Текст книги "В объятиях злого рока (СИ)"
Автор книги: Julia Candore
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
– Какие люди! – воскликнул Фараон, приподняв с глаз козырек кепки.
Не удивлюсь, если сей колоритный персонаж родился на свет исключительно затем, чтобы выпендриваться. Поджарый, мускулистый, с фигурой тяжелоатлета, чья карьера вполне состоялась, он выглядел так сыто и необремененно, словно только что сошел с обложки глянцевого журнала.
Каролина была ему под стать – подтянутая, гибкая, крутобёдрая. Она цепляла на лицо улыбки, как алмазные ожерелья – одну, другую, третью – не зная, какую выбрать. В итоге к ее прелестной мордашке намертво приклеилась улыбка искушенной женщины, которая знает толк в развлечениях. Взгляд – томный и вместе с тем пронзительно-прозорливый – словно бы намекал: "От меня, дружок, ничего не утаишь. Я осведомлена о твоих бедах куда лучше, чем ты сам".
Открытый темно-пурпурный купальник выгодно подчеркивал все ее прелести. Ну а недостатки – недостатков у нее днем с огнем не сыщешь, даже если очень постараешься.
– Салют тунеядцам и разгильдяям! – крикнула она и жизнерадостно расхохоталась. – Мистер Стихийное Бедствие, какими судьбами?
– Хотел то же самое спросить у тебя, очаровательное ты существо, – усмехнулся Тай Фун.
– Я-то? Склеиваю свое разбитое сердце. И кажется, обзавелась новым ухажером, – задиристо отозвалась Каролина, стрельнув глазками в сторону Фараона. – Он не в пример любезнее тебя, дружище. Бери на заметку, если решишь еще за кем-нибудь приударить.
– Это она так шутит, – объяснил мне Тай Фун, смастерив из своего лица кислющую физиономию. – Мы всегда были только друзьями.
– О чем шепчетесь, голубки? – громыхнул с шезлонга басовитый смех. – Само собой, всего лишь друзья! Мне было интересно посмотреть на реакцию Сафро. И реакция, и Сафро бесподобны! Запомни, подружка, этот фрукт нуждается в частом проветривании. Ну знаешь, как шуба, чтобы моль не поела. А еще не забудь сдувать с него пыль и снимать наросты плесени. Он в последнее время страшный домосед.
Вдоволь поиздевавшись над несчастным Тай Фуном, Каролина вдруг адресовала мне долгий, испытующий взгляд. Во взгляде содержалось примерно следующее послание: «Вы трое увязли в мистической трясине по самые уши. Но ничего, помощь на подходе. Моя новейшая разработка почти готова».
Я вздрогнула и мотнула головой, сбрасывая оцепенение.
Теперь на меня бестактно пялился Фараон.
– Завтра на этом же месте, после занятий, – с хитрецой подмигнул он. – Вы же помните, я вас завербовал.
Мира за моей спиной испустила мученический вздох где-то на нижней границе слуха и принялась проделывать весьма занятную дыхательную гимнастику.
– Что? – изогнул бровь этот обаятельный пройдоха. – На первый раз устрою вам гастрономическую экскурсию, барышни. Чтоб знали, с кем связались. Я в округе уже все злачные притоны изучил. Заодно о тайной операции поболтаем. Кстати, возьмите на пробу, – сказал он, протянув мне бутылку с шипучей смесью ядовито-зеленого цвета. – Вкус – закачаешься!
Я чуть было не приняла его щедрый дар, а заодно и приглашение. От рокового шага меня удержал Тай Фун.
– Никуда, – сказал он, – Сафро с тобой не пойдет. Я против.
У меня аж челюсть на грудь легла. Вытоптал тропинку к моему сердцу – и думает, что можно заборы возводить? Ишь какой самоуверенный нашелся!
– Эй! – возмутился наш прожженный авантюрист. – Так не честно! С позволения сказать, вы, Мрачный Профессор, тоже приняты в клуб. Так что не отлынивайте.
– Придем, – твердо постановила я. – Обязательно придем. Как только, так сразу.
Признаться, давненько мне от Тай Фуна не прилетал взгляд маркировки "Могильная плита". Порой в его коллекции тяжеловесных взглядов попадались воистину кошмарные экземпляры.
