Текст книги "Любовь ювелирной огранки (СИ)"
Автор книги: Julia Candore
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
Прикрепить к ним отслеживающие маячки, выдать по переговорному устройству, вооружить, объявить чрезвычайное положение. План на крайний случай был таков.
Ибо никто не знал, сколько еще шпионов Джеты шныряет по ледяному дворцу. Какие подлости способны учинить все эти милые, покладистые ювелиры, преподаватели, начальники отделов и чтецы душ?
Взять, вон, к примеру, Гарди. Такой честный, открытый, голубоглазый… И что в итоге? Он до последнего не вызывал подозрений. Но это, разумеется, не оправдание.
Ли Тэ Ри вёл себя слишком беспечно, за что чуть было не поплатился. За что едва не поплатилась его ненаглядная фея.
Впрочем, теперь, когда события утратили минорную тональность, Ли Тэ Ри был полон предвкушения. Ему не терпелось увидеть Пелагею, запечатать ее губы поцелуем и лаконично ввести в курс дела: «Ты – моя».
Запретить расставания.
Запретить всех, кто против их любви.
Он ведь обожает запрещать.
Снежный барс мчался к Организации Управления Чудесами сквозь морозную ночь и думал о том, какая Пелагея нежная, сладкая и до боли восхитительная. Вспоминал ласку ее объятий. Уже почти ощущал под подушечками пальцев сказочный шёлк ее кожи. М-м-м… Так бы и съел ученицу целиком.
Дверь, лифт, снова дверь. Ах да, не забыть превратиться в эльфа (в своей первичной ипостаси он ведь гораздо симпатичней, не правда ли?). Предупредительный стук перед тем как войти…
Нежная.
Сладкая.
Восхитительная.
Восхитительно безответственная!
Разочарованию куратора не было предела.
Вот куда она подевалась? Что, снова в шкафу прячется?
Ли Тэ Ри рывком отодвинул зеркальную дверцу. Как и ожидалось, пусто.
Он нагнулся, поднял с ковра больничную сорочку и в смятении обнаружил на ней перо. Птичье, чтоб его, перо!
Сделал к постели шаг, другой (да-да, присесть бы не помешало) – и наступил на перстень. Тот самый, зачарованный перстень, который не только греет и укрепляет веру в себя, но также посылает сигналы бедствия, перемещая куратора к месту катастрофы, чем бы он ни был занят.
И Пелагея… Нет, уму непостижимо! Она оставила кольцо здесь, в его спальне. А сама пропала. Будто сквозь землю провалилась.
Вот и как теперь с этим жить?
Куратор всё-таки сел на кровать. В одном кулаке он зажал сорочку. В другом – злополучный перстень. И уперев локти в колени, невидящим взглядом уставился в пол.
Прошла минута. Он чихнул. Почувствовал, что ему перекрыли кислород, и схватился за горло. Дыши, Ли Тэ Ри. Вдох – выдох. Правильно, молодец.
Но только у него наладился процесс дыхания, как спазмом скрутило живот. А на душе сделалось так черно и неуютно, словно туда пробрался безжизненный космос. Вакуум, полнейший вакуум. Хоть ты плачь.
Обыкновенно паника у Ли Тэ Ри начиналась именно так.
***
С каждым годом в Джете Га оставалось всё меньше человечности. Ее жестокость приобретала поистине чудовищные формы. А методы избавляться от неугодных день ото дня становились всё более изощренными.
– Мой мальчик Гарри должен нарастить кожу, – пояснила она, когда Юлиану, Киприана и Кекса с Пирогом вынесло из туннеля в гигантскую глубокую миску. – Вы, как особо ценные свидетели, пойдете ему на корм.
Джета стояла на мостике какого-то хитроумного летательного аппарата, снабженного кучей пропеллеров, и говорила в рупор. Юлиана покрутила у виска.
– Гарри? Что за чушь? – взвизгнула она, тщетно пытаясь выбраться из миски по идеально гладким стенкам.
– Она выращивает под землей монстра, – вздохнул Киприан, подсаживая Юлиану, чтобы она попробовала дотянуться до бортика.
– Почему ты только сейчас об этом говоришь? – вскинулась на него та. И рухнула обратно на дно. Она впервые пожалела, что не уродилась дылдой. Чтобы добыть себе свободу, их с Киприаном роста было явно недостаточно.
