Текст книги "Любовь ювелирной огранки (СИ)"
Автор книги: Julia Candore
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
Выговорившись, Марионетка прикинулась мёртвой. Пакет с нарисованной мордой лося склонился на тощей шее, связанные руки-плети безжизненно свесились с кушетки. Судя по всему, таким образом Безголовый давал понять: вытащить из него что-либо еще нереально.
Но эльфу и полученной информации хватало за глаза.
Джета Га. Опять.
Маниакальная жажда добывать энергию любой ценой.
Не черные дыры, так феи.
И вдобавок – ее шпион в собственном дворце.
Будь она проклята, ненасытная ведьма!
Посылать своих Марионеток, чтобы они похищали его фей! Как это подло и низко!
От Марионетки-киллера он избавится прямо сейчас.
Ли Тэ Ри отшвырнул скальпель, вооружился ножом, с искаженным от гнева лицом занёс руку над Безголовым. И в этот момент…
– А ну-ка стоп!
В белом кучевом облаке прямо посреди мастерской с пафосом и помпой материализовался уродливый рыжий карлик. Вершитель в своей второй ипостаси.
– Не надо тебе руки марать, – заявил он, по-свойски забросив ногу на ногу и подперев подбородок ладонью. – Отдай ползучего гада мне. Я его перевоспитаю. Кхм… Сменю настройки. В нем такая кровь течет, что потом руки не отмыть, всё к ним липнет, – доверительно сообщил Вершитель.
Ли Тэ Ри где стоял, там и сел. Он с недоумением пронаблюдал, как нескладная фигура Марионетки вытягивается в струнку и всасывается в кучевое облако, растерянно поглядел на нож, зажатый в руке. И отрешенно улыбнулся.
– Держи агрессию под контролем, – громыхнул со своего облака Вершитель. – Сам знаешь, какие потом последствия. Но всё-таки ты молодец. Присматривай за ней и дальше.
– За кем?
– За новенькой, вестимо. Помнишь? Услуга за услугу. Ты сдуваешь пылинки с моего экспериментального образца, а я…
– А вы возвращаете мне мою женщину, – помрачнев, грубо перебил эльф. – Вы сказали, она не умерла. Тогда где она?
– Терпение, дружище. Всему своё время. У твоей женщины стёрлись воспоминания. Ее надо подготовить. Направить, так сказать. Подожди. Скоро я представлю вас друг другу.
Глава 16. Ошеломительные новости
Пелагея обнаружила платье без карманов на одной из многочисленных полок, переоделась и прилипла к инкрустированной двери, чтобы подслушать всё до единого слова.
Подслушала. Обомлела. Потеряла дар речи и попыталась переварить вводные данные.
Данные перевариваться не спешили.
Кристалл у нее в груди, возлюбленная куратора и Вершитель, по просьбе которого эльф вызволяет из передряг ее, Пелагею. Беспорядочные мысли наседали друг на друга, вертелись неуправляемой каруселью. В голове гудело, как в растревоженном улье.
Значит, вот, как обстоят дела! Внутри у нее спрятан живой кристалл. И похоже, она всё-таки не фея и даже не человек, а какой-то безумный экспериментальный проект Вершителя. То-то он ходил вокруг нее кругами и многозначительно хмыкал! Ясно всё теперь. То есть, ничего, решительно ничего не ясно.
Какова природа кристалла? По какой причине он достался именно Пелагее? И что, выходит, куратор к ней чувств не испытывает, а его внимание и забота – всего лишь один из пунктов договора?
Впрочем, она и не рассчитывала на взаимность. Да и о какой взаимности может идти речь, если у нее самой чувства в зародышевом состоянии? Ее слабая симпатия к эльфу – вовсе не любовь. Далеко не любовь. Разве она вообще способна хоть кого-то любить?
И вата в голове, и непробиваемый стеклянный кокон – всё это, как выяснилось, симптомы чудовищной бессердечности. Кристалл вместо сердца. Сердцезаменитель синтезированный. О каких глубоких чувствах в такой ситуации вообще может идти речь?
Пелагея не успела толком расстроиться, потому что у нее за спиной внезапно зажужжал лифт и оттуда с превеликим трудом вылез широкоплечий Гарди, хозяин гигантской козы. Видимо, лифт не был рассчитан на столь габаритных персонажей.