– Нам пора, – хмуро сказал он и потащил меня прочь. Изумленно переглядываясь, Мира с Гликерией поспешили следом. А развеселая террористка по имени Каролина послала вдогонку страстный воздушный поцелуй. Убийственный снаряд, если вы понимаете, к чему я клоню.
Установи кто за нами слежку, решил бы, что Тай Фун пытается от этого снаряда увернуться.
Пальмы отбрасывали тени – одну длиннее другой. Солнце слезало с небосвода, как с высокой, пышно взбитой перины, и кажется, это стоило ему приличных усилий. Пока мы устраивались на более или менее безлюдном клочке пляжа, Гликерия поведала, что всё еще жаждет отутюжить негодяйку Мелинду Крокс и показать ей, почем фунт лиха.
– Да ты что! – сказала я. – Она же тебя со свету сживет!
– Не сживет, – беспечно отмахнулась та. – Моя мать много лет дружила с ее матерью. Я лупила эту дылду, когда мы еще вместе в школе учились. Да и вообще, я сама кого хочешь сживу со свету, – добавила она и, лелея кровожадные намерения, намылилась куда-то вдоль полосы прибоя.
Ладно, подумала я, не буду ее трогать.
В конце концов, пешие прогулки в одиночестве еще никогда не вредили здоровью.
Гликерия собиралась угробить время, бессистемно блуждая по пляжу. Людей становилось всё меньше, пространства для манёвров – всё больше. Солнце – образцово-малиновое – вознамерилось утопиться в морской пучине. Туда ему и дорога.
Обычно в закатные часы с героинями сказок происходят всякие зловещие события. То в попугайчика превратится, то из гроба на охоту восстанет. Гликерия не очень-то опасалась чудовищных метаморфоз. Она всё-таки персонаж второстепенный. Куда ей с главными тягаться? Просто побродит себе вдали от друзей, расфасует мысли по полочкам и вернется, как ни в чем не бывало.
Бродила она долго и со вкусом, так что скоро ноги взмолились о пощаде. От морских ингаляций голова пошла кругом. А потом Гликерия припомнила, что в ее планы не входило столь скоропостижно слететь с катушек. На пути ее подкараулило странное создание. Оно фосфоресцировало во мгле и висело всего в метре над галькой – бесформенное, полупрозрачное, смахивающее на подвижную кляксу. Отростки кляксы шевелились, как листья на слабом ветру. И выглядела она вполне безобидной. Берег под нею облизывали волны. Гликерии даже подумалось, что этот сгусток отпочковался от волн. Конечно же! Таинственное дитя моря!
– Новый вид? – спросила она. – Ну, привет-привет! Пожмём лапы?
Дремучий первобытный инстинкт из последних сил вопил, что надо бежать, и как можно быстрее. Ступни ему назло наливались свинцом.
"Дитя моря" прилежно отрастило лапу и коснулось протянутой ладони. И в тот же миг Гликерию точно иглами прошило. Она судорожно втянула в себя воздух. С выдохом обнаружились некоторые затруднения.
А позади, гадко осклабившись в последних отблесках солнца, стоял Арсений. И видок у него был отнюдь не миролюбивый.
Глава 14. Дура безнадежная, фантастическая
– Знаешь, Мира, – сказала я, примяв затылком кружево у нее на коленях, – мне бы сейчас термальный бассейн с голубой плиткой. И чтоб ароматизированная хвойная соль. Хотя лучше лаванда и бергамот. И шалфей было бы неплохо…
– Ну-у-у, – протянула та, улыбнувшись интригующе-тонко, – раз уж мы здесь не искупались, надо бы придумать, как наверстать упущенное.
– Давайте-ка собирайтесь, – велел Тай Фун. – Поздно уже и солнце село. Мы и не ужинали еще. А завтра рано вставать.
Право слово, не человек, а календарь со встроенной функцией будильника.
– Гликерию где-то носит, – сказала я и широко зевнула. – Может, подождем?
– Ой, она, наверное, отправилась к антиквару, покупки забрать, – потягиваясь, предположила Мира. И вдруг выпрямилась так, словно проглотила флагшток. – Вот же я дурында! – самокритично выдала она.