Юлиана очутилась на лопатках, глянула в небо – и чуть от страха не померла. Солнце (если таковое вообще водилось в этих краях) заслоняла отвратительная красная морда на такой же красной шее, где виднелись переплетения мышц. Шея сидела на красных плечах, откуда проглядывала белизна костей, а на красное туловище, где пульсировали всевозможные органы, лучше было не смотреть во избежание рвотных позывов.
О том, что Юлиана испытала огромнейший шок и впоследствии будет вынуждена спустить заоблачную сумму на психотерапию, она пока не задумывалась.
Да, возможно, однажды она разорится на реабилитации и даже напишет бестселлер о своем травмирующем опыте. Но для начала неплохо бы выжить.
– Эй ты, пень стоеросовый! – обратилась она к Киприану, как всегда, не особо выбирая выражения. – Скажи ему что-нибудь! Убеди этого гада, что он вегетарианец!
Киприан с удовольствием врос бы сейчас в землю, укрывшись от неприятностей за толстой корой. И Юлиану наверняка смог бы защитить, будь он деревом. Только вот плотный синтетический материал, из которого была изготовлена миска, для прорастания никак не годился.
Над ними нависал оживший анатомический муляж. Юлиана скользила, раз за разом сползая на дно. Кекс и Пирог душераздирающе выли и носились, как оголтелые. От Киприана требовалось красноречие. Мог ли он предположить, что однажды судьба так над ним посмеётся?
– Кушай, Гарри, кушай. Всё для тебя, – чуть ли не проворковала в рупор Джета Га.
– Не кушай, Гарри! – надрывно крикнула Юлиана. – Не смей кушать! Фу! Плохой мальчик!
За те несколько минут, пока «плохой мальчик» разглядывал потенциальную еду, он несколько видоизменился. И сразу стало ясно, кого он избрал себе авторитетом.
Встреча с Киприаном под землей не прошла даром. Монстр заметил его в миске, вдохновился и быстренько отрастил копну огненных кудрявых волос, прямо как у Вековечного Клёна. Правда, в сочетании с безобразным лицом, напрочь лишенным кожи, выглядело это жутковато.
Кровавый гигант не спешил прислушиваться к словам Юлианы (писклявые, пусть даже сердитые, малявки звучат малоубедительно). Тем более что ее раздраженно перебила Джета Га.
– Слопай их! Слопай, кому говорят! – проорала она в рупор.
– Не вздумай нас лопать! – задрав голову, крикнул Киприан. И в нем неожиданно прорезался дар убеждения. – Эй, переросток, слышишь? Ты не ешь людей. Ты питаешься дирижаблями! Дирижабли куда вкуснее. Взять хотя бы тот, что перед тобой.
Юлиана и помыслить не могла, что у любви всей ее жизни такой громкий, пронзительный голос. Как много нового, оказывается, можно узнать друг о друге в стрессовой ситуации!
***
Толком не отдохнув после предыдущей вылазки, барс мчался по снегу, под неизменно черным, усыпанным звездами небом. Злой, колючий ветер словно бы подгонял: «Торопись! Не успеешь!»
Ох, нет куратору покоя. Он распрощался с покоем с тех самых пор, как, по глупости своей, поклялся оберегать одну легкомысленную фею, рассчитывая на то, что ему вернут потерянное счастье. Не зная, что эта дурёха и есть его женщина.
Превратилась. Не послушалась. Сбежала. Впрочем, чего еще от нее можно было ожидать? Ли Тэ Ри имел дело с двухсотлетней взбалмошной девицей. Упёртой, загадочной и умопомрачительно неправильной.
Она была непредсказуема, соткана из противоречий, как погода у северных морей. Не всякий, далеко не всякий мог позволить себе роскошь ее любить.
Эльф дал себе зарок: если сегодняшние злоключения окончатся благополучно, он заставит Пелагею перед собой на цыпочках ходить. Строго следовать распорядку, который он установит. И отчитываться о каждой мелочи.
А вообще, надо было с самого начала ее приковать. Наручниками – к изголовью. Чтобы никаких горлиц в спальне, никаких перьев и сорочек, раскиданных по ковру.