– Ну вы даёте! – громогласно поразился Гарди, запуская пятерню в растрепанную пшеничную шевелюру. – Откуда у вас деревья?
– Волшебные семена, – сухо пояснила Пелагея, отделяясь от двери.
– А еще остались? Мне бы козу покормить… Хотя я ж не затем пришел, – опомнился тот. – Я в метадом заглянул, вас проведать. А вы, говорят, переехали. Да не куда-нибудь, а к самому… Кхм. Ну, я малость заволновался. Схожу, думаю, разузнаю, как ваше житьё-бытьё. Не надо ли чего.
– Я уже догадалась, что шеф и мой куратор одно лицо, – сладко улыбнулась Пелагея. – Конспирация у вас никакая.
– Вот как? – почесал в затылке Гарди. – А он мне говорил, держи в секрете. Мол, рот на замок и не вздумай проболтаться, что шеф – это я. То есть, он. То есть… Оуч, так я всё-таки проболтался. Дурья моя башка!
– Не пойму, зачем скрывать такие вещи. – Пелагея прошлась мимо Гарди туда-обратно. – Да еще не от всех, а избирательно, от новичков.
– Шеф любит шифроваться, чтобы подобраться к стажерам поближе, – объяснил тот, переминаясь с ноги на ногу. – Разузнать о них побольше… Втереться в доверие, чтобы они почувствовали себя раскрепощенно и раскрыли карты. Он не берет на работу невесть кого. Только проверенных и надежных.
– Если всё и правда так, как вы говорите, то, пожалуй, вы и дальше помалкивайте. Не надо господину куратору знать, что я его рассекретила. А я… Я вам тогда еще этих волшебных семян добуду. Ну как, по рукам?
– Идёт, – расплывшись в широченной улыбке, протянул здоровяк. – Вот это я удачно к вам заглянул! А вы это самое… Точно семена добудете?
Добудет, еще как добудет. Пелагее же нужно, в конце концов, узнать, кто она такая и почему Ли Тэ Ри обязан стоять на страже ее безопасности.
А что касается собственно Ли Тэ Ри, то если он ждет, что она станет строить ему глазки, как все прочие стажёрки, то пусть закатает губу обратно. Пелагея сосредоточится на работе. На том, чтобы стать настоящей феей и не исчезнуть из этого мира.
Она не будет, как томная дура, вешаться ему на шею при всяком удобном случае. Как там Юлиана говорила? Независимость прежде всего. Сильная и независимая, как она, интересно, сейчас поживает?
***
– Укушу, – прорычал Пирог, скалясь из-за угла.
– Кого укусишь? – жалобно тявкнул Кекс. – Мы маленькие. А злодейка эта вон какая дылда! И большие дядьки у нее на подхвате. Так отметелят, мало не покажется.
– Да ты не понял. – Чёрный, как сапожная щётка, крохотный, но воинственный Пирог просеменил к нему из тени. – Далась мне дылда! Я хозяйку нашу кусать собираюсь. Сам говорил, спасать ее надо. А как спасать, если она круглые сутки на стуле сидит? Для начала ее бы расшевелить, отлепить от экрана. А тут, как понимаешь, без тяжелой артиллерии никуда.
– Да уж, болевой метод – действенный метод, – нехотя согласился Кекс. Он терпеть не мог кусать людей. Потому как негигиенично.
Два маленьких ушастых пса внутри огромного мрачного дирижабля замышляли диверсию: вызволить Юлиану из лап Джеты Га. Провальная затея, если подумать.
Но Кекс и Пирог не думали. Они действовали. Улучив момент, они пробрались в технический отсек, где их хозяйка была подключена к проводам и что-то бубнила себе под нос.
– Ну и не надо! Ну и пёс с вами, – уставившись в светящийся монитор, бормотала она. Злобно бормотала. Сама на себя не похожая. Посеревшая, отощавшая, сгорбившись нависала она над столом и стучала по клавиатуре, как заведенная. – Не хотите читать мои книги – не надо. Вот возьму и всё удалю. А вы потом локти кусайте, зануды неблагодарные.
Многие «неблагодарные зануды» даже не знали о ее существовании. Книг, похожих на те, что писала она, на портале каждый день прибывало десятками. Творения Юлианы не выдерживали конкуренции и опускались на самое дно всех существующих списков.
