри ждал, когда береза наконец попросит человечьим голосом записать ее на курсы иностранных языков или, на худой конец, почитать вслух книжку (а то ведь скука смертная – торчать из пола без общения с себе подобными).
Она вымахала до приличных размеров и быстро перестала помещаться в комнате. Пришлось пробивать для нее потолок. Благо, верхние покои пустовали, иначе возникли бы сложности.
О том, насколько береза важна для Пелагеи, куратор узнал только сегодня. Когда он вошел, его фея сидела на полу, держась за дерево. Ее скрутило от боли. Глаза были на мокром месте, оттенок кожи почти не отличался от цвета коры. А поблизости валялся открытый пузырёк с таблетками.
Обезболивающее больше не действовало.
Берёза давала подпитку, но и ее было недостаточно.
Ли Тэ Ри подскочил к ученице, взял ее холодную мраморную руку в свои – сильные, тёплые. Еще и слова вымолвить не успел: Пелагея его опередила.
– Так легче, – сказала она. – Гораздо легче.
– Я буду чаще брать тебя за руку, – пообещал эльф.
– Можно не только за руку, – сквозь слёзы улыбнулась та.
Намёк понят. Ли Тэ Ри расположился рядом, разложив полы шлафрока так, чтоб не мешали. Трепетно обнял Пелагею со спины, уместил подбородок у нее на плече и в мучительной безысходности смежил веки.
История повторялась. Его любимая женщина опять балансировала на краю, а он ничем не мог ей помочь. Разве только сделать с ней… Что там обычно с феями делают, чтобы зачатие произошло? В лунную ночь, на тринадцатый день месяца… Тринадцатый день давно миновал, а доживет ли она до следующего – большой вопрос.
Он твердо вознамерился сделать Пелагею бессмертной. И навеки своей. Лишь бы она раньше срока не умерла.
Внезапно она выпрямилась, сомкнула губы в тонкую линию и издала короткий стон.
– Ты как? – заволновался Ли Тэ Ри.
– Порядок. Я в порядке, – через силу заверила она.
Ведь врёт же и не краснеет!
– Знаешь, – сказала Пелагея, перетерпев болезненный приступ, – я благодарна тебе за всё. За то, что ты появился в моей жизни и перевернул ее с ног на голову. За то, что научил чувствовать. Я до сих пор была как в тумане. А ты… Ты показал, что значит любить. Тебя любить, господин куратор-шеф-снежный барс, – горько усмехнулась она.
– Погоди. Что за речи такие? Умирать собралась? Уже?
– Джета сбежала…
– Вы виделись?
– Она сказала, я проклята. Думаю, у меня есть пара дней, – хрипло выдавила Пелагея. – К тому времени я как раз закончу…
Она прервалась и зашлась сухим неудержимым кашлем. А когда кашель прошел, забыла, что собиралась сказать.
– К нам через час делегация светочей прогресса прибывает, – не без досады сообщил Ли Тэ Ри. – Надо встретить. Побудешь тут одна? Я скоро. Честное слово, не задержусь.
Его объятия были из разряда тех, в которых мечтаешь остаться насовсем, но получается лишь на несколько мгновений.
Пелагея была той, кого хочется обнимать вечность, но не судьба.
Они расстались, как расстаются перед долгим путешествием, когда ни у кого нет обратного билета.
Ли Тэ Ри надеялся, что у светочей прогресса найдется решение его проблемы. Встреча затянулась допоздна.
***
– К сожалению, здесь мы бессильны, – признал глава делегации и взглянул на Ли Тэ Ри, как на жертву гуманитарной катастрофы.
В празднично украшенном зале, в обрамлении пушистых блестящих гирлянд и разноцветных мигающих фонариков, повисла тягостная пауза.
– Если бы вы располагали ментальной лабораторией, тогда другое дело, – нарушила тишину новоиспеченная жена главы и многозначительно переглянулась с супругом. Они оба были до изнеможения красивы и, кажется, в прошлой жизни спасли друг друга от чего-то жуткого и потустороннего.
Их слова тяжело осели на сердце.