Эта идея на секунду показалась ему невероятно заманчивой. Лишь на секунду. Распробовав, Ли Тэ Ри решительно выкинул ее из головы.
«Забудь о наручниках, идиот. С Пелагеей так нельзя!»
Сладкая, тёплая, родная. Он никогда не причинит ей боль.
***
Боль ей готовился причинить кое-кто другой. Тот, кто лишь прикидывался эльфом, а на деле был очередным бездушным убийцей, призванным осуществить людоедские планы Джеты Га. Голубоглазый верзила с ножом, зажатым в руке, оказался всего-навсего автоматоном нового поколения, который не испытывал эмоций, не знал жалости и следовал инструкциям, играя отведенную для него роль ровно столько, сколько требовалось владельцу.
На равнине, где монстр по имени Гарри как раз собирался слопать дирижабль Джеты, автоматон нагнал горлицу. И ударом кулака чуть не вышиб из нее дух. Горлица не удержала банку, и та упала на камни. Во все стороны брызнули осколки. Светлячки разлетелись, Пелагея запаниковала и пропустила следующий удар.
В себя она пришла уже на земле. И с ее телом творилось явно что-то не то.
***
– Да! Ура! Так держать! – ликовала Юлиана, пританцовывая в гигантской миске для жертвоприношений, пока монстр Гарри где-то под тучами увлеченно поедал дирижабль.
Внял-таки совету Киприана. Умница, даром что ни кожи, ни рожи.
«Начинка» удрала из дирижабля, как только поняла, что пахнет жареным. Профессора, механики, руководители высшего звена угрями протискивались в иллюминаторы, эвакуировались с воздушного судна через люки и аварийные выходы.
Отбежав на порядочное расстояние, учёная братия нервно толпилась и обсуждала дальнейший план действий. А Джета надрывалась в рупор на мостике своего личного аэростата, отбросив остатки приличий и перейдя на нецензурную лексику. Но монстру было всё равно. Дирижабль определенно пришелся ему по вкусу.
– Рано победу праздновать, – осадил Юлиану Вековечный Клён, опустив руку ей на плечо. – Нам надо как-то отсюда выбраться.
– А ну-ка, подсади меня еще раз, – преисполнившись оптимизма, велела она.
И в тот же миг воздух сотряс исступленный крик Джеты Га:
– Убейте их! Убейте любой ценой!
Тут-то и обнаружилось, что «начинка», покинув дирижабль, прихватила с собой оружие.
***
Перьев больше не было. Пелагея осознала, что лежит на камнях абсолютно нагая и над ней роятся светлячки. А еще выше с безумной полуулыбкой склоняется Гарди и, как в замедленной съемке, заносит для удара нож, чтобы низвести ее, Пелагею, до зыбкой тени самой себя.
Теперь ничто не отсекало ее от мира вокруг – и мир обрёл мучительную чёткость.
Ветер выл лужёной глоткой. Налетал порывами, провоцируя озноб в израненном теле и резко отступая. Будто прощупывал границы дозволенного.
Пелагея чувствовала слишком остро. Острой была боль от камней, впивавшихся в кожу. Острым казался холод, бродивший под низкими негостеприимными тучами. Гораздо острее – желание жить.
Ее нервы были заточены до предела, как наконечники миниатюрных арбалетных болтов, смазанных парализующим ядом. Снарядов, предназначенных для Юлианы и Вековечного Клёна.
Пелагея не могла видеть друзей. Только слышала рокот винтов и рёв гиганта, собачий лай и крики Джеты Га.
«Убейте их! Убейте любой ценой!»
Это она тоже услышала. И содрогнулась при мысли о возможном исходе.
Она откуда-то знала, что светлячки – ее последняя защита. Именно они замедляли движения убийцы, погружая его в вязкий сироп света. Лишь благодаря им лезвие ножа до сих пор не впилось в плоть.
Пелагея считала секунды до конца.
Она знала: ее персональный печальный финал неизбежен. Потому что…
– Светлячки, летите и спасите Юлиану! Спасите Киприана, Кекса и Пирога. Обо мне не волнуйтесь.
От звука собственного голоса ей стало страшно по-настоящему. Голос шелестел, как оберточная бумага, как старые книжные страницы, как рогоз на ветру.
«Мне давно пора», – подумала она, но так и не смогла оформить эту жуткую мысль в слова. Ком подступил к горлу, в носу противно защипало, и слёзы брызнули из глаз.