Ее, конечно, такой расклад, не устраивал. Она считала себя гениальной, уникальной и номером один. Статистика неумолимо доказывала обратное.
И если бы Юлиана обладала хоть каплей критического мышления, хоть долей рационализма, она бы отодвинулась от стола, сорвала с себя провода и прекратила глупую гонку за признанием. Творчество не стоит нервов. Творчество должно доставлять удовольствие – прежде всего тебе самому. А если это не так, неплохо бы задаться вопросом: ради чего я страдаю? Ради мимолетной, сомнительной славы?
Юлиана была далека от того, чтобы анализировать свои поступки. Она была полна негативных эмоций, которыми так дорожила Джета Га. Энергия утекала по проводам, силы покидали Юлиану по капле, день за днём.
Кекс и Пирог были уверены: ее продержат у монитора до полного истощения. Не очень-то веселая перспектива.
Так что кусать, только кусать.
У Пирога была своя тактика: незаметно подкрасться – и сделать грязное дело прежде, чем последует реакция жертвы. Кому охота получить тяжелым ботинком по голове?
Юлиана обычно била метко и уверенно. Теперь же, когда Пирог вонзил зубы ей в ногу, только сказала:
– Отцепись!
И продолжила утопать в виртуальных баталиях на портале.
Тогда Пирог укусил снова. И снова. И снова. По ноге у Юлианы уже вовсю текла кровь, но она практически не реагировала: лишь морщилась и шипела, как кошка, которой отдавили хвост. А вот отлипнуть от экрана так и не удосужилась.
– Плохи дела, – пробормотал Кекс, возникнув рядом с Пирогом. – Эдак ты ее быстрее угробишь, чем Джета Га. Нужен другой способ.
– Другой способ?! – возопила Джета Га где-то в недосягаемой высоте. Напротив Кекса и Пирога на пол опустилось по здоровенному шнурованному башмаку. – Вы мне зачем донора испортили? Я вас, малявки, давно кое-кому скормить собираюсь.
Она взмахнула гигантским сачком (явно не для ловли бабочек) – и не успели псы опомниться, как очутились в западне.
А Юлиане раны продезинфицировали, наложили бинты, успокоили на всякий случай, что о ее питомцах позаботятся. Юлиана реагировала, как и положено всякому порядочному «донору». То есть решительно никак.
***
Ли Тэ Ри смотрел так пронзительно, словно взглядом собирался кое-кого препарировать. Наступил час «икс», первое занятие по ювелирному делу, где Пелагея, недолго думая, вдребезги расколошматила дорогое увеличительное стекло. А потом полезла под стол собирать осколки и, само собой, поранилась.
И эльф по всем законам жанра был вынужден обрабатывать порезы. Потому что старший. Потому что куратор. И договор с Вершителем никто не отменял.
Он наносил ученице на палец какое-то щиплющее средство и пытался одновременно просверлить в ней глазами дыру. Разумеется, метафорическую.
– Мы еще толком не начали, а ты уже… – злился он.
– Прошу прощения, – в десятый раз извинялась Пелагея, не зная, куда деться. И краснела от неловкости.
– А я точно фея? – спрашивала она, когда Ли Тэ Ри рассказывал про свойства камней и минералов.
– Да точно, – скрипел зубами тот. – Тебе доказательство, что ли, нужно? Документ с печатью и подписью?
Он продолжал лекцию о том, что зеленый корунд защищает от дурных сновидений и способен улучшить зрение, а Пелагея нервно покусывала губу.
Она поглядывала на обилие всевозможных пинцетов и зажимов, маленьких наковален, щипчиков, режущих металлических насадок. И думала, что не осилит. Что ювелирное дело не для нее. И что экзамен она, как пить дать, завалит.
– Сначала будем делать кольца, – сообщил меж тем Ли Тэ Ри. – Практиковаться на кольцах проще всего. Коктейльные, тринити, помолвочные, обручальные… – Он запнулся и перевел взгляд на Пелагею, которая с отсутствующим видом разглядывала перстень у себя на руке.
– Ты хоть слушаешь?
– Ага-а-а…
– Да в самом деле! – Куратор ударил кулаком по столу, отчего звякнули пинцеты, зажимы, щипчики и режущие металлические насадки.