Прочие члены делегации сокрушенно совещались, сидя поодаль за круглым столом, оборачивались и качали головами. «Увы, господин куратор-шеф-снежный барс, мы не в состоянии вам помочь».
Их совсем не шокировало, когда из стены зала, пройдя насквозь нарядную новогоднюю ёлку, внезапно вырвался полтергейст. Перламутровый, волокнистый, как стратосферное облако. С воспалёнными вращающимися глазами.
– Я, конечно, эгоист последний и всё такое, – прогудел Сильверин эльфу на ухо. – Но вот что я тебе скажу. Бросай ты налаживать контакты с иными цивилизациями. У нас там такая драма разворачивается, всё пропустишь. Твоя Пелагея вот-вот призраком станет.
Ли Тэ Ри вскочил так резко, что светочи прогресса разом притихли. У него было чувство, будто он находится в кабине лифта, а лифт на огромной скорости несётся в шахту к летучим мышам.
– Ты еще можешь ее спасти, – обнадёжил его Сильверин.
Эльф бежал за призраком по искривленным ледяным коридорам, и у него в уме метались совершенно дикие мысли.
– Спасти как?
– Ценой собственной жизни, разумеется! Я, правда, не очень обрадуюсь, если ряды привидений пополнит зануда вроде тебя. Но…
Ли Тэ Ри не стал его дослушивать и завернул в заброшенную мастерскую.
На полу без сознания, как сломанная игрушка, несуразно и нелепо лежала Пелагея. Ее бескровное лицо искажала гримаса боли.
Эльф взял ее на руки и уже бросился было прочь, но Сильверин его остановил.
– Эй! Шкатулку-то нашу прихвати! Она тебе еще пригодится.
Ли Тэ Ри обратил на него отчаянный взгляд, сгрёб со стола шкатулку и сунул ее в просторный карман шлафрока, обнаружив там же кольцо. Кольцо, которое он собирался усовершенствовать и вручить Пелагее в качестве подарка. Ох, лишь бы не посмертно.
Он носил свою любовь, как перстень – старинный, громоздкий и баснословно дорогой. Эта любовь немного жала, была тяжелой и довольно обременительной. Но попробуй потеряй – и будешь жалеть всю оставшуюся жизнь.
Пелагея утверждала, что у нее в запасе есть еще несколько дней. Но похоже, она ошиблась. Проклятье сжирало силы слишком быстро.
Ли Тэ Ри уложил ее на кровать в своей спальне, намотал на кулак гирлянду и включил нормальный человеческий свет.
– Ценой собственной жизни, говоришь? – обратился он к призраку. – А точно получится? Я провел кое-какие исследования: проклятье так просто не снять.
– Да точно, вот тебе слово изобретателя! Иначе я не болтался бы на этом свете неприкаянным духом и не преследовал бы так настойчиво свою цель, – капризно ответил Сильверин. – Учти, я помогаю тебе только потому, что мне за Пелагею боязно. А вы с ней вроде как близки. Так что, думаю, твоя жертва подойдет. Открой шкатулку.
– Что это?
– Аппарат для внутривенного вливания волшебства, – скрестив призрачные руки, надменно пояснил полтергейст. – Мы с Пелагеей его знаешь, сколько делали? Замучились. Он еще не испытан, кстати. Как раз испытание проведем. На добровольцах, так сказать.
Удерживая шкатулку в руке, Ли Тэ Ри медленно сел на кровать и уставился перед собой остановившимися от потрясения глазами.
– То есть, гарантии никакой? Ты мне сейчас кота в мешке подсовываешь, так?
– Возражаю, – возмутился фантом. – Аппарат на сто процентов в рабочем состоянии. Другой вопрос, что степень риска не определена. Ты можешь лишиться своего эльфийского дара. Или второй ипостаси. А может статься, что и жизни. Никто не знает, как шкатулка себя поведет при взаимодействии с твоей энергией, шеф. Поэтому я и говорю…
Пелагея вдруг заворочалась и застонала. И Ли Тэ Ри почувствовал себя так, будто его подстрелили на лету.
«Переходит в мир иной», – с преступным ликованием отметил про себя призрак.