Она фея. А феи просто по определению не могут быть несчастными. Тогда как же…
Как же так выходит, что ее всё время тянет туда, где из-за угла скалится смерть? Где судьба не оставляет выбора.
Светлячки, точно золотые пули, покорно усвистели прочь, бросив Пелагею один на один с собственным кошмаром.
Зубы лязгнули от холода, выбили дробь. Отчаяние горечью осело на языке.
Вот он, конец. Теперь уж наверняка. Господин куратор, вы будете помнить обо мне?..
Помнить? Ха! Еще чего не хватало!
Конец отменяется.
Ли Тэ Ри не такой дурак, чтобы отдать Пелагею сейчас.
Одним мощным прыжком снежный барс сшиб автоматона ровно за миг до того самого, печального финала.
Сквозь мутную пелену страха пробилось удивление – Пелагея приподнялась на локтях. А потом и вовсе встала на колени и приняла оборонительную позу, обхватив себя за плечи так, чтобы прикрыть обнаженную грудь, и впервые ощутив нехватку своих роскошных длинных волос. Сейчас они бы сослужили роль хорошей ширмы, щита от посторонних взглядов.
Впрочем, смотреть на Пелагею никто не собирался. Снежный барс остервенело потрошил бывшего служащего, производя чудовищные звуки, вроде утробного рыка и хруста костей, и не боясь при этом рассыпаться лунной пылью. Потому что, по сути, разорванный на ошмётки автоматон не дотягивал до звания полноценной жертвы.
Эльф Светлой Расы (и метаморф по совместительству) ломал, терзал когтями и грыз всего лишь жалкое подобие человека. Марионетку, нафаршированную чужой волей. В нем клокотала черная ярость. Он со звериной, какой-то немыслимой жестокостью, до полной потери совести превращал Гарди в кровавое месиво.
Пелагея продрогла, ее тело украшали синяки, из мелких ранок сочилась кровь. Голова гудела и кружилась, а в глазах стояли слёзы.
– Нет. Хватит! Пожалуйста, хватит! – крикнула она, больше не в силах смотреть, как барс истязает уже безжизненного автоматона. – Пожалуйста, стань собой!
Ее вдруг охватил страх, что Ли Тэ Ри так навсегда и застрянет в звериной шкуре, если не прекратит. Ему нельзя, нельзя ожесточаться.
От крика зверь замер. Оглянулся, смерив Пелагею диким ошеломленным взглядом. Вся его морда была в крови.
Глава 29. Особенный покровитель
Тем временем у светлячков шла активная командная работа. Они и впрямь стали чем-то наподобие золотых пуль, эдаких самонаводящихся лечебных капсул с пометкой «антизло». По одной на вооруженного профессора, механика и руководителя высшего звена.
Столкновение отряда светлячков и кровожадно настроенных учёных оказалось целительным. Преимущественно для последних. Этих парней вдруг резко перестали интересовать арбалеты, они скривились от ругани Джеты Га. Посчитали, что прислуживать подобной дамочке – верх неуважения к себе. И побросав оружие, потопали восвояси.
А что Джета? Она еще немного поорала в свой рупор. Смекнула, что дело дрянь. И уже вознамерилась лететь повыше к облакам, чтобы вправить мозги монстру Гарри, как внезапно очутилась на спине. У нее жгло посередине лба и в месте солнечного сплетения, будто кожу там натёрли острым перцем.
Ей захотелось выругаться, но поток сквернословия застрял в горле. Побурев от натуги, она выпучила глаза, однако не смогла издать ни единого звука. Светлячки – целых два – сработали на славу. Теперь у Джеты Га всякий раз отнимался дар речи, когда она собиралась сказать гадость или отдать неподобающий приказ.
Излечить ее злостную натуру не удалось, но и на том, что называется, спасибо. Она вскочила, бросилась в пункт управления и убралась на своем воздухолете куда подальше – анализировать ситуацию, свыкаться с мыслью. Хотя, зная Джету, она, вероятнее, отправилась на поиски грамотных специалистов, чтобы всеми правдами-неправдами вернуть себе способность повелевать.
Юлиана торжествовала. Ей всё-таки удалось выбраться из миски, вытащить следом Киприана, Кекса и Пирога.