– Чайник на плите оставила? – пошутила я. Но Мире было не до шуток. По вечерам в ней проявлялась склонность к драматизации.
– Сегодня ведь по-прежнему круглая луна, а я вышла из комнаты…
– И совершила ошибку, так? – взяв насмешливый тон, продолжил за нее Тай Фун.
– Да что ты понимаешь! – вскинулась Мира. – Я снова слышу зов! Оно рядом! Надо убираться отсюда как можно скорее!
Мою голову бесцеремонно спихнули с нагретого затылком местечка, так что пришлось подниматься, отряхиваться от песка и скатывать в рулон покрывало, которое нам любезно выделила Каролина.
Мира стартовала без нас, но потом осознала, что вокруг слишком много тьмы, и вернулась за Тай Фуном, чтобы вцепиться в него клещом и спастись бегством совместно. Увы, мистер Лес не был намерен отступать без плотной порции ужина в желудке. Так что все мольбы о спасении Мире порекомендовали отложить на десерт.
Мы облюбовали безымянный ресторанчик, сложенный из мелких разноцветных булыжников и снабженный вывеской с изображением малютки-кракена, грызущего подлодку своим единственным молочным зубом. В тусклом ореоле уличного света эта забегаловка здорово походила на сказочный домик, где съедобно всё, включая стены и крышу.
Скряга Тай Фун, который обыкновенно проповедовал умеренность и аскетизм, исчерпал лимит самообладания и пустился во все тяжкие.
– Что будешь заказывать? – спросил он, пронзив меня многозначительным взглядом поверх талмуда с меню.
Я поёрзала на мягком стуле и ляпнула что-то насчет диетического салатика. Мира идею горячо поддержала. Ну а что? Быстрее прикончим салатики – быстрее попадем в безопасный замок иллюзий и будем на всякий случай трястись там от страха и предаваться панике.
– К тому же, завтра Фараон угощает, – брякнула я, не подумав.
С недавних пор легковесная дамочка по имени Сафро Шэридон что-то вообще не утруждается подумать. Она сначала делает, после чего невинно хлопает глазами и теряется в догадках: как же это ее так угораздило?
Тай Фун коварно ухмыльнулся, подозвал официанта и заказал три блюда с жареной бараниной под соусом, ассорти деликатесов, фруктовое мороженое и торт со сливками. И неважно, что сладкое на ночь вредно. Будем шиковать. А то Фараон, того и гляди, переплюнет.
– Терпеть не могу баранину, – прошипела Мира. – Она плохо жуется. А переваривается и того хуже. Можно мне водички?
Так и быть. Мистер Транжира милостиво согласился на водичку. Но в остальном никаких уступок!
– Вот что я тебе скажу, родная ты моя, – шепнул он по секрету, когда Мира, махом осушив бутыль воды, отпросилась в туалет. – Нам надо хорошо провести остаток дней, потому что скоро начнется остросюжетный фильм с нами же в главных ролях.
Ага. Так вот, чего он ходил с лицом сборщика налогов, которому все задолжали! Не Фараон у него в печенках сидит, а всего-то скверное предчувствие.
– Я гонялся за Вельмирой, чтобы ее уничтожить, а теперь вынужден защищать, – добавил он после паузы. – Что это если не злой рок? Твоя подруга на удивление живучая и находит союзников там, где иной бы нашел врагов.
Я предвидела, что рано или поздно злой рок обломает зубы о ее неистощимую тягу к жизни и рванёт к дантисту.
– То есть, вы признаёте, что очарованы ею под завязку и теперь ни за что не отступите перед натиском межпространства?
– Нет, милая моя. Очарован я тобой, – серьезно сказал он, протянув руку и коснувшись моих пальцев. В животе у меня немедленно запорхали бабочки, а по телу пробежал озноб. – Но ты права, не отступлю. Некуда отступать. Недавно мы в приватной обстановке потолковали с Каролиной. Она уверяет, что случай, который произошел с вами в заброшенном крыле академии, лишь первый сигнал. В наш мир проникла инородная материя. Она крепнет, разрастается и в один прекрасный день подберется к самому порогу. Я… Нет, мы. Мы втроем должны объединиться. Иначе пропадем.