«Плевать на риски! – решил куратор. – Делаем переливание».
Без этой упрямой феи, которая вечно на своей волне, его жизнь казалась бесцветной, пресной и даже как будто затхлой.
– Жду ваших указаний, господин изобретатель, – произнёс он вслух, сбрасывая с себя шлафрок, закатывая рукава и поспешно укладываясь рядом с Пелагеей.
– Приятно иметь дело с влюблёнными идиотами, – бессердечно ухмыльнулся призрак. – На всё-то они согласны.
Он всегда восхищался столь незамутнёнными персонажами. Так и подмывало подстроить им какую-нибудь пакость.
***
Юлиана пошаталась, как пьяная, день-другой, пришла в чувство и выдала такую блестящую идею, что хоть стой, хоть падай.
– А давайте, мы Джету заманим в этот… как его? Кукольный мир, – осенило ее. – Вершителя же вроде именно туда упекли?
– Жестокая ты женщина, – оценил задумку Киприан.
Эсфирь с чувством хлопнула себя по лбу.
– И почему мне самой это в голову не пришло!
Джета отходила от «кленового поцелуя» дольше положенного. И, когда ей предложили повидать Вершителя в одном интересном месте, была малость не в себе.
– Смотри, – сказала Юлиана, подводя ее к одному из экранов в амфитеатре. – Вон он где! На курорте. С красотками развлекается.
Тем временем Эсфирь, зайдя в кукольный мир сверху, под именем Мастера, старалась создать иллюзию жизни. Она дёргала окаменевшего Вершителя за ниточки, и его конечности двигались, глаза моргали, а рот открывался и закрывался. «Красоток» пришлось тоже слегка оживить. На воду в игрушечном бассейне подуть, искусственное освещение включить: мол, погода шепчет и все дела.
Кирпиан предупреждал: затея рисковая и Джета может не клюнуть. Но Джета клюнула, отчасти благодаря тому, что мозги у нее всё еще плохо варили.
– Ведите меня к нему! – распорядилась она. И в тот же миг была телепортом доставлена на пограничье. Юлиану и Киприана Эсфирь решила переместить с ней за компанию: знакомые лица в незнакомой обстановке, как правило, снижают уровень стресса.
Никто не знал, как Джета поведет себя, оставшись один на один с колючей проволокой, затянутым тучами небом и неприветливой, тусклой пустошью. В ее распоряжении имелся Хаос, и если бы она что-то заподозрила, если бы успела воспользоваться ресурсами Хаоса, беды было бы не миновать.
Для пущей убедительности Эсфирь на невидимых ниточках подвела Вершителя к самой границе. Он деревянно помахал Джете из тумана. Рыжий уродливый карлик. Именно таким Джета его запомнила, когда видела в последний раз.
Она сделала шаг, другой, колючая проволока расступилась – и злодейка угодила в западню. Вершитель, которого она мечтала придушить, подлетел на ниточках к облакам и исчез. А Джету без всяких реверансов цепко ухватила за руку какая-то пластиковая дамочка-чревовещатель.
– О, новоприбывшая? – спросила дамочка, кутаясь в туман, как в саван. – Пойдем, пойдем. У нас для тебя приготовлено койко-место.
Железная изгородь сомкнулась с лязгом и шорохом. Тогда-то Джета окончательно протрезвела. До нее наконец дошло, что ее надули, и в ее глазах поселился страх человека, осужденного на пожизненную каторгу. Она трепыхалась, как пойманная рыба, пыталась вырваться и даже что-то кричала. Но крики тонули в белёсой мгле, движения становились всё скованней, и скоро она полностью пропала из виду.
– Против закона всемирного тяготения не попрёшь, – вздохнула Юлиана. – Зло притягивается ко злу. Потому и умножается. Хорошо, что у нас есть специальная зона для всего этого непотребства. Знаешь, мы ведь только что стали обладателями самого разрушительного в мире законсервированного зла.
– Какая же ты у меня замечательная, – сказал Киприан. Он подался к ней и легонько боднул в лоб, вынуждая губы раскрыться навстречу его губам.