Пелагея вздрогнула, словно выйдя из транса, и подняла голову, чтобы угодить в плен. Ли Тэ Ри приблизился, бесцеремонно ухватил ее пальцами за подбородок, и она тотчас увязла в его бездонном взгляде.
– Ну вот что с тобой не так? Тебе вообще известно, в чем предназначение фей? Знаешь, почему именно украшения? Почему кольца?
От его проникновенного голоса у Пелагеи в животе скрутился узел. Голод? Как бы ни так.
– Предназначение? – глупо моргая, переспросила она. – Феи вроде бы желания исполняют.
– Не-е-ет, – кровожадно протянул куратор, – это только в сказках так пишут. Феи и эльфы из Организации Управления Чудесами устраняют пустоты. Ликвидируют черные дыры, которые селятся в людях и выпивают из них жизненную энергию.
– Пф, – фыркнула Пелагея, высвобождаясь из захвата. – Ваша версия звучит еще более неправдоподобной. Что за дыры такие? Почему я их никогда не встречала?
– Да ты же дальше своего носа не видишь! – вспылил вдруг Ли Тэ Ри. – Заперлась в своей лесной избушке в компании с чудесами. Если бы не я, так бы там и сидела.
– Поправочка, – воздела палец Пелагея. – Не вы, а кабан. Если бы не кабан.
Ли Тэ Ри уставился на нее, как на полоумную. Но уточнять насчет кабана не стал. Заскоки Пелагеи – исключительно ее проблема. Вот пусть и разбирается.
– В твоем уютном компактном мирке, – сказал он, – черным дырам естественно делать нечего. Они – в другом, несчастном мире, где жертвой становится каждый третий. Не веришь? Показать?
Он взял столь категоричный, начальственный тон, что сопротивляться было попросту невозможно. Поэтому Пелагея кивнула – и стол с наковальнями, щипчиками и насадками по щелчку пальцев куратора в тот же миг отбыл восвояси. Вместе с изысканным офисом и новоявленной березовой рощицей.
А Пелагею вдвоем с Ли Тэ Ри завертело не то в вихре, не то в водовороте, состоящем из крошечных вспышек, похожих на далекие звезды.
Глава 17. Мы добрались до сути
Красивые снежинки. Снежная пелена. Буря, в которой суждено замерзнуть.
Беды редко обрушиваются исподтишка. И горе, и любовь – всё начинается с малого.
Пелагею и Ли Тэ Ри немилосердно закрутило внутри седого смерча, вспышки далеких звезд сменились колючим снегопадом, застилающим обзор.
И когда Пелагее показалось, что мир перевернулся вверх тормашками и из нее в этом перевернутом мире вот-вот вышибут дух, кто-то крепко схватил ее за руку. Кто? Ну разумеется, куратор.
Его руку не хотелось отпускать. Но всё же пришлось.
Потому что в следующий миг под ногами неожиданно образовалась твердь, а снежные хлопья превратились в игральные карты, которые падали и падали, шелестя, как крылья горлиц.
Ли Тэ Ри, весь такой статный и величественный в своём расшитом шлафроке, наклонился, поднял с пола случайную карту и поднёс к Пелагее ламинированной лицевой стороной. Вместо масти и фигуры там отобразилась живая, далеко не радужная картинка.
Планета, покрытая синими, желтыми и зелеными пятнами. Планета, окутанная то ли густой паутиной, то ли дымом от пожаров.
Надо пролететь белёсый слой насквозь, чтобы увидеть, как мать-одиночка с младенцем на руках хочет выброситься из окна. Как другую женщину – посреди каких-то грязных трущоб – прямо на улице забрасывают камнями. Пьяный отец избивает своих детей. Борцы за свободу умирают в застенках от голода и пыток. Судьи выносят несправедливые приговоры, прогибаясь под насквозь лживую власть. Идут войны, свирепствует мор, один за другим следуют катаклизмы. И многие погибают, едва успев родиться.
А у многих на первый взгляд всё хорошо. И жизнь вроде бы удалась. Но точит изнутри какое-то скверное чувство. Тоска и уныние идут рука об руку с мнимым благополучием. Нарушается сон, пропадает аппетит. И ничего, решительно ничего не доставляет удовольствия.
Вокруг таких людей – тёмная аура, к ним не хочется приближаться.