Ради Миры он вновь нацепил на себя маску баловня судьбы и беспечного прожигателя жизни. Едва она уселась за столик, Тай Фун принялся в красках излагать историю о том, как однажды мы с енотом побывали на цитрусовой плантации Каролины. А через четверть часа принесли заказ.
Пока мистер Сказочник, предаваясь рефлексии, пережевывал вдумчиво и не спеша, Мира продемонстрировала пример скоростного уничтожения пищи и слопала причитающуюся ей порцию всего за каких-то пять минут. Разве что добавки не попросила. А ведь я была почти уверена, что ей кусок в горло не полезет. Неужели Тай Фун приманил аппетит своей напускной беззаботностью?
Что касалось меня, то я отказалась от мяса в пользу торта – и не прогадала. Воздушный крем с кислинкой, нарезанные ломтиками фрукты, слой желе, присыпанный кокосовой стружкой. М-м-м! Это вам не какие-нибудь пироги из моего прошлого, которые Мира пекла в своей ментальной лаборатории и которыми можно было пушку заряжать (такие они выходили твердые и невкусные).
Покончив с ужином, мы еще немного попетляли по хитросплетениям ночного квартала. Полюбовались цветными фонтанами на площади Девяти Истин. И попали на выступление бродячего виолончелиста. Он расположился у лохматой финиковой пальмы, под фонарем, и водил смычком по струнам, извлекая из инструмента звуки, достойные многотысячных концертных залов. Вокруг толклась разнородная публика, откуда нет-нет да и выбежит какой-нибудь малец, опустить монетку в шляпу-цилиндр для подаяний.
– А вы ведь тоже, – проронила я, – на виолончели играете.
– Играл, – поправил Тай Фун. – Моя старушка виолончель дала дуба.
– Печально, наверное.
– Вот ничуть. Я нашел эквивалент, – загадочно молвил тот. И улыбнулся так обворожительно, что мне захотелось его расцеловать, спрятать в рукаве и никому не отдавать даже за выкуп с процентами.
Ночной город словно вышел из моего сна. Так здесь было спокойно и привычно. Мне нравились приземистые, будто игрушечные здания с черепичными крышами и стрельчатыми окнами. Остывающие после жары мостовые. Низкие фигурные светильники у каждого крыльца. Домики для птиц, похожие на миниатюрные копии дирижаблей и подвешенные к ветвям фикусов, как новогодние украшения.
Плеск фонтанов умиротворял. Шелест близкого моря зазывал в круиз получше любых рекламных проспектов. Сегодняшний вечер таял во рту, как шоколадный пломбир. Какая жалость, что время не идет на попятный. Его несёт без остановки, без права на привал – из праздного, уютного "сейчас" в непредсказуемое "завтра". И нас – неоправданно беспечных – уносит с ним за компанию.
Гликерия стояла у ворот дворца иллюзий, зябко переминаясь с ноги на ногу.
– Чего не заходишь? – спросила Мира.
– Да вот, не могу. Не пускает, – глухо отозвалась та.
– Странно. Может, неисправность какая. Дай-ка гляну.
Кодовый замок под чутким управлением Миры приглашающе запиликал.
– Порядок! Входи! Ужинать будешь? Ты только свистни, дворец сам состряпает.
Есть люди как Мира. Открытые, сердечные. Ну точно ромашки летней порой. Гадай на любовь, отрывай лепестки, сколько заблагорассудится. А есть бутоны замкнутые, разборчивые. Они намеренно запирают свою красочную вселенную на засов. Расковыряешь их – и привет! К таким нужен индивидуальный подход. Они любят тишину, мало говорят и всё больше думают. Поди догадайся, что у них на уме.
Гликерия была явно не из числа вторых, но сегодня прямо-таки поражала своей нелюдимостью. Она отчужденно кивнула, сказала, что не голодна, и, стоило нам добраться до знакомого уже коридора, умчалась по винтовой лестнице в химическую башенку. Ее темп впечатлял. А ведь пару дней назад она стонала и кляла все винтовые лестницы на свете.
Я первой ворвалась в осеннюю комнату и с разгону рухнула ничком на кровать.
– Что, так и заснёшь? – спросил Тай Фун, входя вторым. – А как же ванну принять?
– Никаких ванн, – промямлила я. – Умира-а-аю!
Мира за его спиной предательски захихикала.