– Слышишь, ты вегетарианец! Не забудь! – крикнула она и погрозила пальцем гиганту, который растерянно нависал над своей убегающей едой. – Будешь паинькой, мы еще в гости нагрянем!
Она не собиралась приходить в гости к этому страшилищу. У нее как-то само собой вырвалось.
А ведь если подумать, каким бы кошмарным порождением тьмы ты ни был, дружная компания тебе никогда не повредит.
– Стой, Киприан! Дальше ни шагу, – предупредила вдруг Юлиана. – И не смотри туда.
– Да что там такое?
– Говорю же, не смотри, – ревниво потребовала та. На ее лице отразилось нечто среднее между испугом и качественно замаскированным состраданием. – Там Пелагея… Она…
Киприан уже не слушал. Он ринулся к Пелагее, на бегу срывая с себя мантию. И нос к носу столкнулся с Ли Тэ Ри, который будто из-под земли вырос. Его взгляд из-под насупленных бровей зловеще блестел. Эльф выглядел довольно потрёпанным и мрачным, не говоря уже о кровавых разводах на щеках, которые он медленно, с каким-то извращенным вкусом стёр тыльной стороной ладони.
Куратор свирепо глянул в янтарные глаза Вековечного Клёна, будто бы говоря: «Отойди, здесь моя территория». И быстро укутал Пелагею в свой парчовый шлафрок.
Киприан вернулся к Юлиане несколько пристыженным.
– Не подозревал, что у нее такой покровитель, – признался он.
– Какой «такой»? Еще более странный, чем ты? – негодующе притопывая ногой, спросила Юлиана. – А я тебя предупреждала: не смотри. Пробудились благородные порывы, а толку-то?
«Лучше бы обо мне позаботился», – читалось на ее лице.
– Госпожа-собственница, – снисходительно улыбнулся Киприан, заключая ее в объятия. – Я тебя насквозь вижу.
***
Пелагея потерялась в ощущениях. Она дрожала мелкой дрожью, и у нее никак не получалось выровнять дыхание. А когда Ли Тэ Ри присел перед ней на корточки и пронзительно заглянул прямо в глаза, щёки начало основательно припекать.
– Вставай, птичка ты моя ненаглядная, – сказал он, поднимаясь и протягивая ей руку. В уголках его губ обозначилась улыбка. Во взгляде, тёмном, как дно колодца, теплилась зыбкая нежность. – Чуть до инфаркта меня не довела.
Ладонь куратора была сухой и горячей. Когда он сжал пальцы Пелагеи и привлёк ее к себе, она вспыхнула, зардевшись до корней волос.
– Знаешь, давно хотел сказать тебе одну вещь, – шепнул Ли Тэ Ри, обжигая дыханием ее ухо. – Многие до сих пор путают фианиты и бриллианты. Фианит – это обработанный диоксид циркония, который легко можно поцарапать. Бриллиант… Бриллиант – это ты, – с придыханием произнес он.
Пелагея внимала его голосу – и таяла, плавилась, теряла рассудок.
А куратор надел перстень ей на палец и доверительно сообщил, что она героиня, потому что была готова жизнь отдать ради друзей. И только поэтому он прощает ей побег.
– Вы преувеличиваете, – пролепетала Пелагея. – Я вовсе не…
Ее замечание Ли Тэ Ри оставил без комментариев. Вздохнул, порывисто стиснул в объятиях – да так крепко, что у Пелагеи выступили слёзы. От счастья, конечно же от счастья.
Счастье надувалось в ней, как большой воздушный шар, как пёстрый купол аэростата, который вот-вот взмоет ввысь и отправится в полёт по чистому осеннему небу.
Порой Пелагее казалось, что она способна обнять весь мир. А иногда – что весь мир обнимает ее. Какое из двух чувств ей нравится больше, она пока не решила. Но оптимальным вариантом, как ни крути, была взаимность.
***
Кекс и Пирог разрывались между тем, чтобы на прощание облаять кровавого гиганта, поскакать вокруг хозяйки и рвануть к Пелагее, на знакомство с ее поклонником. Обнюхать бы его как следует, проинспектировать и вынести приговор: кусать или перебьется?
Последний пункт перевесил. С языками, болтающимися по ветру, Кекс и Пирог, как маленькие мохнатые торпеды, помчались к Пелагее.