– А еще бесстрашная и отчаянная, – шепотом дополнила Юлиана, прежде чем с головой окунуться в безбрежный поцелуй.
Глава 43. Верни мне эльфа
Волшебство покидало Ли Тэ Ри вместе с силами. Ему мерещилось, что он лежит не на кровати, а в лодке, и эту лодку немилосердно раскачивает на волнах. Прибор в шкатулке жужжал, как пчела над цветком. Пил жизненные соки, вливая их в Пелагею. Эльф краем глаза видел изменения в ее лице: кожа начала розоветь, ресницы затрепетали. Верный знак исцеления.
В какой-то момент он больше не смог смотреть на Пелагею: глаза непроизвольно закрылись, соединение прервалось, и сознание укатило в бессрочный отпуск.
Когда Пелагея очнулась, она обнаружила, что куратор покоится на соседней подушке ни жив, ни мёртв.
– Что ты с ним сделал? – приподнявшись на локтях, спросила она у Сильверина.
Тот парил под балдахином, расплываясь в жуткой демонической улыбке.
– Ты вернулась с того света, и я за тебя очень рад, – отозвался он, не переставая скалиться. – А этому парню повезло меньше.
– Верни его сейчас же! – потребовала Пелагея. И поняв, что не добьется от призрака ничего толкового, полезла в шкатулку. – Как тут настройки исправить?
– Эй, стой, погоди! – всполошился полтергейст. – Без меня не трогай.
Он налетел на Пелагею, обдав ее замогильным холодом, и показал, какие элементы в механизме подкрутить, чтобы компенсировать утечку энергии. Ли Тэ Ри шевельнулся и шумно выдохнул через нос.
– Эх, фея, а я так хотел заполучить тебя в единоличное пользование. Стать с тобой одной командой, сообща отравлять людям жизнь. Мечты, мечты… – разочарованно протянул полтергейст (и здесь он явно покривил душой). – Ты мне до смерти нравишься, вот правда. Но я же вижу, как ты привязана к этому дураку, вашему шефу. Да и он в тебе души не чает. Не хочу, чтобы ты страдала. Получай его обратно. А я, пожалуй, удовольствуюсь мелкой местью.
– Какой-какой местью? – сипло осведомился Ли Тэ Ри. Он попытался оторвать голову от подушки, но потерпел неудачу.
– Ах, ожил, голубчик! – осклабился Сильверин. – Ты приковал меня к иллюзии, шантажом вынудил проводить со стажерами занятия… Настала пора расквитаться. Что, ощущаешь слабость? – язвительно поинтересовался он. – Скажи спасибо своей фее, что дуба не дал. Я позволил тебе жить только потому, что она меня попросила.
Ли Тэ Ри попытался прожечь предателя взглядом, но того не проняло. Он взмыл повыше к потолку, чтобы не соприкасаться с простыми смертными, и вещал оттуда:
– Ты, шеф, больше не превратишься в грозного зверя. И с волшебством своим эльфийским можешь попрощаться. Всё чудесное из твоего кровотока мой аппарат выкачал и передал Пелагее. Впрочем, я же тебя предупреждал, и ты согласился. Так что нареканий быть не должно.
– Ох ты ж моя чудесная! – пробормотал Ли Тэ Ри, повернувшись к Пелагее и заключая ее в объятия. – Я чуть с ума не сошел.
– Отставить нежности! – взвыл призрак. – Вы вообще в курсе, что вам до счастливого конца как до луны? Шкатулка всего лишь отсрочила неизбежность, проклятье еще не снято.
Зарождающиеся улыбки что у эльфа, что у феи увяли на корню. В смысле, не снято? Это что ж теперь получается, радоваться рано?
– Ладно, – сказал Сильверин, подлетев к окну и наполовину просочившись сквозь стекло. – Я пошел. Моя миссия выполнена. Месть свершилась. Теперь я наверняка упокоюсь с миром. Ах да, напутствие… – опомнился он. – Шеф, будь ты неладен, слушай сюда: эльфийские снадобья тебе теперь не помогут. Ты будешь болеть и страдать, как самый обычный человек. И сгинешь со своей феей в один день. Так что в твоих интересах, чтобы она жила подольше. Благословляю вас, дети мои! – то ли шутя, то ли на полном серьезе проорал под потолком полтергейст.