– Нет, так не пойдет, – непримиримо заявил Тай Фун, срывая с себя рубашку и театрально бросая ее на воздух, где тотчас материализовалась вешалка. Стриприз в целях устрашения или потому, что жарко?
Предательское хихиканье позади пошло по нарастающей и подобралось к своему апогею.
А меня принялись заботливо отдирать от горячо любимой кроватки. Я мельком глянула на рельефную мускулатуру его торса и чуть с ума не сошла.
– Пока не примешь ванну и не переоденешься, не пущу, – прокряхтел мистер Лес, взваливая упирающуюся меня себе на спину. – Где твоя пижама?
– А вот нету пижамы! Мира не изволила сочинить! – надерзила я в ответ. – Мира, стой! Не бросай меня с этим извергом! Ау!
Но та вероломно скрылась, сообщив, что обнаружила уютную комнатку по соседству. Тем временем на моем черном платье до пят проявились звездочки и лунный серп. Да тьфу! Она что, издевается?!
Я ошалело сидела в ванне среди пышной пены и лепестков роз (дворец иллюзий был падок до всего вот этого будуарного) и неумолимо теряла связь с реальностью, когда ко мне за ширму заглянул Тай Фун.
Я инстинктивно отпрянула, ударившись о кран в виде стилизованной морды грифона. Потом оценила толщину слоя пены и успокоилась: ничего он там не разглядит, даже в телескоп.
– Давай назначим дату, – сказал Тай Фун с печатью тяжких раздумий на челе. – Хочу кое-что с тобой сделать.
– Кое-что – это что? – внутренне сжалась я.
– Нечто энергозатратное, – смущенно пояснил тот. Не берусь утверждать наверняка, но кажется, у него покраснели уши.
Дату он назначить хочет. Какой галантный! Другие менее воспитанные просто берут и делают, без оглядки на расписание и всякого там официоза.
Меня распирало от желания высказаться по поводу его жизненной позиции, но я сдержалась. Не хватало еще поругаться на ночь глядя.
– Через пять дней пойдет?
– А пораньше? – взметнул брови Тай Фун.
– Три дня?
– Три. Что ж, договорились, – лаконично отозвался он и исчез из поля зрения.
Когда я вылезла из ванны и переоделась в платье со звездочками, он непринужденно возлёг под балдахином, изучая меня вдумчивым взглядом. Хобби у него, что ли, такое – проверять на прочность хрупкие девичьи сердца?
Я издала маловразумительный, беспомощный звук, и траектория моего движения резко искривилась по направлению к софе. Но стратегия отступления с треском провалилась.
– На софе неудобно. Шея заболит. А ну иди сюда! – раскусив мою схему, скомандовал ужасно домашний, обманчиво-безобидный Тай Фун. И от его голоса внутри что-то оборвалось и заныло. Наверное, проверку на прочность сердце всё-таки не прошло.
Глава 15. Фатальный промах
Мистер Властный Повелитель, вот и как прикажете вас ослушаться?
Я призвала на помощь всю храбрость, какая имелась у меня в запасе, подошла, села на кровать, и…
– Ай!
Он немедленно ухватил меня за шею, прижимаясь лбом к моему лбу и будто выискивая на дне моих глаз знаки свыше.
Вдоль позвоночника хлынула волна озноба. Тай Фун чему-то мечтательно улыбался, а я кожей ощущала, как созревают в нашем молчании совершенно особенные чувства.
– Ты так мило меня избегаешь. С чего бы это? – наконец изволил спросить он. – Потому что выторговала всего три дня отсрочки и боишься?
Я прикрыла веки в знак согласия. Боюсь. Еще как боюсь. Что он там, интересно, себе удумал?
– Хотел бы я знать, что произойдет через три дня. Но что бы ни произошло, пожалуйста, не убегай. Доверься мне, хорошо? – попросил Тай Фун, чем окончательно меня добил.
Утвердительного ответа с моей стороны не последовало. Какой чудовищный катаклизм по его милости должен будет разразиться, чтобы мне приспичило убегать?
Его теплая ладонь скользнула к основанию шеи, потом переместилась еще ниже – и надежно пристроилась между лопаток. А во взгляде плескалось столько неземной нежности и обожания, что кто-нибудь другой на моем месте уже умер бы от счастья, чтобы примкнуть к сонму ангелов на небесах.