Правда, достоверно оценить ее куратора у псов не вышло. Он так сурово свёл брови, что им показалось: сейчас порубит на колбасу. Вдобавок, от него за версту несло снежным барсом, а это уже, что называется, знак качества.
Даже по одному его взгляду можно было безошибочно определить его место в иерархии живых существ. Хищник. Каратель. Царь природы.
Ли Тэ Ри возвышался над ними безусловной доминантой, которой можно лишь подчиняться, но никак не устраивать проверку на вшивость.
В общем, присмирели Кекс и Пирог, свою шпионскую деятельность свернули – и давай ластиться. А потом подоспели Юлиана и Вековечный Клён.
– Мы с вами уже встречались, – кокетливо взмахнув ресницами, сказала Юлиана. – Помните, на детской площадке?
– Да-да, – рассеянно отозвался Ли Тэ Ри. – Припоминаю. Вы еще утверждали, что не верите в эльфов.
– Пф! Ну разумеется. В них верят только дураки, – ничего не подозревая, выпалила Юлиана. – Оборотни существуют, доказано. Эльфы… Всего лишь легенда.
– Вот как? – с деланой невозмутимостью сказал куратор и скептически изогнул бровь.
То есть в оборотней она верит, а в эльфов напрочь отказывается. Забавно, забавно.
– Погоди, – возразила Пелагея, поплотнее запахивая на груди шлафрок. – Ты же видела эльфов в городе.
– Пха! – вздернула носик Юлиана. – Ничего ты не понимаешь. Это просто обычные карлики, которые набивают себе цену, цепляя на уши разное латексное барахло. Сплошной выпендрёж.
Пелагея икнула, подавилась воздухом и зашлась дичайшим кашлем, отчего рука Ли Тэ Ри, которая до сего момента властно покоилась у нее на плечах, принялась подпрыгивать. Куратор уже собирался постучать ученицу по спине, но передумал, вспомнив, какие жуткие там были синяки и царапины.
– Ты как? В порядке? – всполошился Киприан.
Пелагея откашлялась и честно призналась, что не совсем. Что у нее всё болит, а еще ей холодно.
Взгляды синхронно опустились на ее босые ноги, которые она тщетно пыталась согреть, топчась на камнях и разминая пальцы.
Ли Тэ Ри покачал головой и без лишних слов вскинул ее на руки.
– Потерпи, скоро будем дома, – сказал он.
«Ах, какой мужчина!» – подумала про себя Юлиана. С отчаянно краснеющей Пелагеей на руках, завернутой в его же расшитую мантию, Ли Тэ Ри выглядел прямо как герой легенд и сказаний. Тех самых сказаний, в которых упоминаются эльфы.
– А где этот ваш дом? – поинтересовалась она вслух. – Далеко?
– Практически рядом.
Слово «практически» он произнёс, нещадно глотая гласные. Уже за одно это парня следовало бы увековечить в прозе. И хоть Юлиана поклялась себе завязать с писательством, у нее в воображении пустил корни новый роман с приключениями и скромной любовной линией, который она непременно напишет.
– Вообще-то, как бы, я твой дом, – слегка обиженно намекнул Вековечный Клён. – Прорасту, где прикажешь.
Юлиана расплылась в подобострастной лисьей улыбочке, прищурилась и легонько пихнула его в бок.
– Вообще-то, – передразнила она, – я сейчас, как бы, в гости напрашиваюсь, если ты не понял.
Она хотела добавить что-нибудь колкое про «трухлявый пень» или «дубину стоеросовую», но тут весьма некстати подал голос кровавый гигант, который никуда с равнины не делся.
– Ау-оу-ы-ы-ы! – оглушительно возопил он, схватившись за живот.
Монстр Гарри слопал третью часть испытательной научной станции, где Джета и ее прихвостни вели свои дьявольские разработки. Неудивительно, что у него началось расстройство желудка.
Он зашатался и грянулся навзничь, вызвав землетрясение локального масштаба. И Юлиана уже готова была выдохнуть, как вдруг гигант разразился фонтанами крови. В воздухе отчётливо запахло окисленным железом.
Она фыркнула, раздраженно сдувая с лица прядь. Ну почему в ее жизнь постоянно вмешиваются высшие силы с безудержной больной фантазией?