И исчез, унёсся в заоблачные дали, слившись с темнотой ночи.
И в спальне установилась такая тишина, что было слышно, как ржавый репродуктор этажом ниже исполняет весёлую новогоднюю песенку и как звенят бокалы членов дискуссионного клуба (светочи прогресса не спешили расходиться, атмосфера вечного праздника пленила их сердца).
– Прости, из-за меня ты потерял свои способности, – проронила Пелагея, прижимаясь к куратору и вдыхая пряный аромат его рубашки.
– А мог бы потерять тебя, – резонно заметил он. – Не бойся. Я знаю, как избавиться от проклятья. Вот погоди, отлежусь, наберусь сил и тогда…
Ли Тэ Ри посмотрел на Пелагею, как если бы та была лакомой добычей в лапах кота. А она будто догадалась о его намерениях, будто что-то крамольное заподозрила. Взглянула на него разнесчастными глазами, шумно сглотнула и поймала себя на непривычном чувстве: если она сейчас же не переведет тему, то, не ровен час, оплавится, как свеча (становилось жарковато).
– Господин шантажист, – деликатно кашлянула она, и в уголках ее губ спряталась застенчивая улыбка. – Почему я раньше об этой истории с принуждением не слышала? Выходит, Сильверин вёл практику по невидимости вовсе не добровольно?
– Я заставил его расплачиваться за прошлые прегрешения, – усмехнулся куратор. – Он пугал мне коллектив до икоты. По его милости, от меня два талантливых ювелира сбежали. Так что же теперь, спускать ему это с рук?
***
Всю следующую неделю, презрев постельный режим, Ли Тэ Ри ходил вокруг Пелагеи и скользил по ней оценивающим, голодным взглядом. Вероятно, морально настраивался на процедуру спасения и продумывал тактику ограничения природы в правах на уничтожение избранных фей.
За эту неделю Пелагея приобрела некоторое понятие о том, что чувствуют торты и пирожные, перед тем как отправиться на съедение.
А куратор, лишенный всех своих волшебных сил, стал настолько на себя не похож, что сотрудники от него шарахались, а захватнически настроенные стажерки напрочь разочаровались в нем как в сердцееде и мысленно окрестили эльфа Ходячей Окаменелостью.
Бледная и тощая, как вампир на диете, ходячая окаменелость имени куратора бродила по коридорам ОУЧ в изысканном расшитом шлафроке, сплетя пальцы рук и заранее терзаясь укорами совести. На его лице прослеживалась невероятная интенсивность умственного труда.
Справится ли он с поставленной задачей? Не причинят ли его действия Пелагее еще больше вреда? Не прибьёт ли она его, когда узнает, что ее единственный путь к бессмертию – подарить жизнь?
Новые поступления неискушенных стажёрок осаждали его и пытались строить глазки.
– Э-эй! Приём! Как слышно?
Абонент находился где-то вне зоны доступа. В прямом эфире висела полнейшая тишина.
Ли Тэ Ри думал о том, что Пелагея подсознательно выбирает вещи, которые могут послужить ей на пользу в трудную минуту. Светлячки, березы, та же шкатулка. Пелагея была целительна сама для себя. И если уж она сказала, что любит его, эльфа, не означает ли это, что его она тоже выбрала себе во благо?
***
В один прекрасный день к воротам организации на лыжах прикатила целая орава, которую возглавляла Эсфирь. С нею прибыли Юлиана, Вековечный Клён и два непоседливых сопящих пса в заплечном мешке.
– Мы законсервировали зло! – с места в карьер возвестила взбудораженная Юлиана. – Кстати о птичках. Вы там нашу горлицу еще не угробили? – бросила она шефу. И ринулась мимо него в покои к Пелагее, справиться о ее самочувствии.
– Мы надежно пристроили Джету Га, самостоятельно не выберется, – объяснила Эсфирь огорошенному куратору.