Я решила, что на тот свет мне пока рановато, и поспешно стряхнула с себя и ладонь, и нежный взгляд.
– А теперь ложись, – скомандовал Тай Фун.
В том, чтобы упираться, было мало толку, поэтому я улеглась на самом краю, страдая от неловкости. И тотчас была притянута ближе, что сопровождалось моим судорожным вздохом и моими же выпученными глазами.
Меня крепко зафиксировали в положении лёжа и шепнули на самое ухо, отчего по коже подрал мороз:
– А сейчас сказка на ночь. Так ты быстрее расслабишься и заснешь. И может быть, перестанешь бояться.
Как же, как же! Перестану! Давай-ка, продемонстрируй своё мастерство, моя самоуверенная таблетка от страха!
В пятне лунного света о красочную мозаику витража бился какой-то мотылёк. Вращались в потолке лопасти механической турбины. Тонко гудели в стенах трубы. По углам бродили размытые тени.
А Тай Фун всё рассказывал – причем рассказывал так, будто делился сокровенным:
– В незапамятные времена один глупый Светоч Прогресса чуть было не простился с жизнью, желая исцелиться за чужой счет. И исцелился, лишь когда по-настоящему полюбил…
Его история у меня в голове мало-помалу стала дробиться на фрагменты. Сознание уплывало. Пригревшись рядом с Тай Фуном, я засыпала в обнимку с неуместным, иррациональным счастьем, какое настигает адреналиновых наркоманов на аттракционе в высшей точке, за миг до падения.
Меня словно готовили к ответственному событию. Убаюкивали перед чем-то жутким и малоприятным. Так, наверное, носятся с горячо любимым чадом, прежде чем влить в него горькую микстуру или вколоть укол, дабы сбить жар.
Я проснулась, когда за окнами голубела заря. Аккуратно убрала с талии руку дремлющего Тай Фуна и спустила ноги на ковер. А потом в ужасе забралась обратно и накрылась одеялом с головой.
– Чего пихаешься, м? – спросили у меня в душном сумраке.
– Она… Она здесь!
– Кто?
Накинув одеяло на манер плаща с капюшоном, Мистер Лес выбрался по простыням во внешний враждебный мир, чтобы понять, что за существо довело меня до нервной трясучки.
– А! Ты про сороконожку? Ну так ничего особенного. Насекомым, знаешь ли, свойственно заползать в жилища людей.
– Нет, вы не понимаете! – воскликнула я, подбираясь ближе. – Одну такую же я раздавила вчера утром!
Тай Фун заметил на ковре след недавней расправы и настороженно свел брови к переносице.
– Выкладывай, что ты еще видела странного, – строго сказал он.
– Да в общем-то, ничего… – задумалась я.
Странности Гликерии не в счет. Мало ли какие у человека на личном фронте смуты и потрясения, после вчерашней-то процессии в обитель правопорядка! Она, может быть, ценности переоценивает. Заново настраивает моральные ориентиры.
Мне почему-то в голову не пришло рассказать о непостижимых существах, как я прозвала теневых зверушек в башне, где можно забыться. Нет, я не собиралась скрытничать. Они попросту вылетели из памяти. Не память, а вышедший из строя фильтр!
Судя по каменной неподвижности лицевых мускулов, Тай Фуна мой ответ не устроил. Неладное мистер Дознаватель, конечно, почуял. Но где копнуть поглубже, пока что понятия не имел.
В нашу ленивую, сонную и самую малость напряженную жизнь уже стучалось новое утро. Оно бушевало за дверями спальни… как стая ошалевших енотов. Грязные отпечатки лап, лужицы с весьма специфичным запахом, не менее ароматные следы жизнедеятельности в виде живописных кучек. Сплошной стресс.
– У-Ворюга! – заорала я на весь коридор. – Ты тру-у-у-уп!
Мы оставили его в замке, надеясь, что замок в состоянии за ним проследить и хорошенько всыпать, если енот пустится во все тяжкие. Но, как выяснилось, мятежный зверюга и дворец иллюзий прониклись друг к другу взаимной симпатией и буквально спелись. Теперь они сообща вытворяли гадости с гнусной целью потрясти меня до основания.