– Наш объект – именно они, – прошептал Ли Тэ Ри Пелагее на ухо, отчего та вздрогнула, не смея отвести взгляда от игральной карты.
– Феи борются с мраком внутри человеческих душ, – пояснил куратор. – На этой обреченной, печальной земле очень многие готовы сорваться в пропасть. И мы должны удержать их от последнего шага, дать им надежду, направить к свету. Таково наше предназначение. Для этого и создана Организация Управления Чудесами.
– Но при чем здесь ювелирное дело? – наконец отмерла Пелагея. – Разве драгоценности способны помочь? Тут по меньшей мере психотерапевт нужен.
– Обычные драгоценности не могут, – подтвердил куратор, поморщившись при слове «психотерапевт». – Но у нас в ОУЧ создаются украшения, куда мы вдыхаем частицу живительной силы. Наши кольца и самоцветы помогают людям добиваться того, чего они на самом деле хотят. Заметь, фея: учитываются сокровенные желания, а не то, что навязывает общество. Принципиально разные вещи.
– Звучит абсурдно, – вынесла вердикт Пелагея.
– Абсурдно, да. Но только пока ты к практике не приступила, – ухмыльнулся Ли Тэ Ри, видимо, предвкушая ее скорый провал.
«Эта маленькая несносная фея заскулит и запросится домой, как только столкнётся со сложностями ювелирного дела, – пунктиром обозначилось нелегальное злорадство где-то на задворках его сознания. – Вот погоди, посмотрим, как тебя прижмёт».
Пока что Пелагея не проявляла признаков малодушия. В ней кипела исключительная решимость.
– Ой! – Она вдруг нагнулась и подобрала карту. – Поглядите-ка, господин куратор, это же Юлиана!
– Твоя подруга?
– Ага. И похоже, у нее серьезные неприятности. Вы ведь поможете? – Она подняла на эльфа умоляющий взгляд. – Вы только гляньте… Гляньте, в каком она состоянии! Какими-то проводами опутана, в мрачной каморке сидит. Да на ней лица нет!
Ли Тэ Ри возвел глаза к потолку и скроил скорбную мину. Опять спасать. Не фею, так ее подругу. Ну что, в самом деле, за жизнь!
Нет уж, дорогой «господин куратор», давай-ка ты не будешь размазнёй и хоть раз найдешь в себе силы ответить категоричным…
– Нет! – рявкнул он ни с того ни с сего. – И не подумаю. Не стану я никому помогать, понятно? Твоя подружка – тебе ее и из неприятностей и вытаскивать. Не впутывай меня в свои злоключения, у меня дел по горло.
Выпалил он это на одном дыхании. Развернулся на каблуках, едва не поскользнувшись, и стремглав вылетел из помещения, оставив Пелагею гадать, в какое конкретно место занёс ее вихрь и как отсюда добраться до кураторского кабинета.
Посмотрев сперва налево, потом направо, она с опаской вышла в коридор. Ледяные стены и пол под потолочными круглыми лампами переливались так, что хотелось немедленно врасти в землю и уронить от восхищения челюсть.
Но до врастания в землю дело не дошло: вниманием Пелагеи завладела стайка расфуфыренных дамочек, которые двигались в ее сторону и энергично чесали языками.
Первая дамочка носила сливовое разлетающееся платье, высокую замысловатую прическу, которая вызывала ассоциации с огненным фонтаном, и туфли на шпильках. Дамочка под номером два – карамельная блондинка – рассекала в кожаных сапогах на толстом каблуке, а ее ярко-розовое платье прямого покроя выглядело довольно откровенным. Третья особа с острым носом, острым подбородком и не менее острым взглядом одевалась во всё исключительно чёрное, имела слегка потрёпанный вид и, похоже, совсем не возражала против того, чтобы ее чёрные кудри торчали во все стороны.
Эхо отскакивало от каблуков этой троицы, отражалось от льда и било по барабанным перепонкам самым беспощадным образом.
Пелагея со встречной компанией еле разминулась. Ей пришлось вжаться в стену, чтобы пропустить девиц и не напороться на скандал. И если первое ей еще хоть как-то удалось, то вот со вторым возникли некоторые затруднения.
На острый взгляд ее насадили, как на вертел.