Тот был, конечно, в курсе, что пленница сбежала. Пелагея говорила, что видела ее в инфернальном облаке тьмы. К тому же, он наведался в подземелье, где ему доложили, что стража мертва, решетка камеры расплавлена, а Джеты и след простыл.
Большим облегчением было узнать, что отныне она не представляет угрозы.
Эсфирь стянула с себя лыжный костюм, надетый поверх ярко-красного сари.
– А у вас тут миленько, – сказала она, оглядев кабинет, большую часть которого занимали березовые пеньки. – Господин эльф, можно вас на пару слов?
– Вы как-то похудели, – констатировала она, отведя его в сторонку.
– Это я уже на поправку иду. У нас кое-что экстренное случилось, пришлось пожертвовать чудесной частью себя, – смиренно признался куратор. – Так что вы хотели мне сказать?
– Вычитала я тут об одном ритуале по снятию порчи, – зашептала Эсфирь, и Ли Тэ Ри навострил уши. – Вопрос довольно щекотливый. Вам надо…
Она еще не закончила делиться информацией, а эльф уже уловил суть.
– Доставить Пелагее массу неудобств? Я в курсе. Тоже вычитал, – обреченно сообщил он. – Видимо, иного выхода нет.
– Вы имеете что-то против продолжения рода? – удивилась Эсфирь.
Теперь, когда его спросили об этом напрямую, он отчетливо осознал: имеет, еще как имеет. О детях у него сложилось вполне однозначное представление. Шумные, невоспитанные маленькие негодяи, которым не место в его замечательной жизни. Память в тандеме с воображением рисовала их как-то так.
За время своего существования он повидал немало поломанных судеб, где в качестве камня преткновения фигурировало подрастающее потомство. В средних мирах ему встречались люди, которые, как под гипнозом, заученно твердили «детисчастье», довольно агрессивно навязывали свою позицию ближним и исходили желчью, когда замечали, что кто-то преспокойно обходится без детей. Какая из этих двух категорий действительно счастлива, было видно невооруженным глазом.
Больше всего Ли Тэ Ри переживал за Пелагею: ей ведь тоже наверняка не улыбалось связать себя ответственностью по рукам и ногам.
– Послушайте, – сказала Эсфирь, словно бы прочитав его мысли, – она же фея. У фей всё по-другому. По крайней мере, я на это надеюсь…
То-то и оно. Ключевое слово – «надеюсь». Надежды наше всё.
***
Когда Юлиана ворвалась в комнату к Пелагее, та как раз успела сделать шаг, поворот, шаг, поворот, раскинуть руки и превратиться… Прямо на глазах у подруги превратиться вместо горлицы в летучую мышь.
– Ужас какой! – ахнула Юлиана. – До чего этот изверг тебя довёл?
Летучая мышь полетала по комнате, с непривычки вмазалась в ствол березы, шмякнулась на пол и превратилась обратно в Пелагею. Лохматую, раскрасневшуюся и донельзя изумлённую. Небывалая лёгкость, эхолокация, способность переносить губительные для человечества вирусы – все эти опции к новой ипостаси прилагались.
– А я ведь его предупреждала, второе приятное потрясение чревато, – кисло сказала она и рухнула на кровать в своих многоярусных мятых юбках.
– Очуметь, – высказалась Юлиана. – Из горлицы в летучую мышь. Сильно.
– Будем уповать на то, что порода этой мыши морозостойкая, – пробубнила Пелагея в подушку. Если она собиралась остаться в краю Зимней Полуночи (а она собиралась), морозостойкость пришлась бы весьма кстати.
Юлиана подошла и упала на кровать с ней рядом. Пружины скрипнули.
– Будь начеку, – сказала она. – Я краем уха слышала, против тебя какой-то заговор плетётся. Третье приятное потрясение или что-то вроде того.
– Правда?
– За подробностями к своему куратору обращайся. Они там вдвоем с Эсфирью что-то темнят.
***
Эпизод с летучей мышью поверг Пелагею в тихую панику.
– Не могу поверить, – твердила она, расхаживая от березы к двери и массируя пальцами виски. – Поверить не могу.