Енот одурел от безнаказанности. Он носился по замку мохнатой торпедой, словно его преследовали не то призраки, не то волонтеры из службы по отлову бродячих животных. Буянил за десятерых, а съестное истреблял так рьяно, словно его год держали на низкокалорийной диете. От заначки в буфете остались одни крошки.
Невидимые молчаливые прислужники сообразили завтрак на четыре персоны, но и его У-Ворюга благополучно уничтожил. Пришлось беднягам готовить заново.
– Если так будет продолжаться, – сказала Мира, затравленно озираясь, – духи дворца иллюзий, чего доброго, устроят забастовку. Надо что-то предпринять.
Понятное дело: такое нельзя спускать с рук. Но идеальный метод для расправы с зубастым жуликом на голодный желудок было не придумать.
– Давайте для начала поедим, – с кривой улыбочкой предложила я. – Все в сборе?
Как бы ни так!
К завтраку Гликерия не вышла. Она даже не потрудилась забрать свои покупки из лавки – оттуда к нам ни свет ни заря притопал посыльный с тележкой, доверху нагруженной сумками. А хозяйка вышеозначенных сумок сослалась на недомогание, заперлась в химической башенке – и хоть ты выкуривай ее оттуда!
После завтрака я тщетно ломилась в башенку, уговаривала выйти поболтать по душам (ха-ха, уж тогда мне бы наверняка удалось вытрясти из нее душу!). Каюсь, я была чересчур напориста. И наверное, немного груба. Так или иначе, Гликерия закрылась изнутри и молчала по ту сторону портала с упрямством героя сопротивления.
Мои аргументы в пользу живого общения иссякли. В арсенале всё еще имелись угрозы и запугивания, но этим добром рыжую чудачку вряд ли проймешь. Я вынужденно сложила оружие и с позором отступила в центр эбонитовой "короны", где по-прежнему высился пустой указатель.
Отработка. Лекции. Мой персональный индикатор бешено мигал на отметке "Опаздываешь, прогульщица!".
– Прости, дискотечная башенка. Я спешу. Танцы до упаду подождут.
В дискотечную башенку меня тянуло, как магнитом. И было совершенно очевидно: в следующий раз не утерплю.
В академии Светочей Прогресса на наши с Мирой хрупкие плечи великодушно взвалили работёнку потяжелее. Пока мы драили полы в центральном холле и начищали морды бронзовых львов на перилах парадной лестницы, мои мысли раз за разом возвращались к списку срочных дел. Дело номер один: найти управу на шкодливого енота. И дело номер два: вывести на откровенный разговор рыжую ранимую натуру и выпытать у нее наконец: какого дохлого спрута?!
Кроме морд и полов, нам пришлось повозиться с экспонатами глубоководных хищников в зоологическом музее. Ну, знаете, таких гигантских саблезубых махин с прочнейшим костным скелетом, которые съедают всё на своем пути, не разбирая, аквалангист перед ними или чрезвычайно опасный ядовитый моллюск. Это ректор уже из кожи вон лез, придумывая, как бы нас нагрузить. Скелеты у монстров, видите ли, запылились. Пойдите, разберитесь. Вот вам антистатические метелки. Называются пипидастры, чтоб их спрут побрал. И не смейтесь, кому говорят!
Потом мы сидели на лекциях. Скука, доложу я вам, смертная. Если уж начистоту, знания куда проще извлекать из учебников или тех же конспектов, которые Тай Фун обещал для нас раздобыть. Из профессорских голов – гораздо сложнее. Во-первых, эти головы бубнят. Во-вторых, частенько полагают, что в аудитории собрались сплошь бездари и раздолбаи, поэтому и без того нудное повествование приобретает отрицательный заряд. Приправа из негативных профессорских эмоций еще больше подрывает студенческий энтузиазм. И в один прекрасный момент добрая половина потока понимает: "Да, всё верно: мы бездари и раздолбаи. И вообще сволочи беспросветные. Так нам и надо."
– Скорей бы практика! – вздыхала Мира, подперев щёку рукой.
О, как же я была с ней солидарна! Сколько там до конца месяца? Пару недель? Всего две недели – и отработке конец, а мы – свободные и окрыленные – предстанем перед выбором куратора для практических занятий. Счастье есть.