– Ну-ка, кто это у нас тут? – пробасила дамочка в черном. И надвинулась на Пелагею, точно тяжелая могильная плита.
– Что ты сделала с шефом, что он взял тебя в ученицы? – пошла на штурм карамельная блондинка. В буквальном смысле: грудью на баррикады. А грудь у нее была что надо: типичное стенобитное орудие.
– Ой, – небрежно махнула ручкой рыжая. – Уверена, эта деревенская грязнушка попала к нему по чистой случайности. Скоро наш шеф одумается и поймет, какую совершил ошибку.
– А если не одумается, мы ему поможем, – невинно прощебетала Карамель.
– Тебе, оборванка, здесь делать нечего. Проваливай, пока цела, – пригрозила Могильная Плита.
– А можно… – Пелагея подняла глаза. – Можно, я сама буду решать, проваливать мне или нет? И если шеф меня выбрал, видимо, на то есть причины.
– Безродная дрянь посмела раскрыть рот? Смело, смело, – процедила чёрная. – А давайте-ка, девочки, ее проучим.
Только сейчас Пелагея заметила, какие длинные ногти у всех троих. Расцарапать этими ногтями физиономию или выколоть глаза? Всегда пожалуйста!
Она бы с радостью капитулировала и пустилась наутёк, если бы с одной стороны ее не подпирала колонна, а с другой не высились злополучные мегеры. Ох, а каблуки-то у них наверняка тоже сродни холодному оружию…
Могильная Плита уже ухватила Пелагею за волосы, когда вдали вдруг послышались шаги и бодрый голос:
– Ах вот ты где, фея нерадивая! А я уже тебя обыскалась!
Голос принадлежал не кому иному, как инструктору по искусству Перемещений.
Девица в чёрном тотчас выпустила шевелюру, которую собиралась изрядно проредить. И вся троица, зацокав каблуками, позорно скрылась за углом.
– Паока! – возликовала Пелагея. – Как здорово, что ты здесь! Я так боялась, что тебя уволят.
– Уволят из-за одной нерадивой феи? Да брось! – рассмеялась та.
– Всё равно. Мне так жаль. Из-за меня у тебя могли быть проблемы… Но постой, как ты меня нашла?
– Острый слух, – улыбнулась Паока, приподняв капюшон, под которым прятались ушки. – И гляжу, ты уже успела нажить врагов. Будь поаккуратнее с этими тремя. Они дочери влиятельных политиков. Если перейти им дорогу, мало не покажется… Знаешь, что? Тебе нужно срочно освоить искусство Невидимости. Будь осторожна, нерадивая фея. И в случае чего обращайся.
Пелагея давненько не чувствовала себя такой беззащитной.
Попрощавшись с Паокой, она блуждала по коридорам еще по меньшей мере час. Повстречала людей и нелюдей, которые дружно провожали ее косыми взглядами. И к главным дверям вышла, пошатываясь от усталости и нервного истощения.
За дверями смирно, не шевелясь, сидел снежный барс. Два его приятеля – вечные живые статуи по бокам лестницы – наводили на единственно верную мысль: вот эта пушистая зараза – шеф и куратор собственной персоной.
– Котик, а котик? – вкрадчиво произнесла Пелагея и, набравшись смелости, почесала «котика» за ушком. Ухо дёрнулось, но в остальном барс продолжил изображать стойкость и хладнокровие. – Ну помоги мне разок, а? Если бы я, по твоей милости, превращаться не разучилась, уже летела бы за Юлианой на всех парах.
Барс негодующе обернулся к Пелагее и сверкнул на нее своими гематитовыми глазами, обнажив клыки. Думал напугать? Не тут-то было. От почёсываний Пелагея перешла к более активной стадии уговоров и повисла у зверюги на шее (хотя, помнится, зарок давала, что не будет вешаться на куратора ни при каких обстоятельствах).
– Господин Ли Тэ Ри, ну пожа-а-алуйста! – взмолилась она, доверчиво заглядывая в его чёрные очи. – Вы не представляете, на что способна Юлиана, если поместить ее в подходящие условия. Да она про вашу организацию такой шедевр напишет, что только держись!
Прозвучало как завуалированная угроза.
«Что угодно пусть делает, лишь бы не вздумала писать про ОУЧ статьи!» – не размыкая челюстей, густым человеческим голосом проговорил барс. И поднялся на лапы.