– Уходим, – скомандовал Ли Тэ Ри. Он опустил Пелагею и у всех на глазах превратился в барса, после чего велел ей лезть к нему на спину.
– Ох, мама дорогая! – вырвалось у Юлианы. А Пелагея, как ни в чем не бывало, забралась, вцепилась барсу в загривок. Ну совсем бесстрашная!
Равнину заливало кровью. Беглецы успешно скрылись в каменной арке, за которой царила вечная мерзлота.
Вот бы, казалось, и конец сказочке. Джета Га потерпела разгромное поражение по всем фронтам. Дирижабль с разработками съели, команда разбрелась, а единственная надежда на завоевание мира рухнула в прямом смысле слова.
Но нет. Всё только начиналось.
Глава 30. Что случилось с Эсфирью
Юлиана тоскливо оглянулась на льющийся из арки путеводный свет, надеясь, что лето оттуда прорвётся сюда. Но прорываться оно что-то не спешило. С неба, как соль из огромной солонки, сыпался снег. В обувь набивался тот же снег. Походная юбка волочилась всё по тому же снегу.
И если хозяйка юбки в качестве эксперимента вздумает лизнуть какую-нибудь железяку, ее язык, как пить дать, приклеится.
Край Зимней Полуночи на контрасте ощущался промёрзшей пустыней, долиной смерти, зоной отчуждения, где всё живое рано или поздно покрывается коркой льда.
– Холодрыга, – поёжилась Юлиана. От ее губ отделилось облачко пара и развеялось в выстуженной тьме.
– Дубак собачий. Только тараканов морозить. Околеешь тут с вами, – ворчала она.
В один прекрасный момент барс не выдержал и повернул к ней голову. Глаза в полумраке горели мертвенным электрическим пламенем, и Юлиане в его взгляде почудилась издёвка.
«Не нравится – возвращайся».
Она издала возмущенное «Фр-р-р!», и ей на плечи упала плотная тяжелая ткань. Киприан всё-таки пожертвовал мантией.
Причем у него за спиной тотчас отросла новая, и от внимания куратора это не укрылось.
Из всей компании, пожалуй, только у Кекса с Пирогом не было повода для жалоб. До истории с монстром они ели, как не в себя, нарастили жировую прослойку, которая позволяла сопротивляться холодам, и катились по земле, как два меховых клубка на коротких лапках.
В ближайшее время Юлиана была намерена организовать для них сеанс похудения.
Сама она в плену от излишеств предусмотрительно отказывалась и из-за стресса порядочно отощала. Кутаясь в накидку Киприана, она шагала рядом с Пелагеей, которая ехала верхом на барсе, и млела от восхищения. Когда стало понятно, что бояться хищника не стоит, Юлиана прониклась к нему разновидностью симпатии, которая, если ничего не предпринять, как правило, перерастает в одержимость.
Необыкновенный, могущественный, зверски притягательный. Побеседовать бы с ним по душам.
– Кхм! – Юлиана тактично кашлянула в кулак. Впрочем, тактичность была ей не свойственна. Она заразилась дурным примером от своих верных псов-сыщиков и теперь тоже норовила сунуть нос в чужие дела. – Может расскажете, как так вышло, что вы с Пелагеей… э-э-э… вместе?
– Если вкратце, – откликнулась Пелагея, – меня к нему занесло. Ой, господин куратор, а не могли бы вы притормозить?
– Прямо сейчас? – не открывая пасти, уточнил тот. Это место действовало ему на нервы. Здесь пахло тленом и безнадёгой.
– Да, пожалуйста. Я ведь улетела, бросив Эсфирь одну. И очень за нее волнуюсь. Как думаете, получится отыскать избушку Вершителя?
– Смотрю, ты меня недооцениваешь, – отозвался барс.
Обоняние у зверюги было развито рекордное – Кексу и Пирогу не тягаться. Он моментально напал на след Эсфири и привел спутников к избушке, где, на двери, слегка покосившись, висела табличка с кривоватой подписью «УПС».
***
Когда горлица улетела спасать мир (один маленький вредный мир в лице Юлианы), Эсфирь еще немного полежала в снегу, чувствуя, как всё становится ненужным и неважным, как накатывают апатия и лень. Как подкрадывается мутная, чудовищная депрессия.