С горем пополам пережив "Улётную химию" и "Введение в классификацию биоматерий", мы, как пришибленные, вывалились из аудитории и задались насущным вопросом: где бы перекусить?
Близился вечер, и мое гипертрофированное шестое чувство вещало, что грядет нечто масштабное и торжественное и что вскоре нам станут доступны все гастрономические наслаждения Вселенной. Ну ладно, насчет Вселенной я погорячилась. Курортного городка, как минимум. Уже что-то.
– Слушай, нас же Фараон пригласил! – осенило Миру. – На совещание по поводу кражи краденого.
И точно: злачное местечко с говорящим названием "Круши-Ломай-Бар". Ну вот, опять память сбоит. Стареем. Как бы старческий маразм не начался.
Город расцветал вывесками и уличными огнями. На фоне предзакатного неба зрелище потрясающее. Немудрено, что на нас с Мирой из-за первого же поворота набросились лирические переживания. Вокруг творилась праздничная кутерьма. Лавки пестрели бижутерией, шейными платками и дешевыми побрякушками. Какой-то старик в берете, с лицом, похожим на грецкий орех, играл на аккордеоне песни своей молодости. Справа по курсу доморощенный философ в засаленном пиджаке толкал с помоста утонченный монолог о бренности бытия.
"Круши-Ломай-Бар" вздымался к небесам прямо в конце улочки. Высокий, угловатый. Ни вкуса, ни меры. Так обычно о людях говорят. Казалось, ткни его пальцем – и он рассыплется, как карточный домик.
– Пригнись! – Это наш телохранитель Тай Фун подоспел. Весь в черном, вылизанный, пахнущий лесом и вереском больше обычного. Спасать он, разумеется, бросился меня. Мира как-нибудь перебьется.
Ветхую фанерную дверь нелепого сооружения выбили прежде, чем мы поднялись на крыльцо. Вместе с дверью из этого балагана вылетел какой-то молодчик, красный и веселый. Перебрал.
Еще пара не вполне трезвых субъектов вылетела чуть погодя. И в пустом проёме нарисовался Фараон. Довольный – не передать. Во рту – потухшая сигара, в хитрющем глазу – монокль. На макушке – дань моде, коричневый цилиндр с очками-консервами. Ноги скрещены, руки – в карманах жилета, локти растопырены. Словом, типичный хлыщ.
– Хэй, ребятки! – проговорил Фараон, не вынимая сигары. – А я вас заждался! Вы там на работе своей еще не сгорели? – задорно крикнул он. – Когда сгорите, дайте знать! Мне для одного дельца позарез нужно несколько горсток пепла!
Фальшивый студент-первокурсник лихо развернулся на каблуках и, призывно махнув тростью, пропал в задымленном нутре "Круши-Ломай-Бара". Нам дали зеленый свет.
Глава 16. Лампочки на шнурах
Мы рванули в дверной проём, как бегуны по выстрелу стартового пистолета: вдруг снова грянет залп из пьяных человеческих тел?
Внутри бар оказался безразмерным. От мятных благовоний бдительность Тай Фуна отрубилась, как миленькая. Он обожал всё мятное.
А я обожала всё новое, поэтому принялась в срочном порядке изучать обстановку. На деревянных балках условного потолка, подвешенные к полосатым шнурам, болтались конические лампочки. Там же вразнобой висели ржавые птичьи клетки с механическими чирикающими попугайчиками, от которых голова раскалывалась совсем как от настоящих.
Перечеркнутая балками крест-накрест, к зениту уходила головокружительная, пропахшая смолой пустота, и где-то там, высоко-высоко бледнел зажатый в прямоугольник лоскут неба.
Но я же вам о самом интересном не рассказала! Шахта. Шахта и легендарная "Машина Воплей". Ну как легендарная? Простенькая вагонетка, две скамьи, четыре колеса. Зато на ее боку белел весьма примечательный слоган: "Скорость, смелость, безрассудство". Вагонетка стояла на рельсовой дороге – хлипкая, ненадежная, с просветами между досок. Трасса резко обрывалась у обшарпанной стены и уходила на глубину, где звонко стучали кирки и слышалось журчание родника. Вот она, возможность самоубиться со вкусом.