В своей звериной ипостаси он был куда более сговорчив, нежели в эльфийской.
***
Несмотря на то, что Вершитель оказал ей какую-то неоценимую услугу, Эсфирь пыталась сбежать. Причем несколько раз. Не то, чтобы она всерьез рассчитывала удариться в бега. Нет, она просто-напросто изнывала от скуки.
Все попытки, разумеется, оказывались провальными. Вершитель ее не отпускал. Интересно, чем же она ему так в душу запала?
Пока она размышляла над ответом на столь щепетильный вопрос, ее чуть ли не пинками загнали в душевую (которая, как вы помните, еще и одушевленный шкаф с замашками дизайнера). Заставили помыться, причесаться. Шкаф проявил инициативу и напялил на нее какой-то смехотворный наряд с бахромой в стиле вестерн.
А потом непокорную Эсфирь с пылу с жару передали прямо в руки Розалинде.
Тучная, блёклая Розалинда отличалась нетерпимостью к свободомыслию, на дух не переносила самоуправства, жила по расписанию и предпочитала неукоснительно исполнять любые указания Вершителя, как бы бредово они ни звучали.
Приучить новенькую к Ящику Разной Жути? Не вопрос, приучим! Лишь бы она в ящик от ужаса не сыграла.
Привить новенькой уважение к Его Сиятельству Случаю? Да как нечего делать.
Что-что? Доверить ей Ларец Шансов? Рискованно, конечно. Но куда деваться? Только как бы вы потом локти не кусали, господин Вершитель, когда эта малахольная девица начнет раздавать Шансы тем, кто их не заслужил.
Эсфирь ввели в уже знакомый амфитеатр, где все ярусы были заняты горящими экранами, передающими прямую трансляцию из десятков и сотен миров. Велели остановиться на площадке, посыпанной морским песком. И водрузили на стол тяжеленный эбонитовый сундук.
Он странно подрагивал. Что-то у него внутри ходило ходуном. Крышка и бока вспучивались, словно в сундуке происходил интенсивный процесс пищеварения.
Эсфирь скривилась от гадливости.
– Ящик Разной Жути, – угрюмо пояснила Розалинда, в своих очках похожая на помесь черепахи с бегемотом. – Предупреждаю, не для слабонервных. По правилам, каждый месяц тринадцатого числа положено вынимать из Ящика пакость в количестве одной штуки и запускать в мир, выбранный наугад. То есть случайно.
– Я так понимаю, от «пакости» в выбранном мире начинаются болезни и катаклизмы? – скептически уточнила Эсфирь, изогнув бровь.
– А ты, гляжу, неплохо подкована по теоретической части, – исподлобья зыркнула на нее Розалинда. – Посмотрим, что ты выкинешь на практике.
С практикой дела обстояли туго. Стоило Розалинде открыть Ящик, как оттуда тотчас посыпалась Разная Жуть, преимущественно ползучая и ядовитая. Змеи, скорпионы, пауки и прочие твари, от укуса которых можно скончаться на месте за пару секунд.
Эсфирь инстинктивно отпрыгнула на безопасное расстояние: как выяснилось, твари не могли пересечь границу круга, начерченного на песке вокруг стола. Они толклись в его пределах, мерзко шелестели, шипели и издавали еще множество леденящих кровь звуков.
– Ну, чего застыла? – рявкнула Розалинда. – Хватай уже кого-нибудь!
– Голыми руками? – ужаснулась Эсфирь. – Да вы спятили!
– Всему-то тебя надо учить, – проворчала наставница (не женщина, а тонна презрения вперемешку с высокомерием). И не долго думая, сграбастала своей огромной ручищей гадюку. Та принялась извиваться в руке, но кусать не кусала. – Они чуют твой страх! Не будешь бояться – урона не причинят!
Отработанным движением она запустила гадюку в один из экранов в зрительских рядах, и змея благополучно пересекла преграду, разделяющую миры.
– Вот, как надо! – крикнула Розалинда.
– Ну и что там было? Моровая язва? Гражданская война? Засуха? – не без отвращения поинтересовалась «ученица».
– Нас это не касается. Мы не забиваем голову подобной чепухой.
– Чепухой? – возмутилась Эсфирь. – Во всех этих мирах живут люди, такие же, как и мы!