На этом месте в Эсфири проснулось чувство самосохранения, и она, фигурально выражаясь, дала себе пинка. Да чтобы она – и вдруг подчинилась силам зла? Ни за какие коврижки!
Перевернувшись на бок, она порылась в рюкзаке, судорожно ухватилась за ловец снов. Точнее говоря, за Шанс. И треснула им себя по физиономии.
Вот так одним морозным безысходным днём в краю Зимней Полуночи Эсфирь дала Шанс самой себе. И благополучно выкарабкалась из подступающей хандры.
Потом она некоторое время сидела на поваленном дереве под ёлкой, в бледном свете месяца, пристроив там же свои лыжи и нелепый детский рюкзак. Елка растопырила лапы, и оттуда Эсфири на макушку изредка сыпался снег. Но той было не до снега. Лыжница рассеянно смахивала его с головы и не уставала поражаться тому, как она, такая могущественная, наделенная мощью Вершителя – и вдруг позволила себя атаковать?
Видимо, Эсфирь просто еще не привыкла к новой роли, не освоилась, не потренировалась, как следует. А кому, как не ей, было знать, что в любом деле важна тренировка? Получила дар магический – изволь его развивать. Хочешь побороть лень – упражняйся, просчитывай ходы, составляй наперёд список маленьких хитростей. Подвержена унынию? Подключай психологические приёмы, ищи причины и лазейки для отступления. За что бы ты ни взялась, без тренировок никуда.
Из размышлений ее вырвал страшный хруст веток, вспоровший ночную тишину где-то в вышине. Эсфирь задрала голову – серп месяца был как-то странно исполосован тенями. Будто его разрезали на три части и теперь эти части будут всегда болтаться в небе раздельно.
Потом она различила еще одну тень – громадную и что-то усердно жующую. Взгляд опустился ниже, вычленил среди стволов мохнатые ноги с раздвоенными черными копытами. И по хребту подрал мороз.
Исполинская коза-мутант, оставшись без хозяина, отправилась добывать пропитание, набрела на лес Вершителя и принялась методично уничтожать дерево за деревом. Вредитель. Как есть, вредитель.
Пелагея, помнится, рассказывала про эту прожорливую тварь. «Ростом со слона», «умрёшь, если увидишь». Странно, очень странно. Если прикинуть, здесь выйдет никак не меньше трёх слонов. Когда она только успела так вымахать?
Проблемное парнокопытное величиной с круизный лайнер – серьезная угроза для человечества. Которую надо – что? Правильно, устранить.
– А ну сгинь! – низким испуганным контральто велела Эсфирь. И щелчком пальцев превратила мутанта в сияющий порошок.
– Вот это ты, подруга, даёшь, – протянула она, ошеломленно разглядывая свою руку. – Да ты героиня! Сверхженщина. Ты войдешь в историю как уничтожительница коз.
Она снова задрала голову: теперь части месяца составляли единое целое, деревья были в безопасности, а там, где недавно стояло рогатое чудище, медленно опадали разноцветные блёстки: розовые, оранжевые, травянисто-зеленые и голубые.
Право слово, что ни санитарное мероприятие – то с отголоском праздника. Хорошее же у Вершителя волшебство! Жизнеутверждающее.
Эсфирь вернулась в избушку, не чуя под собой ног от усталости. И поразилась тому, насколько внутри всё переменилось. Больше не было трона и лепнины с хрустальными люстрами. Позолота стёрлась, роскошные гардины выцвели и обветшали. Выяснилось что, шик и богатство выполняли здесь лишь функцию декораций, служили красивой обёрткой для неказистой хижины, где пахло свежеструганной древесиной и прогорклым вином. Где господствовали грязь и запустение.
Пара колченогих табуретов, прогнившие доски, ржавый помятый чайник на столе и перевернутая скамейка – никаких вам культурных ценностей. Сплошное старьё на выброс.
Эсфирь подумала, что было бы неплохо преобразить это доисторическое сооружение, и еще раз щёлкнула пальцами. Обшарпанные подоконники и оконные рамы немедленно затянулись белизной акрила. Стол округлился, и на него элегантно спланировала скатерть с уютной бахромой по краям. А сверху в центр стола проворно приземлился горшочек с цветущим вереском.