Ее глаза были прозрачны от непролитых слёз. Неужели она никогда не сможет превратиться в горлицу? Да как же так?
По поводу того, что отныне ей горлицей не быть, она убивалась недолго. Потому что ее позвали к столу, чтобы отпраздновать свержение зла в лице Джеты Га. Пир на весь мир? По такому случаю Пелагея надела свое готическое черное платье, умылась и постаралась придать растрепанной прическе приличный вид.
На старом граммофоне крутилась пластинка, играя заезженный вальс. К столу подали фаршированную индейку, бутерброды с колбасой, пряничных человечков, шоколадный торт и вазочки с конфетами. Из напитков – горячий пунш с красным вином, гвоздикой и апельсинами. И сахарный сироп, куда добавили тертого мускатного ореха.
Юлиана сунула за щёку конфету с помадкой, а Кекс и Пирог стащили по бутерброду и попрятались со своими трофеями по углам. Киприан выпил чего-то не того и теперь пытался укорениться в ледяном полу. Лёд никак не хотел ему даваться. Хотя, вон, сквозь снег прорастай, сколько душе угодно. Несправедливо!
Пелагея вздрогнула, когда к ней сзади подобрался Ли Тэ Ри в своей самой роскошной парчовой мантии.
– Идем со мной. Есть разговор, – прокралось ей в ухо.
О том, что разговор перерастет в нечто большее, ее не предупредили.
Куратор отвел ее в церемониальный зал с барельефами, у входа в который она совсем недавно планировала напиться чаю и пойти ко дну. Сегодня пол в зале покрывали белые ворсистые ковры, а стены были мягкими, словно к ним приклеился тополиный пух. Повсюду валялись подушки, прямо как у Пелагеи дома на чердаке.
– Мы с Эсфирью нашли способ, как закрепить за тобой право на вечную жизнь, – сообщил Ли Тэ Ри, пристально заглянув ей в глаза и сомкнув пальцы у нее на запястье.
Пелагея руку вырвала и отбежала подальше.
– Что еще за способ?
– Не пойми меня неправильно…
Ли Тэ Ри в несколько шагов сократил разделявшее их расстояние и изъявил желание ее обнять. Пелагея от объятий уклонилась.
– Да постой ты спокойно! – не выдержал куратор. Он наконец поймал Пелагею в кольцо рук, и по телу у нее немедленно разлилась жаркая истома.
Но эльфу не стоило расслабляться. Пелагея выждала несколько секунд, вывернулась и на подгибающихся ногах бросилась наутёк.
Ли Тэ Ри устремился за ней вдогонку.
Готическое платье не давало развить нормальную скорость. Пелагея бежала и знала, что ее догонят, и упивалась мыслью, что будет настигнута.
– Ты не человек! Твое сердце – кристалл! Чего тебе бояться? – крикнул Ли Тэ Ри ей вслед.
На удивление, эти слова сработали. Она притормозила.
Он догнал ее, споткнулся, и всемирное тяготение притянуло их обоих к земле. Они грохнулись в ворох подушек, и куратор навис над Пелагеей.
– Только не падай ты в обморок, я тебя умоляю.
– И не собиралась, – тяжело дыша, выдала та. – Кстати, ты знал, что я из-за тебя свою вторую ипостась сменила? Летучая мышь! Мышь! – с негодованием воскликнула она, упершись ладонями ему в плечи.
– А я из-за тебя всё потерял: ум, страх, себя самого. И что ты на это скажешь?
Пелагея открыла рот, но не нашла, что ответить. И Ли Тэ Ри бессовестно воспользовался заминкой. Изнуренный, жаждущий, он припал к ней жадным поцелуем. Как к роднику, как к источнику живой воды, как к дикому лесному ручью.
«Нежная, сладкая, потрясающая. Вся моя».
За окнами разгоралось полярное сияние. Сердце феи молчало, зато эльфийское стучало за двоих, как ювелирный станок для вязания цепей, быстро-быстро.
Стояла лунная ночь тринадцатого числа неопределенного месяца. И чем эта ночь закончилась, не знал никто, кроме Пелагеи и Ли Тэ Ри. Но даже они – не до конца.