– Не путай, дорогуша! – гаркнула Розалинда. – Они – обычные. Мы – избранные.
– Далась мне такая избранность! Я не собираюсь иметь дело с вашим дурацким Ящиком! – вспылила Эсфирь. – Можете меня снова на пограничье отправить, мне плевать!
Очки у Розалинды досадливо съехали к переносице, а физиономия безобразно скуксилась, когда Эсфирь выбежала из амфитеатра.
«Пора заканчивать этот цирк, – думала она. – Приносить людям страдания, о сути которых даже не догадываешься. Это какой же надо быть скотиной!»
Она бежала, не разбирая дороги, по скользким плитам и бесконечным лестницам. Искусала губы в кровь, горя негодованием. И впечаталась в грудь Вершителю, когда уже готова была разрыдаться.
– Молодец, девочка. Прошла проверку, – похвалил платиновый красавчик, мягко обхватив ее за плечи. – Идем теперь к Ларцу Шансов. Обучать тебя я буду сам.
Глава 18. Дайте ей шанс
Заложив руки за спину, Вершитель уверенно прошагал в комнату, откуда еще за версту слышались рыдания и стоны. Эсфирь помедлила на пороге: впереди густела тьма, которая, казалось, до отказа была напитана слезами. Она выла, плакала, срывалась на визг – в тысячах разных интонаций, на тысячи голосов.
– Проходи, – добродушно пригласил Вершитель и зажег свет. – Это комната Скорби. Здесь мы выбираем людей, достойных Шанса.
– Атмосферное местечко, – проворчала Эсфирь, решив держать все прочие мысли при себе. Неужели Вершитель действительно полагает, что шансов достойны лишь те, кому приходится страдать?
Когда включились лампы, она обратила внимание на то, что на стенах, составленных из грубо обтесанных досок, по каплям выступает тёмная, как гранат, смола. Рыдания ни на минуту не стихали: женские, мужские, детские – в дозировке, способной прикончить любую мало-мальски чувствительную натуру.
Какая-то пыточная камера, честное слово!
Заслышав пронзительный младенческий крик, Эсфирь схватилась за сердце и чуть не потеряла равновесие. Нет, дело не в том, что она чувствительная натура. Она просто терпеть не могла орущих младенцев.
Посередине комнаты, на возвышении, золотился Ларец Шансов. А что касается беспорядка, то здесь он был образцовый. Альбомы с фотографиями, груды, горы альбомов. И всё в пыли.
– Упс, – обронила Эсфирь.
У организации Вершителя, если подумать, была весьма символичная аббревиатура.
– Что, появилось желание прибраться? – прищурился тот.
– Еще чего! Нет у меня таких рефлексов. Природой не заложено, знаете ли.
– Вот и замечательно. Здесь прибираться ни в коем случае нельзя.
Он потёр ладони, снял с пыльной горы верхний альбом и быстро его пролистал. На фотографиях мелькали лица. Преимущественно печальные. На всех без исключения физиономиях в этом странном альбоме застыло выражение глубокой скорби, не совместимой с жизнью.
Так и хотелось приобнять каждого неудачника, утешить, дать конфетку… Эсфирь поскорее отмела непривычный порыв. Тем более что в следующий момент у нее в руке очутилась тонкая черная палочка, заостренная на конце.
– Стилус, – пояснил Вершитель. – Попробуй, коснись им любой фотографии.
Что ж, почему бы не попробовать?
Эсфирь ткнула стилусом в зареванную мордашку какого-то школьника – и потоки входящей информации едва не свели ее с ума. «Отчим избивает маму, у старшей сестры обнаружили рак, одноклассники надо мной смеются и разбрасывают мои вещи…»
– Так, стоп! – Она отпрянула от альбома и потрясла головой. – Я что, каждую фотографию должна подобным методом изучить? Да я рехнусь!
– Не надо каждую, – пытливо улыбнулся Вершитель. – Тебе хватит одного взгляда. Стилус лишь дополнение. Для более подробных сведений, так сказать. Твое задание на сегодня – выбрать кого-нибудь, кому ты хочешь дать Шанс. Те альбомы, что сверху, самые свежие. Но ты можешь порыться в глубине.
– Дайте-ка сюда, – сказала Эсфирь и, деловито закусив губу, выхватила альбом у него из рук.
